Город Ночи Кунц Дин
— Гораздо проще.
— Он заменил Люка или Люк всегда был одним из них?
— Я не думаю, что настоящий Люк когда-то существовал, — ответил Майкл.
— «У него были мы» — так он сказал.
— Я помню.
— И когда мы начнем носить шапки со слоем алюминиевой фольги, чтобы защитить себя от инородных телепатов?
Теплый, влажный воздух окутывал их липкой пеленой. В отсутствие даже намека на ветерок над головой не шелестела листва. Весь мир, казалось, замер в ожидании ужасного.
Официантка принесла котлеты, салат и ледяное пиво.
— Пьем при исполнении. — Карсон, похоже, сама себе удивлялась.
— Во время Армагеддона должностные инструкции этого не запрещают, — заверил ее Майкл.
— Только вчера ты ничему этому не верил, а я уже начала думать, что схожу с ума.
— Сейчас меня удивляет только одно: почему еще не появился Дракула?
Котлеты и салат они съели в напряженном молчании. Первой заговорила Карсон, перед тем как принесли запеканку.
— Ладно, с клонированием все понятно, он мог сделать точную копию Джека. Но как этот сукин сын сделал своего Джека судебно-медицинским экспертом? Я хочу сказать, как он дал Джеку знания, на овладение которыми нашему понадобилась вся жизнь? Или воспоминания?
— Понятия не имею. Если бы знал, давно бы создал собственную секретную лабораторию и начал устанавливать контроль над миром.
— Только твой был бы лучше этого, — улыбнулась Карсон.
Майкл удивленно моргнул, вытаращился на нее.
— Однако!
— Что «однако»?
— Это комплимент.
— Какой комплимент?
— То, что ты сейчас сказала.
— Никакой не комплимент.
— Комплимент.
— Нет.
— Ты никогда не говорила мне таких комплиментов.
— Еще раз повторишь это слово, клянусь, расшибу тебе яйца.
— Хорошо.
— Я серьезно.
Майкл широко улыбнулся.
— Я знаю.
— Комплимент, — пренебрежительно повторила она и с отвращением покачала головой. — Будь осторожен, а не то могу тебя пристрелить.
— А вот это — нарушение должностных инструкций даже во время Армагеддона.
— Да, но через двадцать четыре часа ты все равно умрешь.
Майкл сверился с наручными часами.
— Менее чем через двадцать три.
Официантка принесла две тарелки с запеканкой.
— Принести еще два пива?
— Почему нет? — ответила Карсон.
— У нас праздник, — пояснил официантке Майкл.
— Ваш день рождения?
— Нет, — ответил он, — но можно подумать, что да, учитывая, каких она наговорила мне комплиментов.
— Вы — клевая парочка. — И официантка отправилась за пивом.
— Клевая! — прорычала Карсон.
— Только не пристреливай ее, — взмолился Майкл. — У нее, возможно, трое детей и мать-инвалид.
— Тогда ей лучше следить за тем, что она несет.
Они молча принялись за запеканку, запивая ее пивом. На этот раз паузу нарушил Майкл:
— Возможно, все ключевые игроки в муниципалитете — люди Виктора.
— Вполне возможно.
— Даже наш любимый начальник полиции.
— Его, скорее всего, подменили давным-давно.
— И половину копов.
— Может, больше чем половину.
— Местное отделение ФБР.
— Там точно его люди, — твердо заявила Карсон.
— Газеты, местные средства информации?
— Тоже под ним.
— Под ним или нет, но когда ты в последний раз доверяла репортеру?
— Уже и не помню, — согласилась Карсон. — Они все хотят спасти мир, но заканчивают тем, что помогают рыть под ним яму.
Карсон посмотрела на свои руки. Знала, что они сильные, умелые и никогда не подводили ее. Но сейчас они выглядели такими маленькими, даже хрупкими.
Большую часть своей жизни она пыталась восстановить репутацию отца. Он тоже был копом и погиб от пули торговца наркотиками. Но его обвинили в продажности, связях с наркоторговцами, а смерть объяснили тем, что очередная сделка не прошла как положено. Ее мать погибла вместе с отцом.
Карсон всегда знала, что официальная версия — ложь от начала и до конца. Ее отец узнал о том, что влиятельные люди хотели сохранить в тайне. И теперь она поневоле задавалась вопросом: а вдруг один из этих влиятельных людей — Виктор Гелиос?
— Что мы можем сделать? — спросил Майкл.
— Я как раз об этом думаю.
— Я это понял.
— Мы убьем его до того, как он сможет убить нас.
