Карлос Кастанеда. Расколотое знание Джелдашов Василий

«Вопросы истины и лжи беспокоят обычного человека, ему важно знать, что правда, а что – нет. Воину до этого ровным счётом нет никакого дела. Обычный человек по-разному действует в отношении того, что считает правдой, и того, что считает ложью. Ему говорят о чём-то: «Это правда». И он действует с верой в то, что делает. Ему говорят: «Это неправда». И он опускает руки, он не действует; или, если даже и действует, не верит в то, что делает, что не меняет сути. Воин действует в обоих случаях. Ему говорят: «Это правда». И он действует с полной ответственностью, и это – его делание. Ему говорят: «Это неправда». И он действует с полной ответственностью, и это – его неделание» (К-3).

Отражение

О том, что надо быть правдивым и честным, такие горы книг написаны, что не под силу целому институту разобраться в этой премудрости. Но что мудрецы человечества могут противопоставить этому простому решению, которому тоже тысячи лет, но которое до сих пор не вошло в широкий обиход человека «разумно-цивилизованного»?

И не наимудрейшие ли умы человечества, его ревнители морали придумали среди прочих вериг нравственности ещё и клятвы и освятили их высоким светлым духом гуманитарной нравственности? Есть ли у пути эмоций сердце? Эмоции – это хорошо, но «если на клетке слона прочтёшь надпись «буйвол», не верь глазам своим». То есть если говорят, что «эмоции – это хорошо», а «ложь – это плохо», то не значит, что нужно безоглядно принимать на веру подобные изречения.

«Он объяснил, что «быть побеждённым» – это состояние, образ жизни, от которого побеждённый не может уйти. Люди делятся на две категории – победители и побеждённые. Видение рассеивает иллюзии побед, поражений, страданий» (К-2).

Отражение

Самый лучший пример к этому образу – стихотворение Бориса Пастернака. И добавлять к нему что-либо просто несерьёзно и смешно. И даже можно привести лишь последние четыре строчки.

«В жизни воина нет места для жалости к себе.

Жалость к себе несовместима с силой. В настроении воина полный самоконтроль и абсолютное самообладание соединяются с отрешённостью, то есть с полным самоотречением» (К-3).

«Испытывать сочувствие означает желать, чтобы другой человек был похож на тебя, был в твоей шкуре. И ты протягиваешь руку помощи именно для этой цели. Самая трудная вещь в мире для воина – предоставить других самим себе.

Безупречный воин предоставляет других самим себе и поддерживает их в том, что для них важнее всего. Если, конечно, ты веришь, что они и сами являются безупречными воинами» (К-5).

Отражение

«Как проявляется на практике так называемая любовь к ближнему? Вы сжалитесь над жертвой случая и поможете ей. Но если перед вами будет десять тысяч таких жертв, вы не сможете пожалеть их всех. Сочувствие – штука не очень ёмкая и не очень растяжимая. Оно хорошо, пока речь идёт о единицах, и оно беспомощно, когда дело касается массы». (Лем С. Дознание.) Жалость всегда публична – она требует признания, рукоплесканий. Загляните в себя – не такова ли и ваша жалость?

«Пересмотр состоит из анализа собственной жизни вплоть до самых незначительных деталей. Таким образом, её бенефактор дал ей ящик как средство и как символ. Это было средство, которое должно было позволить ей научиться концентрации, потому что ей придётся сидеть там долгие годы, пока вся жизнь не пройдёт у неё перед глазами, и одновременно это был символ – символ узости границ нашей личности. Её бенефактор сказал, что когда она закончит свой пересмотр, то разломает ящик, символизируя этим, что она больше не связана ограничениями собственной личности.

Она сказала, что сталкеры пользуются ящиками или земляными гробами для того, чтобы зарываться в них, пока они вновь переживают, а не просто просматривают каждое мгновение своей жизни. Причина, по которой сталкеры должны просматривать свою жизнь так подробно, состоит в том, что дар Орла человеку включает в себя его согласие принять вместо настоящего осознания суррогат, если такой суррогат окажется совершенной копией. Флоринда объяснила, что, поскольку осознание является пищей Орла, Орёл может удовлетвориться лишь в совершенстве выполненным пересмотром вместо осознания» (К-6).

