Отшельник Горький Максим

Часть первая

ИГРА В ПРЯТКИ

Глава первая

ТИМУР И ЕГО «НИШТЯК»

Я вылез из палатки и с хрустом потянулся. Солнце уже приподнялось над лесом, и над водой таял легкий парок.

Спустившись к реке, я вошел в воду и решительно упал лицом вперед. Мягкая теплая вода обняла меня, как говорится, до глубины души моей, и я почувствовал, как в меня вливается жизненная сила и щенячья радость бытия. Поднявшись на ноги, я начал энергично плескаться. Потом сбегал на берег, где на пенечке лежали туалетные принадлежности, схватил их и бегом вернулся в воду.

На свежем воздухе все приобрело совершенно другой вкус и запах.

Мыло пахло так, как много лет назад, когда я был мальчишкой, еще не курил и не сжигал вкусовые рецепторы пивом и водкой, а зубная паста неожиданно обрела праздничную радостную мятность, которой я давно уже не замечал. Наконец я почувствовал себя заново родившимся и, бессмысленно улыбаясь, вышел на берег.

Положив мыло, щетку и пасту на пенек, я сполоснул руки и, сняв с сучка мохнатое полотенце, растерся им докрасна. Это привело меня в такой восторг, что я встал на руки и сделал таким образом несколько шагов. Потом меня повело в сторону и, вывернувшись, я опустился на ноги, попав босой ступней прямо на сосновую шишку.

Легкая боль, которую я при этом испытал, напомнила, что в последний раз мне приходилось наступать на шишку босиком…

Не помню когда. Очень давно.

Тогда, когда моя жизнь была совсем другой.

Отогнав глупые мысли о безвозвратно ушедшей невинной юности, я оделся, достал из рюкзака консервы и занялся приготовлением завтрака.

Костер у меня был самый что ни на есть классический, с двумя закопченными рогульками по бокам и кривым сучком в качестве перекладины, на котором висел котелок.

Когда я затаривался в одном из универмагов Томска, меня почему-то потянуло на старину, и я не стал покупать дорогих деликатесов. Пачка чая со слоном, сахар-рафинад, несколько брикетов гречневой каши, военная тушенка в жестяных замасленных банках, хлеб, булка, сахар… Единственным, что я себе позволил как человек состоятельный, была палка твердой колбасы. Ну, и блок «Мальборо».

А в спортивном магазине я купил длиннющую складную удочку, которая в сложенном виде была не больше зонтика. Тут уж скупиться не годилось, и я взял самую дорогую, «навороченную». Ну, там, крючки-грузила всякие, поплавки, леска…

В общем, все, что нужно для рыбной ловли, а также складную лопатку и туристский топорик.

Палатка, которую предложил мне продавец, представляла собой одноместный круглый купол веселенькой расцветки. Что ж, взял я палатку эту модную, хотя поначалу рассчитывал на классическую, брезентовую, двускатную…

Вода в котелке закипела, и, сняв его с огня, я налил кипяток в алюминиевую пол-литровую кружку. Затем насыпал заварки и, пока чай настаивался, принялся за тушенку с черным хлебом. И разрази меня гром, если она в тот момент не была для меня вкуснее всех самых дорогих российских и заграничных деликатесов!

* * *

Знахарь сидел на камне, не успевшем остыть за теплую ночь, и курил, задумчиво пуская дым по ветру.

Вчера он поймал в Оби большую рыбу неизвестной ему породы, и теперь ее голова торчала на сучке, напоминая о его рыбацком подвиге. Остальное он съел на ужин, удивляясь тому, как это раньше он мог считать вкусной ту рыбу, что подавалась в валютных ресторанах.

Ему вспомнился тот вечер, когда, подчиняясь неожиданно захватившей его идее, он вскочил с шаткого пластикового стульчика на набережной Лейтенанта Шмидта, прыгнул в машину и, моля всех богов, чтобы Риты не оказалось в номере, полетел в гостиницу. Там он быстро собрал самые необходимые вещи, нацарапал записку и помчался куда глаза глядят. А глядели они в аэропорт, где Знахарь купил билет на первый попавшийся рейс в Сибирь. Рейс был в Томск, и это вполне устраивало беглеца.

И, уже сидя в провонявшем туалетным дезодорантом салоне ИЛ-86, он понял, что поступил совершенно правильно. Он бежал от той жизни, пружина которой закручивалась все сильнее и в конце концов могла разорвать его на кровавые клочки.

Он чувствовал себя как школьник, сбежавший с уроков, и радость ожидавшей где-то впереди свободы переполняла его. Для того, чтобы эта радость не перелилась через край, пришлось прибегнуть к испытанному средству, и стюардесса, получив от Знахаря пятьдесят долларов, принесла ему фляжку английского бренди.

