Далекое эхо Макдермид Вэл

12

Предсказание Алекса сбылось раньше, чем он ожидал. Пару дней спустя, когда он шел по Норт-стрит, направляясь к факультету истории искусств, он увидел, что навстречу ему движется Гарри Кэвендиш с гурьбой приятелей. Они шли вразвалочку, в своих красных шерстяных плащах нараспашку, с хозяйским видом поглядывая вокруг. Он заметил, как Гарри подтолкнул локтем одного из спутников и что-то ему сказал. Поравнявшись с ними, Алекс вдруг оказался окруженным кучкой юнцов в университетской униформе, твидовых пиджаках и брюках из твилла. Все нагло ухмылялись ему в лицо.

— Меня удивляет, что у тебя хватает дерзости появляться здесь, — с издевкой произнес Кэвендиш.

— А я думаю, что имею больше права ходить по этим улицам, чем ты и твои дружки, — кротко ответил Алекс. — Это моя страна, а не ваша.

— Ну и страна, где можно безнаказанно воровать автомобили. Поверить не могу, что вас еще не судят за то, что вы сделали, — продолжал Кэвендиш. — Если же мой «лендровер» использовали, чтобы скрыть убийство, тебе придется поволноваться не только из-за полиции.

Алекс попытался вырваться, но его зажали со всех боков и пихали кто рукой, кто локтем.

— А не пойти ли тебе на фиг, Генри? Мы не имеем отношения к убийству Рози Дафф. Мы-то как раз пошли за помощью. Мы пытались ее спасти.

— И полиция тоже в это верит? — фыркнул Кэвендиш. — Они, наверное, глупей, чем я думал. — Кулак врезался Алексу под ребра. — Спер мою тачку, а?

— Не знал, что ты умеешь думать, — захлебнулся Алекс, не в силах не поддразнить своего мучителя.

— Просто позор, что ты еще числишься студентом этого университета, — выкрикнул другой, тыча Алексу в грудь костлявым пальцем. — Ты, по меньшей мере, дерьмовый воришка.

— Господи, вы себя-то послушайте? Прямо клоуны в дешевом скетче, — внезапно разозлился Алекс. Он нагнул голову и рванулся вперед. Тело его вспомнило бесчисленные броски на игре в регби. — А теперь убирайтесь с дороги, — проревел он и, задыхаясь, прорвался наконец сквозь обступившую его кучку. Обернувшись назад, он презрительно скривил рот. — Я тороплюсь на лекцию.

Растерявшись от этого взрыва ярости, парни пропустили его, но, когда он уже отошел от них, Кэвендиш крикнул ему вслед:

— Я-то подумал, ты на похороны торопишься. Убийцы, кажется, ведь так поступают?

Алекс круто обернулся:

— Что?

— Разве тебе не сказали? Сегодня хоронят Рози Дафф.

Алекс в ярости мчался по улице. Его трясло от злости. Прямо скажем, он испугался. Да, на какое-то мгновение он ощутил страх. Он бы ни за что не поверил, что Кэвендиш подденет его по поводу похорон Рози. И в голове не укладывалось, что никто не счел нужным сообщить им, что похороны сегодня. Не то чтобы он хотел пойти на них, но лучше было бы об этом знать.

А как дела у остальных? Он вновь пожалел, что Зигги распустил свой острый язык.

Зигги вошел в анатомичку и тут же был встречен криками: «А вот и наш похититель трупов».

Он вскинул руки, принимая добродушную шутку от друзей-медиков. Если кто и мог найти черный юмор в смерти Рози, так это, конечно, они.

— Чем тебе не подошли жмурики, которых нам дают здесь для практики? — крикнул кто-то из дальнего конца аудитории.

— Для Зигги они слишком старые и безобразные, — откликнулся кто-то с другого конца. — Пришлось самому добывать мясцо посвежее…

— Ладно, все, — проворчал Зигги. — Вам просто завидно, что я начал практиковать раньше вас.

Вокруг него столпилась группа коллег.

— Ну, как все было, Зигги? Мы слышали, что она была еще жива, когда вы ее нашли. Ты испугался?

— Да, испугался. Но больше всего я расстроился и разозлился, потому что не смог ее спасти.

