Вечный Потапенко Игнатий

Глава 13

Это были самые длинные четыре дня в его жизни. Пейтону уже казалось, что время повернуло вспять, настолько бесконечно тягостным представлялось ему почти вечное ожидание. Теперь они снова были на пути к кладбищу, и он был готов вернуть Сэм.

Неужели он действительно зашел так далеко? Неуверенно юноша погладил рисунок своей накидки. Цвета были ему такими знакомыми, словно он никогда не переставал их носить. На самом деле Пейтон уже давным-давно оставил шотландку Маклинов, хотя его клятва верности с помощью проклятия сделала его вечным последователем старшего брата Блэра. Все эти годы честь обязывала его следовать этой клятве. Но веру в кланы, их вождей и саму сущность кланов он давно утратил, а значит, лишился и цветов клана Маклинов.

Теперь он вернется в то время, когда люди жили только ради своего лорда и ради своего клана. В котором воевали, женились и убивали во имя своего клана. Сможет ли он найти нужный путь в этом давно ушедшем обществе?

Невольно его рука потянулась к рукояти меча. Он растерял все свои навыки. Еще бы не растерял! Бессмертный, неуязвимый шотландец не нуждался во владении мечом, а отсутствие чувств привело к отсутствию поводов для схватки. Только Сэм все изменила.

Шон свернул с дороги и медленно проехал оставшуюся часть пути до кладбища.

Это был типичный шотландский день. Солнце едва пробивалось сквозь быстро набегающие тучи, набухшие от дождя, и воздух был прозрачен, как обычно бывает после ливня.

Когда шум мотора затих, в салоне авто наступила гнетущая тишина, однако никто из них не открыл дверь. Несмотря на то что в последние дни Пейтон очень ждал этого, теперь он медлил.

Ему в голову пришел разговор с Сэм.

– Каждый раз, когда я смотрю на тебя, Сэм, я спрашиваю себя, любила ли ты тогда меня больше, чем сейчас. Я знаю, что ты хочешь сказать… я сам хотел бы быть тем человеком, которым был до проклятия. Чувство, которое я испытал, когда… в тот момент, когда ты ушла… даже когда я едва мог что-либо чувствовать, это дало мне последнюю искру надежды. Я люблю тебя больше жизни, и если ты хочешь знать, думаю ли я о прошлом, то должен сказать – да. Я действительно стараюсь перестать, но не могу отделаться от ощущения, что… ах, Сэм, я хотел бы, чтобы мы не так просто… сдались.

Теперь он задавался вопросом: а что, если тогда он был прав? Неужели Саманта оставила его, чтобы быть с его прошлым «я»? Неужели она выбрала человека, которым он когда-то был?

– Я не сдавалась, Пейтон! Я спасла тебя! Если бы я не вернулась в прошлое, ты уже давно был бы мертв! Ты… ты сам отправил меня обратно.

Что, если она никогда не хотела возвращаться к нему? Что, если она в самом деле предпочла бы остаться в прошлом? С тем Пейтоном, с которым она провела свою первую ночь? Все это было в его воспоминаниях, однако его не покидало чувство, что он наблюдал за кем-то другим.

Пейтон вышел из внедорожника в ярости от своих собственных мыслей и быстро зашагал сквозь высокую траву.

Он и правда ревновал ее к самому себе! Что может быть глупее?

Сэм принадлежала ему. В двадцать первом веке. Она должна быть здесь. Найти с ним свое счастье в Эдинбурге и не гоняться за ним в другом времени.

– Пейтон! – крикнул Шон, который поспешно последовал за ним. – Brthair, подожди. Когда ты… – он колебался и, казалось, старался подобрать правильные слова, – когда ты увидишь отца…

Шон явно пытался справиться со своими чувствами. Наконец он просто крепко обнял Пейтона, пробормотав при этом ему на ухо:

– Скажи ему, что я люблю его и каждый день своей жизни надеюсь на его прощение.

