Возраст любви Стил Даниэла

Глава 10

На этот раз они решили не обманывать себя и не рассчитывать на то, что их дети будут счастливы выслушать от них еще одну сногсшибательную новость. Обсуждая с Джеком этот вопрос, Аманда решила не готовить никакого особенного угощения, а просто пригласить детей к себе домой на коктейль. Этим они решали сразу несколько проблем. Семейный ужин предполагал долгое сидение за столом, всеобщую неловкость, тягостное молчание, бурные эмоции и обвинительные речи. Коктейльраут, напротив, был коротким, почти официальным мероприятием, которое сводило неприятные последствия к минимуму — во всяком случае по времени. Аманде непременно хотелось объявить детям о своей беременности всем сразу, а там — будь что будет. По крайней мере, на этот раз и она, и Джек были готовы к тому, что их новость будет воспринята в штыки.

В назначенный день, ровно в четверть седьмого, приглашенные собрались в доме Аманды. Джулия, приехавшая на этот раз без мужа, была приветлива и мила; Джен и Луиза держались настороженно; Джерри, как и в прошлый раз, старательно демонстрировал полный нейтралитет. Что касалось Пола, то он держался с отцом намного приветливее, чем обычно, и Джек, улучив минутку, шепнул Аманде, как, оказывается, бывает полезно побыть с собственными детьми букой. После этого, заявил он, они становятся шелковыми.

На самом же деле оживление Пола, равно как и напряженность Лу и Джен, объяснялось тем, что они все между собой обсудили и пришли к выводу, что Джек и Аманда хотят объявить им о своем намерении пожениться. Им это очень не нравилось, а Луиза прямо сказала, что хочет попытаться отговорить мать «от этой глупости». Но, по крайней мере, они знали — или думали, что знают, — чего ожидать от впавших в старческий идиотизм родителей.

Как и в прошлый раз, они расположились в гостиной, и Джек подал напитки. Себе и Полу он налил скотч, остальные пили вино, и только в бокале Аманды была безалкогольная шипучка, которая, впрочем, со стороны была похожа на джин с тоником.

Луиза первой пригубила вино и, пока остальные хранили вежливое молчание, решила начать без обиняков.

— О'кей, — сказала она бодро. — Не буду делать вид, что не догадываюсь о поводе нашей встречи. Так когда у вас свадьба?

— С чего ты решила? — без тени удивления спросила Аманда. — Мы не собираемся официально регистрировать наши отношения, во всяком случае — пока. Если мы надумаем пожениться, то сможем сделать это в любое время. Вас мы пригласили совсем по другой причине. Нам кажется, вы должны знать… — Тут Аманда нервно облизнула пересохшие губы, но Джек ободряюще кивнул ей, и она закончила твердым голосом: — Дело в том, что я беременна.

Ответом ей была мертвая тишина. Казалось, можно было услышать, как упала булавка. Лицо Луизы стало белым как полотно; вытаращив глаза, она с изумлением смотрела на мать.

— Разве сегодня — первое апреля? — выдавила она наконец. — Или я забыла посмотреть в календарь? Или, может быть, я сплю? Тогда ущипните меня, чтобы я поскорее проснулась!

— Нет, ты не спишь, — покачала головой Аманда. — Ты просто не можешь поверить собственным ушам, и я понимаю тебя. Для нас с Джеком это тоже было настоящим потрясением, но от фактов никуда не денешься. Если все пойдет благополучно, то, как нам сказали, роды должны состояться в начале октября.

Аманда перевела дух и бросила быстрый взгляд на Джека, и он показал ей поднятый кверху большой палец. Она отлично справилась.

Что касалось детей, то им потребовалось чуть ли не пять минут, чтобы хотя бы отчасти прийти в себя.

— Как я поняла, аборт ты делать не собираешься? — уточнила Луиза. Как обычно, она говорила за двоих: Джен так растерялась, что не могла вымолвить ни слова. Даже Джулия на этот раз молчала — такое никому не могло прийти в голову.

— Ты правильно поняла, я не буду делать аборт. Мы с Джеком это уже обсудили, — ответила Аманда. В подробности она решила не вдаваться — для детей это все равно не имело значения. — Вы спросите почему? — продолжила она. — Просто потому, что я не хочу. В моем возрасте ребенок — это чудесный дар, и я намерена сделать все, чтобы сохранить его. Я знаю, вам трудно это понять, но… Как говорится, решение принято и обжалованию не подлежит. В конце концов, я тоже человек и имею право на собственное счастье.

В ее глазах блеснули слезы, и Джек, поспешно вскочив с дивана, подошел к ней и, сев рядом, обнял ее за плечи.

— Ваша мама, — сказал он негромко, — очень мужественная и храбрая женщина. Немногие на ее месте поступили бы подобным образом.