— Ну, парень, ты сделал все, что смог, — успокоил его кто-то.

— Да фигня это все. Мы годами набиваем себе голову всякой теорией, а столкнешься лицом к лицу с реальными ранами — и не знаешь, с чего начать. Любой водитель «скорой помощи» смог бы лучше помочь Рози, чем я. — Зигги стянул с себя куртку и уронил на стул. — Я почувствовал свою бесполезность. Только тут я и понял, что настоящим врачом становишься лишь тогда, когда выходишь из этих стен и начинаешь лечить живых, дышащих пациентов.

Сзади послышалось:

— Вы получили очень важный урок, мистер Малкевич. — К ним незаметно приблизился их наставник и включился в разговор. — Я знаю, это слабое утешение, но полицейский врач говорит, что к тому времени, как вы ее обнаружили, спасти ее было уже нельзя. Она потеряла слишком много крови. — Он похлопал Зигги по плечу. — Боюсь, чудеса мы творить не умеем. А теперь, джентльмены и леди, прошу садиться. В этом семестре нам предстоит важная работа.

Зигги сел на свое место, но мысли его были далеко. Он снова ощущал скользкую липкость крови на пальцах, слабое неровное биение сердца под ними, постепенно холодеющую плоть. Он слышал ее угасающее дыхание. На языке вновь возник этот медный привкус. Интересно, сможет он когда-нибудь от всего этого отделаться? И можно ли стать врачом, зная, что твои усилия все равно закончатся провалом?

А в двух милях отсюда семья Рози готовилась предать дочь вечному покою. Полиция наконец отдала им тело, и Даффы смогли сделать первый шаг в долгом и горестном пути расставания. Эйлин поправила перед зеркалом шляпку, не замечая, какое у нее осунувшееся и набрякшее лицо. В эти дни ей было не до косметики. К чему? Глаза глядели тускло и тяжело. Таблетки, которые дал ей врач, не убирали боль, они лишь отдаляли ее, делая предметом размышлений, а не переживаний.

Арчи стоял у окна, поджидая катафалк. Страткиннесская приходская церковь была всего в нескольких сотнях ярдов отсюда, и они решили, что семья пройдет их за гробом, провожая Рози в последний путь. Широкие плечи Арчи поникли. За несколько последних недель он состарился, стал немощным стариком, который потерял волю к жизни.

Брайан и Колин, причесанные и опрятные, какими их никогда никто не видел, подкреплялись виски в посудомоечной.

— Надеюсь, у этой четверки хватит здравого смысла держаться подальше, — произнес Колин.

— Пусть только придут. Я их встречу, — отозвался Брайан, и его красивое лицо застыло непреклонной маской.

— Только не сегодня. Ради бога, Брайан. Не унижайся, ладно? — Колин осушил стакан и со стуком опустил его на сушилку.

— Приехали, — позвал их отец.

Колин и Брайан обменялись многозначительными взглядами, обещая друг другу, что переживут этот день, не позоря себя и память сестры. Они расправили плечи и вышли на кухню.

Катафалк остановился за калиткой. Склонив головы, Даффы прошли по дорожке. Эйлин тяжело опиралась на руку мужа. Они заняли свое место за гробом. За ними в траурный строй встали друзья и родные. Замыкала ряды полиция. Возглавлял полицейских Макленнан, гордый тем, что несколько его подчиненных явились сюда в нерабочее время. В кои-то веки пресса вела себя сдержанно, договорившись о единых для всех рамках приличий.

Вдоль улицы, ведущей к церкви, выстроились местные жители. Многие из них присоединялись к кортежу, медленно продвигавшемуся к серому каменному зданию на холме, мрачно нависшему над раскинувшимся внизу Сент-Эндрюсом. Когда все вошли в церковь, места в ней не осталось. Некоторым провожающим пришлось стоять в боковых проходах и в дверях.

Служба была краткой. Эйлин могла не выдержать долгого прощания, и Арчи попросил, чтобы все было сведено к минимуму.

— Нам нужно каким-то образом это пережить, — объяснил он священнику. — Мы хотим запомнить Рози живой.

