Вечный Потапенко Игнатий

– Что-то не так. Я никогда не видел Сэм такой. Этот звонок… и это чертово кладбище… Я не мог убедить ее не ехать туда. Ifrinn, Шон, я боюсь, что она сделает какую-нибудь большую глупость. Это совсем не похоже на нее, она не выключила бы телефон.

Именно это волновало Пейтона больше всего. Да, сейчас между ними не все было гладко, но того, что она просто повесит трубку и тем самым отстранит его от принятия решений, он не ожидал.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Эшли, подвинувшись вперед и вытянув голову между двумя передними сиденьями. – Что именно она сказала?

Пейтон пожал плечами и беспомощно провел рукой по волосам.

– Она не хотела ничего рассказывать, только то, что она обнаружила нечто невероятное и поэтому собирается отправиться на кладбище рядом с Auld achruinn.

Пейтон плотно сжал губы. Ему по-прежнему было тяжело думать о кладбище и о том, что произошло там год назад. По этой причине с каждым километром он все больше злился на Сэм. Почему она назначила ему встречу именно в этом месте, еще и без всяких объяснений?

– Конечно, я не хочу вмешиваться в ваши дела, Пейтон, но здесь явно что-то не так.

Казалось, Эшли неловко было разговаривать с ним, и при обычных обстоятельствах он вряд ли стал бы обсуждать с ней Сэм, но беспокойство взяло верх.

– Она что-нибудь упоминала об этом, Эшли? Я не знаю, что творится сейчас в ее голове… в последние дни… мы были в ссоре… все это сложно.

Как он мог объяснить Шону и Эшли, что его прошлое омрачило его настоящее счастье? Что он был настолько глуп, чтобы признаться Сэм, что хотел бы, чтобы все это никогда не случилось? Может быть, он был виноват в том, что она так расстроилась? В конце концов, разве она будет действовать импульсивно и безрассудно из-за его небрежных слов?

Эшли фыркнула.

– Ты совсем дурак, Пейтон! – раздраженно сказала она. – Вы оба любите друг друга, почему вы не можете просто оставить это дерьмо из прошлого позади и жить здесь и сейчас? Вся эта возня с судьбой, предназначением и долгом – это же бред! Почему это так беспокоит вас?

– Что она тебе сказала? – настойчиво спросил Пейтон, пораженный, насколько точно Эшли осведомлена об их проблемах.

– Может быть, тебе стоит самому спросить ее об этом?

– Эшли, Ifrinn! Сейчас же выкладывай все, что знаешь! – крикнул он на нее. После того как Шон смерил его злобным взглядом, он был вынужден добавить запоздалое «пожалуйста».

– Ну ладно. Но только потому, что я тоже волнуюсь. В последнее время Сэм все время говорила о том, что это ее вина. Она говорила, что это душит ее… и попросила меня поискать в книгах Натайры какую-нибудь подсказку, чтобы спасти жизнь Кайлу, – быстро выпалила она и пристыженно опустила взгляд.

Оба брата испуганно посмотрели на нее.

– Спасти жизнь Кайлу? Это невозможно! Что она задумала… Почему ты не рассказала мне? – резко спросил Пейтон.

Его опасения тут же безмерно возросли, и юноша задавался вопросом, как он мог быть настолько слеп, чтобы упустить из виду ее горе. Пейтон чувствовал, как почва уходит из-под ног и его разрывает на части. Его мучило чувство вины за то, что он был занят только собой и своими проблемами. Почему Эшли не дала ему никакого намека, если знала, как несчастна была Сэм?

– Потому что она не хотела, чтобы я говорила с тобой об этом. Неужели ты, дурак, не заметил, как ей плохо?

Пейтон смотрел сквозь окно в ночь. Черные холмы проносились мимо него, словно напоминания о прошлом. Они были немыми символами того, во что он верил, – никто не может изменить ход вещей, точно так же, как нельзя сдвинуть горы или остановить воду, низвергающуюся на них. Может быть, возможно отламывать небольшие куски или брать с собой отдельные камни, но никогда невозможно переместить всю гору. Или возможно перенаправить воду, подкладывая ей на пути камни, или набрать небольшое количество в ведра – но помешать воде стекать в долину невозможно. Этому его болезненным образом научило прошлое.

Так почему же Сэм винила себя в чем-то, что, без сомнений, было предопределено? Как она могла чувствовать себя ответственной за смерть Кайла?

– Ты нашла что-то, что могло бы спасти Кайла? – сказал Шон, нарушив гнетущее молчание, прежде чем свернуть на узкую дорожку, ведущую к кладбищу. Уже близилась полночь, и чем ближе они подъезжали к уединенному месту захоронения, тем явственнее проступало напряжение, царившее в машине.

Эшли вздохнула, как будто была не рада этому вопросу.

– Нет, конечно, нет. Даже если в книгах и возможно найти что-то подобное… Большая часть из них на гэльском или латыни.

Пейтон не знал, стоит ли испытывать облегчение или нет. Ему, как и Шону, пришла бы в голову идея снова бросить вызов судьбе, чтобы спасти жизнь Кайла, если это и правда возможно. Была ли Сэм настолько сильна, чтобы решиться на этот вызов? Как далеко она зашла бы, чтобы искупить то, что считала своей ошибой?

Он покачал головой, и гэльское проклятие слетело с его губ. Эта упрямая девчонка! Он должен был признать, что недооценил Саманту. Когда Пейтон впервые увидел ее во время обмена учениками, она произвела на него впечатление довольно нерешительной девушки. Сегодня от этой девушки не осталось ничего, что, по-видимому, было связано с пережитым вместе с ним и его кланом.

Но неужели она добровольно подвергнет себя смертельной опасности? Ради своей любви? Ради него? Или даже ради Кайла? Она сказала по телефону, что обнаружила что-то невероятное. Было ли это то, что она искала в книгах Натайры? Способ спасти Кайла?

Сердце Пейтона забилось быстрее, и мысли бешено понеслись вперед. Он любил своего младшего брата и был рад, что проклятие Ваноры лишило его боли из-за смерти Кайла. Спустя двести семьдесят лет в его сердце была дыра, там, где он хранил память о брате.

Но допустит ли он, чтобы Сэм подвергала себя опасности из-за него? Нет! Что бы она там ни обнаружила, Пейтон больше не будет ввязываться в рискованные мероприятия и снова подвергать ее или себя опасности. Они пережили достаточно страданий в одной жизни и слишком часто боролись со смертью.

Он сжал кулаки, гадая, что сказал бы Кайл, если бы услышал его мысли.

– Смотрите! – воскликнула Эшли и указала на светящиеся перед ними задние фонари.

Внедорожник Пейтона.

Несмотря на то что ужас перед кладбищем крепко сжал в свои тиски Пейтона, он был рад увидеть свою машину. Он отвезет Сэм домой, а затем они наконец избавятся от всего невысказанного, что встало между ними. Они должны были вместе похоронить прошлое и больше не позволять теням мертвых нависать над ними.

Еще до того как «Мини Купер» остановился, Пейтон открыл дверь и выскочил наружу.

– Сэм! – крикнул он, и страх в его глазах придал его голосу какое-то странное звучание. Страх не был тем чувством, которое он часто испытывал. Беспомощность охватила его, когда он не получил ответа.

– Сэм, mo luaidh! Где ты?

Как лучи прожекторов на сцене, свет фар освещал ночное кладбище. Разрезая холодный воздух, свет выхватывал из темноты памятный камень и возвышающийся обелиск. Образ, который соединял небо и землю и в то же время был символом лучей солнца. Тем не менее от него исходил ледяной мрак, все больше грозивший поглотить собой окружающий мир, когда Пейтон продвигался между рядами могил. Он не чувствовал ничего, кроме холода, который вызвал у него мурашки по всему телу и пробрал его до самых костей.

– Сэм!

Его крик эхом разнесся над серебристой водой и был возвращен назад пятью сестрами Кинтайла, ставшими свидетелями его тщетных поисков.

Каждое существо рядом с ним, каждый паук, каждая ворона с блестящими глазами в верхушках деревьев и каждая ползающая по мокрой земле змея чувствовали его беду, только сам Пейтон не мог поверить в то, что говорит ему его предчувствие. Он хотел выкрикнуть ее имя. Заставить Сэм выслушать его и прийти к нему, куда бы она ни отправилась. Он не хотел воспринимать то, что пустое кладбище говорило ему своей тишиной. Что это был именно тот совершенный покой, который внушал ему, просто кричал ему в лицо: «Ее здесь нет!» Он отбивался от осознания этого, снова и снова выкрикивая ее имя в темноту, пока не вздрогнул от прикосновения Эшли.

– Пейтон!

Она выглядела бледной в этом призрачном свете, и даже без неловкого чувства в ее взгляде было ясно, что и ее поиски оказались напрасными.

– Шон кое-что нашел в машине. Тебе лучше взглянуть на это.

Она указала в сторону покосившейся кладбищенской калитки, где Шон только что вошел в луч света от фар внедорожника. В руке у него была коробка.

– Что это? – крикнул Пейтон брату еще до того, как успел подойти, чтобы Пейтон мог сам посмотреть.

Шон подал ему коробку и положил руку ему на плечо.

– Тебе это не понравится, brthair, – пробормотал Шон, растерянно качая головой.

– «Серебряные клинки нагорья»? Что это означает?

Шон откинул крышку коробки и указал на пустую подушку, на которой отчетливо виднелся отпечаток оружия.

– Скажи мне, брат, зачем Сэм нужен кинжал?

Все трое стояли как окаменевшие на этой зловещей земле и не могли поверить в то, что приобрело уверенность в их мыслях.

– Не может быть!

Это был Пейтон, который произнес эти слова тихо, как дуновение ветра, и в то же время знал, что напрасно отрицает то, что было совершенно очевидно.

Рука Эшли казалась раскаленным железом на его холодной коже. Больше всего Пейтону хотелось оттолкнуть ее, но он не мог пошевелиться, ему просто не хватало сил на это. Конечности не повиновались юноше, когда он, словно марионетка, нити которой были перерезаны, опустился на землю.

Глава 10

Шотландия, 1741

С тех пор как Пейтон повернулся спиной к замку Буррак и его обитателям, ему стало легче дышать. Сейчас, наедине со своими мрачными мыслями, ему казалось, что он спасен. Избавлен от того, чтобы притворяться, будто у него есть чувства.

Он видел презрение отца к тому, что они с Шоном сделали по приказу своего брата Блэра, и ему хотелось, чтобы Фингаль простил их. То, что произошло, ничего не изменило бы и не оживило бы Кайла. Но, как бы Пейтон ни желал, чтобы разочарованное выражение исчезло с лица отца, он все же был равнодушен к заслуженному презрению.

Хотя он и знал о своей вине, проклятие Ваноры не давало ему испытывать сопутствующую ей боль. Точно так же Пейтон не чувствовал стыда и горя. И он понимал, что, возможно, именно поэтому отец еще больше презирает сыновей из-за их кровопролитного поступка.

Пейтон погладил своего коня, размышляя, в какую сторону ему идти. Наедине с самим собой его мучительные размышления казались ему менее тяжелыми. Он даже считал, что легче переносить вечность без любого другого человека, чем в обществе кого-либо. Потому что тогда он не так сильно воспринимал разрушительные последствия проклятия.

Счастье, радость, любовь и страдание были, в конце концов, чувствами, вызванными человеческой близостью. Так что, если бы он остался в одиночестве, ему не пришлось бы скучать по всему этому.

Он направил коня к вершине холма и посмотрел вниз на просторы, окружавшие его. Одиночество было тем, чего очень легко достичь в высокогорье, и это казалось ему подарком. Здесь он мог быть тем, кем был, не подводя никого, не оплакивая свою прежнюю жизнь и не опасаясь будущего – будущего, которое будет столь же тоскливым, как и этот момент.

В ловушке вечности бытия.

В его ушах это звучало странно, и он в очередной раз задумался, почему Ванора выбрала именно такое проклятие. Если она просто хотела наказать их, то зачем давать им вечную жизнь? Вечная жизнь была подарком. Блэр, Каталь и Натайра, казалось, не особо сожалели о проклятии. Они, как сам Пейтон, Шон, потеряли смех, и ненависть их угасла, но в остальном они продолжали жить практически без изменений. Каталь доказал свою силу благодаря кровопролитию и теперь, когда его сводные братья больше не стояли у него на пути, без помех возглавил клан. Он добился того, о чем они с Натайрой всегда мечтали.

Пейтон задавался вопросом, как долго это может продолжаться, потому что в какой-то момент окружающие должны были удивиться тому, что они ни на день не постарели. Что же им оставалось, кроме как повернуться спиной к родному дому и спрятаться?

Его взгляд скользил по скалистому ландшафту с серо-синими горами на заднем плане. Он потянул за поводья и спокойно направил коня на север. Мягкое дуновение ветра пробралось ему под одежду, и он поднял лицо навстречу солнцу. Раньше оно согрело бы его, раскрывая свою силу красным цветом даже за закрытыми веками, и ласкало бы его душу. По-прежнему оно ослепляло его, даже когда он закрывал глаза, но только это не приносило ему ни покоя, ни радости.

Это был прекрасный день. И Пейтону хотелось бы, чтобы он был последним.

* * *

Я похвалила себя за хорошую идею обойти озеро в поисках деревни. Наконец я вспомнила, как Пейтон рассказывал мне легенду о пяти сестрах Кинтайла. Я почти слышала как он говорит:

«Легенда о пяти сестрах повествует о человеке, который давным-давно жил со своими пятью дочерями неподалеку от Кинтайла. Говорили, что он был друидом. Мужчина так сильно оберегал своих дочерей, что они выросли невинными и в то же время невежественными. Все они были необыкновенно красивы, так красивы, что из-за этого, а также из-за страха перед их отцом ни один мужчина в округе не осмеливался подойти к ним».

В двадцать первом веке в окрестностях не было ни единого человека. Только одно место было поблизости – Auld achruinn. А так как в легенде речь шла о людях из окрестностей, то вполне возможно, что это место существует уже сейчас. Я должна была найти его и попытаться получить там помощь.

День был приятно теплым для конца сентября, и, поскольку мой путь вел меня по берегу сверкающей на солнце воды, несмотря на свои заботы и тревоги, я не могла не насладиться неповторимостью момента. Только Шотландия умела так очаровать меня своим видом, что я почти забывала обо всем вокруг. Как будто ничто не имело значения, кроме этой суровой красоты, прозрачной воды и волшебства этих особенных гор.

Покой охватил меня, и я услышала крик птицы, которая без особых усилий выписывала широкие круги надо мной.

Судьба играла со мной свою зловещую игру, но она дарила мне и эти неповторимые моменты. Мне было нелегко в этом признаться, но я была благодарна за путь, который уготовила мне жизнь. До прошлого лета мне всегда казалось, что мое предназначение состоит только в том, чтобы быть ничем не примечательной. Я не была поразительно красивой или безобразной, не была особенно умной и не обладала выдающимся талантом. Иногда мне казалось, что я могу найти определение своего имени в словаре как «посредственность».

Я улыбнулась. Было приятно, что, по-видимому, для меня был уготован особый план. Что я была достойна тех испытаний, которые были предписаны мне судьбой…

Пронзительный крик прервал мои размышления, и я быстро нырнула в высокую береговую траву.

Мое сердце снова заколотилось в груди, и мне пришлось дважды глубоко вдохнуть, прежде чем я смогла что-то расслышать.

Крики раздавались пронзительно и беспорядочно, и я осторожно выглянула из густого камыша.

Дети.

Неподалеку берег делал изгиб, и скалы образовали нечто похожее на небольшой залив. По-видимому, дети прыгали со скал в воду и купались. Я не понимала, что они кричали, но страх в их голосах можно было понять на любом языке. Что-то было не так.

Я забыла об осторожности и побежала вперед. Навстречу мне выскочила девушка, вся в слезах, умоляющая о помощи. Она тащила меня за руку за собой и что-то торопливо говорила. Снова и снова она указывала на озеро, на гладкой поверхности которого отражалось небо. Я не могла понять, что ее так напугало, но двое других детей тоже бурно жестикулировали, продолжая указывать на воду.

– Ш-ш-ш, все хорошо. Успокойтесь!

Я не знала, смогут ли они меня понять, но меня саму мои слова мало успокоили. Что здесь произошло?

Я обыскала глазами берег, но не смогла обнаружить ничего необычного. Еще раз взглянув на озеро, я заметила, что рядом с выдающейся вперед скалой поверхность озера покрылась мелкой рябью.

Дети суетливо показывали туда и подталкивали меня ближе к воде.

Черт возьми, там ребенок! На короткое время он показался над поверхностью, прежде чем снова уйти под воду.

Я не колебалась ни секунды, только сбросила кинжал и арисайд на землю и спрыгнула с края скалы. Вода здесь доходила мне только до бедер, но моя шерстяная юбка мгновенно впитала воду и свинцовой тяжестью прилипла к ногам.

Я с трудом продвигалась вперед. Как будто все происходило в замедленной съемке. Как будто моя борьба с юбкой длилась целую вечность, и панические крики детей превратились в мучительно медленную мелодию, пока я метр за метром приближалась к неподвижному ребенку.

Через несколько шагов вода стала глубже и доходила уже мне до груди. Холод на мгновение лишил меня дыхания, но не помешал мне двигаться дальше. Наконец я поплыла, при этом мое платье грозило утащить меня с собой на глубину. Каждое движение, которое приближало меня к темной копне волос, давало мне надежду, хоть я и изо всех сил пыталась бороться с холодом.

Когда я притянула к себе безжизненное маленькое тело, мое сердце судорожно сжалось. Синие, чуть приоткрытые губы на восковом бледном лице. Мальчику явно было не больше четырех. Щечки как у младенца и ручки такие крохотные, что я даже представить себе не могла, что опоздала. Его грудь не вздымалась, когда я перевернулась на спину, стараясь изо всех сил удержать маленькое тело на плаву и добраться до берега.

Расстояние было не больше, чем длина дорожки в бассейне, но мне оно показалось непреодолимым. Холод проник в мои мышцы и парализовал меня. Платье хотело утащить меня в мокрую могилу, как закоренелый враг, который не давал себя стряхнуть. Какой-то абсурд. Было не особо глубоко. Когда я коснулась ногами дна, вода была чуть выше моей головы. В любом случае этого было бы достаточно, чтобы утонуть.

Я заметила, как мальчик погрузился под водную гладь, в то время как я отчаянно пыталась удержаться над ней. Черт!

Вода попала мне в нос и, когда я закашлялась, в рот. В панике я отпустила мальчишку, пытаясь не уйти вглубь. Мои глаза слезились, а я искала ребенка. Вот он!

Я рванула его на себя, чувствуя себя ужасно от того, что вот-вот потерплю неудачу в его спасении. Я оттолкнулась от дна, стараясь экономить силы, сознательно погружаясь, чтобы потом рывком подталкивать себя ближе к берегу. При этом я сосредоточилась на том, чтобы всегда держать голову мальчика над водой.

Мои легкие горели от напряжения, холода и пронизывающей потребности в кислороде. В глазах начали плясать яркие точки.

«Давай, Сэм! Соберись, осталось немного!» – мысленно подстегнула я себя, вкладывая всю оставшуюся энергию в следующий рывок. Мои ноги настолько устали, что мне едва ли удалось продержать себя над поверхностью достаточно долго, чтобы вдохнуть, прежде чем мое платье снова потянуло меня вниз.

Я не могла сориентироваться. Волосы обвились вокруг лица, как лианы, и не давали мне дышать. Тем не менее я воспринимала все со сверхъестественным напряжением. Маленький кусочек дерева, не больше моего пальца, дрейфовал перед моим лицом, вода была мшисто-зеленого цвета, когда я смотрела на свет, и пояс, который был завязан вокруг моей талии, а теперь обвился вокруг моей обессилевшей ноги. Щуплая рука мальчика погладила меня по щеке.

Я чуть не отпустила его от смертельного страха, когда моя нога коснулась земли.

Наконец-то! Хотя мои ноги дрожали, я собралась с силами… и встала.

Я всхлипнула, хватая ртом воздух и прижимая ребенка к себе, как будто он мог вот-вот ускользнуть от меня. Сколько времени мне потребовалось на то, чтобы доставить нас обоих в безопасное место, я не знала, потому что внезапно все вернулось к нормальной скорости. Фильм, чуть не остановившийся, продолжил идти, и мелодия, которая становилась все медленнее, снова ускорилась до саундтрека моей жизни.

Несмотря на это, я все еще почти ничего не понимала, держа в своих руках мальчика, ради спасения которого я едва не лишилась своей собственной жизни.

– Кайл! – Наконец крик проник в мое затуманенное сознание, и сильные руки подхватили меня и понесли на прилегающую лужайку. Когда мои колени опустились в траву, я поняла, что не справилась бы с этими несколькими метрами в одиночку. Я не разжимала рук, когда у меня хотели забрать мальчика.

– Кайл, mo bailaich! – умолял голос, и я почувствовала в нем горе отца. Он разжал мои напряженные пальцы и притянул сына к себе, чтобы тотчас же вдохнуть ему в рот воздух. Дрожа, я схватила свою мокрую юбку и заплакала.

Я плакала по Кайлу.

Камин наполнял хижину слегка дымным теплом. Завернувшись в одеяло, я сидела на табуретке возле огня в хижине отца Кайла, держа в руках кружку с горячей медовухой. Чувства, накрывшие меня волной, отняли у меня почти столько же сил, сколько и борьба с водой, и я чувствовала себя слабой и уязвимой, как новорожденный младенец. Меовуха придала мне энергии и стала защитной оболочкой для моих чувствительных нервов.

– Ciamar a tha thu? – заботливо осведомился Уильям о моем самочувствии. Его взгляд говорил о бесконечной усталости. Я постаралась успокоить его мягкой улыбкой и жестом попросила присоединиться ко мне. Он повернулся к жене, которая вытирала свои покрасневшие от слез глаза платком. Она не отходила от постели Кайла уже несколько часов и, вероятно, останется там в ближайшее время.

Вздохнув, Уильям последовал моему безмолвному призыву и сел рядом на другой табурет.

– Она винит себя, – пояснил он, указывая на сгорбленную спину жены.

Я испытывала глубокую жалость к матери Кайла. Она лишь на мгновение потеряла из виду малыша, когда тот решил последовать за старшими детьми к озеру. К тому времени, как она заметила, что сына больше нет рядом с ней, события уже шли своим чередом.

– Небеса послали тебя, Саманта! – поблагодарил меня Уильям, и в его глазах тоже блестели слезы. – Ты спасла жизнь Кайлу.

Его голос сорвался, и он схватил меня за руку:

– Нет ничего, чем мы могли бы загладить свою вину, но если мы можем хоть как-то отблагодарить тебя…

– В этом нет необходимости, Уильям. – Мой голос тоже дрожал, но по причинам, которые он никогда не поймет. – Жизнь Кайла…

Перед моими глазами стояли видения. Еще один шотландец по имени Кайл. Который уже почти стал мужчиной и умер из-за моего страха.

Я позволила убить одного Кайла – и спасла другого. Было ли это поддержанием равновесия в мире? Искупила ли я этим свою вину? Я откашлялась.

– Вам не нужно благодарить меня. Я только хотела бы… – я снова подумала о брате Пейтона, – хотела бы быть сильнее. Я хотела бы предотвратить это.

Уильям забрал у меня из рук кружку и притянул меня к себе. Я прильнула к его груди, как ребенок, и слезы по-детски легко покатились по моим щекам.

– Не в наших силах изменить то, что уже произошло, Саманта. Завтра или послезавтра моя жена тоже это поймет, и, когда Кайл снова начнет таскать с подоконника лепешки, она, надеюсь, в досаде на маленького негодяя перестанет себя упрекать. Но твой поступок мы никогда не забудем.

Он заставил меня посмотреть ему в глаза. Это были голубые глаза, широкие, как море, и такие же взволнованные.

– Рисковать жизнью ради ребенка, которого ты даже не знаешь, – разве это не проявление силы? Моя сила ничем не помогла в тот момент, когда мой сын был в опасности, поэтому просто скажи, есть ли что-нибудь, чем я могу выразить тебе свою признательность?

Я сглотнула. Шотландия и ее люди пробрались мне глубоко в душу. Этот миг, когда мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я никогда не забуду. Как и настойчивые слова человека, рядом с которым я нашла утешение. Сын Уильяма отныне всегда будет частью моей жизни.

Маленький Кайл беспокойно ворочался в своей постели и с плачем звал маму. Она взяла его на руки, и Уильям тоже подошел и опустился на колени у ее ног. Они целовали мальчика и успокаивающе разговаривали с ним, пока он не сунул большой палец в рот и с чавкающим звуком не погрузился обратно в сон.

В этот момент я почувствовала себя незваным гостем рядом с этой семьей, воссоединившейся таким болезненным образом. Искренние объятия и тихое бормотание молитв дали мне понять, что я должна идти дальше. Я больше не могла отступать от истинной цели своего путешествия. Мое присутствие в этом времени имело свои основания.

– На самом деле есть кое-что, что ты мог бы для меня сделать, – прошептала я, когда Уильям уложил Кайла обратно в постель.

Глава 11

Auld achruinn, наши дни

На следующее утро Пейтону не стало лучше. Запах из кухни пансиона проникал в уютную столовую, но Пейтон чувствовал себя нежеланным гостем. Аромат кофе прервал его размышления.

– Чай или кофе? – приветливо спросила хозяйка о его предпочтениях.

– Ifrinn! Могу я хоть пять минут побыть в покое? Я не хочу завтракать! – грубо ответил он пожилой даме и за это получил от Шона неодобрительный взгляд.

– Tha mi duilich, он плохо спал, – объяснил брат Пейтона его грубый тон и пнул того под столом: – Возьми себя в руки, ладно?

– Pogmo Thon, Шон! Неужели ты думаешь, что мне в горло полезет кусок, пока Сэм находится в такой опасности?

Пейтон потер покрасневшие глаза. Он не спал всю ночь, потому хотел вернуться к памятному камню. Только угроза Шона в случае необходимости применить силу, чтобы он остался, заставила его уступить.

В этом пансионе Шон жил еще прошлой осенью, когда Пейтон решил дождаться на кладбище либо смерти, либо возвращения Сэм.

– Она сама выбрала для себя эту опасность, brthair, не забывай об этом, – напомнил Шон о том, что в этот раз ситуация была несколько иной.

В ярости Пейтон стукнул кулаком по столу так, что дерево содрогнулось, а чашки задрожали в своих блюдцах. Он провел руками по волосам, а затем уперся лбом в ладони.

– Bas mallaichte! Что я делаю? Я снова просто сижу тут, и мне не остается ничего другого, кроме как ждать ее возвращения, Шон. – Он покачал головой. – Я не могу снова бездействовать и наблюдать, как она берет все в свои руки. Всю ночь я размышлял и пришел к выводу, что есть только один вариант. Сэм действительно еще раз прошла сквозь время! Или у вас есть лучшее объяснение моей машины, брошенной на кладбище, пустого ящика от кинжала, ее странного поведения… и, конечно же, исчезновения?

Эшли беспомощно пожала плечами:

– Я не знаю, Пейтон. Зачем она позвонила тебе и попросила приехать, если на самом деле хотела молча уйти, – и бесследно исчезла? Разве это не бессмысленно? Особенно если учесть опасность, на которую она рискнула пойти добровольно? Можете говорить мне все, что вам угодно, но я не считаю Сэм настолько легкомысленной!

Теснота пансиона угнетала Пейтона. Он отодвинул свой стул и поспешил выйти наружу. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, он прислонился к влажной каменной стене, которая шла вокруг дома. Рядом со стеной цвел розовый куст. Раскрывающиеся на утреннем солнце кроваво-красные цветы источали завораживающий аромат. Воздух был наполнен им и напомнил ему запах роз у памятного камня сестрам.

Камень был вратами в прошлое.

Смутная мысль, затерявшаяся где-то среди его злости, напоминала небольшое семечко. Вид влажных лепестков питал это семечко, чтобы оно могло прорасти. Кроваво-красные.

Пейтон провел рукой по волосам. Короткие прядки на лбу встали дыбом от того, что он сегодня часто делал это беспомощное движение и никак не мог приблизиться к разгадке.

Кроваво-красные цветы. Розы с шипами. Кровь. Мысль застыла.

В прошлый раз он намеревался сам пройти сквозь время, чтобы добраться до крови Ваноры, но проклятие к тому времени уже лишило его сил. Кроме того, ни ему, ни Шону, ни даже Рою не удалось открыть портал. Тогда никто из них не знал, что кровь была ключом. Они считали, что путешествовать в прошлое можно только женщинам, потому что друид когда-то создал врата для своих дочерей, чтобы они могли вернуться к нему сквозь время.

После возвращения Сэм они с ужасом вспоминали об этом и уже не думали о том, как сработал проход. Сэм рассказала о том, что она пережила, только один раз. Ужас, который она, должно быть, почувствовала при этом, отчетливо проявился на ее лице и в искаженной болью позе. Как будто одно только воспоминание могло физически мучить ее. Немыслимо, чтобы она все-таки сделала это снова. Что же произошло?

Пейтон растер руки, покрывшиеся мурашками, чтобы прогнать мрачные мысли, и сорвал цветок. Некоторые листья имели форму сердца и казались бархатными под его пальцами. Как бриллиантовая слеза, по его большому пальцу стекла капля росы. Он нажал на один из шипов пальцем и давил до тех пор, пока не выступила густая капля крови.

Кровь. Он дал ей клятву. Дал слово всегда любить ее и быть достойным ее.

Пейтон с решимостью выпрямился и вздохнул. Ветер посвежел, и, когда Пейтон уронил лепестки, они не опустились на землю, а закружились высоко в воздухе.

Он докажет, что он достин. Даже если это будет последнее, что он сделает. Он вернет Сэм!

– Четыре дня?

Ошеломленный, Пейтон уставился на брата. Тратить столько времени было абсолютно недопустимо, но Шон беспомощно поднял руки:

– Деньги распределены по всей Европе, и богатые пожилые коллекционеры старых монет, похоже, по сути своей достаточно неторопливы.

– Разве ты не сказал им, что это срочно? – раздраженно спросил Пейтон.

– Да, brthair, но поскольку я не могу объяснить им, что это так срочно потому, что ты собрался последовать за своей возлюбленной в прошлое, тебе придется довольствоваться четырьмя днями.

– Daingead! Это слишком долго!

Пейтон беспокойно расхаживал из стороны в сторону, он чувствовал себя хищным зверем в тесной клетке. Множество вязаных кружевных салфеток были призваны сделать комнату уютной, но делали атмосферу еще более гнетущей.

– Успокойся, возможно, через четыре дня Сэм уже вернется. К тому же в прошлый раз она действительно хорошо справилась. Она знает о том, на какой риск идет. С ней все будет в порядке. – Голос Шона при этом звучал так, как будто он был не особо уверен в своих собственных словах.

Шон подвинул к Пейтону стакан с виски. Тот рассеянно взял его и продолжил свое блуждание по комнате.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Пейтон. Оставь это! Ничего не выйдет, если ты отправишься за ней неподготовленным.

* * *

Шон сделал глоток из своего стакана. Ему нужна была ясная голова, тогда как Пейтон, по-видимому, пытался заглушить свои чувства. Шон знал, что вместе с одновременно нахлынувшей яростью это была гремучая смесь и ничего хорошего из этого не выйдет.

– Сейчас у нас достаточно времени, Пейтон, чтобы подготовить все необходимое. Тебе нужен Sgian dhub, меч и соответствующая одежда. О деньгах мы позаботились, хоть и неизвестно, сколько придется выложить за целую горсть монет. Поэтому ты сможешь купить себе приличную лошадь. С ней ты легко наверстаешь то, что упустил за четыре дня. Полагаю, что твоя – прости мне мои слова – совсем не спортивная Сэм отправилась пешком. Ты без проблем догонишь ее прежде, чем она натворит каких-нибудь глупостей.

Пейтон покачал головой. Казалось, виски больше подстегивал его нетерпение, чем успокаивал его.

– Ты сам себя слышал? Она идет пешком, и это тебя успокаивает? Сколько женщин ты знаешь, которые безоружные в одиночку прошли по нагорью?

Шон потупил взгляд. В этом вопросе он не мог не согласиться с Пейтоном. Однако поспешные действия в данном случае ни к чему не приведут.

– Мне нужно сопроводить тебя, brthair? – спросил он вместо этого. – Не то чтобы я стремился отказаться от удобств настоящего. Но ты знаешь, что я буду рядом, если понадоблюсь тебе.

Пейтон перестал расхаживать и опустился рядом с Шоном в кресло, которое было слишком мягким для него и его гнева.

– Спасибо, Шон. Я уже размышлял об этом, но думаю, что будет лучше, если я пойду один. Мы ведь не знаем, что произойдет, если мы столкнемся сами с собой или если изменим прошлое. Если ты останешься здесь, риск будет гораздо меньше. Недавно у меня появилось воспоминание, что я покинул Буррак, поэтому вероятность того, что я встречу там себя, крайне мала.

Пейтон опрокинул свой виски в рот и подвинул стакан к Шону, чтобы тот налил ему еще.

– Ты покинул замок? – Шон потер висок, пытаясь вспомнить это.

– Сначала нет, но, по-видимому, вмешательство Сэм имело далеко идущие последствия. До сих пор я чувствую изменения, когда делаю что-то, связанное с ней. Внезапно мне стало невыносимо в замке без нее, и я отправился на север в поисках совета. Судя по всему, из-за потерянной подковы я задержался на несколько дней в Крейг Лиат Вуд.

Шон покачал головой. Было удивительно снова наблюдать, что путешествия во времени действительно возможны. Еще осенью, когда Пейтон находился при смерти, на основе воспоминаний, вызванных присутствием Сэм в прошлом, они выстроили теорию о том, как это может быть возможно. Он до сих пор помнил их волнение тогда.

– Подожди, в каком-то определенном виде в этом есть смысл! – воскликнул он. – Она переписывает твое прошлое! Ты помнишь только это, потому что она только что пережила этот вечер… как и ты… если ты понимаешь, что я имею в виду. Сэм меняет твои воспоминания.

Он отломил ветку от поросли возле стены и опустился на корточки.

– Смотри сюда. Если… – он провел на земле длинную прямую линию, – это время будет наша жизнь от того момента до сегодня, тогда у нас с тобой будут воспоминания только о тех вещах и людях, которые мы уже встретили к тому времени. Теперь… – он протянул дугу из точки, которую назвал «сегодня», до точки в центре линии, – начинается изменение. Сэм входит в нашу уже прожитую жизнь и меняет ее. В результате с того момента, как мы ее увидели, мы всегда будем на этом новом жизненном пути… – он начертил вторую линию, параллельную первой линии времени, которая тоже оканчивалась в точке «сегодня», – и будем вспоминать. Так что я думаю, что ты действительно прав. Она сделала это!

– Тогда давай лучше надеяться, что мы внезапно не вспомним, как ей свернули ее хорошенькую шею, – измученно прошептал Пейтон.

И на этот раз Шон надеялся, что этого не произойдет.

– С чего ты собираешься начать поиски Сэм?

– Полагаю, она где-то на пути в замок Буррак. Мне кажется логичным начать искать ее там… и если я найду ее, то определенно лучше не иметь при этом свидетелей. Клянусь тебе, Шон, я убью ее за такую легкомысленность!

Они чокнулись и опорожнили свои стаканы.

Глава 12

Auld achruinn, 1741

Я стояла перед трудным решением. Наморщив лоб, переводила взгляд с Уильяма на Джеймса и обратно.

– Что теперь? Она берет эту клячу? – спросил Джеймс. Его угрюмый вид не особо соответствовал его образу приятного дедушки. Даже Уильяму стало неловко, что Джеймс был таким нелюбезным, и он встал между мной и ворчливым шотландцем, как будто пытаясь меня защитить.

– Если вам не нравится, вы могли бы отправиться в Эркирк и посмотреть, есть ли там вариант получше, – предложил он.

Я кусала внутреннюю сторону щеки и никак не могла решить. Ну что за чертовщина! Несмотря на то что Уильям приложил действительно много усилий, чтобы помочь мне, добраться до Буррака оказалось не так просто, как я предполагала. Мне предстоял выбор между решениями, которые были в разной степени неудовлетворительными, и ни одно из них мне не нравилось.

Я могла обменять свой кинжал на более чем сомнительную лошадь, которая выглядела так, словно едва ли могла добраться до ближайшего холма. Что было бы не так уж и плохо, если бы замок Буррак был за ближайшим холмом. Однако, к сожалению, это оказалось не так, поэтому из этой затеи не вышло бы ничего хорошего. И кроме того, я лишилась бы своего оружия. Вывод: неудовлетворительно!

Либо я могла договориться, чтобы вместе с ворчливым Джеймсом и его телегой, полной свеклы, добраться до Крейг Лиат Вуд. Это место находилось как раз на границе земель Маклинов, но даже уговоры Уильяма не могли заставить этого человека отправиться на землю врага. Я не могла его винить. Маклины и Стюарты убили их лорда и этим оставили его людей самих по себе. Наверное, пройдут годы, прежде чем люди смогут вернуться к нормальной жизни.

В качестве последнего варианта мне оставалось предложение Уильяма поискать в Эркирке кого-нибудь, кто мог бы сопроводить меня в Буррак, но выражение его лица не сулило ничего хорошего. Никто не осмеливался забираться так далеко на юг, если ему была дорога его жизнь. Немногочисленные последователи Кэмеронов, которые нашли здесь возможности и средства к существованию, не стремились снова оказаться между двумя фронтами старой вражды.

Ничего не поделать, я должна была выбрать.

– Ну хорошо. Я поеду с тобой до Крейг Лиат Вуд.

Старый Джеймс кивнул и повернулся к Уильяму, как будто он не собирался обсуждать свои дела с девушкой:

– Скажу тебе одно, Билл, – я не буду ее кормить, ладно?

– Не волнуйся,Джеймс. Мы соберем провиант для вас обоих. Вам не придется ни от чего отказываться. Так хорошо ты еще никогда не питался, когда ездил на юг, даю тебе слово.

Свое соглашение они скрепили рукопожатием, и Уильям удовлетворенно улыбнулся мне. Наверное, с моей стороны было довольно глупо ожидать, что он даст мне лошадь. Во всей деревне она была только одна, и эта старая кляча стояла уже одной ногой в могиле.

Так что добраться до границы земель Кэмеронов на телеге, запряженной волами, было настоящей роскошью, за которую Уильям дорого заплатил. Немногословный извозчик потребовал часть его запасов из кладовой, и теперь Уильям еще брал на себя наше пропитание. Я чувствовала себя жалкой. Поскольку вокруг и в помине не было ни одного супермаркета, я молчала в надежде, что семья Уильяма хорошо переживет зиму.

– Когда мы отправляемся? – спросила я Джеймса, который смотрел на меня так, словно у меня было две головы. Эти парни никогда и не слышали об эмансипации!

– Завтра. На рассвете выезжаем. И если что, я не буду тебя ждать, девчонка.

Он пытался выглядеть суровым, но на меня это почему-то не подействовало, и я усмехнулась, когда он начал ворчать.

– Да, сэр! – ответила я довольно бодро, не в силах дождаться завтрашнего утра.

Непрерывный дождь в последующие два дня ослабил мою радость от того, что я наконец-то еду в Буррак. Ни один сантиметр моей кожи не был сухим, а свекла прямо-таки плавала по телеге. Слякотная дорога не слишком долго давала нам с Джеймсом посидеть вдвоем на козлах. Большей частью нам приходилось идти рядом с повозкой, выталкивая колеса из грязи. Я проклинала себя за то, что не выбрала старую лошадь, когда вытирала грязь со щеки, в которую вол попал копытом.

– Давай, девочка, следующая часть пути будет лучше, – прокричал Джеймс, который был достаточно крепким для своего возраста. Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться на козлы.

Я убрала с лица волосы, с его помощью забралась на телегу и обессиленно опустилась рядом с ним. Его дыхание пахло виски, когда он предложил мне маленькую жестяную фляжку, содержимое которой должно было согреть меня изнутри.

– Я ошибся в тебе, девчушка, – признался он мне, одобрительно кивнув. – От тебя есть толк.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«– Ну, как же у вас тут? как живется? ничего?– Да все по-старому! Чего нам делается? Живем помаленьк...
«В XVII столетии наша русская знать приобрела большую склонность к новомодным платьям и прическам. У...
«Скоморохи всегда были любезны русскому народу, они были не только музыканты, но соединяли в себе ра...
«В блестящий век Екатерины эстетическая забава и наслаждения получили широкое развитие. Роскошь и ве...
«В начале нынешнего и в конце прошлого столетия в нашем дворянском быту театр и музыка получили широ...
«В знаменательный год Отечественной войны деятельность русского театра в Петербурге не прерывалась. ...