Возраст любви Стил Даниэла
Луиза никогда не любила Джека, и сейчас ей хотелось напомнить матери, что когдато и она была далеко не в восторге от этого пошлого типа.
— Ваша мать и я, — продолжил Джек, бросив быстрый взгляд сначала на Джен и Луизу, потом — на своих собственных детей. — Я и Аманда вот уже некоторое время… встречаемся. Нам очень нравится быть вместе — можно даже сказать, что мы счастливы вдвоем, и нам хотелось бы, чтобы вы об этом знали. Собственно говоря, это все. Просто мы решили, что вы должны быть в курсе наших отношений. Мы оба, — тут Джек улыбнулся Аманде, женщине, которая подарила ему столько счастья всего за два месяца, — мы оба совершенно уверены, что поступаем правильно, и не сомневаемся, что вы будете рады за нас.
— И совершенно напрасно вы не сомневаетесь, — сварливо возразила Луиза. — Это же просто смешно! Неужели вы собрали нас здесь, чтобы сообщить нам, что вы… Что вы спите вместе и что вам это нравится? Что нам теперь — поздравить вас с этим или как? Что касается меня, то я считаю, что все это просто мерзко. Мерзко и дико!
Услышав эти слова, Аманда невольно вздрогнула. Она с самого начала знала, что дочери не поймут и осудят ее, и в меру сил старалась к этому подготовиться, и все же такого резкого неприятия она не ожидала.
— Ах вот как ты считаешь, Лу, — сказала Аманда неожиданно твердым голосом. — Что ж, спасибо за откровенность, хотя, как мне кажется, ты могла бы выбирать выражения. Грубить было вовсе не обязательно.
И она виновато улыбнулась Джеку, как бы извиняясь перед ним за резкие слова дочери.
— Ты полагаешь, что я груба? — воскликнула Луиза, уже не скрывая своей ярости. — А вот я считаю бесстыдством собрать нас в доме нашего отца, чтобы сообщить нам, что у тебя интрижка с этим… с этим… Неужели в тебе не осталось ни капли порядочности, ни капли уважения к памяти папы?
— Значит, ты считаешь меня непорядочной? — спросила Аманда, глядя прямо в лицо дочери. — Ты считаешь, что я предала Мэтта? Так вот: я любила вашего отца, и ты прекрасно это знаешь. Но он умер, Луиза. Это было настоящим потрясением для всех нас, но для меня — особенно. Всего несколько месяцев назад мне казалось, что я не переживу этой потери. Больше того — порой мне самой хотелось наложить на себя руки, потому что я н хотела без него жить. И если бы не Джек, я, наверное, так и поступила бы. Благодаря Джеку я поняла, что моя жизнь еще не кончена, что я могу начать все сначала, что могу снова полюбить. — Тут она взяла Джека за руку и пожала ее. Джек выглядел очень расстроенным, и Аманда почувствовала, что ее долг — подбодрить его. — Так вот, — сказала она, в упор глядя на дочь. — Джек — очень хороший и добрый человек. Он снова сделал меня счастливой, и мне казалось, что ты должна радоваться этому.
— Счастье, любовь, радость!.. — передразнила Луиза. — Почему бы тебе не перестать рассуждать о высоких материях и не рассказать о ваших сексуальных привычках? Хотела бы я знать, как давно вы встречаетесь… Может быть, это у вас началось еще до того, как умер папа? Или всетаки нет?
— Как ты смеешь говорить подобные вещи, Луиза! — возмутилась Аманда. — Ты же прекрасно знаешь, что это неправда! Я… Мы начали встречаться с Джеком после того, как накануне Рождества я побывала у него в салоне на вечеринке. Помнишь, Джен, ты пригласила меня? Пол тоже должен был подъехать, но он тогда не смог, и ты…
— О боже! — ахнула Джен. — Не могу поверить!.. Как ты могла?!
Она посмотрела на мать и заплакала, а Пол бросил на отца мрачный и гневный взгляд. Джерри, муж Луизы, сосредоточенно разглядывал свою пустую тарелку, словно надеялся обнаружить там чтонибудь интересное, и думал о том, как было бы хорошо, если бы он мог оказаться в другом месте. Все происходящее его не особенно трогало; кроме того, Джерри всегда считал, что проблемы семьи его жены никакого отношения к нему не имеют.
Что касалось мужа Джулии, то его как будто и вовсе не было в комнате.
— Почему бы нам не успокоиться и не вспомнить, что все мы взрослые люди? — Голос Джулии, как всегда, был голосом здравого смысла, и Аманда испытала признательность к дочери Джека, хотя едва ее знала.
— Я думаю, это хорошая мысль, — вставил Джек, воспользовавшись тем, что Джен и Луиза обескураженно молчали. — Давайтека лучше выпьем еще шампанского, — может быть, это поможет нам собраться с мыслями.
В мертвой тишине он разлил вино и, подняв свой бокал, повернулся к Аманде.
— За тебя, дорогая, — сказал он. — И спасибо за угощение! У тебя получился отличный ужин!
Аманда благодарно кивнула, но в глазах у нее стояли слезы. Кроме Джека и Джулии, никто больше не притронулся к своим бокалам.
— Так когда вы поженитесь? — спросила Луиза, глядя на мать и Джека с откровенной неприязнью. — Или вы всем на посмешище так и будете изображать из себя тайных любовников?
— Мы не собираемся вступать в брак. Во всяком случае — официально, — ответил Джек, и Аманда с удивлением посмотрела на него. Она не ожидала, что он хотя бы мысленно может допустить, что их отношения могут быть похожи на брак, пусть и на неофициальный. С его стороны это, безусловно, было большой жертвой. — Нам это не нужно, поскольку мы какникак старше вас. Кроме того, мы не собираемся заводить детей… — («Слава богу! Спасибо и на этом», — вполголоса пробормотала Луиза.) — Поэтому мы прекрасно сможем жить вместе и без оформления наших отношений.
Тут Джулия не сдержала улыбки. Она хорошо знала, как Джек относился к браку. Оформить отношения официально — для него не могло быть ничего хуже этого.
— Что касается вас, — продолжал Джек, — то мы решили, что никто из наших детей от этого не проиграет и не потеряет в деньгах. Если, разумеется, именно это вас волнует… — прибавил он, не скрывая своего раздражения, и Аманда поняла, что Джек тоже начинает злиться. — Нам казалось, — добавил он, сделав над собой усилие, чтобы удержать свои эмоции под контролем, — что вы обрадуетесь счастью своего отца или своей матери. Это было бы только естественно. Мы любим вас — именно поэтому мы и решили поделиться с вами, своими детьми, нашей радостью. Но, как видно, мы в вас ошиблись. Вы не способны ни порадоваться за своих родителей, ни поблагодарить судьбу за то, что все устроилось именно так, а не иначе.
Он всерьез разозлился на агрессивный эгоизм Луизы и Джен, да и Пол, который до сих пор не произнес ни слова, заставил его испытать острое родительское разочарование. Джек был лучшего мнения о своем сыне.