Отражение

«Важным для понимания бессознательного является факт его структурности. К структурным компонентам бессознательного относятся: ощущения, информация, накапливаемая в течение всей жизни; установка как психический феномен. Сфера бессознательного – это также и иллюзорный мир сновидений». (Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. – М., 1972. Цит. по: Поликарпов.) А что можно сказать о фрейдизме и прочих «цивилизованных» методах излечения, так называемых психических заболеваниях? Они эффективны?! А вы проверяли это чудо на себе?

«Сама же Лидия Ивановна воспринимала результат анализа следующим образом: «На меня лично образ Метнера произвёл крайне угнетающее впечатление: он мне представился как бы человеком, отчасти уже мёртвым, который ещё ходит и действует нормально. В результате лечения что-то в его душе (музыка?) было убито. Что-то очень существенное. Душа уже не вполне живая, искалечена, ампутирована. Этого добился Юнг своим психоанализом? Но какая же плата!» (Эткинд.)

«Он сказал, что точки сборки старых магов обладали великолепной подвижностью. Им нужно было лишь слегка сместить их в соответствии с малейшей особенностью ощущения в сновидении, и сразу же с помощью сталкинга восприятия они достигали нужной гармонии с окружающим миром, становясь животным, другим человеком, птицей или вообще чем угодно.

А разве душевнобольные не делают то же самое?

Нет, это не одно и то же. Сумасшедшие воображают себе реальность вообще без всякой заранее поставленной цели. Они рождают хаос из хаоса. Маги, в отличие от них, упорядочивают хаос. Их постоянная глобальная цель состоит в том, чтобы освобождать своё восприятие. Маги не выдумывают сами воспринимаемый ими мир. Они прямо ощущают энергию, а затем обнаруживают, что воспринимают некоторый неизвестный новый мир, что он так же реален, как реально всё, что мы знаем» (К-9).

««Безумных» порождает само общество своим отношением к аномальному поведению и его истолкованием. Ведь психическое заболевание представляет собой не то, что человек «имеет», а скорее то, «чем он является» или «что делает» и к чему бессознательно стремится. Таким образом, психическое заболевание – это миф. Приклеивая ярлык психически больного человеку, которому просто несколько труднее жить, чем другим людям, с него снимают ответственность за его проблемы, что и побуждает его вести себя, как подобает «больному». (Годфруа.)

«Позиция точки сборки на человеческом коконе сохраняется за счёт внутреннего диалога. Поэтому позиция эта в лучшем случае – не слишком прочная. Теперь понятно, почему многие мужчины и женщины так легко сходят с ума, в особенности те, чей внутренний диалог постоянно вертится вокруг одних и тех же вещей, в результате чего он тосклив и не обладает глубиной.

Новые видящие говорят, что наибольшей гибкостью и устойчивостью обладают те человеческие существа, чей внутренний диалог более текуч и разнообразен» (К-7).

Когда о каком-либо человеке говорят, что он на чём-то «зациклился», то нам понятно, что здесь говорится о том, что его внутренний диалог погряз в одних и тех же мыслях, переживаниях, озабоченностях и ему просто нужно вырваться из этого круга. Найти другую цель; и лучшей цели, чем свобода, я не знаю.

Что же касается глупости, то оказывается, что её не должно существовать в принципе, ведь, как мы помним, мы все рождены равными. «Врачебная наука Тибета признаёт только существование умных и развитых людей. Обратные явления в человечестве есть продукт расстройства питания в организме. Всякий человек, признанный в общежитии глупым и неразвитым по результатам своей умственной и физической деятельности, если только во время и с постоянством будет заботиться об излечении расстройства жизненных процессов в организме, во всякое время имеет возможность сделаться умным и развитым». (Бадмаев.)

«Психические срывы – удел личностей, которые индульгируют на самих себе. Маги – не личности. Непрерывность их жизней должна быть разбита во имя обретения внутреннего безмолвия, которое станет активной частью их структур» (К-10).

Таким образом, можно сказать, что бессознательное – это сфера с забытым кодом доступа. Может, Кастанеда указал нам тот путь, который откроет этот самый код доступа к «бессознательному»?

Несколько по-разному описывается, как появилась жажда славы у доктора Фрейда. Мы приведём такой пример – это произошло после его детских переживаний по поводу оскорбления, которое было нанесено его отцу. Какой-то прохожий сбил с отца Фрейда шапку с криками, чтобы этот еврей убирался с этой улицы. Что же сделал отец? Он просто поднял шапку и пошёл дальше по своим делам. А его сынок изобрёл психоанализ, в основу которого и положил своё возмущение пассивностью отца. Но, посмотрев Образ 2. Два кота (Глава 2, Осколок 8), скажите, так ли уж «плоха» реакция папаши Фрейда? Если такое поведение помогало ему выжить, то чем оно плохо? Так правомерно ли бред обиженного ребёнка делать фундаментом науки о психической норме или патологии взрослого человека? Какой ловкий фокусник этот доктор Фрейд!

А как у нас дела со временем или с восприятием времени?

Мы многое успеваем сделать за свою жизнь, мы многим можем гордиться. Но «Нельзя объять необъятное». И почему-то, когда Смерть заявляет на нас свои права, оказывается, что мы ещё многого не успели сделать. Так что у нас совсем нет времени на такие милые человеческие глупости. И времени на то, чтобы стать просто человеком, нужно ровно столько же, сколько и на то, чтобы стать человеком знания.

«– Дурак, у тебя нет времени на то, чтобы становиться в позу, – сурово произнёс он. – То, что ты делаешь в данный момент, вполне может оказаться твоим последним поступком на Земле, твоей последней битвой. В мире нет силы, которая могла бы гарантировать тебе, что ты проживёшь ещё хотя бы минуту.

Я вот что тебе советую: обрати внимание на то, что ни у одного из нас не может быть уверенности в том, что его жизнь будет продолжаться неопределённо долго. Я только что сказал, что изменение происходит внезапно. Точно так же приходит смерть. Как ты думаешь, что можно с этим поделать?

Я решил, что его вопрос – чисто риторический. Но он поднял брови, требуя ответа.

– Жить как можно счастливее, – ответил я.

– Верно! А ты знаешь хоть одного человека, который был бы по-настоящему счастлив?» (К-3.)

Отражение

На этот случай у Козьмы Пруткова есть простой афоризм: «Если хочешь быть счастливым – будь им!»

Каждый хочет прожить счастливую жизнь. Для этого читают умные книги, расспрашивают опытных, умудрённых жизнью людей, сами много размышляют об этом. Что можно с этим поделать! Однако никакая книжная, то есть кабинетная, мудрость никому ещё не помогла. Может быть, потому, что люди забыли, что практика – это критерий истины?

«Голос эмиссара продолжал звучать в моих ушах. Он говорил, что для меня единственным различием между восприятием моего мира и восприятием их мира является то, что восприятие их мира начиналось и заканчивалось в мгновение ока. Восприятие моего повседневного мира было иным, поскольку моё осознание фиксировано на нём вместе с осознанием огромного числа существ, мне подобных, и все мы вместе удерживаем свой мир на месте с помощью своего намерения. Эмиссар добавил, что и для неорганических существ восприятие моего мира точно так же начинается и заканчивается в мгновение ока, но восприятие своего мира для них точно так же, как и моего – для меня, удерживается на месте громадным числом их намерений» (К-9).

Отражение

На основе сопоставления физиологической концепции информационного синтеза и психологической теории обнаружения сигналов А. М. Иваницкий, В. Б. Стрелец и И. А Корсаков показали, что образ внешнего мира (ощущение) возникает в мозгу на втором этапе сенсорно-перцептивного процесса. «Итак, сопоставление физиологических и психологических характеристик сенсорно-перцептивного процесса, – пишут они, – позволило подразделить этот процесс на три основных этапа. Содержание первого этапа заключается в анализе физических характеристик стимула. На втором этапе осуществляется синтез (возникает ощущение. – В. П.) сенсорной и несенсорной информации о стимуле. На третьем этапе происходит опознание стимула, то есть его отнесение к определённому классу объектов»». (Информационные процессы мозга и психическая деятельность. Цит. по: Поликарпов.)

