Бесконечная земля Бакстер Стивен

Глава 4

Для сотрудницы мэдисонского полицейского департамента Моники Янсон все началось днем раньше. В третий раз за последние несколько месяцев она отправилась в сгоревший дом Линдси, на Мифлин-стрит.

Она сама не знала, зачем вернулась. Ее никто не вызывал. Но она снова рылась в грудах пепла и угля, которые некогда были мебелью. Склонялась над разбитыми останками древнего плоского телевизора. Осторожно шагала по обугленному, промокшему, залитому пеной ковру, испещренному следами пожарных и копов. Листала обгорелые остатки некогда обширных заметок, покрытых записанными от руки математическими уравнениями и неразборчивыми каракулями.

Янсон подумала о своем напарнике Кланси, который пил пятую за день порцию кофе, сидя в машине, и считал Монику идиоткой. Что тут еще можно найти, после того как дом исползали детективы, а судебные эксперты исследовали улики? Даже дочь Линдси, чудачка Салли, студентка колледжа, восприняла случившееся без удивления и без страха. Она спокойно кивнула, когда узнала, что ее отца разыскивают, чтобы допросить по поводу предполагаемого поджога, подстрекательства к терроризму и жестокого обращения с животными. Необязательно именно в таком порядке. Она просто кивнула, как будто в доме Линдси такие вещи происходили каждый божий день.

Всем остальным было наплевать. Скоро этот дом перестанет быть местом преступления, и тогда хозяин начнет уборку и тяжбу со страховой компанией. Казалось бы, никто не пострадал. Даже сам Уиллис Линдси; никакие признаки не указывали на то, что он погиб в огне (довольно слабом). Сплошная загадка, которую, видимо, предстояло оставить нерешенной. Опытные копы то и дело сталкиваются с подобными делами, сказал Кланси, и нужно знать, когда поставить точку. Может быть, двадцатидевятилетней Янсон еще недоставало опыта.

А может быть, проблема в том, чт она увидела, когда они приехали на первый вызов несколько месяцев назад. Тогда в полицию позвонила соседка, которая сообщила, что видела человека, который тащил козу в одноэтажный дом в самом центре Мэдисона.

Козу? Кланси и диспетчер принялись предсказуемо зубоскалить. Наверное, у этого мужика только на коз встает, ну и так далее, ха-ха. Но соседка, женщина весьма нервная, объявила, что тот же самый человек затаскивал в дом телят, а однажды даже козленка. Не говоря уже о клетке с курами. В доме никакого шума не было, и скотным двором не пахло. Животные словно испарялись. Что же с ними делал этот тип, трахал или жарил?

Уиллис Линдси, как выяснилось, жил один, с тех пор как его жена погибла в аварии несколько лет назад. Единственная дочь, Салли, восемнадцати лет, студентка университета Висконсин-Мэдисон, жила у тетки. Линдси был ученым и некогда даже занимал должность физика-теоретика в Принстоне. Теперь он работал внештатным преподавателем в Вашингтонском университете, а в остальное время… признаться, никто не знал, чем он занимался в остальное время. Хотя Янсон нашла некоторые свидетельства того, что Линдси сотрудничал с промышленником Дугласом Блэком. Под другим именем. Неудивительно. В наши дни все рано или поздно попадают к Блэку.

Но чем бы ни занимался Линдси, он не держал коз в гостиной. Может быть, кто-то задумал его подставить. Например, любопытный сосед решил устроить неприятности очкастому чудику. Бывает.

Но следующий звонок был совсем другим.

Кто-то выложил в Сети схему прибора под названием «Переходник». Дизайн при желании варьировался, но в любом случае получалась портативная штучка с большим переключателем на три позиции, разными электронными компонентами внутри и проводом питания, воткнутым… в картофелину.

Власти это заметили и встревожились. Именно так обычно выглядят приспособления, которые цепляют на грудь террористы-смертники, прежде чем прогуляться по Стейт-стрит. А еще получалась игрушка, которая непременно должна была понравиться любому ребенку, способному собрать ее из запчастей в спальне. Никто не сомневался, что слово «картошка» служит условным обозначением для чего-то похлеще. Например, куска гексогена.

Но когда к Линдси уже направили патрульную машину, в дополнение к сотрудникам Службы национальной безопасности, поступил третий звонок, причем совершенно независимый: дом горит. Янсон приехала на вызов. И Уиллиса Линдси нигде не нашли.

Детективы определили поджог. Они нашли промасленную тряпку, дешевую зажигалку, груду газет и сломанной мебели, с которой и начался пожар. Целью, видимо, было уничтожить кучу заметок и прочих материалов. Не исключено, что преступление совершил сам Линдси – или кто-то, желавший до него добраться.