— Легче сказать, чем сделать.
— Нет, если ты готов умереть, чтобы разделаться с ним.
— Я готов, но желанием не горю.
— Ты же стал копом не ради хорошей пенсии.
— Ты права. Я просто хотел подавлять массы.
— Нарушать их гражданские права.
— Я всегда от этого балдею.
— Нам нужно оружие.
— У нас есть оружие.
— Нам понадобится более крупный калибр.
Глава 10
Образование, полученное Эрикой в резервуаре сотворения, не подготовило ее к встрече с человеком, который один за другим отгрызал собственные пальцы. Если бы она окончила настоящий, а не виртуальный университет, то, возможно, сразу бы сообразила, что нужно делать.
Уильям, дворецкий, был Новым мужчиной, поэтому его пальцы так легко не отгрызались. Ему приходилось приложить немало усилий, чтобы справиться с этой задачей. Но его челюсти и зубы также значительно улучшили в сравнении с человеческими. Иначе ему просто не удалось бы перегрызть ставшие куда как более твердыми кости пальцев.
Ампутировав мизинец, безымянный и средний палец левой руки, Уильям уже принялся за указательный.
Три отгрызенных пальца лежали на полу. Один согнулся, словно подзывал Эрику.
Как и ему подобные, Уильям усилием воли мог подавлять боль. Понятное дело, он так и поступил. Не вскрикивал, даже не постанывал.
Отгрызая палец, бубнил себе под нос что-то нечленораздельное. Как только покончил с указательным, выплюнул его и затараторил: «Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, тик-так…»
Будь он Старым мужчиной, кровь залила бы и пол и стену. А так раны уже начали затягиваться, пусть он и нанес их себе сам. Но, конечно, какая-то толика крови все-таки пролилась.
Эрика представить себе не могла, по какой причине дворецкий занялся членовредительством, чего он хотел этим добиться, но пришла в ужас при виде ущерба, который тот нанес собственности своего господина.
— Уильям, — обратилась она к дворецкому, — Уильям, что на тебя нашло?
Он не ответил, не поднял на нее глаза. Вместо этого сунул в рот большой палец и принялся за него.
Особняк был большой, Эрика не знала, есть ли поблизости кто-то из слуг, поэтому звать на помощь ей не хотелось. Не было уверенности, что ее услышат. И она понимала: Виктор рассчитывает, что его жена с достоинством выйдет из любой ситуации.
Все слуги, как и Уильям, принадлежали к Новой расе. Тем не менее в особняке, за исключением главной спальни, могли оказаться и посторонние.
Поэтому Эрика вернулась в спальню и нажатием нескольких кнопок подключила телефон к системе громкой связи. Теперь ее голос услышали бы во всех комнатах особняка.
— Говорит миссис Гелиос. Уильям отгрызает себе пальцы в холле верхнего этажа, и мне нужна помощь.
К тому времени, когда она вернулась в холл, дворецкий покончил с большим пальцем левой руки и принялся за мизинец правой.
— Уильям, это нерационально, — предупредила Эрика. — Виктор спроектировал нас по последнему слову науки, но наши пальцы уже не отрастут, если мы будем их отгрызать.
Он ее словно и не услышал, продолжил прежнее занятие. Выплюнув мизинец, по-прежнему стоя на коленях, закачался из стороны в сторону.
— Тик-так, тик-так, тик-так, тик, тик, ТИК, ТИК!
Интонации его голоса вызвали у Эрики еще одну литературную ассоциацию.
— Уильям, ты говоришь совсем как Белый Кролик, который спешит через луг с карманными часами в руке, опаздывая на чаепитие.
Она подумала о том, чтобы схватить Уильяма за руку, на которой еще осталось четыре пальца, и постараться не дать ему завершить начатое. Уильяма она не боялась, но засомневалась: а положено ли ей такое по статусу?
Полученное в резервуаре образование включало раздел этикета. Эрика знала, как вести себя за столом на обеде или на приеме у английской королевы.
Виктор считал, что у его жены должны быть безупречные манеры. Жаль только, что Уильям не был ни английской королевой, ни папой римским.
К счастью, Кристина, старшая домоправительница, находилась где-то неподалеку. И теперь торопливо поднималась по лестнице.
Домоправительница, похоже, не сильно удивилась тому, что происходило у нее на глазах. Ее лицо оставалось мрачным, но никаких эмоций на нем не отразилось.
Уже в холле она достала сотовый телефон из кармана своей униформы и в режиме быстрого набора нажала на одну кнопку.
