Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль Тарасов Артем
– На здоровье. Просто не лезьте ко мне со всякими вопросами на месте. И еще… – Колдун сделал паузу, подготавливая всех к восприятию важной информации. – Очень большая просьба… Скорее всего, мы сильно разозлим духов своим появлением. Чем это нам грозит, не знаю. Могут быть любые проявления с их стороны… и любые последствия. Поэтому прошу: никаких устных комментариев, и боже вас упаси произносить такие слова, как «призрак», «привидение», вот это ваше «упыри» и так далее – молчите, что бы ни случилось, что бы вы ни увидели. Духи не выносят, когда к ним так обращаются.
– Ребята, на полном серьезе: если кто-то не хочет рисковать и в этом участвовать, лучше пусть прямо отсюда возвращается в Петербург, – подхватил Ринат. – Поскольку здесь собрались мои друзья, вы не обидитесь на меня за то, что я вас сюда притащил. Я тоже не обижусь, если вы уедете обратно. – Он говорил с волнением, которое не могло не передаться остальным.
– Ладно, Ринат, конечно, мы тебя одного не оставим! – ответил Гоша за всех. – Ты только расскажи, что все-таки происходило в том месте?
– Происходило разное. Люди погибали при невыясненных обстоятельствах. Но это всегда было либо ночью, либо после шести часов вечера. Я думаю, что мы не будем искушать судьбу и уедем раньше.
Ребята немного стушевались, глядя на взволнованного Рината. Они замолчали, не зная, что еще спросить.
– Кстати, запомните на всякий случай этот поворот. Если что-то случится или кто-то не вернется, все будем знать, где потом искать пропавших…
– Так, Ринат. Я вижу, что ты не шутишь. Давай конкретно: кого здесь убили в последний раз и когда это случилось? – серьезным тоном сказал Вадим.
– По документам, которые я нашел с твоей помощью, Вадим, последними здесь погибли охранники, чуть позже еще и гастарбайтеры, которые пытались ремонтировать усадьбу два года назад. Людей нашли под завалами стен, а одного, совершенно обгоревшего, – недалеко от усадьбы, перед фонтаном. Охранники до этого утонули в пруду…
– Говоришь, это было два года назад? – уточнил Вадим. – А в тех документах не содержится информации, сколько эти гастарбайтеры выпили накануне смерти? Понятно, почему стены рухнули! И загореться они могли как нечего делать! А люди у нас тонут в основном вместе со своим алкогольным синдромом.
– Знаете, я сам один раз столько выпил, что чуть не воспламенился от паров спиртного, которые сам же и выдыхал, – поддержал разговор Гоша.
– Ну чего мы тут долго будем рассуждать! Поехали и сами на все посмотрим, – подытожил Вадим.
Они обратили внимание на Файтыкалина, который отошел в это время в сторону и, достав металлические рамки, исследовал магнитные аномалии у поворота на усадьбу. Он делал какие-то пометки в маленькой записной книжке с изображением черепа на обложке и о чем-то размышлял.
– Ты много ему откатил, Ринат? – тихо спросил Гоша.
– По таксе, в официальном порядке. Нормально. Я действительно хочу разобраться.
Они подошли к экстрасенсу.
– Господин колдун! – отвлек его от размышлений Вадим. – Можно вам задать один вопрос: вы с подобными явлениями когда-нибудь сталкивались?
– Это моя профессия. Но ваш случай не совсем типичный. Во-первых, история тянется с начала восемнадцатого века и до наших дней. Во-вторых, проявления духов очень сильные. И конечно, о таких последствиях, какие описаны в документах, я никогда раньше не слышал…
– И что вы собираетесь делать? – спросил Сёма.
– Сначала надо будет провести кое-какие измерения. Надо понять, где находится центр, из которого возникает возбуждение пространства. Если мы это определим…
– Если вы это определите… – поправил колдуна Вадим.
– Ну да. Тогда можно попробовать почистить немного эту территорию… Мы не доехали до места несколько километров, а тут уже присутствует напряжение. Кто-нибудь из вас его чувствует?
Все прислушались к своим организмам.
– Ну, есть в воздухе какая-то гадость! Может быть, этот дискомфорт от пурги, которую вы на нас нагнали своими рассказами? – хмыкнул Гоша.
– Посмотрите, что делается с рамками, – предложил Файтыкалин.
Действительно, рамки в его руках вели себя очень странно. Они поворачивались синхронно то в одну, то в другую сторону, неожиданно замирали, а потом вновь раскручивались до приличной скорости.
– По коням! – скомандовал Вадим, и все поплелись садиться в свои автомобили.
Кортеж тронулся по направлению к Голландской усадьбе. Друзья проехали по аллее из вековых деревьев, вырулили во двор имения и припарковались один за другим полукругом перед когда-то главным входом в особняк.
Колдун вышел первым и тяжело задышал. Повертел во все стороны посохом, развернулся, устремился к саду, но, сделав несколько десятков шагов, возвратился к остальным. На его лбу блестели крупные капли пота.
– Сразу хочу сказать: здесь вокруг масса трупов. Все люди умирали смертью преждевременной, насильственной и неожиданной. Источник зла там… – Файтыкалин указал посохом в сторону сада. – Вы поможете мне установить оборудование?
Ребята согласились.