У Янсон возникло ощущение, что виновник Линдси. Она никогда с ним не встречалась лично и не видела фотографии. Но даже косвенный контакт произвел на нее несомненное впечатление. Он был возмутительно умен. Иначе и невозможно оказаться на физическом факультете Принстона. Но какого-то фрагмента недоставало. В доме Линдси царил феерический хаос. Даже нелепый поджог вписывался в общую картину.

Янсон решительно не понимала – зачем? Что он задумал?

И вот она нашла собственный Переходник Линдси. Вероятно, прототип. Он лежал на полке в гостиной, над камином, который не зажигали десятилетиями. Может быть, Линдси нарочно оставил прибор, чтобы его нашли. Детективы увидели Переходник, но оставили на месте, густо посыпав порошком для снятия отпечатков. Возможно, прибор собирались забрать после окончания следствия.

Янсон наклонилась, чтобы рассмотреть повнимательнее. Переходник представлял собой прозрачную пластмассовую коробку. Куб со стороной примерно четыре дюйма. Эксперты пришли к выводу, что в этой коробочке некогда, возможно, хранились старинные дискеты на три с половиной дюйма. Линдси явно был из тех, кто копит всякое барахло. Сквозь прозрачные стенки виднелось электронное содержимое: конденсаторы, резисторы, реле, катушки, соединенные изогнутой и припаянной медной проволокой. На крышке торчал большой трехсторонний переключатель, и под ним от руки черным маркером было подписано: «ЗАПАД – ВЫКЛ. – ВОСТОК».

Сейчас выключатель находился в положении «ВЫКЛ.».

Остальное свободное пространство в коробке занимала… картофелина. Обычная картошка, никакой пластиковой взрывчатки, флакона с кислотой, гвоздей и прочих прибамбасов, входящих в арсенал современного террориста. Один из экспертов предположил, что картошку использовали в качестве источника энергии – точно так же, как заряжают батарейку от лимона. Большинство решили, что это признак сумасшествия или же странная шутка. Так или иначе, дети по всему миру сейчас лихорадочно штудировали схему.

Под Переходником лежал клочок бумаги, на котором тем же маркером и тем же почерком было нацарапано «Включи меня». Сплошная «Алиса в Стране чудес». Прощальный поклон Линдси. Янсон подумала: никто из ее коллег не рискнул последовать инструкции на клочке бумаги. «Включи меня».

Она взяла коробочку – та почти ничего не весила – и откинула крышку. Еще одна бумажка, с надписью «Закончи меня», содержала незамысловатую инструкцию – упрощенную копию электросхемы, выложенной в Интернет. Янсон прочла: «Запрещается использовать железные детали» (Линдси подчеркнул эту фразу). Оставалось лишь сделать две катушки из медной проволоки и замкнуть контакты, чтобы подать напряжение.

Янсон взялась за работу. Наматывать катушки оказалось на удивление приятным занятием, хоть она и не сумела бы объяснить почему. Только она и разные инструменты. Точь-в-точь ребенок, собирающий детекторный приемник. Разобраться с катушками оказалось несложно, Янсон буквально почувствовала, как скользящий контакт встал на место, хотя опять-таки ничего не смогла бы объяснить и без всякого удовольствия предвкушала написание рапорта.

Закончив, Янсон закрыла крышку, взялась за выключатель, мысленно бросила монетку и сдвинула рычажок на запад.

Дом исчез. Повеяло свежим воздухом.

Вокруг росли полевые цветы. Высотой по пояс, как в заповеднике.

Янсон как будто ударили под дых. Она со стоном согнулась пополам и выронила прибор. Под начищенными ботинками была трава. В носу засвербело от свежего, резкого воздуха, вонь пепла и пены исчезла.

Может быть, на нее напали? Янсон схватилась за пистолет. Он по-прежнему лежал в кобуре, но ощущение было странное: пластиковый корпус и магазин на вид не изменились, но внутри что-то дребезжало.

Она осторожно выпрямилась. Живот по-прежнему болел, но не от удара, а от тошноты. Янсон огляделась – и не заметила ни души.

Исчезли четыре стены вокруг. Исчез дом на Мифлин-стрит. Только полевые цветы, купа деревьев высотой футов в сто и синее небо без смога и следов от самолетов. Все это походило на питомник – громадную реконструкцию прерии, устроенную в черте Мэдисона, на питомник, поглотивший целый город. И Янсон внезапно оказалась в самом его центре.

– Ой, – сказала она.

Реакция явно не соответствовала ситуации, и Янсон добавила:

– Ого.

И закончила, придя к отрицанию собственного многолетнего агностицизма с уклоном в откровенный атеизм:

– Господи.

Она спрятала пистолет и попыталась рассуждать как полицейский. Смотреть как полицейский. Под ногами на земле, рядом с Переходником, который она выронила, валялся мусор. Окурки. И коровья лепешка. Неужели именно здесь скрылся Уиллис Линдси? Но даже если так, она нигде не видела ни его, ни животных…

Даже воздух был другим. Густым. Головокружительным. Янсон словно опьянела. Потрясающе. Невероятно. Куда она попала? Она громко расхохоталась – исключительно от изумления.

