Ночная охота (сборник) Роллинс Джеймс
Он провел пальцем по ровным строчкам латинского текста, плотно покрывавшим страницы. Каллиграфия была искусная, со старательно выполненными изображениями прописных букв. Поля каждой страницы были украшены орнаментами из буйной смеси мифических животных, крылатых детей и новых и новых сплетений узлов.
– Это напоминает Келлскую книгу[23], – заключил профессор. – Ее священный текст, одно из главных сокровищ Ирландии, относится к восьмому столетию. Над его созданием несколько десятилетий трудилась группа монахов. А ведь в книге содержится лишь четыре Евангелия Нового Завета. – Голос Бойла дрогнул. – Я думаю, в этой книге заключена вся Библия. – Он тряхнул головой. – Если это так, она просто бесценна.
– В таком случае почему ее оставили здесь? – спросила Сейхан. Даже она подошла ближе, чтобы взглянуть на древнюю книгу.
Бойл лишь молча покачал головой. Но затем он осторожно перевернул еще несколько страниц Библии, и появился ответ.
За очередной страницей открылась дыра, зияющая в середине книжного листа. Вырезанная в толще тома, она представляла собой квадратное отверстие со стороной в три дюйма и глубиной в дюйм.
Профессор ахнул, увидев такое варварство.
Грей склонился к самой книге. Несомненно, это отверстие предназначалось для того, чтобы спрятать и сохранить в нем что-то ценное. Не оборачиваясь, Грей протянул руку к Рейчел. Та сунула руку во внутренний карман плаща.
Все догадались, что было когда-то спрятано в книге.
Рейчел вложила Грею в руку кожаный мешочек. Похоже, его сшили из той же самой кожи, из которой был выполнен переплет книги. Грей положил мешочек в отверстие. Оно оказалось для него в самый раз.
– Отец Джованни похитил артефакт, но оставил Библию, – задумчиво произнес Грей, мысленно представив себе высохший палец внутри мешочка. – Почему?
В этом единственном слове содержалось сразу несколько вопросов.
Профессор добавил еще один:
– И почему Марко никому об этом не рассказал?
– Возможно, рассказал, – холодно заметила Сейхан. – Раз за ним охотились и в конце концов его убили, значит, он кому-то рассказал о своей находке.
– Она права, – вынужден был признать Грей. – Быть может, отец Джованни не открыл все, что ему удалось узнать, – в частности, он, по-видимому, умолчал про Библию, однако все-таки сказал достаточно, чтобы подписать себе смертный приговор.
– О господи… – внезапно прошептал Бойл.
Грей обернулся к нему.
– Года два тому назад Марко связался со мной. Ему были нужны деньги, чтобы продолжать исследования. Я сказал, что корпорация «Виатус», спонсирующая мои раскопки, возможно, согласится финансировать связанные с ними вспомогательные работы. Я дал ему координаты человека, с которым был связан. Главы научно-исследовательского отдела. Кристы Магнуссен.
Сейхан, стоявшая позади Грея, напряглась, но ничего не сказала.
– И с тех пор у меня от Марко больше не было никаких известий. – Профессор был сражен внезапной догадкой. – Я полагал, он просто обо мне забыл. И сам я не вспоминал о нем до этих событий. Господи, неужели я вывел беднягу прямо на его собственных убийц?
Грей мысленно прокрутил это предположение. В нем был свой смысл. «Виатус» мог нанять отца Джованни, особенно если тот пообещал найти лекарство от той заразы, что убила мумии из торфяника. Разве можно было ему отказать? Однако в ходе своих расследований отец Джованни наткнулся на нечто такое, что привело его в ужас и заставило бежать в Рим, где он собирался встретиться с Вигором Вероной и выложить ему все, что знал. Очевидно, те, кто его нанял, проведали об этом и решили его устранить.