Эффективность Кристины поразила Эрику. Если существовал номер, по которому следовало сообщать о человеке, который отгрызал пальцы, ей хотелось бы его знать.
Возможно, не вся информация, полученная методом прямой загрузки, закрепилась в ее мозгу. И это тревожило.
Уильям перестал раскачиваться на коленях и сунул в рот безымянный палец правой руки.
Появились другие слуги… трое, четверо, наконец, пятеро. По лестнице они поднимались не так быстро, как Кристина.
Лица у всех побледнели. Казалось, они только что увидели призрака.
Разумеется, быть такого не могло. Новые люди программировались атеистами, лишенными любых суеверий.
— Мистер Гелиос, — заговорила Кристина, — это Кристина. У нас тут вторая Маргарет.
Другого значения слова «Маргарет», помимо женского имени, Эрика не знала.
— Нет, нет, — продолжила Кристина после короткой паузы. — Это не миссис Гелиос. Это Уильям. Он отгрызает свои пальцы.
Эрика удивилась, что Виктор мог подумать, будто у нее может возникнуть желание отгрызть себе пальцы. Она не давала ему ни малейшего повода предположить, что такое возможно.
Выплюнув безымянный палец правой руки, дворецкий опять принялся раскачиваться, бормоча: «Тик-так, тик-так…»
Кристина поднесла мобильник чуть ли не ко рту Уильяма.
Все пятеро слуг уже поднялись по лестнице. И теперь стояли, сбившись в кучку, не отрывая глаз от дворецкого.
Кристина вновь поднесла мобильник к уху.
— Он собирается взяться за восьмой палец, мистер Гелиос. — Послушала. — Да, сэр.
Когда Уильям перестал бормотать и сунул в рот средний палец правой руки, Кристина схватила его за волосы, причем не для того, чтобы остановить членовредительство, а чтобы удержать голову на одном месте и поднести мобильник к его уху.
Уильям застыл, вроде бы слушая Виктора. Перестал грызть палец. Когда Кристина отпустила его волосы, вытащил палец изо рта и в недоумении уставился на него.
Содрогнулся всем телом. Потом второй раз. И повалился на бок. Застыл на полу с открытыми глазами. Открылся и рот, красный, как рана.
— Он мертв, мистер Гелиос, — доложила по мобильнику Кристина. — Да, сэр… Я это сделаю, сэр.
Она разорвала связь и посмотрела на Эрику. Все остальные тоже смотрели на Эрику. Бледные как полотно. Да, словно увидели призрака. Ее тоже охватил страх.
— Добро пожаловать в наш мир, миссис Гелиос, — от лица всех поприветствовал ее Эдуард, их швейцар.
Глава 11
Размышляют обычно, сидя на месте, хотя в некоторых случаях, когда необходимо принять важное решение, лучше всего думается во время долгих прогулок.
Девкалион предпочитал не появляться на людях при свете дня. Даже в Новом Орлеане, где хватало необычных людей, он привлек бы к себе слишком много внимания. С его способностями он мог одним шагом перенестись с яркого солнца гораздо западнее, туда, где оно еще не поднялось над восточным горизонтом, чтобы погулять в темноте в других землях.
Виктор, однако, находился в Новом Орлеане, и атмосфера надвигающегося катаклизма обостряла чувства Девкалиона.
Вот он и шагал по залитым солнцем кладбищам города. Длинные травяные авеню позволяли ему увидеть группы туристов и других посетителей кладбища до того, как эти люди успевали приблизиться.
Высокие, под десять футов, гробницы теснились в кварталах миниатюрного города совсем как дома. Он без труда мог зайти за одну из них и избежать встречи.
Здесь мертвых хоронили над землей, потому что подземные воды подходили чуть ли не к самой поверхности и в сезон дождей просто выдавливали гробы из могил. Некоторые гробницы не представляли собой ничего особенного, другие приковывали взгляд, как особняки в Садовом районе.
С учетом того, что Девкалиона создали из трупов и оживили с помощью загадочной техники (а может, и сверхъестественных сил), не приходилось удивляться, что он чувствовал себя как дома именно на этих авеню мертвых, а не на городских улицах, среди живых.
На кладбище номер три большинство гробниц построили из белого камня, и они яростно сверкали на солнце, словно многие поколения душ, покинув обратившиеся в прах тела, вселились в камень.
Похороненным здесь мертвым очень повезло в сравнении с живыми мертвяками, которых назвали Новой расой. Эти бездушные рабы встретили бы смерть с распростертыми объятиями: в их программу внесли запрет на самоубийство.