Макленнану простые слова похоронного обряда показались невыносимо пронзительными. Обычно их говорили над людьми, испившими жизнь до дна, а не над юной женщиной, едва ее пригубившей. Он склонил голову в молитве, понимая, что панихида не принесет утешения никому из знавших Рози. В их душах не будет мира, пока он не сделает свою работу.

Однако это представлялось все менее и менее вероятным. Следствие практически застопорилось. Последнюю приемлемую для суда улику дал кардиган — несколько фрагментов краски. Но ни один из соскобов, взятых из дома в Файф-парке, где жили студенты, не соответствовал им даже близко. Управление полиции прислало суперинтенданта ознакомиться с работой, проделанной им и его командой, — тем самым давая понять Макленнану, что он ее провалил. Но проверяющий вынужден был признать, что Макленнан провел основательное и тщательное расследование, и не смог предложить никаких новых подходов.

Снова и снова мысль Макленнана возвращалась к четверым студентам. Их алиби были настолько хлипкими, что вряд ли заслуживали подобного названия. Джилби и Керру Рози нравилась. Дороти, одна из ее подружек-подавальщиц, не раз упоминала об этом в своих показаниях. «Тот крупный парень, похожий на Райана О'Нила, только брюнет», — так она выразилась. Макленнану и в голову не пришло бы так описывать Алекса Джилби, но он понял, о ком речь. «Она ему жуть как нравилась, — заявила она. — И тот маленький, похожий на этого, из „Ти-Рекс“. Он тоже вечно на нее глазел. Не то чтобы она его привечала. Чего не было, того не было. Она говорила, он больше сам себя любит. А вот другой, крупный… она говорила, что провела бы с ним вечерок, будь он годиков на пять постарше».

Так что здесь какой-то слабый мотив проглядывал. И разумеется, у них было идеальное транспортное средство для перевозки умирающей Рози. А то, что никаких следов в «лендровере» криминалисты не обнаружили, не означало, что им для этого не воспользовались. Достаточно брезента, покрывала, да хоть плотного полиэтилена — и крови внутри автомобиля не будет. Ясно одно: у того, кто убил девушку, была машина. Либо это один из респектабельных домовладельцев с Тринити-плейс. Беда в том, что у всех мужчин, проживающих там, от четырнадцати до семидесяти лет, твердое алиби. Они находились либо в гостях, либо дома в постели, что подтверждают свидетели. Нескольких подростков проверили особо тщательно, но не нашли никакой связи ни с Рози, ни с преступлением.

И еще одно мешало признать Джилби возможным подозреваемым — результаты экспертизы. Обнаруженная криминалистами на одежде Рози сперма, судя по всему, принадлежит насильнику и предполагаемому убийце. Так вот, она соответствует первой группе крови. У Алекса Джилби кровь четвертой группы, а это значит, что он ее не насиловал. Разве что пользовался презервативом. А вот кровь Малкевича, Мэкки и Керра как раз относится к первой группе, то есть сперма теоретически могла принадлежать любому из них.

Вряд ли Керр способен на такое, но вот Мэкки… Этот способен. К тому же столь внезапное обращение в христианство, о котором детектив был наслышан. Что это — отчаянный порыв, вызванный муками совести? И Малкевича тоже нельзя сбрасывать со счетов. Макленнан случайно узнал о его сексуальной ориентации, но если тот был влюблен в Джилби, то мог считать Рози соперницей и желать от нее избавиться. Все возможно.

Макленнан так глубоко задумался, что вздрогнул от неожиданности, когда прихожане шумно поднялись со скамей — отпевание закончилось. Гроб двинулся по центральному проходу — его изножие несли на плечах Колин и Брайан Даффы. — Лицо Брайана было залито слезами, Колин держался из последних сил, чтобы не заплакать.

Макленнан поискал глазами свою команду и кивнул им на выход, едва гроб вынесли наружу. Родные поедут на машине вниз, к подножию холма, где расположено Западное кладбище, на похоронах будут только самые близкие. Он выскользнул за дверь и остановился там, наблюдая, как расходятся люди. Он не был уверен, что убийца придет на отпевание, — это было бы слишком складно. Подчиненные собрались вокруг него, тихонько переговариваясь.