— Я думаю, что у нашей матери просто винтиков в голове не хватает, — резко проговорила Луиза и, встав изза стола, сделала знак мужу, чтобы он тоже поднимался. Джерри безмолвно подчинился. Если у него и было свое мнение о происходящем, узнать его им так и не довелось. — Ты спятила, мама, — продолжала Луиза. — И ты, и мистер Уотсон тоже. Вы оба на старости лет просто выжили из ума. Похоже, вы твердо решили выставить себя и нас на посмешище и не остановитесь ни перед чем. О папе я уже не говорю — он, наверное, перевернулся в могиле! Подумать только, что бы он сказал, если бы слышал все это!

— Это моя жизнь, — твердо возразила дочери Аманда, — и я имею право поступать по своему усмотрению и принимать те решения, которые кажутся мне правильными.

— Но нас это тоже касается! — вспыхнула Луиза. — Ты должна думать и о нас, когда принимаешь эти свои решения. Впрочем, судя по тому, что мы слышали, на нас тебе наплевать. Ты…

Она хотела сказать чтото еще, но ее неожиданно прервали громкие рыдания Джен. Она тоже вскочила и смотрела на Аманду с неприкрытой ненавистью.

— Как… — всхлипывала она. — Как ты могла так поступить со мной, как ты могла?! Ты отлично знаешь, что я не могу иметь детей. А ты… в твоем возрасте… Раз — и пожалуйста… Это жестоко, мама! И подло.

Тут она покачнулась, и Пол поспешил поддержать ее. Судя по выражению его лица, он вполне разделял мнение Джен.

Через минуту обе дочери Аманды покинули особняк вместе с супругами. Джен продолжала рыдать, и Пол бережно поддерживал ее под руку. Когда же Аманда попыталась успокоить ее, Пол довольно резко повернулся:

— Оставьте нас в покое, миссис Кингстон, — заявил он. — А на будущее, я был бы вам очень признателен, если бы вы впредь держали подобные новости при себе. Что вам, черт возьми, от нас нужно? Чтобы мы вас поздравляли, чтобы прыгали от радости до потолка? Так вот, вы этого не дождетесь! Что, повашему, должна сейчас чувствовать Джен? Да вы оба самовлюбленные, самодовольные эгоисты!

— Я прекрасно понимаю, что чувствует Джен, — ответила Аманда, не замечая слез, которые катились и по ее лицу. — Поверь мне: меньше всего мне хотелось причинить ей боль, но что же делать?!Но ведь, в конце концов, это наша с Джеком жизнь, наши проблемы и наш ребенок, и я не понимаю…

— В таком случае желаю всего наилучшего! — ответил Пол самым саркастическим тоном. — Только не приглашай нас на крестины, папа, — добавил он, с ненавистью глядя на Джека. — Мы не придем!

Когда Пол вышел, с грохотом захлопнув за собой дверь, Аманда повернулась к Джеку и… разрыдалась.

— Что же это такое? Почему? Что я им такого сделала? — всхлипывала она, и Джек прижал ее к груди.

Когда они вернулись в гостиную, там оставалась одна Джулия. За все время она не проронила ни слова и заговорила только тогда, когда Аманда немного успокоилась.

— Мне очень жаль, папа, — сказала она. — Вам, конечно, очень нелегко, и я вам искренне сочувствую, но вы должны понять и нас. Поверьте, в некотором отношении нам гораздо труднее свыкнуться с происшедшим, чем вам. Нам это кажется противоестественным, диким, безумным… во всяком случае, пока. Но, кто знает, в конечном итоге этот ребенок может оказаться настоящим благословением небес для всех — и для нас тоже. Во всяком случае, я на это надеюсь.

— И я надеюсь, — негромко ответил Джек и, кивнув дочери, перевел взгляд на Аманду. Она с честью выдержала сегодняшнее испытание, хотя это далось ей очень нелегко. Впрочем, она с самого начала знала, что встреча с детьми будет очень тяжелой, и всетаки пошла на это. И Джек неожиданно понял, что все еще плохо знает Аманду.

Примерно через полчаса Джулия тоже уехала, и Джек с Амандой остались вдвоем. Некоторое время они просто сидели и молча смотрели друг на друга, потом Джек взял ее за руку.

— Я не знал, что это будет так тягостно, — сказал он тихо.

— А вот я знала! — Аманда горестно вздохнула. — Знала и все равно надеялась, что все какнибудь обойдется. Знаешь, когда у тебя самого радостно на душе, подсознательно ждешь, что, стоит поделиться этой радостью со своими самыми близкими людьми, и они тут же заключат тебя в свои любящие объятия и расцелуют в обе щеки. Во всяком случае, пока твои дети не вырастают, все так и происходит. Но стоит им только достичь определенного возраста, и они начинают судить тебя очень жестко и пристрастно. Что бы ты ни делала, им кажется, будто ты делаешь это специально для того, чтобы уколоть и унизить их, и тогда они начинают злиться, обижаться и ненавидеть тебя. Лет с двенадцатипятнадцати дети начинают думать, что твое единственное предназначение в жизни — быть им любящей матерью или заботливым отцом, и они так привыкают к этой мысли, что отказываются видеть тебя в какойлибо иной ипостаси. И когда ты пытаешься сделать чтото такое, что не укладывается в сложившийся образ, они начинают раздражаться, осуждают тебя… Они как будто забывают, что ты — живой человек. Ну почему, почему у детей, сколько бы лет им ни было, никогда не находится для родителей ни сострадания, ни хотя бы понимания?

