Возраст любви Стил Даниэла
Аманда внимательно выслушала врача и кивнула, когда он выписал ей направление в клинику «Синайский Кедр» и объяснил, как найти нужный кабинет. Результаты обследования Аманда могла получить либо на месте, либо — если по какимто причинам врачарентгенолога не окажется на месте — завтра. В этом последнем случае справку из больницы должны были переслать лечащему врачу, и Кейси обещал, что сам позвонит Аманде и скажет, что показало ультразвуковое исследование.
— Договорились, миссис Кингстон? — Он улыбнулся ей, и Аманда встала.
— Договорились. — И, кивнув врачу на прощание, Аманда вышла в приемную.
Джек сидел на том же месте и был мрачнее тучи, но при виде Аманды его лицо осветилось улыбкой, и она невольно сравнила его с маленьким мальчиком, который потерял маму в супермаркете и вдруг наконец увидел ее.
— Ну, что он сказал? — нетерпеливо спросил Джек, вскакивая на ноги.
— Ничего страшного, все, как я думала, — ответила Аманда, спеша успокоить Джека. — В моем организме происходят, гмм… некоторые изменения. И, возможно, действительно начинается язва. Пат дал мне направление на ультразвуковое исследование. Я должна поехать туда сейчас, но мне не хотелось бы, чтобы изза меня ты потерял весь день. Ты можешь ехать в свой магазин, а я доберусь на такси. Честное слово, со мной ничего не случится!
— Я поеду с тобой, — решительно сказал Джек, хотя в глубине души он был несказанно рад тому, что врач не обнаружил у Аманды ничего серьезного. Во всяком случае, пока.
— То есть я так понял, что волноваться не стоит? — уточнил Джек, когда они снова сели в его «Феррари». — Врач точно знает, что это язва и что нам можно не беспокоиться? Или он всетаки настаивает на дополнительном обследовании?
Аманда покачала головой, но вид у нее был далеко не веселый.
— Язва — это пустяки. Дело в другом… Пат сказал, что мне, возможно, понадобится курс гормонозамещающих препаратов. Это… Словом, мне неприятно об этом думать. Сразу начинаешь чувствовать себя старухой.
— Ну что ты, дорогая! Ну какая же ты старуха? Да по сравнению со мной ты еще птенчик! Не выдумывай, пожалуйста… — добавил он мягко, и Аманда виновато улыбнулась. Джеку всегда удавалось подбодрить ее, а сейчас, когда у него камень с души свалился, он буквально излучал энергию и оптимизм.
Через несколько минут езды они добрались до «Синайского Кедра», но там им снова пришлось ждать почти целый час. Наконец Аманду вызвали в кабинет, и на этот раз Джек решил пойти с ней. Он не любил больниц, не оченьто доверял безапелляционности врачей, к тому же ему не хотелось оставлять Аманду одну.
Медсестра, проводившая обследование, не имела ничего против его присутствия, благо современная технология ультразвукового исследования уже давно не требовала вторжения в интимные полости человеческого тела. Живот пациента просто смазывался специальным гелем, по которому врач или техник водили раструбом приемника — излучателя сигналов, а на экране компьютера возникала сонограмма внутренних органов, позволяющая определить наличие кист, уплотнений, перетяжек и прочих образований. Джек все это знал, и, хотя процедура действительно выглядела достаточно безобидно, он все же решил, что должен быть рядом.
В кабинете Аманда сразу прошла за ширму, чтобы раздеться. Оттуда она появилась в белой короткой рубашке и туфлях на высоком каблуке. Ее нелепый вид смущал Аманду, и Джек, ободряюще улыбаясь, помог ей лечь на кушетку. Пока медсестра растирала на ее животе гель, Джек подвинул стул и сел на него так, чтобы видеть экран компьютера. Изображение на мониторе напоминало скорее карту погоды штата Миссисипи, и Джек, как ни старался, не мог ничего понять.
Медсестра привычными, уверенными движениями водила по животу Аманды датчиком аппарата, отдаленно напоминавшим большой концертный микрофон. Датчик был холодным, к тому же сестра слегка нажимала на него, однако никаких неприятных ощущений Аманда не испытывала. Она думала только о том, чтобы это скорее кончилось.
Неожиданно и она, и Джек увидели, что медсестра сосредоточенно нахмурилась. Взгляд ее стал внимательным и одновременно удивленным, а движения замедлились. Сосредоточившись на нижней части живота Аманды, медсестра сильнее надавила на датчик, и Аманда, не сдержавшись, сделала протестующий жест.
Джек сам не заметил, как оказался на ногах. Недоуменный вопрос уже готов был сорваться с его губ, но медсестра неожиданно встала и вышла, чтобы позвать врача. Джек даже не успел ничего сказать Аманде — меньше чем через минуту медсестра вернулась в кабинет в сопровождении молодого врачаинтерна. Представившись Джеку и Аманде, врач вместе с сестрой склонились над монитором.
— Чтонибудь не так? — обеспокоенно спросила Аманда. Она старалась держать себя в руках, но у нее это плохо получалось. Ей было ясно, что врач и медсестра увидели на сонограмме чтото такое, что встревожило или озадачило их.
— Да нет, ничего страшного нет, — спокойно ответил молодой врач. — Мис Джонсон позвала меня, чтобы удостовериться, что не ошиблась. Как говорится, одна голова хорошо, а две лучше… Впрочем, в данном случае картина совершенно ясна. Когда у вас в последний раз были месячные, миссис Кингстон?
— Ммесяц… два месяца назад, — нетвердым голосом отвечала Аманда. Должно быть, в панике подумала она, у нее чтото с придатками… или с маткой. Неужели это рак? Неужели?
На Джека она старалась не смотреть.
Врач кивнул.
— Что ж, похоже на правду, — проговорил он и, увеличив масштаб изображения, щелкнул какойто клавишей. На экране — там, где пульсировало чтото расплывчатосерое, — сразу появилась мигающая белая звездочка.
— Вот оно, — сказал врач и улыбнулся, показывая на эту звездочку пальцем. — Видите?
Аманда машинально кивнула, и Джек в точности повторил ее движение. У него в голове не осталось ни одной мысли. Он понимал, что видит перед собой корень всех их проблем, но что это может быть, Джек не мог себе представить.