Из машины Рината достали ящики – в них находились штативы, колья, обмотанные медной проволокой, к которым были привязаны перья и мех каких-то зверей… Колдун стал раскладывать штативы и крепить на них металлическими болтами круглые тарелки, обтянутые шкурой и тоже отороченные цветными перьями.
Когда приготовления были закончены, под руководством Файтыкалина колья и штативы расставили по периметру двора и развалин усадьбы на расстоянии десятка метров один от другого.
– Где вы возьмете энергию для подключения ваших приборов? – поинтересовался Вадим.
– Она мне не нужна, – ответил колдун. – Эти устройства сами излучают энергию, причем на разных частотах. Внутри них находится металл под статическим напряжением и сильным сжатием. Поэтому напряженные атомные решетки этого металла создают мощное излучение в пространство. Это в общих чертах, конечно.
– А вы знаете, что ваш заказчик и мой друг Ринат Ганев – кандидат физико-математических наук? Он не поверит в излучатели, работающие без источников тока.
– Вы же обещали верить, – не смущаясь, ответил Файтыкалин.
– И что будет дальше?
– Дальше я буду измерять сопротивление этой излучаемой энергии в разных местах, что позволит мне определить вектор, по которому надо искать центр возмущений.
Он вынул из футляра прибор, напоминавший обыкновенный электрический тестер, со стрелкой на панели измерения, кнопками и индикаторами. Отличие заключалось только в том, что в стороны от прибора выдвигались две штанги с дырками, куда Файтыкалин вставил рукоятки двух металлических рамок, которыми обычно определяют магнитные аномалии земли. Как только колдун щелкнул тумблером включения, стрелка прибора запрыгала на циферблате, а рамки неистово завертелись. Файтыкалин начал медленно передвигаться по двору, изредка останавливаясь, чтобы записать в блокнот какие-то данные…
2Стало очевидно, что колдун больше не нуждается в помощи. Ребята недоверчиво понаблюдали за ним некоторое время и принялись распаковывать снасти.
Они рассредоточились по берегу пруда, установили специальные подставки под удочки, достали из чехлов прочные карповые удилища, закрепили на них катушки с плетеной леской и взялись сосредоточенно настраивать донки.
Продев лески через кольца удилищ, привязали к ним вертлюжки с антизакручивателями, на которых находились застежки для грузил. Судя по стоячей воде в пруду, тяжелые грузила не требовались, так как отсутствие течения обеспечивало неподвижное положение насадки у дна даже с легким грузом. Главное, чтобы ее не сносило в сторону.
На концы антизакручивателей прикрепили поводки с крючками, снабженные специальными приспособлениями – «волосом» и стопором для крепления бойлов в качестве насадок.
Бойлы представляли собой шарики разного цвета и диаметра, изготовленные из специального теста с примесями различных пахучих веществ, от запаха которых рыба должна была просто очуметь и тут же проглотить насадку. Бойлы пахли клубникой, медом, ванилью, распаренной кукурузой и даже анисом. Их прокалывали специальным шилом, надевали на «волос» и закрепляли на крючке стопором. Шарики обладают плавучестью и, поднимаясь вверх на поводках, тянут за собой крючок от самого грузила, остающегося на дне. Таким образом насадка висит в нескольких сантиметрах над поверхностью ила, становится заметной и очень привлекательной для проплывающей рыбы. При этом прикрытый зависшим шариком крючок поворачивается жалом вниз, так что карп не может его разглядеть даже в чистой воде. Когда рыба натыкается на такую приманку, она всасывает бойл вместе с крючком, и в тот момент, когда, ощутив посторонний предмет, пытается его выплюнуть, крючок впивается ей в нижнюю губу. Рыба дергается от неожиданности – жало крючка сильнее вонзается под тяжестью грузила, засекая карпа на донке.
Подготовив удочки к забросам, рыболовы занялись прикормкой. Они замешивали самодельную кашу с фабричными порошками съедобных смесей из пакетов, добавляли туда жмых, комбикорм, рубленые кусочки червей и мотыля. Когда эта масса в ведре принимала вид пластилина, из нее лепили шарики, которые дополнительно поливали пахучими присадками с запахами ягод, фруктов и других приятных для карпа секретных отдушек.
Наконец в пруд улетели первые забросы донок. Удилища положили на подставки, а плетеные лески протянули сквозь звуковые сигнализаторы поклевок и повесили на них пластмассовые утяжелители с флуоресцентными коробочками. Эти датчики не издают никаких звуков, пока рыба не клюнет и протянутая через них леска остается в покое. Во время поклевки леска дергается – и тут же раздаются звуковые сигналы, сообщая, что рыба взяла насадку.
Рядом со своим снаряжением рыбаки поставили складные стульчики, положили сбоку приготовленные «к бою» подсачеки, опустили в воду кольца садков для будущей пойманной рыбы, прикрепив их к специальным колышкам, забитым в землю. Вроде бы все было готово.
Как по команде, рыбаки начали процесс обильной прикормки мест ужения. Шарики полетели с берега в пруд. Каждый из присутствующих действовал своим собственным способом.
Гоша привез специальное приспособление. Оно представляло собой бамбуковую палку, на конце которой была закреплена круглая металлическая пластинка. Он клал мягкий шар прикормки на пластинку и слегка приминал его сверху, а потом делал изящный взмах палкой над головой. Шар как из пращи улетал на самый центр пруда. Как раз туда и были заброшены Гошины донки.