— Быть может, потому, что мы не заслуживаем ни того, ни другого, — устало вздохнул Джек. — Они считают нас эгоистами, и не без оснований, ибо мы не всегда ведем себя идеально. Но мы по крайней мере имеем право быть эгоистами. Мы растили наших детей в любви и заботе, мы делали для них все, что могли, и теперь нам кажется, что настал наш черед. Другое дело, что они с этим не согласны, и я их понимаю, потому что, сколько бы лет мы ни прожили, для Джен и Лу, для Пола и Джулии мы всегда останемся отцом или матерью, к которым они всегда могут обратиться в трудную минуту. И в этом, Аманда, есть своя логика, которую очень нелегко опровергнуть.

Он слегка сжал ее пальцы и добавил спокойным, уверенным голосом, который всегда так успокаивал Аманду:

— В общем, я думаю, нам нужно жить, как жили, и думать в первую очередь о собственном счастье. Если наши дети смогут побороть свой эгоизм и смириться с этим — отлично. Если нет — очень жаль, но это их проблемы. Мы уже отдали им много лет своей жизни, и они не вправе требовать, чтобы мы до конца наших дней принадлежали только им и никому больше. К тому же не забывай… — Тут Джек улыбнулся Аманде. — Скоро мы снова станем отцом и матерью, а это значит, что все начнется сначала. Вот увидишь, пройдет совсем немного времени, и наш двенадцатилетний сопляк будет упрекать меня за то, что я предпочитаю спать с его мамочкой, вместо того чтобы собирать с ним в сарае мотоцикл.

— Господи, Джек! — ахнула Аманда. — Ты умеешь собирать мотоциклы?!

— Нет, не умею, — честно признался Джек. — Но зато я умею заниматься любовью, и — вот тебе мое честное слово! — я буду заниматься этим с тобой до тех пор, пока могу. Но только при одном условии. — Он хитро улыбнулся. — Ты должна будешь принимать противозачаточные таблетки по крайней мере до тех пор, пока тебе не стукнет девяносто. Потому что, если ты забеременеешь снова, я точно сойду с ума.

Тут Аманда не сдержалась и захохотала, хотя то, о чем говорил Джек, было очень серьезно. И он скорее всего был прав. Дети, любые дети, сколько бы им ни было лет, часто считают, что родители обязаны отдавать себя своим чадам без остатка, в то время как сами они им ничего не должны. Такова была извечная основа отношений между родителями и детьми, и невозможно было изменить чтолибо никакими силами. Дети оставались детьми, а родители — родителями, и любовь одних должна была быть бескорыстной и самоотверженной, в то время как любовь других оставалась эгоистичной, направленной на самих себя.

Возможно, без этого человеческий род просто не выжил бы, но ведь они говорили не обо всем человеческом роде, а о себе. И о Джен, Поле и Луизе.

— Знаешь, Джек, мне все равно очень неловко перед Джен, — со вздохом сказала Аманда, хотя слова дочери больно задели ее и обида еще не прошла.

— Мне тоже, — отозвался Джек. — И перед ней, и перед Полом. Когда ты объявила о своей беременности, у него сделалось такое лицо, словно он готов меня убить. Он смотрел на меня так, как будто я устроил все это нарочно, чтобы унизить его мужское достоинство. На его месте я бы тоже чувствовал себя неловко. В самом деле — шестидесятилетний старик еще может делать детей, а тридцатилетний мужчина в расцвете сил не может. А ведь я не знаю, что бы я отдал за то, чтобы у Пола и Джен появились собственные дети.

— И я… — задумчиво проговорила Аманда.

Чтобы немного развеяться, они решили отправиться в ресторан. Правда, о тайской кухне не могло быть и речи, поскольку при одной мысли об острых экзотических блюдах у Аманды рот наполнялся горечью, а к горлу подступала тошнота, однако Джек имел в виду отнюдь не этот вариант. Около часа они просидели в скромном кафе, где подавали мороженое и молочные коктейли, а потом снова вернулись в особняк в БельЭйр.

Легли они довольно рано и долго лежали рядом, разговаривая обо всем, что так их волновало. В конце концов Джек задремал, но Аманда продолжала лежать без сна. В начале первого она встала, чтобы выпить теплого молока и заварить себе чай с ромашкой, но и это не помогло. Несмотря на усталость, от которой ныло все тело, мозг Аманды продолжал лихорадочно работать. Она думала о Джен и о тех жестоких словах, которые дочь бросила ей в лицо перед тем, как уйти, и сердце Аманды буквально разрывалось от жалости.

На следующее утро, когда они пили чай на кухне, Аманда выглядела озабоченной, и Джек поглядывал на нее с тревогой. Он как раз собирался спросить, как она себя чувствует, когда Аманда неожиданно отодвинула от себя чашку и посмотрела прямо на него.

— Мне нужно сказать тебе одну вещь, Джек…

Чтото в ее тоне насторожило его.

— Какую? — спросил он. — Тебе что, нехорошо?

Он всегда относился к ее здоровью с какимто особым трепетом, а сейчас к этому прибавилось беспокойство о ребенке. Джек не хотел этой лишней заботы, но теперь, когда между ними все было решено, ему оставалось только смириться с обстоятельствами.

— Да нет, я чувствую себя неплохо, — уверила его Аманда, но Джек только головой покачал: выглядела она намного хуже, чем вчера.

— Мне просто не спалось, — продолжала Аманда, — и в голову пришла одна мысль. Только я не знаю, как ты к этому отнесешься…

— В твоем положении это может быть опасно, — втревожился Джек. — Не спать, я имею в виду, а не думать… Что касается твоей идеи, то я кое о чем догадываюсь. Ты хочешь, чтобы я выкупил контрольный пакет акций «ХаагенДатс» или «Бен и Джерри». Думаю, они пойдут мне навстречу — какникак ты потребляешь бльшую половину того мороженого, что они производят.

— Я серьезно, Джек!

— И я тоже. К западу от Больших Скалистых гор ты, несомненно, крупнейший потребитель их продукции. Они должны сделать тебе скидку.

С начала января Аманда прибавила уже около восьми фунтов, а ведь она была едва ли на третьем месяце.

— О'кей, о'кей, — поспешно добавил Джек, заметив, что Аманда недовольно поджала губы. — Я буду серьезным, обещаю. Так в чем дело?

Но Аманда неожиданно расплакалась, и Джек понял, что дело действительно нешуточное. Он ожидал чегото ужасного, однако Аманда снова заговорила о Джен, о Поле, о том, что они сказали ей перед тем как уйти, и как ей больно было слышать это.

— Я тоже был очень огорчен, — заверил ее Джек. — Но ведь мы все равно ничего не можем поделать. Им придется или потерпеть еще немного и не оставлять попыток — может, когданибудь им тоже повезет… Или им придется смириться.

— Может быть, да, а может быть, и нет. Ведь даже врачи не знают, в чем дело. Знаешь, Джек… Ведь ты все равно не хотел этого ребенка, к тому же мы действительно далеко не молоды. В общем, я решила, что выношу этого ребенка для Джен. Это будет самый дорогой подарок, который мы только можем сделать нашим детям. Может быть, я и зачала только потому, что Джен не могла…

Джек был так потрясен, что чуть не опрокинул чашку с чаем себе на брюки.

— Ты… серьезно? Ты хочешь отдать им ребенка?!

Аманда всхлипнула и кивнула, и Джек, бросившись к ней, порывисто обнял ее за плечи.

— Ты уверена? — спросил он. — Ведь это твой ребенок… Наш ребенок. Вряд ли ты сможешь с ним расстаться, когда он родится. Во всяком случае, я думаю, что тебе будет очень тяжело это сделать.

— Пусть!.. — Аманда упрямо тряхнула головой. — Я хочу сделать это для Джен и для Пола. Ты мне позволишь?

— Ты вольна поступать так, как тебе хочется, — заверил ее Джек. — Я поддержу тебя, что бы ты ни решила. И все равно, то, что ты собираешься сделать, совершенно невероятно, об этом будет говорить весь город… — Он решительно выпрямился. — Но мне наплевать! Это наше семейное дело, и оно никого не касается. Если и ты, и наши дети этого хотят, пусть так и будет.

— Я сначала хотела спросить у тебя.

Джек кивнул:

— С твоей стороны это действительно великодушный поступок, Аманда. К тому же он решает еще одну проблему. Я знаю, Пол не хотел усыновлять чужого ребенка, но теперь этого препятствия больше не существует, ведь у нашего ребенка будут и твои, и мои гены, а значит, он будет родным и Джен, и Полу. Только… только, пожалуйста, не торопись принимать решение, — добавил он неожиданно. — Ты должна быть уверена на сто… нет — на двести процентов, что сможешь это сделать и не пожалеешь…

— Я знаю, что смогу. И я хочу это сделать, — повторила Аманда. — Просто мне важно было знать твое мнение, но раз ты не возражаешь, то я поговорю с Джен прямо сегодня. А ты возьми на себя Пола, хорошо?

— Хорошо. Я приглашу его на обед, если, конечно, он вообще захочет со мной разговаривать.

— Я попрошу Джен перезвонить Полу на работу и сказать, что ты должен сообщить ему чтото очень важное.

— Знаешь, Аманда, ты необыкновенная женщина! — с искренним удивлением воскликнул Джек. — Ты совершенно непредсказуема!

— Иными словами, — засмеялась Аманда, — со мной не соскучишься.

— Можно сказать и так, — ответил он, крепко целуя ее.

Потом Джек уехал в салон, а Аманда подошла к телефону и сняла трубку, чтобы позвонить дочери, но сразу положила ее. Вместо этого она вызвала такси — в последнее время она уже не садилась за руль — и поехала к Джен домой.

Джен была настолько поражена неожиданным приездом матери, что впустила Аманду в дом без единого слова, хотя ее обида еще не улеглась.

— Ты и правда готова пойти на это ради меня, мама? — спросила Джен, когда ей удалось немного успокоиться.

— Да, доченька, — твердо ответила Аманда и взяла Джен за руки. — Это решение далось мне нелегко. Но и я, и Джек уверены, что поступаем правильно. Мы хотим сделать это для тебя… и для Пола.

Джен терялась в догадках, что же могло заставить мать искать с ней встречи после всего того, что случилось. И когда, потрясенная, она услышала предложение Аманды, увидела ее взволнованное лицо, глаза, полные слез, она сама разрыдалась.

— А если ты вдруг передумаешь? — с испугом спросила Джен, еще не пришедшая в себя от слов матери. — Или Джек запретит тебе это делать…

— Мы не передумаем, — пообещала Аманда. — Если мы дали слово, брать его назад было бы нечестно. К тому же мы оба любим вас и хотим, чтобы вы были счастливы… К тому же я помню твои слова о том, что Пол никогда не пойдет на усыновление чужого ребенка. А в этом случае, я думаю, у него не возникнет возражений.

— Я сейчас же поговорю с ним! — С этими словами Джен вскочила и бросилась к телефону.

Когда же она дозвонилась до Пола, оказалось, что он уже кое о чем догадывается. Он только что разговаривал с Джеком насчет совместного обеда, и коекакие намеки отца навели Пола на мысль, которая показалась ему совершенно безумной. Джен, однако, удалось убедить его, что это не шутка и не розыгрыш, что все это действительно реально и что это будет просто замечательно.

— Не могу поверить, что они готовы сделать это для нас, — проговорил Пол в трубку дрогнувшим голосом. — Почему?..

— Потому что они любят нас! Все так просто! — ответила Джен и снова заплакала — на этот раз от счастья. — Мама — она тут, рядом со мной, — говорит, что мы оба можем присутствовать при родах и что ребеночек будет нашим с той самой минуты, как появится на свет.

— А вдруг они передумают?

— Мне кажется, это невозможно. Они… они действительно желают нам счастья.

— Ладно, поговорим позже, — ответил Пол, не желая будить в себе надежду, которая могла оказаться напрасной. Но когда он встретился за обедом с отцом, а потом, вернувшись вечером домой, еще раз обсудил предложение Аманды с Джен, никаких сомнений у него не осталось.

На следующий день рано утром они позвонили Аманде и сказали, что согласны. И Джен и Пол были взволнованны, и, поговорив с ними, Аманда тоже заметно приободрилась. Она пошла на отчаянный, непредсказуемый шаг. Но ни сомнений, ни страха ошибки у нее не было. И она, и Джек получили нежданный дар и смогли им распорядиться, ведомые великодушием и любовью к своим детям. Аманду нисколько не волновало, как отнесутся к ее поступку посторонние люди.

— Я не перестаю восхищаться тобой, — сказал ей Джек. — Откровенно говоря, я даже не подозревал, что ты способна на такую душевную широту и щедрость. Это… это чтото из области фантастики. Мне еще никогда не приходилось слышать ни о чем подобном, и я… Только бы ты сама потом никогда не пожалела об этом, — закончил он с тревогой в голосе.

— Не бойся, я уверена, что поступаю правильно сегодня и, надеюсь, не раскаюсь в своем решении завтра, — заверила его Аманда. — Как бы я ни любила этого ребенка, я знаю, что моим детям он нужнее. И потом, я действительно старовата для того, чтобы быть матерью. Бабушкой — еще куда ни шло…

— Ты наверняка будешь самой сексуальной бабушкой в мире, — рассмеялся Джек. — Мне придется быть очень внимательным, чтобы тебя не увел какойнибудь прыткий юнец лет сорока пяти.

Он немного подумал и добавил:

— Что касается ребенка, мы сможем видеться с ним, когда нам захочется. Это не так уж мало…

Это действительно было очень много. Джек знал, что, как бы Аманда ни храбрилась сейчас, отдавать свое дитя в другие руки, пусть даже в руки собственной дочери, ей будет очень нелегко. И то, что она сможет видеться с ребенком, когда ей этого захочется, могло успокоить и утешить ее.

Потом ему в голову пришла еще одна замечательная мысль. Джеку, во всяком случае, она казалась совсем неплохой.

— Почему бы нам е отправиться в путешествие? — предложил он. — Вдвоем, а? Устроим себе каникулы! Слетаем в Европу, в Париж, в Венецию…

— Это отличная идея! — воскликнула Аманда, которой предложение Джека пришлось очень по душе.

Прошлым летом Джен и Луиза предлагали свозить ее во Францию, но тогда у нее совершенно не было желания кудалибо ехать. К счастью, те времена, когда она была настолько поглощена своим горем, что не хотела ничего замечать и ни о чем думать, прошли, и теперь Аманда стала совсем другим, новым человеком. И потом, путешествие в Европу с дочерьми — это совсем не то же самое, что с Джеком Уотсоном.

— Я согласна, милый! — повторила она и улыбнулась счастливой, сияющей улыбкой. — Надеюсь, что радость от этого путешествия даст мне силы стойко все перенести. А когда мы сможем отправиться?

— Когда захочешь, родная, — отозвался Джек. Он тоже был счастлив — счастлив за нее, за себя, за Джен с Полом и за маленького, еще не родившегося человечка, у которого уже были две матери и два отца.

* * *

Они отправились в Европу в июне, когда Аманда была на пятом месяце. В Париже они остановились в отеле «Ритц» и прекрасно проводили время. Каждый вечер они ходили в рестораны. К счастью, токсикоз Аманды к этому времени почти совсем прошел, и она снова могла пить кофе, есть шоколад и многое другое. Они допоздна гуляли по парижским улочкам, днем ходили в Лувр, посещали парижские бутики и салоны, поднимались на Эйфелеву башню, и Аманда была на седьмом небе от счастья. Еще никогда она не чувствовала себя так хорошо. Правда, вес, который она набрала в эпоху своей «мороженой» диеты, слегка ее беспокоил, но Джек утверждал, что она выглядит просто потрясающе, и в конце концов Аманда с ним согласилась. Ей и раньше приходилось читать, что женщины, носящие под сердцем дитя, красивы какойто особенной, запредельной красотой, но только в Париже она действительно ощутила себя понастоящему красивой и женственной. Единственное, о чем Аманда втайне жалела, так это о том, что теперь она не может покупать себе изысканное белье или костюмы и платья от лучших французских кутюрье. Впрочем, скоро она решила, что вполне может потерпеть до тех пор, пока ее талия не вернется в исходное состояние.

Иными словами, Аманда была совершенно спокойна и счастлива, и Джек, исподтишка за ней наблюдавший, был очень доволен. Правда, он все еще опасался, что Аманде будет нелегко расстаться с ребенком, но она даже ни разу не усомнилась в правильности своего решения, и ее решимость была тверда как сталь. «Мы отдадим его нашим детям, и точка!» — повторяла она, и у Джека не было никаких оснований заподозрить ее в неискренности. И все же он не мог не волноваться о том, каково ей будет, когда придет пора действительно расстаться с младенцем.

На пути из Парижа домой они на неделю задержались в Лондоне, а в июле Джек взял ее с собой на курорт на озеро Тахо. В августе они собирались побывать на Таити, но врачи неожиданно запретили Аманде путешествовать. И дело было вовсе не в том, что она была на седьмом месяце, и не в том, что ее едва ли можно было назвать молодой матерью, — сама Аманда чувствовала себя даже лучше, чем во время своих первых беременностей. Просто ребенок оказался слишком крупным, и врачи опасались преждевременных родов.

— В оба своих прошлых раза я переходила, и я не вижу причин, почему в этот раз все должно быть наоборот, — заявила она уверенно, но осматривавшая ее акушерка только улыбнулась.

— И сколько вам тогда было лет, мадам?

— О'кей, о'кей, я поняла. Я буду хорошо себя вести, обещаю.

К этому времени они уже знали, что их ребенок совершенно здоров и что это — мальчик. Собственно говоря, пол ребенка был определен еще в апреле, когда перед поездкой в Париж Аманда сходила в клинику на комплексное обследование плода, и с тех пор Джен и Пол бурно выбирали имя для своего будущего сына. Они звонили матери чуть ли не каждый день и делились своими соображениями по этому поводу, и Джек шутил, что скоро они исчерпают все английские имена и возьмутся за иностранные.

Огорчала Аманду только Луиза. Она попрежнему держалась с матерью отчужденно и даже враждебно и почти не разговаривала с ней. Однажды Аманда, не выдержав, поделилась своими грустными мыслями с Джеком, и он поспешил успокоить ее.

— Вот увидишь, Лу сумеет с собой справиться, — сказал он уверенно. — Луиза вовсе не такая плохая, какой хочет казаться. У такой матери, как ты, просто не может быть скверных дочерей. Луиза ужасно тебя ревнует, но это пройдет. Скоро пройдет.

На самом деле он вовсе не был в этом уверен, но ему не хотелось расстраивать Аманду. Он и так делал все, что было в его силах, чтобы отвлечь ее от возможных грустных мыслей. К счастью, Аманда вступила в такой период, когда она была почти не способна задумываться о чемто, кроме ребенка. Ей хотелось покупать для него распашонки, комбинезончики, игрушки, соски и прочие милые мелочи. Ими были забиты уже все кладовки в ее доме, но каждое утро, если только ей не нужно было ехать к врачу, Аманда отправлялась по магазинам, и Джек старался ее сопровождать.

— Что подумают обо мне люди? — восклицал он в комическом отчаянии, сгружая на заднее сиденье своего «Феррари» новую порцию памперсов. — Я действительно становлюсь похожим на счастливого деда. Ведь мне никто не поверит, если скажу, что я и сам еще способен делать детей!

В самом деле, каждый раз, когда он выезжал с Амандой за покупками и вдруг встречал когото из знакомых, ему приходилось говорить, будто они собирают «приданое» для внука. Что еще он мог сказать? Ведь не будешь же объяснять каждому, в какую запутанную и сложную ситуацию они попали?

— А на кого в таком случае похожа я? — спросила однажды Аманда, поглаживая свой выступающий живот. — На жену Пола? На твою дочь?

— Ты похожа на мою жену, — неожиданно серьезно ответил он. — Кстати, я давно хочу тебя спросить: как насчет того, чтобы оформить наши отношения официально? Это можно легко устроить, как ты думаешь?

Но Аманда только улыбнулась. В последнее время она слышала подобного рода предложения довольно часто и знала, что Джек говорит серьезно, но не обращала на них особенного внимания. Сейчас она могла думать только о ребенке — все остальное отступило для нее на второй план.

Впрочем, в Джеке она попрежнему нуждалась настолько, что даже брала его с собой на регулярные медицинские осмотры. Первый осмотр чуть было не прикончил его; на протяжении всего времени, пока они ожидали приема, Джек сидел, закрывшись газетой, и притворялся, будто они с Амандой незнакомы. Уши у него пылали. Кроме него, в приемной не было ни одного мужчины, но хуже всего было другое. За исключением Аманды, все до одной пациентки гинекологического кабинета выглядели не старше четырнадцати лет, и Джек на мгновение вообразил, будто он попал в летний лагерь для несовершеннолетних матерей.

— Я туда не пойду, — шепнул он, когда, как ему казалось, на него никто не смотрел.

— Не глупи, — так же шепотом ответила Аманда. — Они только послушают сердце — и все. Знаешь, это просто удивительно — слышать, как в тебе бьется второе сердце.

— Да? — Джек осторожно выглянул изза «ЛосАнджелес таймс», но тут же спрятался обратно. В приемной появился новый персонаж — худощавый, вихрастый паренек в голубых джинсах и майке, который выглядел лет на двенадцать. Скорее всего это был актерподросток, исполняющий в Голливуде роли детей.

«Господи, — пронеслось у Джека в голове, — этомуто что здесь надо?!»

— Лучше ты мне потом все расскажешь. Я подожду тебя в машине, — твердо сказал Джек, но, когда он попытался встать, у Аманды сделалось такое потерянное и жалобное лицо, что он, скрипнув зубами на всю приемную, поспешно сел обратно.

В довершение всех несчастий паренек в голубых джинсах спросил у Джека, первый ли это у него ребенок.

— Мои дети старше вас, — жалобно ответил Джек, на что юноша жизнерадостно сообщил, что ему уже двадцать три и что у них с женой уже двое.

— Будет двое, — поправился он и тут же добавил, что в прошлом году у него появился еще один сводный брат, поскольку его отец женился четвертый раз.

— Папаше недавно стукнуло шестьдесят пять, — с гордостью пояснил двадцатитрехлетний мальчик. — А мачехе нет еще и сорока.

— Ну и как он это пережил? — агрессивно поинтересовался Джек.

— Нормально. — Юноша пожал плечами. — Они два года никак не могли завести детей, потом отец пошел в клинику, и там сделали все, что надо. Ребенок из пробирки — слышали про такое? Это про моего братца…

— Да, ваш отец — настоящий счастливец, — заметил Джек, криво улыбаясь. — Знаешь, — шепнул он Аманде, — мне кажется, весь мир сошел с ума. Я просто не могу себе представить, чтобы шестидесятипятилетний старик захотел иметь детей. Да еще так сильно, чтобы пойти в клинику и сдать сперму на искусственное оплодотворение. Дети рождаются из пробирки — подумать только! По крайней мере мы, когда делали нашего маленького, хотя бы получили удовольствие.

— Хочешь попробовать еще разок? — так же шепотом отозвалась Аманда, и Джек страдальчески закатил глаза.

Но когда Аманду вызвали в смотровую — Джек, разумеется, пошел вместе с ней — и акушерка дала ему стетоскоп, чтобы послушать сердце малыша, лицо Джека сразу стало другим. То, что он испытывал в эти минуты, не поддавалось описанию. До этого момента младенец оставался для него чистой воды абстракцией, но стоило ему только услышать негромкое «туктуктук» маленького сердца, как абстракция превратилась в реальность, и у Джека на глазах выступили слезы.

— Это мой внук! — сказал он, быть может, чуточку слишком громко, поскольку стетоскоп в ушах заглушал все звуки, и Джек невольно напрягал связки, чтобы расслышать собственный голос.

— Внук? — удивилась акушерка. — Разве это ваш отец? — спросила она у Аманды. — Я думала, вы пришли с мужем…

— Мой муж умер полтора года назад, — поспешно ответила Аманда первое, что пришло ей в голову. — Собственно говоря, мы…

Она замялась, но дальнейших объяснений не потребовалось. Акушерка привыкла иметь дело с обитателями БеверлиХиллз и знала, что эти люди отличаются некоторой эксцентричностью.

Осмотр еще раз подтвердил, что ребенок вполне здоров и развивается нормально, и на обратном пути Джек говорил только о нем.

— В следующий раз нам надо взять с собой Джен и Пола, пусть они тоже послушают, как бьется это маленькое сердечко, — сказал он, и Аманда кивнула. Она была очень довольна, что Джек проникся к ребенку такой любовью.

Начиная с сегодняшнего дня она должна была посещать врача почти каждую неделю. Акушерка продолжала считать, что угроза преждевременных родов остается актуальной, и Джек был вполне с ней согласен.

— У тебя просто чудовищное пузо, — сказал он Аманде. — Я не помню, чтобы мои дети были такими большими…

Впрочем, Аманда была гораздо стройнее Барбары, — возможно, именно поэтому ее живот казался таким большим.

Но самым серьезным испытанием для Джека оказались курсы молодых родителей, которые они начали посещать с пятнадцатого августа. В их группе было около двенадцати супружеских пар. Эти молодые люди, одетые в шорты и яркие гавайские рубашки, в самых живописных позах расположились на полу конференцзала лечебницы «Синайский Кедр» и, судя по всему, чувствовали себя совершенно свободно. На Джека, приехавшего на первое занятие сразу после важных деловых переговоров и одетого по этому случаю в дорогой светлобежевый костюм от Бриони, эти люди посмотрели как на пришельца с другой планеты. Среди них Джек сразу ощутил себя белой вороной и, наверное, сбежал бы, если бы не Аманда, которая уже была там и ждала его. Она была одета в белые шорты, сандалии и огромную розовую майку, однако, несмотря на это, она все равно выглядела как фотомодель. И молодые парни и девицы, скучавшие в ожидании, пока их просветят относительно тайн материнства и отцовской ответственности, поглядывали на нее с невольным уважением. На взгляд Джека, все они были слишком молоды, чтобы узнать в Аманде суперзвезду, которой она была двадцать пять лет назад, однако факт оставался фактом: ее превосходство они признавали безоговорочно.

Джек тоже пытался держаться со спокойным достоинством, однако ему это плохо удавалось. На улице было настоящее пекло, и он весь взмок, пока добрался от «Джулии» до лечебницы. Лицо его раскраснелось, волосы торчали в разные стороны, а по лицу стекал пот, так что Джеку оставалось только надеяться, что на него упадет хотя бы отсвет благородного спокойствия и величия, которые излучала Аманда.

— Прости, дорогая, я чуть не опоздал, — извинился Джек, вытирая лицо большим носовым платком. — Но мне никак не удавалось выгнать этих парижских портняжек, пришлось звать на помощь Глэдди. Я уж думал, что они собираются ночевать в моем кабинете, но, к счастью, они всетаки сняли номер в отеле.

— Ничего страшного, занятие еще не началось, — успокоила его Аманда. — Так что ты ничего не пропустил.

Джек растерянно огляделся по сторонам и, не найдя ничего похожего на стул, с кряхтеньем опустился на пол рядом с ней.

— Что это? — с тревогой спросил он, показывая пальцем на развешанные по стенам красочные плакаты, на которых были изображены различные стадии раскрытия маточного зева.

— Это? — Аманда равнодушно зевнула. — Это шейка матки. В раскрытом состоянии. Пусть это тебя не волнует…

— Это не опасно? — снова спросил Джек, чувствуя, как его охватывает ужас. Рождение своих двух детей он встретил в баре, где напился с друзьями до полного бесчувствия. Впрочем, в те времена от отцов не требовалось никаких специальных знаний. Единственной их обязанностью было явиться на следующий день с цветами. О том, что мужчина может присутствовать при родах, тогда еще никто и слыхом не слыхивал.

Аманда снова зевнула:

— Нет, это только естественно.

Немного успокоившись, Джек принялся оглядывать присутствующих. Его уже не так шокировало, что остальные «молодые родители» действительно были молоды — не старше его детей. К этому он уже успел привыкнуть. Но когда пришла инструкторша и лекция началась, Джек был понастоящему потрясен натуралистическими фотографиями и жутковатыми схемами, которые им показывали. В конце занятия был обещан еще какойто учебный фильм, но о нем Джек старался не думать.

Единственной темой, которая не только показалась ему доступной пониманию нормальных людей, но и заинтересовала, были упражнения, которые он должен был проделывать вместе с Амандой. Правда, в изложении инструкторши они напоминали позы из «Камасутры», однако, несмотря на свое смущение, Джек вполне разобрался не только в том, как он должен держать свою «жену» за ноги, но и зачем. Как он понял, во время родов главное — правильно дышать, и тогда все будет не так страшно. Стараясь, чтобы Аманда ничего не заметила, он потихоньку попробовал дышать так, как советовала инструкторша, и ему это удалось.

Но не успел он порадоваться за себя и за Аманду, как речь зашла о чемто весьма болезненном, что инструкторша называла «изгнанием плода».