— Как ты могла, мама?! — спросила Джен, вытирая платком слезы, катившиеся по ее лицу. — Ведь ты же терпеть его не могла! Ты сама говорила, что он такой… такой… — Она всхлипнула и не смогла продолжать. Метнув на Джека уничтожающий взгляд, Джен снова прижала к глазам платок, и ее плечи затряслись от рыданий.
В ответ Джек только рассмеялся и взял Аманду за руку.
— Возможно, когдато все так и было, как ты говоришь, Джен, — сказал он. — Но времена меняются, а люди меняются еще быстрее. Отчего вы, словно древние старички, не хотите замечать перемен к лучшему? Да, раньше отношения между мной и вашей матерью были, гмм… достаточно прохладными, если не сказать больше. Но ведь и я раньше был совсем другим. Мы оба стали лучше от того, что теперь мы вместе, и вы все от этого только выиграете. Например, мы часто говорим о вас — о тебе и о Поле — и стараемся чтото придумать, чтобы помочь вам. Ваше счастье нам небезразлично. Вот почему нам было так важно, чтобы вы знали…
— Да посмотрите вы на себя! — воскликнула Луиза, резко отодвигая стул и поднимаясь изза стола. — Разве вы не видите, какое отвратительное и жалкое зрелище вы собой представляете? В вашем возрасте мужчины и женщины обычно не спешат сорвать с себя трусики и прыгнуть в постель друг к другу. Ты, мама, едва сумела дождаться, пока пройдет год с тех пор, как умер папа. Можно подумать, что тебе просто неймется!
— Луиза! — Аманда тоже встала. Ее лицо залила краска гнева. — Разве ты забыла, каково мне было, когда умер твой отец? Разве не ты уговаривала меня съездить с вами в Европу, чтобы я могла немного развлечься и прийти в себя?
— Тогда мы просто не знали, какого рода развлечения тебе нужны, — парировала Луиза. Ее лицо было искажено гримасой отвращения. — В общем, мама, спасибо тебе за приятный вечер. Надеюсь, вы с Джеком будете счастливы. У вас по крайней мере есть что дать друг другу. Впрочем, кролики в норе тоже могут быть счастливы. Идем, Джерри…
Последние слова относились к мужу Луизы, который поднялся одновременно с ней и теперь неловко переминался с ноги на ногу. Услышав обращенные к нему слова, Джерри взял жену под руку и, кивнув на прощание, повел ее к выходу.
Когда дверь за ними захлопнулась, Джен разрыдалась в голос, и Пол обнял ее за плечи.
— Джен, дорогая, не надо… — растерянно проговорила Аманда. Для всех это был очень нелегкий вечер, но тяжелее всего он дался ей самой и Джеку.
— Как ты могла, мама, как ты могла?! — продолжала судорожно всхлипывать Джен. — Зачем ты рассказала нам об этом? Неужели ты не понимаешь, каково нам было выслушивать твои признания? Уж лучше бы мы так ничего и не узнали!
— Почему бы нет? — вставил Джек, который не испытывал ни стыда, ни смущения. — Разве ты не дочь Аманде? Почему твоя мать не может поделиться с тобой своими горестями и радостями? Неужели ты не хочешь, чтобы она была счастлива?
В его голосе звучала такая убежденность в своей правоте, что Джен даже перестала плакать.
— Я не понимаю, почему мама не может быть счастлива одна? Почему она обязательно должна предать память о папе и… и…
— …И сойтись со мной, — закончил за нее Джек. — Я объясню тебе, Джен. Ты почемуто этого не замечаешь, но твоя мама еще молода, полна сил и очень красива. Почему она должна оставаться одна? Разве у нее нет права на счастье? И потом, подумай сама, как бы ты поступила на ее месте, если бы с Полом чтонибудь случилось?
— Но ведь это совсем другое дело!
— Почему? Потому что вы моложе нас? Но ведь даже у пожилых людей есть право не оставаться в одиночестве на старости лет. У каждого человека есть право на дружбу, понимание, на счастье и любовь!
— В данном случае, отец, вряд ли речь может идти о любви, — мрачно вставил Пол. За весь вечер это были едва ли не первые его слова. — Зная тебя, я просто не могу в это поверить.
— Может быть, сын, ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кжется, — парировал Джек. — Ты же сам говорил мне, что за последнее время я очень переменился. Подумай об этом на досуге.
— А я рада за тебя, папа, — негромко сказала Джулия и, встав изза стола, подошла к отцу, чтобы поцеловать его. Потом она обняла и поцеловала Аманду, и та поблагодарила ее со слезами на глазах. Джулия и ее муж не просто держались как воспитанные люди, но были искренне рады счастью родителей, и Аманда испытала жгучий стыд перед Джеком за своих дочерей.
— Мне очень жаль, что все так получилось, — сказала она, промокнув глаза салфеткой. Аманде очень хотелось плакать, но она из последних сил сдерживалась, ибо не хотела доставить Джен и Полу этого удовольствия. — Мы не хотели огорчать вас или ставить в неловкое положение, однако нам казалось, что будет честнее рассказать вам все. Я не хотела бы… скрываться от своих детей или лгать им.
Тут Аманда посмотрела на Джен, и та вдруг поняла, что в Новый год, когда мать отказалась принять их, у нее действительно был мужчина. Тогда догадка Пола показалась ей верхом абсурда, но сейчас она совершенно не сомневалась, что в доме матери действительно скрывался любовник. И этим любовником оказался Джек…
Ощущение гадливости и ужаса, охватившее ее при мысли об этом, было таким сильным, что Джен крепко зажмурилась.
— Надеюсь, что со временем вы привыкнете к этой мысли, — негромко сказал Джек.
Джен ничего не ответила. Пол, наклонившись к ней, прошептал на ухо жене несколько слов, и они поднялись изза стола.
— Мы уходим, — объявила Джен, пытаясь попасть в рукава жакета, который подал ей Пол. При этом на лице ее появилось упрямое и злое выражение, какое бывало у нее в возрасте пяти или шести лет, когда ей запрещали делать то, что она хотела.
— До свидания, — только и сказала Аманда. Она была слишком расстроена и подавлена, чтобы провожать дочь или пытаться остановить ее.
Через полчаса Джулия и ее муж тоже засобирались домой. Прежде чем выйти в прихожую, где она оставила свой свингер из голубой норки, Джулия снова подошла к отцу. Она была очень хороша собой, и Аманда невольно поразилась ее с Джеком сходству.
— Мне очень жаль, па, — проговорила Джулия негромко. — Все они были просто очень ужасны…
— Ну что тут скажешь, — согласился Джек и покосился в сторону Аманды. Она предсказывала, что разговор будет не из легких, но подобного не ожидала и она.
— Но мне кажется, что они сумеют перешагнуть через это, — добавила Джулия, обнадеживающе улыбаясь. — Через шок, обиду, непонимание, я имею в виду. Конечно, Джен и Луизе нелегко смириться с мыслью, что их отца заменил такой морально неустойчивый тип, как ты, папа, но это пройдет. Молодым людям — таким, как мы, — обычно трудно себе представить, что их отец или мать тоже могут влюбляться и даже заниматься сексом… — Тут она слегка покраснела. — Правда, к тебе, папа, последнее не относится…
Джек не удержался и фыркнул, и Аманда тоже рассмеялась.
— В общем, не расстраивайтесь, — закончила Джулия. — Просто дети часто смотрят на родителей не как на обычных людей, а как на чтото раз и навсегда данное, неизменное, чутьчуть косное, но зато крепкое и надежное. В этом родительском консерватизме дети — и взрослые, и совсем еще маленькие — видят залог собственного благополучия, и их не может не беспокоить, когда родители начинают жить собственной жизнью. Ты понимаешь, папа? А вы, миссис Аманда?
Аманда кивнула, а Джек с гордостью улыбнулся дочери. Джулия всегда была отличной девчонкой, и вот теперь она выросла и стала мудрой и доброй молодой женщиной. Впрочем, и дочери Аманды были неплохие девчонки — только им не хватало широты и щедрости натуры, которые отличали Джулию.
— Похоже, ты была права, — проговорил Джек, поворачиваясь к Аманде. — Нам не следовало ничего говорить детям. Наша новость оказалась им не по силам. У наших деток просто полетели все предохранители…
— А я все равно рада, что мы им сказали. — Голос Аманды прозвучал так решительно, что у Джека от удивления приподнялись брови. А она уже встала изза стола и, подойдя к Джеку, встала рядом с Джулией. — Мы поступили совершенно правильно, — добавила Аманда твердо. — И если наши дети не могут спокойно принять и понять нас, это их проблемы. Кто сказал, что мы должны до конца жизни оставаться просто родителями? Никто! У нас есть право распоряжаться своей жизнью так, как нам хочется. Единственное, что меня беспокоит, так это то, что мои дочери оказались такими бездушными эгоистками, — этого я от них просто не ожидала. Но я не собираюсь жертвовать ради них своей жизнью и своим счастьем. Это, конечно, не значит, что я отрекаюсь от них; напротив, я останусь их матерью и попрежнему буду помогать им, если потребуется, но, если они не готовы понять меня, это их беда. В конце концов, не только я обязана любить своих дочерей, но и они меня. Разве не так?..
— Так, конечно, так! — воскликнул Джек, а Джулия обняла Аманду за плечи. Подбородок Аманды дрожал, но взгляд оставался твердым, и Джек решил, что Аманда, похоже, сумела справиться со своей обидой и разочарованием.
Но когда, проводив дочь и зятя, Джек вернулся в дом, он застал Аманду в слезах. Она не могла дольше сдерживаться, и Джек, чувствуя, как от жалости у него сжимается сердце, поспешил обнять ее. Вечер действительно оказался испорченным и не принес ничего, кроме разочарования.
— Мне так жаль, родная… Ну что за эгоисты наши детки! — проговорил Джек с улыбкой. На самом деле он понастоящему очень сильно разозлился на Луизу, Джен и Пола за то, что они причинили Аманде боль, но старался не показать этого, чтобы не расстроить ее еще больше.
— Твои дети здесь ни при чем, — всхлипнула Аманда. — Во всяком случае, Джулии я благодарна за все. А вот мои дочери… В особенности — Джен. Я всегда знала, что Луиза — эгоистка, но мне казалось, что на понимание Джен я по крайней мере могу рассчитывать. А оказалось…
— Им просто очень не хватает отца, — ответил Джек, стараясь, чтобы его голос звучал как можно убедительнее. — Они сами не отдают себе в этом отчета, но они попрежнему тоскуют по нему. Вот почему они так единодушно осудили тебя за то, что ты решила жить с другим. Я их хорошо понимаю и не обижаюсь на их слова. Со временем они, конечно, одумаются… Мне не нравится другое — то, что они сделали больно тебе. Вот это мне очень не нравится!
— Возможно, ты и прав, — неуверенно ответила Аманда. И все же она не жалела ни о чем, что было сделано и сказано. Какимто образом резкая реакция дочерей заставила ее с еще большей силой ощутить, насколько близким человеком стал для нее Джек.
Через часполтора — после того как Аманда прибралась в гостиной, а Джек сложил грязные тарелки в посудомоечную машину — они поехали в его коттедж в Малибу. Аманде не хотелось сегодня оставаться в доме, в котором с ней так жестоко обошлись ее собственные дети. Ей хотелось поскорее оказаться у Джека, в его большой и удобной постели, в его объятиях, в которых забывались любые неприятности.
Но когда поздно вечером они наконец легли и Джек крепко прижал ее к себе, Аманда все еще была печальной. Они долго говорили о том, что произошло сегодня, и Джек никак не мог найти подходящих слов, чтобы успокоить ее.
— Дай им время, родная, — говорил он. — Мне кажется, что даже в их возрасте им потребуется несколько недель, прежде чем они сумеют во всем разобраться и принять справедливое решение.
— Но ведь они счастливы, — возразила Аманда. — Почему они никак не могут смириться с тем, что я тоже хочу быть счастливой?
— Потому что ты — их мать, — ответил Джек. — Ты же помнишь, что говорила Джулия? Родители, особенно когда они в таком возрасте, как мы с тобой, не должны влюбляться, не говоря уже о том, чтобы заниматься сексом. Двое стариков в одной кровати — им это кажется отвратительным и противоестественным.
— Ах, если бы они только знали! — вздохнула Аманда. — На самом деле секс в зрелом возрасте гораздо приятнее, чем в молодости. Молодые только берут, они еще не понимают, что давать, может быть, еще приятнее!
— Тсс! — Джек прижал палец к губам. — Давай сохраним это в тайне, хороо? Пусть это будет наш с тобой секрет.
И он нежно поцеловал ее. Секунду спустя Аманда почувствовала, как нарастает его возбуждение, и подумала о том, что хочет его. Да, отдавать было очень приятно, но и получать ей тоже очень, очень нравилось.
В эту ночь они занимались любовью с особенной страстью, почти с жадностью. Когда потом они лежали в темноте без сил, Джек вдруг услышал негромкий смешок Аманды.
— Над чем ты смеешься, дорогая? — спросил он, слегка приподнимаясь на локте. Впрочем, он был весьма доволен тем, что Аманда чувствует себя лучше.
— Я вспоминаю первое января, когда Джен случайно увидела, как я голышом выскочила на крыльцо. Должно быть, я выглядела довольно глупо…
— «Глупо» — это не то слово, которое я выбрал бы, чтобы описать тебя, — возразил Джек. — Раздетая или одетая, для меня ты всегда выглядишь чертовски аппетитно и соблазнительно. Ни одна женщина, будь она вдвое моложе тебя, не сравнится с тобой, Аманда!
Но, конечно, в тот день Аманда действительно выглядела подурацки. Неожиданный приезд дочери и зятя застал ее врасплох, и все решения она принимала в спешке. Впрочем, с другой стороны, если бы Джен всетаки вошла и застала Джека в одной простыне в ванной комнате Аманды, с ней наверняка случился бы припадок.
— Может быть, нам всетаки стоит попробовать объяснить им… — пробормотала Аманда уже другим, совсем сонным голосом и повернулась на бок.