— Знаете, что это такое? — Врач посмотрел сначала на него, потом на Аманду. Супруги волнуются. Ну еще бы им не волноваться…
— Опухоль! — воскликнула Аманда, и Джек в ужасе закрыл глаза.
— Да бог с вами, какая опухоль?! — удивился врач. — Это ваш ребенок. Вы, миссис Кингстон, на втором месяце беременности. Если хотите, можете немного подождать, и я рассчитаю вам точную дату родов.
— Что?! — Аманда резко села и взмахом руки отодвинула от себя раструб датчика. — Да вы с ума сошли!
Она хотела добавить чтото еще, но тут позади нее раздался какойто странный шум. Обернувшись через плечо, Аманда увидела, что Джек тяжело осел на стул. Глаза у него были закрыты, и Аманда поняла, что Джек близок к обмороку.
— О боже! — воскликнула она. — Эта новость убила его! Помогите же ему хоть ктонибудь, скорее!
И, не дожидаясь реакции медиков, она резко поднялась с кушетки и бросилась к Джеку.
Но не успела Аманда прикоснуться к Джеку, как он открыл глаза и, обхватив руками голову, застонал.
— О господи, Джек, прости меня… — пробормотала Аманда. — С тобой все в порядке?
— Пожалуй, да. Просто я чуть не потерял голову… или сознание… Зачем ты мне помешала? — Он потряс головой и болезненно сморщился.
— Как я понимаю, для вас обоих эта новость явилась полной неожиданностью, — смущенно сказал молодой врач. — Что ж, иногда такое случается, особенно если ребенок — поздний.
— Поздний?! — Аманда повернулась к нему. — Я вообщето думала, что спектакль закончился и даже свет в зале погашен, а оказалось…
— Такое бывает, — снова повторил врач. — У вас была задержка месячных, но вы приняли ее за первые признаки менопаузы, не так ли?
Аманда кивнула:
— Именно так все и было. Мне и в голову не могло прийти, что надо было предохраняться. — Она посмотрела на Джека. Вид у него был растерянный. — Как ты, Джек? — спросила Аманда с тревогой.
— Все нормально, если вообще эту ситуацию можно назвать нормальной, — сердито сказал Джек Аманде. — Сердечный приступ запросто свел бы меня в могилу. Хотел бы я знать, как это произошло?
Но они оба знали — как. В январе Джек сдал тест на ВИЧинфекцию, и, когда проверка дала отрицательный результат, они решили отказаться от презервативов. Аманда с легкостью пошла на это, ибо была совершенно уверена, что не сможет забеременеть. Ей даже не пришло в голову, что в таком возрасте с ней может случиться чтото в этом роде.
— Не могу поверить, Аманда! — простонал Джек, на мгновение закрывая глаза. У него зверски разболелась голова, но он не думал об этом. Новость, которую он только что выслушал, совершенно потрясла его.
— Я тоже, — негромко ответила Аманда, глядя на черносерую картинку на экране. Она не могла поверить, что это расплывчатое пятно — их с Джеком ребенок.
Тем временем на экране появилась дата — 3 октября.
— Это день предполагаемых родов, — сообщил им врач с доброжелательной улыбкой. Джек не мог поверить своим ушам. — Результаты обследования мы перешлем вашему лечащему врачу. Поздравляю вас, миссис Кингстон. И вас, мистер Кингстон, тоже!..
Джек хотел чтото сказать, но не успел. Врач вышел из кабинета, а медсестра протянула Аманде компьютерную распечатку, которая только что выползла из аппарата.
— Вот первый портрет вашего маленького, — с улыбкой промолвила она и склонилась над аппаратом, настраивая его для приема следующего пациента.
Почувствовав, что они задерживают очередь, Джек медленно поднялся с кушетки.
— Не могу поверить… — обескураженно бормотал он. Выглядел он при этом совершенно ужасно. Аманда, напротив, заметно приободрилась, узнав, что ей не грозит никакой страшный диагноз. У нее будет ребенок, что ж, как говорится, дело житейское…
— Я тоже, Джек, но факт остается фактом, — ответила она.
— Погоди, я сейчас оденусь…
Через минуту Аманда уже была готова, и на деревянных ногах они вышли из кабинета. Ни один из них не произнес ни слова до тех пор, пока они не оказались на стоянке.
Там Джек неожиданно остановился и долгодолго смотрел на Аманду. В эти минуты он словно вернулся на несколько лет назад. В том, что женщина, с которой он спал, была от него беременна, не было ничего нового — нечто подобное с ним уже случалось, и не раз. Но еще никогда женщина, которой он сделал ребенка, не была ему так дорога, как Аманда. Кроме того, известие о ее беременности было для него как гром среди ясного неба. Одно дело, когда рискуешь, имея дело с тридцатилетней, — тут уж заранее готовишься к тому, что твоя беспечность может обернуться крупными неприятностями. Но ведь Амандето было уже за пятьдесят!.. Кто бы мог подумать, что такое возможно?
О господи!..
— Кто бы мог подумать! — проговорила Аманда, словно подслушав его мысли. Она все еще держала в руках компьютерную сонограмму, и Джек невольно вздрогнул.
— Выброси эту бумажку! — сказал он сердито. — Я ее боюсь…
Но снимок был совершенно ни при чем. Даже не закрывая глаз, Джек очень хорошо представлял себе расплывчатое изображение на экране монитора и пульсирующее пятнышко внутри его. Это было сердце их ребенка. Как объяснил врач, зародыш развивался совершенно нормально, без патологий, так что через семь месяцев можно было ожидать появления на свет здоровенького и крепенького малыша. Бррр!..
Вместо того чтобы последовать совету Джека, Аманда крепко прижала сонограмму к груди и быстро села в машину.
— Давай поедем куданибудь и поговорим, — сказала она, глядя на него из салона сквозь опущенное стекло. — Или, может быть, ты хочешь вернуться домой?
Джек заколебался, не зная, что ответить. Они оба оказались в довольно затруднительном положении, и Джек предвидел, что Аманда начнет серьезный разговор. Несомненно, положение не было безвыходным. Выход существовал, и Джек знал — какой, но он понимал, что решиться на радикальные меры Аманде будет стократ труднее, чем ему. И он искренне ей сочувствовал. Не исключено, подумал Джек, что в конце концов они даже станут еще ближе друг другу, чем сейчас. Во всяком случае, он очень на это надеялся.