Несколько успокоившись после двух рюмок, Знахарь стал обдумывать свои дальнейшие действия и, снова подозвав стюардессу, спросил:

- А в этом Томске река есть?

Стюардесса подняла брови и ответила:

- А как же! Великая русская река Обь рядом.

- Спасибо, девушка, - сказал Знахарь и величественным жестом отпустил ее.

Посмотрев ей вслед, он подумал, что соврал самым бессовестным образом, назвав ее девушкой. Но с другой стороны, если женщине не врать, то она станет еще большей стервой, чем была до того.

Великая русская река Обь вполне устраивала Знахаря.

С напряжением вспомнив географическую карту, он предположил, что Обь идет с самого севера России до самого юга. Или наоборот. Направление ее течения не играло никакой роли. По-настоящему важным было то, что, при такой протяженности, на берегу великой русской реки Оби наверняка найдется тихое и спокойное место вдали от цивилизации, которая не приносит людям ничего, кроме все усиливающейся головной боли. Особенно таким людям, как сам Знахарь.

Знахарь вздохнул, и тут сидевший справа от него солидный мужчина лет пятидесяти пяти, который рассеянно листал «Rolling Stone», сдержанно усмехнувшись, сказал:

- Что-то вы, молодой человек, вздыхаете тяжело, не по годам.

- Правда тяжело? - удивился Знахарь. - А я и не заметил.

- Да уж тяжеленько… - кивнул мужчина.

Он закрыл журнал, сунул его в сетку на спинке сиденья впереди и, повернувшись к Знахарю, сказал:

- Знаете, что? Я, как человек безусловно опытный и даже убеленный сединами, предлагаю вам свое общество на время полета. Лететь нам четыре часа, так что… А не заказать ли нам коньячку?

- Ваша правда, - решительно ответил Знахарь, - я и сам об этом подумывал, но пить одному… Как-то не с руки.

Он, конечно же, соврал, потому что пить ему приходилось во всех возможных ситуациях и компаниях, но этот мужчина чем-то располагал к себе, и Знахарь решил не кобениться, а нормально, по-мужски отдохнуть во время долгого перелета.

Делать все равно было нечего, а спать он не хотел.

- Вот и хорошо, - сказал мужчина, - девушка!

Проходившая между кресел стюардесса остановилась и с дежурной улыбкой посмотрела на него:

- Я вас слушаю.

- А принесите-ка нам, любезнейшая мадемуазель, коньячку. Причем не шкалик, а нормальную бутылку. Сами видите, тут шкаликов целая пригоршня понадобится.

- Лимон? Авокадо? - стюардесса была сама любезность.

Мужчина посмотрел на Знахаря:

- Вы что предпочитаете?

- Да мне как-то все равно, - Знахарь пожал плечами.

- Ну тогда лимон, - уверенно сказал мужчина, - старое, проверенное всегда лучше неизвестного нового. Это, конечно же, ни в коем случае не касается молодых и красивых девушек.

Стюардесса расцвела и, радостно подрагивая ягодицами, удалилась по проходу в сторону запасов коньяка.

- Меня зовут Виктор Ефимович Волжанин, - представился мужчина и слегка привстал.

- Очень приятно, - ответил Знахарь, - а меня…

Он чуть было не назвал свое настоящее имя - Константин Разин, но вовремя прикусил язык.

- А меня - Майкл Боткин.

- Майкл? Странно… - удивился мужчина, - Боткин - это еще понятно. Боткин, Сойкин, Малкин и Залкинд. Вы еврей?

- Нет, - теперь удивился Знахарь, - а что, похож?

- Абсолютно нет, - уверенно сказал Волжанин, - наверное, вы назвали свой псевдоним.

- Совершенно верно, - кивнул Знахарь, - и предпочитаю отзываться именно на это имя - Майкл.

- С удовольствием, Майкл, - покладисто ответил Волжанин, - а меня называйте Виктором. Это в разных важных местах я раздуваю щеки и называюсь Викто-ром Ефимовичем, а знакомство в воздухе, на высоте… скажем… восьми тысяч метров как-то сближает. Вы не находите, что тут мы в какой-то степени ближе к Богу?

- Это в смысле того, что тут у нас больше шансов быстренько встретиться с ним? - усмехнулся Знахарь.

- Ну, я же не это имел в виду, - засмеялся Волжанин.

В это время стюардесса принесла поднос с коньяком и нарезанным лимоном.

Поставив его на откидной столик перед Знахарем, она сделала едва заметный книксен и удалилась. Посмотрев ей вслед взором знатока породистых лошадей, Волжанин разочарованно вздохнул и сказал:

- А бабки у нее подгуляли…

Знахарю стало смешно, и он спросил:

- Вы случайно не коннозаводчик?

- Коннозаводчик? А что, интересная мысль…

Волжанин озадаченно посмотрел в пространство перед собой, потом весело взглянул на Знахаря и ответил:

- Нет, Майкл, я не коннозаводчик и даже не владелец автомастерской. Я простой коммерческий директор радиостанции.

- Ух ты! А что за станция? - спросил Знахарь, разливая коньяк по пластиковым мензуркам.

Волжанин приосанился и важно ответил:

- А станция, Майкл, не простая, а наоборот, любимая народом и уважаемая правителями.

- Случайно не «Голос Америки»? - ехидно поинтересовался Знахарь.

Волжанин расхохотался и сбросил важный вид.

- Нет, не «Голос». Все проще. «Радио Петроград» - «Русский Шансон». Слышали такую?

- А как же, - уважительно ответил Знахарь, - конечно, слышал! И всегда слушаю, если попадается. Вот так не знаешь, с кем летишь, а оказывается - такой интересный человек…

- Ну, я-то не очень интересный человек, - возразил Волжанин, - я простой чиновник, а вот те, кто у нас звучат - действительно заслуживают внимания.

- Согласен, - кивнул Знахарь, - вот за это мы и выпьем.

- За что - за это? - поинтересовался Волжанин, - за простого чиновника или за настоящих артистов из народа?

- А за то и за другое, чтобы никому обидно не было, - дипломатично ответил Знахарь.

- А вы, батенька, не так просты, как может показаться с первого взгляда, - Волжанин взял с подноса мензурку с коньяком, - ну, за радиовещание!

- Ага, - согласился Знахарь, - за него, родное!

Они выпили и Волжанин, кинув в рот тонкий пластик лимона, сладострастно сморщился:

- Крррасота!

Разжевав и проглотив лимон, он достал сигареты и, озабоченно посмотрев на табло, сказал:

- Тэкс… Табло. Не горит. Значит - можно курить.

- Надеюсь, - ответил Знахарь и тоже достал сигареты, - вообще-то мы ведь бизнес-классом летим, так что курить, наверное, всяко можно.

- Согласен, - кивнул Волжанин, - да, так о чем это я?

- А о радиовещании, - подсказал Знахарь.

- Ага. Так вот - мы, руководство радиостанции, решили расширить сферу вещания. Так сказать, распространить свои коварные щупальца на восток. В Сибирь. В частности, в Томск.

- Это хорошо, - кивнул Знахарь, - будем слушать.

- А куда вы денетесь, - коварно ухмыльнулся Волжанин, - кстати, может быть, по второй?

- Точно! - спохватился Знахарь, - простите, заболтался.

- Вот всегда вас, молодых, направлять приходится, - добродушно пожурил его Волжанин.

Знахарь изобразил некоторую виноватость и стал осторожно наливать коньяк в мензурки.

- Ну а вы сами, - спросил Волжанин, следя за его действиями, - вы на какой ниве подвизаетесь?

- Я-то… - Знахарь закончил разливать и взял свою мензурку, - я, пожалуй, на ниве мелкого и крупного бизнеса.

- Мелкого и крупного… - Волжанин посмотрел на Знахаря и выпил свой коньяк, - интересно, как это?

- Ну, например, ботиночные шнурки - мелкий бизнес? - Знахарь последовал его примеру.

- Пожалуй, да, - согласился Волжанин.

- А если их сорок два эшелона?

- Тогда, конечно, крупный. Но, по-моему, вы темните. Только не подумайте, что я хочу выведать ваши тайны и сгораю от любопытства. Я же не барышня!

- Это заметно сразу, - подтвердил Знахарь.

- Слава богу, - облегченно вздохнул Волжанин.

- Никаких особых тайн нет, - привычно соврал Знахарь, - так, берусь за что придется… Но, признаюсь, удача сопутствует мне.

- А это главное! - Волжанин поднял палец, - вот за удачу…

- И это правильно, - согласился Знахарь и взялся за бутылку.

Выпили по третьей.

- Вот теперь - другое дело, - сказал Волжанин и ослабил галстук.

- Согласен, - кивнул Знахарь и перестегнул брючный ремень на следующую дырку.

Выполнив эти несложные действия, способствовавшие достижению большего комфорта, оба снова закурили и несколько минут молчали. Потом Волжанин выпустил тонкую струйку дыма в потолок и сказал:

- А хотите, я расскажу вам о вас?

Знахарь удивился, но ответил:

- Было бы интересно…

- Ну, я не собираюсь развлекаться тут телепатией, - пояснил Волжанин, - однако некоторые способности к физиогномике имею.

Он хитро посмотрел на Знахаря и забормотал нараспев:

- А позолоти ручку, золотой мой, яхонтовый, расскажу что было, что будет, на чем душа успокоится.

- Сейчас, сейчас, - засуетился Знахарь и стал шарить по карманам.