Вадим достал большую рогатку и стрелял из нее в центр пруда небольшими шариками со своими секретными добавками и отдельными ароматизированными бойлами.
Ринат просто бросал шары рукой. Он укладывал очередной шар на ладонь, отводил ее далеко назад и швырял прикормку снизу вверх, сгибая руку в локте, точно попадая туда, где на дне лежал его груз и висела насадка.
Сёма вообще пользовался автоматическим прикормочным устройством, которое Сара привезла ему из Израиля. Это была плавающая кормушка, которую он закидывал коротким спиннингом на центр пруда, а потом сильным рывком на себя открывал застежку. Снизу распахивалась крышка, и из отверстия в кормушке прикормка высыпалась в нужном месте. Для водоема без течения такой способ был очень эффективным.
Даже незнакомые с рыбной ловлей граждане могли бы убедиться по экипировке и действиям каждого в том, что люди собрались не случайные, вполне знающие толк в рыбалке и обладающие навыками в ловле карпов.
Прикормив свои места, все замерли и стали ждать счастья в жизни и поклевок…
Минут через десять первый шар прикормки вылетел из воды, со свистом пронесся над прудом и угодил прямо в лоб Гоше. Прикормка, размокшая в воде, залила его лицо, заляпала рубашку и куртку, проникла под воротник и растеклась по животу.
Следом за первым из пруда на берег со свистом полетели остальные шары. Они то ударяли прямо по рыболовам, то падали рядом с ними, обдавая пахучими брызгами, если кому-то удавалось увернуться от прямого попадания. Такого не случалось никогда. Зрелище было скоротечное, но и нескольких секунд вполне хватило, чтобы привести друзей в замешательство.
Когда бомбардировка прикормочными шарами окончилась, после небольшой паузы из водоема вылетело что-то очень большое, черное и тяжелое. Буквально в сантиметрах от Рината на землю упал корабельный якорь с остатком толстенной чугунной цепи, чудом его не задев. При ударе якоря о землю, как при взрыве, в воздух взметнулись комья глины и пласты дерна.Мужчины отступили от берега, нервно разглядывая поверхность пруда в ожидании чего-то худшего…
И действительно, через пару мгновений из водоема в них плотной завесой полетел разный мусор. Это были ржавые банки из-под консервов, треснутые бутылки из-под пива и кефира, мокрые тряпки, обломки каких-то металлических и деревянных конструкций…
Гошину подругу настиг целлофановый пакет, наполненный грязной водой, окатив девушку с головы до ног. Будто диски для метания, из воды вылетали оловянные миски с осколками сервизов, а потом «выстрелил» ботинок, обросший водорослями, ударив Сёму по ногам. Остов от старого зонтика, покрытый зеленой плесенью, пронесся над ухом Вадима и как пика воткнулся в землю…
Преодолев минутную растерянность, рыболовы отбежали от берега еще дальше…
Тем временем бомбардировка стала серьезнее: из пруда со свистом повалили чугунные пушечные ядра. Причем «огонь» велся прицельно: траектория падения ядер приближалась к обалдевшим мужчинам и блондинке. Пятясь, они отступали к своим машинам, и когда уже были готовы прыгнуть в них, чтобы срочно уехать, бомбардировка прекратилась.
Друзья встревоженно переглядывались, не забывая наблюдать за поверхностью пруда, которая успокоилась и теперь оставалась гладкой и безмятежной.
– Чешем отсюда по-быстрому, – полушепотом предложил Гоша, странно вращая глазами.
– Спасибо, Ринат, за рыбалку. Порадовал нас… – выдавил из себя Вадим.
– Да при чем тут я?! Меня самого чуть не убило якорем! – раздосадованно сказал Ринат.
– Снасти будем забирать или оставим? – робко поинтересовался Сёма.
– Вы поезжайте, а я остаюсь… – твердо заявил Ринат. – Не могу же я бросить Файтыкалина! Где он, кстати? Куда делся?
Ребята осмотрелись по сторонам, но колдуна нигде не было видно.
– Я же предлагал вам уехать еще у поворота… – оправдывался Ринат, разглядывая окрестности. – Надо теперь искать колдуна.
– Или его труп, – добавил Гоша.
Ринат осторожно пошел к берегу, останавливаясь и снова делая несколько маленьких шагов вперед. Он был готов в любую секунду отскочить, если из воды что-нибудь вылетит. За ним последовали остальные, кроме хлюпающей и плачущей девицы, которая спряталась за внедорожник и боялась оттуда появиться в таком мокром и грязном виде.
– Вот бы динамиту сейчас килограмма два. Я бы этому… – Гоша запнулся, вспомнив просьбу Файтыкалина не произносить вслух определенных слов. – Ну, я бы этому пруду устроил!
Они подобрались к берегу. Все было спокойно. Начали укладывать снаряжение. Ничего сверхъестественного не происходило. И вдруг клюнуло! Причем сразу на все удочки! Одновременно зазвенели индикаторы поклевок, плетеные лески задергались вместе с концами удилищ и тормоза катушек затрещали от огромной силы натяжения, потащившей лески с барабанов. У всех сработал инстинкт рыболова. Они бросились к своим удочкам и, похватав их, сделали подсечки. Судя по сопротивлению, которое они почувствовали, держа в руках изогнутые удилища, у всех попалось на крючок что-то невообразимо большое и сильное. Вываживание такого количества засевших на крючки монстров превратилось в настоящее шоу. У каждого было закинуто по две или по три удочки, все они дергались и сгибались, катушки трещали, плетенка звенела от натяжения, а концы удилищ мотались из стороны в сторону.
