Бесконечная земля Бакстер Стивен
Он пощупал живот самки.
– Она вот-вот родит. Но что-то тут не так. Ребенок уже должен был появиться.
Лобсанг негромко отозвался:
– Я бы предположил, что большая голова младенца препятствует появлению на свет.
– Что ты положил в рюкзак?
Прежде чем Лобсанг успел ответить, Джошуа раскрыл висевший на груди рюкзак и принялся рыться в поисках аптечки.
– Лобсанг! Спускайся. Мне нужны еще инструменты.
– Зачем?
– Я собираюсь извлечь ребенка, – он погладил самку по щеке. Его собственная мать некогда лежала одна в целом свете, мучаясь родами. – Что, тужиться не хотим? Давай-ка сделаем это по-американски…
– Ты хочешь произвести кесарево сечение? – спросил Лобсанг. – Ты же не умеешь.
– Допустим. Зато наверняка умеешь ты. Поработаем вместе, Лобсанг.
Джошуа вытряхнул содержимое аптечки и задумался.
– Мне нужен морфий. Жидкость для стерилизации. Скальпель. Иголка и нитка…
– Мы далеко от дома. Ты истратишь запас медикаментов на эту тварь. Я, конечно, могу пополнить запас, но…
– Я должен, понимаешь?
Джошуа опоздал на помощь к Жертвам, но зато мог помочь эльфо-самке – по крайней мере, обязан был попытаться. Так он на свой лад исправлял мировую несправедливость, хотя бы чуть-чуть.
– Помоги, Лобсанг.
Пауза длиной в вечность.
– Я, конечно, располагаю полными описаниями важнейших медицинских операций. В том числе акушерских, хоть я и не думал, что в путешествии они нам понадобятся.
Джошуа повернул попугая, чтобы Лобсангу было видно, и разложил инструменты.
– Лобсанг. Говори. С чего начать?
– Нужно определить, сделать ли продольный разрез или поперечный…
Джошуа торопливо выбрил нижнюю часть живота самки. А потом, стараясь, чтобы рука не дрожала, занес бронзовый скальпель над брюшной полостью. Как только он собрался рассечь лезвием плоть, ребенок исчез. Джошуа догадался об этом, когда живот внезапно опал.
Он в ужасе шарахнулся.
– Он перешел! Блин… младенец перешел!
Потом появились взрослые. Две самки. Мать и сестра? Они мелькали вихрем лиц и рук, то появляясь, то пропадая вокруг Джошуа. Он даже не знал, что можно переходить с такой скоростью.
Лобсанг шепнул:
– Не двигайся.
Самки сердито взглянули на Джошуа, забрали роженицу и с тихими хлопками исчезли.
Лобсанг был в восторге.
– Эволюция, Джошуа! Только что совершилась эволюция. У всех прямоходящих гуманоидов проблемы с родами. Твоя мать постигла это на собственном нелегком опыте. В ходе эволюции женский таз сузился, чтобы упростить прямохождение, но в то же самое время у младенца увеличился объем мозга – вот почему мы рождаемся такими беспомощными. Человеку предстоит долго расти, прежде чем стать независимым. Но, похоже, эльфы в буквальном смысле слова обходят проблему узкого таза, – он негромко засмеялся. – То есть ребенок появляется на свет не через родовые пути. Он просто переходит из матки, Джошуа. Вместе с плацентой и пуповиной, видимо. Что вполне разумно. Способность переходить может повлиять на разные аспекты жизни, если дать эволюции время развить эту черту. Если не нужно так мучиться в процессе рождения, можно отрастить какой угодно большой мозг.
Джошуа почувствовал себя опустошенным.
– Они заботятся о больных. Если бы я разрезал ей живот, она бы не оправилась…
Лобсанг сказал:
– Как знать. Ты сделал все, что мог. А теперь возвращайся. Тебе надо помыться.
Глава 30
Дальше на запад миры постепенно становились зеленее, а засухи реже. Лесной покров густел, похожие на дубы деревья заполоняли не только долины рек, но и холмы, как зеленая волна прилива. На редких равнинах животные по-прежнему казались Джошуа знакомыми – они походили на лошадей, оленей, верблюдов. Но иногда он замечал странные создания – коренастых, коротконогих хищников, полукошек, полусобак, или стада огромных длинношеих травоядных, похожих на помесь слона с носорогом.
На девятнадцатый день пути, на «Западе-460000», Лобсанг самочинно объявил, что они достигли границы Кукурузного пояса. Климат здесь был слишком теплый, а леса слишком густые для эффективного земледелия.
Примерно в то же самое время они пересекли атлантическое побережье Европы, примерно на широте Британии. Путешествие, которое и так представляло собой скучный полет над сплошным зеленым одеялом леса, стало еще монотоннее, когда корабль полетел над гладью моря.
Джошуа часами сидел в наблюдательном пункте. Лобсанг редко заговаривал с ним, чему Джошуа радовался. На корабле царила почти полная тишина, не считая шелеста насосов и жужжания приборов, которые поворачивались так и этак. Почти лишенный чувственного восприятия, Джошуа боялся утратить форму и мышечный тонус. Иногда он делал упражнения на растяжку, занимался йогой, бежал на месте. Чего недоставало «Марку Твену», так это спортзала, но Джошуа не хотел просить у Лобсанга какие-нибудь тренажеры, подозревая, что тогда ему придется состязаться на беговой дорожке с роботом.