Они, само собой, не могли не завидовать реальным людям, которые обладали свободой воли, а негодование их, конечно же, перерастало в гнев. Поскольку они не могли уничтожить себя, то рано или поздно им не оставалось ничего другого, как дать выход этому гневу и начать уничтожать тех, кому они завидовали.
Если империя Виктора балансировала на грани коллапса, а интуиция предупреждала Девкалиона, что так оно и есть, тогда прежде всего следовало найти то место, где производили Новых людей.
Каждый Новый человек наверняка мог сказать, где оно находится, потому что, с большой долей вероятности, появился на свет именно там. Но Девкалион не мог знать наверняка, удастся ли ему выведать у них этот секрет.
Сначала, однако, предстояло идентифицировать представителей Новой расы, а уж потом обратиться к ним, оценить глубину их отчаяния и определить, столь ли оно велико, что они готовы все крушить, не задумываясь о последствиях.
Даже в самых забитых рабах тлеет желание (пусть не способность) к мятежу. И потому некоторые из рабов Виктора, хотя все они были врагами человечества, могли в своей безнадежности найти волю и мужество предать в мелочах своего создателя.
Весь обслуживающий персонал в особняке Виктора, конечно же, принадлежит к Новой расе. Но обращаться к любому из них было слишком рискованно.
Его создания могли работать и в «Биовижн», но там наверняка хватало и обычных людей. Виктор никогда не стал бы смешивать секретные работы и публичные исследования. Так что поиск Новых людей в «Биовижн» потребовал бы слишком много времени, Опять же, возрастала вероятность того, что Виктор узнает о его, Девкалиона, появлении до того, как он сам найдет первого Нового человека.
Возможно, Новые люди узнавали друг друга с первого взгляда. Девкалион, однако, не мог отличить их от настоящих людей. Ему требовалось понаблюдать за ними, побыть в их компании.
Многие политики и чиновники, несомненно, тоже были созданиями Виктора, как оригиналами, так и клонами, заменившими реальных людей. Их известность и меры, принимаемые для обеспечения их безопасности, затрудняли непосредственный контакт с каждым из них.
Половина, а то и больше сотрудников городских правоохранительных органов, скорее всего, были Новыми людьми. С ними Девкалион связываться не хотел: незачем привлекать к себе внимание полиции.
Когда Девкалион покидал кладбище номер три, чтобы перейти на кладбище Метайри, где находились самые роскошные мавзолеи Нового Орлеана, солнце достигло зенита, сократив тени до предела.
Виктор мог внедрить своих людей и в прокуратуру, и в коллегию адвокатов, в академические круги, в систему здравоохранения… и наверняка в религиозную среду.
Во время личного кризиса люди обращались к своим священникам, пасторам, раввинам. Виктор наверняка осознавал, сколь ценную информацию можно узнать на исповеди или в доверительном разговоре с духовным наставником.
А кроме того, Виктор наверняка находил смешным тот факт, что бездушное создание читало проповеди или служило мессу.
При всей своей грозной наружности Девкалион мог ожидать, что служители Божьи внимательно выслушают его, к какой бы расе, Новой или Старой, они ни принадлежали. Они привыкли утешать изгоев общества и встречали их с меньшей подозрительностью, чем кто-либо другой.
Поскольку большинство населения Нового Орлеана составляли католики, Девкалион решил начать с этой веры. Церквей в городе хватало, и он не сомневался, что в одной из них найдет священника, который, назвав место своего «зачатия», предаст Виктора, как ежедневно предавал Бога и насмехался над Ним.
Глава 12
В операционном зале службы безопасности «Рук милосердия» одну из стен занимали мониторы высокого разрешения, которые давали такую четкую «картинку» коридоров и комнат огромного здания, что она казалась трехмерной.
Виктор не считал, что его люди имеют право на уединение. Да и на жизнь.
У них вообще не было никаких прав. У них было предназначение — внести свой вклад в реализацию его видения Нового мира, у них были обязанности и те привилегии, которые он им даровал. Но не права.
Уэрнер, руководитель службы безопасности «Рук милосердия», более всего напоминал гору мышц. Могло показаться, что бетонный пол проседает под его весом. Однако он никогда не поднимал тяжести, не накачивал мышцы. Идеальный обмен веществ поддерживал его физическую форму в должной кондиции независимо от того, что он ел.
Ёсли у него и была проблема, то с насморком, но над этим уже работали.
Не так чтобы постоянно, но достаточно часто у него из носа вдруг начинало течь, как из ручья. И за какой-то час Уэрнер мог израсходовать три коробки бумажных салфеток.
Виктор мог бы уничтожить Уэрнера, отправить его останки на свалку и заменить на посту начальника службы безопасности Уэрнером Вторым. Но эти приступы насморка ставили его в тупик и интриговали. Вот он и продолжал работать с Уэрнером, изучать эти приступы и искать эффективный способ лечения.
Стоя в операционном зале рядом с Уэрнером, у которого на тот момент ничего не текло из носа, Виктор смотрел на мониторы, демонстрирующие видеозаписи, открывающие, каким маршрутом Рэндол Шестой покинул здание.
Абсолютная власть требует абсолютной приспособляемости к ситуации.
Каждую ошибку следует рассматривать как возможность чему-то научиться. И если Виктору бросали вызов, у него всегда находился адекватный ответ, позволяющий не отступить, а еще на шаг продвинуться к цели.
В некоторые из дней таких вызовов бывало больше. Похоже, такой день как раз и начался.
Тело детектива Джонатана Харкера ждало в секционном зале, еще не препарированное. А в «Руки милосердия» уже везли тело Уильяма, дворецкого.
Виктора это не тревожило. Возбуждало.
Так возбуждало, что он ощущал пульсацию крови в артериях на шее, в артериях на висках, чувствовал, как скрипят зубы от предвкушения встречи с новыми трудностями, борьбы с ними, поиска и нахождения оптимального решения проблемы.
Рэндол Шестой, вышедший из резервуара сотворения законченным аутистом и агорафобом, тем не менее смог покинуть свою комнату. Коридорами добрался до лифтов.
— Что он делает? — спросил Виктор.
Вопрос он задал, глядя на монитор, где Рэндол шел по коридору. Шел как-то странно, по-особенному. Иногда делал несколько шагов в сторону, внимательно изучал пол, прежде чем двинуться дальше, после чего опять смещался в сторону.
Такое ощущение, что он учится какому-то танцевальному шагу, — заметил Уэрнер.
— Какому танцевальному шагу?
— Я не знаю, какому именно танцевальному шагу, сэр. Основу моего образования составляли методы обеспечения безопасности и боевые искусства. Танцам меня не обучали.
— С чего Рэндолу захотелось танцевать?
— У людей возникают такие желания.
— Он — не люди.
— Совершенно верно, сэр.
— Я не закладывал в него желание танцевать. Он не танцует. Возникает ощущение, что он старается на что-то не наступить.
— Да, сэр. На зазоры.
— Какие зазоры?
— Зазоры между плитками на полу.
Когда беглец приблизился к одной из камер, стало ясно, что Уэрнер прав. При каждом шаге Рэндол ставил ногу точно на виниловую плитку площадью в двенадцать квадратных дюймов.
— Это навязчивость, — заметил Виктор. — В этом он ведет себя, как ему и положено.
Рэндол переместился от одной камеры наблюдения к другой. Вошел в кабину лифта. Спустился в подвал.
— Никто не попытался остановить его, Уэрнер?
— Нет, сэр. Нам приказано не допустить несанкционированное вторжение. Мы не получали указаний заниматься теми, кто хочет уйти, не имея на то права. Никто из сотрудников, никто из вновь созданных не пытался уйти без вашего разрешения.
— Рэндол ушел.
Уэрнер нахмурился.
— Ослушаться вас невозможно, сэр.
В подвале Рэндол по-прежнему избегал зазоров между плитками и добрался до архива. Спрятался между железными шкафами.
Большая часть Новых людей, созданных в «Руках милосердия», со временем переселялась в город, растворяясь среди населения. Некоторые, как Рэндол, создавались специально под какие-то эксперименты и уничтожались после их завершения. Виктор не собирался выпускать Рэндола из этих стен.
Уэрнер прокручивал видеопленку в ускоренном режиме, пока на экране не появился Виктор, вошедший в помещение архива из тоннеля, который связывал подвал «Рук милосердия» и гараж соседнего административного здания.
— Он — предатель, — Виктор помрачнел. — Он спрятался от меня.
— Ослушаться вас невозможно, сэр.
— Он, несомненно, знал, что покидать «Руки милосердия» ему запрещено.
— Но ослушаться вас невозможно, сэр.
— Заткнись, Уэрнер.
— Да, сэр.
После того как Виктор покинул архив, Рэндол Шестой появился из своего убежища и подошел к двери. Набрал шифр замка и двинулся по тоннелю.
— Как он узнал шифр? — удивился Виктор.
По-прежнему идя не по прямой, а прямоугольным зигзагом, Рэндол миновал тоннель, вновь набрал шифр на настенном пульте.
— Как он узнал?
Читать бесплатно другие книги:
