Катынь. Ложь, ставшая историей Прудникова Елена
Пленные имели право держать при себе небольшое количество денег — естественно, советских, ибо кому в СССР нужны были злотые? Правда, после сентября 1939 года они представляли собой ценность исключительно сувенирную, и теоретически их могли оставить заключённым на память — ну очень теоретически, ибо осенью 1939 года, когда этих офицеров взяли в плен, никто ещё не мог предсказать судьбу как Польши, так и польских денег. Вдруг Гитлер захочет сохранить как первую, так и вторые?
Тем не менее администрация лагерей почему-то позволила полякам держать при себе крупные суммы национальной валюты, а сами поляки почему-то хранили её не в вещмешках и чемоданах, а в карманах, вместе с предметами первой необходимости. Зачем? Что они собирались покупать на злотые в СССР?
А вот немцам ничего не стоило привезти из Польши пару чемоданов злотых, ставших к тому времени просто бумажками, и высыпать вокруг могил — для драматического эффекта. Почему нет? Дешёво и сердито!
Однако продолжим знакомство с процедурой катынских работ.
«Установленные фамилии, так же как и содержимое конверта, записывал на отдельном листе бумаги немец на немецком языке под тем же номером… Немецкие власти заявили, что списки с фамилиями будут немедленно отсылаться в польский Красный Крест, как и документы после их использования (какого? — Авт.). В связи с вышеизложенным у комиссии не было повода составлять второй список, тем более что в начальной фазе персонал Технической комиссии ПКК был очень малочисленным…
После записи на листе бумаги о содержимом конверта документы либо предметы вкладывались в новый конверт, снабжённый тем же номером, на конверте также перечислялось его содержимое. Эту операцию выполняли немцы. Таким образом, просмотренные, рассортированные и пронумерованные конверты складывались в порядке нумерации в ящики. Они оставались в исключительном распоряжении германских властей. Списки, напечатанные немцами на машинке на немецком языке, не могли быть сверены комиссией с черновиком, так как она уже не имела к ним доступа».
Пожалуй, этот отрывок лучше всего говорит о реальном положении польской комиссии. Им не только не дали никаких прав, ограничив чисто технической работой — они не имели даже возможности записать имена убитых соотечественников на родном языке. Вскоре, правда, кто-то объяснил немцам их неправоту, и списки стали составляться и на польском языке тоже. Они пересылались в управление ПКК, а также печатались в газетах. Естественно, как обычно бывает при операциях такого масштаба, не обошлось и без накладок. Вот, например, история, которую поведал уже знакомый нам пленный поляк из строительного батальона Эдвард Потканский:
«У моего брата Потканского Леона был приятель, польский офицер Марьян Рудковский, проживавший в Варшаве, в Праге. В 1942 году немцы арестовали его и заточили в концлагерь, в Освенциме. 5 недель спустя жена офицера Марьяна Рудковского получила из Освенцимского концлагеря одежду мужа и извещение о его смерти. Кроме того, ей предлагали, если она хочет иметь пепел своего мужа, выслать по указанному адресу 500 золотых.
Когда началось Катынское дело, жена Рудковского нашла имя своего мужа в списках польских офицеров, „замученных большевиками“. Тогда она отправилась в гестапо с тем, чтобы узнать, где же погиб её муж. В гестапо жена Рудковского задержана и домой больше не возвратилась».
Впоследствии отыскалось немало свидетелей того, что люди, которые попали в катынские списки, были живы и после весны 1940 года. Но это-то как раз нормально. А вот сунуть в карман вырытого из могилы покойника документы только что уничтоженного немцами польского офицера… Безотходная технология, как в Японии! Впрочем, что могло грозить гробокопателям, кроме перешёптывания по углам, за которое человек мог быть расстрелян, а мог и просто исчезнуть?
Случались накладки и похлеще. На странице 330 «официального материала» помещена фотография предельно странного польского документа, который называется «Свидетельство о гражданстве». На фото ничего толком не разобрать, зато подпись внизу гласит: «Фото 57. Капитан Козлинский Стефан Альфред из Варшавы, M.XII, жена Франциска Розали, Варшава, 20 октября 1941 г. Засвидетельствовано бургомистром Варшавы».
Как такое может быть?
Ещё один забавный нюанс отмечается в отчёте технической комиссии:
«По пулям, извлечённым из трупов офицеров, а также по гильзам, найденным в песке, можно констатировать, что выстрелы производились из пистолетов калибра 7,65 мм. Представляется, что они могут быть немецкого происхождения. Опасаясь, как бы большевики не использовали этого обстоятельства, германские власти бдительно следили за тем, чтобы ни одна пуля или гильза не были спрятаны членом комиссии ПКК. Это распоряжение было наивным, а контроль невыполним…»
Ну, раз уж даже подконтрольные германцам поляки такое пишут — стало быть, пёрли эти гильзы очень активно. Судя по тому, что немцам пришлось объясняться по поводу фирмы «Геншов», так оно и есть. Правда, комиссия отмечает, что «доверенные сотрудники НКВД, проводившие катынский расстрел, могли иметь пистолеты любого происхождения». Да, конечно… однако наличие у сотрудников областного управления оружия «любого происхождения» упиралось в некоторые маленькие противные проблемки. Такие, как появление этого оружия в стране при монополии внешней торговли; поиск боеприпасов, которые в магазине не купишь, а надо заказывать, каждый раз выбивая лимиты; наличие или отсутствие оружейного мастера; да и элементарная необходимость обосновать — почему сотруднику Пупкину вдруг понадобился вальтер. Чем ему наган-то плох? Что-что? Надо расстрелять поляков, а то через год немцы захватят Смоленск а через три разроют могилы, и будет неудобно отбиваться от обвинений?! Ах так?!! Сотрудники органов позволяют себе пораженческие настроения?!!!
Покупка для сотрудников НКВД в большом количестве дорогих и очень дефицитных вальтеров или люггеров — это апокриф из той же области, что сказка времён застоя о глобальном прослушивании телефонов. Технически возможно — но дорого, сложно, а главное — на фига? Сломается один наган, можно взять другой, делов-то…
Много шуму из никчемного протокола
Поляки из технической комиссии жаловались на то, что постоянно приезжающие на раскопки делегации мешают им работать. Делегаций и вправду было много — мы даже не знаем, сколько именно. Известно, что в Катынский лес возили пленных союзников СССР — на немецких фото зафиксированы англичане, американцы, канадцы. Однако самый большой пиар получила так называемая международная комиссия, которая посетила Катынский лес с 28 по 30 апреля. В неё входили представители судебной медицины европейских высших учебных медицинских учреждений. Д-р Спелир — ординарный профессор глазных болезней Гентского университета (Бельгия); Д-р Марков — ординарный доцент судебной медицины и криминалистики Софийского университета (Болгария); д-р Трамсен — прозектор института судебной медицины в Копенгагене (Дания); д-р Саксен — ординарный профессор патологической анатомии университета в Хельсинки; д-р Пальмиери — ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Неаполитанского университета (Италия); д-р Мирославич, ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Аграмского (Загребского) университета; д-р де Бюрле — ординарный профессор анатомии Гронингенского университета (Нидерланды); Франтишек Гаек — ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Пражского университета (протекторат Богемии и Моравии); д-р Биркль, судебный врач румынского министерства юстиции и первый ассистент института судебной медицины и криминалистики в Бухаресте (Румыния); д-р Навиль, ординарный профессор судебной медицины Женевского университета (Швейцария); д-р Сурик, ординарный профессор патологии и анатомии Прессбургского университета, руководитель государственного здравоохранения в Словакии; д-р Орсос, ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Будапештского университета (Венгрия).
Мы не можем сейчас сказать, что это за люди, какова их репутация и насколько велик вес в научном мире. Итогом их работы стал «протокол международной комиссии врачей» — если этот документ можно назвать таким солидным словом.
Мы знаем, как работали в Катынском лесу советские судмедэксперты. А чем занималась на раскопках гитлеровская «международная комиссия»? Она «допросила лично некоторых русских свидетелей» (а именно Киселёва, поскольку других к посетителям не выводили), познакомилась с уже полученными результатами и осмотрела вещественные доказательства — то есть, попросту говоря, посмотрела то, что продемонстрировали немцы. Кроме того, члены комиссии лично произвели исследование девяти трупов и, как сказано в немецком официальном материале, «осмотр многочисленных особо подобранных случаев». В чём заключалась данная «особость» и кто её подбирал — не указано.
Выводы комиссии кратко повторяют уже знакомое нам заключение доктора Бутца. Всё те же слова о выстреле в затылок как о причине смерти, об «опытной руке», о том, что «техника связывания соответствует установленной на трупах русских граждан, гораздо ранее зарытых и также извлечённых из могил в Катынском лесу».
Что же касается вскрытых членами комиссии девяти трупов — то немцы приводят протоколы вскрытия полностью, явно стараясь запутать между слов отсутствие результата. Почти все акты — это просто описания, без каких-либо определённых выводов. Несколько черепов, взятых с поверхности общей могилы, были исследованы по методу профессора Орсоса — учитывая, что сам он находился в составе комиссии, ему, наверное, было приятно, но, опять же, частое повторение его имени маскирует тот факт, что выводы о времени смерти основаны на одном-единственном непроверенном исследовании. Кстати, Орсос — единственный, кто заявил, что доставшийся ему мертвец пробыл в земле более трёх лет. Остальные не дерзнули. В целом и члены комиссии тоже переводят стрелки с состояния трупов на документы:
«Из свидетельских показаний, из найденных при трупах писем, дневников, газет и т. д. вытекает, что расстрелы имели место в марте и апреле месяце 1940 года. С этим вполне согласуются описанные в протоколе данные о массовых могилах и об отдельных трупах польских офицеров».
Правда, из приведённых данных что-то не бросается в глаза, что они согласуются. А с учётом того, что в Катынский лес в марте, т. е. ещё до появления там международной комиссии, привозили каких-то мертвецов, которых вполне могли подсунуть экспертам, ценность данного исследования для установления истины вообще приближается к нулю.
Впрочем, есть сведения, что эксперты не хотели подписывать даже такой протокол. На состоявшемся в 1945 году в Софии судебном процессе над обвинёнными в лжесвидетельстве коллаборационистами член комиссии доктор Марков рассказал, как происходило подписание. Протокол был составлен всё тем же доктором Орсосом — венгерским учёным, на единственной работе которого было основано свидетельство о дате смерти. Интересный момент, вы не находите? Человеку делают роскошную рекламу, на результатах его исследований основывают выводы судебной экспертизы, и он же является первым помощником немцев… Плата за пиар, или, может, господин профессор входил в геббельсовскую команду?
Подписан протокол был не в Смоленске, а на каком-то отдалённом аэродроме «Бяла Подляска», где зачем-то опустился перевозивший комиссию самолёт, в присутствии военных и полицейских. Как рассказывал Марков, подписание проходило «в тяжёлой обстановке», и им прямо не говорили, однако дали понять, что тот, кто не поставит автограф под протоколом, едва ли вернётся домой.
Доктор Марков бумажку подписал, но по прибытии в Болгарию замолчал наглухо: отказался делать заявления в печати и на радио, отклонил и приглашение немецкой миссии провести беседы с болгарскими врачами. Близким он рассказывал, что катынские раскопки являются инсценировкой и что поляков убили сами немцы.
Впрочем, с учётом содержания протокола, разницы от того, подписали его врачи или же нет, не было ни малейшей.
В 1946 году один из членов этой делегации, доктор Франтишек Гаек, прочитал на собрании чешских врачей (и позднее опубликовал в издании этого общества) свои впечатления от поездки в Смоленск. Выводы, которые он в то время обнародовал, были следующими (первый абзац цитаты предваряется длиннейшим описанием того, что происходит с мёртвым телом в могиле, которое мы опускаем):
«Когда надо провести эксгумацию с целью кремации трупов (или останков), меня вызывают на пражские кладбища, чтобы я их осмотрел, и я действительно видел изрядное количество трупов со всех пражских кладбищ по истечении различного времени после погребения, следовательно, обладаю большим опытом. Не могу, однако, сказать, чтобы мне когда-нибудь попадался даже двухлетний труп в таком состоянии, как те, что были в Катыни. Состояние трупов в Катыни указывало на то, что они лежали там самое большее 1,5 года…
…В соответствии с общим опытом, хлопчатобумажные и льняные ткани разлагаются в течение приблизительно 5-ти лет, шерстяные приблизительно за 10 лет. На польских офицерах мундиры сохранились полностью, не были даже истлевшими, их можно было легко снять с тела и расстегнуть пуговицы, металлические детали, такие, как пряжки на ремнях; крючки и обувные гвозди хотя и были немного ржавые, однако местами сохранили свой блеск. Табак в портсигарах тоже сохранил желтый цвет; сигаретная бумага хотя и отсырела, но не размокла и не истлела…
…Трудно согласиться с тем, что письма и газеты, пролежав в земле 3 года, где на них воздействовала вода и продукты разложения, могли бы быть целы и читаемы так, как действительно были. У нас (в Чехии. — Авт.) есть традиция класть в гроб с телом усопшего изображения святых, которые обычно изготовлены из очень хорошей бумаги, но всё-таки при эксгумации трёхлетних трупов я никогда никаких картинок не находил. У офицеров, как я видел, они лежали совершенно свободно в карманах, а не в каком-либо футляре, и поэтому невозможно поверить, что по истечении 3-х лет их целостность и читаемость была такая, в какой их действительно обнаружили. В процессе тления трупа на них воздействуют образующиеся кислоты — и они истлевают…
Как проистекает из вышеприведённых выводов, ни одно доказательство, на которое опирались немцы, не является настолько надёжным, чтобы выдержать критику, и не доказывает, что трупы лежали в Катынском лесу 3 года, а наоборот, все обстоятельства указывают на то, что они там лежали 1,5 года»[23].
Впрочем, нет никаких сомнений, что господин профессор грубо вводит коллег в заблуждение — из страха перед НКВД. Вот если бы он выступил с таким докладом в 1943 году — тогда было бы совсем другое дело…
Винница — расширение темы
…Перейдём теперь к обещанному вкладу доктора Геббельса в современную пропаганду. Лишь ознакомившись подробно с тем, что говорили немцы в 1943 году, видишь, сколь много нынешние разоблачители «большевистских зверств» оттуда почерпнули.
Итак, берём издание «Столичные новости» № 10 за март 2002 года, материал Сергея Вейгмана «Незабытые могилы», посвящённый тридцать седьмому году на Украине.
«Для большинства жителей Винницы массовые расстрелы в городе тайной не были — тем более что областное НКВД с непонятным рвением хоронило расстрелянных практически в центре города…».
Уже интересно. Наш журналист, конечно, любую фигню напишет, а читатель её проглотит, дело понятное — жёлтая пресса, стремительно летящий вниз уровень интеллекта населения… Но в реале рвение чекистов не имеет ни объяснения, ни оправдания, ибо, согласно инструкции, для массовых расстрелов тридцать седьмого года следовало выбирать глухие, малопосещаемые уголки. Производить массовые казни и закапывать трупы в центре города не то что запрещалось — такое попросту никому бы и в голову не пришло[24]. Заниматься сексом в залах Эрмитажа тоже, знаете ли, правилами музея не запрещается — ну и что?
Это даже если не вспоминать о такой великой и ужасной структуре, как санэпидслужба. В СССР 30-х годов, сотрясаемом постоянными вспышками тифа, кишечных инфекций и чёрт знает чего ещё, одна только мысль об эпидемии могла довести до паники руководство любого масштаба, а действия, которые, хотя бы гипотетически, способны её вызвать, шли по разряду вредительства, с применением ВМН. И если кто думает, что чекистов в тридцать седьмом не расстреливали…
Да и зачем им возиться с похоронами в центре города? Работникам НКВД не было нужды бояться бродящих по лесам окруженцев и партизан, они, в отличие от оккупантов, были свободны в выборе места, зато у них имелась куда большая нужда, чем у немцев, маскировать казни.
Откуда же взялись могилы в середине областного центра? На этот вопрос мы отвечать не будем, а лучше зададим другой: а откуда они взялись в Смоленске — 87 братских могил на 135 тысяч человек фактически в черте города. Тоже НКВД постарался?
…Дальнейшее чтение обрисовывает мучительно знакомую ситуацию.
«Уже весной 1942 года были выявлены первые массовые захоронения жертв сталинского террора. В районе внезапно огражденного забором фруктового сада на Литинском шоссе винничане обнаружили 19 траншей, переполненных трупами. 30 июня 1943 года новые останки были найдены на старом православном кладбище. Там в шести могилах глубиной более двух метров лежали останки людей, расстрелянных в затылок, со связанными за спиной руками. Последние жертвы энкаведистов были обнаружены в Винницком парке культуры и отдыха им. Горького, который расположен сразу же за зданием Винницкого областного управления НКВД».
Налицо, как видим, явное увеличение уровня маразма. Если в Катыни расстрелы производились на территории загородного пионерлагеря, то здесь — возле здания Управления НКВД, расположенного на пересечении двух главных улиц города, через дорогу от областного театра. Это примерно как если бы казни производились, скажем, в подвалах Русского музея, а хоронили казнённых в Летнем саду. Но у г-на Вейгмана расстрельщики вытаскивали трупы через забор прямо в ЦПКиО, и плевать, что утром пришедшие отдохнуть винничане увидят кровавые дорожки от забора УНКВД к свежим ямам по соседству с детскими площадками, а санэпидстанция уже дала предписание о строительстве ограждения и о санитарной зоне…
А кстати, где размещалось в Виннице гестапо? Они любили устраиваться в помещениях управлений НКВД. И вот ещё вопросы: когда был внезапно ограждён забором фруктовый сад, а также оставался ли при немцах вход в парк культуры свободным, или там стояли часовые и тянулась колючая проволока, чтобы партизаны не выкопали жертвы НКВД и не свалили на немцев преступления советской власти?
После «внезапного обнаружения трупов» пошли тоже хорошо знакомые вещи.
«С 12 июня по 7 сентября 1942 года Винница стала столицей смерти — за это время город увидел 15 похоронных процессий. Ежедневно жители города и области (в основном женщины) шли и ехали к местам раскопок с единственной надеждой — опознать одежду бесследно исчезнувшего мужа или годами не подававшего о себе известий отца.
Всего в Виннице было найдено 9439 трупов. После их перезахоронения в 1943 году над могилами был установлен крест с надписью: „Тут похоронены жертвы сталинизма“. Когда весной 1944-го года Винницу освободила Советская армия, на кресте сделали другую надпись: „Тут похоронены жертвы фашизма“. Впрочем, вскоре его и вовсе уничтожили».
Как видим, история на удивление напоминает катынскую (даже кресты есть), за исключением даты. Уж больно время какое-то странное для торжественных перезахоронений жертв НКВД. В 1942 году немцам ещё не было нужды сострадать убиенным в России (кто бы их ни убил) — они наступали и надеялись победить. Впрочем, недоумение разрешается просто: автор материала, как и положено достойному представителю второй древнейшей профессии, напутал. Любовь к правде проснулась у оккупационной администрации города Винница не в 1942-м, а в конце мая 1943 года, аккурат после Сталинграда и почти одновременно с Катынью.
Первыми начались раскопки в саду на Подлесной улице, где и на самом деле отыскали тела, поразительно похожие на катынские находки: всё казненные были убиты выстрелами из пистолета в затылок. С 4 по 7 июня некая украинская комиссия провела медицинскую экспертизу и определила дату смерти: 3–5 лет назад. Что за комиссия — непонятно, неясно даже, существовала ли она в реальности или только в пропагандистских отчётах.
А раскопки тем временем продолжались. До 16 июня было найдено 509 трупов, из которых один женский и один молодого мужчины (20–22 лет), остальные — мужчин старше сорока лет. 18 июня в Берлин ушло сообщение от представителя рейхскомиссариата Украины фон Зауккена, в котором тот сообщал, что предполагает найти 8–10 тысяч трупов. В общем-то, уже одной этой телеграммой немцы выдали себя с головой — ну откуда им могло быть известно, сколько человек расстрелял здесь НКВД? А вот масштабы собственных казней они знали отлично!
Дальше процесс шёл по уже накатанной колее. В том же июне в Виннице была создана так называемая «Международная комиссия по расследованию злодеяний большевистского режима». В неё входили врачи, юристы, священники и журналисты из Бельгии, Болгарии, Финляндии, Франции, Италии. Хорватии, Голландии, Румыни, Швеции. Словакии, Венгрии, Греции, Дании. Возглавлял работы назначенный ведомством Геббельса профессор Шрадер. И снова во главе расследования стоят не криминалисты, а пропагандисты!
В последних числах июня начались раскопки на православном кладбище и в парке культуры. 15 июля подписан протокол, где говорилось, что в саду на Подлесной улице обнаружили 37 могил с 5644 трупами, на кладбище — 42 могилы с 2405 трупами и в ЦПКиО — 24 могилы с 1390 трупами, а всего 9439 тел. Большей частью они были кинуты в ямы как попало, а сверху брошена одежда. Интересный нюанс — трудно представить себе чекистов, которые сперва приказывают приговорённым раздеться, потом, судя по всему, отбирают из вещей, что получше, а остальное бросают в яму. Это больше похоже на стиль бандеровцев из карательных подразделений, а сами казни — на «расовые чистки», в которых они активнейшим образом участвовали.
В 1944 году в Германии даже вышла соответствующая книга о винницких могилах и появился документальный фильм. Впрочем, широкой огласки история не получила — только что закончилась разборка по поводу Катыни, и советское правительство явно не горело желанием устраивать расследование ещё одной точно такой же провокации. Не стоило давать немцам повод начать клонирование разрытых могил с «жертвами чекистов» — учитывая масштабы гитлеровского террора, процесс этот мог стать поистине безбрежным. На Западе тему Винницы тоже обошли молчанием — надо полагать, сотрудники НКВД, тайком зарывающие трупы в парке культуры и отдыха, не вдохновили даже бульварную прессу. Купились на эту наживку только всеядные перестроечные журналисты.
Так что советских материалов по поводу «винницкой Катыни» немного. Однако в своё время эта тема, наряду с собственно катынской, всплыла на том самом процессе в Болгарии, где судили доктора Марко Маркова. На Украину от Болгарии ездила целая делегация: доктор Георгий Михайлов, архимандрит Стефан, архимандрит Николай, архимандрит Иосиф, руководитель Дирекции национальной пропаганды Борис Коцев. В ходе процесса и проявились некоторые любопытные подробности.
…7 августа 1943 г. в болгарской газете «Зора» появилась заметка «Страшные находки на Украине». Там говорилось:
«На пресс-конференции директор Дирекции национальной пропаганды г-н Борис Коцев поделился своими впечатлениями о виденном им в Виннице. Отличает случай в Виннице от случая в Катынском лесу то, что в то время как в Катыни были убиты польские офицеры, военнопленные, в Виннице жертвами являются русские — украинцы из среды самого местного населения. Специальная международная комиссия по расследованию, составленная из специалистов по судебной медицине, после множества вскрытий и исследований констатировала в протоколе как время, которым датируется убийство, так и способ, которым оно было совершено.
Местность, на территории которой были убиты и похоронены жертвы, находится непосредственно вблизи ст. Винница. Здесь, согласно показаниям местного населения, в 1938–1939 гг. был устроен лагерь, окружённый высоким и неприступным забором. В нём содержалось много украинцев, главным образом, рабочих и крестьян. Поводы для ареста были самые различные. Чаще всего таким поводом было нахождение во время массовых обысков различных религиозных предметов и книг или же писем, хотя и с самым невинным содержанием, исходящих из заграницы.
Вслед за этим арестованные исчезали, а их близким сообщалось, что они сосланы в Сибирь на 10 или 15 лет. По существу же их ликвидировали на месте самым жестоким способом. Как устанавливает судебно-медицинский протокол, им связывали руки за спину и убивали их двумя или тремя выстрелами в упор в затылочную область из мелкокалиберного, почти беззвучного пистолета. Убитых бросали и зарывали по 50–100 или 200 человек в огромные общие могилы, на поверхности которых впоследствии посеяли траву так, что после ликвидации лагеря спустя год на месте не оставалось никаких видимых следов совершенного массового преступления. На этом месте палачи устроили так называемый „Парк культуры и отдыха“. Были устроены детские качели, карусели и танцевальные площадки с тем, чтобы на могилах несчастных жертв забавлялись их собственные дети и родственники».
Да, конечно: сперва в центре города устроили лагерь, потом на этом месте открыли парк. По-видимому, заключённых в порядке особого извращения содержали в окружении зелени, потому что траву можно посеять и вырастить за несколько месяцев, но с прочей флорой уже труднее. А какой же парк без кустов и деревьев? И ну прямо-таки ничего не подозревавшие местные жители (напомним, речь идёт о зелёном массиве наподобие Таврического сада) бестрепетно резвились на братском кладбище. И санэпидслужба… впрочем, о ней мы уже говорили.
Нет, конечно, некоторые западные туристы до сих пор уверены, что в России медведи по улицам бегают, так что здесь в принципе может произойти всё что угодно. Ну, так то западники — а вот нам такой бред даже читать стыдно, не то что пересказывать…
Затем началось стандартное шоу «ещё одна Катынь».
«Массовые могилы разрываются постепенно в присутствии приглашённых комиссий из почти всех европейских стран. Обезображенные и разложившиеся трупы очищаются, после чего происходит опознание. Родственники жертв узнают их чаще всего по некоторым случайным приметам: особенное построение зубов, физический недостаток или ещё сохранившиеся части одежды. Нередко на жертве находят кое-какие документы — заметки, письма или самый приказ об аресте».
Приказ об аресте, обнаруженный на трупе, — это сильно! Даже сильнее, чем паспорт, найденный на теле военнопленного.
«Бесконечное множество женщин, детей и даже мужчин бродят по тому зловещему месту с надеждой узнать в ком-либо из извлечённых трупов своего близкого, которого до сих пор они считали сосланным в Сибирь. До сих пор извлечено более 5 тысяч трупов и, судя по открытым следам могил, считают, что на том месте будет найдено не менее 10 тысяч трупов».
А вот какие показания дал тот же Борис Коцев на следствии 16 сентября 1944 года:
«В июле 1943 года пришёл в Дирекцию пропаганды секретарь германской миссии Борман и сказал мне следующее: в г. Винница в России (Украина) были произведены германскими военными раскопки массовых могил людей, убитых большевиками… С германской стороны делегации из представителей разных общественных кругов всех европейских стран приглашались посетить Винницу и видеть эти раскопки… Предвиделись делегации 4-х видов. Одна из экспертов — судебных врачей, которые должны были сделать официальные констатации и составить соответствующий протокол, вторая — из журналистов, третья — из высших духовных лиц и четвёртая — из некоторых общественных и должностных лиц…
…Нас отвели на самое место раскопок. Это было недалеко от города в двух отдельных местах. Там мы увидели несколько глубоких ям, не вырытых до этого трупов, которые уже были похоронены, и рылись также новые ямы, из которых тоже вынимались трупы. Трупы были сильно разложившиеся и смешанные с грязью, таким образом, что ещё можно было узнать в них человеческие трупы. Двое германских врачей чистили трупы или их остатки. Они чистили главным образом черепа, чтоб показать присутствующим по две или три дыры от пуль в затылке. Лично я не врач и не могу констатировать и утверждать, ни какова давность трупов, ни отчего дыры в черепах. Германские врачи утверждали, что давность трупов приблизительно от 1938–1939 года и что дыры в черепах от мелкокалиберного пистолета. Пока мы были там, было вынуто в общем 30–40 трупов. Вокруг толкались люди из местного населения. Производило впечатление то, что некоторые женщины ходили вокруг трупов и плакали. Их плач, однако, был несколько профессиональным, и у меня сложилось впечатление, что они нарочно поставлены немцами, чтобы усилить впечатление у посетителей-иностранцев. Отсюда нас отвезли в город, в одну комнату, где был устроен музей из вещей, обнаруженных в одежде трупов».
Из показаний архимандрита Иосифа:«После того, как мы осмотрели могилы в гор. Виннице и после того, как мы поняли, что город имел население около 100 000 жителей, из которых 30 000 украинцев и 70 000 евреев[25], мы с другими отцами архимандритами обменялись мыслями, что это — убитые немцами украинские евреи, так как трупы, которые мы видели, были в таком состоянии, что можно было заключить, что давность их несколько месяцев и ни в коем случае не от 1937–38–39 гг. Они едва начали разлагаться».
Так свежие они были или сильно разложившиеся? Свидетели точно видели одни и те же могилы?
Из показаний председателя болгарского союза врачей д-ра Ивана Койчева.«Прибыли мы около 4-х часов и поместились в отеле. После краткого отдыха нас отвели в те места, которые мы должны были осмотреть. Вместе с нами ехали также двое датчан и двое или больше лиц, национальности которых я не мог узнать. Нам ещё в Берлине объяснили, что мы увидим…
…Мы увидели раскопанные ямы, одни пустые, другие наполовину разрытые, внутри одежду и под ней трупы. На поляну были вынесены трупы, около 30–40, другие были брошены во вновь вырытую яму. Один молодой человек осматривал трупы и объяснял, как они были убиты. Одежда убитых была развешена на верёвках. Кожа на трупах сохранилась, она была в состоянии мылофикации. Среди трупов бродили местные жители. Среди них на меня произвела впечатление одна женщина, которая как будто нарочно появлялась всё время перед нами, ломала руки и плакала. Очевидно, для того, чтобы убедить нас ещё больше, немцы разрешили нам расспросить некоторых из местных жителей о том, что произошло. Я спросил одну женщину, что она знает? Она объяснила мне на русском языке некоторые вещи, которые казались мне невероятными. Так, она рассказала мне, что ГПУ пришло в каком-то году (насколько я помню, в 1937-м), устроило лагерь в тех местах, где были могилы, а потом эти места заняло под парк и детский сад (маразм крепчает — ещё и детсад на могилах появился! Притом устроить детский сад УНКВД могло только для детей собственных сотрудников, так что налицо уже какой-то совершенно запредельный вид извращения. — Авт.). Теперь в этом парке немцы будто бы открыли могилы убитых.
Когда я сопоставлял время убийства, сказанное этой женщиной (1937 год) и время раскопок — 1943 год, то для такого периода трупы недостаточно разложились…
На следующий день утром нам показали какой-то музей — коллекцию найденных вещей в одежде, среди которых имелись сохранившиеся документы и бумаги, которые также возбуждали сомнения в том, что они долго находились в земле. Была отслужена панихида над вновь вырытой ямой, где были собраны вырытые трупы. Обратил внимание на то, что большая часть собравшегося местного населения следила за этой церемонией с безразличием…
…Когда мы были в Виннице, нам дали по одному конверту со снимками и протоколами обследователей. На этих снимках была та самая женщина, которая ломала себе руки и плакала. Снимки не были свежие, следовательно, эта женщина и раньше ходила здесь для того, чтобы вызвать жалость среди присутствующих».
Согласно показаниям свидетелей, документы, представленные в музее, тоже имели вид почти не тронутых тлением. Более того, среди вещей, обнаруженных на трупах, присутствовали портрет кабинетного формата и альбом художественных репродукций, что отдаёт уже совершеннейшим сюром. Заключённый тридцать седьмого года, идущий на казнь с портретом под мышкой…
Что дальше?
А дальше, как водится, бред сгущается и маразм крепчает…
Румынский вариант
Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй.
Поговорка
Как оно обычно и бывало в гитлеровском стане, самое замечательное началось тогда, когда за дело взялись румыны. Несмотря на всю свою комичность и сомнительную «арийскость», в истреблении советских людей эти ребята не отставали от «белокурых бестий» немецкого фюрера. За время оккупации в Одессе и области ими было уничтожено более 200 тысяч человек.
Румын благородное негодование по поводу «жертв большевиков» обуяло практически одновременно с немцами. Сочувствовали они обнаруженным в массовых могилах гражданам отобранных у Румынии в 1940 году Бессарабии и Буковины. За каким … людей оттуда потащили для казни в Одессу, разоблачители умолчали. Впрочем, известно ведь, что большевики — звери, а у зверей какая логика?
23 апреля 1943 года румынский бульварный листок «Одесса» поместил информацию о том, что вблизи Одессы «повторено великое преступление Катынского леса», и обещал вскоре опубликовать подробности, которые «произведут колоссальное впечатление на всю Европу».
И ожидание не было обмануто. Подробности румынского гробокопательства производят впечатление даже теперь. Не зря Гитлер редко находил для этих своих союзников цензурные слова.
Уже 23 апреля на месте «чудовищного большевистского преступления» под руководством военного протора Одессы полковника Никулеску и по инициативе ведомства военной пропаганды (опять!) начались раскопки, и 25 апреля тот же листок сообщил, что в семи километрах от Одессы «произошли расстрелы многих людей, насильно вывезенных большевиками из Бессарабии и Буковины», а также местных жителей.
Аппарат Геббельса тут же подхватил инициативу. В Одессу были командированы специалисты из Немецкого информационного бюро, вместе с которыми прибыли представители «Стефани» (итальянского телеграфного агентства). И принялись производить обещанное впечатление на Европу.
Из статьи в газете «Одесса»:«Один из нас обращает внимание на большие жестяные коробки, пробитые пулями навылет… Сначала мы не обращаем внимания на эти коробки, но внезапно обнаруживается в одной из них вместе с глиной и зёмлей человеческий череп. Он глядит на нас широкими дырами глаз. Мысли теряются в догадках, и всплывает совершенно правдоподобное предположение — людей стреляли здесь, одевая им на головы эти жестяные маски. Встаёт полная ужаса картина. Убийцы боялись смотреть в глаза своим жертвам (стреляя в затылок! — Авт.)».
Какой убойной силой должна была обладать пуля, чтобы пробить оную коробку вместе с черепом (поскольку в затылок в данном случае попасть проблематично), откуда расстрельная команда взяла столько коробок, а также за каким хреном она вообще всё это делала, газета благоразумно умолчала.
Но это было только начало…
Из сообщения ЧГК:«Расследованием установлено, что место, на котором румынские захватчики вели раскопки „жертв большевистских зверств“, находится в предместье Одессы, в районе Старой Свалки, расположенной на расстоянии 0,5 километра от Старого аэродрома, с одной стороны, и на расстоянии 0,3 километра от овидиопольской дороги по направлению села Татарки, с другой стороны. В этом районе обнаружены 24 ямы с человеческими останками. Поверхность и окружность ям свидетельствовали о недавних раскопках.
Свидетельница Никанорчук Александра Осиповна показала:
„Во время, когда я пасла коров около Свалки, я видела, что румынские солдаты производят раскопки трупов, по их словам, якобы „жертв большевиков“. Близко к производимым раскопкам нас не допускали, но нам было видно, что румынские солдаты таскали на носилках трупы и сваливали в канаву“».
Немцы собирали для своих раскопок международные комиссии, привозили врачей со всей Европы. Румыны поступили проще — поручили исследование трупов одесским судебно-медицинским экспертам, да и подготовкой фальсификации результатов себя не затрудняли.
Из сообщения ЧГК:«Жмайлович Феликс Николаевич, профессор, зав. кафедрой судебной медицины, показал, что в апреле 1943 года румыны доставили ему черепа и предложили их исследовать.
„Часть черепов, — сообщил Жмайлович, — была женских и часть мужских. Возраст был молодой или средний, а причиной смерти служило огнестрельное ранение головы, входное отверстие которого располагалось в затылочной кости[26]. В одном из черепов была обнаружена небольшая свинцовая безоболочная пуля нерусского образца… Давность следует определить не более двух лет, о чём был составлен соответствующий акт, подписанный мною и доктором Федулевским. Акт был напечатан на машинке, и когда был прислан мне для подписи, то я, подписавши его, заметил, что слово „не“ при определении давности смерти не было помещено. Когда я спросил доктора Фидуловского[27]: „Кто изменил редакцию заключения?“ — он мне ответил, что это сделано по требованию румынской санитарной дирекции на том основании, что выражение „не более двух лет“ даёт основание заключить, что убийство этих лиц произведено румынами. Если же при установлении давности смерти мы напишем более двух лет, то расстрелы произведены большевиками…“
Ф. Н. Жмайлович приводит и другие факты мошенничества румын. „Очень много трупов расстрелянных было выброшено в море… Трупы, всплывшие в порту, доставлялись для вскрытия и исследования в морг. В местных газетах румыны сообщали, что всплывают трупы, якобы, убитых большевиками. Из сохранившихся при трупах документов можно было установить их личность. Родственники этих опознанных лиц указывали единогласно, что эти лица (трупы которых найдены в море) были арестованы румынами в последних числах октября 1941 года и домой не вернулись“.
Другой работник судебно-медицинской экспертизы — Малевич Евграф Александрович, в свою очередь, привлечённый румынами к участию в осмотре трупов, показал, что делом раскопок и экспертизы руководил румынский „доктор“ Биркнер (странная, однако, фамилия для румына. — Авт.) и что записи, производившиеся на месте румынскими офицерами, велись на румынском языке.
„По состоянию обнаруженной одежды, — сообщил Малевич, — можно было судить, что большинство принадлежало к гражданскому населению. По состоянию одежды и степени разложения трупов можно полагать, что смерть их могла наступить во второй половине 1941 года, т. е. с момента их смерти могло пройти не более 2-х лет“.
Третий участник медицинской экспертизы — Доминский Евгений Иванович, в свою очередь, показал: „Судя по сохранности одежды, состоянию трупов, а также на основании характера входных отверстий уверенно можно сказать, что многие осмотренные трупы… по давности своей могут быть причислены к трупам, пролежавшим в могиле не более 2-х лет“».
Можно подумать, в Одессе никто не помнил, что, захватив город, румыны по примеру «старшего брата» устроили в нём зачистку и что происходило это в октябре-ноябре 1941 года.
Из сообщения ЧГК:«Материалы расследования показывают, что в район Старой Свалки румынско-немецкие палачи свозили трупы после массовых расстрелов в октябре 1941 года…
…Комиссия в составе председателя Ильичевского райсовета (в район которого входит место раскопок) тов. Святенко, секретаря Ильичевского райкома КП(б)У тов. Новикова, прокурора Ильичевского района тов. Агапова, врачей-экспертов Посоцкого Г. Г., Плохих А. В., Мацневской М. К установили, что
…во всех 24-х ямах было закопано более 5-ти тысяч человек. При осмотре остатков одежды установлено, что одежда советского образца, как то: комбинезоны, ватники, рабочие блузы. Тем самым устанавливается, что здесь были расстреляны мирные советские граждане. Тут же найдены детские черепа и детская обувь. Это подтверждает, что расстрелу подвергались вместе со взрослыми и дети. По вскрытии трупов… устанавливается, что время расстрела относится к концу 1941 года. На месте расстрела обнаружена пулемётная лента румынского образца с остатками неиспользованных патронов в количестве 15 штук выпуска 1941 года».
Может быть, румынские пулемёты тоже поставлялись в СССР? Или сотрудники НКВД злодейски выкрали ленту и подбросили её в могилу своих жертв, чтобы через год, когда начнётся война, свалить это убийство на румын?
Впрочем, румыны совершили фатальную ошибку, которой не позволили себе даже немцы при всей топорности своей работы. Речь идёт о детях. Если в могиле обнаружен хотя бы один детский труп, то тему НКВД можно закрывать, не затрудняя себя экспертизами — малолетних в СССР не расстреливали. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
«Ряд очевидцев свидетельствует также о том, как румыны гнали в сторону Татарки мирных советских граждан.
Так Марков Александр Михайлович — служащий, арестованный 20 октября 1941 года и содержавшийся в средней школе по улице Буденного, сообщил:
„23 октября 1941 года я из окна школы видел, как во дворе школы были выстроены более тысячи человек по четыре человека в ряд. Их окружили румынские солдаты, вооружённые винтовками, и погнали колонну по Будённого и Мельничной улице по направлению к селу Татарки. Из вышеуказанной колонны ни один человек обратно не вернулся“.
Каракунька Яков Собович, рабочий-слесарь депо-товарная Одесской железной дороги, подтверждает, что по направлению Татарки немецко-румынские захватчики гнали большие партии арестованных мирных жителей.
Сеченов Николай Васильевич также сообщил, что „сам видел, как румынские солдаты и офицеры угоняли по направлению села Татарки женщин, мужчин и детей“».
Но самые замечательные показания дал В. М. Ребров — одесский фотограф, которого румыны привлекли для съёмок своих раскопок.
Из сообщения ЧГК:Фотограф сообщил, что в апреле месяце 1943 года ему предложили на машине поехать для заснятия некоторых объектов.
«По дороге к нам, — сообщил В. М. Ребров, — присоединились Георгий Писляру, редактор газет „Одесса“ и „Буг“, Мардаре, представитель отдела военной пропаганды, журналист, выступавший в печати под фамилией Урбану, и некоторые другие, фамилии которых не знаю.
Мы приехали в район Татарки за 11-й заставой. Там возле вырытых ям стояли румынские солдаты, не подпускавшие посторонних.
Меня заставили заснять скелет, находившийся на дне ямы. Из разговоров присутствующих я понял, что готовится инсценировка „большевистских зверств“ под названием якобы выходцев из Буковины и Бессарабии. Организаторы этой инсценировки искали вещественных доказательств, которые свидетельствовали о том, что скелет является следствием „большевистских зверств“.
Присутствующие вначале много внимания уделили кастрюле с дырками, которая, по их мнению, была надета на голову скелета в момент убийства[28]. Как видно, этот вариант считался не совсем убедительным, и организаторы инсценировки от него отказались. Начались поиски других вещественных доказательств. Невдалеке лежала галоша, о которой организаторы инсценировки говорили как о подходящем объекте для вещественного доказательства. Поцарапав галошу и очистив ее от грязи, инициаторы обнаружили фабричную марку „Красный треугольник“. (Запомните, пожалуйста, эту галошу. — Авт.)
Из разговоров выяснилось, что эту галошу неудобно присвоить выходцам из Бессарабии и Буковины. Инсценировка с вещественными доказательствами явно не удалась, и её организаторы на этот раз покончили свою работу.
Через дней десять за мной заехал румын, назвавший себя художником, и предложил мне в категорической форме вновь поехать с ним на место прежней инсценировки. По указанию художника, я должен был заснять скелеты мужские и женские, находившиеся в одной из ям. Румынский художник обратил моё внимание на один из скелетов. По указанию художника, румынский солдат начал приспосабливать рубашку с украинской вышивкой к скелету. Я заснял скелет с наложенной на него сверху рубашкой. В глаза бросалось то обстоятельство, что рубашка была положена сверх скелета. Естественно, что если бы она была принадлежностью скелета, то скелет был бы в неё одет. К тому же вряд ли рубашка могла бы сохраниться вместе со скелетом…
Работавшие в той же фотографии, где и Ребров, фотограф Власов Михаил Яковлевич и кассирша этой фотографии Крамаренко Валентина Ивановна, являвшиеся свидетелями его выездов на фотосъёмки, подтверждают показания Реброва».
Да уж, при таких союзничках враги могут расслабиться. В стрельбу в затылок через кастрюлю не поверили даже перестроечные журналисты. А зря — рассказ о том, как румыны на помойке царапали галошу, мог бы послужить украшением любого издания. Такое нарочно не придумаешь…
Бромбергская Катынь
Таких «катынеподобных» дел можно насчитать множество. Не каждое удостоивалось особой брошюры министерства пропаганды, но в целом работа велась широко и началась отнюдь не в 1941-м.
Так, например, ещё в 1940 году по распоряжению МИД германская информационная служба издала в Берлине брошюру: «Польские зверства в отношении немцев в Польше». Её авторы утверждали: в первые дни Второй мировой войны польские войска совершали массовые убийства мирного немецкого населения — ведь национальный состав вблизи границы был смешанный[29].
В брошюре говорится:
«По данным на 1 февраля 1940 г. число убитых и пропавших без вести немцев… достигает 58 000 человек, из которых до настоящего времени обнаружено и опознано 12 857 чел.».
Большая часть убийств приходится на дни между 31 августа и 6 сентября 1939 г. Особенно выделяется «кровавое воскресенье» в Бромберге, состоявшееся 3 сентября.
«Среди прочих убийств, 36 убийств имели место в посёлке Ейхдорф, 39 убийств в Йезуитерзее, 53 убийства в Клейн-Бартелъзее. В предместье Иегерхоф около Бромберга за один день было убито 63 немца. В массовой могиле у Слонека к юго-востоку от Торна было обнаружено 58 трупов немцев.
В самой большой массовой могиле, обнаруженной около Тарновы, к северу от Турека, 14 октября 1939 г. находилось 104 трупа немцев… которые были избиты до смерти или застрелены и изувечены. В массовой могиле, где находилось 40 трупов немцев… обнаруженной около Александрова, имелись так страшно изувеченные трупы, что лишь троих удалось опознать…»
По этим делам, как положено, проводилось расследование — опрос свидетелей, судебно-медицинская экспертиза.
Из доклада отдела судебной медицины германской военно-медицинской академии. 20 ноября 1939 г.«Проведённое расследование охватывает 131 вскрытие и 11 случаев обследования трупов в Бромберге и его окрестностях, 51 вскрытие и 58 обследований трупов в Познани и её окрестностях… Таким образом, до сих пор произведено судебно-медицинское обследование примерно 250 трупов. Эта цифра не представляет собой даже малой доли совершённых убийств, число которых столь велико, что в настоящее время не представляется возможным его определить… Только в Бромберге речь идёт по крайней мере о 1000 трупов…
Заключение
… Убивались совершенно без разбора люди всякого возраста, начиная от 4 месяцев до 82 лет, не щадили и беременных женщин на последней стадии беременности.
Было установлено, что убийства проводились с величайшей жестокостью и что во многих случаях в отношении жертв применялись меры явно садистского характера…
Порядок, в котором проводились отдельные убийства, показывает высокую степень изобретательности в отношении пыток, которым подвергались жертвы, в частности следует особо выделить несколько случаев, где фактическое убийство продолжалось в течение ряда часов и где предсмертная агония жертв преднамеренно затягивалась.
Вероятно, самым важным из того, что установлено, является доказательство того, что лишь в исключительных случаях орудием убийства были вилы, дубинки и т. п. Как правило, убийцы имели в своём распоряжении современное эффективное оружие, т. е. военные винтовки и револьверы… Изучение даже самых незначительных подробностей показывает, что следует исключить мысль об официальной казни жертв».
Почему это «самое важное» из установленного? Да потому, что практически исключает самосуд местного населения. Массовое применение винтовок и револьверов означает, что расстреливали военные.
В отличие от собственно Катыни, в Бромберге полиция легко нашла свидетелей. В отличие от Винницы, их показания выглядели весьма убедительно.
Из документов имперского уголовного полицейского управления. Чрезвычайная комиссия в Бромберге. Осень 1939 г.«Из показания свидетелей следует, что утром 4 сентября 1939 г. по обочине шоссе из Хоэнзальца гнали большую группу мужчин, женщин и детей. На лесной просеке в пяти милях южнее Бромберга женщины и дети были отделены от группы, а мужчины выстроены перед пулемётом для казни».
Однако там их расстреливать не стали. В это время по шоссе гнали вторую группу, связанную попарно. Мужчин объединили и погнали дальше, к озеру.
«Немцы в количестве 41 человека были поставлены в ряд лицом к озеру… Солдаты начали затем беспорядочно стрелять в немцев из винтовок и автоматических револьверов. Стрелки стояли… полукругом за своими жертвами, находясь от них местами на расстоянии пяти ярдов[30] местами на расстоянии более 20 ярдов…
Затем… те из немцев, которые ещё не умерли, но были тяжело ранены, были протащены по причалу, выдававшемуся на 60 ярдов в глубь озера, и брошены оттуда в озеро, причём… в них ещё стреляли с причала… Один немец, кроме огнестрельной раны, неопасной самой по себе, получил 33 удара штыком в затылок… Ряд жертв имели до 15 огнестрельных ран, из которых ни одна не была смертельной».
Вот ещё некоторые свидетельства:
«Массовые убийства в Йегерхерфе начались с убийства 45-летнего протестантского пастора Кутцера. Пастор был уведён в 1.30 дня 3 сентября из своей семьи… В 3 часа в пасторате был произведён новый обыск… были уведены 72-летний отец пастора Отто Кутцер, 14-летний беженец Герберт Шоллинберг, 17-летний беженец Ганс Нильбитц и три других беженца…
Эти немцы… были уведены к железнодорожной насыпи вблизи церкви и вместе с двенадцатью немцами и одной немкой фрау Кепке, которые также были вытащены из своих домов, поставлены там связанные в ряд. Затем 12 польских солдат, стоявших на расстоянии примерно 8 ярдов, расстреляли их одного за другим. После того, как упал первый человек, фрау Кепке… упала в обморок. Остальные из числа 18 связанных людей были расстреляны. Затем свидетельнице Кепке развязали руки, и после того, как она пришла в чувство, вынудили её, прежде чем отпустить, ещё раз посмотреть по очереди на убитых людей. За этим „развлечением“ наблюдало около 200 польских солдат, женщин и мужчин из гражданского населения».
…
«За время между 4 и 5 сентября 1939 г. лицами, принадлежащими к польскому пехотному полку, номер которого установлен… было убито 38 немцев в возрасте от 3 до 82 лет, проживавших в двух находящихся на шоссе Бромберг-Лабишин приходах Ейхдорф и Нетцхейм.
Жертвы эти… как это явственно следует из врачебного вскрытия всех 38 трупов — были замучены самым зверским образом…
Жители Нетцфельда, которые прятались в ивовых кустах на краю деревни, свидетельствуют, что дети Эльза, Гертруда и Эрнст Жано, 12, 15 и 18 лет… были просто застрелены военным постовым…
Утром 5.9.39 г. на дворе Лео Ренца появилось польское военное подразделение. Маленькие Гизела и Гюнтер Ренц… убежали в лес… Через несколько дней родные нашли в лесу в 50 ярдах от дороги могилу, из которой торчали детская голова и детская ручка. Это были Гизела и Гюнтер Ренц, которые были зарыты вместе со своим отцом».
Выписка из протокола комиссии по расследованию при Верховном командовании…«Курт Шульц отправился искать своего отца и десять других угнанных из Шулицалиц… Он нашёл трупы… убитые всё ещё были связаны, у всех у них были выколоты глаза и выбиты зубы. У некоторых было перерезано горло и вспорот живот…
На местном кладбище похоронены 26 человек, я видела эти трупы и могу показать следующее: „Часть людей была определённо расстреляна, часть убита до смерти или даже заколота… У одного трупа — это был Эмиль Конрад — лицо было разрублено на три части…
…На поле фермы Хромоволау Страшево мы нашли 10 непохороненных трупов. Я нашёл там пять членов семьи Рихарт из Страшево — трёх сыновей в возрасте от 16 до 19 лет, их мать и бабушку… Рядом с ними на поле лежали Якоб Блум и его 19-летний сын, а также фермер Иоганн Фейертаг со своей женой, молодой Поплау и фрау Лемпер… У фрау Рихерт были выколоты глаза… у Отто Рихерта отсутствовала правая половина лица…“»
Как видим, ведомство доктора Геббельса обвиняло и обличало не только «большевиков», но и самих поляков. После войны бромбергскую историю спустили на тормозах: ни нашим, нм американцам не было смысла поднимать шум по этому поводу. Бромберг вполне мог быть немецкой провокацией, и расстреливали немецких крестьян переодетые в польскую форму спецподразделения вермахта. Точно так же, как он мог и не быть провокацией — ещё со времён Гражданской войны польская армия приобрела солидный опыт зверских расправ с мирным населением.
Но уж коль скоро спрашивать с наших за Катынь, то почему бы не спросить с поляков за Бромберг?
Немецкое шоу в Катыни завершилось торжественными похоронами, описанными Технической комиссией ПКК следующим образом:
«Общее число эксгумированных трупов в количестве 4241 было захоронено в шести новых братских могилах, выкопанных вблизи от рвов, где производились расстрелы. Останки двух генералов захоронены в отдельных одиночных могилах. Могилы расположены на высоком сухом месте с песчаным грунтом… Дно всех могил совершенно сухое, и каждая могила в зависимости от длины, ширины и глубины заключает по нескольку рядов трупов, а каждый ряд — по нескольку слоёв… Все могилы имеют плоскую форму, одинаковую высоту, а их боковые откосы укреплены дёрном. Над каждой могилой установлен деревянный струганый крест высотой в два с половиной метра, а под крестом посажено немного полевых цветов. На поверхности братской могилы выложен большой крест из дёрна…
В день отъезда из Катыни последних членов Технической комиссии ПКК (то есть 9 июня 1943 года) ими был повешен на самом большом кресте IV могилы большой металлический венок, выполненный из жести и проволоки одним из членов комиссии… Он покрашен в чёрный цвет, в центре находится терновый венец из колючей проволоки, а в центре венца к деревянному кресту прибит крупный металлический польский орёл с офицерской фуражки. Возложив на могилу венок, члены комиссии почтили память расстрелянных минутой молчания и молитвой. Они простились с ними от имени Родины, семей и своего собственного…»
…и, вернувшись в Польшу, несмотря на оккупацию и смертельную опасность, написали такой отчёт, из которого совершенно ясно, как они работали и что именно там происходило — отчёт, обесценивший всё немецкое шоу. Прав классик: в жизни всегда есть место подвигу.
Часть 2
Синдром «Восьми Воеводств»
…После победы, при великой славе и работе рабов — мощное государство и расширение границ; мы не только в Европе стали бы могущественнее других народов, но наше имя сделалось бы грозным для Азии… А выше всего — расширение и соединение католической церкви и приобретение такого количества душ для Господа Бога.
Станислав Немоевский, польский дипломат. 1607 г.
Алькор. Тулуза
- Быть может, и не лукавит
- Седой монах,
- Но пришлый не будет править
- В родных стенах!
- Вы все, болея за Веру,
- Пришли с Крестом.
- А мы — воюем за вербу,
- Что за мостом.
Было ли разбившееся под Смоленском правительство Качиньского осведомлено обо всех этих обстоятельствах? А как же! По крайней мере им никто не мешал это сделать, если они хотели знать правду, только правду и ничего, кроме правды.
Другой вопрос, что едва ли истина имеет хоть малейшее отношение к поведению польского руководства — как при Сикорском, так и при Качиньском. Всем правит расчёт — не всегда умный, но это уж кому как повезёт с интеллектом и со спонсором. Господа с Запада любят чужими руками жар загребать — но и платят неплохо…
Впрочем, говорить о порядочности и совести в международных отношениях изначально не приходится. Однако и в этой области есть свои понятия. Например, когда несколько стран объединяются против общего врага, то на это время любые публичные счёты и разборки замораживаются. Вот самый близкий пример: как бы британцы ни относились к СССР, но враждебные выпады они позволили себе лишь после окончания Второй мировой войны.
Поляки же повели себя с запредельным, обескураживающим цинизмом, превосходившим, пожалуй, даже цинизм Геббельса: министр пропаганды Третьего Рейха позволял себе «маленькие шалости» только по отношению к врагам. У такого поведения, конечно же, есть причины, и не только в национальном характере — хотя и в национальном характере тоже. Возможно, именно особенности менталитета польской элиты объясняют тот непонятный факт, что в СССР офицеров польской армии продолжали держать в лагерях и после окончания германо-польской войны, хотя формально их могли бы и освободить. Ситуация там сложилась весьма двусмысленная… Впрочем, давайте по порядку.
Глава 6
Почему рассердился Сталин
— У тебя организм нормально реагирует на укус осы?
— Нет, он начинает ругаться матом.
Анекдот
Первыми на сообщение немецкого радио о Катыни откликнулись наши — и это закономерно: всё-таки немцы наезжали на советское правительство, а в Кремле точно знали, что оное правительство делало и чего оно не делало, Да и о беспределе, творившемся на оккупированных территориях, у нас было известно ещё с 1941 года. Так что для советского руководства это была задачка с одним неизвестным.
Вторыми, 16 апреля, откликнулись лондонские поляки — эмигрантское правительство Сикорского. Именно этим днём датировано коммюнике министра национальной обороны Мариана Кукеля. На следующий день, 17 апреля, последовало заявление польского правительства в изгнании и обращение к Международному Красному Кресту с просьбой расследовать дело о катынских трупах. А 25 апреля отношения СССР с эмигрантским правительством Польши были разорваны. Как Рузвельт, так и Черчилль пытались «успокоить» Сталина, но из этого ничего не вышло.
Почему такая неадекватная реакция — ведь от поляков поступила всего лишь просьба о расследовании?
И была ли эта реакция неадекватной?
К вопросу о количестве неизвестных
Коммюнике польского министра обороны обозначено в советском переводе немецкого «официального материала», где приводятся выдержки из него, словом «донос». Что-то в этом есть. Именно данный документ снабдил немцев ценными сведениями из области советско-польских отношений — не то чтобы секретных, но не подлежащих оглашению перед немцами — эти сведения помогли им сформулировать свою версию. Собственно, факты, полученные немцами от польских эмигрантов, — единственные непротиворечивые данные, имеющиеся в «официальном материале».
Итак, что же там говорится? И есть ли что-то такое, что могло всерьёз рассердить советское правительство?
Из коммюнике министра национальной обороны польского правительства в изгнании Кукеля. 16 апреля 1943 г.«17 сентября 1940 года официальный орган Красной Армии, „Красная Звезда“, заявил, что во время боёв, имевших место после 17 сентября 1939 г., советской стороной была захвачена 181 тысяча польских военнопленных. Из них 10 тысяч были офицерами регулярной армии и запаса.
Согласно информации, которой обладает польское правительство, в СССР в ноябре 1939 г. были сформированы три лагеря польских военнопленных: 1) в Козельске, восточнее Смоленска, 2) в Старобельске, около Харькова и 3) в Осташкове, около Калинина, где концентрировались части военной полиции.
В начале 1940 г. администрация всех трёх лагерей информировала заключённых, что лагеря собираются расформировать, что военнопленным позволят вернуться к семьям и что якобы с этой целью были составлены списки мест, куда отдельные военнопленные могли вернуться после освобождения.
В это время в лагерях содержалось: 1) в Козельске — около 5000, из которых 4500 были офицерами; 2) в Старобельске — около 3970, в числе которых было 100 гражданских лиц, остальные были офицерами, причём некоторые военно-медицинской службы; 3) в Осташкове — около 6570, из которых 380 человек были офицерами»[31].
Уже по этим первым абзацам возникают вопросы. Например, каким образом 181 тысяча пленных превратилась в 16,5 тысячи? Куда делись остальные? Или каким образом можно было «позволить военнопленным вернуться к семьям», если то самое правительство Сикорского, которое оплакивало польских офицеров в своих документах, ещё осенью 1939 года заявляло, что находится в состоянии войны с СССР, тем самым препятствуя их освобождению? Чтобы распустить польских пленных по домам, Советский Союз должен был просто плюнуть на существование лондонского правительства — надо ли говорить, что с такой постановкой вопроса оно было категорически не согласно…
«5 апреля 1940 г. было начато расформирование лагерей, и группы людей от 60 до 300 человек каждые несколько дней перемещались из них до середины мая. Из Козельска их отсылали в направлении Смоленска. И только 400 человек из всех трёх лагерей были переведены в июне 1940 г. в Грязовец, в Вологодскую область.
Когда после заключения польско-советского договора 30 июля 1941 г. и подписания военного соглашения 14 августа того же года, польское правительство приступило к формированию в СССР польской армии, то ожидалось, что военнопленные из упомянутых выше лагерей сформируют младшие и старшие офицерские кадры в формирующейся армии. В конце августа 1941 г. группа польских офицеров из Грязовца прибыла в Бузулук, чтобы присоединиться к польским частям; однако не появился ни один офицер из депортированных в других направлениях из Козельска, Старобельска и Осташкова. В целом, следовательно, пропало около 8000 офицеров, не считая других 7000 полицейских, солдат и гражданских лиц, находившихся в этих лагерях, когда их расформировывали (а откуда известно, что эти солдаты не появились? И потом, разве полицейские и гражданские обязательно должны были вступить в польскую армию? — Авт.).
Посол Кот и генерал Андерс, обеспокоенные таким положением дел, обратились к компетентным советским органам с просьбой выяснить и сообщить о судьбе польских офицеров из вышеупомянутых лагерей.
В беседе с господином Вышинским, народным комиссаром иностранных дел[32], посол Кот 6 октября 1941 г. спросил, что случилось с пропавшими офицерами. Господин Вышинский ответил, что все военнопленные были освобождены из лагерей и, следовательно, в настоящее время свободны.
В октябре и ноябре в беседах с премьером Сталиным, господами Молотовым и Вышинским посол время от времени возвращался к вопросу о военнопленных и настаивал на предоставлении ему списков, которые велись советским правительством тщательно и детально».
Обратите внимание: господин Кукель не говорит, что ответили на запрос посла Сталин и Молотов, а также какой ответ был получен из «компетентных органов». Интересно, почему?
Естественно, списки им бы никто не предоставил. Польское правительство, даже помирившись с советским, любовью к нему не прониклось. Какие отношения между ними были до 22 июня, иллюстрирует вскользь брошенная советским вождём фраза на встрече с послом эмигрантского правительства Котом 18 ноября 1941 года.
«Тов. Сталин заявляет, что мы освободили всех поляков, даже тех, которые в качестве агентов Сикорского прибывали в СССР взрывать мосты и убивать советских людей».
Клевета, говорите? Однако посол отнюдь не отрицал эту клевету и лишь смущённо заметил, что
«…эти люди являются наиболее надёжными, и в данной обстановке на них тов. Сталин может больше всего рассчитывать».
Никто не смог бы предсказать, в какую сторону в следующий момент времени снесёт польское правительство. Кроме прочего, оно было тесно связано с британскими властями и, следовательно, с британской разведкой. Не говоря уже о том, что Гитлеру по наследству досталась изрядная часть мощной польской разведки, работники которой были связаны тысячами нитей с польскими эмигрантами. Нет, списков полякам никто бы не дал — облегчать работу вербовщикам иностранных спецслужб наше правительство не собиралось. Кто изъявит желание вступить в польскую армию — тот и изъявит, а остальные самим пригодятся.
Но списки списками — а Сталин и Молотов должны были как-то отреагировать на вопрос посла. Между тем об их реакции или отсутствии таковой в коммюнике не говорится ни слова.
Что касается «компетентных органов» — здесь та же история. Не ответить на письменный запрос, тем более из дипломатических кругов, они не могли. Что было в ответе из НКВД? Отписка? Тогда почему г-н Кукель её не приводит? Или там честно было сказано, что эти люди пропали без вести летом 1941 года в районе Смоленска? Тогда в чём причина обращения к Международному Красному Кресту? Ведь это только в специфическом катынском пространстве Германия и СССР были равно подозрительны по части геноцида, а в реальном мире практику геноцида по отношению к полякам проводила только одна сторона.
«3 декабря 1941 г. во время своего визита в Москву премьер-министр Сикорский в беседе с премьером Сталиным также сделал акцент на необходимости освобождения всех польских военнопленных и, не получив списки с ними от советских властей, вручил по этому поводу премьеру Сталину предварительный список из 3845 офицеров, который успели составить содержавшиеся вместе с ними военнопленные. Премьер Сталин заверил генерала Сикорского, что указ об амнистии носил всеобъемлющий характер, что он распространялся как на военных, так и на гражданских лиц, и что советское правительство освободило всех польских офицеров.
18 марта 1942 г. генерал Андерс вручил премьеру Сталину дополнительный список на 800 польских офицеров. Тем не менее, ни один из упомянутых офицеров не вернулся в польскую армию.
Ни польское правительство, ни польское консульство в Куйбышеве никогда не получало ответа о приблизительном местонахождении пропавших офицеров и других заключённых, которых депортировали из трёх упомянутых выше лагерей».
Кукель говорит правду: сообщить даже о приблизительном местонахождении пропавших офицеров советское правительство не могло, поскольку сведений таких не имело. Их просто не было нигде — ни в наших лагерях, ни в немецких. А потом их нашли мёртвыми на территории, занятой немцами, которые вот уже три с половиной года упражнялись в геноциде «расово неполноценных».
И какой же вывод делает из этого господин министр?