А потом поняла, что каждый ребенок в Мэдисоне скоро обзаведется такой коробочкой. Более того, каждый ребенок в мире. И они начнут щелкать выключателями. Повсюду.

И тогда до Янсон дошло, что вернуться домой – это очень хорошая идея.

Она поспешно подняла валявшийся на земле Переходник, по-прежнему посыпанный порошком для снятия отпечатков. Рычажок сам собой занял положение «ВЫКЛ.». С некоторым трепетом Янсон ухватилась за выключатель, закрыла глаза, досчитала до трех и потянула на восток.

И вновь оказалась в доме Линдси, на сгоревшем ковре. У ног валялись металлические детали пистолета. А еще значок, бейджик и даже булавка для галстука и другие мелочи, исчезновения которых она даже не заметила.

Кланси ждал в машине. Янсон задумалась, как бы ему объяснить.

Когда она вернулась в участок, дежурный Додд уже принимал звонки о пропавших людях. Один-два на квартал. Панель постепенно покрывалась огоньками.

А потом по всей стране забили тревогу.

– И по всему миру, – удивленно сказал Додд, когда включил Си-эн-эн. – Эпидемия исчезновений. Даже в Китае. Ты только посмотри.

Вечер выдался нелегкий. Резко возросло количество краж со взломом, причем один раз вор даже проник в хранилище Капитолия. Полицейский департамент Мэдисона едва успевал отправлять людей на вызовы. А потом из отдела Национальной безопасности и ФБР начали поступать директивы.

Янсон поймала за шкирку дежурного сержанта.

– Что случилось?

Гаррис, с посеревшим лицом, повернулся к ней.

– Ты меня спрашиваешь? Не знаю! Может быть, террористы. Нацбезы просто взбесились. А может быть, НЛО! К нам уже пришел какой-то тип в шляпе из фольги, который уверяет, что началась атака пришельцев!

– Что мне делать, сержант?

– То, что само лезет в руки, – и Гаррис заспешил дальше.

Янсон задумалась. Будь она обычным человеком, что встревожило бы ее больше всего? Пропавшие дети, разумеется. Поэтому она вышла из участка и взялась за дело.

Она нашла детей и поговорила с ними, некоторых навестила в больнице. Они твердили о необычном мальчике, невозмутимом герое, который вывел их из леса и спас, совсем как Моисей. Только звали его не Моисей, а Джошуа.

Джошуа попятился от полицейского.

– Ты ведь Джошуа? Ну конечно. Ты единственный, кто не запачкан рвотой.

Он промолчал.

– Дети говорят, что Джошуа их спас. Собрал и вернул домой. Ты настоящий ловец над пропастью во ржи. Читал такую книгу? Обязательно прочитай. Хотя, может быть, в Приюте она запрещена. Да, я знаю про Приют. Как ты это сделал, Джошуа?

– Я ничего плохого не хотел. Я не виноват, – ответил он, пятясь.

– Знаю, что не виноват. Но ты что-то сделал не так, как остальные. И я хочу знать, что именно. Расскажи, Джошуа.

Джошуа терпеть не мог, когда его имя повторяли по нескольку раз. Именно так тебя пытаются успокоить, когда считают виноватым.

– Я следовал инструкциям. И все. Люди не понимают, что надо следовать инструкциям.

– Я хочу понять, – сказала Янсон. – Расскажи мне. Не надо бояться.

– Слушайте, если сделать простую деревянную коробку, ее надо покрыть лаком, иначе она отсыреет, вздуется, и детали разойдутся. Если что-то делаешь, так делай правильно. Надо следовать инструкциям. Именно для этого их и пишут.

Джошуа понял, что говорит слишком много и быстро. Поэтому он замолчал. Молчать всегда лучше. И потом, что он мог сказать?

Мальчик озадачил Монику Янсон. Разумеется, в темноте дети перепугались, они кричали, падали, мочились от страха, блевали, их кусали москиты, они врезались в деревья. Но только не Джошуа. Он оставался спокоен. Янсон посмотрела на мальчика. Стройный и высокий для своих лет, жгучий брюнет с бледной кожей. Безмолвная загадка.

Вслух она сказала:

– Знаешь, Джошуа, выслушав все эти истории, я бы подумала, что некоторые из пострадавших ребят баловались наркотиками. Но они облеплены листьями и покрыты ссадинами. Как будто действительно забрели в лес прямо посреди города.

Она сделала еще один маленький шажок, и Джошуа вновь попятился.

Янсон остановилась и опустила руки.

– Джошуа, я знаю, что ты говоришь правду. Потому что я сама там побывала. Хватит уверток. Давай поговорим. Коробочка, которую ты держишь, выглядит очень аккуратно по сравнению с другими. Можно взглянуть? Положи ее на землю и отойди. Я не пытаюсь тебя обмануть. Я просто хочу понять, почему десятки детей вдруг оказались в каком-то загадочном лесу и испугались, что сейчас их съедят орки.

Как ни странно, на Джошуа это подействовало. Он положил коробку и отступил на шаг.

– Только верните. У меня нет денег, чтобы снова идти в радиомагазин.

Он помедлил.

– Вы правда думаете, что там были орки?

– Нет, не думаю. Но я даже не знаю, что и думать. Слушай, Джошуа, ты показал мне коробку, а я кладу на землю визитку. Возьми, там мой телефон. По-моему, нам с тобой не стоит терять связь.

Моника немного отступила с коробкой в руках.

– Какая отличная работа…

Тут, сияя фарами, подъехала еще одна патрульная машина. Офицер Янсон оглянулась.

– Полиция просто проверяет, как дела, – объяснила она мальчику. – Не беспокойся.

Послышался легкий хлопок.

Она взглянула на Переходник. И на пустой тротуар.

– Джошуа?

Джошуа немедленно понял, что забыл коробку.

Он перешел просто так! А главное, женщина-полицейский видела, как он это сделал. Теперь у него точно будут неприятности.

Поэтому он ушел. Он двигался вперед, удаляясь от того места, где был. Неважно куда. Он не останавливался, не сбавлял темпа. Джошуа делал переход за переходом и каждый раз чувствовал нечто вроде легкого толчка во внутренностях. Мир за миром, словно он шел по анфиладе комнат. Шаг за шагом, прочь от офицера Янсон. Все глубже в лесной коридор.

Не было города, домов, огней, людей. Только лес – но лес, который менялся с каждым переходом. Деревья появлялись из ниоткуда и исчезали при следующем шаге, совсем как декорации в пьесах, которые они ставили в Приюте, но только здесь деревья были настоящими, твердыми, незыблемыми, с глубоко уходящими в землю корнями. Иногда становилось теплее, иногда чуть холоднее. Но лес в целом никуда не девался. И рассвет. Плотная земля под ногами и розовеющее небо оставались прежними. Джошуа нравилось подмечать некоторый порядок в этом новом мире.

Инструкции в Интернете ничего не говорили о том, что можно перейти и без прибора, но все-таки у него получилось. У Джошуа слегка кружилась голова, словно он стоял над пропастью. Но мальчик радовался – радовался, нарушая запрет. Как в тот раз, когда они с Билли Чамберсом стянули пиво у рабочих, которые пришли стеклить окно, и выпили в котельной, а потом разбили бутылку и бросили осколки в мусорное ведро. Джошуа улыбнулся, вспомнив об этом.

Он продолжал идти дальше, огибая стволы, когда приходилось. Но лес постепенно менялся. Теперь его окружали деревья с грубой корой и низкими ветвями, покрытыми узкими колючими листьями. Появились сосны. Стало холоднее. Но лес оставался лесом, и Джошуа двигался дальше.

И, наконец, достиг Стены – места, где переход не получался, как бы он ни пытался обогнуть Стену. Он даже отступил на несколько шагов назад и бросился на нее, надеясь проломить силой. Больно не было, он как будто влетел с разбегу в огромную ладонь. Но так и не продвинулся вперед.

Если он не мог пробиться, то, возможно, мог перелезть. Джошуа нашел самое высокое поблизости дерево, подтянулся до нижних ветвей и полез выше. Сосновые иголки кололи руки. Каждые шесть футов Джошуа пытался перейти, просто пробы ради, но Стена не пускала.

А потом вдруг получилось.

Он упал на плоскую поверхность, похожую на корявый, кое-как выровненный бетон, твердую, сухую, серую. Ни деревьев, ни леса. Только воздух, небо и нечто под ногами. Было холодно. Холод пробирался сквозь ткань джинсов на коленях, обжигал голые руки. Лед!

Джошуа встал. Дыхание паром повисало в воздухе. Кинжалы холода пронзали одежду, добираясь до тела. Мир был покрыт льдом. Джошуа стоял в широком овраге, пробитом во льду, который вздымался по обе стороны серыми глыбами. Старый грязный лед. И ясное небо, сине-серого рассветного оттенка. Ничто здесь не двигалось. Он не видел ни птиц, ни самолетов, ни домов, ни одного живого существа. Даже ни единой травинки.

Джошуа улыбнулся.

А потом исчез с легким хлопком, вернувшись в сосновый лес.

Глава 5

Лобсанг сказал:

– Янсон за вами наблюдала. Вы это знали, Джошуа?

Джошуа рывком вернулся в настоящее.

– Знаете, а вы неглупы для автомата с напитками.

– Вы удивитесь. Селена, пожалуйста, отведи Джошуа вниз.

Женщина как будто испугалась.