Говоря проще, как бы ни происходило восприятие – это всегда запаздывание; и какая разница по большому счёту, быстро или медленно проявляется образ мира в наших головах, лишь бы это было правильно и действенно для выживания.

«Дон Хуан сказал, что к решению задачи преодоления барьера восприятия можно подходить тремя способами. Можно рассматривать его как некий абстрактно преодолеваемый абстрактный барьер. Можно преодолевать его, как бы прорывая всем телом некоторый экран из плотной бумаги. А можно увидеть его как стену тумана» (К-7).

Но может быть, всё дело в установке? Смотри вдаль – увидишь даль; смотри в небо – увидишь небо; взглянув в маленькое зеркальце – увидишь только свой «нетленный образ». Если нас научили, что дерево – это ствол, ветви, листья и корни, то как мы увидим, что это – всего лишь бешеная пляска электронов? Наши барьеры созданы нашими учителями при нашей же помощи. Изменив нашу установку, мы сломаем барьер и изменим восприятие. «Это в наших силах».

И в наших силах отличить восприятие от галлюцинаций.

«С того места, где мы теперь стояли, вершина холма уже не выглядела такой круглой и гладкой, какой она казалась издалека. Возле самой макушки холма была дыра, похожая на вход в пещеру. Я принялся пристально смотреть на неё, потому что дон Хуан делал то же самое. Налетел ещё один сильный порыв ветра, от которого вверх по моему позвоночнику побежал холодок. Дон Хуан повернулся на юг и принялся обшаривать глазами местность.

– Вон там! – шёпотом сказал он и указал на что-то, лежавшее на земле.

Я напряг зрение. Метрах в шести от нас что-то лежало на земле. Оно было светло-коричневого цвета. Когда я на него посмотрел, оно задрожало. Я сосредоточил на нём всё своё внимание. «Это» было почти круглым, словно кто-то лежал, свернувшись калачиком. Совсем как собака.

– Что это? – шёпотом спросил я у дона Хуана.

– Не знаю, – точно так же шёпотом ответил он, всматриваясь в «это». – Как ты думаешь, на что оно похоже?

– На собаку.

– Великовато для собаки.

Я сделал к «этому» пару шагов, но дон Хуан слегка дёрнул меня за рукав. Я снова принялся всматриваться в «это». Определённо какое-то животное. То ли спит, то ли умерло. Я почти различал голову с острыми, как у волка, ушами. К тому моменту я уже был в полной уверенности, что перед нами – какое-то животное, которое лежит, свернувшись калачиком. Я решил, что это, возможно, бурый телёнок, и шёпотом сообщил об этом дону Хуану. Он ответил, что животное слишком невелико для телёнка и, кроме того, у него острые уши.

Животное ещё раз вздрогнуло, и я понял, что оно живое. Я видел, как оно дышит, хотя дыхание это не было ритмичным. Оно делало вздохи, скорее походившие на неравномерные спазмы. И тут меня осенило.

– Это животное умирает, – прошептал я дону Хуану.

– Ты прав, – шёпотом ответил он. – Но что это за животное?

Я не мог различить никаких характерных признаков. Дон Хуан сделал в направлении него пару осторожных шагов. Я – за ним. Было уже довольно темно, и мы сделали ещё два шага, чтобы рассмотреть животное.

– Осторожно! – прошептал дон Хуан мне на ухо. – Если оно умирает, то может броситься на одного из нас из последних сил.

Но зверь, казалось, находился на последнем издыхании. Дыхание его было неравномерным, тело спазматически вздрагивало. Но лежал он по-прежнему свернувшись. Однако в какой-то момент страшный спазм потряс всё его тело, буквально подбросив зверя на месте. Я услышал дикий вопль, и зверь вытянул лапы с устрашающими когтями. От этого зрелища меня затошнило. Дёрнувшись ещё раз, зверь завалился на бок, а затем опрокинулся на спину.

Я услышал душераздирающий стон зверя и крик дона Хуана:

– Беги! Спасайся!

Что я и исполнил незамедлительно. С невероятной быстротой и ловкостью я кинулся взбираться на макушку холма. На полпути оглянувшись, увидел, что дон Хуан стоит там же, где стоял. Знаком он позвал меня. Я бегом бросился вниз.