Профессор зажал рукой рот, все еще не в силах оправиться от потрясения. Другой рукой он поспешно перевернул нетронутые листы обратно, закрывая дыру в Библии, скрывая надругательство над священной книгой, словно это могло каким-то образом искупить его собственную вину.
Принимая кожаный мешочек от Грея, Рейчел сказала:
– Отец Джованни похитил артефакт, но главный вопрос заключается в том, кто оставил здесь этот мешочек и зачем.
Ее слова вернули всех в самое сердце загадки. От ответов на эти вопросы зависела жизнь Рейчел.
– Возможно, я смогу ответить на вопрос о том, кто оставил эту Библию, – сказал профессор.
Он сделал глубокий вдох и выдох, пытаясь успокоиться.
Удивленный, Грей повернулся к нему:
– И кто же?
– Скорее всего, владелец Библии.
Профессор указал на внутреннюю поверхность книжной обложки. К ней был приклеен тонкий листок пергамента.
До этого все внимание Грея было приковано к содержимому книги, и он не обратил внимания на этот маленький листок. Теперь он изучил его. Как и всю книгу, лист покрывали сложные узоры, но в середине затейливыми буквами было выведено имя, возможно, владельца этой бесценной книги.
Бойл прочитал вслух:
– Мэл Мэдок О’Моргайр.
Грею это имя ничего не говорило. Должно быть, недоумение красноречиво отразилось у него на лице.
– Всем, кто живет в здешних краях, это имя хорошо знакомо, – объяснил профессор. – Особенно тем, кто занимается моим ремеслом.
– И кто это такой?
– Один из самых почитаемых ирландских святых, по известности уступающий только святому Патрику. При рождении он получил имя Мэл Мэдок, однако латинизированный вариант звучит как «Малахия».
– Святой Малахия, – сказала Рейчел, очевидно узнав это имя.
– Кто он такой? – спросил Грей.
– Святой Малахия родился приблизительно в том же году, когда была написана «Книга Судного дня». – Профессор помолчал, давая возможность осознать всю значимость этого. – Одно время он был аббатом в Бангоре, но впоследствии стал архиепископом. Много времени он проводил в паломничествах.
– Так что он, скорее всего, бывал здесь?
Бойл кивнул.
– Малахия был очень интересным человеком. Можно сказать, свой архиепископский сан он носил скрепя сердце. Малахия предпочитал путешествовать, встречаться как со своей паствой, так и с язычниками, распространяя среди них слово Евангелий. Он легко вращался в обеих сферах и в конце концов добился установления прочного мира между католической церковью и теми, кто придерживался старых верований.
Грей вспомнил утверждение профессора о том, что последние язычники развернули войну против христианства, возможно, используя биологическое оружие, полученное от древних.
– Вы полагаете, что частью этого мирного соглашения стали знания о болезни и исцелении от нее, тот самый легендарный ключ к «Книге Судного дня»?
– Определенно Малахия оставил здесь свои следы, – указал на книгу профессор. – Но есть также еще та причина, по которой он был канонизирован, по которой его сочли достойным стать святым.
– Это еще что?
– Вот в чем загвоздка, – продолжал профессор. – На протяжении всей своей жизни Малахия славился своей чудесной способностью излечивать болезни. Этому святому приписывается долгий перечень чудодейственных исцелений.
– То же самое можно сказать и про остров Бардси, – заметил Грей.
– Но я также вспоминаю другую историю, связанную с Малахией. Родившуюся в моей дорогой Шотландии. Как-то раз Малахия, проезжая через Аннандейл, попросил местного лорда помиловать одного воришку. Лорд обещал выполнить его просьбу, однако вор был все-таки повешен. Придя в гнев, Малахия проклял лорда – после чего тот умер сам, а вместе с ним и все его домочадцы.
Профессор многозначительно посмотрел на Грея.
– Исцеление и проклятие, – пробормотал тот.
– Все говорит о том, что Малахии удалось что-то узнать у своих новых друзей-друидов, однако церковь решила похоронить эту тайну здесь.
– Но вы не упомянули о том, – вмешалась Рейчел, – чем больше всего прославился Малахия.
– Ах да, вы имеете в виду пророчества, – закатил глаза Бойл.
– Какие еще пророчества?
Ответила Рейчел:
– Пророчества о папах. Считается, что во время паломничества в Рим Малахия впал в транс и ему явились в видении все папы, начиная с его времени и до скончания мира. Затем он прилежно записал все это.
– Полная ерунда, – возразил профессор. – Церковь якобы нашла в своих архивах записи Малахии где-то через четыреста лет после его смерти. Скорее всего, речь идет о подделке.
– Однако некоторые утверждают, что на самом деле это копия текста, написанного Малахией. Так или иначе, описание римских пап, сменявших друг друга на протяжении столетий, странным образом соответствует действительности. Возьмем, к примеру, двух последних пап. Иоанна Павла Второго Малахия описывает как «De Labore Solis», в переводе – «от трудов солнца». Будущий понтифик родился в день солнечного затмения. Или нынешний папа, Бенедикт Шестнадцатый. Он описан как «De Gloria Olivae», «слава олив». А символом ордена бенедиктинцев является оливковая ветвь.
Профессор пренебрежительно махнул рукой:
– Просто глупцы находят в непонятных латинских фразах то, чего там нет.
Рейчел повернулась к Грею, ожидая от него понимания.
– Но самое пугающее во всем этом то, что нынешний папа числится в списке Малахии под номером сто одиннадцать. А уже его преемнику – Petrus Romanus, Петру из Рима, согласно пророчеству, предстоит стать последним папой. Этот понтифик станет свидетелем конца света.
– В таком случае все мы обречены, – проронила Сейхан, подобно Бойлу выражая своим тоном неприкрытый скептицизм.
– Ну я-то точно обречена, – с вызовом откликнулась Рейчел, заставляя ее умолкнуть. – Если только мы не найдем этот проклятый ключ.
Грей промолчал. Ему не хотелось заострять внимание на этом. Но в одном Рейчел была права. Они должны найти ключ. Грей стоял, размышляя над тем, какое значение имела находка Библии умершего святого в языческом саркофаге. И, что гораздо важнее…
– Вы думаете, что в Библии был спрятан палец святого Малахии? – высказал предположение Грей.
– Нет, – решительно заявил Бойл. – Саркофаг слишком древний. Чересчур древний. Полагаю, он относится к эпохе Стоунхенджа. В нем был кто-то похоронен, но только не Малахия.
– Кто же тогда? – спросил Грей.
Профессор пожал плечами:
– Как я уже сказал, скорее всего, кто-нибудь из знати эпохи неолита. Быть может, та самая темнокожая языческая царица. В любом случае подозреваю, что высохший палец – это все, что осталось от обитателя саркофага.
– Почему вы так думаете?
– И куда делось остальное тело? – добавила Рейчел.
– Его переместили. Вероятно, это сделала церковь. Может быть, сам Малахия. Но одну кость оставили здесь, как это было принято в те времена. Считалось грехом забирать тело из могилы, не оставив в ней какую-либо его часть.
– Память о погребенном, – кивнув, согласилась Рейчел. – Чтобы он и дальше покоился с миром. Дядя Вигор как-то рассказывал об этом. Поступать иначе считалось кощунством.
Грей пристально смотрел на саркофаг.
– Чтобы сохранить кусочек покойника, Малахия пожертвовал своей Библией. Значит, он верил, что тот, кто был здесь погребен, достоин такой чести.
Он также вспомнил рассказ отца Рая о том, каким встревоженным возвратился в последний раз с острова отец Джованни. Всю ночь напролет молодой священник молил о прощении. Не потому ли, что он забрал иссушенный палец и тем самым осквернил могилу, освященную церковью? И если так, что толкнуло его на такой поступок? Почему отец Джованни посчитал это столь важным?
Тут Рейчел задала еще один важный вопрос:
– А почему тело забрали из саркофага?
Одно объяснение предложил Бойл:
– Возможно, чтобы обезопасить то, что было здесь спрятано. Во времена Малахии Англия и Ирландия подвергались постоянным нападениям со стороны викингов. Этот остров, лишенный оборонительных сооружений, был беззащитен перед лицом захватчиков.
Грей кивнул.
– А если ключ хранился именно в этом склепе, он должен быть каким-то образом связан с телом, погребенным здесь. Поэтому, чтобы сохранить знания, ключ и тело пришлось переправить в более безопасное место.
– Но где, черт побери, этот ключ? – спросила Сейхан. – Что это хоть такое, что мы ищем?
Грей перевел взгляд на единственное указание, оставленное отцом Джованни. Подойдя к стене, он изучил написанные углем расчеты. Что пытался определить отец Джованни? Грей положил руку на стену.
Остальные приблизились к нему.
Грей поднял взгляд на кельтский крест. Только сейчас он обратил внимание на одну особенность.
– Этот крест, – сказал Грей, проводя по нему ладонью, – он ведь сделан из того же камня, что и саркофаг. И, судя по поверхности, его тоже отскабливали, как и гроб.
Профессор шагнул к кресту.
– А ведь вы правы.
Грей повернулся к нему.
– И поставил его здесь не Малахия или какой-нибудь другой благочестивый христианин, пожелавший обозначить могилу.
– Крест уже находился здесь.
Грей взглянул на крест другими глазами, стараясь увидеть не христианский, а языческий символ. Не является ли крест указанием на то, где находился ключ? Судя по вычислениям на стене, отец Джованни пытался что-то определить.
Желая узнать больше, Грей направил луч фонарика на основание креста.
– Вот эти три спирали внизу, в них есть какой-то особый смысл?
Профессор присоединился к Грею и Рейчел.
– Это так называемая тройная спираль. Однако в действительности здесь не три спирали, а только одна. Взгляните на то, как все спирали соединяются друг с другом, образуя единый узор. Этот же самый тройной символ можно найти на древних каменных столбах по всей Европе. И христианская церковь переняла его, подобно многим другим языческим символам. Но только для церкви он стал идеальным воплощением Святой Троицы. Отец, Сын и Святой Дух. Переплетенные вместе. Три начала одного и того же.
Грей поднял взгляд на одну спираль в центре креста, похожую на декоративный колпак на автомобильном колесе.
Он вспомнил рассказ Пейнтера о значении этого символа. О том, как языческие крест и спираль часто встречались вместе, накладываясь друг на друга. Крест представлял землю. А спираль обозначала путь души, подобно вьющемуся дымку поднимающейся из этого мира в следующий.
Грей переключил внимание на записи отца Джованни на стене. Ему показалось, он видит в формулах и строчках какой-то смысл. Вроде бы достаточно только протянуть руку – но ухватиться никак не удавалось.
Подойдя к самому кресту, Грей отложил фонарик и дотронулся до каменного кольца. Его пальцы скользнули по высеченным отметкам.
«Как спицы в колесе…»
Эта рассеянная мысль мелькнула в голове Грея, когда он все еще смотрел на спираль в центре креста. До этого он уже сравнивал ее с колпаком на автомобильном колесе.
И вдруг его осенила догадка.
Быть может, Грей с самого начала почувствовал правду, но не мог преодолеть рамки христианской символики. Но теперь, взглянув на крест по-другому и отбросив предвзятость, он наконец узнал то, что видел перед собой.
– Это же колесо! – вырвалось у Грея.
Крепко ухватившись за каменное кольцо, он повернул его против часовой стрелки, в направлении, в котором была закручена спираль.
Кольцо сдвинулось с места!
Поворачивая его, Грей перевел взгляд на расчеты, написанные на стене. В кресте была спрятана какая-то тайна, но для того, чтобы ее раскрыть, требовалось знать правильный ключ. Должно быть, кольцо выполняло роль комбинационного замка, защищающего потайной сейф, в котором когда-то был спрятан «Ключ Судного дня».
Судя по вычислениям на стене, отец Джованни как раз работал над тем, чтобы определить нужное сочетание – рассчитать цифровую комбинацию.
К несчастью, Грей сообразил это слишком поздно.
Попытка дается только одна.
А он набрал неверную комбинацию.
Земля внизу содрогнулась с громким гулом. Пол внезапно ушел из-под ног. Грей ухватился за крест, цепляясь пальцами за горизонтальные лучи. Повиснув на кресте, он оглянулся и увидел, как весь пол дальней половины склепа поднимается вверх, загораживая единственный выход.
Остальные с испуганными криками отпрянули назад.
Каменная крышка, соскользнув с саркофага, упала вниз и провалилась в зияющую дыру у Грея под ногами. Фонарик уже скатился в колодец. Его луч высветил дно, утыканное зловещими бронзовыми шипами, обращенными вверх.
Каменная крышка, свалившись на них, разлетелась вдребезги.
Пол продолжал поворачиваться, поднимаясь вертикально, стремясь сбросить всех вниз.
Профессору и Рейчел удалось забраться на саркофаг и ухватиться за него. Каменный гроб оставался на месте, намертво прикрепленный к полу. Но Сейхан не успела добраться до безопасного места. Она неудержимо скользила вниз.
Протянув руку, Рейчел схватила проезжающую мимо Сейхан за куртку и подтянула вверх, чтобы та смогла уцепиться за край саркофага.
В это опасное мгновение женщины своей жизнью зависели друг от друга.
Пол занял вертикальное положение, и Сейхан повисла, как Грей.
Вот только Грея никто не поддерживал.
Его пальцы соскользнули с холодного влажного камня, и он стремительно полетел навстречу шипам.
22
13 октября. 13 часов 13 минут. Шпицберген, Норвегия
Боеголовка взорвалась точно в назначенный срок.
Даже укрытый за двумя массивными стальными дверями и толстыми каменными стенами, Пейнтер ощутил мощный взрыв. Ему показалось, будто какой-то великан ударил его ладонями по ушам, пытаясь раздавить череп. И все же он услышал, как лопнули шлюзовые камеры двух других бункеров с семенами. Судя по грохоту, тот же самый великан топнул ногой, сминая хранилища.
Сидя на корточках за шлюзом, Пейнтер услышал также, как сорвалась наружная дверь, с громким треском налетев на внутреннюю. Но последняя дверь выдержала. Повышенного давления хватило, чтобы устоять под натиском ударной волны.
Пейнтер с облегчением прикоснулся к стальной двери. Ее поверхность стала теплой, нагревшись от огненного вала вакуумного заряда.
Сразу же после взрыва погас свет. Однако укрывшиеся в бункере заранее приготовились к этому. Всем были розданы фонарики, и сейчас они вспыхнули в темноте подобно свечкам.
– Пронесло, – пробормотал стоявший за спиной Пейнтера сенатор Гормен.
Оглушенному Пейнтеру его голос показался едва слышным. Остальные начинали подниматься с пола. По толпе гостей и обслуживающего персонала пронеслись восторженные крики, даже нервные смешки.
Пейнтеру не хотелось становиться гонцом, приносящим дурные известия, однако времени тешить себя ложными надеждами не было.
Встав, он поднял руку.
– Тихо! – крикнул он, привлекая к себе всеобщее внимание. – До спасения еще далеко! Мы не знаем, пробил ли взрыв толщу льда, завалившего выход. Если нет, спасательные работы займут несколько дней.
За подтверждением Пейнтер обратился к инженеру обслуживающих систем хранилища. Тот жил здесь. И прекрасно знал, какими ресурсами располагает архипелаг.
– На это может уйти больше недели, – согласился инженер. – Причем в том случае, если дороги остались открытыми.
Последнее вызывало большие сомнения, учитывая тот ракетный шквал, который слышал Пейнтер. Правда, это соображение он оставил при себе. Новости и без того уже были достаточно плохими. А он еще не закончил.
Пейнтер указал на дверь:
– Огненная буря выжгла большую часть имевшегося под землей кислорода, оставив вместо воздуха ядовитую смесь. Даже если выход свободен, нижний уровень по-прежнему заполнен отравленными газами. Здесь единственный безопасный карман. Но воздуха тут хватит дня на два, максимум на три.
Похоже, инженер собрался подкорректировать этот прогноз в меньшую сторону, но Пейнтер остановил его, крепко стиснув руку. Также он не хотел раскрывать истинную причину своей спешки.
Тот, кто нанес этот удар, может вернуться.
Толпа притихла, удрученная невеселыми новостями.
Первым подал голос Карлсен, стоявший в стороне. В основном это были его гости.
– Так что же нам делать?
– Кому-нибудь нужно подняться наверх. И проверить дверь. Для этого придется долго бежать в ядовитой взвеси. Если выход свободен, нужно выбраться наружу и вызвать помощь. Остальные будут ждать здесь, где пока что безопасно.
– И кто пойдет наверх? – спросил сенатор Гормен.
Пейнтер поднял руку:
– Я.
Карлсен шагнул вперед.
– Нет, один вы не пойдете. Я пойду с вами. Возможно, вам потребуется дополнительная пара рук.
Он был прав. Пейнтер не знал, что ждет его наверху. Быть может, проход завален искореженным оборудованием. И потребуются две пары рук, чтобы расчистить дорогу. Но все же Пейнтер скептически смерил Карлсена взглядом. Глава «Виатуса» был далеко не молод.
Карлсен прочитал у него на лице сомнение.
– Два месяца назад я участвовал в полумарафоне. И ежедневно совершаю пробежки. Я не стану для вас обузой.
К нему присоединился сенатор Гормен.
– В таком случае я тоже пойду.
Определенно Гормен не хотел выпускать из вида убийцу своего сына. И, сказать по правде, Пейнтер этого тоже не хотел. У него было к этому человеку несколько вопросов, ответы на которые, возможно, будут иметь решающее значение для предотвращения экологической катастрофы.
И все же Пейнтер предпочел бы, чтобы они оба остались здесь.
Но Карлсен привел довод, на который Пейнтеру было нечем возразить. Он указал на дверь.
– Это даже не обсуждается. Нравится вам это или нет, вы не сможете меня остановить. Я иду с вами.
В этом вопросе Гормен не отставал от него ни на шаг.
– Мы оба идем с вами.
У Пейнтера не было времени на споры. Он не имел достаточно прав, чтобы приковывать Карлсена наручниками к стеллажам. Больше того, среди находившихся в хранилище у главы «Виатуса», вероятно, сторонников было больше, чем у него.
– В таком случае пошли.
Пейнтер взял фонарик. Полив водой из канистры шарфы, он замотал лицо, закрывая рот и нос. Карлсен и сенатор последовали его примеру.
– Старайтесь как можно дольше задержать дыхание.
Они кивнули.
Инженер также протянул им защитные очки, чтобы спасти глаза от едкого горячего воздуха.
Все трое приготовились как только смогли.
Пейнтер подошел к двери. Старшим он оставил инженера. Если их постигнет неудача, тот обладал достаточными знаниями, чтобы продержаться в живых как можно дольше.
– Давление здесь выше, чем снаружи. Как только я открою дверь, какое-то количество кислорода вытечет туда. Так что сразу же закройте ее за нами и открывайте только в том случае, если мы постучим. Если дорога закрыта, мы немедленно вернемся. Если нет, будем молиться о лучшем.