– Но Лобсанг, Джошуа еще не прошел проверку на безопасность.

В автомате что-то лязгнуло, и в отверстии показалась банка газировки.

– А что может произойти в самом худшем случае? Я бы хотел, чтобы наш новый друг познакомился со мной в более приятной обстановке. Кстати, Джошуа, это вам. За мой счет.

Джошуа встал.

– Нет, спасибо. Я с детства не пью газировку.

«А если бы пил, то потерял бы к ней всякий вкус, увидев, как ты ее выплюнул».

Пока они шагали вниз, Селена сказала:

– Кстати, приятно видеть, что вы бреетесь. Я серьезно. В наши дни в моду входит щетина. Люди такие странные… – Она улыбнулась. – Кажется, мы ожидали встретить настоящего горца.

– Наверное, я так привык.

Эта невозмутимая отповедь явно разочаровала Селену; она, казалось, ожидала большего.

Они дошли до площадки, на которую выходили никак не обозначенные металлические двери. Одна открылась при приближении Селены и бесшумно закрылась за спиной у Джошуа. Он увидел лестницу, ведущую вниз.

– Должна признать, что очень хотела бы столкнуть вас отсюда, – сказала Селена с горькой иронией. – Знаете почему? Вы не успели появиться, как сразу же получили нулевой рейтинг безопасности. Нулевой, понимаете? То есть теоретически вам можно рассказывать обо всем, что здесь происходит. Мой рейтинг, например, пять. Вы превзошли меня, хотя я работаю в Трансземном институте с самого начала. Кто вы такой, если входите в любую дверь и узнаете любой секрет?

– Ну, извините. Я Джошуа. И вообще, что значит «с самого начала»? Я и есть начало. Потому-то я и здесь, ведь так?

– Да. Конечно. Но, наверное, для каждого человека начало – его собственный первый переход…

Глава 6

Джим Руссо впервые перешел в то место, которое возбужденные сетевые болтуны вскоре назвали Новым светом для честолюбивых. Будучи тридцати восьми лет от роду, после череды неприятных расставаний и измен, он придумал, как вырваться вперед.

Вскоре после Дня перехода он составил план и сообразил, как надо поступить. Он отправился в нужный уголок Калифорнии. Привез с собой карты, фотографии и все остальное, чтобы не промахнуться мимо того самого места, где много лет назад Маршалл нашел золото. Джим хорошо знал, что в последовательных мирах навигаторы не работают, а значит, карты должны быть бумажными. Но, разумеется, он не нуждался ни в какой карте, чтобы найти лесопилку Саттера – здесь, на берегу Американ-Ривер, только в последовательной версии. Джим Руссо приехал в Государственный исторический парк. Лесопилка Саттера была государственной достопримечательностью. На ее месте построили точную копию. Руссо тут же понял, где именно Джеймс Маршалл увидел золотые чешуйки, поблескивающие в отводящем канале. Ничего не стоило встать прямо на нужном месте. Джим Руссо так и сделал, и в голове у него заработали шестеренки.

Он перешел на Запад-1, и реконструкция исчезла. Лес был таким же диким, каким он предстал перед Маршаллом и Саттером, когда они пришли сюда, чтобы построить лесопилку. Более того, до Дня перехода здесь даже индейцев не было. Разумеется, сейчас народу хватало – приходили туристы с Базовой Земли, которые осматривали новые территории. Даже стояли несколько указателей. «Саттер-Запад-1» и «Восток-1» уже давно превратились в местную достопримечательность, придаток своих базовых версий. Джим улыбнулся, глядя на глупых пучеглазых туристов, которым явно недоставало воображения.

Через десять-пятнадцать минут, как только тошнота отступила, он шагнул дальше. И еще. И еще.

Джим остановился на «Западе-5» – по его представлениям, он забрался достаточно далеко. Ни души вокруг. Он громко засмеялся и завопил. Никто не отозвался. Только эхо. Где-то свистнула птица. Он был один.

Джим не стал ждать, когда пройдет тошнота. Он сел на корточки у ручья и вытащил из мешка решето, глубоко дыша, чтобы унять круговерть в животе. Именно здесь 24 января 1848 года Джеймс Маршалл заметил в воде странные образования – и в тот же день уже мыл золото на ручье. Так началась калифорнийская золотая лихорадка. Джим мечтал о том, как найдет ту самую золотую чешуйку, которую нашел Маршалл и которая теперь хранилась в Смитсоновском институте. Вот это будет номер. Но на «Западе-5», разумеется, не было лесопилки и никакого нижнего канала. Река текла беспрепятственно, как в эпоху Маршалла на Базовой Земле, и вряд ли Джиму удалось бы найти идентичную чешуйку. Но все-таки он намеревался разбогатеть.