— Тебе нужно ехать в магазин или сегодня там обойдутся без тебя? — тихо спросила Аманда, и Джек бросил взгляд на часы.
— В принципе мне надо было закончить коекакие дела, но если ты хочешь поговорить, я позвоню Глэдди и попрошу ее заменить меня. А ты предупреди своего врача.
С этими словами Джек сел на водительское место и, запустив двигатель, набрал номер на мобильном телефоне.
— Я… я даже не знаю, что сказать, — негромко проговорила Аманда, когда он закончил разговор с секретаршей. — Все это так неожиданно…
Она действительно была растерянна, удивлена и даже напугана. И все же, несмотря на то что Аманда еще не успела как следует подумать обо всем, чем было чревато ее нынешнее положение, в душе ее появилось какоето странное чувство, похожее на радостное изумление.
— Это я виноват, — мрачно ответил Джек, глядя прямо перед собой. — Я должен был подумать о мерах предосторожности. Должно быть, я был так рад избавиться от этих проклятых резинок, что совсем потерял голову… С мое стороны это было глупо.
— Но я… мы даже не думали, что такое может случиться.
— Да… Классический «залет» в пятидесятилетнем возрасте — это чтото из области фантастики. — Тут Джек наклонился к ней и поцеловал. — Я люблю тебя, и я очень рад, что у тебя нет никакой серьезной болезни. Это самое главное. Что касается твоей беременности, то…
Он сделал небольшую паузу. Джеку было жаль Аманду, но он должен был сказать ей то, что собирался.
— …Что касается твоей беременности, то это можно поправить, — сказал он, трогая «Феррари» с места и выруливая со стоянки на улицу.
Аманда удивленно повернулась к нему.
— Что ты хочешь этим сказать? — Ее голос звучал напряженно.
— Но ведь ты же не собираешься сохранить ребенка? — удивился Джек. — В нашем возрасте это небезопасно и… смешно! Кроме того, ни ты, ни я не хотим больше детей. Что мы будем с ним делать, когда он родится?
— А что вообще делают с детьми все нормальные взрослые люди?
— Нормальные взрослые люди? — Джек усмехнулся. — Не забывай, что «взрослые люди», как ты их называешь, как правило, лет на двадцать или тридцать моложе нас с тобой и к тому же в основном являются законными супругами.
Он повернулся, чтобы улыбнуться ей, но на лице Аманды появилось такое выражение, что Джек сразу понял — он сморозил глупость.
— Ты что, — медленно проговорил он, — намерена оставить ребенка? Да?
Аманда ничего не ответила, но в глазах ее появились такие растерянность и мука, что Джек невольно вздрогнул.
— Ты с ума сошла, — тихо сказал он. — Мне уже шестьдесят, а тебе — больше пятидесяти. Мы с тобой не женаты, и твои дочери меня ненавидят. Ты подумала о том, как они воспримут эту новость?
Аманда покачала головой, и Джек не договорил. Ему и в голову не могло прийти, что Аманда захочет оставить ребенка, и теперь он не знал, как быть дальше. Такого поворота событий Джек ожидал меньше всего.
— Мои дочери здесь совершенно ни при чем. Это наша жизнь, наша и нашего ребенка… Не заставляй меня убить его, Джек, я все равно не смогу этого сделать. Я не могу просто так взять и лишить жизни маленького человечка…
Ее глаза наполнились самой настоящей болью, и Джеку пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться жалости.
— Чушь! — сказал он сердито, впервые за все время повышая голос. — Я не прошу тебя никого убивать, я просто прошу тебя взглянуть на вещи здраво. Ты не можешь оставить этого ребенка. Просто не можешь — и все!
— Я не стану убивать его! — неожиданно резким тоном возразила Аманда. У нее не было времени все тщательно обдумать и взвесить, но она вдруг отчетливо поняла, что не хочет делать аборт. И никаких сомнений в принятом решении у нее не было.
— Это еще не человек и даже не ребенок. Это просто сгусток протоплазмы, кусок мяса, картинка на экране компьютера, просто ничто! Но самое главное, это ничто угрожает нам, нашей любви, нашей совместной жизни. Оно сведет нас с ума прежде, чем появится на свет. Неужели ты не понимаешь этого?! Мы не должны… и не можем иметь детей!
Он уже почти кричал на нее, но Аманда, зло взглянув на него, промолчала.
— Хорошо же! — Джек в сердцах ударил ладонями по рулю. — Тогда я скажу только о себе. Я не хочу этого ребенка, и ты не сможешь заставить меня стать отцом. В моем возрасте это просто безумие! До тебя у меня были такие случаи, меня пытались вынудить взять на себя ответственность за то, что произошло, но из этого все равно ничего не вышло. Я слишком стар, Аманда. Ты должна сделать операцию.
Джек хотел шокировать Аманду, хотел вывести ее из равновесия, но он слишком любил ее и не мог причинить ей боль. Вот почему он заменил слово «аборт» на слово «операция», хотя он уже давно не был так зол, как сейчас.
— Я никому ничего не должна, Джек, — возразила Аманда ледяным тоном. — И я тебе не какаянибудь искушенная шлюха, которая пытается угрозами или хитростью заставить тебя жениться на ней. Как тебе известно, я и сама не горю желанием стать твоей женой. Но и тебе не удастся заставить меня сделать то, чего я делать не хочу. Ты боишься посмотреть в лицо фактам, а факты таковы, Джек: я беременна от тебя, и этот ребенок наш. Понимаешь, твой и мой!
— Ты сошла с ума, — выдохнул Джек, поворачивая на дорогу, ведущую в БельЭйр, к дому Аманды. — Должно быть, это на тебя гормоны так действуют… Ну почему, почему это должно было случиться со мной, с нами?!
В ответ Аманда только пожала плечами и отвернулась к окну. Она понимала его чувства, но поступить так, как он хотел, она просто не могла.
— Послушай, — сказал Джек, остановив машину на красный свет. — Ты можешь поступать как хочешь, но я предупреждаю тебя заранее: я не хочу иметь к этому ребенку никакого отношения. Бутылочки, пеленки, ночные кормления, больные уши и режущиеся зубы — все это не для меня. Я не желаю выставлять себя на посмешище! Представь себе, когда он будет заканчивать университет, мне будет уже девяносто. Я просто не смогу пойти к нему на выпускной вечер — мне будет стыдно. И ему, я думаю, тоже.
— Откуда ты знаешь, что это будет непременно мальчик? — спросила Аманда холодно. — И потом, тебе будет не девяносто, а восемьдесят. Восемьдесят два, если точнее. И вообще… Ты просто трус, Джек.
Тут Аманда разрыдалась, и Джек, усилием воли совладав с собой, попытался успокоить ее.
— Не плачь, родная моя! — проговорил он. — Я отлично понимаю, что€ ты сейчас чувствуешь. Последние недели дались нам обоим очень нелегко: сначала мы думали, что у тебя чтото серьезное, потом вдруг нам объявили о твоей беременности… Неудивительно, что ни ты, ни я просто не способны рассуждать здраво. Я знаю, что аборт — это ужасно и с медицинской, и с моральной точки зрения, и все же… Подумай, что будет с твоей жизнью, если ты оставишь ребенка. О себе я уже не говорю. Неужели тебе хочется начать все сначала и гулять с колясочкой по аллеям? Только представь себе, что в шестьдесят тебе придется стать участницей автомобильного пула{Автомобильный пул — кооперация живущих за городом соседейавтовладельцев, которые договариваются по очереди возить друг друга на работу или доставлять детей в школу.}!
— Тебе уже шестьдесят, но ты, помоему, довольно неплохо водишь машину, — парировала Аманда. — И я, если постараюсь, тоже сумею продлить свою водительскую лицензию еще на десять лет или даже больше, но дело не в этом. Я не полная идиотка, и по доброй воле я, конечно, не выбрала бы себе такую судьбу, но ведь я и не выбирала… Ни я, ни ты здесь ни при чем. Так захотел бог. Это он в своей неизречимой милости так щедро наградил нас, и мы не имеем права отказываться от этого дара провидения. Пойми, Джек, ребенок — это не кара, это совсем наоборот…
Она очень старалась пробиться к нему, но все было бесполезно. Аманда поняла это еще до того, как Джек открыл рот, чтобы ответить, и по щекам ее снова потекли слезы.
Джек быстро взглянул на нее, но сразу же отвел глаза.
— Ты мне не говорила, что веришь в бога, — сухо ответил он. Джек сочувствовал Аманде, но, жалея ее, он одновременно жалел и себя. Ему казалось, что его обманули, предали, и от этого его гнев разгорался с еще бльшей силой. Она не имела права обходиться с ним подобным образом! Дорианна, к примеру, никогда бы так не поступила.
— Нет, я вовсе не так религиозна, — тихим, но твердым голосом отозвалась Аманда, когда Джек затормозил перед крыльцом ее дома. — Но ребенок — это совсем другое дело. Я просто не могу поступить с ним так, словно он… какойто неодушевленный предмет.
Джек посмотрел на нее.
— У меня тоже есть свои чувства, — ответил он. — И, что бы ты ни говорила, переубедить меня тебе вряд ли удастся. Я не хочу принимать никакого участия в том, что ты задумала. Я даже знать об этом не желаю! Если ты сделаешь аборт, я поддержу тебя всем, чем смогу. Я найду тебе лучших врачей, лучшую клинику, я буду с тобой столько, сколько понадобится, я буду плакать вместе с тобой и буду утешать тебя. Но я не хочу стать отцом в шестьдесят лет, и ты меня не заставишь. Я буду от всего отказываться, даже если дело дойдет до суда.
И он дейстительно собирался поступить именно так, как сказал, — Аманда поняла это по его решительному взгляду и крепко сжатым челюстям.
— Другие мужчины твоего возраста, наоборот, гордятся тем, что они стали отцами. Половина мужчин, которые сидели в очереди у гинеколога вместе со своими тридцатилетними женами, даже старше тебя! — бросила она, и Джек сморщился, словно от удара.
— В таком случае они просто выжили из ума или никогда его не имели, — отрезал он. — Я сказал тебе, что€ я думаю о нашей ситуации, и не сомневаюсь, что это — единственно правильное решение. Если ты оставишь ребенка, Аманда, ты больше меня не увидишь. Я не собираюсь играть в эти игры.
— В таком случае прощай! — крикнула Аманда, и ее лицо исказилось от внезапного приступа ненависти. — Это твоя жизнь, и ты можешь делать с ней все, что тебе угодно, а со своей жизнью я разберусь сама. Моя жизнь — это моя жизнь, мое тело — мое, и ребенок тоже будет только моим, и ты не получишь ни того, ни другого, ни третьего. Можешь убираться к черту, Джек Уотсон! Ступай к своим подружкам, которые от тебя без ума. Желаю тебе сделать по ребенку каждой — честное слово, ты этого заслуживаешь!
— Спасибо и на этом, — ответил Джек, но Аманда уже выскочила из машины, с такой силой хлопнув дверцей, что внутри все задребезжало. Взбежав по ступенькам, она быстро открыла входную дверь и исчезла за ней. На Джека она ни разу не оглянулась.
Через пять секунд после того, как Аманда закрыла за собой дверь дома, она услышала шум двигателя отъезжающего «Феррари». Джек уехал, и она села на стул прямо в прихожей и разрыдалась. Она его потеряла. Она потеряла все, что у нее было, но сдаваться Аманда не собиралась. У нее просто не было выхода. Она хотела выносить и родить этого ребенка.
Вот только что, ради всего святого, она скажет Луизе и Джен?..
Глава 9
Следующие три дня обернулись для них обоих настоящим кошмаром. Джек так нервничал, что впервые за пять лет накричал на Глэдди, хотя та ни в чем не провинилась. К счастью, она быстро сообразила, что у шефа какието серьезные неприятности, а тот факт, что Аманда Роббинс перестала ему звонить, помог Глэдди в общих чертах представить, что могло произойти. Но от этого ей было нисколько не легче. Джек вел себя как раненый носорог, он ни с кем не мог разговаривать нормально и даже не отвечал на звонки Пола.
Что касалось Аманды, то она снова заперлась в своем доме — как и тогда, когда оплакивала покойного мужа. Луизу, неожиданно приехавшую к ней вместе с внуками, Аманда не приняла, сославшись на сильную мигрень. И она действительно выглядела так, словно была очень больна.
В конце концов Луиза позвонила сестре, чтобы спросить, что такое случилось с их матерью, но Джен знала немногим больше ее. Единственное, что ей было известно, — это то, что Джек, точно так же, как и Аманда, перестал разговаривать с Полом.
— Не иначе наши голубки разругались! — заметила Луиза. — Слава тебе господи, слава тебе! Аллилуйя!
— Перестань, Лу! — сердито оборвала ее Джен, и Луиза от удивления чуть не поперхнулась.
— Ты что, играешь на их стороне? — спросила она.
— Ннет… — Джен несколько смутилась. — Я их попрежнему не одобряю, но ведь папа умер… А мама и Джек действительно взрослые люди, и, наверное, у них есть право поступать так, как им хочется, так что пока они не выставляют свои отношения напоказ…
— Они не взрослые, а просто старые, — перебила Луиза. — И то, что они делают, отвратительно. Разве ты так не считаешь?
— Помнится, когда папа умер, ктото говорил, что у мамы есть право на свою личную жизнь и все такое. Ты не знаешь, кто бы это мог быть? — едко осведомилась Джен. — И мне почемуто начинает казаться, что мы не должны не только вмешиваться в мамины дела, но и осуждать ее. Кто мы такие, чтобы одобрять или не одобрять ее поступки?
— Господи, да что с тобой такое, Джен? — удивилась Луиза. — Где тебя напичкали всей этой дребеденью насчет «соринки в глазу ближнего и бревна в своем»? Уж не начала ли ты посещать воскресную школу?.. Она — твоя мать, но она ведет себя как последняя шлюха. Сама посуди — завести интрижку в пятьдесят лет, и с кем?! С таким же стариком! Разве это в порядке вещей?
— Но она одинока, Лу. И я думаю, что мама может встречаться с кем хочет, возраст тут не имеет значения. А вот мы повели себя не очень красиво, когда мама захотела поделиться с нами своей радостью. Мы даже не поняли, что€ это может для нее значить.
— Не знаю, как ты, а вот я все отлично поняла, — парировала Луиза. — Надеюсь, Джек всетаки бросил ее.
— Может быть, это мама послала его куда подальше.
— В общем, это был один из них, — подвела итог Луиза. — И я считаю, что это хорошо. По крайней мере, они не успели сделаться посмешищем всего ЛосАнджелеса…
Наступил уикэнд, но Аманда попрежнему никого не принимала и ни с кем не желала разговаривать. Целыми днями она сидела дома и плакала, не в силах справиться с собой. Должно быть, как справедливо заметил Джек, ее организм вырабатывал слишком много гормонов, а может, все дело было в том, что она потеряла Джека. По временам ей снова начинало казаться, что жизнь кончена и что в будущем ее не ждет ничего хорошего, однако стоило Аманде подумать о крошечном живом существе, которое должно было появиться на свет через семь месяцев, и на ее распухшем от слез лице появлялась робкая, как зимняя заря, улыбка. Ребенок мог стать смыслом ее новой жизни — она знала это твердо, — и все же Аманда плохо представляла себе, как она будет существовать без Джека. В последний раз они виделись в тот день, когда вместе ездили в клинику. С тех пор Джек ни разу к ней не заехал и ни разу не позвонил.
А Джек с каждым днем переживал все сильнее. Он орал на своих служащих, которым случалось чемто ему не угодить, и каждый день оставался на работе далеко за полночь, стараясь загнать себя настолько, чтобы усталый мозг уже не мог воспринимать горькую реальность. Но, вернувшись в свою городскую квартиру или в домик в Малибу, он садился на диван и сидел, тупо глядя в пространство перед собой. Джек очень старался не думать об Аманде, но он не мог не вспоминать о том, как она предала и оттолкнула его, и эти мысли наполняли его болью и обидой.
Джек никак не мог поверить в то, что они с Амандой расстались. Как она могла так с ним поступить, снова и снова спрашивал он себя и не находил ответа. В беременности Аманды не было ее вины или, вернее, почти не было; высшим актом предательства казалось ему именно ее непонятное желание оставить ребенка. Мысль об этом доводила Джека до белого каления, но каждый раз, когда он начинал закипать, словно чайник на огне, ему вдруг вспоминались ее улыбка, ее взгляд, обращенные к нему ласковые и нежные слова, и Джек сразу же остывал. Особенно часто ему вспоминалось ее лицо, каким оно становилось, когда он занимался с ней любовью, или как она выглядела, когда он просыпался на рассвете, а она еще спала, доверчиво прижавшись к его плечу или, наоборот, разметавшись на подушках. Ему очень не хватало ее лица, ее ласк, ее нежных слов — не хватало так сильно, что порой Джеку начинало казаться, что он просто не перенесет разлуки с Амандой.
С самого начала Джек принял твердое решение не звонить Аманде и не пытаться чтолибо узнать о ней другими путями, однако сказать оказалось гораздо легче, чем сделать. Он не мог не думать о своей потерянной любви. Аманда — в этом имени для него соединилось все, о чем он мечтал, чего хотел, в чем отчаянно нуждался, и это начинало сводить его с ума. Несколько раз Джек ловил себя на том, что обращается к ней так, словно она находится рядом, и спохватывался только тогда, когда не получал ответа. Даже свои воскресные прогулки по пляжу в Малибу Джек забросил — слишком многое здесь напоминало ему о тех временах, когда они с Амандой бродили, взявшись за руки, по влажному песку и разговаривали обо всем — или же молчали, глядя друг на друга. Несколько раз Джек просыпался по ночам от звука собственного хриплого голоса, звавшего ее по имени, или же от слез, которые начинали течь по его лицу, стоило ему забыться сном. Ничег подобного с ним раньше не случалось, и скоро Джек понял, что больше не может этого выносить. Он должен был позвонить Аманде.