– Что случилось? – спросил я, подбежав к нему.

– Похоже, зверь умер, – ответил он.

Мы осторожно приблизились к зверю. Он, вытянувшись, лежал на спине. Подойдя поближе, я чуть не заорал от страха. Зверь был ещё жив. Тело всё ещё вздрагивало, торчавшие вверх лапы дико дёргались. Это явно была агония.

Я шёл впереди дона Хуана. Ещё один спазм встряхнул тело зверя, и я увидел его голову. В диком ужасе я оглянулся на дона Хуана. Судя по телу, животное явно было млекопитающим. Но у него был огромный птичий клюв!

Я смотрел на зверя в полнейшем ужасе. Ум отказывался верить тому, что видели глаза. Я был оглушён, подавлен. Я не мог вымолвить ни слова. Никогда в жизни мне не приходилось встречаться ни с чем подобным. Перед моими глазами находилось нечто абсолютно невозможное. Я хотел попросить дона Хуана объяснить мне, что за невероятное явление – этот зверь, но получилось лишь нечленораздельное мычание. Дон Хуан смотрел на меня. Я взглянул на него, потом на зверя, и вдруг что-то во мне переключилось и перестроило мир. Я сразу понял, что это за зверь. Я подошёл к нему и подобрал его. Это была большая ветка. Она обгорела, и в ней запуталась сухая трава и всякий мусор, что сделало её похожей на крупного зверя с округлым телом. На фоне зелени цвет обгоревшего мусора воспринимался как светло-бурый.

Я засмеялся по поводу своего идиотизма и возбуждённо объяснил дону Хуану, что ветер шевелил то, что запуталось в этой ветке и что делало её похожей на живого зверя. Я думал, что ему понравится моя разгадка природы таинственного зверя, но он резко повернулся и пошёл к вершине холма. Я последовал за ним.

Я заговорил было о ветке, но он сделал мне знак замолчать.

– То, что ты сделал, – отнюдь не триумф, – сказал он. – Ты зря растратил прекрасную силу – силу, вдохнувшую жизнь в сухой хворост.

Ветка действительно была зверем, реальным зверем, и этот зверь был жив, когда сила коснулась ветки. И поскольку сила делала его живым, весь фокус состоял в том, чтобы, как в сновидении, сохранять образ зверя как можно дольше» (К-3).

Отражение

«Одного купца с караваном захватил в пути сильный ветер. Вихрь сорвал с купца шляпу и забросил в кустарник у дороги.

В Тибете существует поверье: тот, кто подберёт потерянный подобным образом головной убор во время путешествия, навлекает несчастье. Следуя суеверному обычаю, купец предпочёл считать шляпу безвозвратно потерянной.

Шляпа была из мягкого фетра с меховыми наушниками. Сплющенная и наполовину скрытая в кустарнике, она совсем утратила свою форму. Через несколько недель в сумерках один человек проходил мимо места происшествия и заметил очертания притаившейся в кустах фигуры неясной формы. Прохожий был не из храброго десятка и пустился наутёк. На следующий день в первой же деревне, где он остановился на отдых, он рассказал селянам, что видел нечто очень странное, спрятанное в кустах недалеко от дороги. Через некоторое время странный предмет обнаружили на том же месте и другие путешественники. Они не могли понять, что это было, и обсуждали приключение в той же деревне. Ещё многие замечали таким же образом невинный головной убор и рассказывали о нём местным жителям. Между тем солнце, дождь и пыль сделали своё дело. Фетр менял окраску, а ставшие дыбом наушники отдалённо напоминали щетинистые уши какого-то зверя. От этого вид разлохмаченной шляпы сделался ещё страшнее. Теперь уже всех проходивших мимо деревни путешественников и паломников предупреждали, что на опушке у дороги сидит в засаде нечто неведомое – ни человек, ни зверь – и необходимо его остерегаться. Кто-то выразил предположение, что это некий демон, и очень скоро до сих пор безымянный предмет был возведён в дьявольское достоинство. Чем больше людей видело старую шляпу, тем больше ходило о ней рассказов. Теперь вся округа говорила о притаившемся на лесной опушке демоне. Затем в один прекрасный день путники увидели, как тряпка зашевелилась. В другой раз прохожим показалось, что она старается избавиться от опутавших её колючек, и, в конце концов, шляпа сорвалась с кустарника и помчалась вдогонку за прохожими, убегавшими от неё со всех ног, не помня себя от ужаса.