— Да, дорогая, это отличная идея, — откликнулся Джек, целуя ее в спину. — Мы пригласим их на ужин еще раз. Надо только, чтобы прошло время.
— Да, несколько недель… Отличная идея. Только купи шампанского — мне понравилось твое французское шампанское… — Она уже спала, и Джек посмотрел на нее с нежной улыбкой. Аманда была совершенно исключительной женщиной, и он не расстался бы с ней за все сокровища мира, что бы ни говорили и как бы себя ни вели их дети. Больше того — ради нее он был готов пожертвовать своей жизнью. И, уже засыпая, Джек неожиданно понял, что их любовь — это уже навсегда и что он должен быть с ней, чего бы это ни стоило.
Глава 8
Подошел к концу февраль, наступил март, но Джен и Луиза так и не изменили своего отношения к матери. Джек и Аманда несколько раз говорили об этом, но повлиять на ситуацию какимлибо образом было не в их власти. Им оставалось только ждать, пока Джен и Луиза образумятся. Между тем Джен перестала даже звонить матери, а Луиза держалась откровенно враждебно и с видимой неохотой разрешала Аманде навестить внуков. Это было тем более странно, ибо Луиза, не особенно любившая отца, должна была отнестись к тому, что Аманда отдала свое сердце другому мужчине, намного спокойнее сестры, но, как видно, законы логики были неприменимы к такой деликатной области, как семейные отношения.
К счастью, Джек и Аманда были настолько заняты друг другом и своими проблемами, что им некогда было как следует задуматься о поведении детей, хотя, возможно, именно их эгоизм и упрямство и послужили причиной того, что здоровье Аманды пошатнулось. Теперь у нее часто болел желудок, хотя раньше она просто не знала, что это такое. От шоколада и деликатесов ее попрежнему рвало, и Джек был очень этим обеспокоен. Он несколько раз заводил речь о том, что Аманде следует показаться врачу, но она все не решалась.
— Но ведь это продолжается уже почти целый месяц, — убеждал он ее. — Мы должны выяснить, в чем дело. Вдруг у тебя язва желудка? На ранних стадиях ее можно легко вылечить, но если запустить…
— Вряд ли это язва, — возражала Аманда. — Ведь питаюсьто я нормально. Правда, я читала, что язвенная болезнь может развиться и на нервной почве, но мне почемуто кажется, что причина в другом…
Между тем на протяжении нескольких недель, прошедших после неудачного ужина, она была подвержена частым и необъяснимым сменам настроения. Нередко Аманда впадала в беспричинную депрессию, однако она была склонна приписывать это своим расстроенным чувствам. Реакция дочерей ранила ее сильнее, чем она могла в этом признаться Джеку. Кроме того, раз или два Аманде снились кошмары про нее и Мэтта, который бранил ее и обвинял в разврате и супружеской измене. Любой психоаналитик сразу сказал бы Аманде, что ее преследует комплекс вины, однако она не считала его достаточно сильным, чтобы он мог повлиять на ее чувства к Джеку. Скорее наоборот: она чувствовала, что с каждым днем любит его все больше и что их «роман» уже перешел во чтото гораздо более серьезное.
В марте Джек пригласил Аманду на вручение призов Американской киноакадемии, которое должно было состояться в этом году непривычно рано. Правда, он уже давно не имел непосредственного отношения к киномиру, однако влиятельные клиенты, которые одевались в его салоне, никогда не забывали пригласить Джека на это престижное и важное мероприятие. Аманда, напротив, в последний раз присутствовала на вручении «Оскара» ровно двадцать восемь лет назад, когда золотая статуэтка за лучшую женскую роль была присуждена ей самой, и ей было очень интересно снова побывать на церемонии. Поэтому она без колебаний согласилась пойти с Джеком на этот кинопраздник. Джек выписал ей из Парижа уникальное платье от ЖанЛуи Шерера — из белого атласа, с расшитыми черным бисером плечами и небольшим шлейфом, который делал платье особенно элегантным.
Когда в день церемонии Джек заехал за Амандой, у него от восторга буквально перехватило дыхание. В новом платье она была похожа на настоящую королеву или на кинозвезду, которой она когдато была. Казалось, будто у него на глазах совершилось волшебное превращение и Аманда снова обрела все, что у нее когдато было, — все, и даже больше. Она всегда была хороша собой, но теперь ее неземную красоту создавала аура счастья, делавшая Аманду просто ослепительно прекрасной, и Джек на мгновение зажмурился.
— Вот это да!.. — вырвалось у него. Он оказался совершенно не готов к тому, что платье, которое так понравилось ему в каталоге, будет выглядеть вдвое лучше, когда его наденет Аманда. На ней оно смотрелось совершенно восхитительно. Белый атлас облегал ее безупречную фигуру и переливался при каждом движении, а бисер на плечах поблескивал, словно антрацит. Длинные светлые волосы Аманды были собраны наверх и уложены в прическу, из которой спускались на плечи завитые локоны, а кремовобелая кожа Аманды ничем не уступала шелковистому атласу. Бриллиантовые серьги и такой же браслет, которые она надела к платью, играли при дневном свете и делали ее наряд совершенным.
— Ты выглядишь просто превосходно, великолепно! — воскликнул Джек, слегка переведя дух. — Я еще никогда не видел тебя такой. Скажи, какая сказочная фея собирала тебя на бал? Фотографы, во всяком случае, будут без ума, — добавил он. — Может статься, сегодня тебе дадут второго «Оскара». В номинации «Идеальное воплощение идеальной женщины»…
— Я в этом очень сомневаюсь, — сдержанно ответила Аманда, передавая Джеку свой белый норковый жакет. — Не будешь ли ты так любезен подержать? — спросила она, беря его под руку и увлекая за собой к стоявшему на подъездной дорожке лимузину.
Джек безропотно повиновался. Он был так поражен ее величественной красотой, что все еще не мог опомниться.
Когда лимузин остановился перед широкой парадной лестницей «Раковины» и Джек с Амандой выбрались из машины, собравшаяся у входа толпа разразилась приветственными криками и аплодисментами. Репортеры, поклонники кино и просто зеваки мгновенно узнали Аманду и принялись скандировать ее имя. Как и предсказывал Джек, фоторепортеры обступили их плотной стеной и ослепляли блицами. От шума, ярких вспышек и света установленных на лестнице софитов Аманда слегка растерялась. Она уже успела отвыкнуть от многолюдных толп и всеобщего внимания. От волнения у нее даже слегка задрожали губы, но Джек твердо взял ее под руку и, посмотрев на нее сверху вниз, ободряюще улыбнулся. Он понимал, что с ней происходит, и предлагал ей свою поддержку, и Аманда с благодарностью воспользовалась ею. Выпрямившись, она гордо вскинула голову и, безмятежно улыбаясь, пошла вместе с ним по застланным толстым ковром ступеням. С каждым шагом в ее походке,в ее манере держаться все яснее проступали достоинство, врожденная грация и уверенность в своих силах, которые были присущи Аманде Роббинс — знаменитой кинозвезде. И от этого она стала для Джека еще желанней и дороже.
— Все в порядке? — негромко шепнул он, когда они преодолели половину лестницы. — А то мне показалось, что вы, миледи, както побледнели…
В ответ Аманда улыбнулась и кивнула:
— Все просто замечательно, Джек. Я уже забыла, как это бывает, но сейчас я чувствую себя отлично. Спасибо, что вытащил меня… Я словно вернулась к себе домой.
— То ли еще будет, — ухмыльнулся Джек.
Протиснувшись сквозь густую толпу репортеров и любителей кино, собравшуюся в вестибюле, они прошли в главный зал и заняли свои места в одном из первых рядов, которые по традиции отводились знаменитым актерам, режиссерам и продюсерам. Здесь сидели люди, которых, без преувеличения, знала вся страна и весь мир, которых любили, обожали, боготворили. Некоторые из них приветствовали Джека и Аманду, и он с гордостью улыбался в ответ. В обществе знаменитостей Джек всегда чувствовал себя совершенно свободно и раскованно, но ему было лестно появиться перед своими клиентами в обществе знаменитой Аманды Роббинс, чья слава и красота не померкли даже за двадцать пять лет добровольного отлучения от кинематографа. Что касалось Аманды, то и она очень быстро освоилась с обстановкой. С Джеком ей было хорошо и спокойно, и она на время даже позабыла о своих тревогах.
Но вот наконец началась церемония вручения наград Киноакадемии. Она всегда занимала очень много времени, так что, когда она закончилась, все присутствующие чувствовали себя так, словно они провели в этом зале целую вечность. Приз «За лучшую мужскую роль» достался талантливому молодому актеру, а награду за лучшую женскую роль получила знаменитая кинозвезда, у которой Аманда когдато училась актерскому мастерству. Подняв над головой позолоченную статуэтку, актриса издала победный возглас, и зал стоя приветствовал ее аплодисментами.
— Наконецто! — воскликнула она, ослепительно улыбаясь. Ей потребовалось без малого сорок лет, чтобы завоевать свой первый «Оскар», но, несмотря на это, она всегда была великой актрисой, и всем в Голливуде это было хорошо известно.
Аманда хлопала вместе со всеми, а сама вспоминала свой звездный час, свой миг торжества, который наступил двадцать семь лет назад. Вручение «Оскара» за лучшую женскую роль первого плана, проходившее в этом же зале, стало одним из самых знаменательных событий в ее жизни. Забыть его она, разумеется, не могла, и все же сейчас оно казалось ей не таким уж важным. С тех пор произошло столько всего: знакомство с Мэттом, рождение дочерей, внуков, смерть мужа, встреча с Джеком… Каждое из этих событий оставило в душе Аманды свой неповторимый след, и она была искренне благодарна судьбе за все, что случилось в ее жизни.
— Ну как тебе, понравилось? — с улыбкой спросил Джек, когда они наконец выбрались из зала и вместе с плотной толпой приглашенных с черепашьей скоростью двинулись через вестибюль к выходу.
— Это было удивительно! — искренне ответила Аманда, кивая ему. — Знаешь, я вспомнила, как мне вручали награду. Тогда мне было двадцать три… Откровенно говоря, я даже не думала, что меня выдвинут на премию, не говоря уж о том, чтобы получить ее. Но когда это вдруг случилось, я думала, умру от радости!..
И Аманда рассмеялась счастливым, беззаботным смехом. Что бы она сейчас ни говорила, ей было очень важно получить награду, о которой мечтает каждый актер, и она испытала невероятное облегчение, открыв Джеку свои подлинные чувства. Мэтт всегда относился к ее карьере скептически и не любил разговаривать на «киношные» темы. На протяжении полных двадцати семи лет Аманда притворялась перед собой и перед мужем, будто награда ее мало волнует, и, сознавшись Джеку в обратном, она почувствовала неожиданный прилив радости.
У выхода из «Раковины» снова образовался затор, и в течение последующих десяти минут они продвинулись вперед не больше чем на несколько футов. К ним все время ктото обращался с приветствиями, комплиментами Аманде или замечаниями по поводу распределения наград в этом году. Движению сильно мешали и репортеры, сновавшие в толпе со своими фотоаппаратами и диктофонами и останавливавшие звезд, чтобы взять у них интервью или сфотографировать. С каждой минутой в вестибюле становилось все более душно, и лица мужчин заблестели от испарины, а женщины усиленно обмахивались сложенными журналами и буклетами.
— Как ты думаешь, успеем мы выбраться отсюда до завтрашнего утра? — спросил у Аманды Джек Николсон, которого ненадолго прибило к ним людским потоком. В ответ Аманда отрицательно покачала головой и улыбнулась.
— Сомневаюсь. Но будем надеяться.
— Ты его знаешь? — поинтересовался Джек, когда Николсона отнесло в сторону.
— Нет, — ответила Аманда. — Но мне нравятся его работы. Он очень талантлив.
— Надо будет какнибудь пересмотреть твои старые фильмы, — заметил Джек. — Мне очень хотелось бы увидеть тебя на экране. Может быть, мы даже договоримся с какимнибудь кинотеатром, чтобы они снова пустили их в прокат. В последний раз я видел твои фильмы довольно давно и успел коечто подзабыть.
В ответ Аманда рассеянно улыбнулась. Они с Джеком ни разу не говорили о ее карьере в кино — главным образом потому, что она сама никогда не поднимала этой темы. Мэтт успел отучить ее от всяких разговоров о Голливуде.
— Боюсь, это будет жалкое зрелище, — промолвила она, немного подумав. — Всетаки прошло очень много времени, кино ушло далеко вперед, и с позиции сегодняшнего дня я буду выглядеть весьма посредственной актрисой. И потом, увидеть себя, какой ты была тридцать лет назад, чтобы потом, подходя к зеркалу, каждый раз замечать у себя морщины и седые волосы, которых не было тогда, — весьма сомнительное удовольствие. Ты не находишь?
— Не нахожу. — Джек отрицательно покачал головой, в глубине души удивляясь ее скромности. Он знал многих молодых актеров и актрис, которые, еще не создав ничего значительного, начинали вести себя так, словно в мире нет и никогда не будет звезд, равных им по мастерству и по внешним данным.
Им удалось продвинуться вперед еще на несколько дюймов; потом толпа снова сомкнулась, и жара и духота стали нестерпимыми. Аманда чувствовала себя так, словно она вотвот сварится заживо, и, жадно хватая ртом воздух, пыталась представить себе, что может чувствовать Джек в своем смокинге. В толпе, в которой они оказались, многие страдали от жары и духоты, но никто не жаловался и не раздражался, напротив, настроение у гостей было приподнятым, и в толпе то и дело раздавались шутки и слышался смех.
Джек как раз собирался помахать рукой одному из самых известных своих клиентов, добраться до которого у них не было никакой возможности, когда Аманда вдруг почувствовала себя нехорошо. В глазах у нее потемнело, голова закружилась, и она крепче ухватилась за руку Джека. Но он этого не заметил; привстав на цыпочки, он глазами показывал своему знакомому на двери, давая понять, что поговорить им удастся только тогда, когда они выберутся отсюда.
И тут Аманда, не в силах бороться с подступившей дурнотой, потянула его за рукав. Джек обернулся к ней, и лицо его сделалось испуганным. Аманда была бледна как полотно, а на ее верхней губе выступили бисеринки пота.
— Что с тобой?! — воскликнул он в тревоге.
— Я… Мне нехорошо, — прошептала она в ответ. — Должно быть, это изза духоты. Здесь слишком жарко и душно…
— Может, тебе лучше присесть? — спросил Джек, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Он понимал — или думал, что понимает, — ее состояние. У него и самого разболелась голова, по спине стекал пот, и Джек отчаянно мечтал о глотке холодного шампанского или хотя бы воды.
Увы, вернуться в зал, где стояли кресла, было так же невозможно, как и оказаться на Северном полюсе, — чтобы попасть и туда, и туда, нужны были крылья. Джек сразу понял это и посмотрел на Аманду с еще большей тревогой. Она была не просто бледна — ее кожа приобрела какойто пугающий зеленоватый оттенок, к тому же она часточато моргала и щурилась, словно чтото мешало ей видеть ясно.
Джек покрепче взял ее за руку и попытался вывести сквозь толпу к дамским комнатам, но все было бесполезно — людей в вестибюле набилось столько, что они просто физически не в состоянии были расступиться и дать им дорогу.
— Джек… — слабея, пролепетала Аманда и с усилием подняла на него взгляд. Потом веки ее затрепетали, и она потеряла сознание. Это произошло так внезапно, что Джек едва успел подхватить ее обмякшее тело.
В толпе вокруг сразу произошло движение, негромко ахнула какаято женщина, и стало вдруг очень тихо. Потом ктото закричал, ктото спросил, что случилось, и люди немного расступились.
Джек поднял Аманду на руки и огляделся. Он буквально с ума сходил от испуга.
— Отойдите, отойдите, пожалуйста… — приговаривал он. — Воздуха! Дайте воздуха!..
— Позвоните по 911! — крикнул стоявший рядом мужчина, и этот возглас словно послужил сигналом для остальных. Люди вокруг задвигались и заговорили все разом, и Джек крепче прижал Аманду к себе. Голова ее, лежавшая на его плече, бессильно качнулась, и Джек сам едва не закричал от страха за нее.
Но к нему уже спешили двое дюжих распорядителей.
— Дорогу, дайте дорогу! — приговаривал один, без всяких церемоний прокладывая себе путь в толпе. Второй держал в руке пакет с нюхательной солью. Но прежде чем они успели добраться до места, Аманда начала приходить в себя. Слегка пошевелившись, она открыла глаза и удивленно посмотрела на Джека.
— Что случилось? — спросила она, искренне недоумевая, почему все кричат и зачем Джек держит ее на руках.
— Ты потеряла сознание, — объяснил Джек, с облегчением вздыхая. — Это все изза духоты… Не беспокойся, родная.
Толпа расступилась перед ним, словно воды Красного моря перед народом Израилевым, и Джек на руках отнес Аманду назад в зал, где и усадил на ближайшее кресло. Один из распорядителей подал ей стакан холодной воды, и Аманда выпила ее с жадностью. Через несколько минут появилась бригада «Скорой помощи», и Джек объяснил им, что Аманде стало дурно от жары.
— Как вы себя чувствуете, мисс? — спросил один из фельдшеров у Аманды.
— Чертовски глупо, — ответила она, виновато улыбнувшись Джеку. — Мне очень жаль, что так получилось. Должно быть, я просто отвыкла, но сейчас мне лучше. Гораздо лучше…
— Позволь тебе не поверить. — Джек нахмурился. Аманда все еще выглядела не лучшим образом; речь ее была сбивчивой, а движения — неуверенными. Он очень сомневался, что она сумеет встать самостоятельно, но Аманда простотаки горела желанием поскорее оказаться на свежем воздухе.
К счастью, у распорядителей оказалось инвалидное кресло на колесах, и, пока медики делали Аманде укол, они прикатили его в зал. При виде инвалидного кресла Аманда пришла в ужас.
— Нет, ни за что! — воскликнула она. — Я в него не сяду! Лучше мы подождем, пока толпа рассосется и можно будет ехать домой…
Но распорядители предложили вывести их на улицу через служебный вход, и Джек вопросительно посмотрел на старшего бригады медиков. Тот не возражал. После укола Аманда заметно приободрилась и вполне могла обойтись без инвалидного кресла. Если хотите, сказал фельдшер, можете вернуться домой, но завтра утром надо непременно показаться врачу.
Услышав это, Джек сразу помрачнел. Он уже целый месяц убеждал Аманду сходить к терапевту, но она не послушалась, и теперь Джек считал себя виноватым. Ему следовало быть понастойчивее — тогда с Амандой ничего не случилось бы. «Ну ничего, — решил он про себя, — завтра же отвезу Аманду в клинику».
Минут через десять, когда на лицо Аманды вернулись краски, Джек помог ей встать и с помощью одного из служителей вывел через служебный вход на улицу. На свежем воздухе Аманда сразу почувствовала себя гораздо лучше и принялась извиняться перед служителями и медиками за беспокойство, которое она невольно им причинила. Особенно радовалась Аманда тому обстоятельству, что на них не обратил внимания никто из репортеров. У дверей служебного входа не было представителей прессы, и она могла спокойно посидеть несколько минут, ожидая, пока Джек подгонит лимузин. В салоне машины было прохладно и свежо — Джек велел водителю запустить кондиционеры на полную мощность, и Аманда скользнула на заднее сиденье. Через несколько минут они уже катили прочь, и Аманда предвкушала, как они вернутся домой и лягут в кровать.
— Как мне жаль!.. — сказала она в сотый раз, когда лимузин притормозил у поворота на Малибу. — Честное слово, со мной такое впервые, и я даже не представляю себе, что бы это могло быть.
— Вот поэтому тебе придется завтра же отправиться к врачу, — решительно отозвался Джек.
— Да нет же, я здорова! — возразила Аманда, потягивая холодный тоник, который Джек достал из бара в лимузине. — Все дело в духоте. Мне вдруг стало трудно дышать и… потом я ничего не помню. Должно быть, я действительно отвыкла от таких многолюдных мероприятий. Вообщето, на вручении наград Киноакадемии обязательно ктонибудь теряет сознание, и мне жаль, что в этом году этим «кемто» оказалась я.
— Смотри, чтобы это было в последний раз! — сказал Джек шутливо и, наклонившись к ней, поцеловал Аманду в губы. Она все еще была бледна, и Джек снова почувствовал тревогу. Что могло с ней случиться?
— Знаешь, — сказал он несколько минут спустя, — ты до€ смерти меня напугала. Хорошо еще, что там было столько народа — благодаря этому ты не упала, когда потеряла сознание, и ничего себе не сломала и не ушибла голову.
— Спасибо, Джек… — Он так трогательно заботился о ней, что Аманда почувствовала себя смущенной. Она уже давно привыкла считать себя взрослой, самостоятельной женщиной, и подобное внимание к своей особе было ей внове.
Когда они приехали к Джеку домой, Аманда быстро разделась, и Джек уложил ее в постель. Несмотря на макияж, замысловатую прическу и бриллиантовые серьги, которые Аманда поленилась снять, она выглядела точьвточь как девочкаподросток, и Джек, наклонившись к ней, погладил ее по голове, точно маленькую.
Аманда рассмеялась:
— Мне до сих пор не верится, что я оказалась способна лишиться чувств, словно какаято аристократка из старых книг, — проговорила она. — И ведь я не притворялась, как они. Я в самом деле потеряла сознание!
— Да, со стороны это, должно быть, выглядело очень романтично, — откликнулся Джек, снимая смокинг и развязывая галстук. — Но уж лучше бы ты притворялась. Так мне было бы намного спокойнее. Кстати, тебе не нужно чтонибудь? Если хочешь, я могу принести тебе тоника или заварить чай.
Аманда на мгновение задумалась, потом с улыбкой посмотрела на него. Только сейчас она поняла, что умирает от голода.
— Как насчет мороженого? — спросила она.
— Мороженого? — удивился Джек.
— Да. Я хочу большую порцию мороженого с клубничным ароматом и ложечкой меда.
— Будет исполнено, миледи. — Джек шутливо козырнул и вышел на кухню.
Через минуту он уже вернулся с серебряным подносом, на которой стояли две вазочки с мороженым и две ложечки. Поставив поднос на ночной столик, Джек помог Аманде сесть, потом опустился рядом и перенес поднос ей на колени.
— Прошу!
Некоторое время они молча ели. Аманда первая расправилась со своей порцией и без церемоний переложила к себе два шарика мороженого из вазочки Джека.
— Кажется, я понял, почему ты потеряла сознание! — воскликнул Джек. — Ты просто была голодна!
На самом деле он так не думал. В последнее время Аманда часто выглядела бледной и усталой, однако он старался не думать об этом. Но сейчас Джек вынужден был взглянуть правде в глаза: с Амандой творилось чтото неладное, и голод, жара и духота были здесь ни при чем. Причина ее недомогания крылась в чемто другом.
Может быть, она все еще переживает изза дочерей, подумал он с тревогой. Джен и Луиза попрежнему вели себя так, словно у них не было матери, и это не могло не ранить Аманду. Джек, однако, считал, что это могло вызвать бессонницу, мигрень, в крайнем случае — легкий невроз, но уж никак не обморок.
И он решил взять дело в свои руки и завта же отвезти Аманду к самому лучшему врачу из всех, кого он знал.
На следующий день, еще до завтрака, Джек сообщил ей о своем решении, но Аманда решительно отказалась ехать к комуто из знакомых Джека. У нее был свой врач, который лечил ее многие годы и которому она полностью доверяла. К счастью, Джек слышал это имя — врач Аманды действительно был отличным специалистом и имел собственную клинику.
Тудато он и позвонил. Рассказав дежурной сестре о том, что случилось накануне, Джек попросил записать Аманду Кингстон на прием.
— А как ваше имя, сэр? — спросила медсестра. Очевидно, она была из новеньких и не знала, кто такая Аманда Кингстон.
— Джек Уотсон, — ответил он и придвинул к себе телефонную книжку, готовясь записать время приема.
— Вы — муж миссис Кингстон? — уточнила сестра.
— Нет. Я ее… друг. Я сам привезу ее на прием.
— Хорошо, мистер Уотсон. Мы примем вас ровно в одиннадцать. Вас это устроит?
— Да, — ответил Джек и дал отбой.
Клиника находилась в БеверлиХиллз, и Джек, заварив для Аманды чашку чая с мятой, сообщил ей, что в половине одиннадцатого они должны отправиться в путь. Он хотел, чтобы она как следует отдохнула перед поездкой, и Аманда легко согласилась, сказав, что ей и самой хотелось поваляться в это утро в постели. Джек, однако, сразу же заподозрил, что она чувствует себя не так хорошо, как ей хотелось бы показать, и был совершенно прав. Аманда действительно чувствовала странную слабость и апатию. Она только попросила заварить ей еще чаю и включить телевизор.
Джек исполнил ее просьбу, а сам подумал, что это, пожалуй, к лучшему. Аманде не стоило напрягаться до тех пор, пока они не узнают, что с ней такое. Дай бог врачам разобраться, в чем дело.
Итак, Аманда осталась в постели, а Джек отправился прогуляться по берегу. Но чем дальше он отходил от дома, тем беспокойнее становились его мысли. Что с Амандой — вот был главный вопрос, который тревожил его. А с ней могло быть все, что угодно, — от закупорки сосудов мозга до рака крови. Неужели, в отчаянии думал Джек, ее прекрасное тело пожирает изнутри какаято страшная болезнь, которая с каждым часом делает свое страшное дело, а они об этом даже не знают?
И, словно спасаясь от этого ужаса, Джек припустился бегом, но тревожные мысли не оставляли его. Возможные варианты развития событий, которые представлялись ему, были один хуже другого, так что, когда в конце концов Джек, обливаясь потом и задыхаясь, остановился и сел прямо на песок, он обнаружил, что плачет.
Все повторялось. Ему еще раз посчастливилось найти единственную женщину из миллиона, которую он мог бы любить, и вот теперь жестокая судьба отнимала ее у него. Джек был уверен, что с Амандой происходит чтото ужасное. Быть может, она умирает, в ужасе подумал он и вздрогнул. Неужели с ней случится то же, что и с Дорианной? Неужели он потеряет и ее и снова останется один? Нет, этого ему не пережить…
И, закрыв лицо руками, Джек скрючился на песке и зарыдал, как дитя. Он не мог даже обратиться к Аманде за утешением. Он не хотел пугать ее, но еще больше он боялся потерять свою любовь.
Джек отсутствовал примерно час. Когда он вернулся, то застал Аманду одетой и готовой ехать в клинику. Она выглядела несколько лучше, чем когда только что проснулась, и Джек был рад этому, хотя его беспокойство так и не улеглось. Теперь его могли успокоить только результаты самого полного и тщательного медицинского обследования.
«Только бы с ней не случилось ничего страшного! — твердил он про себя. — Господи, сделай так, чтобы это были просто возрастные изменения, или простуда, или грипп!» Увы, Джек не оченьто верил, что они смогут так легко отделаться, поэтому ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы как ни в чем не бывало болтать с Амандой о всяких пустяках. Быстро приняв душ и переодевшись, он проглотил чашку чая — изза Аманды, которая не переносила даже запаха кофе, Джек тоже перешел на чай — и посмотрел на часы. Времени еще было достаточно, но Джек решил выехать с запасом на случай, если будут дорожные пробки.
— Ты готова? — спросил Джек. Как ни странно, он чувствовал себя так, словно ему предстояло взойти на эшафот. У него было такое ощущение, что его жизнь вотвот круто изменится, что ничто уже не будет как прежде. Его сердце было сковано холодом смутных тревожных предчувствий.
«Господи, только бы с ней все было в порядке!» — молился про себя Джек, хотя в глубине души он приготовился услышать самое худшее. Даже мысленно он прикидывал, какую ложь он скажет Аманде, если у нее обнаружат страшную болезнь. Про себя Джек твердо решил, что останется с ней до конца, что бы ни случилось, потому что он любил ее и знал, что такой женщины, как Аманда, у него уже никогда не будет, проживи он хоть тысячу лет.
— Я люблю тебя, — сказал он, прежде чем открыть двери, и Аманда посмотрела на него такими глазами, что в душе Джека все перевернулось.
— Я тоже люблю тебя, — ответила она. — Не волнуйся, со мной все будет в порядке. Я обещаю… Самое худшее, что нам могут сказать, — это что у меня начинается язва желудка. Когдато, когда девочки были маленькими, мне уже ставили такой диагноз, но все очень быстро прошло. Мне прописали какието таблетки, я аккуратно пила их пару месяцев, и все. Я же вижу, как ты нервничаешь, успокойся, все будет нормально.
— Не могу простить себе, что не отвез тебя к врачу еще месяц назад, — посетовал Джек, когда они садились в его «Феррари».
— Я была слишком занята, — ответила Аманда, устраиваясь на сиденье рядом с ним. — Мне и сейчас кажется, что все это ни к чему. Я еду с тобой к врачу только потому, что ты настаиваешь.
— Я настаивал и месяц назад, только ты меня не слушала, — проворчал Джек, запуская мотор.
Обычно Аманде нравилось ездить с Джеком, но сегодня утром каждая остановка перед светофором, каждый резкий поворот вызывали тошноту. Но признаться в этом Джеку она не решилась. Аманда видела, как он волнуется изза нее, к тому же, скажи она ему сейчас о своем недомогании, и Джек поехал бы еще быстрее, а это ей было совсем ни к чему.
Клиника, в которую они ехали, находилась на бульваре НортБедфорд. Пациентов в приемной оказалось много, и ожидание тянулось бесконечно. Сначала Джек и Аманда вполголоса переговаривались, но скоро Аманда откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, а Джек придвинул к себе стопку журналов и принялся рассеянно их перелистывать. Время от времени он бросал взгляд на Аманду, и ему очень не нравилась ее меловая бледность. Джек знал, что у нее ничего не болит, — он сам несколько раз спрашивал ее об этом, и Аманда честно ответила, что ей просто нездоровится. Увидев его встревоженное лицо, она снова заговорила о гриппе, который могла подхватить от детей старшей дочери, но Джек только отмахнулся. Дети Луизы переболели гриппом больше месяца назад, и, следовательно, у Аманды было чтото другое — неизвестное и гораздо более пугающее.
Прошло полчаса, прежде чем появившаяся из кабинета сестра назвала имя Аманды. Джек помог ей подняться и проводил до дверей, ободряюще улыбнувшись на прощание. Аманда тоже волновалась, но ей удавалось скрыть свое беспокойство гораздо успешнее, чем Джеку, и только почувствовав, как дрожали ее пальцы, он понял, как нервничает она. Но дверь уже закрылась за ней, и ему оставалось только ждать, ждать и молиться, чтобы все обошлось.
Оказавшись в кабинете, Аманда сразу подумала о том, что Джек был прав, когда советовал ей, не откладывая, обратиться к врачу. Здесь она сразу почувствовала себя если не лучше, то по крайней мере увереннее. К тому же этого врача она давно знала и доверяла ему. Добрый, внимательный, к тому же он был отличным специалистом; наконец, он был хорошим знакомым — Аманду он пользовал уже лет двадцать, так что она могла быть уверена в его квалификации и надежности. Доктор Патрик Кейси хорошо знал и Мэтта, поэтому в первую очередь он спросил Аманду, как она теперь живет, сумела ли занять себя делами или попрежнему тоскует по мужу.
Этот вопрос, однако, смутил Аманду. Она не решилась рассказать Пату о Джеке, который ждал ее в приемной, поэтому он только неопределенно кивнула головой и сразу же заговорила о тревожных симптомах, которые и привели ее на прием. Начала Аманда с болезни внуков, хотя на самом деле она и сама не верила в то, что гриппом можно болеть так долго. Потом она описала Патрику свои головокружения, истерики, угнетенные состояния и отвращение к шоколаду и кофе, которое она считала верным признаком начинающейся язвы. Закончила она упоминанием о вчерашнем обмороке.
Внимательно выслушав ее, Патрик покачал головой и неожиданно спросил, давно ли Аманда показывалась гинекологу, делала маммограмму и сдавала мазок. Слегка смутившись, Аманда ответила, что не была у гинеколога уже больше года. Она как раз собиралась провериться, но после смерти Мэтта ей стало не до того. А потом у нее появился Джек.
— Вы же знаете, как это важно! — упрекнул ее Патрик. — В вашем возрасте вы должны показываться гинекологу не реже чем раз в полгода.
— Хорошо, — ответила Аманда и потупилась. — Я схожу завтра же.
— Почему не сегодня? — спросил врач, и Аманда пообещала немедленно сделать все необходимое.
Потом он поинтересовался, не замечала ли она какихлибо признаков наступления менопаузы, и Аманда снова кивнула. У нее была задержка месячных, но она считала, что это — чисто возрастное.
Патрика этот ответ не удивил. Какникак Аманде уже исполнился пятьдесят один год.
— Не испытывали ли вы неожиданных приступов жара, так называемых приливов? — задал новый вопрос доктор.
— Пока нет. Но в последнее время меня часто знобит, — ответила Аманда. — И еще я постоянно чувствую себя разбитой, как после тяжелой работы. К концу дня ноги словно свинцом наливаются.
Ее подруги часто жаловались на усталость и нерегулярные месячные, однако Аманда ничего подобного никогда не испытывала. Лишь в последнее время она все чаще и чаще ловила себя на том, что чувствует себя до предела измотанной. Теперь даже днем она могла нежданнонегаданно задремать в кресле, чего никогда не случалось с ней раньше, а приступы апатии сменялись у нее беспричинным раздражением или слезами. Сначала Аманда считала, что это — побочный результат активной сексуальной жизни, которую они вели с Джеком, однако ей пришлось отказаться от этого объяснения. В последние неделюполторы она еле таскала ноги и все время старалась присесть, а еще лучше — прилечь. Это раздражало ее, было непривычно, и Аманда только досадовала, что наступление менопаузы дается ей так трудно.
Патрик Кейси задал ей еще множество вопросов и, судя по всему, склонен был согласиться с Амандой.
— Возможно, это действительно климакс, — сказал он в заключение. — И, возможно, у вас действительно начинается язва. Определить это уверенно сейчас я не могу, но я пошлю вас на ультразвуковое исследование. Давайте посмотрим, что покажет сонограмма. Если это действительно язва, мы начнем лекарственную терапию, но, пока ничего не известно, спешить не стоит. Кроме того, я хочу, чтобы вы срочно посетили вашего гинеколога. Он пропишет вам гормонозамещающие препараты, которые довольно быстро снимут все неприятные симптомы. Вот увидите, вы сразу почувствуете себя лучше.
Читать бесплатно другие книги:
