Джек Ричер, или Я уйду завтра Чайлд Ли

Глава 14

– Но это не объясняет, зачем она надела теплую куртку, – возразил Джейкоб Марк.

Однако я считал, что как раз очень даже объясняет. А также то, что Сьюзан оставила машину и поехала дальше на метро. Я считал, что она надеялась подобраться к тому, с кем собиралась встретиться, неожиданно, из какого-то укрытия, с оружием в руках, вся в черном, готовая к сражению в темноте. Может быть, зимний пуховик был единственной черной курткой, которая имелась у нее в распоряжении.

Кроме того, такое предположение объясняло и все остальное: ее страх и ожидание надвигающейся смерти. Вероятно, она тихонько шептала слова мольбы или оправдания либо приводила какие-то доводы или даже угрозы – вот почему у нее шевелились губы. Может быть, от того, что она повторяла свою речь снова и снова, та становилась для нее более убедительной и правдоподобной. И вселяла хоть какое-то спокойствие.

– Сьюзан не могла ехать, чтобы что-то передать, потому что у нее с собой ничего не было, – сказал Джейк.

– Возможно, было, в голове, – возразил я. – Ты сам сказал, что у нее была прекрасная память. Подразделения, даты, временные графики… не знаю, что им требовалось.

Он замер на месте и попытался придумать доводы, которые разбили бы мои предположения, но не смог.

– Секретная информация, – проговорил он. – Военные тайны. Господи, не могу поверить.

– На нее оказывали давление, Джейк.

– И все равно, я не понимаю, какие в Управлении человеческими ресурсами могут быть секреты, чтобы из-за них убили человека?

Я не ответил на его вопрос, потому что не имел ни малейшего представления. В мои времена УЧР называлось УЛС, Управление личным составом, а не человеческими ресурсами. Я прослужил тринадцать лет, не задумываясь о них ни на мгновение. Они занимались бумажной работой и личными делами. Вся интересная информация находилась в других местах.

Джейк поерзал на стуле, запустил пальцы в грязные волосы, потом прижал ладони к ушам и описал головой полный овал, словно пытался снять напряжение в шее, или изобразил внутреннюю бурю, которая, сделав круг, вернула его к самому главному вопросу.

– Тогда почему? Почему она застрелилась до того, как добралась до того места, куда ехала? – спросил он.

Я пару секунд собирался с мыслями. Со всех сторон нас окружали обычные звуки кафетерия: шорох подошв по линолеуму, стук посуды, новости, которые передавали по телевизорам, прикрепленным высоко на стенах, треньканье звонка, сообщавшего, что готовое блюдо можно забрать.

– Сьюзан нарушала закон, – сказал я наконец, – а также все свои профессиональные обязательства. Видимо, она подозревала, что за ней следят. Возможно, ее даже предупредили об этом. Она находилась в напряжении с того самого момента, как села в свою машину, постоянно смотрела в окно заднего вида, не появятся ли красные огоньки. Каждый коп на каждом въезде на платный участок дороги представлял собой опасность. Каждый мужчина в костюме, который попадался ей на глаза, мог оказаться федеральным агентом. В вагоне метро любой из нас в любую минуту мог встать и задержать ее.

Джейк молчал.

– И тут я к ней подошел, – сказал я.

– Что было дальше?

– Сьюзан не выдержала. Она решила, что я собираюсь ее арестовать, что прямо там и в этот момент игра закончена и для нее больше ничего не будет. Она провалилась. Она не могла идти дальше и не могла вернуться назад. Сьюзан оказалась в ловушке. Я не знаю, чем они ей грозили, но она не сомневалась, что их угрозы стали реальностью и она отправится в тюрьму.

– С чего она решила, что ты собираешься ее арестовать?

– Наверное, она подумала, что я коп.

– С какой стати она могла так подумать?

«Я полицейский, – сказал я. – И могу вам помочь. Давайте поговорим».

– Она была напугана, – ответил я. – По вполне понятным причинам.

– Ты похож не на копа, а на бродягу. Она скорее могла подумать, что ты пытаешься отобрать у нее мелочь.

– Может, она приняла меня за копа, работающего под прикрытием.

– Ты сказал, что Сьюзан была клерком и имела дело с учетными карточками. Откуда ей знать, как выглядит коп под прикрытием?

– Мне очень жаль, Джейк, но я сказал ей, что я коп.

– Зачем?

– Я подумал, что она террористка, и пытался помешать нажать на кнопку. Я был готов на все, что угодно.

– Что именно ты ей сказал? – спросил он, и я повторил свои слова.

– Господи, это даже звучит так, будто имеет отношение к Министерству внутренних дел.

«Мне кажется, вы подтолкнули ее к самоубийству».

– Мне очень жаль, – повторил я.

В течение следующей пары минут я получал со всех сторон и по полной программе. Джейкоб Марк бросал на меня свирепые взгляды, потому что я убил его сестру, официантка злилась из-за того, что она могла подать примерно восемь завтраков за то время, что мы сидели с двумя чашками кофе. Я достал из кармана двадцать долларов и положил под свое блюдце – чаевые за восемь завтраков. Официантка это увидела, и проблема была решена. Но с Джейкобом Марком оказалось значительно труднее. Он весь ощетинился, не шевелился и не произносил ни слова. Я заметил, как он дважды посмотрел мимо меня, явно собираясь уйти.

– Мне пора, – наконец сказал он. – Я должен сообщить о том, что случилось, родным Сьюзан.

– Родным? – переспросил я.

– Бывшему мужу Молине. И у них есть общий сын, Питер, мой племянник.

– У Сьюзан был сын?

– А тебе-то что?

«Интеллект как у лабрадора».

– Джейк, мы сидим тут и обсуждаем рычаги давления на твою сестру, но тебе даже не пришло в голову упомянуть про то, что у Сьюзан был ребенок?

Джейк мгновение смотрел на меня, ничего не понимая, а потом заявил:

– Он не ребенок. Питеру двадцать два года, он на старшем курсе в Калифорнийском университете. Кроме того, играет в футбол. И вообще крупный парень, даже больше тебя. Питер не поддерживал с матерью близких отношений, он остался после развода с отцом.

– Позвони ему, – сказал я.

– В Калифорнии четыре утра.

– Позвони ему прямо сейчас.

– Я его разбужу.

– Очень надеюсь, что разбудишь.

– Его нужно подготовить к тому, что случилось.

– Сначала ему нужно будет ответить на твой звонок.

Джейк снова достал мобильный телефон, прошелся по адресной книге и нажал на зеленую кнопку, когда добрался почти до самого конца списка. Значит, имена у него записаны в алфавитном порядке, догадался я. Джейк держал телефон около уха, и к концу первых пяти гудков у него сделался слегка обеспокоенный вид, после шестого – больше. Он еще немного подождал, потом медленно опустил трубку и сказал:

– Голосовая почта.

Глава 15

– Отправляйся на работу, – сказал я. – Позвони в полицейский департамент Лос-Анджелеса или копам, которые присматривают за университетским кампусом, и попроси об услуге – как коллега коллеге. Пусть кто-нибудь съездит и проверит, дома ли твой племянник.

– Они поднимут меня на смех. Это всего лишь мальчишка-студент, который не отвечает на телефонный звонок в четыре утра.

– Сделай, как я говорю, – сказал я.

– Поедем вместе, – предложил Джейк.

– Я останусь здесь, хочу еще раз поговорить с ребятишками из частного агентства, – покачав головой, ответил я.

– Тебе их в жизни не найти.

– Они сами меня отыщут. Я ведь не ответил на их вопрос, передала ли мне Сьюзан что-нибудь. Уверен, они захотят задать его снова.

Мы договорились встретиться через пять часов в том же кафетерии. Джейк сел в свою машину, а я медленно отправился на юг по Восьмой, как будто мне было некуда особенно идти, что, впрочем, соответствовало действительности. Я устал после бессонной ночи, но выпитый кофе меня взбодрил, и в целом я чувствовал себя в боевой готовности и полным сил. Кроме того, я не сомневался, что парни из частного агентства тоже не ложились спать, и мы с ними находились в одинаковом положении. Размышляя о них, я задумался о временном факторе. Тогда, в вагоне, два часа ночи показались мне необычным выбором для теракта – таким же странным, как то, что Сьюзан Марк ехала на встречу с кем-то, чтобы передать информацию, именно в такое время.

Я остановился около газетной стойки перед маленьким гастрономом и принялся листать газеты. И нашел то, что предполагал найти, на одной из страниц в середине «Дейли ньюс». Платная автомагистраль в Нью-Джерси накануне вечером была закрыта на четыре часа в северном направлении. В тумане с автоцистерной произошла авария, в результате разлилась кислота, много людей пострадало.

Я представил Сьюзан Марк, которая оказалась в ловушке посреди дороги. Четырехчасовая пробка означала опоздание на четыре часа. Сначала удивление, потом нарастающее напряжение, нельзя вернуться назад, вперед дороги тоже нет. Она оказалась между молотом и наковальней; время уходило, постепенно приближая назначенный час, и вот он миновал. Угрозы, санкции и наказание стали неизбежной реальностью. Я думал, что поезд метро едет очень быстро, она же – что он ползет, как улитка. «Мне кажется, вы подтолкнули ее к самоубийству». Может, и так, только, по большому счету, Сьюзан Марк не требовалось так уж сильно подталкивать.

Я сложил газету, чтобы та снова обрела презентабельный вид, вернул ее на стойку и пошел дальше. Наверняка тот тип, которому я порвал пиджак, отправился домой, чтобы переодеться, но трое других должны быть где-то поблизости. Они явно следили за тем, как я вошел в кафетерий и как вышел оттуда. Я их не видел, но и не старался обнаружить. Какой смысл что-то искать, если знаешь, что оно на месте.

В прежние времена Восьмая авеню была опасным районом – сломанные фонари, пустыри, магазины с закрытыми ставнями окнами, крэк, проститутки и грабители. Я видел тут много всего разного, но лично на меня никто ни разу не напал. Впрочем, чтобы превратить меня в потенциальную жертву, мировое население должно сократиться до двух человек: меня и грабителя, и победа осталась бы за мной. Сейчас Восьмая стала такой же безопасной, как и все остальные улицы. Здесь кипела коммерческая жизнь, и повсюду сновали люди. Поэтому я не особенно беспокоился, где конкретно ко мне подойдут трое агентов, и не пытался увести их в удобное для себя место. Я просто шел, предоставив им сделать выбор. День из теплого постепенно становился жарким, и меня со всех сторон окружали запахи, поднимавшиеся с тротуаров. Это что-то вроде примитивного календаря: летом мусор воняет, зимой – нет.

Они подошли ко мне в квартале к югу от Мэдисон-сквер-гарден[20] и большого старого здания почты. На участке на углу велось строительство, и пешеходам приходилось идти по узкому огороженному проходу на обочине. Я прошел по нему ярд, когда передо мной вырос один из парней, другой остался за спиной, их главарь зашагал рядом. Проделано все было очень уверенно и аккуратно.

– Мы готовы забыть про пиджак, – сказал главарь.

– Это хорошо, – ответил я, – потому что я уже забыл.

– Но мы хотим знать, есть ли у вас кое-что, принадлежащее нам.

– Вам?

– Нашему работодателю.

– А вы кто такие, ребята?

– Я же дал вам визитку.

– И сначала она произвела на меня огромное впечатление, потому что показалась настоящим шедевром – с точки зрения арифметики. Для семизначного телефонного номера существует более трех миллионов возможных комбинаций. Но вы не стали выбирать наугад, вы напечатали на визитке тот, про который вы точно знали, что он отключен. Я решил, что это круто, и проникся к вам уважением. Но потом я сообразил, что на самом деле такое невозможно, учитывая плотность населения на Манхэттене. Кто-то умирает или переезжает, и номера телефонов моментально обретают новых владельцев. Получалось, что у вас есть доступ к списку неработающих номеров. Телефонные компании держат несколько штук на тот случай, когда номер показывают в фильме или по телевизору. Они не могут использовать настоящие, чтобы не доставлять неудобство абонентам. И тогда я понял, что вы знакомы с людьми в кино или телевизионном бизнесе. Вероятно, по большей части вас нанимают охранниками, когда шоу выходит в город, и потому максимум, что вам приходится делать, – это отгонять желающих получить автограф. Ужасное разочарование для парней вроде вас. Я уверен, что, открывая свою контору, вы имели в виду гораздо более захватывающие операции. А что еще хуже, из-за отсутствия практики ваши способности подвергаются эрозии. Так что теперь я на ваш счет беспокоюсь еще меньше, чем когда увидел вас в первый раз. Короче говоря, если все суммировать и рассуждать с точки зрения создания образа, с визиткой вы промахнулись.

– Мы можем угостить вас кофе? – спросил мой собеседник.

Я никогда не отказываюсь от кофе, но с меня хватило сидения в кафе, поэтому я согласился на кофе навынос, сказав, что мы будем пить его на ходу и разговаривать. Мы зашли в первый встретившийся нам по пути «Старбакс», который, как и в большинстве городов, оказался в половине квартала. Я проигнорировал разные манерные варианты и взял фирменный кофе, черный, в большом стакане, так, чтобы не оставалось места для сливок. Это мой стандартный выбор, когда я захожу в «Старбакс». Я считаю, что его варят из отличных зерен. Правда, на самом деле мне все равно. Для меня важен кофеин, а не вкус.

Мы вышли наружу и зашагали по Восьмой. Но вчетвером трудно разговаривать на ходу, да и машины создавали такой шумовой фон, что в конце концов через десять ярдов по одной из пересекавших Восьмую улиц мы остановились: я – в тени, облокотившись на ограждение, трое моих спутников – на солнце передо мной. Они стояли, слегка наклонившись вперед, как будто хотели мне что-то доказать. У наших ног валялся разорвавшийся пакет с мусором, из которого на тротуар вывалились веселые странички воскресной газеты. Тот из троих, что вел со мной переговоры, сказал:

– Вы очень сильно нас недооцениваете, но мы не хотим вступать с вами в состязание, кто круче.

– Отлично, – ответил я.

– Вы ведь бывший военный?

– Пехота, – сказал я.

– Это все еще заметно.

– Глядя на вас – тоже. Части особого назначения?

– Нет, мы так далеко не продвинулись.

Я улыбнулся, оценив его честность.

– Нас наняли для проведения кратковременной операции, поскольку мы работаем здесь. У погибшей женщины имелся при себе очень ценный предмет. В нашу задачу входит его вернуть.

– Какой предмет? И какова его стоимость?

– Информация.

– Ничем не могу вам помочь, – ответил я.

– Наш работодатель хотел получить данные на цифровом носителе, например на флешке, но мы отказались, потому что вынести нечто подобное из Пентагона трудно. Мы сказали, что сведения должны быть переданы устно, сначала прочитаны, потом заучены наизусть.

Я молчал и думал про то, как Сьюзан Марк ехала в поезде и что-то бормотала. Может быть, это были не мольбы и не оправдания, не угрозы и не возражения. Может быть, она снова и снова повторяла детали информации, которую собиралась передать, чтобы ничего не забыть и не перепутать из-за своего страха и внутреннего напряжения. Учила их наизусть и говорила: «Я подчинилась, подчинилась, подчинилась, подчинилась». Пыталась успокоиться и надеялась, что все хорошо закончится.

– Кто вас нанял? – спросил я.

– Мы не можем назвать вам имя.

– Чем он ее взял?

– Мы не знаем и не хотим знать.

Я сделал несколько глотков кофе.

– Женщина разговаривала с вами в поезде, – сказал тип, который возглавлял компанию.

– Да, разговаривала, – подтвердил я.

– Значит, мы можем предположить, что вы знаете то, что знала она.

– Возможно, – ответил я.

– Человек, который нас нанял, в этом уверен. Получается, что у вас проблема. Данные на цифровом носителе получить просто. Мы могли бы ударить вас по голове и вывернуть ваши карманы. Но то, что у вас в памяти, необходимо добыть другим способом.

Я промолчал.

– Так что вам просто необходимо рассказать нам то, что вы знаете, – продолжал он.

– Чтобы вы выглядели компетентными?

Он покачал головой.

– Чтобы с вами ничего не случилось.