Горло Пейтона сжалось. Это еще не приходило ему в голову. Он думал только о том, чтобы найти Сэм, но совершенно упустил из виду возможность снова повидаться со своей семьей.

Фингаль. Его отец. Мог ли Пейтон заставить себя встретиться с его презрением? Поскольку ответа на эти вопросы у него не было, он только кивнул и вытащил свой кинжал.

– Береги себя, малыш! – попрощался Шон.

– Не переживай. Мы увидимся снова, когда я верну Саманту домой.

Кровь, камень и яркий свет вырвали Пейтона Маклина из его времени. Последняя его мысль, прежде че пронзительное свечение обожгло его, превратив его кровь в чистую яркость и погрузив в бесконечные глубины, принадлежала девушке, чья жизнь была неразрывно связана с его.

Глава 14

Я сидела в трактире постоялого двора, и вокруг моих ног образовалась лужа. Вода непрерывно капала с подола моего платья на пол и на скамью, на которой я сидела. Несколько мужчин слонялись вокруг столов, изредка поглядывая на меня. Я готова была упасть от изнеможения, когда через некоторое время вошел Джеймс. Свистом он подозвал служанку и заказал две кружки эля и еще немного мяса, аромат которого наполнял трактир.

– Девочка, ты ужасно выглядишь, – здраво заметил извозчик и погладил себя по бороде. – Я дал хозяину несколько монет, чтобы он приготовил тебе горячей воды и комнату на одну ночь. Уильям так хотел.

Прежде чем я успела что-то ответить, появилась доска с мясом, и мы накинулись на него, поскольку умирали с голоду. Оно было сочным и пряным, приправленное луком и перцем. Казалось, это было самое вкусное мясо, что я ела в своей жизни. Мы макали хлеб в подливу и запивали все это большими глотками эля.

Джеймс рыгнул и удобно откинулся назад, когда с последним куском мяса было покончено.

– Вот так и должно быть, да?

Я усмехнулась. Я чувствовала себя словно заново рожденной и скорее всего с благодарностью обняла бы Джеймса, но это наверняка было бы ему неприятно. Поэтому я просто ответила:

– Да, так и должно быть, – и рассмеялась. – Что теперь, Джеймс?

– Я устроюсь здесь, на скамье, и когда завтра утром продам свеклу, отправлюсь назад, в Auld achruinn. Мне не очень нравится находиться так близко к землям Маклинов, да.

– Ты знаешь, как далеко отсюда Буррак?

У меня не было ни малейшего представления о том, как добраться до замка.

– Пешком путь займет около двух дней. На лошади, наверное, один. Но я по-прежнему считаю, что тебе лучше держаться подальше от этого вероломного сброда.

– Я ценю твою заботу, Джеймс. Ты хороший, даже если не хочешь, чтобы об этом кто-то знал. – Я благодарно пожала ему руку и встала. – Передай привет Уильяму, и особенно маленькому Кайлу, от меня.

Я попросила хозяйку показать мне мою комнату и поднялась за ней по узкой лестнице. Доски скрипели под моими ногами, и пахло сыростью. Тем не менее я была очень рада этому жесту благодарности. У меня не было особых пожеланий после того, как мы с Джеймсом провели последнюю ночь под открытым небом, под моросящим дождем.

В комнате были только кровать и стол, но таз с горячей водой был готов, а разожженный камин должен был прогнать холод. Мой взгляд упал на ведро в углу, в которое с перекошенного потолка капала дождевая вода.

Я заперла дверь маленькой мансарды и тут же сбросила с себя мокрую одежду. Я с трудом освободилась от юбки, которая так прилипла к моим ногам, что я почти не могла ее снять, а кожаные сапоги, казалось, срослись с моими ногами. Когда я, наконец, одержала верх в этой борьбе, я издала победный крик, разложила платье и арисайд на табурете и подвинула его ближе к огню, чтобы вещи высохли. Затем я расплела свои спутанные волосы и с отчаянием подумала, как мне смыть всю эту грязь и холод таким малым количеством воды.