Таков был великий план Джима Руссо. Он прекрасно знал, где нашли золото, которое впоследствии обнаружили и извлекли старатели, которые последовали за Маршаллом. Джим привез карты золотоносных жил, которые еще лежали нетронутыми прямо под ногами! Потому что в этом мире не было ни Саттера, ни Маршалла, ни лесопилки, ни золотой лихорадки. Все богатство – или его точная копия – спало в земле. Оно ждало, чтобы Джим протянул руку…

И тут за спиной раздался смех.

Он резко обернулся, попытался встать, споткнулся и плюхнулся в ручей, промочив ноги.

Позади стоял какой-то человек в грубой джинсовой одежде и широкополой шляпе, с тяжелым оранжевым рюкзаком и чем-то вроде кирки. Он смеялся над Джимом, сверкая белыми зубами на грязном лице. Рядом материализовались и другие – мужчины и женщины, одетые точно так же, грязные и усталые. Несмотря на тошноту, они ухмылялись, увидев Джима.

– Что, еще один? – спросила женщина.

Под слоем грязи она выглядела ничего себе. Привлекательная женщина над ним смеялась. Джим, покраснев, отвернулся.

– Похоже на то, – ответил первый прибывший. – В чем дело, старина? Надеешься сколотить состояние на золотишке Саттера?

– А тебе-то что?

Мужчина покачал головой.

– Да что с вами такое? Вы, кажется, думаете только на один шаг вперед. Но не на два, – он говорил как самодовольный студент и ухмылялся. – Вы догадались, что здесь, на этом месте, лежит золото. Разумеется. Но то же самое – на Западе-6, 7, 8 и так далее, куда только можно добраться. А остальные люди вроде тебя, которые промывают песок во всех последовательных мирах? О них ты не подумал, правда? – Он вытащил из кармана золотой самородок размером с голубиное яйцо. – Друг мой, эта идея пришла в голову не одному тебе.

Женщина перебила:

– Ну, не будь таким суровым, Мак. Он успеет заработать, если поторопится. Золото еще не совсем обесценилось, его пока нашли не так много. Он всегда может продать самородок-другой как нечто полезное. Ну… просто оно больше не стоит на вес золота.

Снова смех.

Мак кивнул.

– Еще один пример удивительно низкой экономической ценности всех последовательных миров. Настоящий парадокс.

Это студенческое самодовольство взбесило Джима.

– Если оно ничего не стоит, умник, зачем вы сюда приперлись?

– Ну, мы тоже ищем золото, – ответил Мак. – Мы следуем примеру Маршалла и остальных, как и ты. Но мы пошли дальше. Построили копию лесопилки и кузню, чтобы делать железные инструменты. Теперь мы можем добывать золото тем же способом, что и пионеры. Это история, реконструкция. В следующем году нас покажут на «Дискавери», следи за программой. Но мы здесь не ради золота как такового. На, держи.

И он бросил золотой самородок под ноги Джиму. Тот приземлился в сырой гравий.

– Гады вы…

Улыбка Мака увяла, как будто манеры Джима его разочаровали.

– Дамы и господа, кажется, наш новый друг недостаточно воспитан. Ах, так…

Джим прыгнул на него, размахивая кулаками. Продолжая смеяться, люди исчезали один за другим. Джиму не удалось нанести ни одного удара.

Глава 7

Для Салли Линдси отбытие с Базовой Земли, год спустя после Дня перехода, было вовсе не первым. Она ушла, потому что ушел ее отец. А до того – большая часть семьи. Салли едва исполнилось девятнадцать.

Она не спешила. Неторопливо собрала вещи и закончила дела. В конце концов, возвращаться она не планировала.

Однажды летним утром Салли надела рыбацкую безрукавку с многочисленными карманами, взяла рюкзак и в последний раз покинула свою комнату в тетином доме. Тетя Тиффани как раз вышла, и Салли порадовалась: она не любила прощаться. Она добралась до Парковой улицы и зашагала через кампус. Никого поблизости не было, даже уборщиков; университет спал. Салли показалось, что утро еще тише обычного. Может быть, перешло гораздо больше людей, чем она думала. Она миновала библиотеку, стоявшую на берегу озера, направилась на запад, к Озерной тропе, и взяла курс на поляну для пикников. На озере Мендота виднелись несколько яхточек, какой-то шальной серфингист в пламенно-оранжевом гидрокостюме и пара лодок университетского гребного клуба (над водой неслись отрывистые сигналы рожков). Горизонт тонул в зелени.

Кому-то стоящий в зеленой дымке университет у озера мог показаться идилличным. Но только не Салли. Она любила природу. Настоящую. Для нее Долгая Земля отнюдь не была последней новинкой, тематическим парком, который внезапно открылся в День перехода. Она там выросла. И теперь, глядя на лодки и на серфингиста, она видела только человеческую суету и идиотов, которые распугивали птиц. Суета начинала проникать и в другие миры, когда идиоты, разинув рты, приходили туда. Даже прозрачная озерная вода казалась Салли разбавленной. По крайней мере, она выбрала удачный день, чтобы проститься с Базовой Землей, с городом у озера, где она не так уж сильно страдала и дышала относительно свежим воздухом. Но туда, куда Салли собиралась, он был еще свежее.