Я сделал еще глоток кофе, а он продолжал:

– Я обращаюсь к вам, как мужчина к мужчине. Как солдат к солдату. Дело не в нас. Если мы придем с пустыми руками, нас, конечно, уволят, но в понедельник утром мы начнем работать на кого-то другого. Однако если мы уйдем со сцены, вы останетесь без прикрытия. Наш заказчик привез с собой целую команду. В настоящий момент он держит их на поводке, потому что здесь они будут слишком бросаться в глаза. Но когда мы отойдем в сторону, он спустит их на вас. Других вариантов нет. А вы совсем не хотите, чтобы они с вами разговаривали.

– Я ни с кем не хочу разговаривать. Ни с ними, ни с вами. Я не люблю разговаривать.

– Я не шучу.

– И правильно. Погибла женщина.

– Самоубийство – не преступление.

– Но то, что заставило ее это сделать, может оказаться преступлением. Женщина работала в Пентагоне. Речь идет о национальной безопасности. Ситуация непростая, и вам следует постараться из нее выбраться. Обратитесь в полицию.

Мой собеседник покачал головой.

– Лучше я сяду в тюрьму, чем пойду против этих людей. Вы слышали, что я сказал?

– Я слышал, – ответил я. – Вам нравится сражаться с охотниками за автографами.

– Мы здесь исполняем роль лайковых перчаток, и вам следует этим воспользоваться.

– Вы не то что не лайковые, вы вообще никакие не перчатки, ребята.

– Где вы служили?

– В военной полиции, – ответил я.

– Тогда вы труп. Вы ничего подобного никогда не видели.

– Кто он?

Тип, который вел переговоры, только покачал головой.

– Сколько их?

Он снова покачал головой.

– Дайте мне хоть что-нибудь.

– Вы не слушаете меня. Если я не собираюсь идти в полицию, с какой стати я стану что-то говорить вам?

Я допил кофе и оттолкнулся от ограды, сделал три шага и бросил стаканчик в урну.

– Позвоните своему заказчику и скажите, что он был прав, а вы ошиблись. Что женщина записала информацию на флешку, которая сейчас лежит у меня в кармане. Потом сообщите ему по телефону, что вы больше на него не работаете, возвращайтесь домой и постарайтесь не попадаться мне на глаза.

Я перешел на другую сторону улицы между двумя мчащимися машинами и направился назад, на Восьмую. Командир отряда громко позвал меня по имени, я повернулся и увидел, что он держит в вытянутой руке мобильный телефон, направленный в мою сторону; сам он смотрел на экран. В следующее мгновение он его опустил, и все трое дружно зашагали прочь. Между нами проехал белый грузовик, и они скрылись из вида, прежде чем я сообразил, что он меня сфотографировал.

Глава 16

Магазины «РадиоШэк» примерно в десять раз менее популярны, чем «Старбакс», но они всегда находятся в нескольких кварталах от того места, где вы стоите. К тому же они рано открываются. Я зашел в первый попавшийся мне на пути, и меня встретил практически на пороге услужливый продавец родом, судя по всему, с полуострова Индостан. Наверное, я был первым покупателем. Я спросил у него про мобильные телефоны с фотоаппаратами, и он ответил, что почти во всех моделях они есть, а в некоторых даже имеются видеокамеры. Я сказал, что хочу посмотреть, насколько хорошими получаются снимки. Он взял какой-то телефон, я отошел в заднюю часть магазина, и он, стоя около кассы, меня сфотографировал.

Снимок получился маленьким, и ему не хватало разрешения. Так что лицо вышло не слишком четко. Но мои размеры, очертания тела и поза были схвачены совсем неплохо. По крайней мере, чтобы стоило ждать неприятностей. По правде говоря, лицо у меня самое обычное и незапоминающееся. Я подозреваю, что люди, по большей части, узнают меня по фигуре, которая как раз очень даже обращает на себя внимание.

Я сказал продавцу, что не буду покупать телефон, и тогда он попытался продать мне цифровую камеру с целой кучей мегапикселей, заявив, что благодаря этому картинка получится гораздо лучше. Я ответил, что камера мне тоже не нужна, а вот флешку я, пожалуй, возьму, но самую дешевую и с самым маленьким объемом памяти из тех, что имелись в магазине. Она требовалась мне в качестве декорации, и я не хотел тратить на нее целое состояние. Флешка оказалась крошечной и лежала в огромном футляре из плотного пластика. Я попросил продавца разрезать его ножницами, потому что об такой можно легко сломать зубы. К флешке на выбор прилагались два мягких кармашка из неопрена, голубой и розовый. Я взял розовый. Как мне показалось, Сьюзан Марк не относилась к категории женщин, обожающих розовый цвет, но люди видят то, что хотят увидеть. Розовый кармашек означает, что вещь принадлежит женщине. Я положил флешку в джинсы рядом с зубной щеткой, поблагодарил продавца и оставил его убирать оставшийся после меня мусор.

Я прошел два с половиной квартала на восток по Двадцать восьмой улице, у меня за спиной постоянно находилось множество людей, но я не знал никого из них и, похоже, никто не знал меня. Потом на Бродвее я спустился в метро, где пробил свою карточку. После этого я пропустил девять поездов, идущих в центр города. Просто сидел в жуткой жаре на деревянной скамейке и смотрел, как они проносятся мимо. С одной стороны, чтобы немного отдохнуть и убить время до начала рабочего дня, с другой – я хотел убедиться, что за мной не следят. Девять комплектов пассажиров приехало и уехало, и девять раз я на несколько секунд оставался на платформе в полном одиночестве. Никто не проявлял ко мне ни малейшего интереса.

Когда мне надоело наблюдать за людьми, я стал высматривать крыс. Я люблю крыс. Про них сложено много легенд, но на самом деле они показываются гораздо реже, чем принято считать, потому что они очень пугливые. А те, которых мы видим, обычно либо еще молодые, либо больные или голодные. Они обгрызают лица спящих младенцев не ради удовольствия, их привлекает запах еды. Мойте своему малышу рот перед тем, как укладывать его спать, и все будет в порядке. И вообще, громадных крыс размером с кошек не бывает, они все примерно одинаковые.

Но я не сумел увидеть ни одной крысы, и мне надоело сидеть. Я встал, повернулся спиной к рельсам и принялся разглядывать плакаты на стене. На одном из них была изображена схема метро, два других рекламировали бродвейские мюзиклы. Третий представлял собой официальное обращение, запрещавшее «подземный серфинг», с черно-белой иллюстрацией, на которой мужчина распластался наподобие морской звезды с наружной стороны двери вагона. В более старых моделях под дверью имелись небольшие углубления, предназначенные для того, чтобы немного сократить расстояние между платформой и вагоном, куда можно было поставить кончики пальцев ног, а наверху – узкие карнизы, чтобы внутрь не заливалась вода. Я узнал от своего безумного попутчика, что в поездах типа R142А ничего такого нет.

Но если приходил вагон старого типа, можно было подождать на платформе, когда закроется дверь, затем поставить пальцы ног на приступку, уцепиться руками за карниз, прижаться к двери и проехать через туннель, находясь снаружи вагона. Подземный серфинг – масса удовольствия для кого-то, но теперь это развлечение стало запретным.

Я снова повернулся к рельсам и сел в поезд R десятого маршрута. Вагон оказался старым, с карнизом и приступкой перед дверью. Но я ехал внутри, две остановки до Юнион-сквер.

Я поднялся наверх на юго-западном углу Юнион-сквер и направился в огромный книжный магазин, который, как я помнил, находился на Семнадцатой улице. Политики, участвующие в избирательной кампании, обычно публикуют свои биографии до того, как начинается сезон выборов; кроме того, о них много пишут в журналах. Можно было поискать интернет-кафе, но я не слишком уверенно себя чувствую с современными технологиями, да и интернет-кафе сейчас попадаются реже, чем раньше. Теперь все носят с собой маленькие электронные устройства, названные именами деревьев или фруктов. Короче говоря, интернет-кафе, так же как и телефонные будки, постепенно становятся жертвой новых беспроводных изобретений.

На улице перед книжным магазином стояли столики, заваленные новинками. Я нашел нехудожественные издания, но не сумел отыскать среди них то, что меня интересовало. Там были книги по истории, экономике и биографии – и ничего про политику. Тогда я прошел дальше и обнаружил то, что хотел, в задней части второго стола. Комментарии и мнения правых и левых, а также автобиографии кандидатов в блестящих суперобложках и с глянцевыми отретушированными фотографиями. Книга Джона Сэнсома, примерно в полдюйма толщиной, называлась «Всегда на задании».

Я взял ее с собой и поднялся на эскалаторе на третий этаж, где благодаря указателям отыскал отдел журналов. Отобрав все новостные еженедельники, я отправился вместе с ними и книгой Сэнсома в раздел военной истории. Там я провел несколько минут и убедился, что все правильно понимаю – в армии Управление человеческими ресурсами не делает ничего такого, чего не делало в прошлом Управление личным составом, – иными словами, как и раньше, занимается бумажной работой и учетными карточками.

После этого я устроился на подоконнике и принялся изучать все, что отобрал. Спину мне поджаривало солнце, проникавшее внутрь сквозь стекло, а все остальное замерзло от холодного воздуха из кондиционера, расположенного прямо над головой. Я не слишком уютно себя чувствую, когда читаю книги, зная, что не буду их покупать, но, похоже, владельцы магазинов ничего не имеют против. Наоборот, всячески поощряют подобное поведение, даже расставляют кресла для удобства посетителей. Иными словами, новая бизнес-модель в действии. Более того, теперь так делают везде. Магазин еще только открылся, но уже напоминал лагерь беженцев. Повсюду в самых разных позах сидели люди в окружении стопок книг и журналов, намного больше моей.

Во всех отобранных мной журналах имелись отчеты об избирательной кампании, втиснутые между рекламой и сообщениями о достижениях в медицине и современных технологиях. По большей части статьи были самого высшего качества, но Сенату и Палате представителей отводилось по нескольку строчек. До первичных выборов оставалось еще четыре месяца, и четырнадцать до самих выборов, некоторые кандидаты уже выбыли из гонки, но Сэнсом все еще уверенно в ней участвовал. Он получил солидную поддержку жителей своего штата, собирал огромные деньги; его грубоватые манеры называли свежей струей, а военную карьеру считали прекрасным основанием для того, чтобы он мог занять практически любой пост. Хотя, с моей точки зрения, это все равно что сказать, будто работник санитарно-гигиенической службы обладает всеми необходимыми качествами для того, чтобы стать мэром. Может, так, а может, и нет. Но звучат такие рассуждения совершенно нелогично.

Однако не вызывало сомнений, что журналистам Сэнсом нравился и они прочили ему блестящую политическую карьеру. Его даже рассматривали в качестве участника президентских выборов через четыре или восемь лет. Один автор намекнул, что, возможно, на этот раз Сэнсом откажется от участия в выборах в Сенат и станет кандидатом на пост вице-председателя своей партии. Он уже стал своего рода знаменитостью.

Обложка его книги показалась мне весьма необычной: на ней стояло имя Сэнсома и название, а под ними были помещены две фотографии. Та, что побольше, представляла собой зернистый, расплывчатый снимок военных действий, достаточно крупный, чтобы служить фоном для всего остального. На нем был изображен молодой человек в потрепанной, расстегнутой на груди камуфляжной форме и в вязаной шапочке, с полной раскраской на лице. Поверх него художник, делавший обложку, наложил портрет того же человека, только через много лет и в деловом костюме. Не вызывало сомнений, что это Сэнсом – тогда и сейчас. Вся его рекламная кампания в одном визуальном ряду.

С более свежей фотографии, сделанной при прекрасном освещении, безупречно четкой и с мастерски выбранной композицией, на нас смотрел невысокий худой мужчина, ростом примерно пять футов девять дюймов и весом сто пятьдесят фунтов. Скорее гончая или терьер, а не питбуль, выносливый и упорно идущий к цели, какими и являются лучшие солдаты частей особого назначения. Хотя, скорее всего, более старый снимок относился к тем временам, когда он служил в регулярных частях. Может быть, был рейнджером[21]. По собственному опыту я знал, что парни из отряда «Дельта», ровесники Сэнсома, носили бороды, темные очки и бедуинские платки, которые надевали так, что они закрывали шею. Частично из-за того, где они служили, частично им нравились маскировка и анонимность, что, в свою очередь, объяснялось, с одной стороны, необходимостью, с другой – являлось театральной показухой.