– Черт! – выругалась я. Успокаивало только то, что где-то в этом промокшем существе все еще была я.

Я опустила тряпку в таз с водой и отдернула руку назад. Горячо! Тем не менее я медленно опустила руки в таз, наслаждаясь тем, как тепло окрасило мою кожу в красный цвет и поползло вверх по рукам. Это было восхитительно. Я отжала тряпку и умылась. Чем больше я избавлялась от всей этой грязи, тем больше становилась похожа на саму себя.

В конце концов, когда я отжала свои чистые волосы, мне показалось, что в последние дни на мне как будто была броня. Защитный костюм, который почти не выдавал меня, чтобы я не могла получить травму и чтобы сложная поездка не могла причинить мне вреда. Словно до этого я влезла в шкуру какого-то более сильного человека, а теперь стояла голая и беззащитная в темноте своей комнаты.

На самом деле до сих пор я не замечала, что последний дневной свет угас и теперь я могла различить только смутные очертания нескольких предметов мебели. Я схватила простыню и завернулась в нее, прежде чем зажечь свечу на столе, используя кремень.

– Ну что ж! – поздравила я себя, когда с восьмой попытки на маленьком фитиле занялось пламя.

Некоторое время я наблюдала за игрой теней на столешнице, потом обессиленно опустилась на набитый соломой матрас. Я бы с удовольствием открыла окно и впустила в душную комнату чистый горный воздух, но монотонно падающие в ведро капли указывали на то, что все еще идет дождь. Вместо этого я натянула одеяло до подбородка и предалась своим мыслям.

Если я не найду Пейтона в Бурраке, я пойду к Фингалю. Хоть я и не знала, как он на этот раз ко мне отнесется, смогу ли я рассчитывать на его поддержку или он снова увидит во мне просто пленницу Стюартов, в одном можно было не сомневаться – он человек чести. По крайней мере, лорд Маклин выслушает меня.

Я почувствовала, как отяжелели мои веки, и образы сновидений грозили смешаться с моими мыслями, поэтому задула свечу и плотно закуталась в одеяло. Я боялась, что я не единственное живое существо, которое претендует на набитый соломой матрас. Ноги подозрительно покалывало, но мое истощение было слишком велико, чтобы меня испугали мыши, клопы и прочая живность.

Я просто мечтала о другом месте, и образ того всадника внезапно пришел мне в голову. Я подумала, может, он тоже замерз. Как он проводит эту ночь? Было что-то, что казалось мне знакомым, и с этим слабым чувством, которое прогнало одиночество, я погрузилась в сон.

Конь под ним напоминал спасительный островок в бурном море. Пейтон вцепился в мокрую гриву, словно это спасало его от утопления. При этом он даже не знал, что произошло. Палящий жар в груди, казалось, душил его и отнимал дыхание, но чем дальше он был от Крейг Лиат Вуд, тем легче воздух проникал в его легкие.

Перед ним на скалы обрушилась дождевая вода, и образовавшийся из нее поток преградил ему путь. Повсюду непрерывный дождь превращал равнины в огромные лужи, а канавы, широкие, как реки, впадали в болото. Он направил свою лошадь к потоку воды и соскользнул с седла.

– Bas mallaichte! – прохрипел юноша, хотя жжение постепенно утихало. Он едва держался на ногах и поэтому, шатаясь, добрался до массивных каменных глыб и умылся прохладной водой.

Голова пульсировала. Что произошло? Откуда вдруг взялась эта боль? И что это могло значить?

Вода немного успокоила его горло, которое все же по-прежнему сжималось.

Может, мысли о дяде конюха вызвали этот приступ? В конце концов, ему больше всего хотелось встряхнуться и накричать на мальчика. Этот его дядя из Оата должен был быть чертовски счастлив, что может вообще испытывать эту боль в суставах, в отличие от серой тоскливости его бесчувственного существования.

Пейтон провел руками по мокрым от дождя волосам и непонимающе покачал головой. Какое отношение он имел к дяде этого мальчика? Он раздумывал о том, чтобы вернуться и расспросить парня, но боль, которая может вернуться, удержала его от этого.