Она нашла тихое место и сошла с тропы в тени деревьев. В последний раз проверила рюкзак. С собой девушка взяла оружие – в том числе легкий арбалет. А Переходник лежал в пластмассовой коробочке, вроде той, что была у отца. Помимо самого прибора, в футляре лежали запчасти, припой, отличные оптические инструменты и распечатки схемы. И, конечно, картошка – посреди видавших виды деталек. Какая отличная идея. Батарейка, которую можно съесть, если обед станет приоритетом. Это был рюкзак профессионального путешественника. Салли настолько поддалась ностальгии, что наклеила на коробочку университетский логотип.

Но коробочка служила лишь прикрытием. Салли не нуждалась в приборе, чтобы переходить.

Она знала Долгую Землю и как по ней путешествовать. И теперь собиралась найти отца. И еще кое-что не давало Салли покоя с тех пор, как она была маленькой девочкой, игравшей в тени отцовского амбара в последовательном Вайоминге. А именно – зачем все это надо.

Салли всегда отличалась решительностью. Она наугад выбрала направление, улыбнулась и перешла. Озеро и купы деревьев остались. Но тропинка, лодки и идиот на серфе исчезли.

Глава 8

Тогда, в самом начале, люди отправлялись куда глаза глядят, с определенной целью или без таковой. Но никто не забирался дальше Джошуа.

В те первые месяцы он, тринадцатилетний мальчишка, понастроил себе на дальних Землях укрытий. Фортов, как он выражался. И лучшие из них действительно были фортами, как у Робинзона Крузо. У людей вообще неверные представления насчет Робинзона. Они рисуют себе решительного бодрого человека в плаще из козьей шкуры. Но Джошуа нашел в Приюте потрепанную книгу и, разумеется, прочел ее от корки до корки. Робинзон Крузо прожил на необитаемом острове двадцать шесть лет и большую часть времени строил укрепления. Джошуа одобрял эту тактику; у Робинзона уж точно голова работала правильно.

Когда он только начинал путешествовать, порой приходилось туго. В последовательных Мэдисонах, по ту сторону реальности, на восток и на запад в основном тянулась прерия. Джошуа уже знал, как ему повезло, что в первый раз он перешел не зимой – ведь тогда он мог оказаться на сорокаградусном морозе без теплой одежды. И что он не оказался в каком-нибудь болоте, которое на Базовой Земле осушили и превратили в пахотные угодья задолго до его рождения.

В первый раз, когда он в одиночку ушел в неизведанный мир и попытался там заночевать, было нелегко. Из еды он опознал только ежевику, зато попил дождевой воды из чашечек цветов. Джошуа прихватил с собой одеяло, но оно не понадобилось, и он воспользовался им как москитной сеткой. Безопасности ради он спал на дереве. Лишь впоследствии Джошуа узнал, что пумы умеют лазать…

После этого он взял несколько книг в Приюте и в городской библиотеке, чтобы научиться отличать съедобное от несъедобного, а еще поговорил с сестрой Серендипити, которая занималась историей кулинарии. И тогда Джошуа понял, что лишь полный идиот умрет от голода на Долгой Земле. В диких лесах росли ягоды, грибы, желуди, каштаны, рогоз, зеленый камыш с богатым углеводами корнем, лекарственные растения, даже дикая хина. Озера кишели рыбой, и ловушки было несложно сделать. Джошуа даже пару раз пробовал охотиться. Он успешно ловил кроликов, но, конечно, дичь покрупнее – белохвостый олень и лось – оказалась подростку не под силу. Даже за индейками пришлось погоняться. Но к чему утруждаться, если вокруг полно голубей, которые так глупы, что готовы сидеть и ждать, пока ты не подойдешь и не сшибешь их камнем? Животные, даже рыба, не боялись человека. Они были так доверчивы. Джошуа усвоил привычку благодарить добычу, которая пожертвовала для него жизнью, – и впоследствии узнал, что именно так поступали индейские охотники.

Джошуа стал готовиться заранее. Брать с собой спички или френелевские линзы, чтобы разводить огонь; он научился даже добывать огонь трением, но это отнимало слишком много сил, а потому не годилось для каждодневного использования. Москитный репеллент он бесплатно получал в «Чистоте», своеобразном пункте обмена бытовой химии на Бэджер-Род. И хлорку, для очистки воды.