Укрывшись за углом здания, Дженис Хогг закурила сигарету. В конце концов, она не на дежурстве, а после такого стресса организм требует хорошей затяжки никотином. Она успела затянуться лишь пару раз, когда появился Джимми Лоусон.

— Я почуял дымок, — сообщил он. — Позволь составить компанию?

Он закурил, прислонившись к стене. Волосы упали ему на лоб, затеняя глаза. Она подумала, что за последние время он похудел и осунулся, впрочем, ему это идет: впалость щек подчеркивает твердую линию подбородка.

— Не хотелось бы мне повторения такого в ближайшем будущем, — произнес он.

— Мне тоже. Такое впечатление, что все смотрели на нас и ждали ответа, а ответа у нас нет.

— И не предвидится. У отдела уголовного розыска нет ни одного мало-мальски стоящего подозреваемого, — произнес Лоусон резко, под стать порывам восточного ветра, срывавшего дым с сигарет.

— Да, не похоже на сериал «Старски и Хатч».

— И слава богу. Я к тому, что вот тебе хотелось бы оказаться в их кардиганах?

Дженис невольно фыркнула:

— Ну, если так встал вопрос.

Лоусон глубоко затянулся.

— Дженис… Как насчет того, чтобы как-нибудь сходить выпить вместе?..

Дженис с удивлением посмотрела на него. Ей никогда в голову не приходило, что Джимми Лоусон вспоминает, что она женщина, — кроме тех случаев, когда нужно заварить чай или сообщить кому-то плохие новости.

— Приглашаешь?

— Вроде того. Что скажешь на это?

— Даже не знаю, Джимми. Не уверена, что это хорошая мысль — заводить романы с коллегами.

— А с кем еще у нас есть возможность их завести? Разве что с задержанными. Давай, Дженис. Немножко выпьем, посмотрим, как у нас дело пойдет… — Такой обаятельной улыбки Дженис у него раньше не замечала.

Она задумчиво посмотрела на него, внимательно изучая. На прекрасного принца, пожалуй, не тянет, но не дурен. Конечно, у него репутация бабника, то бишь мужчины, умеющего добиться своего без особых усилий. Однако с ней он неизменно учтив, в отличие от многих коллег, не особенно скрывавших пренебрежение. Она давно не встречалась ни с кем мало-мальски интересным. Так давно, что и подумать страшно…

— Ладно, — согласилась она.

— Я посмотрю в расписании, когда у нас ночные дежурства. Узнаю, когда мы оба свободны. — Он выбросил окурок и раздавил носком ботинка. Она смотрела, как он завернул за угол церкви, чтобы присоединиться к остальным. Получается, ей назначили свидание. На похоронах Рози Дафф она ожидала этого меньше всего. Возможно, священник был прав. Это пора не только оглянуться на прошлое, но и взглянуть в будущее.

13

Никто из троих друзей никогда не назвал бы Верда разумным, даже до того, как он обрел Бога. Он всегда являл собой изменчивую смесь цинизма и наивности. К сожалению, свежеобретенная духовность, содрав с него цинизм, не заменила его здравым смыслом. Поэтому, когда его новые друзья во Христе заявили, что нет лучше времени для проповеди, чем вечер после похорон Рози Дафф, Верд принял их предложение, не колеблясь. Идея в том, что люди в этот день задумаются о том, что смертны, и это прекрасный повод напомнить, что Христос открыл им прямую дорогу в Царство Небесное. Еще несколько недель назад мысль, что он станет свидетельствовать перед совершенно незнакомыми людьми, заставила бы его по полу кататься от смеха, но теперь это казалось ему самым естественным на свете.

Они собрались в доме своего духовного пастыря, молодого валлийца, истового в вере до патологии. Даже восторженному неофиту Верду это казалось перебором. Ллойд искренне верил, будто единственная причина того, что каждый житель Сент-Эндрюса до сих пор не впустил Христа в свою жизнь, — это недостаточная миссионерская работа с его стороны и со стороны его паствы. «Это он нашего Зигги еще не встречал, — думал Верд, — атеиста из атеистов». Теперь, после возвращения, стоило им собраться за столом в Файф-парке, как начинался страстный спор о вере и религии. Верд уже устал от этого. Его знаний не хватало, чтобы опровергать все новые доводы, но интуитивно он понимал, что ответа типа «А это дело веры» недостаточно. Он знал, что со временем, изучив Библию, он с этим справится, а пока что просил у Бога терпения и подходящих слов.

Ллойд ткнул ему в руки несколько листовок.

— Здесь краткое объяснение, что есть Господь, и небольшая подборка речений из Библии, — объяснил он. — Постарайся вовлечь людей в разговор, а затем попроси уделить пять минут своего времени, чтобы уберечься от беды. Затем, когда ты раздашь им это, попроси их прочесть то, что здесь написано. Скажи, что, если они хотят спросить тебя о чем-то, им нужно встретиться с тобой на воскресной дневной службе. — Ллойд поднял руки, как бы отметая возможные возражения.

— Хорошо. — Верд обвел взглядом всю их общину. Их всего полдюжины. И только один мужчина, не считая Ллойда. В руках — гитара, в глазах — огонь. Увы, веры там было больше, чем таланта. Грешно, конечно, осуждать ближних, но Верд сознавал, что даже в худшие дни мог бы своей игрой загнать этого типа под стол. Но пока что он не знает песен, какие смог бы принести Христу сегодня вечером.

— Музыку мы заведем на Норт-стрит. Там всегда людно. А остальные из вас пойдут по пабам. Вам нет нужды в них заходить. Просто ловите людей, когда они входят и выходят. А теперь, прежде чем отправимся на дело Господне, вознесем краткую молитву.

Они сложили ладони и склонили головы. Верд ощутил это новое, но уже знакомое чувство душевного покоя, нисходящее на него, когда он вверял себя Спасителю.

Странно, как все изменилось, думал он позже, переходя от одного паба к другому. Прежде он ни за что бы не подошел к незнакомому человеку. Ну разве что спросить дорогу. А сегодня это наполняло его радостью. Большинство людей отмахивались от него, но некоторые брали листовки, и он не сомневался, что еще увидит их. Он был убежден, что они не могли не заметить исходившего от него покоя и счастья.

Было почти десять часов, когда он прошел под массивной каменной аркой на дороге от Вест-порта к «Ламмас-бару». Его вдруг потрясла мысль, сколько же времени он потратил здесь впустую за все годы. Нет, он не стыдился своего прошлого. Ллойд научил его, что так думать неправильно. Его прошлое было отправной точкой, в сравнении с которой новая жизнь предстала такой ослепительно прекрасной. Но он сожалел, что не обрел мир и святыню раньше.

Он перешел на другую сторону дороги и встал у дверей «Ламмас-бара». В течение первых десяти минут он вручил единственную листовку одному из завсегдатаев, который, открывая дверь, удивленно глянул на него. Буквально секунду спустя эта дверь резко распахнулась. На улицу выскочили Брайан и Колин Даффы. За ними следом выбежала еще парочка крепких молодцов. Лица у всех раскраснелись, они явно были подогреты выпивкой.

— Какого черта ты сюда явился? — проревел Брайан, сгребая Верда за куртку и резко толкая к стене.

— Я только…

— Заткни хлебало, ублюдок! — завопил Колин. — Мы сегодня похоронили мою сестренку… все из-за тебя и твоих подонков друзей. И у тебя хватило наглости заявиться сюда и рассусоливать про Христа?

— Нашелся христианин сраный! Убил мою сестру, гад! — повторял Брайан, мерно ударяя Верда головой о стенку. Верд попытался оторвать от себя его руки, но Дафф был сильнее.

— Я ее и пальцем не трогал, — взвыл Верд. — Это не мы!

— Так кто же это был, черт возьми? Кроме вас никого и не было, — бушевал Брайан. Он выпустил из рук куртку Верда и взмахнул кулаком. — Ну-ка, как тебе это понравится, тварь! — Он заехал Верду в челюсть хуком справа, а левой изо всей силы ударил в лицо. Колени Верда подогнулись. Он решил, что сейчас половина его лица отвалится. Останется у него в руках.

Но это было лишь начало. Внезапно ноги и кулаки заходили по его телу, жестоко и яростно. Кровь, слезы и сопли текли по разбитому лицу. Время словно остановилось. Оно не текло, а капало, искажая слова, усиливая каждое мучительное прикосновение. До сих пор он никогда не бывал в настоящей мужской драке, и открытая ее свирепость ужаснула его.

— Господи, Господи, — всхлипывал он.

— Он тебе сейчас не поможет, засранец, — крикнул кто-то из нападавших.

Но вдруг все чудесным образом закончилось. Удары прекратились, наступила тишина.

— Что здесь происходит? — услышал он женский голос и приподнял голову от колен. Над ним стояла женщина-полицейский, а рядом с ней тот полисмен, которого Алекс привел на помощь той ночью. Напавшие на него угрюмо стояли вокруг, засунув руки в карманы.

— Немного развлеклись, — наконец произнес Брайан Дафф.

— Мне это не кажется забавным, Брайан. На его счастье, у хозяина бара хватило ума вызвать нас, — сказала женщина, нагибаясь, чтобы заглянуть Верду в лицо. Он с трудом оттолкнулся от земли, чтобы сесть, и, кашлянув, сплюнул сгусток крови и слизи. — Ты, кажется, Том Мэкки? — спросила она, и лицо ее озарилось узнаванием.

— Да, — простонал он.

— Я вызову «скорую» по рации, — сказала она.

— Нет, — еле вымолвил Верд, кое-как вставая на ноги. Он зашатался, выпрямляясь, — Со мной все в порядке. Просто развлеклись. — Слова давались ему с трудом. Было ощущение, что у него вместо челюсти протез и он еще не научился с ним управляться.

— По-моему, парень, у тебя нос сломан, — сказал полисмен. «Как там его? Мортон? Нет, вроде Лоусон. Именно так».

— Все в порядке. У меня сосед врач.

— В прошлый раз он был, кажется, студентом-медиком, — заметил Лоусон.

— Мы подвезем тебя домой на патрульной машине, — сообщила женщина. — Я констебль Хогг, а это констебль Лоусон. Джимми, присмотри за ним, ладно? А я поговорю с этими болванами. Колин, Брайан! Сюда. А остальных чтобы я не видела! — Она отвела братьев Даффов в сторонку, но из осторожности встала поближе к Лоусону, чтобы тот помог, если дело примет плохой оборот.

— В чем дело? — грозно спросила она. — Вы только поглядите, в каком он виде.

Брайан, с отвисшей губой, остекленевшим взглядом, потный от кулачных трудов, пьяно ухмыльнулся:

— Он получил меньше, чем заслуживает. Знаете, что тут было? Мы просто делали за вас вашу работу, потому что вы — кучка бесполезных слабаков, которые из бумажного кулька сами не выберутся.

— Заткнись, Брайан, — дернул его за рукав Колин. Он был лишь чуточку трезвее брата, но инстинктивно старался держаться подальше от неприятностей. — Послушайте, нам очень жаль, что так получилось. О'кей? Просто все немного вышло из-под контроля…

— Это точно. Вы его едва не убили.

— Ну, так зато он сам с дружками довели дело до конца, — воинственно начал Брайан, но внезапно лицо его скривилось, и жгучие слезы потекли по щекам. — Моя сестренка, моя Рози!.. Вы бы с собакой так не обошлись, как они с ней.

— Ты все перепутал, Брайан. Они свидетели, а не подозреваемые, — устало сказала Дженис. — Я тебе это уже говорила в ту ночь, когда все произошло.

— Кроме вас, тут никто так не думает, — огрызнулся Брайан.

— Заткнешься ты наконец? — не выдержал Колин. Он обернулся к Дженис. — Вы нас арестуете или как?

Дженис вздохнула:

— Я знаю, что сегодня вы проводили Рози. Я там была и видела, как горюют ваши родители. Ради них я закрою на это глаза. Не думаю, что мистер Мэкки станет подавать иск. — Колин хотел было возразить, но она предостерегающе подняла палец. — Но уговор будет действовать, только если вы и этот Кассиус Клей станете держать свои кулаки при себе. Предоставь это нам, Колин.

— Ладно, Дженис, — кивнул он.

Брайан изумленно вытаращился на него:

— С каких это пор ты стал называть ее Дженис? Знаешь, она ведь не с нами.

— Заткнись на фиг, Брайан, — произнес Колин, медленно выговаривая каждый слог. — Я прошу прощения за моего брата. Он немного перебрал.

— Об этом не беспокойтесь. Но ты — не дурак, Колин. Ты знаешь, что я от своих слов не отступлюсь. Не трогайте Мэкки и его приятелей. Понятно?

Брайан издевательски хихикнул:

— По-моему, Колин, она тебя хочет.

Эта идея, видимо, приятно щекотала отуманенное спиртным сознание Колина Даффа.

— Верно я говорю? Что ты на это скажешь, Дженис? Почему бы тебе не наставить и меня на праведный путь? Хочешь, погуляем ночку? Я сумею тебя ублажить.

Дженис уловила краем глаза какое-то движение и обернулась как раз в тот момент, когда Джимми Лоусон, выхватив дубинку, двинулся к Колину Даффу. Она подняла руку, чтобы его остановить, но было достаточно одной только угрозы, чтобы Дафф в страхе попятился, вытаращив глаза.

— Эй, погоди, — запротестовал он.

— Иди вымой рот с мылом, ты, несчастный мешок с дерьмом, — рявкнул Лоусон. Лицо его застыло от гнева. — И чтобы не смел никогда так разговаривать с офицером полиции! А теперь убирайся с глаз моих, пока мы с констеблем Хогг не передумали и не заперли вас обоих очень надолго. — Он яростно цедил слова сквозь сжатые зубы. Дженис почувствовала досаду. Она терпеть не могла, когда сослуживцы-мужчины считали себя обязанными продемонстрировать свою мужественность, бросаясь на защиту ее чести.

Колин схватил Брайана за руку:

— Пошли отсюда. Пропустим еще по пинте, — и он увел мерзко ухмыляющегося братца внутрь заведения, прежде чем тот успел еще что ляпнуть.

Дженис обернулась к Лоусону:

— Это было необязательно, Джимми.

— Необязательно? Он пытался оскорбить тебя. Он, который не достоин тебе туфли чистить. — Голос его дрожал от презрения.

— Я вполне способна за себя постоять, Джимми. Мне приходилось иметь дело с типами похуже Колина Даффа. Так что тебе не стоило разыгрывал рыцаря в сияющих доспехах. А теперь давай отвезем этого парнишку домой.

Они вдвоем помогли Верду добраться до их машины и усадили на заднее сиденье. Когда Лоусон обошел машину и сел за руль, Дженис сказала:

— И еще, Джимми… Насчет того, чтобы выпить с тобой… Думаю, я пас.

Лоусон посмотрел на нее тяжелым взглядом:

— Как хочешь.

Всю дорогу до Файф-парка они провели в ледяном молчании. Там они помогли Верду дойти до входной двери и поспешили вернуться к машине.

— Послушай, Дженис, — обратился к ней Лоусон. — Мне жаль, что ты решила, будто я слишком резко отреагировал на Даффа. Но он вел себя нагло. Нельзя так разговаривать с офицером полиции.

Дженис облокотилась на крышу автомобиля.

— Он дерзил, это так. Но ты взвился не потому, что он оскорбил честь мундира. Ты выхватил дубинку, потому что где-то в твоей голове засело, что раз я согласилась с тобой выпить, то стала твоей собственностью. А он заступил на твою территорию. Очень жаль, Джимми, сейчас мне такое ни к чему.

— Все было не так, Дженис, — запротестовал Лоусон.

— Ладно, Джимми. Мир, хорошо?

Он обиженно пожал плечами:

— Твое дело. Знаешь, я ведь не страдаю от нехватки женского общества.

Он сел за руль. Дженис покачала головой, не в силах сдержать улыбку. Эти мужики так предсказуемы. Едва почуют, что запахло феминизмом, и сразу в кусты.

А в доме на Файф-парк Зигги осматривал Верда.

— Говорил я тебе, все это плохо кончится, — ворчал он, а пальцы его бережно ощупывали синяки на ребрах и животе Верда. — Отправился попроповедовать, а возвращаешься — прямо статист фильма-мюзикла «О, что за чудная война». Так держать, воины Христовы.