Над океаном Лобсанг слегка прибавил скорость. На двадцать пятый день они пересекли восточное побережье Америки, примерно на широте Нью-Йорка, и вновь полетели над сплошными лесами.
Больше не шло речи о том, чтобы остановиться или повернуть назад. Оба осознали необходимость лететь вперед и вперед, пока они не выяснят, что же вызвало миграцию гуманоидов. Джошуа содрогался, когда представлял себе вызванную паникой бойню, результаты которой он наблюдал в городе Жертв Космического Злоупотребления Доверием (Мэдисон, штат Висконсин).
Вновь оказавшись над сушей, они достигли соглашения. Лобсанг продолжал лететь ночью. Переходы не мешали Джошуа спать, а у Лобсанга органы чувств даже в темноте работали лучше, чем у Джошуа днем. Но зато он выговорил себе остановку, по крайней мере, на пару часов каждый день, чтобы ощутить землю под ногами, вне зависимости от того, что это была за земля. Иногда Лобсанг в своем передвижном модуле спускался на лифте вместе с ним. К удивлению Джошуа, он с легкостью пробирался по самой неровной поверхности, прогуливался, иногда весьма убедительно купался в ближайшем озере.
В общем и целом в отдаленных мирах тянулись сплошные леса. Во время дневных вылазок Джошуа подмечал различие деталей, разный ассортимент травоядных и хищников, постепенные изменения общей картины – меньше цветущих растений, больше папоротников, возрастающее однообразие пейзажа. За сутки «Марк Твен» преодолевал двадцать-тридцать тысяч новых миров. Но, по правде говоря, по мере того как мимо мелькали тысячи последовательных Земель, Джошуа убеждался, что человек, видевший одну из них, видел все. В промежутках между остановками, пока Лобсанг записывал наблюдения и заполнял техническую документацию, он лежал на кушетке и дремал, и ему снились сны, полные зелени и острых зубов, такие яркие, что Джошуа порой сомневался, спит он или бодрствует.
Иногда попадалось и кое-что новенькое. Однажды, где-то в районе места, которое на Базовой Земле называлось Тумстоном, Джошуа послушно взял образцы огромного, высотой в человеческий рост, гриба, который послужил бы серьезным препятствием Уайатту Эрпу и Доку Холлидею, если бы они вздумали здесь прокатиться[5]. Гриб был на вид как сметана и, говоря напрямик, чудесно пах; сходная мысль пришла в голову и маленьким, похожим на мышей тварям, которые источили его проходами, превратив в подобие эмментальского сыра.
Лобсанг в наушнике произнес:
– Попробуй, если хочешь. И, во всяком случае, принеси кусок побольше для анализов.
– Ты хочешь, чтобы я попробовал гриб на вкус, прежде чем ты выяснишь, ядовит он или нет?!
– На мой взгляд, это маловероятно. Более того, я и сам хочу попробовать.
– Неудивительно. Я видел, как ты пьешь кофе. Значит, есть ты тоже можешь?
– Ну конечно! Некоторые поступления органической материи мне просто необходимы. Но, переваривая гриб, я разложу его на составные части и исследую. Немного утомительный процесс. Многие люди с особыми диетическими требованиями вынуждены проделывать ту же процедуру, но без использования масс-спектрометра, который встроен в мою анатомию. Ты удивишься, сколько питательных веществ на самом деле содержат орехи…
В тот вечер Лобсанг вынес вердикт, что в нескольких фунтах огромного гриба достаточно протеинов, витаминов и минералов, чтобы прокормить человека в течение довольно долгого времени, хотя в кулинарном отношении гриб ни на что не годился.
– Так или иначе, – закончил Лобсанг, – то, что так быстро растет, содержит питательные вещества, необходимые человеку, и может существовать практически везде, несомненно, представляет интерес для индустрии фастфуда.
– Всегда рад помочь Трансземному институту зашибить монету, Лобсанг.
Для разнообразия Джошуа в ту ночь сидел и наблюдал в темноте за путешествием. Иногда во мраке там и сям мелькали огни. Но огонь – нормальное явление там, где есть молнии, деревья и сухая трава. Вперед, вперед, здесь не на что смотреть.
Он пожаловался на однообразие видов.
– А ты как думал? – поинтересовался Лобсанг. – В общем и целом я ожидал, что многие земли будут довольно однообразны, особенно с первого взгляда, – и не забывай, Джошуа, что, кроме первого взгляда, мы, в общем, не располагаем ничем. Помнишь, в детстве ты смотрел картинки с динозаврами юрского периода? Самые разные виды на одном ярком рисунке, и на переднем плане непременно тираннозавр борется со стегозавром. Природа обычно себя так не ведет, и динозавры тоже. Природа обычно или молчит, или разговаривает так, что трясется земля. Хищники и их добыча преимущественно рассеяны в пространстве. Вот почему я склонен останавливаться в относительно засушливых мирах, где множество представителей животного мира толпятся у водоемов, хотя и в несколько искусственных условиях.
– Но сколько же мы упускаем, Лобсанг? Даже когда мы делаем остановку, то едва успеваем оглядеться, прежде чем двинуться дальше, несмотря на все твои пробы и зонды. Если мы смотрим лишь мельком…
По собственному опыту, полученному во время «творческих отпусков», Джошуа инстинктивно знал, что нужно пожить в мире, чтобы понять его, а не скользить по поверхности, перебирая пачку картинок. Шел тридцать третий день путешествия.
– Где мы сейчас?
– Ты имеешь в виду – относительно географии Базовой Земли? Примерно в районе Северной Калифорнии. А что?
– Давай остановимся. Я просидел в твоем летающем отеле больше месяца и хочу провести хотя бы один день на месте, чтобы немного расслабиться. И набраться впечатлений. Хорошо? Только сутки. А ты можешь пополнить запас воды. Честно говоря, я просто с ума схожу.
– Хорошо. Не возражаю. Я найду мир поинтереснее и остановлю корабль. Поскольку мы в Калифорнии, не хочешь ли доску для серфинга?
– Ха-ха.
– Ты изменился, Джошуа, ты это знаешь?
– Потому что спорю с тобой?
– Да. Я заинтригован – ты стал быстрее, менее склонен к колебаниям и меньше похож на человека, занятого только собственными мыслями. Разумеется, ты остался собой. Честное слово, возможно, ты сейчас – больше ты, чем до сих пор. Теперь, когда ты узнал, каким образом появился на свет…
Джошуа отмахнулся.
– Не надо, Лобсанг. Спасибо за браслет. Но ты не психолог. Наверное, путешествие расширяет сознание.
– Джошуа, если твое сознание расширится еще немного, оно начнет выливаться из ушей.
Хотя была полночь, Джошуа не хотелось спать. Он принялся готовить ужин.
– Как насчет кино?
– Я предпочту почитать. Есть предложения?
Включился экран.
– Я знаю подходящую вещь.
Джошуа уставился на экран.
– «Налегке»?
– Всегда полагал, что это во многих отношениях – лучшая книга Твена, хотя я и питаю слабость к «Жизни на Миссисипи». Прочитай. Заглавие отражает суть. Путешествие по неизведанным землям. Очень смешно, хоть и с ноткой горечи. Наслаждайся!
И Джошуа наслаждался. Он читал, а потом задремал и на сей раз во сне отбивал нападение индейцев.
На следующий день, около полудня, корабль остановился с привычным толчком. Джошуа увидел внизу озеро – серо-синий щит посреди лесной зелени.
Лобсанг объявил:
– Лови волну, старик.
– О господи.
Лес оказался весьма приятным. Эскадрильи летучих мышей носились за мошками в зеленом воздухе над головой; пахло сырым деревом и гниющими листьями. Мягкие звуки вокруг казались, как ни странно, гораздо тише простой тишины. Джошуа знал, что абсолютная тишина в природе – это такое необычное состояние, которое не просто примечательно, но еще и предвещает несомненную угрозу. Но бормотание глухого леса было естественным белым шумом.
Лобсанг сказал:
– Джошуа, тише. Посмотри налево.
Он увидел лошадей, робких, пугливых, с причудливо изогнутыми шеями и мягкими копытами, размером со щенка. А еще что-то вроде слона с толстым хоботом, но не выше пары фунтов в холке.
– Какие милые, – сказал Джошуа.
– Озеро прямо по курсу.
Оно было окружено стеной деревьев и узкой полоской прибрежного песка. Спокойная вода поросла камышом и тростником, и в столь редком здесь ярком солнечном свете под синим небом, хлопая бело-розовыми крыльями, кружились экзотические птицы. На дальнем берегу Джошуа заметил какое-то животное, похожее на собаку, пугающе большое – четырех или пяти ярдов в длину, с массивной головой и гигантскими челюстями, которые сами по себе выдавались на целый ярд. Прежде чем Джошуа успел поднять бинокль, животное скользнуло в лесную тень.
Он сказал:
– Это совершенно точно млекопитающее. Но челюсти у него как у крокодила!
– Да, млекопитающее. Подозреваю, дальний родственник кита – в смысле, нашего кита. А в воде, Джошуа, как обычно, водятся и настоящие крокодилы. Универсальные.
– Как будто части разных животных смешались… кто-то тут забавляется эволюцией.
– Мы в сотнях тысяч миров от Базовой Земли, Джошуа. В этом отдаленном мире мы видим представителей многих отрядов животных, имеющихся на нашей ветви вероятностного дерева эволюции, но как будто переосмысленных. Эволюция, как погода, довольно-таки хаотична…
Джошуа услышал какое-то хрюканье, словно со спины к нему подкрадывалась свинья. Большая свинья.
– Джошуа. Не беги. Сзади. Медленно повернись.
Он послушался, подумав об оружии, которое было у него с собой. Нож на поясе, пневматический пистолет в рюкзаке на груди. А над головой витал Лобсанг, вооруженный летающим арсеналом. Джошуа попытался успокоиться.
Огромные свиньи – таково было первое впечатление. С полдесятка, каждая в холке высотой примерно человеку по плечо, с могучими копытами, щетинистыми буграми на спине, крошечными угольно-черными глазками и мощными длинными челюстями. И на каждой восседал гуманоид – не тролль, а худенькое создание с обезьяньим лицом и волосами цвета ржавчины. Они сидели на свиньях верхом, как на огромных безобразных лошадях.
До спасительных деревьев было далеко.
– Снова эльфы, – шепнул Лобсанг.
– Те же, что перебили Жертв?
– Во всяком случае, их ближайшие родственники. Долгая Земля велика, Джошуа; видообразование всюду происходит по-разному.
– Ты высадил меня здесь, чтобы я с ними встретился, так? Ничего себе приятный отдых!
– Нельзя отрицать, что это интересно.
Один из эльфов издал клич, заверещав по-обезьяньи, и ткнул своего скакуна пятками в бока. Шесть свиней, издавая утробное хрюканье, зарысили к Джошуа.
– Лобсанг, что делать?
Свиньи набирали скорость.
– Лобсанг!
– Беги!
Джошуа побежал, но свиньи двигались быстрее. Он едва успел сократить расстояние между собой и снижавшимся «Марком Твеном» или лесом, когда с топотом пронеслась огромная туша. Джошуа почувствовал запах грязи, крови, навоза, что-то вроде застоявшегося мускуса, и тут маленький кулак ударил его в спину и опрокинул.
Свиньи гарцевали вокруг, настроенные до странности игриво, невзирая на размеры и вес. Их непосредственная жестокость вселяла ужас. Джошуа ожидал, что его растопчут или выпотрошат огромными клыками, торчавшими на конце рыла, но свиньи продолжали бегать туда-сюда, а гуманоиды, или эльфы, ухали и улюлюкали, то и дело наклоняясь, чтобы замахнуться. В их руках мелькали острые наконечники – каменные наконечники. Джошуа накрыл голову и перекатился.
Наконец они отступили, выстроившись в круг. Дрожа, Джошуа поднялся на ноги и полез за собственным оружием. Он убедился, что не пострадал, не считая царапин на лице и синяка на плече под комбинезоном, куда пришелся удар. Но эльфы срезали с груди Джошуа рюкзак, даже стянули нож из чехла на поясе. Его ловко обобрали, оставив лишь попугая на плече и процессор на спине.
Эльфы с ним забавлялись.
Они встали во весь рост на спинах у своих странных ездовых животных. Они не походили на троллей, потому что были намного стройнее и тоньше – их волосатые прямые тела, изящные и сильные, напоминали тела детей-акробатов. В данной версии они обзавелись длинными, приспособленными для лазания по деревьям руками, совершенно человеческими ногами и маленькими головами с морщинистыми обезьяньими лицами. В охоте участвовали только самцы, некоторые из которых заметно возбудились.
Джошуа постарался найти светлую сторону.
– Зато они ниже, чем я. Футов пять.
– Не стоит их недооценивать, – шепотом предупредил Лобсанг. – Они сильнее. И не забывай, что они дома.
Уханье и крики зазвучали вновь, достигнув крещендо. Один из эльфов ткнул своего кабана пятками в бока. Клыкастый скакун, не сводя глаз с Джошуа, мерно зарысил вперед. Эльф обнажил зубы – совсем как у человека – и зашипел.
Шутки кончились.
Бывает, ужас становится похож на патоку, которая замедляет ход времени. Однажды в детстве Джошуа свалился в карьер на известняковой каменоломне, в десяти минутах езды на велосипеде от Приюта, и друзья не смогли его вытащить. Ему пришлось висеть на руках, пока они бегали за помощью. Руки болели адски. Но лучше всего – в мельчайших подробностях – он запомнил камень, который был прямо перед глазами. Мальчик разглядывал вкрапления слюды и лишайников – миниатюрный лес, выгоревший под солнцем. Этот крохотный пейзаж был для Джошуа целым миром… а потом послышались крики и кто-то схватил его за запястья, как будто наполненные горячим свинцом…
Эльф взмыл в воздух и исчез. Свинья продолжала рысить дальше, ворча и набирая скорость. До Джошуа со всей ясностью блеска слюды на нагретом солнцем камне дошло, что эльф перешел, чтобы вернее настичь добычу.
Свинья приближалась. Джошуа стоял неподвижно. В последнюю секунду животное запнулось, помедлило и свернуло.
Эльф вернулся; вытянувшись в воздухе, ногами он приземлился на спину свиньи, а руками обхватил Джошуа за шею – иными словами, он держал руки наготове, когда перешел обратно. Джошуа поразился точности маневра. Сильные обезьяньи пальцы сжимались, и он, не в силах вздохнуть, повалился наземь. Он потянулся к противнику, но у эльфа руки были длиннее; Джошуа извивался, тщетно пытаясь достать до морщинистого рычащего личика, и мир уже погружался в темноту.
Он старался не терять самообладания. Оружие и прочие вещи пропали, но на плече по-прежнему сидел попугай. Тогда Джошуа обеими руками ухватил каркас и ткнул им в лицо эльфу. В разные стороны полетели осколки стекла и обломки пластмассы, эльф с воплем запрокинулся назад, и, слава богу, смертоносная удавка на горле ослабла.
Но другие эльфы на свиньях орали и приближались.
– Джошуа! – загремел в воздухе громкоговоритель. Корабль медленно и тяжеловесно снижался, и из люка свисала веревочная лестница.
Джошуа поднялся на ноги, хватая воздух саднящим горлом, но между ним и лестницей стояли враги, а раненый эльф, лежа на земле, яростно вопил. Круг сжимался, и единственным вариантом был путь, которым прискакал вожак.
Поэтому Джошуа побежал туда, прочь от корабля – и прочь из круга. Сломанный попугай, по-прежнему прикрепленный к плечу проводами, волочился за Джошуа по земле. Яростно орущие эльфы гнались следом. Если бы только он как-нибудь сумел вернуться или, например, добраться до леса…
– Джошуа! Осторожно! Смотри…
Земля внезапно ушла из-под ног.
Он пролетел около ярда и оказался в яме, окруженный собаками – нет, помесью собак и медведей, которых он раньше уже видел. Животными с маленькими собачьими туловищами, массивными головами и медвежьими мордами. Поросшие черной шерстью твари кишели вокруг. Самки и щенки. Джошуа угодил в логовище, а не в ловушку. Но даже щенки огрызались и сердито рычали. Самый маленький, почти хорошенький, сомкнул миниатюрные медвежьи челюсти на ноге Джошуа. Тот лягался, пытаясь освободиться из крепкой хватки, взрослые собакомедведи лаяли и рычали, и Джошуа подозревал, что сейчас они на него набросятся.
Но тут появились эльфы на своих свиноподобных скакунах. Взрослые животные стаей высыпали из логова и ринулись на свиней. Началась драка – вопли, лай, хрюканье, рев, визг, лязг зубов, крики боли и брызги крови. Эльфы мелькали тут и там, словно Джошуа наблюдал эту сцену под стробоскопом.
Джошуа выбрался из ямы и побежал прочь от поля боя – во всяком случае, попытался. Но упрямый щенок висел у него на ноге, и вдобавок он по-прежнему волочил за собой бесполезные останки попугая. Джошуа поднял голову. Корабль маячил почти аккурат над ним. Он прыгнул, схватился за веревочную лестницу и яростно отпихнул щенка. «Марк Твен» взлетел немедленно.
Тем временем собаки окружили огромных свиней, которые отчаянно отбивались. Джошуа видел, как большая медведесобака вцепилась зубами в шею визжащей свиньи и повалила ее наземь. Но другая свинья поддела собаку большими клыками, распоров ей грудную клетку, и подбросила в воздух. В той же мясорубке мелькали эльфы. Собака прыгнула на одного из них, целясь в горло; эльф исчез и возник рядом. Он развернулся с балетной грацией, перехватил животное в прыжке и полоснул тонким каменным ножом, выпустив собаке внутренности прежде, чем она успела коснуться земли. Эльфы дрались не на жизнь, а на смерть, но у Джошуа возникло впечатление, что они сражались только за себя, а не друг за друга; это была не столько битва, сколько серия поединков. Каждый выживал поодиночке.
Корабль поднялся выше деревьев и вылетел на свет. Битва превратилась в клубок пыли и кровавых брызг на фоне окружающего пейзажа, над которым невозмутимо плыл «Марк Твен». Джошуа, все еще с трудом переводя дух, вскарабкался по лестнице и ввалился в люк.
– Ты ударил щенка, – с упреком произнес Лобсанг.
– Поставь галочку, – пропыхтел Джошуа. – Когда в следующий раз будешь выбирать место для приятного отдыха, представь себе Диснейленд.
А потом темнота, которая заслоняла ему свет с момента стычки с эльфом, наконец одержала верх.
Глава 31
Потом Джошуа узнал, что пострадал довольно-таки серьезно. Масса мелких повреждений, большую часть которых он просто не заметил сразу. Раненая шея. Царапины, порезы и даже один укус, причем не от щенка на лодыжке – на плече у Джошуа оказался отпечаток вполне человеческих зубов. Передвижной модуль обработал раны, накачал Джошуа антибиотиками и болеутоляющими.
И он заснул. Иногда он ненадолго просыпался и смутно видел над собой белые, как кость, звезды, а внизу бесконечные зеленые леса. Мерный покачивающийся ритм переходов убаюкивал. Джошуа спал целыми днями.
Но чем дальше они продвигались на запад, тем сильнее становилось странное давление в голове, даже во сне, – удушье, которое он всегда чувствовал, когда возвращался на Базовую Землю. Столпотворение чужих сознаний, которые вытесняли Тишину. Может быть, Долгая Земля, как говорили некоторые, и впрямь представляла собой круг, который рано или поздно должен был замкнуться, и Джошуа приближался к стартовой точке, то есть к Базовой Земле? Очень странно. А если нет – что ждет впереди? И что гнало троллей по мирам?
Когда он наконец проснулся полностью, корабль вновь стоял. Джошуа сел и огляделся.
– Расслабься, – произнес бесплотный голос Лобсанга.
– Мы остановились, – голос звучал хрипло, но все-таки звучал.
– Ты крепко спал, Джошуа. Я рад, что ты проснулся. Нам надо поговорить. Ты ведь понимаешь, что тебе не грозила настоящая опасность, не так ли?
Джошуа потер горло.
– А мне так не показалось.
– Я мог обезвредить эльфов в любую секунду. Усовершенствованный лазер был нацелен…
– Ну и почему же ты не стрелял?
– Ты сам попросил спустить тебя на землю. Я думал, тебе нравится.
– Как ты уже однажды заметил, Лобсанг, нам надо договориться о терминах.
Джошуа отбросил одеяло, встал и потянулся. На нем были шорты и футболка, хотя он не помнил, как надевал их. С одной стороны, сейчас он бы вряд ли осилил марафонскую дистанцию, но, с другой стороны, его не мутило. Он отправился в душ, осторожно переставляя ноги, и поспешно смыл пот с тела. Небольшие царапины заживали, горло лишь слегка покалывало. Выйдя, Джошуа достал из шкафа чистую одежду.
Сквозь иллюминатор каюты он увидел, что корабль висит над частым гребнем тропического леса, который тянется до зеленого горизонта. Над заросшими долинами клубился туман. Солнце стояло низко; Джошуа догадался, что сейчас раннее утро. Корабль маячил примерно в сотне футов над землей.
Лобсанг сказал:
– Мы останавливались не каждый день, но с такой высоты трудно что-нибудь разглядеть.
– Из-за густого леса?
– Я послал вниз передвижной модуль. Мы далеко от дома, Джошуа. Примерно в девятистах тысячах миров от Базовой Земли. Только подумай. Вот оно, типичное зрелище. Лес, который тянется до самого горизонта. Возможно, он покрывает весь континент. Здесь трудно вести наблюдение.
– Но что-то тебя явно заинтересовало, правда?
– Посмотри на экран, – предложил Лобсанг.
Картинка на экране дрожала и прыгала – модуль, видимо, удалился от корабля. На экране Джошуа увидел лесную прогалину, брешь в сплошном зеленом покрове, наверное, пробитую огромным упавшим деревом, ствол которого лежал посреди поляны, поросший лишайником и экзотическими грибами. Доступ света позволил пробиться молодым побегам и низкому кустарнику.
А еще свежая поросль привлекла гуманоидов. Джошуа заметил группу троллей. Они сидели на поляне тесной кучкой и терпеливо искали насекомых в шерсти друг у друга – каждый обрабатывал спину сидящего впереди. Они неумолчно напевали обрывки мелодий, похожие на полузабытые песни, – музыкальные фразы из двух, трех, четырех тактов, изобретаемые на месте и смутно доносившиеся до микрофонов модуля.
– Тролли?
– Думаю, да, – негромко ответил Лобсанг. – Музыковедам понадобится лет сто, чтобы разгадать структуру их пения. Смотри дальше.
Когда глаза Джошуа привыкли к дрожанию на экране, он разглядел и другие группы гуманоидов, на поляне и в лесном сумраке. Некоторых он видел впервые. Они играли, работали, выбирали насекомых, охотились. Он не сомневался, что это гуманоиды, а не обезьяны; когда кто-либо из существ вставал, становилось ясно, что оно двуногое и прямоходящее. Джошуа сказал:
– Кажется, разные виды друг с другом не враждуют.
– Да. Даже наоборот.
– Почему они все собрались здесь? В конце концов, они же разные.
– Подозреваю, что конкретно в этом сообществе они стали созависимы. Они нужны друг другу. Наверное, у них слегка различаются органы чувств, так что один вид может заметить опасность раньше остальных; так, мы помним, что тролли используют ультразвук. Сходным образом вместе плавают разные виды дельфинов. Видишь, я следую твоему совету, Джошуа. Я неспешно исследую чудеса Долгой Земли, наподобие этого скопления гуманоидов. Примечательное зрелище, не правда ли? Похоже на мечту о золотом веке человечества – множество гоминидов в едином пространстве.
– А как насчет будущего, Лобсанг? Что случится, когда сюда явятся люди? Смогут ли тролли и прочие выжить?
– Это другой вопрос. И что случится, если они устроят великое переселение на восток? Хочешь спуститься?
– Нет.
Когда корабль полетел дальше, они долго рассуждали о странном, самобытном человечестве Долгой Земли. И Лобсанг рассказал, как вскоре после Дня перехода отправил в параллельные миры несколько экспедиций на поиски ближайших родственников человека. Он рассказал Джошуа историю Нельсона Азикиве.
Глава 32
Если верить официальной истории семьи, его крестили Нельсоном в честь знаменитого адмирала. На самом деле он, скорее всего, получил имя в честь Нельсона Манделы, который, по словам матери, теперь сидел по правую руку Бога. И Нельсон-младший, вырастая, думал, что это очень хорошо, что у Манделы самое подходящее положение, чтобы помешать мстительному богу Израиля обрушить бедствие-другое на голову человечества.
Мать воспитала Нельсона «в Боге», как она сама выражалась, и, к ее чести, сын оставался стоек в вере, а в конце концов, после непростой карьеры и еще более непростого философского путешествия, принес обеты. И вполне закономерно его пригласили в Британию, чтобы возвестить благую весть язычникам – несомненное доказательство того, что в мире все движется кругами. Нельсону понравились англичане. Они часто извинялись, что было вполне понятно, учитывая их наследие и преступления предков. Почему-то архиепископ Кентерберийский отослал Нельсона в провинциальный приход, такой безгрешный, что хоть сейчас в рай. Возможно, у архиепископа было странное чувство юмора. Или он хотел что-то доказать. Или просто посмотреть, что получится.
Разумеется, Англия здорово изменилась с тех пор, как мать рассказывала о ней Нельсону в детстве. Теперь, когда матери давно не стало, он ходил по Лондону, в котором обитало огромное разноцветное население. Трудно было найти разносчика газет, чьи недавние предки не расхаживали под африканскими звездами. Черт возьми, чернокожие мужчины и женщины даже сообщали слушателям, что на родине демократии пойдет дождь. И это несмотря на жуткое ощущение пустеющей страны, со столицей, которая безлюдела квартал за кварталом.
Именно так Нельсон и сказал уходившему на покой приходскому священнику Святого-Иоанна-на-Водах, преподобному Дэвиду Блесседу, который явно поддерживал теорию номинативного детерминизма. При первой встрече с Нельсоном Азикиве он воскликнул: «Сын мой, на следующие полгода как минимум у вас не будет недостатка в приглашениях на ужин!» Это оказалось подлинным пророчеством со стороны преподобного Блесседа, который, не без помощи семейного состояния, еще нестарым удалился на покой в собственный домик и собирался, по его признанию, с интересом наблюдать, как Нельсон будет читать первую проповедь.
Он оставил домик при церкви Нельсону, который поселился там в одиночестве, не считая пожилой женщины, которая каждый день готовила обед и прибиралась. Она не отличалась словоохотливостью, а Нельсон, со своей стороны, не знал, о чем с ней говорить. И потом, у него и так хватало дел, поскольку в доме разгуливали сквозняки, а система канализации была такой замысловатой, что поставила бы в тупик самого Господа Бога; иногда шум сливного бачка раздавался посреди ночи без какой-либо видимой причины.
Эту часть Англии чудесным образом не затронула Долгая Земля. Ее не затронул даже двадцать первый век, насколько Нельсон мог судить. Обитатели Центральной Англии казались сущими зулусами среди прочих британцев. Буквально каждый мужчина в деревне когда-то служил в армии, причем вышел в отставку в довольно высоком чине. С тех пор они возились в саду и воевали с картошкой. Вежливость местных жителей поражала Нельсона. Их жены напекли ему столько пирогов, что пришлось делиться с преподобным Блесседом, которому, как подозревал Нельсон, велели задержаться и слать отчеты церковным властям в Ламбет-Палас об успехах нового священника.
Они разговаривали в доме у Дэвида, пока супруга преподобного Блесседа присутствовала на собрании в Женском институте.
– Разумеется, повсюду найдутся те, кто не сумел перестроиться, – сказал Дэвид. – Но здесь таких немного, потому что пережитки английской классовой системы берут верх, понимаете? Вы высоки ростом, красивы, говорите по-английски намного лучше, чем их собственные дети. А когда вы процитировали Гудзонову «Жизнь пастыря» на похоронах старого Хамфри, после заупокойной службы, которую, кстати говоря, вы провели великолепно, несколько человек украдкой подошли ко мне и поинтересовались, не я ли вас научил. Разумеется, я сказал, что нет. И поверьте, как только новости разошлись… в общем, вы прошли испытание. Они поняли, что вы не только отлично говорите по-английски, но и прекрасно знаете Англию. А здесь это много значит. Потом, в довершение всего, вы взяли в аренду участок земли, и люди видели, как вы копаете, сажаете – в общем, возделываете свой сад. Тогда они окончательно перешли на вашу сторону. Понимаете ли, местные слегка волновались, когда заслышали о вашем приезде. Они… как бы выразиться… ожидали, что вы будете… немного серьезнее. Но вы, кажется, прекрасно подготовились.
Нельсон ответил:
– Некоторым образом, к моей миссии меня подготовила жизнь. Знаете, в детстве я был счастлив, очень счастлив для босоногого мальчишки из Южной Африки. Но мои родители считали, что тех, кто готов трудиться, ждет лучшее будущее. Вы, возможно, считаете, что они были слишком строги, и, наверное, вы правы. Но они не позволили мне связаться с дурной компанией и заставили ходить в школу. А потом, разумеется, появилась корпорация Блэка с программой «В поисках будущего», и мать узнала об этом и отправила меня на собеседование. Такое ощущение, что с тех пор я стал баловнем судьбы. Я получал высший балл во всех тестах, которые проходил. Внезапно корпорация обнаружила, что у них есть мальчик-звезда, бедный африканский парнишка с уровнем IQ двести десять. Тогда они намекнули, что я могу просить луну с неба. Но я не знал, чего хочу. До самого Дня перехода… Где вы были в День перехода, Дэвид?
Пожилой священник подошел к огромному дубовому столу, вытащил массивный ежедневник, пошелестел страницами и сказал:
– Кажется, готовился к вечерней службе, когда услышал о том, что происходит. Что я подумал? А у кого вообще было время, чтобы крепко подумать? Здесь обошлось без особой паники. Провинция, как вы видите, отличается от города. Местных жителей не так легко напугать, и я сомневаюсь, что многие подростки в наших краях интересовались какими-то электронными игрушками. Тем более что ближайший магазин находится в Суиндоне. Но все наблюдали за происходящим по телевизору. Люди смотрели на небо, как будто надеялись увидеть другие миры – вот как мало мы понимали. Но ветер дул по-прежнему, коровы давали молоко, и, наверное, мы просто развлекались, слушая новости вперемешку с «Арчерами»[6]. Честно говоря, не помню, чтобы у меня была хоть какая-то позиция по этому вопросу, пока не объявили официально, что действительно существуют другие миры и их миллионы, они находятся на расстоянии мысли и стоит только протянуть руку… Вот тогда люди навострили уши. Земля! В провинции слово «земля» с гарантией привлечет внимание…
Он заглянул в бокал с бренди, убедился, что тот пуст, и пожал плечами.
– Короче говоря, я задумался – «вот что творит Бог».
– Книга Чисел, – машинально отозвался Нельсон.
– Молодчина, Нельсон. Кстати, что приятно, это были первые официальные слова, посланные Сэмюэлем Морзе по электрическому телеграфу в 1838 году. – Дэвид Блессед наполнил доверху бокал и жестом поинтересовался, хочет ли Нельсон еще.
Но молодой человек явно думал о другом.
– Что творит Бог… Я скажу вам, что творит Бог, Дэвид, честное слово. Настал День перехода, и мы узнали о Долгой Земле, и внезапно мир наполнился новыми вопросами. К тому времени я уже знал о Луисе Лики[7] и о том, как они с женой работали в Олдувайском ущелье. Я пришел в восторг при мысли о том, что все в мире по происхождению африканцы. Поэтому я объявил корпорации, что желаю знать, каким образом человек стал человеком. Я хотел понять, зачем. А главное, каково наше предназначение в контексте Долгой Земли. Короче говоря, я хотел знать, для чего мы существуем. Разумеется, к тому времени я уже отошел от веры, в которой был воспитан. Я, так сказать, стал слишком умен, чтобы оставаться с Богом. Я выкроил время, чтобы почитать о том, что творилось в последующие четыре столетия после Рождества Христова, и изучил непредсказуемую историю развития христианства. Мне показалось, что, какова бы ни была правда мироздания, ее уж точно не в силах постигнуть раздираемая ссорами кучка старых церковников.
Дэвид коротко рассмеялся.
– Я полюбил палеонтологию. Меня очаровывали кости и стоявшие за ними истории. Особенно теперь, когда у нас есть инструменты, о которых двадцать лет назад никто не мог даже мечтать. Вот путь к поиску истины. Я добился неплохих успехов. И даже замечательных. Кости как будто разговаривали со мной…
Преподобный Блессед мудро хранил молчание.
– И вот вскоре после Дня перехода ко мне обратились из корпорации Блэка. Они подготовили экспедицию, которую я должен был возглавить и повести в разнообразные последовательные варианты Олдувианского ущелья, насколько хватит средств. Туда, где зародилось человечество. Но в иных мирах. Когда имеешь дело с корпорацией Блэка, средства действительно неисчерпаемы. Проблема заключалась в нехватке опытных работников. Время было как никогда подходящее для того, чтобы стать археологом, и мы обучили множество молодых людей. Всякий человек с подходящим образованием и лопатой мог подыскать себе собственное ущелье. Что бы там ни происходило, охотники за костями нашли свое Эльдорадо. Некоторое подобие африканского Рифт-Валли существует во многих последовательных мирах; геология повсюду сравнительно неизменна. Мы, как и надеялись, нередко находили в намеченных областях кости, которые явно принадлежали гоминидам. Я занимался этим проектом четыре года. Мы расширили область работ, и везде было то же самое – кости. Я выбирал и другие вероятные районы, в которых также могли зародиться разнообразные Люси – например, китайские, в результате ранней миграции из Африки. Но после двух тысяч раскопок в смежных землях, после стольких экспедиций за счет корпорации Блэка мы так и не нашли никаких признаков зарождающегося человечества, кроме старых костей, иногда деформированных, иногда попорченных животными, по большей части совсем маленьких. Ничего выше австралопитеков. Колыбель человечества оказалась пуста. Там, конечно, до сих пор ищут, и до самого последнего времени я возглавлял проект. Но в конце концов пустота Долгой Земли – по крайней мере, отсутствие человечества – так меня смутила, что я сдался. Я взял круглую сумму, которую выделила мне корпорация в качестве прощального подарка, хотя, знаю, они надеются, что однажды блудный сын вернется. Но я решил, что хватит – хватит пустых черепов. Хватит крошечных косточек. Мы видели борьбу, но не зарождение. И в один прекрасный день я задумался, где произошла ошибка. А может быть, она случилась не там, а здесь? Может быть, эволюция человечества – какая-то ужасная вселенская оплошность?
– Поэтому вы вернулись в лоно церкви? Ничего не скажешь, крутой поворот.
– Мне говорили, что в последнее время никого не посвящали так быстро, как меня. Я знаю, что в прошлом английская церковь благосклонно взирала на людей, которых называли естествоиспытателями. Многие викарии проводили воскресенья, охотясь за новыми образцами бабочек. Я всегда думал, какая это была удивительная жизнь – в одной руке Библия, а в другой – бутыль с эфиром.
– Не так ли начинал и Дарвин?