Песня Кахунши Ирани Анош

– Джекпот?

Чамди впервые слышит это слово.

– В смысле, что он везучий. Пацану четыре года, и ему иностранцы хорошо подают. Он в Колабе работает, это такой район для богатых. Джекпот у Ананда-бхаи в любимчиках. Ему даже разрешают в Колабу на такси ездить.

Чамди смотрит на Джекпота. Бедняга! Это надо же, назвать везунчиком безногого калеку! А Красавчик? Его-то кто так назвал? «В моей Кахунше калек не будет», – решает Чамди. Он сжимает кулак, будто хочет уберечь город мечты, лежащий у него на ладони.

Постепенно во дворе собирается целая толпа. Чотту, мальчик с серебряными глазами, к каждому, с кем разговаривает, становится вполоборота: у него вместо зрения – слух. Сумди тоже все время выставляет одно ухо, словно что-то недослышал.

Старик, сидевший возле козы, волочет к центру двора большую плетеную корзину, ставит ее на землю и отходит в сторонку. Кто-то бросает в корзину пару новеньких женских туфель. Туда же отправляются большие наручные часы. Связка ключей. Мужские семейные трусы, совсем неношеные.

– А это кто притащил? – спрашивают из толпы.

– Это папаши твоего. Они ему без надобности, яйца-то ему отрезали, в трусы класть нечего!

Хохот.

В корзину летит толстый бумажник.

В дверном проеме одного из домов появляется темный силуэт. Кто-то стоит, уперев руки в косяки, ссутулив плечи. Вот человек спускается с крыльца и быстро приближается, на ходу застегивая белую рубаху и откидывая волосы со лба. Когда он оказывается совсем рядом, Чамди видит, какие у него черные пустые глаза, какие красные белки, какие мешки под глазами.

Сумди толкает Чамди локтем в бок. Наверное, это и есть Ананд-бхаи.

Ананд-бхаи заглядывает в корзину, оглаживая густую черную бороду и вытирая потную шею.

– Кто принес бумажник? – спрашивает он.

Слепой мальчик поднимает руку.

– Расскажи, как взял, Чотту. А вы, придурки, учитесь.

– Просто нашел.

– Чего?!

– Он на земле валялся. Я посрать пошел за видеопрокат и наступил на бумажник. Наверное, выронил кто-то.

– А я-то думал, что сказываются годы тренировок. Гляди-ка, слепой, как дальнобойщик, а туда же, бумажник нашел, – улыбается Ананд-бхаи.

В толпе раздается смех. Но Чамди чувствует – они боятся и готовы замолчать по первому слову босса.

– О, ключи. А их кто притащил? – продолжает Ананд-бхаи.

– Это ключи от машины, – сообщает Мунна.

Мунна торгует газетами – вспоминает Чамди. А слепого зовут Чотту, он журналы продает. Чамди вдруг понимает, что зачем-то составляет список имен и занятий. Ни к чему этот список, лучше слушать внимательно.

– Ключи от белого «премьера 118 NE», – продолжает Мунна с улыбкой. – Того, что возле лавки «Сари Мохана». Я их у старика Мохана вытащил, когда он машину и лавку запер уже. Машина всегда там стоит, потому что он живет над лавкой, на втором этаже. Я уронил газеты прямо ему на ноги, он и разозлился. Стал орать, вот и прозевал. Теперь осталось машину забрать, Мохан только утром ключей хватится.

– Молодец, Мунна. А какой идиот трусы украл?

– Тоже я. Вы машину угоните, и Мохан останется без штанов. А вы ему трусы в подарок пошлете. Это я так, чтоб поржать.

– В другой раз не рискуй из-за трусов.

– Хорошо, Ананд-бхаи.

– Дамские туфельки, ха! Я их Рани отдам. Мунна, отнеси их ко мне в комнату. Только не шуми. Рани там голая, в постели валяется. Можешь пялиться на нее сколько хочешь, а потом постучись. Это тебе премия за машину.

– Спасибо, Ананд-бхаи.

– Я бы тоже пошел, – говорит Чотту.

– Ты же слепой.

– Да мне хоть понюхать.

– Вот поганец! В другой раз.

– Я же кошелек принес.

– Сказал – в другой раз.

– Хорошо, Ананд-бхаи.