Гоша держал двумя руками сразу две свои удочки и пятился с ними от берега. Ринат плюнул на другие снасти и схватил только одно удилище. Остальные два тут же запутались между собой, но продолжали дергаться и рваться в пруд. Ринат отошел от них и пытался выводить рыбу подальше от остальных снастей, уменьшая риск потери улова.
У Сёмы одна удочка оторвалась от подставки, уплыла в пруд и там неистово носилась по воде, то ныряя, то вновь появляясь на поверхности. Другую он успел схватить.
Вадим поступил хитрее. Он умудрился отрезать лески на двух брошенных удочках ножом и теперь беспрепятственно выводил свою рыбу к берегу на единственном спиннинге, не пугаясь зацепов. Над водой уже появился черный плавник, и по пруду разошлись огромные круги, будто от погружения или всплытия небольшой подводной лодки. Круги приближались к берегу, Вадим отчаянно тянул чудовище на себя. Да, это был карп. Огромный, с черной горбатой спиной и с шаровидным, метрового диаметра пузом. На поверхности появилась сначала рыбья голова – она широко раскрывала рот, куда свободно мог уместиться мужской кулак.
Вадим ловко схватил подсачек и начал заводить в него рыбу. Через несколько минут отчаянной борьбы карп оказался в сетке. Вадим бросил удочку и, взявшись обеими руками за рукоятку сачка, стал пятясь выволакивать гиганта на берег. И это ему удалось! Оттащив добычу на несколько метров от кромки, Вадим бросился помогать Гоше, который, увлекаемый двумя согнутыми в дугу удилищами, уже вошел в воду по колено.
Вадим с усилием вырвал из судорожно сжатой Гошиной руки одну удочку с рыбой, они выбрались из воды и разошлись в разные стороны по берегу, чтобы обеспечить себе простор для вываживания.
Гоша с выпученными глазами был похож на охотничью собаку, которая делает стойку, увидев в кустах вальдшнепа. Он тянул удилище на себя, и рыбина стала поддаваться его усилиям, приближаясь к берегу…
Вадиму удалось загнать второго карпа в сачок. Рыба была еще больше той, которую он выудил первой. Она ворочалась в сачке и никак не хотела вылезать на сушу. Но Вадим упорно тащил ее и наконец выволок из воды, но при этом сам не удержался и сел на задницу в холодную жижу на берегу.
Сёма взвизгивал после каждого рывка. Пот заливал его глаза; он смахивал соленые капли рукавом и продолжал упорно тянуть. Отливающая сталью рыба была наконец поднята к поверхности пруда и вдруг принялась колотить по воде огромным хвостом. В стороны полетели брызги. Руки у Семы дрожали, и в жизни у него осталась единственная цель: вытащить монстра на берег. Это был не карп. Тварь напоминала лосося или какую-то чешуйчатую морскую рыбу, например, огромного сибаса или лобана. От нервного напряжения Сёма забыл все на свете. Его сердце рвалось из груди. Он задыхался и дергался всем телом, издавая разные нечеловеческие звуки…
Раздался победный крик Гоши – его улов забился на берегу. Ему попался гигантский зеркальный карп – бронзового цвета, покрытый слизью и почти без чешуи. Огромные, будто коровьи, глаза навыкате уставились на Гошу с удивлением от того, что произошло с их хозяином… Сёма наконец тоже вытащил свою добычу. Ему на крючок попался огромный черный амур. Рыба выглядела как живая торпеда: вытянутое на полтора метра тело в сверкающей на солнце сталью чешуе и обтекаемая голова. Она хлюпала огромной пастью. А Сёма выглядел счастливым, как ребенок, которому на день рождения подарили именно то, о чем он мечтал.
Теперь на берегу находились четыре огромные водяные твари. Каждая приближалась по весу килограммам к двадцати. Ринат один продолжал бороться. Гоша и Вадим бросились к нему на помощь. Только Сёма, находясь в эйфории и в заторможенном состоянии, все никак не мог прийти в себя от счастья и опьяняющего восторга. Он присел над амуром и гладил его бок трясущимися руками, восхищаясь своей доблестью и красотой рыбы.
Все, что могли сделать подбежавшие к Ринату друзья, это топтаться на берегу и давать ему советы, в то время как Ринат, сам того не замечая, все глубже и глубже заходил в воду.
Гоша сообразил, что происходит, когда Ринат был уже по пояс в пруду.
– Стой на месте! – заорал он.
Ребята бросились в воду и стали вдвоем тащить Рината, не выпускавшего удочку из рук, на берег. На катушке почти не осталось плетеной лески – она вся была вытянута сидевшей на крючке добычей. И когда они выбрались из пруда, толстенная плетенка, рассчитанная на вес в шестьдесят килограммов, лопнула, как обычная нитка. Рыба ушла, но Рината удалось спасти.
Переведя дыхание, они пошли к трофеям. Сёма поднял на них сияющие глаза.
– Только посмотрите, что я поймал, мама родная! – бормотал он, переполненный впечатлениями и гордостью.
Ринат достал безмен и расстелил на берегу брезент, к которому были привязаны нейлоновые веревки. Первым уложили на брезент и взвесили карпа, пойманного Вадимом. Карп потянул на двадцать два килограмма семьсот граммов. Черный амур Сёмы весил девятнадцать килограммов, но был на несколько десятков сантиметров длиннее всех карпов и казался настоящим гигантом. Зеркальный карп Гоши выжал из весов двадцать шесть килограммов и пятьдесят граммов, а поскольку второй карп Вадима потянул только на двадцать пять килограммов, абсолютным чемпионом по весу пойманной рыбы был признан Гоша.
– Ну как вам рыбалка? – спросил Ринат. – Претензий не будет?
Ребята занялись уцелевшими удочками и складыванием других своих снастей. После таких ярких впечатлений ловить рыбу дальше не хотелось. Все понимали, что этого вполне достаточно.
Сзади к ним бесшумно подошел Файтыкалин.
– Улов придется отпустить! – громко сказал он за спинами ребят.
– Почему?! – воскликнули они почти хором, не веря своим ушам.
– Чтобы всем отсюда уехать живыми, – вполне серьезно ответил колдун.
– Откуда у вас такое мнение? – осведомился Сёма.
– А вот посмотрите. Вы такое можете себе представить?
Файтыкалин показал им свой прибор и рамку для измерения аномалий. Корпус прибора был оплавлен и превратился в бесформенный кусок пластмассы, как будто его специально держали над пламенем костра. Металлические проволочки тоже претерпели удивительную метаморфозу: одна из них была волнообразно изогнута и представляла собой подобие кривой с графика изменения курса валют, а другая и вовсе была закручена в спираль.
– Хоть сфотографироваться с рыбой можно? – обреченно спросил Вадим, соглашаясь с мнением Файтыкалина.
– Не знаю! – отрезал Файтыкалин. – Я свою работу выполнил и нашел центр энергии. Выпускайте рыбу, и я покажу вам это место.
Вадим достал мобильный телефон с цифровой камерой и протянул Ринату. Каждый снялся со своей рыбой в руках. Фотографии повторили на других мобильниках. Потом сделали групповой снимок с рыбой, разложенной на траве. А затем в гробовом молчании рыбаки потащили свою добычу к пруду – выпускать. Рыбы, словно не сомневаясь, что с ними поступят именно таким образом, спокойно и с достоинством покинули берег и скрылись в темно-зеленой воде, подняв столбы мути.
Сложив оборудование и нагрузившись им, все поплелись за Файтыкалиным посмотреть на то, что нашел колдун. Тот повел их в самый дальний уголок сада. Поняв, что идти далеко, ребята сбросили сумки и удочки на землю, чтобы забрать их на обратном пути.
У остатков ржавой садовой ограды рядом с кучей мусора, грязи и опавших листьев лежала мраморная плита, которую раскопал колдун и очистил от посторонних предметов. На ней была выбита эпитафия на двух языках – на голландском и русском:
«Здесь покоится раб Божий граф Рене Браамкамп, который наложил на себя руки в ночь с 27 ноября месяца 1771 года. Да простит Бог его грешную душу и упокоится он с миром».
В воздухе стоял терпкий запах перегноя и прокисших еще с прошлой осени листьев.
Мужчины постояли у могильной плиты, и Ринат спросил:
– Что теперь нужно сделать?
– Надо подумать, – сказал Файтыкалин. – Самым правильным было бы найти причину самоубийства графа и каким-то способом успокоить его дух. Попробуйте покопаться в истории и выяснить мотивы.
– А если взорвать это все к чертовой матери? – предложил Гоша.
– Тише! Что вы такое говорите! Я же предупреждал! Вы с ума сошли – такое здесь произносить! – Файтыкалин весь передернулся от Гошиных слов. Он с трудом успокоился и продолжал: – Все, что я смогу сделать, – это попытаться на какое-то время локализовать энергию в этом месте. Чтобы она не распространялась дальше из поместья и не доставала вас в городе. – Колдун говорил тихо, глядя в глаза Ринату. – Сейчас мы соберем мои отражатели и выставим их вокруг плиты. Будем надеяться, это поможет…
Друзья разбрелись по территории, собрали штативы и колья, принесли их к могиле и под руководством колдуна расставили вокруг плиты по окружностям в три ряда. Файтыкалин прошелся мимо них, выравнивая тарелки и расправляя перья на кольях.
Потом все вернулись к автомобилям, забрав по дороге снаряжение.
Неожиданно от Гошиного джипа раздался душераздирающий крик. Все кинулись к машине посмотреть, что же произошло. Там на земле сидела его девушка. Сначала бросилось в глаза, что цвет ее светлых волос изменился. Теперь они были снежно-белые – абсолютно седые! – и свисали нерасчесанными патлами, закрывая лицо, обращенное к дверце машины.
Все окружили встревоженного Гошу и его пассию. Девушка медленно повернула голову в их сторону: из-под седых волос на ребят смотрела уродливая старуха! На вид ей было не меньше девяноста лет. Морщинистая кожа сползала со щек и с подбородка, переходя в дряблые складки на шее, глаза запали глубоко в глазницы, а за приоткрытыми губами виднелись розовые беззубые десны…
Через секунду оцепенения Файтыкалин пришел в себя и закричал:
– Надо ее спасать! Сажайте в машину, срочно увозите отсюда! Ищите ближайший госпиталь!..
Преодолевая омерзение, Гоша поднял старуху на руки и затолкал на заднее сиденье джипа. Он сел за руль, дал газу, вылетел с территории поместья и скрылся в клубах пыли.
– Видели? Дух выбрал себе жертву, – произнес колдун, явно перепуганный случившимся. – Это надо понимать как расплату за то, что мы сегодня сюда приехали. Бедная девушка! Жизнь утекает из нее, как струя воды из дырявого ведра…
– Что можно сделать? – взволнованно перебил Ринат.
– Не знаю, нужна еще жертва.
– У меня есть продукты, – робко сказал Сёма. – Может, отнести на могилу?..
– Попробуем. В этом есть смысл, – одобрил Файтыкалин.
– Что еще? – спросил Вадим, видя растерянность колдуна.
– Духа надо как-то отвлечь, чтобы процесс затормозился, не пошел дальше. Он перестанет пить ее жизнь, тогда у девушки появится шанс восстановиться…
– Я знаю, что делать! – вдруг уверенно воскликнул Ринат.
Он подскочил к своей машине, порылся в багажнике и достал баллончики с краской. В прошлом Ринат баловался граффити, и эти причиндалы не выбрасывал. Взболтав два баллончика, он осмотрелся и подбежал к полуразрушенной стене усадьбы. Там, примерившись к поверхности стены и помахав баллончиком в воздухе, начал выписывать белой краской буквы, обводя их черным контуром.
Вскоре на старой кладке образовались четыре слова, которые выделялись на фоне кирпичей и за счет нарисованной тени казались выпуклыми, будто наклеенными на нее.
Первая надпись гласила: VROUW MARIA
А вторая: ANNA BELLE
Сбоку от этих надписей Ринат мастерски изобразил двухмачтовый парусный корабль с надутыми ветром парусами…
Это неожиданно сработало. Едва он отошел от стены, как та под воздействием неведомой энергии стала потрескивать и извиваться, будто была сделана из толстой резины. По стене от земли вверх шли волны, она выгибалась то внутрь, то наружу, куски старинной штукатурки с треском разлетались веером.
Все замерли, разглядывая стену и не веря своим глазам…
Это продолжалось около минуты, потом надписи стали почему-то бледнеть и исчезли на глазах. А контур нарисованного корабля отделился от кирпичной кладки, поплыл по воздуху в сторону сада и вскоре скрылся за ветками кустов.
– Давайте продукты! – сказал колдун Сёме.
Тот достал авоську, и колдун поспешно унес ее к могиле.
Когда Файтыкалин возвратился, потрясенные событиями этого дня, все молча расселись по машинам и, сделав круг по двору усадьбы, благополучно выехали за ее пределы. Ринат мельком взглянул на часы: было половина шестого вечера. Они уложились. Машины быстро удалялись от поворота в направлении автострады.
В это время года сумерки наступают рано. Серое небо темнело на глазах. В нем появилась первая, самая яркая точка – планета Венера, пробивающая своим сиянием тучи. А за ней – бледная луна у горизонта. В поместье осталась покинутая всеми напряженная тишина. Не было слышно ни сумеречных криков птиц, ни звона насекомых, ни даже легкого дуновения ветра. Тяжелый запах болота и влажной земли пронизывал воздух, окутывая развалины усадьбы.
У могилы в дальнем углу сада колья и штативы первого круга стали один за другим вылетать из земли. Они взвивались со свистом к небу на десятки метров и падали. Штативы с тарелками разрывались в воздухе на части, а отделившиеся от них детали разлетались в разные стороны, вонзаясь в деревья и в почву.
Следом взмыли другие ряды защитного ограждения, причем скорость, с которой они поочередно возносились, увеличивалась. В потемневшем небе предметы стали взрываться снопами искр, деревянные колья загорались, еще не долетев до земли, и рассыпались искрящимися углями. Этот странный фейерверк, устроенный неведомой энергией, бередил умиротворенную тишину угасающего небосвода…
3Над гаванью Амстердама взрывались огни фейерверка. Фрегат «Надежда» отшвартовался от причала и медленно шел на веслах к большой воде, чтобы поставить там паруса и отправиться в долгое плавание к Санкт-Петербургу. Половина городского населения высыпала на набережную проводить корабль.
Торжество началось с построения команды. Офицеры в парадных мундирах выслушали напутственную речь представителя российской морской миссии, который, пожав руку капитану, под дружное «ура» покинул борт. Строй гардемаринов и кадетов Морского корпуса после команд «Вольно!» и «Отдать концы!» рассредоточился по кораблю на свои дежурства, а шестнадцать матросов под свистки боцмана налегли на весла.
Раздался залп холостыми зарядами из всех десяти пушек фрегата. В небо взмыли одиночные салюты и «римские свечи», озаряя набережную разноцветными бликами. По обоим бортам зажгли фейерверки «фонтаны», вскинувшие снопы искр на двухметровую высоту. Взрывы петард «корсаров» выбрасывали снопы дыма и рассылали громкие хлопки разрядов по сторонам.
Анна Белль проводила графа Шувалова в путь.
Девушка стояла в толпе зевак на городской набережной и махала ему платком. А он находился на палубе фрегата «Надежда», уходившего в опасное плавание в сумерках прошедшего дня…
Несколько суток перед отплытием были заняты суматохой и приготовлением к походу. Чтобы скопировать полученные от Анны Белль записи, Шувалов посадил за работу трех человек. Они оформляли списки картин с краткими пояснениями, историей и фамилиями художников. Для Екатерины II записи выполняли сразу на двух языках: на русском и французском.
Впрочем, несмотря на занятость, Андрей Петрович виделся с Анной Белль каждый день. Они встречались у цветочного магазина. Торговка их узнавала, сразу предлагала букет лилий, улыбаясь старым знакомым. Вдыхая аромат уличных цветочных клумб, они гуляли по Амстердаму, говорили о разном, посещали музеи, картинные галереи, антикварные магазинчики, заходили в маленькие кондитерские и кормили чаек на набережной…
В беседах оба старались избегать обсуждения только двух тем: скорого отплытия Андрея Петровича и причины, которая заставляла его немедленно покинуть Амстердам.
Анна Белль стеснялась расспрашивать графа о его семье и о жизни в Санкт-Петербурге. Сам же Андрей Петрович ничего об этом не рассказывал. Анна Белль всякий раз находила в себе силы победить любопытство и воздержаться от прямых вопросов в тот момент, когда ей очень хотелось разузнать у графа обо всем.
«Ну, если не рассказывает мне Андрей Петрович ничего о своей жизни в Санкт-Петербурге, значит, считает это неуместным или невозможным по ряду веских причин! К примеру, из-за государственной тайны или специальных поручений императрицы, о которых нельзя знать никому другому. Ну и что из этого?» – так мысленно объясняла себе Анна Белль происходящее.
Андрей Петрович выполнил обещание Герриту Браамкампу и подготовил поездку девушки в Делфт. Она могла выехать следующим утром.
С этого дня в распоряжении Анны Белль был оплаченный экипаж с кучером и провожатым. Они поджидали девушку у набережной, чтобы отвезти домой после проводов корабля. Тем временем фейерверк закончился, на гавань быстро опускалась ночь. Фрегат «Надежда» превращался в черный силуэт на фоне темно-серого неба. Андрей Петрович зажег фонарь и стоял на корме, держа его в руке. Анна Белль знала, что это был именно граф Шувалов – мерцающий свет, удалявшийся в море, посылал ей тепло прощальных лучей, одолевавших сумеречное пространство бухты.
Если бы Анна Белль ощущала приближение беды, непременно отговорила бы графа от этого путешествия. Однако гнетущего предчувствия не возникало – душа и сердце лишь переполнялись тоской от предстоящих месяцев ожидания. В том, что они обязательно свидятся, Анна Белль не сомневалась. Волнение, которое раньше мучило ее перед каждой встречей с Андреем Петровичем, давно рассеялось. Или она привыкла его не замечать?..
Когда граф поцеловал руки Анны Белль, прощаясь у входа на пирс, он передал ей маленький сверток, перевязанный шелковой лентой.
– Обещайте посмотреть, что в нем, после возвращения домой, хорошо?
– Хорошо! А что же там, Андрей Петрович? – не удержавшись, полюбопытствовала Анна Белль.
– Сюрприз, приятный сюрприз! И еще один ждет вас в экипаже. Там лежат три упакованных натюрморта, которые я сегодня утром приобрел в художественной мастерской. Они вам понадобятся для обмена на «Дворик в делфтийском доме». Мне очень понравился способ, придуманный господином Браамкампом для того, чтобы приобретать нужные картины со скидкой. Предложите натюрморты кабатчику за картину Питера де Хоха.
– Ой! Спасибо! Это сильно облегчит задачу. Послезавтра я испробую этот способ в действии. А вы… будете далеко в море. Сколько дней пути до Санкт-Петербурга?
– Три недели, возможно месяц. В это время года море спокойное. Капитан заверил, что мы не будем останавливаться подолгу ни в одном порту – только для пополнения запасов пресной воды и ради таможенных формальностей. Если представится возможность, я отошлю вам депеши из городов, куда мы будем заходить.
– Спасибо, Андрей Петрович! Спасибо вам за то, что вы есть!
– Мне пора.
Он еще раз поцеловал руки Анны Белль, а она едва удержалась, чтобы не коснуться его склоненной головы своими губами. Потом граф резко повернулся и зашагал по причалу к трапу фрегата. Анна Белль поднялась по ступенькам на набережную и там, среди зевак, приготовилась наблюдать за отплытием корабля…
В ее памяти возник позавчерашний день – они встретились у цветочного магазинчика.
– Сегодня у нас важное дело. Мы пойдем покупать подарок вашему дедушке, – твердо заявил граф Шувалов.
– Вы знаете, Андрей Петрович, я обдумала это предложение, и мне кажется, это будет… неудобно.
– Что вы, Анна Белль! Вы поставите меня в сложное положение. Я самостоятельно куплю ему что-нибудь, наверняка ошибусь, и господин Браамкамп примет подарок только из вежливости…
– Ему и вовсе не понравится, если вы купите для него картину.
– Почему, Анна Белль?
– Потому что он говорит о закате голландской школы. Сегодня вы едва ли найдете в Амстердаме художника, который может стать в один ряд с великими живописцами семнадцатого века.
– Тем более, Анна Белль, помогите мне сделать правильный выбор. Поставьте себя на место дедушки. Если бы он сам решил что-нибудь приобрести для своей коллекции, как бы он поступил?
– Купил бы работу современного французского художника. Сейчас во Франции расцвет изобразительного искусства. Правда, купить хорошую французскую картину в Голландии почти невозможно…
– Тогда мы найдем ему картину голландского художника семнадцатого века!
– Это еще труднее, Андрей Петрович! И ужасно дорого…
– Итак, граф Браамкамп пребывает в раздумьях. Допустим, деньги у него есть, истратить их совсем не жалко, но он не знает, куда же пойти, и…
– Решает пойти в мастерскую к одному портретисту, которого считает преемником великих голландцев, продолжателем славных традиций живописи, – закончила фразу графа Анна Белль и уточнила: – К господину Франсу ван дер Мину.
– Граф Браамкамп принял верное решение! Мы прямо сейчас пойдем к господину ван дер Мину!
– Честно сказать, мне все равно надо было к нему зайти…
Франс ван дер Мин был одним из шести одаренных детей известного голландского художника начала восемнадцатого века Хермана ван дер Мина. Его отец женился в 1706 году, жил сначала в Амстердаме, но потом семья переехала в Антверпен, далее в Дюссельдорф, где он работал в должности слуги народно избранного пфальцграфа – судьи Джона Вильяма. После смерти пфальцграфа ван дер Мины вернулись в Антверпен, и там родился Франс. Позже Херман ван дер Мин перебрался жить в Лондон, где также стал работать в английском суде. В этот период он снискал славу талантливого портретиста. Херман сам обучал всех своих детей живописи, но особым дарованием отличались Франс, его младший брат Георг и сестры Агата и Корнелия.
После смерти отца Франс немедленно покинул Лондон и возвратился в Амстердам. Его тянула к себе не только Голландия, но и традиции голландской живописи, которые он жадно постигал на родине. Геррит Браамкамп с первых дней помогал художнику. Во-первых, он высоко ценил творчество отца, а во-вторых, поверил в будущее сына.
Постепенно Франсу ван дер Мину стали заказывать портреты самые богатые вельможи и изысканные франты амстердамской «элиты». Это произошло во многом благодаря рекомендациям Геррита Браамкампа, чей авторитет ценителя живописи был неоспорим.
– …Так он стал очень важным художником. Теперь заказать у него портрет стоит безумных денег, – рассказывала по пути Анна Белль. – Однако для дедушки, который сыграл в его жизни решающую роль, он всегда делает скидки.
– Чудесно, Анна Белль! Это провидение! Простите меня за дерзость, но я хочу заказать у него ваш портрет. Если бы я сам был художником, только обязательно величайшим, я бы непременно вас написал.
– И подарили бы портрет моему дедушке! – засмеялась Анна Белль.
– Так вы согласны?
– Господин ван дер Мин предлагал мне и дедушке позировать, но когда дедушка наотрез отказался, я постеснялась согласиться.
– А теперь дадите согласие! Решено! – возликовал граф. – Если Франс ван дер Мин – последний голландский живописец, чье творчество в расцвете, надо же этим воспользоваться? Для истории, Анна Белль, просто для истории и для потомков.
– Вы, может быть, сомневаетесь, но это действительно так. Дедушка выкупает у него почти все картины, которые господин ван дер Мин предлагает к продаже. Правда, в последнее время они не сходятся в цене…
– Это значит, что сегодня у него в мастерской есть уже написанные картины, которые граф Браамкамп хотел и не смог купить?
– Да. Только он никогда об этом не говорил господину ван дер Мину. Коллекционер не должен показывать художнику свою заинтересованность. Иначе художник этим воспользуется и выставит немыслимую цену.
– Давайте тогда и мы будем вести себя разумно. Скажем господину ван дер Мину, что я просто проводил вас к нему в мастерскую. Там я увижу одну из тех дорогих картин и как бы невзначай спрошу, можно ли ее купить…
– Нет, Андрей Петрович, если вы действительно решили, надо прямо ему сказать о подарке для дедушки. Думаю, что господин ван дер Мин будет рад этому и постарается сделать все, чтобы вы сошлись в цене…
В мастерскую художника через большие витринные окна лился яркий дневной свет, пахло олифой и масляной краской. Им повезло: Франс ван дер Мин только закончил рисовать очередную натурщицу и освободился. Он был искренне рад видеть Анну Белль и первым делом справился о здоровье господина Браамкампа. Граф Шувалов представился ему как друг семьи.
Узнав, что Герриту Браамкампу значительно лучше, Франс завел разговор о трудностях жизни художников в Амстердаме, поинтересовался, знает ли Анна Белль мнение господина Браамкампа на сей счет, посетовал на неустроенность своего быта и неожиданно сказал, что собирается вскоре покинуть Голландию навсегда.
Это была новость. Ван дер Мин вознамерился переехать в Лондон, где так же, как и в Париже, наступал период расцвета живописи. Там осталась большая часть его семьи, с которой он хотел воссоединиться.
Во время разговора художника с Анной Белль граф рассматривал его произведения в мастерской. Несмотря на творческий беспорядок, нагромождение станков для рисования, полок с красками и кистями, холстов с заготовками для портретов, несколько законченных картин в рамах висели на стенах и некоторые очень понравились Шувалову.
– Скопить бы немного денег на обустройство в Лондоне – сразу туда подамся, – продолжал Франс ван дер Мин. – Только это меня удерживает. Господин Браамкамп ничего не передавал насчет возможных заказов? Может быть, он направит мне клиентов…
– Это одна из причин того, что я здесь, – вмешался в разговор до этого молчавший граф. – Мне бы хотелось заказать портрет.
Художник внимательно и придирчиво оглядел графа с ног до головы. Шувалов поспешно добавил:
Читать бесплатно другие книги:
