Спасти посольство Корецкий Данил

— Молодец, капитан! — крикнул Ветров.

В салоне раздались приветственные крики и аплодисменты. Зина и Лариса обнялись и заплакали. Мужчины возбужденно жали друг другу руки.

«Ан» подкатился к зданию аэропорта, рядом с которым стоял грузовик, за рулем сидел пожилой афганец в халате и чалме. Он с ужасом смотрел, как обвешанные оружием десантники в устрашающей черной форме выпрыгнули из самолёта и подскочили к машине, окружив ее полукругом.

— Шурави… И правда, опять пришли, — прошептал он, поднимая руки.

— Уважаемый, — почтительно обратился к нему Шаров, — подвези до Хайратона, офицер ранен!

— Аллах всемогущий, конечно! — Старик облегчённо закивал.

Десантники и погранцы погрузили носилки со стонущим Матвеевым, помогли забраться в кузов гражданским и сами заняли места по периметру, ненавязчиво выставив на всеобщее обозрение автоматные стволы. Погосова усадили в кабину, туда же сел Осинин с автоматом наизготовку, легонько потрепал водителя по плечу:

— Поехали, уважаемый! Только аккуратно, чтобы раненого не тревожить!

И хотя начальник охраны говорил по-русски, старик его прекрасно понял. Грузовик тронулся и набрал скорость, старательно объезжая ямы и рытвины. Местные жители, удивлённо рассматривая вооружённых бойцов, напряженно перешёптывались:

— Шурави действительно вернулись!

При этом те, у кого были автоматы, старательно их прятали.

Наконец грузовик остановился у моста через Амударью. По его середине проходила граница между Афганистаном и СССР, а ныне — суверенным Узбекистаном. Раньше он назывался мостом Дружбы, а после вывода по нему в восемьдесят девятом советских войск кто-то посчитал, что дружба закончилась и мост переименовали в «Хайратон». Но сейчас название не имело значения. Главное, они были почти дома.

Рядовые подхватили носилки, и вся группа быстрым шагом направилась на мост. Афганские часовые смотрели с изумлением, будто на них надвигались привидения. Но не окликали, ничего не спрашивали и, судя по всему, никаких препятствий чинить не собирались.

Зато с той стороны группу встретил заградительный русский мат.

— Стой, ё…! Куда прете! Стрелять буду!

Осинин мгновенно выпрыгнул вперед — опытный пограничник почувствовал себя здесь как рыба в воде.

— Свои, браток! — закричал он. — Я майор Осинин, отдельный погранпункт в Кабуле!

— Я, б…, щас дам, свои! Повернули обратно, живо!

— Ограниченный контингент! Выходим! — пришел на помощь пограничнику Шаров.

Но его вмешательство тоже не возымело успеха.

— Свои уж три года как дома! Назад, стрелять буду!

Счастливо улыбающийся Акимов вдруг сделал зверское лицо:

— Слышь, ты, салабон, я тебе сейчас яйца вырву! Убери оружие, вызывай врачей, у нас раненый! Ты понял, дятел?!

— Похоже, и вправду наши, — озадаченно сказали с той стороны. — Где ж они сидели три года? Ладно, проходи!

Группа двинулась через невидимую границу.

— Ну, понял, в чём секрет? — спросил подполковник Ветров у Фёдорова.

Рядовой, улыбаясь, кивнул.

Глава 8

Всем сестрам по серьгам

Москва, Кремль

В одном из самых парадных залов Кремлёвского дворца, Георгиевском, названном так в честь ордена Святого Георгия Победоносца, проходило награждение по секретному Указу Президента России. Командиры Илов Золотов и Копытин получили золотые звезды Героев России, с ними стал Героем и рядовой Фёдоров — «За умелые и решительные действия по уничтожению противника, спасению группы товарищей и выносу с поля боя раненого командира и проявленные при этом мужество и героизм».

В высших сферах посчитали, что «больше трех Героев за одну операцию — слишком много», а потому вычеркнули из представления фамилии Мельника, Матвеева и Ветрова, хотя кто и на каких весах это определил, осталось загадкой. Впрочем, офицеры свои награды получили. Командир третьего борта Мельник, старший лейтенант Матвеев и подполковник Ветров были удостоены орденов «За личное мужество». Всего ордена и медали получали более двадцати человек. Многих еще раньше повысили в звании: старший лейтенант Матвеев стал капитаном, Акимов — майором.

Матвеев с рукой на перевязи всё глазел по сторонам: громадные хрустальные люстры под лепным потолком, на стенах — золотые звёзды и орденские повязки с девизом «За службу и храбрость», витиеватые узоры паркетного орнамента…. На мраморных досках между витыми колоннами можно было прочитать названия гвардейских подразделений, которые воевали за Россию, и имена всех Георгиевских кавалеров. Зал поражал величественной строгостью — главным декором его являлись мраморные плиты, и, конечно, масштабами: одна только длина — без малого футбольное поле….

Получил награду посол Владимир Иванович Погосов, а военного атташе подполковника Шарова Александра Михайловича в списках награжденных не оказалось и в зале его не было: очевидно, в тех же высших сферах посчитали, что ничего героического он не совершил.

Потом было торжественное собрание, на котором присутствовали руководители ведомств и причастные к операции лица. С емким докладом выступил министр иностранных дел: «В условиях динамично развивающейся обстановки в мире дипломатическая служба призвана действовать не просто оперативно, а работать на опережение. Именно такие требования предъявляются сейчас сотрудникам Министерства иностранных дел, задействованным на внешнеполитическом и внешнеэкономическом направлениях…» Отчитав доклад, он вернулся в президиум, наклонился к министру обороны:

— По-моему, мы красиво сработали! Я же говорил: все придется делать своими руками…

— Что-то «за речкой» никто твоих рук не видел, — умело маскируя злость нейтральной улыбкой, вроде шутливо заметил генерал.

— У каждого своя задача, — пожал плечами дипломат, будто говорил о чём-то само собой разумеющемся. — Это же у вас полки со «стальными коридорами» наготове! А мы, дипломаты, тихо и незаметно подготовили почву, чтобы все прошло гладко!

Если бы несдержанный Шаров слышал этот разговор, он бы высказал свое мнение и о «Стальном коридоре», и о дипломатических успехах в обеспечении «гладкости» операции. Вряд ли ему бы удалось при этом удержаться в рамках цензурной лексики.

— Сталь, она не в планах, а в душах! — указательный палец генерала, словно метроном отсчитывающий каждое слово, мягко постукивал по полированной столешнице. — Вместо полка сработал взвод ВДВ, и сработал ювелирно. Всё, как ты сказал: «пару выстрелов в воздух…» Правда, рикошеты подавили три ДШК и уложили десяток душманов… Ну, да это неважно…

Министр обороны поправил тугой воротничок рубашки.

— Важно, что из смертельной операции вышли без потерь. Ребята головы подставляли да поддерживали друг друга. А когда Матвеева стали назначать комбатом, он наотрез отказался — сказал, что Акимов всю группу спас, его и надо выдвигать!

Генерал помолчал, успокаиваясь, и добавил:

— Только они оба повышение получили и оба в Академию поедут учиться. Вот это и есть справедливость!

С этими правильными словами Шаров бы полностью согласился. Но его мнением никто не интересовался, потому подполковника и не было в высоком собрании.

* * *

Капитан Матвеев и майор Акимов вышли на Красную площадь. Вокруг бурлила толпа. Ярко светило осеннее солнце, лёгкий ветерок гонял над Москвой редкие белые облака. В солнечных лучах ярко отблескивали новенькие награды на отглаженных парадных мундирах.

Мимо под предводительством бойких экскурсоводов проходили иностранные туристы, глазея по сторонам и фотографируя друг друга на фоне ГУМа, Мавзолея, стен и башен Кремля, собора Василия Блаженного, памятника Минину и Пожарскому, у Лобного места и на Васильевском спуске. Но иностранцы молодых офицеров не интересовали, их головы, как локаторы на цель, поворачивались на звонкий смех многочисленных девушек, которых они мгновенно оценивали по всем параметрам.

Группа молодых людей, их сверстников, что-то оживлённо обсуждала, размахивая руками:

— Да Верка не хочет в Сочи! — жалуется один. — В Турцию, да в Турцию… Или, говорит, разбегаемся…

Остальные внимательно слушали и сочувственно кивали.

— Слыхал? — Акимов с усмешкой толкнул Матвеева. — Нам бы их проблемы!

Тот морщится:

— Осторожно, рука… — Но тут же опять улыбнулся. — Хорошо-то как!

Москва, квартира Марка Валерьевича Индигова

Старинное резное трюмо очень удачно поместилось между двумя окнами, по существу став третьим. Но если в первых двух можно было наблюдать только унылый поток автомобилей на Фрунзенской набережной и другие скучные картины повседневной жизни столицы, которые не представляли для Веры большого, да и маленького интереса, то в новом она получила возможность любоваться совершенно уникальным, ярким, никогда не наскучивающим зрелищем: самой собой. Она чувствовала себя героиней известной сказки, без конца спрашивающей волшебное зеркальце: «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» В отличие от сказочного венецианское стекло Мирабель ни разу не огорчило ее отрицательным ответом.

Вот и сейчас в уникальном трюмо отражалась красивая молодая женщина с новой прической (волосы забраны вверх), выгодно обнажающей лебединую шею, в новом, смело открытом итальянском платье, купленном в одном из кабульских дуканов, в наброшенном на голые плечи платке из настоящего кандагарского шелка, с массивным серебряным браслетом на запястье. Женщина очень эффектно выглядела, она изящно держала в руке высокий и узкий бокал с французским шампанским из «Березки» и краем глаза следила за своим отражением, которое чокалось с Катькой Арбузовой, не имеющей даже на десять процентов того вида, которым обладала хозяйка дома.

— За встречу! — Бокалы чокнулись и в реальной жизни, и в зеркальной, только в последней без хрустального звона.

— Нравится трюмо? Антикварная вещь!

— Очень нравится! — воскликнула Катька. — Наверное, ужасно дорогая?

— Еще бы! А мой дурень хотел его выбросить! Прикинь, это нормально?

Подруга вздохнула. Это ведь она познакомила Верку с пожилым дипломатом. А сама нацелилась на другого — молодого и красивого. Только тот на ней не женился: поматросил, как говорят, и бросил. А эта курица вытащила выигрышный билет…

— Марк сказал, что вы очень трудно улетали… Может, потому и не хотел брать?

Вера скривилась:

— Есть такие люди, у которых все трудно. А у других — все легко! Сели и полетели — что тут трудного? Правда, где-то что-то взорвалось, ну и что? Я не слабонервная. Через час уже были в Узбекистане, там местные стол накрыли прямо на траве, такой вроде пикник. Со вторым самолетом действительно были проблемы, но все живы остались, так что ничего страшного.

— Слушай, подруга, как я поняла, это у твоего Марка все трудно, а у кого-то другого все легко, — Арбузова многозначительно прищурилась. — Кто этот «другой»? Небось, герой твоего романа?

Вера засмеялась и подкатила глаза. Они допивали бутылку, и она чувствовала приятное опьянение.

— Угадала, подруга! Красивый, мужественный, мускулистый — настоящий мужик! У него даже ранение есть! Представляешь моего Марика с ранением? Только если ударит себя молотком по пальцам…

— А кем он у вас работал?

Вера осеклась.

— Кем, кем… Это тайна, должна понимать! Да и неважно, кем работал. Главное, хороший любовник и щедрый… Вот смотри! — Она показала платок, покрутила на запястье браслет с бирюзой. — Его подарки!

Катька снова вздохнула:

— Так у тебя роман с продолжением?

— Увы! — Красавица в зеркале выпила очередной бокал. — Мы расстались навсегда. Разошлись, как в море корабли…

— Почему?

— Да потому, что думать надо головой! Он свое назначение получит, Марк — свое, и разъедемся в разные страны… Это дипломатическая работа, милая, а не хухры-мухры!

Послышался звук отпираемого замка. Вера приложила палец к малиновым губам.

— Мой пришел! Все, закрываем тему!

Москва, штаб-квартира Главного разведывательного управления МО РФ

В кабинете начальника отдела ГРУ подполковник Шаров чувствовал себя неуютно, но сильно не беспокоился как человек, довольно точно представляющий себе, что его ждёт. Он только что закончил доклад и, чуть скосив глаза, смотрел на отражение начальника в полированной столешнице прямо перед собой. Тот, вальяжно откинувшись на спинку широкого кожаного кресла, читал письменный отчёт. Дочитав, придвинулся к столу и отложил бумаги в сторону.

— Ну, на Индигову официального компромата нет, — медленно проговорил он, облокачиваясь на стол и кивнув на отчёт. — Поэтому и ставить вопрос об отстранении от дипломатической работы её супруга тоже не имеется. А вот на вас…

Он поднял круглое лицо и через большие роговые очки взглянул на подчиненного.

— На вас поступили официальные жалобы: джеймсбондовщина, уничтожение личного имущества сотрудников посольства, неумение строить отношения с коллегами, неуважительное отношение к руководителю дипоргана, критические высказывания в адрес Центра… Это весьма серьёзно!

Шаров посмотрел в лицо начальнику, но глаз не рассмотрел — в синеватых стеклах ярко отражались огромные окна кабинета. Он кивнул:

— И вполне достаточно, чтобы не выпускать меня за рубеж…

— Ну зачем же сразу так, — неискренне, как любой нормальный кабинетный работник, сказал начальник, отводя взгляд. — Пару лет поработаете в центральном аппарате, а там видно будет. Кстати, нелегальные источники сообщают, что американцы в Кабуле получили информацию о возвращении наших войск. В городе ходят страшные слухи, моджахеды стоят на ушах… Откуда у них может быть такая информация?

— Не могу знать, товарищ полковник! — не моргнув глазом ответил Шаров.

— Вот видите! Слабая оперативная осведомлённость, это тоже большой минус в работе!

— Виноват! Разрешите идти, товарищ полковник?

— Идите!

Шаров вышел из кабинета. Лицо его было бесстрастно.

Эпилог

1993 год. Объединенные Арабские Эмираты. Дубай

Все рынки мира в принципе одинаковы: обилие народа, шум, гам, толчея… Даже товары, по большому счету, одни и те же — экзотические фрукты, овощи, мясо и птица, ткани, камни… Конечно, где-нибудь на Чукотке или на Аляске рынки выглядели бы по-другому, но там их попросту нет: базары — любимое детище южных широт, и товары на них соответствующие. Здесь всегда толкутся туристы, и хотя русские еще не протоптали дорогу в ОАЭ, сотрудники посольства и члены их семей имеют возможность изучать арабские достопримечательности.

Но Золотой рынок Дубая поразил даже видавшую виды жену дипломата! Тут нет дурианов и бананов, нет платков, платьев и накидок: куда ни кинь взгляд — везде короткими колючими лучиками блестит золото! Романтики и столь же безнадежно бедные, сколь и неисправимо порядочные, люди считают его презренным металлом, подавляющее же большинство истово молится Золотому Тельцу как символу могущества и богатства. Но здесь его так много и в столь непривычных формах, что не чувствуется ни презренности, ни могущества: это просто материал, из которого делаются здешние товары.

Золотые, похожие на остроконечные шлемы для танцовщиц из гаремов, шапочки со свисающей золотой завесой, золотые бюстгальтеры, золотые украшения на любой вкус, золотые цепочки, километрами намотанные на огромные деревянные катушки, золотые звери и птицы, золотые чашки, ложки, блюдца…

Но Вера Индигова достаточно взыскательная женщина, чтобы бросаться на этот ширпотреб, пусть и золотой. В антикварной лавке старого араба она присмотрела старинный витой браслет с древней арабской вязью и вставками из жемчуга и коралла — изысканная, штучная вещица! Любуясь, надела сначала на одну руку, потом на другую, приблизила, отставила подальше, подошла к потускневшему зеркалу… Просто чудо! И к лицу подходит, и к глазам, и к платку из тонкого кандагарского шёлка, который ей когда-то, в другой жизни, подарил Джек Коллинз.

— Сколько стоит? — с сильным акцентом спросила она по-английски.

— Тысяча доллар, — на еще худшем английском ответил старый продавец.

— Очень дорого….

Вера с сожалением сняла браслет с тонкого запястья и положила обратно на прилавок.

— Для такой красавицы нет ничего «очень дорого»! — Рядом с браслетом шлепнулась, рассыпавшись, пачка пятидесятидолларовых купюр. — А за такой подарок судьбы я готов купить тебе верблюда в золотой попоне!

Вера вздрогнула. Низкий мужской голос был знаком. Она резко обернулась. Сзади стоял улыбающийся Коллинз.

— Джек?

Он взял с прилавка браслет и снова надел его Вере на руку. Поцеловал, склонившись, длинные тонкие пальцы.

— Это уже было, — напряжённо сказала Вера. — В другой стране… И в другой жизни…

— Ошибаешься, Верочка, жизнь у нас одна, — весело сказал Коллинз. — И в этой жизни я искренне влюблён в одну прекрасную женщину! Пойдем скорее, я хочу достойно отметить нашу встречу!

— Неужели случайную встречу? — Женщина настороженно смотрела на Коллинза. Она слишком много раз выслушивала инструктажи «подкрышников», чтобы наивно верить в столь чудесные совпадения.

— Это не случайность, дорогая, — Джек прижал её к себе и зашептал на ухо: — Это судьба! Я же предупреждал тебя. Не помнишь? «Я водитель-дальнобойщик. Рейс может быть долгим, но я всё равно вернусь когда-нибудь…»

Веру бросило в жар. Чувства, которые она считала давно погасшими, вспыхнули, как темные угли, на которые плеснули бензином. Да какая разница — случайность, не случайность… Главное, Джек снова рядом, его сильная рука обнимает ее талию, его мягкие губы шепчут в ухо слова, от которых кружится голова… А все остальное не имеет значения! В конце концов, бывают же на свете чудеса!

— Джек, неужели это не сон? — Она прижалась к нему всем телом.

Старый продавец с улыбкой умиления рассматривал мужчину и женщину. Он понял: они потеряли друг друга, а теперь внезапно встретились, да так красиво… Как в индийском кино!

— Вот… На счастье… — Он протянул Вере крохотного серебряного слоника.

— Спасибо, — растрогалась она.

— Это наше счастье! Пошли! — Коллинз засмеялся и потянул Веру за собой. — Мы будем пить шампанское и есть омаров! У нас праздник!

— Какое шампанское в арабской стране? — возразила Вера.

— В «Хилтоне» для гостей нет никаких запретов и прекрасная винотека. — Коллинз приобнял Веру за талию и вывел из лавки.

— Но нас могут увидеть вместе, — она еще сохраняла остатки здравомыслия.

— Верно, милая! Умница! Тогда выходим с рынка порознь, сразу поворачивай направо, через квартал стоит черный «крайслер». А в «Хилтоне» ваши не бывают.

— Опять конспирация? Как в Кабуле?

— Да! Надеюсь, здесь нам будет так же хорошо! — Джек еще раз широко улыбнулся и растворился в толпе.

Вера двинулась следом. На запястье блестел новый браслет, в руке она сжимала маленького слоника.

В машине Джек шутил, рассказывал анекдоты, и когда они вошли в отель, от настороженности Веры не осталось и следа, она тоже весело смеялась, выкинув из головы тревожные мысли. В ресторане Коллинза знали: предупредительный метрдотель-индус встретил веселую пару у входа, почтительно провел к небольшому столику у окна.

— Шампанского! Лучшего шампанского! — распорядился Джек.

Серебряный слоник стоял на белой накрахмаленной скатерти и внимательно смотрел на американского разведчика и жену российского дипломата. Похоже, он чувствовал, что не принесет им счастья…

Ростов-на-Дону — Карловы Вары

2013 г.

Страницы: «« ... 910111213141516

Читать бесплатно другие книги:

В комедии высмеивается невежество, глупость, бесцеремонность и высокомерие потомка гетманов пана Зла...
«Цель повести „Мария“ самая полезная. Автор хотел показать, что самое лучшее воспитание если оно не ...
В комическом фарсе «Невеста под замком» высмеивается скупость, чванливость, ограниченность богачей –...
Повесть «Турецкий суд» относится к так называемым «восточным повестям», где под условным «восточным»...
«Москва, Москва! Она близко – только одна станция отделяет меня от Москвы, милой, прекрасной, родной...
«Одного из них звали Пляши-нога, а другого – Уповающий; оба они были воры.Жили они на окраине города...