Конечно, Джошуа и сам не хотел становиться пищей – но чьей? В последовательных лесах водились животные, которые вполне могли с ним справиться. Рыси – здоровенные кошки, которые глазели на него и удирали прочь на поиски более легкой добычи. Пумы, размером с немецкую овчарку и с мордой, отражавшей суть кошачьей натуры. Однажды Джошуа видел, как пума свалила оленя, прыгнув ему на спину и перекусив сонную артерию. В отдаленных местах он видел волков и еще более экзотических животных – что-то вроде гигантского бобра, а в другой раз – ленивца, тяжеловесного, глупого, который вызвал у Джошуа смех. Все эти животные, как он полагал, обитали на месте Базового Мэдисона до того, как там появились люди, а теперь по большей части вымерли. Обитатели параллельных миров никогда раньше не видели человека, и даже самые жестокие хищники подозрительно относились к неизвестному. Москиты, в общем, доставляли Джошуа больше неприятностей, чем волки.

В первые дни Джошуа никогда не оставался в последовательных мирах подолгу, максимум – на несколько ночей. Иногда он извращенно мечтал о том, чтобы вдруг утратить способность переходить, – тогда бы он остался там и попробовал выжить. Когда он возвращался, сестра Агнес спрашивала: «Тебе не бывает одиноко или страшно?» Но Джошуа никогда не было совсем уж одиноко. И он не понимал, чего бояться. Джошуа думал: с тем же успехом можно сказать человеку, который сунул палец в воду на тихоокеанском пляже, что он должен бояться океана.

И потом, скоро на Ближних Землях стало не протолкнуться от туристов, которые явились посмотреть, что тут творится. Публика с суровым взглядом и с решительными коленками. Туристы бродили по новым местам или, по крайней мере, путались в подлеске. Они задавали вопросы типа: «А чья это территория? Мы еще в Висконсине? Это Америка?»

Хуже всего были те, кто бежал от гнева Божьего – или нарывался на него. И таких оказалась чертова прорва. Неужели Долгая Земля стала предвестием конца света, гибели старого мира и возникновения нового, предназначенного для избранных? Слишком многие рвались в число избранных – и слишком многие думали, что в этих райских мирах Бог им даст полное обеспечение. И Бог не поскупился, разумеется, – огромное количество пищи бегало вокруг. Но Он обычно помогает тем, кто не плошает. Поэтому Бог, вероятно, надеялся, что избранные прихватят с собой теплую одежду, таблетки для очистки воды, базовые медикаменты и какое-нибудь оружие, например бронзовые ножи, которые в последнее время обрели такую популярность. Еще, может быть, палатку – короче говоря, что избранные не оставят дома здравый смысл. Если у человека не хватало мозгов, москиты были наименьшим злом. Да, наименьшим. Если повезет. С точки зрения Джошуа, библейскую метафору следовало расширить: в данном случае всадников Апокалипсиса было четверо, и их звали Жадность, Неумение следовать правилам, Беспорядок и Многочисленные ссадины. Джошуа до тошноты надоело спасать Спасенных.

Впрочем, ему быстро надоели они все. Какое право эти люди имели шляться по его секретным местам?

А главное, они вмешивались в Тишину – так Джошуа выражался. Вытесняли спокойствие. И далекое глубинное ощущение чьего-то присутствия за нагромождением миров – присутствия, которое он сознавал с рождения и распознал, как только удалился от Базовой Земли настолько, чтобы его расслышать. Джошуа начал обижаться на каждого загорелого туриста, каждого шумливого ребенка, на шум, который производили незваные гости.

И все-таки он чувствовал себя обязанным помогать людям, которых презирал, и потому был в замешательстве. Также Джошуа смущало, что он проводит столько времени один, причем с наслаждением. Вот почему он решил поговорить с сестрой Агнес.

Сестра Агнес, разумеется, верила в Бога, хоть и своеобразно. В Приюте на стене ее крошечной комнатки висели две картинки – одна с изображением Сердца Христова, другая с Митом Лоуфом[1]. А еще она чересчур громко, с точки зрения других сестер, включала старые песни Джима Стейнмана. Джошуа плохо разбирался в мотоциклах, но в коляске древнего «Харлея» сестры Агнес, вероятно, ездил еще апостол Павел. Иногда в гараже на Союзном проезде появлялись фантастически заросшие щетиной байкеры, приезжавшие аж из других штатов. Сестра Агнес угощала их кофе и не разрешала трогать рисунки.

Ее любили все дети, и она платила им тем же, особенно Джошуа – особенно когда он ловко разрисовал «Харлей», в том числе старательно вывел на бензобаке девиз «Лети в рай» потрясающим курсивным шрифтом, который нашел в библиотеке. После этого в глазах сестры Агнес Джошуа сделался непогрешим, и она разрешала ему брать свои инструменты в любое время.

Если он и мог кому-нибудь доверять, то только сестре Агнес. Если он странствовал слишком долго, обычная молчаливая сдержанность Джошуа порой превращалась в поток слов, как будто прорывало плотину. Все, что нужно было сказать, он выбалтывал единым порывом.