И при этом, несмотря на его страх перед этой нечеловеческой пыткой, в нем росло сильное желание наконец-то снова что-то почувствовать. Не обязательно такие муки, но если это было единственное, что он мог почувствовать, то – bas mallaichte – он приветствовал бы их. Только не сейчас.

Пейтон сел на один из камней и положил голову на руки. С закрытыми глазами он почувствовал, как утихает пылающая боль в его теле. Заметил, как она стихла, больше не овладевала каждым вздохом – и, наконец, исчезла совсем, оставив после себя пустоту, куда более жестокую, чем жгучая мука, которая заставила его галопом скакать из Крейг Лиат Вуд.

Я проснулась и почувствовала, как затекло мое тело. Казалось, что каждая его мышца воевала со мной. Я осторожно повела плечами, чтбы снять напряжение, и попробовала пошевелить пальцами ног.

Ай!

Ведро с дождевой водой перелилось через край ночью, но, по крайней мере, платье и арисайд были сухими. Правда, весь подол потемнел от грязи.

– Ну что за черт!

Хоть это и было смешно, но я надеялась встретить Пейтона в красивом платье и своим видом выбить у него землю из-под ног.

Я сердито потерла корку грязи пальцами, но ничего не могла поделать. Без феи я бы не превратилась в достойную принцессу. И если уж я собралась высказывать свои пожелания несуществующим феям, совсем как Золушка, то карета тоже не помешала бы.

Я как раз засунула свой кинжал за пояс, когда фея в образе хозяйки постучала в мою дверь. От ее одежды все еще исходил запах вчерашнего мяса, а на фартуке были влажные пятна теста. Она поставила кувшин с водой рядом с тазом для умывания и вытерла руки о фартук.

– Девочка, как быстро ты сможешь собраться? Джеймс сказал, что ты хочешь дальше на юг. У викария есть лошадь и осел, и он может взять тебя с собой.

Ладно, осел – это не совсем карета, но я не стану жаловаться.

Не успела я оглянуться, как уже сидела на спине осла и в компании викария Томаса Суттера была на пути к замку Буррак. На пути к Пейтону!

Глава 15

Ветер снова заговорил с ней. Но его шепот все еще не имел смысла. Тем не менее в то утро Натайра Стюарт последовала его зову. Возможно, она бы поняла, если бы пришло время для этого. Ее черные как ночь волосы развевались на ветру, а темно-серое бархатное платье переливалось в солнечном свете, как мокрая речная галька, когда она выпрямлялась в стременах, осматривая горизонт.

Натайра зажмурила глаза, чтобы лучше разглядеть то, что привлекло ее внимание. Удивленно приподняв брови, она украдкой огляделась, прежде чем вытащить длинное изогнутое лезвие своего Sgian dhub и направить свою лошадь в кусты сбоку от тропы.

Неутомимый голос викария, который пел одну церковную песнь за другой, время от времени заглушал лишь недовольный рев осла. Упрямое животное уже несколько раз пыталось прикусить мою юбку и просто отказывалось делать хотя бы шаг вперед, если я убирала ее подальше. Правда, когда через полдня у викария не осталось больше моркови в запасе, нам не оставалось ничего другого, как поменяться животными. Теперь осел с наслаждением жевал рясу викария, продолжая при этом идти вперед, в то время как я следовала за ними на лошади.

Я как раз размышляла о том, что, вероятно, происходит в голове животного, когда перед нами предстали знакомые мне стены замка Буррак.

Облегчение от того, что я действительно добралась до этого места, смешалось со страхом перед реакцией Пейтона. Захочет ли он вообще меня видеть? Если это правда, что он возненавидел свою судьбу и винит во всем меня, то, в конце концов, возможно, что он не будет прыгать от радости при виде меня.

Я решительно отбросила эти мысли. Все это чушь. Конечно, он примет меня, ведь я здесь, чтобы загладить свою вину. Я здесь, чтобы разрушить проклятие прежде, чем он будет обречен на еще несколько столетий жить без эмоций.

Неприступные стены уходили все выше и выше в небо, когда мы приближались к ним. Мои глаза уже искали Пейтона – на крепостных стенах, за окнами жилой башни и на ее вершине, его любимом месте, с которого он мог обозревать всю окрестность. Если бы он сейчас стоял там, наверху…

Я пригладила волосы и проверила свой внешний вид, на всякий случай – может, он действительно наблюдает за мной.

Погруженная в свое предвкушение встречи, я не заметила коня, который так неожиданно пересек наш путь, что у викария песня застряла в горле.

– Миледи! – испуганно сказал он и дернул осла за поводья так сильно, что тот громко заревел, что окончательно прервало мои мечтания.

Серебристый блеск клинка – это первое, что я заметила, прежде чем поняла, кто так бесцеремонно остановил нас прямо перед моей целью.

– Натайра Стюарт! – удивленно прошептала я и неосознанно потянулась к поясу за кинжалом.

Викарий, недоверчиво косясь на длинный нож в руках Натайры, откашлялся и неуверенно поклонился ей.

– Миледи, простите меня, – взмолился он. – Я не заметил вас.

Его озадаченный взгляд скользнул по кусту, из которого появилась ведьма, но ни Натайра, ни я не обращали на викария внимания.

Как будто мы одни. Как будто весь мир замер.

Билось ли мое сердце? Я не чувствовала этого. Я дышала – или я задержала дыхание? Я словно окаменела вместе с остальным миром или мне только показалось? Я непонимающе уставилась на нее, так же как и она не выпускала меня из виду.

Медленно Натайра улыбнулась – и я моргнула. Мир снова начал вращаться.

– Дорогой викарий Суттер, – обратилась она к моему спутнику, не глядя, однако, на него. – Какая радость видеть раба божьего здесь, в этом… богом забытом месте. Наверняка вы хотите посетить Буррак.

Ее голос звучал дружелюбно, но было очевидно, что она собирается отдать приказ.

– Вам нужно поспешить, прежде чем начнется буря.

Буря? Только я задалась вопросом, о чем, черт возьми, она говорит, как подул ветер и над нашими головами сгустились темные тучи. Кожа Суттера, и так от природы светлая, стала еще бледнее. Он перекрестился и уставился на Натайру большими глазами:

– Но… но, миледи…

Было очевидно, что он предпочел бы последовать предложению Натайры, но чувствовал себя в ответе за меня.

– Я должен позаботиться об этой юной леди. Мой долг – доставить ее в замок Буррак в целости и сохранности.

Он беспокойно расхаживал взад-вперед между все еще поднятым кинжалом Натайры и приближающейся грозой. Ветер развевал его рясу, и осел ревел.

Шквальный порыв ветра поднял в воздух и мое платье и высвободил несколько прядей из моей косы, но я не боялась. Я чувствовала себя так хорошо, как будто мне стоило только развести руки, как крылья, и ветер унес бы меня.

Было ясно, что это необычная буря. Справедливые ведьмы, к которым относилась мать Натайры, были похищены главами воинственных кланов из-за своих сверхъестественных сил. Натайра однажды сказала, что чувствовала в себе силы матери. Тем не менее тогда, в Делавэре, она утверждала, что не унаследовала никаких способностей Ваноры, но теперь я считала это ложью. Как еще, если не при помощи силы справедливых ведьм, она могла наложить проклятие на Пейтона? Так что глупо было бы недооценивать эту женщину!

Я выпрямилась и развернула плечи. Несмотря на то что я столкнулась со своим величайшим врагом, вооруженным и к тому же наделенным сверхъестественными знаниями, я не испытывала страха.

– Не беспокойтесь обо мне, – попыталась я успокоить викария. – Леди Натайра и я… – я замешкалась.

Я сошла с ума? Почему я не цеплялась за руку викария и не просила его как можно скорее увезти меня за надежные стены Буррака? Какого черта держало меня здесь, в обществе этой убийцы? Я не нашла ответа, но голос внутри меня, который постоянно руководил мной в последние годы, сказал мне, что не время убегать. С решимостью, необходимой для того, чтобы избавиться от благочестивого Томаса Суттера, я повторила свои слова:

– Леди Натайра и я… мы уже знакомы. Я бы хотела… воспользоваться этой неожиданной встречей… чтобы освежить наше знакомство.

Викарий посмотрел на меня с недоумением:

– Но…

– Никаких «но»! – вмешалась Натайра. – Вы слышали, что она сказала.

– Но… – Казалось, он не готов оставить меня.

– Вы окажете мне большую услугу, если скажете Пейтону Маклину, сыну лорда, что я встретила леди Натайру. Передайте ему, пожалуйста, что это, конечно, не продлится долго, и я буду очень рада снова увидеть его как можно скорее.

Натайра улыбнулась. Она поняла, что я пытаюсь подстраховаться. Однако промолчала.

Очевидно, что, если бы ведьма хотела убить меня, она могла бы сделать это без промедления, еще до того, как мы с викарием достигли замка. Как ни странно, я была убеждена, что у нее нет намерения причинить мне вред.

Викарий перевел взгляд с меня на Натайру и обратно, а затем сдался:

– Ну хорошо. Но не задерживайтесь слишком долго – подумайте о буре. Я скажу конюху, чтобы он сразу же забрал у вас лошадей, и тогда вы сможете тотчас пойти в главный зал.

На его лице показалось беспокойство, и я снова задалась вопросом, почему я так легкомысленна и не иду вместе с ним. Но я последовала за тем же голосом, который заставил меня забыть об осторожности тогда, у памятника Гленфиннан, благодаря чему мы с Пейтоном сблизились.

– Спасибо, – кивнула я викарию, после чего он наконец продолжил свой путь.

Между Натайрой и мной воцарилось молчание, когда мы смотрели вслед священнику. Он еще раз обернулся, но продолжал невозмутимо двигаться дальше.

От плотных облаков небо над Бурраком потемнело, а вдалеке засверкали молнии. Температура заметно понизилась с момента появления Натайры, и мне стало холодно.

Нас разделяло всего несколько метров.

Она, элегантная, вся в черном, – и я, одетая как простая служанка. Мы выглядели как настоящие противоположности. Она убила брата Пейтона, пыталась убить меня и наложила на Пейтона проклятие, от которого он бы мучительно умер, если бы я не спасла его.

Я победила. Я была жива, разрушила проклятие Ваноры и в будущем буду косвенно нести ответственность за ее смерть. Я даже помешала ее плану уничтожить Пейтона своим проклятием – или помешаю… через много лет.

Мы были врагами, и мы знали, что наши жизни тесно переплетены.

Все, что уже было и что еще будет, произошло только из-за ее ненависти. Ненависти Натайры Стюарт, дочери ведьмы Ваноры, зачатой в акте насилия Грантом Стюартом, бывшим лордом, жестокость которого была хорошо известна.

Я являлась ее противоположностью. Потомок, которого на самом деле не должно было быть. Мое происхождение было из любви, и за нее я готова была умереть.

Любовь и ненависть, добро и зло.

Мы по-прежнему молчали. Кинжал в моей руке казался нелепым вызовом и не представлял никакой опасности для Натайры, ибо она тоже была проклята. Она была бессмертна, и я не смогла бы причинить ей вреда. И все же я увидела в ее глазах то, чего никогда не ожидала увидеть.

Неуверенность и… восхищение? Казалось, она считала меня достойным противником.

– Почему ты не пошла с ним? – нарушила молчание Натайра. Звучало так, как будто она и не ожидала ничего другого и именно этим и была удивлена.

– Ты намерена убить меня? – ответила я вопросом, который занимал меня, на ее вопрос.

Натайра улыбнулась, но убрала свой Sgian dhub обратно в сапог.

– Не сразу.

Глубоко внутри я спрашивала себя, куда исчезла невзрачная, испуганная девочка, которая боялась поцелуя и проводила свои перерывы в школьном туалете, чтобы избежать проблем. Этой Сэм больше не существовало. Сегодня я была сильнее. И решительнее!

Я тоже убрала свой кинжал и направила свою лошадь ближе к ней.

– Значит, у нас еще есть время.

Я посмотрела на нее, и мне пришлось сглотнуть ком, внезапно появившийся в горле. Натайра была прекрасной девушкой, ведьмой, сестрой шотландского лорда и бессмертной – но в ее глазах сквозило страдание. Я почти не верила, что она так же, как и Пейтон, обречена на бесчувственность, настолько живо выглядела эта глубокая печаль.

Неужели горе проникло в нее так глубоко, что даже проклятие не могло его унять?

– Зачем ты здесь, если не хочешь меня убить?

Натайра бросила взгляд на замок и направила свою лошадь в сторону от меня.

– Давай прокатимся верхом, Саманта, – предложила она и поскакала на запад, не дожидаясь, когда я последую за ней.

Ей не нужно было этого делать, потому что я уже давно решила. Ей было предопределено своими действиями разрушить проклятие, которое Ванора наложила на них всех. Если я не хотела, чтобы это случилось только через двести семьдесят лет, было бы полезно знать, что ею двигало. Кем была эта девушка и почему нам суждено было стать соперницами?

Лошадь викария помедлила, когда я ударила ее пятками в бока, чтобы последовать за Натайрой по обочине дороги.

Небо по-прежнему было затянуто тучами, и ни один человек не покинул бы замок без уважительной причины при виде надвигающейся непогоды. Ведьма позаботилась о том, чтобы нам никто не помешал – во что бы то ни стало.

Глава 16

После прогулки пешком от памятного камня сестер до Auld achruinn злость Пейтона на бездумное поведение Саманты немного улеглась. Он и сам был виноват, потому что только своими сомнениями в ее любви заставил ее покинуть свой дом и свое время. И теперь, испытав на себе ужасы путешествия во времени, он совсем по-другому оценил готовность Саманты пройти ради него этот мучительный путь. Не то чтобы раньше Пейтон считал это не таким сложным, но, почувствовав и испытав все на себе, он взглянул на это с другой стороны.

Лачуги этого места перед ним были ему знакомы и в то же время совершенно чужды. Так много времени прошло с тех пор, как он видел поселения, подобные этим, – и гораздо больше с тех пор, как он что-то чувствовал здесь. Прошлое было чем-то, что он предпочел бы совсем стереть из своих воспоминаний, ибо оно казалось ему слишком длинным. Даже сейчас, когда проклятие было позади, в его душе была тень, которая никогда не покидала его, которая даже в минуты радости всегда мешала ему быть по-настоящему счастливым.

Это было похоже на путешествие в его душе – как будто он шел прямо в эту тень.

Я догнала девушку с темными как ночь волосами и попыталась понять, каковы ее намерения. Что она задумала? Могу ли я ей доверять? Нет, конечно же, нет, но мое любопытство пересилило мою осторожность.

– Кто ты? – спросила она, и я удивленно подняла брови.

– Ты знаешь меня, – осторожно ответила я. Я думала, что она знает все обо мне. Был ли ее вопрос ловушкой?

– Должно быть, потому что ветер уже давно рассказывает мне о тебе. Он привел меня к тебе сегодня.

Ну конечно!

– И что он рассказывал тебе? Ветер?

Натайра рассмеялась моему снисходительному тону и подняла руки. Тут же мое платье раздулось под ледяным порывом, и над нами полыхнула голубоватая молния.

– Не насмехайся! – предупредила она меня, но тут же спокойно продолжила: – Ты недооцениваешь силы природы. Но ты права. Ветер дает мне загадки – по крайней мере, когда дело касается тебя. Он говорит, ты моя гибель и… что ты принесешь мне любовь. – Она глухо рассмеялась, и боль, закипевшая в ней, была почти осязаемой.

– Она лжет, твоя сила природы.