– Я не перестаю молиться с тех самых пор, как увидел бомбу, – слабо усмехнулся инженер.
Похлопав его по плечу, Пейнтер обратился к сенатору и Карлсену:
– Вы готовы?
Оба кивнули.
Пейнтер повернулся к инженеру:
– Открывайте. – Затем к своим спутникам: – Наберите полные легкие воздуха.
Дверь чуть приоткрылась. Послышался пугающий свист выходящего воздуха, из коридора пахнуло жаром. Пейнтер первым выскочил в темноту. Казалось, он очутился в сауне. Однако кожу ему жег не столько горячий воздух, сколько ядовитые испарения. В воздухе буквально чувствовалась едкая химическая отрава. В тоннеле оказалось гораздо хуже, чем он предполагал.
Пейнтер услышал за спиной топот ног своих спутников.
Выбежав в главный тоннель, он выключил фонарик. И задержал дыхание, как в буквальном смысле, так и в переносном.
«Расчистил ли взрыв завал у выхода?»
Пейнтер всмотрелся в глубь окутанного непроницаемым мраком тоннеля. Он не увидел впереди никаких проблесков света. Тоннель был совершенно прямым. Если бы выход был открыт, даже самый слабый свет сиял бы ярким прожектором.
Пейнтер начал непроизвольно замедлять шаг.
Его замысел не удался. Они по-прежнему оставались заперты в этом отравленном колодце.
Но через несколько шагов вслепую, когда глаза Пейнтера после света фонарика полностью привыкли к темноте, он разглядел что-то – вдалеке сквозь окутанный дымом мрак пробивались тусклые отсветы.
Пейнтер позволил себе слабый вздох облегчения, выпуская из легких драгоценный воздух.
Подбодренный вспыхнувшей надеждой, он снова включил фонарик и побежал быстрее. Пейнтер не мог сказать, увидели ли сенатор и Карлсен эти слабые отсветы, но его план был им известен. Если света не будет, они должны вернуться назад. И поскольку Пейнтер продолжал бежать вперед, это могло означать только одно.
Ускорив шаг, все трое пробежали через тот участок тоннеля, где устраивался банкет. Опрокинутые столы были отброшены к стенам. Вся пластмасса расплавилась. Ледяные скульптуры превратились в пар. Все, что могло гореть, мгновенно воспламенилось, однако вакуумный заряд, поглотивший почти весь кислород, так же быстро загасил пламя.
В воздухе неподвижно висели клубы дыма, но чем дальше бежали Пейнтер и его спутники, тем меньше становилась концентрация вредных веществ. Правда, все вокруг было покрыто слоем мельчайшего черного порошка, побочного продукта сгорания фтористого алюминия.
Они неслись вперед.
Наконец Пейнтер был вынужден сделать первый вдох. Прижимая к носу мокрый шарф, он втянул глоток воздуха, пахнущего паленой резиной и обжигающего едкой кислотой. Пейнтер не знал, много ли кислорода осталось в воздухе, но упорно бежал дальше. Чем выше удастся подняться, тем чище будет воздух, особенно если ледяная пробка выбита.
Пейнтер преодолел половину пути, оставалось пробежать еще семьдесят пять ярдов. Теперь, даже несмотря на включенный фонарик, в конце тоннеля было видно тусклое сияние. Оно влекло Пейнтера вперед. Но чем больше вдохов вынужден был он сделать, тем сильнее начинали дрожать перед его слезящимися глазами стены тоннеля. Легкие горели, по всей коже распространился зуд.
И все же Пейнтер не замедлял бег.
Оглянувшись назад, он увидел, что его спутники отстают. Особенно плохо приходилось сенатору Гормену; он шатался, едва держась на ногах. Карлсен ухватил его за локоть, помогая удержать равновесие, и потащил вперед.
Пейнтер остановился, готовый прийти на помощь. Эти двое нужны были ему живыми.