Волжанин с улыбкой смотрел на него и молчал.

Наконец Знахарь нашел в кармане джинсов пятирублевую монету и, взглянув на Волжанина, спросил:

- Годится?

- Годится, серебряный мой, годится, перламутровый.

Взяв пятирублевку, Волжанин куснул ее металлокерамическим клыком и, удовлетворенно кивнув, бережно спрятал в карман.

- А был ты бедным студентом. Так?

- Ну, знаете ли, - Знахарь пожал плечами, - бедными студентами все были.

- А потом стал бедным врачом. Так?

- Вот это уже интересно, - Знахарь насторожился.

- Так или нет?

- Ну, так…

- А потом пиковая дама предала тебя. Это ничего, что я на ты?

- Нет, нет, ничего! Продолжайте, - Знахарь был заинтригован, - только она скорее на бубновую была похожа.

- Это неважно. А потом твоя жизнь повернулась совсем в другую сторону. И появились в ней вода, огонь и медные трубы. Ведь появились?

- Появились.

- Ну, про глаз я не спрашиваю… Однако протез хороший. Не всякий заметит разницу.

- Вы-то заметили, - недовольно буркнул Знахарь.

- Я - это другое дело. Прожитые годы научили меня быть особо внимательным ко всему. Зато наша стюардесса…

- С кривыми бабками, - подхватил Знахарь.

- Совершенно верно. Готов спорить, что она заметила бы твой стеклянный глаз только через четыре месяца после свадьбы, и то - если бы ты его выронил по пьянке.

Знахарь засмеялся.

- Ну как, угадал?

- В общем - да, - согласился Знахарь, - всякое в моей жизни было.

- Вот за это всякое мы сейчас и выпьем, - сказал Волжанин и стал разливать коньяк.

Знахарь посмотрел на бутылку:

- А ведь придется вторую брать.

- Придется, - назидательно заметил Волжанин, - говорят о чем-то нежелательном. А мы возьмем ее с полным удовольствием и неподдельным желанием.

- Согласен, - кивнул Знахарь, - ошибся. Виноват. Исправлюсь.

- Смотрите у меня, - с притворной строгостью сказал Волжанин, снова перейдя на вы.

- Виктор, - Знахарь помялся, - вы уж раз перешли со мной на ты, так и продолжайте. Меня, знаете ли, это вполне устраивает.

- Годится, - кивнул Волжанин, - тогда - вот твоя порцайка.

- Спасибо, - сказал Знахарь, принимая мензурку, - так, значит, за всякое?

- Совершенно верно, - усмехнулся Волжанин, - за всякое. Потому что если бы его - всякого - не было в нашей жизни, она была бы пресна и скучна.

- Ну… - протянул Знахарь, - иногда это всякое бывает таким, что не дай бог!

- Совершенно верно, - повторил Волжанин, - но это закон жизни. Хорошее всякое не бывает без плохого всякого. И тут уж никуда не денешься.

- Диалектика, мать ее, - Знахарь опрокинул коньяк в рот.

- Она самая, голубушка, - кивнул Волжанин и тоже принял на грудь.

Закурив, он откинулся на подголовник и задумчиво сказал:

- Моисею на горе Синай были выданы под расписку три скрижали. Так он, старый идиот, одну из них разбил. И, понятное дело, утаил этот позорный факт от своего народа. А на третьей скрижали, в числе пяти заповедей…

- А почему пяти? - удивился Знахарь.

- Как почему, - удивился Волжанин в ответ, - ведь Моисей принес две скрижали?

- Вроде две… - неуверенно сказал Знахарь.

- Две, точно две, - Волжанин махнул рукой, - а заповедей - десять. Значит - по пять на каждой. Из этого делаем допущение, что на третьей было тоже пять. Логично?

- Логично, - согласился Знахарь.

- Вот. Так на третьей в числе еще пяти была заповедь «Не бойся».

- А может быть еще - «Не верь» и «Не проси»? - Знахарь криво и недобро усмехнулся.

Волжанин внимательно посмотрел на него и серьезно ответил:

- Нет. Таких не было. Можешь мне поверить. И не надо путать Божий дар с уголовной яичницей.

- А почему бы и не попутать? - сварливо поинтересовался Знахарь, - ведь ваша радиостанция и воровские песни передает, так что для вас должно быть все едино.

- Ты, Майкл, это брось. Вижу, что обостряешь, и прошу - не надо. А насчет нашего радио… Так у нас есть разные песни - и бардовские, и авторские, и народные. Есть у нас и воровские, так ведь они тоже народные, воры тоже часть нашего народа, и немалая, между прочим! Так что игнорировать их музыкальные симпатии было бы непростительной оплошностью. А у воров ведь тоже душа есть - разве не так?

- Есть, - неохотно согласился Знахарь, - да только знаю я, какая у них душа.