Мунна ковыляет к дому. Какой из него вор, он же неуклюжий!

– Бегом! – кричит Ананд-бхаи. – Бегом, а то она оденется!

Мунна пускается бежать.

Ананд-бхаи смотрит ему вслед, поглаживая бороду.

– Бегать за шлюхами в таком нежном возрасте! Ах, как нехорошо!

И тут что-то падает на землю из-под рубашки Мунны. Мунна останавливается и смотрит на хозяина.

– Что это? – спрашивает Ананд-бхаи.

Мунна стоит как вкопанный и молчит. Вокруг тишина, только коза блеет. Чамди силится разглядеть, что там упало, но не может – слишком темно.

– Я спрашиваю, что это?

– Ничего. Я просто…

– Дай сюда.

Мунна подбирает предмет и отдает его Ананду-бхаи.

– Нож, – горделиво и нарочито небрежно говорит он.

Ананд-бхаи рассматривает нож в кожаном чехле.

– Большой, – замечает он.

– Это для мяса.

– Украл?

– Да. Мясник в дом пошел, мясо отнести, а велосипед оставил. И сумку. А в сумке нож. Мне понравилось, что он большой, и я его взял.

– Взял, значит?

– Хорошо, когда есть нож.

– И когда же ты собирался мне его отдать?

– На ваш день рождения.

Ананд-бхаи с размаху бьет его по лицу. Мунна удерживается на ногах. Ананд-бхаи спокоен. Не глядя на Мунну, он осторожно проводит по лезвию пальцем.

– Сколько раз я вам говорил – нельзя носить оружие. Попадетесь полицейскому – и придется откупаться. Сколько мне вам это повторять, ублюдки?

– Подумаешь, полиция… – равнодушно отвечает Мунна.

Чамди и охнуть не успевает. Кровь брызжет струей. Мунна роняет туфли и молча перегибается пополам, закрывая руками глаз, по которому полоснул Ананд-бхаи. Чотту скрипит зубами. Видеть он ничего не видел, но понял, что случилось страшное.

– А-а-а, – протяжно выдыхает Мунна, и его стон сливается с блеянием козы.

– Отведите его к Дарзи, – говорит Ананд-бхаи, ни к кому в особенности не обращаясь.

Он вытирает нож о белую рубаху. Чотту ведет Мунну в дом, что стоит слева, в нескольких шагах. Дверь открывает молодой парень. Смотрит на Мунну, потом на Ананда-бхаи.

– Навин, скажи Дарзи, пускай им займется, – приказывает Ананд-бхаи.

– Что случилось? – сонно спрашивает Навин.

– Мунна решил, что он настоящий бандит. Займись им, брат.

Интересно, он и правда брат Ананда-бхаи или просто к нему так обращаются? Совсем не похож. Гладко выбритый и очень худой.

– Ладно, Ананд, – говорит он.

Наверное, все-таки братья, решает Чамди.

Назвал его просто по имени. Навин пропускает Мунну и Чотту внутрь и закрывает дверь.

– Слушайте внимательно, – говорит Ананд-бхаи. – Прошлой ночью в городе был пожар. Кто-нибудь знает, где Радхабаи Чоуль?

Никто ему не отвечает.

– Это в Джогешвари, – продолжает Ананд-бхаи. – Пожар был в доме, где жила семья индуистов. Они легли спать. Шесть человек. Хотя некоторые говорят, что девять. Известно, что в семье было двое детей и девушка-калека. Так вот. Их заперли снаружи и бросили в окно бутылку с зажигательной смесью. Люди сгорели заживо. Говорят, увечная девушка осталась жива.

Ананд-бхаи проводит языком по зубам, как будто к ним что-то прилипло.

– Кто, по-вашему, это сделал?

Все молчат. Чамди думает о миссис Садык. Наверное, она была права. Люди в Бомбее сошли с ума и убивают друг друга самыми ужасными способами.

– Даю подсказку, – говорит Ананд-бхаи. – Соседи слышали крики «Аллах Акбар». Так кто это сделал?

– Мусульмане, – отвечают из толпы.

– Правильно. Мусульмане.

– А зачем они сожгли их? – спрашивает безногий Джекпот.

«Да он же совсем маленький», – понимает вдруг Чамди.

Джекпот собирается почесать нос, но спохватывается и снимает с руки тапочек.

– Из-за Бабри Масджид, – объясняет Ананд-бхаи.

Точно! Миссис Садык рассказывала, что где-то далеко, в какой-то Айодхье, индуисты разрушили мечеть Бабри Масджид, а теперь из-за этого индуисты и мусульмане убивают друг друга в Бомбее.

Потом, когда Раман мыл туалеты, Чамди спросил его, зачем индуисты разрушили мечеть. Раман объяснил, что в Айодхье родился бог Рама. Давным-давно, сотни лет тому назад, там построили храм в его честь. А потом, тоже очень давно, правитель Бабур, мусульманин, снес храм и построил Бабри Масджид, то есть «мечеть Бабура». Теперь индуисты хотят восстановить свой храм. Вот они мечеть и разрушили. Чамди тогда решил, что Раман опять приврал спьяну.

Ананд-бхаи вынимает из нагрудного кармана пачку дорогих сигарет, щелкает золотой зажигалкой и закуривает. Чамди кажется, что сигарета вот-вот выпадет.

– Мусульмане должны понести кару за содеянное. Помяните мое слово, искры от пожара в Радхабаи разлетятся по всему Бомбею. Приказ поступил с самого верха. Будут новые беспорядки. Убийства, изнасилования.

Чамди испуганно отступает на шаг, но Сумди крепко держит его за плечи. Надо стоять спокойно и не двигаться.

– Я собрал отряд взрослых бойцов, и вы, мелюзга, тоже должны примкнуть к нему. Потренируетесь заодно. Позабавитесь с мусульманскими девчонками. Магазины тоже будем грабить. Полиция на нашей стороне, так что все отлично.

Чамди не по себе. Он понял не все, что сказал Ананд-бхаи, но слово «убийство» Чамди знает.

– Ладно, валите отсюда. Только сдайте, что наклянчили. Мне еще надо угнать машину Мохана. Надеюсь, она хоть на ходу, а то еще не продашь быстро. Хочешь машину купить, Джекпот?

Калеки смеются.

Выстраивается очередь. Красавчик в самом хвосте – на его колесах по гравию не поездишь. Ананд-бхаи оглядывается на старика, опять усевшегося возле козы. Старик живо бросает только что прикуренную папиросу, хватает железный сундучок, на котором сидел, и несет его к центру двора.

Красавчик говорит, сколько собрал. Ананд-бхаи отсчитывает его долю. Остальное кладет в сундучок. Красавчик чешет затылок обеими руками – будто давно не мылся. Когда приходит черед Джекпота, Ананд-бхаи гладит его по голове. «Этот Джекпот младше Пушпы, – думает Чамди, – а уже столько всего повидал». Чамди таращится на потную грудь и налитые кровью глаза Ананда-бхаи. Душно, в воздухе неподвижно висят клубы табачного дыма.

Красавчик показывает на Чамди.

– Ты кто такой? – спрашивает Ананд-бхаи.

– Это новенький, – отвечает Сумди. – Мы привели его просить у вас благословения.

– Я не тебя спрашиваю.

– Меня зовут Чамди.

– Чамди? Имя какое-то дурацкое.

Чамди понимает, что отвечать надо коротко. Здесь не шутят.

– Меня так назвал отец.

– Где он?

– Умер. – Чамди сам удивился тому, как быстро придумал ответ. Но признаваться, что он ищет отца, нельзя.

– Сумди объяснил тебе наши правила? 

– Да.

– Повтори.

– Сколько ни соберем, все ваше.

– Отличное правило.

– А вы потом даете нам, сколько сочтете нужным.

– Видел, что с Мунной случилось? Он нарушил правило. Ходил с ножом. И невежливо со мной разговаривал. Пока будешь милостыню просить. Присмотришься, оглядишься хорошенько. Потом потихоньку научишься воровать. Пока не научишься – не воруй. Ясно?

– Да.

– Что «да»?

– Да, Ананд-бхаи.

– Так-то. Ты тут первый день, а я сегодня добрый. Бери все, что наклянчил.

Здорово! Хотя чего ж хорошего? Деньги-то не заработанные.

Ананд-бхаи поворачивается к Сумди:

– Ага, вот и мои глаза! Что интересного видел?

– На Ламингтон-роуд есть ювелирный магазин, – докладывает Сумди. – Каждый понедельник, часа в три, туда приходит женщина покупать украшения. Похоже, она недавно замуж вышла. Ее привозит шофер, с виду довольно хилый. Я целый месяц там торчал – она ни одного понедельника не пропустила.

– Ага. Ладно, надо будет подумать.

Сумди отдает двадцать рупий, получает свою долю, остальные монетки летят в сундучок.

Ананд-бхаи поворачивается к Гудди:

– Ну как, что-нибудь продала?

– Одну Лакшми, одного Ханумана и одного Ганешу.

Из дома слева доносится вой. В раскрытом окне мерцает свет керосиновой лампы.

Ананд-бхаи прищелкивает языком.

– Это Дарзи зашивает Мунну, – говорит он Гудди. – Ты туда сейчас не ходи. Старуха уже новых богов тебе слепила, но заберешь их утром.

– Хорошо, Ананд-бхаи.

– Ничего, Мунна парень крепкий, – бормочет себе под нос Ананд-бхаи. Наверное, жалеет, что изувечил Мунну.

Все молча слушают, как кричит Мунна.

Чамди глаз не сводит с освещенного окна. Там по стенам мечутся тени. Теперь понятно, кто такой этот Дарзи. Он портной, шьет для Ананда-бхаи одежду, ну и вообще штопает что придется. Вот сейчас вдел нитку в иголку и зашивает рану, а Чотту, должно быть, держит Мунну. А может, Дарзи и правда доктор? Вряд ли. Хоть бы Мунне лекарство от боли какое-нибудь дали.

– Пойду посмотрю, как там Мунна, – говорит Ананд-бхаи. – А вы все – марш отсюда! Не забудь Даббу-Коробка покормить. (Это он Сумди.) Вот деньги, купи бараньих отбивных. К нему небось со вчерашнего дня никто не заглядывал. Скажешь, я попозже приду, узнаю, какие новости. Но сначала пускай поест.

Он уходит.

Двор озаряется светом фар, подъезжает большой белый автомобиль. Шофер не выключает двигатель. Из машины выходит мальчик. «Хорошо хоть этот не калека», – радуется Чамди. Мальчик чистенький и нарядно одет – новенькая синяя футболка и белые шорты. Ровесник Чамди, симпатичный, с челкой до бровей. Его, наверное, можно даже за девочку принять.

Ананд-бхаи возвращается и подходит к машине. Тонированное стекло опускается, Ананд-бхаи забирает конверт. Стекло поднимается снова, машина разворачивается и уезжает. Ананд-бхаи кладет конверт в карман.

Мальчик секунду стоит на месте, потом делает шаг вперед, смотрит на Чамди, может быть, потому, что впервые видит его. Чамди улыбается, но мальчик не улыбается в ответ. Он медленно делает несколько шагов и вдруг падает. Чамди бросается на помощь, наклоняется. На белых шортах расползается кровавое пятно. Красные капли текут по ногам. Чамди в ужасе глядит на эти капли. Он не понимает, что случилось. Ананд-бхаи садится на корточки, легонько похлопывает мальчика по щекам, смотрит на Чамди и улыбается. Чамди отводит взгляд. Аанад Бхаи поднимает мальчика и уносит его к себе.

Они возвращаются другой дорогой. Сумди и Гудди впереди, Чамди плетется следом, не глядя по сторонам. Он старается не думать о мальчике. За вечер он всего насмотрелся, и уродов видел, и зверства всякие, но вот парнишку этого жальче всего. И чего это Ананд-бхаи вдруг так нехорошо улыбнулся?

– Кто это был? – спрашивает Чамди.

Гудди молча подбирает веточку и швыряет ее через каменную ограду. На ограде висит щит с рекламой мыла «Лайфбой».

– Кто он? У него кровь текла, – не отстает Чамди.

– Это Куколка.

Странные все-таки у них прозвища. Красавчик, Джекпот, а теперь еще Куколка.

– А почему Куколка?

– Слушай, – взрывается Гудди, – тебе прямо обязательно все на свете знать?

– Да я просто…

– Ничего, – говорит Сумди. – Пусть знает. Куколка, потому что с ним взрослые мужики играют. В грязные игры. И калечат по-всякому. А кровь пошла, потому что…

– Сумди! – одергивает его Гудди.

– Да ладно! Он принадлежит Ананду-бхаи. С виду такой паинька, а на самом деле – гнойный…

– Хватит! – выходит из себя Гудди.

Сумди презрительно сплевывает. Кажется, Чамди понял, что он имел в виду. Хотя и не вполне. Ему и мальчика жалко, и за себя страшно, хотя чего бояться, неясно.

Ребята идут молча. Со строительной площадки доносится размеренный стук – это калека-охранник обходит территорию, опираясь на бамбуковую палку. Он замечает их, и стук становится громче. Сумди замедляет шаг. Охранник настораживается, но пока ничего не предпринимает.

– Я хочу покормить Моти.

– Моти сам как-нибудь разберется.

– Он заболел.

– Не сейчас. Потом покормишь.

Гудди не спорит. Опускает голову и идет дальше.

Вот зачем Чамди начал спрашивать про Куколку? Только Сумди разозлил. Лучше бы Чамди вообще этого Куколку никогда не видел. Нет, но с чего это Ананд-бхаи так улыбнулся? Чамди старается отвлечься, смотрит на висящий в витрине булочной пакет сливочного печенья. На прилавке разложен нарезанный хлеб.

Перед табачным киоском пылает жаровня, над ней хлопочет потный толстяк, жарит бараньи отбивные. Чамди всматривается в его темное, распаренное лицо. Сумди здоровается с толстяком и дает ему десять рупий, полученных от Ананда-бхаи.

– Что с тобой? – спрашивает Гудди, не глядя на Чамди.

– Ничего, просто я…

– Привыкнешь. Уж коли живешь на улице, так за несколько дней всего насмотришься. Многие взрослые и за всю жизнь такого не увидят. Папа всегда так говорил. Не переживай.

– Ладно. Спасибо тебе.

За все время знакомства Гудди первый раз говорит с ним по-человечески.

Толстяк вертит шампуры и утирает пот рукавом рубахи.

– Сейчас с Даббой-Коробком познакомишься, – улыбается Гудди. – Он славный.

– А кто это?

– Нищий. Он давно на Ананда-бхаи работает.

– Почему Ананд-бхаи велел Сумди его накормить?

– Сейчас увидишь.

Чамди думает: «А этого почему Коробком зовут? Он что, на коробок похож?» Лучше не спрашивать. Сдались ему их имена!

Все готово. Толстяк заворачивает отбивные в газету и отдает Сумди. Тот сразу сует кусок мяса в рот и тут же выплевывает его на газету.

– Горячо! – пыхтит он.

Толстяк хохочет, обливаясь потом над шипящими углями. Гудди тоже берет кусок, на ходу перекидывает его с ладони на ладонь, дует и откусывает. Отбивная еще дымится. Сумди уже прожевал свою и протягивает кулек Чамди:

– Ешь, пока не остыло.

– Это же для Даббы!

– А нам за доставку? Хватай, святоша!

– Не корми Чамди, – строго предупреждает Гудди, – он в решетку не пролезет.

– Пусть ест, а то в обморок грохнется, пока удирать будет.

У Чамди слюнки текут от запаха. Не дожидаясь ответа Гудди, он хватает кусок. Мясо так и тает во рту.

– Первый раз в жизни ем баранину, – говорит он.

– Да ты что?

– В приюте нам давали только овощи, рис и чечевицу.

– Жуть! Прямо как в тюрьме.

– Нет, там хорошо было. Мы спали на кроватях. И читать и писать нас учили.

– Опять он со своей грамотой! Только время попусту тратили. Вот скажи, умей Мунна читать и писать, ему бы что – глаз не выкололи?

– Так ему глаз выкололи? Он теперь без глаза?!

– Надеюсь.

– Почему?! – ужасается Чамди.

– А я Мунну терпеть не могу. Он бандитом хочет стать. У него все разговоры о том, как убить да как зарезать.

– Но ведь он ослепнуть может?

– Кто его знает. Ты лучше скажи, понравилась тебе отбивная?

– Да.

– А ты знаешь, из чего она?

– В каком смысле?

– Ну, из коровы, из козы, из ягненка?

– Не знаю.