Шляпу оживило воздействие сосредоточенных на ней многочисленных мыслей. Это происшествие – как уверяют, истинное – приводится в качестве примера могущества концентрации мысли, даже бессознательной и не преследующей никакой определённой цели». (Давид-Неэль.)

Все эти прохожие вкладывали свою энергию в создание этого «демона». Не тому же ли учат нас «страшные сказки»? Приходилось ли вам ночью в одиночестве ходить через лес или даже по незнакомой окраине какого-либо селения, города? Во что превращались кусты, ветви, непонятные шорохи и прочие прелести тьмы? Все мы участвуем в создании «ужасов ночи», хорошо хоть не все с фатальным исходом. А как иногда мы «чувствуем спиной» чужой недоброжелательный взгляд? А детская боязнь темноты? Что видят в темноте дня дети, что видели в детстве мы, о чём мы забыли?

Не об этом ли написал и Гёте в своей балладе «Лесной царь»?

«Вода выглядела странно – она была сверкающей и глянцевой, как глазурь. Я хотел спросить дона Хуана, что бы это значило, и собрался с силами, чтобы выговорить свои слова по-английски, но тут вспомнил, что он не знает английского. Я испытал настоящий шок, а затем окончательно понял, что, хотя мысли у меня абсолютно ясные, говорить я не могу. Я хотел рассказать об этом странном превращении с водой, но то, что последовало, не было речью; это было такое ощущение, как будто я не говорю, но мои мысли свободно, как жидкость, выливаются изо рта» (К-1).

«Полное осознание того, что мы сделали, поразило меня. Моя эйфория была такой же интенсивной, как недавнее возбуждение ла Горды. Я хотел выбежать на середину улицы и вопить от восторга. Теперь настала очередь ла Горды удерживать меня.

Она присела на корточки и помассировала мне икры. Как ни странно, я тотчас успокоился. Я обнаружил, что мне трудно разговаривать. Мои мысли опережали способность выражать их словами» (К-5).

Отражение

«Возвращающийся должен хранить глубокое молчание обо всём, что он видел и слышал. «Джобсон видел мальчика, который в предыдущую ночь вышел из чрева. Он никак не мог побудить его открыть рот, мальчик держал палец на губах». Мы легко узнаём здесь столь распространённую в сказках «немоту». Как указывает Фробениус, эта немота иногда имеет определённые сроки: она длится столько дней, сколько длился обряд». (Корни.)

А как мы знаем из книг Кастанеды – выход из некоторых положений точки сборки сопровождается наступлением немоты.

Или вот библейский пример.

Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник из Авиевой чреды, именем Захария, и жена его из рода Ааронова, имя ей Елисавета.

Оба они были праведны пред Богом, поступая по всем заповедям и уставам Господним беспорочно.

У них не было детей, ибо Елисавета была неплодна, и оба были уже в летах преклонных.

Однажды, когда он в порядке своей чреды служил пред Богом.

По жребию, как обыкновенно было у священников, досталось ему войти в храм Господень для каждения.

А всё множество народа молилось вне во время каждения. —

Тогда явился ему Ангел Господень, стоя по правую сторону жертвенника кадильного.

Захария, увидев его, смутился, и страх напал на него.

Между тем народ ожидал Захарию и дивился, что он медлит в храме.

Он же, вышед, не мог говорить к ним; и они поняли, что он видел видение в храме; и он объяснялся с ними знаками и оставался нем». (Лука 1: 5—12, 1: 21—22.)

Но не только немоту вызывает сдвиг точки сборки. Вы помните?

«А ты помнишь, где мы были?

Не помню. Однако узнала бы, если бы ты меня туда привёз. Когда мы были там, нас называли пьяницами, потому что мы блуждали. У меня в голове тумана было меньше, чем у остальных, поэтому я помню довольно отчётливо» (К-6).

«Имелась ещё одна поразительная аномалия, ещё больше озадачивавшая дона Хуана и его партию. Трое женских и трое мужских воинов были неспособны войти в состояние повышенного осознания, несмотря на титанические усилия дона Хуана. У них замутнялось сознание, сбивался фокус зрения, но они не могли сломать оболочку, мембрану, разделяющую две стороны. Их прозвали пьяницами, потому что они начинали качаться, теряя мышечную ориентацию» (К-6).

Отражение

Ради чего и чего же ради люди заливают в себя алкоголь? Теперь – только для «удовольствия» и «бравады».

«Что же происходило с мальчиками, попавшими в лесу к страшному духу, который должен был их съесть? Здесь, в лесу, они подвергаются страшнейшим пыткам и истязаниям.

На вопрос о смысле этих жестокостей исследователи отвечают, что эти действия должны были приучить к абсолютному послушанию старшим, что здесь получали закалку будущие воины и т. д. Сами туземцы объясняют их иногда желанием уменьшить население, так как в результате этих «посвящений» известный процент детей погибал. Все эти объяснения кажутся малоубедительными. По-видимому, эти жестокости должны были, так сказать, «отшибить ум». Продолжаясь очень долго (иногда неделями), сопровождаясь голодом, жаждой, темнотой, ужасом, они должны были вызвать то состояние, которое посвящаемый считал смертью. Они вызывали временное сумасшествие (чему способствовало принятие различных ядовитых напитков), так что посвящаемый забывал всё на свете. У него отшибало память настолько, что после своего возвращения он забывал своё имя, не узнавал родителей и т. д. и, может быть, вполне верил, когда ему говорили, что он умер и вернулся новым, другим человеком». (Корни.)

Как мы видим, здесь дан полный набор средств, сдвигающих точку сборки. Человечество же стало более «цивилизованным», и теперь оно исключило вовсе и жажду, и голод, и темноту, и пытки из своего арсенала по воздействию на точку сборки, оставив только напитки. Алкоголиков развелось – хоть пруд пруди, а кто из них понимает, зачем он это делает? Удовольствие?

Эффекты в магии могут быть достаточно пугающими, но есть и кое-какие способы защиты.

«Отметив мой мрачный вид и подавленность, дон Хуан сказал, что я напоминаю ему Элихио, который достаточно угрюм, чтобы быть хорошим магом, но слишком угрюм, чтобы стать человеком Знания. Он добавил, что единственный способ противостоять разрушительному воздействию мира магов – это смеяться над ним» (К-4).

Отражение

«Живой, проникающий в царство мёртвых, должен скрыть, что он жив, иначе он вызовет гнев обитателей этого царства как нечестивец, переступивший запретный порог. Смеясь, он выдаёт себя за живого.

Запрещено смеяться в царстве смерти.

Смеху приписывается способность не только сопровождать жизнь, но и вызывать её.

Божество смеясь создаёт мир или смех божества создаёт мир». (Пропп В. Я. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре (По поводу сказки о Несмеяне). – М., 1999.)

«Жить подлинной дзэнской жизнью означает никогда не прекращать смеяться». (Блайс.)

«Дон Хуан сказал, что мне надо поесть. Я не был голоден. Дон Хенаро заявил, что он умирает от голода, встал и отправился в заднюю часть дома. Дон Хуан тоже поднялся и сделал мне знак идти следом. На кухне дон Хенаро положил себе еды, а затем невероятно комично начал изображать человека, который страшно хочет есть, но не может проглотить пищу. Я думал, что дон Хуан сейчас умрёт. Он рычал, брыкал ногами, кричал, кашлял и задыхался от смеха. Мне казалось, что я сейчас надорву себе бока. Игра дона Хенаро было бесценной.

Наконец он отказался от своих попыток и взглянул на нас по очереди. Его блестящие глаза излучали улыбку.

– Не помогает, – сказал он и пожал плечами» (К-6).

«– Что это такое – выстреливание наших тел сновидения?

– Ты сам был свидетелем того, как Хенаро выстреливал свое тело сновидения. Нагваль говорил мне, что у Хенаро тело сновидения могло делать большинство вещей, которые мы обычно можем делать. Он обычно приходил к тебе в таком виде, чтобы встряхнуть тебя. Они хотели, чтобы ты вспомнил, и с этой целью Хенаро совершал невероятные действия перед самыми твоими глазами, выстреливая своё тело сновидения. Однако всё было напрасно.

– Но я совсем не знал, что он был в своём теле сновидения.

– Ты не знал, потому что не следил. Хенаро пытался дать тебе знать, делая попытки выполнять то, чего тело сновидения выполнить не может. Например, есть, пить и т. д.

– Почему тело сновидения не может делать этих вещей?

– Потому что оно не владеет намерением есть и пить» (К-6).

Отражение

«Эти случаи совершенно ясно показывают, что, приобщившись к еде, назначенной для мертвецов, пришелец окончательно приобщается к миру умерших. Отсюда запрет прикасания к этой пище для живых. Мёртвый не только не чувствует отвращения к этой еде, он должен приобщиться к ней, так как подобно тому, как пища живых даёт живым физическую силу и бодрость, пища мёртвых придаёт им специфическую волшебную, магическую силу, нужную мертвецам». (Корни.) Как мы видим, для учёных есть только мир мёртвых и мир живых, а мир обыкновенного волшебства для них не существует в принципе, иначе почему они всё время говорят только о потусторонних, то есть мёртвых, явлениях? Хотя, казалось бы, факты не потворствуют им в этом. Или, как говорит народная мудрость: «И на этом свете поживём, и тот увидим». Говоря иначе: «Учение Кастанеды вечно, ибо оно – верно!»

(Кстати! Есть у нас ЕГЭ. А вот в китайском языке тоже есть «егэ» и означает оно – трудность при глотании.)

«Учить знанию о Мескалито не может никто, кроме него самого. Потому он особая сила; для каждого он неповторим.

Мескалито уводит тебя за твои границы для того, чтобы учить; союзник – для того, чтобы дать тебе силу.

Я попросил остановиться на этом более детально или хотя бы растолковать разницу в их действии. Он только посмотрел на меня, потом расхохотался и сказал, что обучение посредством разговоров – не только пустая трата времени, но и редкая глупость, потому что обучение – труднейшая из всех задач, с которыми человек может столкнуться. Он спросил, помню ли я, как пытался найти своё пятно, желая при этом обойтись без всяких усилий и втайне рассчитывая, что он подаст мне на тарелочке всю информацию. Если бы я так поступил, сказал он, ты бы никогда ничему не научился. Напротив, именно узнав на своей шкуре, как трудно найти пятно, а самое главное – убедившись, что оно в самом деле существует, я получил такое чувство уверенности, какое невозможно получить никаким иным образом. Он сказал, что, пока я сижу, прикипев к своему «благоприятному пятну», никакая сила в мире неспособна нанести мне вред именно по причине моей уверенности, что на этом месте это невозможно. На этом месте я могу отразить нападение любого врага. Если же, допустим, он открыл бы мне, где находится это место, я никогда бы не имел той уверенности, которая является единственным критерием моего знания как подлинного. Это и значит: знание – сила» (К-1).

Отражение

Как сказали бы классики: практика – критерий истины. А лучший поэт планеты Земля:

«Принято считать, что знание – это то, что можно выразить словами. А словами мы описываем то, что видим, слышим и чувствуем. Иначе говоря, словами мы описываем образы мира (в том числе и образ самого себя), которые построены из информации, доставляемой нам органами чувств.

Палеоантропология пока не может ответить на вопрос, когда, на каком конкретном этапе антропогенеза человек научился пользоваться словом для построения моделей мира и оперирования ими.

В любой момент времени внутри нас проносятся непрерывной чередой чувственные образы мира, лишь сопровождаемые параллельным словесным потоком. А если этот словесный поток убрать? Ведь тогда поток чувственных образов никуда не денется. Стало быть, мы и без слов знаем о мире и о себе всё и, в принципе, можем «мыслить» так же, как это делают животные – адаптивно и прогностически ценно. Словесное же описание мира нам нужно только в мире социальном (так ли уж нужно, если есть ангельский язык?), в мире себе подобных. Необязательно иметь в виду знание только вербализированное, то есть словесное». (Черносвитов П. Ю.)