С этим желанием он боролся целую субботу, но наконец не выдержал и, когда часы на камине пробили восемь, взял в руки трубку телефона. Набирая знакомый номер, Джек еще не знал, что, собственно, он собирается ей сказать. Ему достаточно было бы просто услышать ее голос, хотя бы простое «алло». Видеться с ней или просить о встрече он не собирался: теперь это было бессмысленно, к тому же Джеку не хотелось еще глубже погрузиться в пучину безумия, которое и так засасывало его.
Но когда его наконец соединили, он наткнулся на автоответчик. Аманда так и не взяла трубку, хотя он перезвонил еще раз и долго не давал отбой, надеясь, что она подойдет. О том, что Джек звонил, Аманда узнала только на следующий день, когда проверяла записанные на пленке сообщения. В последнее время она совершенно перестала отвечать на вызовы и автоответчик включала больше по привычке, чем по необходимости. В первые дни после разрыва с Джеком она проверяла пленку чуть не каждые полчаса, но к выходным совершенно отчаялась.
И вот теперь, когда Джек наконецто напомнил о своем существовании, Аманда с трудом могла в это поверить. Она уже начинала бояться, что он исчез из ее жизни навсегда, но голос на пленке, хоть и звучал напряженно, неуверенно, был реальностью.
Его сообщение Аманда прослушала дважды. Джек говорил, что хотел узнать, все ли у нее в порядке и как она себя чувствует. Потом он повесил трубку. Через минуту последовал еще один звонок; на этот раз пленка осталась чистой, но Аманда догадалась, что это снова был Джек.
Она стерла его сообщение и снова легла. В последнее время она испытывала страшную усталость и старалась поспать подольше или по крайней мере просто поваляться в кровати. Аманда припоминала, что подобным же образом она чувствовала себя и в две первые свои беременности, но тогда ей почемуто было значительно легче. Может быть, тогда она была моложе, а может, все дело было в любви и заботе, которыми Мэтт окружил ее, как только узнал о том, что она в положении. Сейчас же она слишком хорошо ощущала и свои пятьдесят лет, и свое одиночество, и предательство Джека. Аманда спала по четырнадцатьшестнадцать часов в день, но сон не приносил облегчения, и усталость не отступала.
Она так и не перезвонила ему, и во вторник Джек, решивший, что, возможно, ее автоответчик не сработал, повторил свою попытку. На этот раз он позвонил Аманде из своего кабинета, когда у него выдалась свободная минутка между двумя деловыми встречами, и слово в слово повторил свое первое сообщение.
Аманда обнаружила его на пленке вечером того же дня. Почему он звонит, задумалась она. Зачем? Что ему от нее нужно? Свою точку зрения Джек высказал с предельной откровенностью, и у Аманды не было ни необходимости, ни желания снова встречаться с ним. Даже звонить Джеку по телефону она не хотела. К чему? Ведь все ясно!
И все же, слыша его голос, она не удержалась от слез. Все еще всхлипывая, она вернулась в постель, предварительно достав из холодильника вазочку с мороженым. Кроме него, она все равно ничего больше не могла есть.
Теперь она отвечала только на звонки дочерей. Аманде попрежнему не хотелось, чтобы они приезжали, поэтому она почла за благо позвонить им и сказать, что серьезно простудилась и что дочерям лучше пока воздержаться от визитов, чтобы не заразиться самим. Она даже пообещала, что сама заедет к ним, когда ей станет лучше, но ни Джен, ни Луиза ей не поверили.
— Помоему, она врет, — заявила Луиза, позвонив Джен вечером во вторник. — У нее совершенно здоровый голос, так что никакого гриппа нет и в помине. Должно быть, у нее очередной нервный срыв.
— Почему бы тебе не оставить маму в покое? — сердито возразила ее сестра, и Луиза даже обиделась. Но когда вернулся с работы Пол, Джен сказала ему, что, по ее мнению, роман кончен, и он с ней согласился. В последнее время его отец был похож на рассвирепевшего быка, что было для него совершенно не характерно. Разрыв с Амандой мог быть единственным объяснением его неуравновешенного состояния.
— Я виделся с ним сегодня после обеда, — заметил Пол. — Папа выглядит так, словно он уже неделю не причесывался, и бросается на всех как… как не знаю кто. Я думаю, Аманда послала его куда подальше, вот он и бесится.
— Может быть, это он бросил ее. Это было бы вполне в стиле твоего отца, — возразила Джен. Она уже несколько раз задумывалась, не они ли виноваты в том, что счастье матери оказалось столь недолговечным. Аманда ничем не заслужила такого отношения к себе со стороны дочерей, и Джен казнила себя за эгоизм и нетерпимость, но поправить дело было уже нельзя. Она, во всяком случае, не знала, как это сделать.
Приходящая прислуга снова застала Аманду все еще в постели. Она грызла яблоко и смотрела телевизионную программу. С некоторых пор Аманда пристрастилась к дневным и вечерним телесериалам и токшоу, в которых несчастные, брошенные женщины рассказывали об изменах своих мужей, и пролила немало горьких слез, оплакивая судьбы героинь этих передач.
— Скоро я стану толстой и противной старухой! — сказала однажды Аманда, обращаясь к телевизору. Она только что уничтожила фунта два яблок и две огромные порции сливочного мороженого. Есть яблоки ей посоветовал врач, чтобы пополнить запасы железа в организме, но Аманда предпочла бы питаться железными опилками. Яблоки она не переносила с детства, однако рекомендаций врача придерживалась. Мороженое попрежнему оставалось основой ее рациона.
— Ну и что? — ответила она сама себе. Да, она будет толстойпретолстой, неопрятной старухой, с которой не захочет разговаривать ни один приличный человек, а Джеку Уотсону и горя мало. Наверняка этот подонок снова начал крутить со всеми этими звездами и фотомоделями.
Но Аманда ошибалась. Джек ни с кем не встречался. Он продолжал кричать на Глэдди и разносить в пух и прах своих менеджеров, а продавщицы, завидев его в торговом зале, начинали трепетать. Ни один человек не мог чувствовать себя рядом с ним спокойно. Джек в любой момент мог сорваться, обидеть ни за что ни про что, даже оскорбить. Этот кошмар продолжался полных две недели, и в конце концов Глэдди не выдержала.
— Послушайте, мистер Уотсон, не могли бы вы сделать мне одолжение, — заявила она однажды. — Поговорите с ней по душам. Может быть, вы сумеете о чемто договориться, потому что иначе вы сведете себя с ума. И себя, и всех нас. Две продавщицы уже подали заявление об уходе, и я их понимаю. Я сама подумываю о том же. С вами стало невозможно работать. Вы мечетесь, как раненый зверь, и набрасываетесь на каждого, кто попадается вам навстречу. Так больше нельзя. Позвоните ей, мистер Уотсон.
Джек оторопело посмотрел на Глэдди. Его поразила не столько осведомленность ее, сколько то, что вместо привычного, домашнего «шеф» она назвала его «мистер Уотсон». Это прозвучало так холодно и официально, что Джек невольно вздрогнул.
— Откуда ты знаешь, что я… что мы не разговариваем? — удивленно спросил он. На самом деле он уже привык к тому, что Глэдди всегда все знает, просто ему нужно было хоть чтонибудь сказать.
Глэдди фыркнула.
— Вы давно заглядывали в зеркало, мистер Уотсон? Помоему, вы бреетесь не чаще двух раз в неделю. Одному богу известно, когда вы в последний раз причесывались, к тому же вы четвертый день подряд являетесь на службу в одном и том же костюме. — Тут Глэдди вздохнула. Только крайняя степень беспокойства способна была подвигнуть ее на подобное проявление нелояльности, однако отступать она не собиралась. — Вы стали похожи на бродягу, шеф, — сказала она. — Поверьте мне, это уже бросается в глаза. Я не хочу лезть в ваши личные дела, но ваш вид начинает… влиять на бизнес.
— Я… я действительно совсем распустился, и мне очень жаль… — пробормотал Джек с виноватым и расстроенным видом. Ему действительно было очень скверно. Так плохо ему не было даже тогда, когда он потерял Дори. Когда она погибла, Джек по крайней мере знал, что никакими усилиями ему не удастся вернуть ее оттуда, куда она ушла, но Аманда бла здесь, совсем рядом… и с тем же успехом она могла находиться на Марсе. Он все равно не мог до нее дотянуться. Но самое страшное заключалось в том, что Джек попрежнему любил ее, хотя и обошелся с ней как настоящий подонок. Неудивительно, что она никак не реагировала на его звонки и сообщения, оставленные на автоответчике. Джек звонил ей уже пять раз, но так и не дождался ответа. И теперь он знал, что Аманда просто не хочет с ним разговаривать.
— Позвоните ей, — повторила Глэдди, но Джек покачал головой.
— Я звонил, но… Она не берет трубку. Должно быть, она не желает со мной разговаривать, — ответил он печально, и Глэдди с материнской нежностью потрепала его по плечу.
— Поверьте, шеф, она хочет с вами поговорить, — сказала Глэдди уверенно. — Вряд ли ей сейчас лучше, чем вам. А могу я спросить, что же между вами произошло?
Женская интуиция подсказывала Глэдди, что в их разрыве Джек был виноват больше, чем Аманда Кингстон, иначе бы он так не казнился. Подобное поведение вообще было не в мужском характере. Если бы в ссоре виновата была Аманда, Джек, как свойственно всем мужчинам, попытался бы отомстить ей, возобновив свой сексмарафон.
— Я… ничего… — пробормотал Джек и покраснел. — Прости, Глэдди, но я не думаю, что тебя это касается.
— Ну что ж, вероятно, вы правы, — согласилась секретарша. — И все же, почему бы вам не сделать первый шаг к примирению? Если миссис Кингстон не отвечает на ваши звонки, поезжайте к ней сами.
— Я не могу, — признался Джек. — Она меня просто на порог не пустит и будет права. Я бросил ее, когда она во мне больше всего нуждалась, а теперь… — Он неожиданно выпрямился и, схватив Глэдди за плечи, слегка встряхнул. — Я угрожал ей, Глэд! Я… я поступил как трус, как последний негодяй!
— Успокойтесь, Джек, я думаю, она все равно вас любит, — ответила Глэдди. — Женщины часто поступают нелогично. Многие из них могут терпеть подлецов и негодяев довольно долго, а некоторые даже способны их любить. Поезжайте к ней, Джек!..
— Я не могу, — растерянно ответил он, и Глэдди досадливо тряхнула головой.
— Хотите, я сама отвезу вас туда?
— Спасибо, Глэдди! Завтра же мы поедем к Аманде!
— Сейчас, — твердо сказала Глэдди, откладывая в сторону свой блокнот. — Сегодня у вас больше нет никаких деловых переговоров, а если бы и были, на них все равно нельзя являться в таком виде. Кроме того, персонал будет рад, если сегодня вы уедете пораньше, — в последнее время вы стали совершенно невыносимы. Сделайте всем приятное, шеф, повидайтесь с ней сегодня. Иначе ваши служащие пошлют миссис Кингстон коллективное письмо с просьбой принять вас обратно. И я первая под ним подпишусь.
— Никогда не знал, что ты такая настырная, — проворчал Джек и впервые за две недели улыбнулся. Выражение его лица сразу смягчилось, а в глазах затеплился огонек надежды. — Спасибо тебе, Глэд… — Он с признательностью посмотрел на секретаршу и кивнул. — Я поеду, но, если Аманда не откроет или не впустит меня, я вернусь… И тогда — берегитесь!
— Как бы не так, — пробормотала Глэдди, но Джек уже не слышал ее. Отступив от нее на шаг, он кинулся к дверям, спеша поскорее попасть туда, куда его влекло все это время. Только бы она открыла, думал Джек, только бы впустила его, и тогда он честно расскажет ей обо всем, о чем он думал и что пережил за эти несколько дней.
Через пять минут Джек уже затормозил у парадных дверей ее особняка в БельЭйр. Оставив «Феррари» на дорожке, он легко взбежал по ступенькам и нажал на кнопку звонка, но никто не отозвался, и Джек со страхом подумал, что Аманды может не оказаться дома. Дверь гаража была заперта, и Джек не мог знать, на месте ли ее машина. Поэтому он решил обойти дом и постучать в дверь черного хода или в окно.
В окне спальни горел свет.
Аманда лежала в постели и смотрела «Оперу», когда в окно ктото постучал. Сначала она подумала, что это птица или соседская кошка вспрыгнула снаружи на подоконник, но, когда стук повторился, Аманда запаниковала. Она решила, что это, возможно, какойнибудь грабитель, который проверяет, есть ли ктонибудь дома. Сначала Аманда хотела позвонить по 911, но потом любопытство пересилило. Спустив ноги с кровати, она на цыпочках прошла в ванную комнату и, встав так, чтобы дотянуться до кнопки охранной сигнализации, чутьчуть отодвинула плотную занавеску.
Она сразу увидела его, но не сразу узнала. Джек выглядел совершенно ужасно. Лицо его заросло щетиной, волосы были растрепаны, пиджак — помят. Во всем его облике было чтото жалкое. Аманда и предположить не могла, что их разрыв может так сильно подействовать на Джека.
Тем временем Джек снова поднял руку, чтобы постучать в стекло, и Аманда, поспешно открыв окно ванной комнаты, высунулась наружу.
— Джек?! Что ты здесь делаешь?
Джек повернулся к ней, и возглас удивления слетел с его губ. Аманда очень изменилась — теперь она выглядела немногим лучше его. Волосы ее не были уложены, как обычно, — сейчас Аманда просто стягивала их на затылке резинкой. Косметикой она тоже не пользовалась, и на ее мертвеннобледном лице четко выделялись темные, как у енота, круги под глазами и пигментные пятна на лбу. Глаза у Аманды припухли, и Джек догадался, что, наверное, она недавно плакала. И все равно она показалась ему прекраснее всех женщин на свете!
Он так и стоял с поднятой рукой, и Аманда — не то от растерянности, не то от неожиданности — прикрикнула на него:
— И перестань барабанить — ты разобьешь стекло!
— Тогда открой мне дверь, — хрипло сказал он и улыбнулся, но Аманда только покачала головой.
— Я не хочу тебя видеть, — решительно ответила она, закрывая окно, но Джек уже был рядом и смотрел на нее сквозь стекло.
Аманда была не в силах отойти от окна. Только сейчас Аманда поняла, как сильно любит его. Она была счастлива видеть его — и сама же ненавидела себя за это.
— Уходи! — произнесла она одними губами и взмахнула рукой, словно прогоняя его, но Джек, встав на какойто чурбачок, прижался лицом к стеклу и состроил такую уморительную гримасу, что Аманда не сдержалась и прыснула.
— Открой мне, пожалуйста! — жалобно произнес он. Стекло было толстым, и Аманда скорее угадала, чем услышала эти слова. Почти минуту она раздумывала, потом вдруг опустила занавеску и исчезла из вида. Джек не знал, что и думать, однако через несколько секунд он услышал, как щелкнул замок в двери черного хода, и снова увидел ее. Аманда стояла на пороге босиком, в одной рубашке, и сердце Джека забилось сильнее. Он хорошо помнил эту ночную рубашку, хотя в постели с ним Аманда предпочитала вообще обходиться без белья.
— Я не думал, что могу разбудить тебя, — промолвил он, чувствуя какуюто странную неловкость. Времени было всего пять часов, и яркое калифорнийское солнце стояло довольно высоко.
— Я уже две недели сплю, как сурок, — серьезно ответила она. — Просыпаюсь только затем, чтобы наесться мороженого и посмотреть «Оперу». Конечно, от такой жизни я стану толстой и безобразной, но мне плевать. Теперь я ко многому отношусь совсем не так, как раньше. Что же ты не проходишь, Джек?
И она жестом пригласила его следовать за собой.
Пройдя через короткий коридор, где ощутимо пахло стиральными порошками, Джек вошел в кухню и остановился в нерешительности. И тут Аманда повернулась и пристально посмотрела на него. Ее лицо было таким усталым и таким беззащитным, что сердце Джека сжалось. Как же он мог оставить ее? Как он мог быть таким тупым и бесчувственным? Теперь это не укладывалось у него в голове.
— Так зачем ты приехал? — снова спросила она, и Джек почувствовал, что слова застревают у него в горле. Но больше он не хотел обманывать ни ее, ни себя.
— Зачем?.. Я хочу сказать тебе, что я был идиотом и что я люблю тебя! Это Глэдди меня заставила, — добавил он с вымученной улыбкой. — Она сказала, что в последнее время меня невозможно выносить. Я действительно вел себя ужасно… А почему ты не отвечала, когда я тебе звонил?
У него было такое обиженное лицо, что Аманда поспешно отвернулась и взялась за дверцу холодильника.
— Хочешь мороженоо? — спокойно, словно она не слышала его признания, поинтересовалась Аманда.
Джек улыбнулся. Предложение Аманды напомнило ему другие дни, когда после жарких объятий они вместе ели мороженое, лежа в кровати. Любимым мороженым Аманды было кофейное, но только до тех пор, пока…
— Тебе ванильное или клубничное? — спросила Аманда.
— Ты что, все эти две недели ничего больше не ела? — удивился Джек, и его лицо сделалось озабоченным.
Аманда отрицательно покачала головой.
— Только мороженое и яблоки. Я их ненавижу, но доктор сказал, что маленькому нужно железо.
— А мороженое не повредит… ребенку? — спросил Джек.
— Тебето какая разница? — Аманда посмотрела ему прямо в глаза, и Джек смутился.
— Я, в общемто… — промямлил он.
— Какая трогательная забота! Особенно после того, как ты пытался заставить меня убить его. — С этими словами Аманда сунула ему в руки вазочку с мороженым, и они оба сели к столу, друг напротив друга.
— Я вовсе не хотел убить его, — пробормотал Джек, низко опустив голову. — Я просто опасался за… за свой разум и за нас с тобой. Я хотел спасти нашу любовь… но за твой счет. Я сам все разрушил, — закончил он печально. — Я повел себя как настоящий трус и подлец. Мне очень жаль, Аманда…
С этими словами он отодвинул от себя вазочку с мороженым и, подняв голову, посмотрел прямо на нее.
— Пойми ты меня. Я был слишком потрясен. Я никак не ожидал, что ты можешь залететь…
Читать бесплатно другие книги:
