Город Ночи Кунц Дин

Глава 23

Для того чтобы выследить детективов О’Коннор и Мэддисона и уничтожить их в наиболее подходящий момент, один из людей Виктора, Дули Сноупс, установил в двигательном отсеке их седана транспондер, запитав его от аккумулятора автомобиля. Сделал он это утром, когда седан стоял у дома О’Коннор, а она сладко спала.

Дули спроектировали не как убийцу, о чем он очень сожалел. Но согласно заложенной в него программе он прекрасно разбирался в технике и занимался главным образом установкой подслушивающих и следящих устройств.

Синди Лавуэлл проехала мимо Дули, который сидел в своем «ПТ Круизере», припаркованном на одной из улиц Фобур Марини. Лавуэллы ездили на внедорожнике, «Меркури Маунтинир», белом, с тонированными боковыми и задним стеклами. Большое багажное отделение очень даже подходило для перевозки трупов.

Синди автомобиль очень нравился, и не только из-за мощного двигателя и легкости управления. В нем хватало места для детей, которых она хотела родить.

Когда им приходилось ехать на свалку «Кроссвудс» около озера Поншатрэн, чтобы отвезти туда пару трупов, она думала о том, что намного приятнее было бы поехать туда всей семьей. И остановиться где-нибудь на пикник.

Бенни сидел рядом с нею, глядя на красную точку, которая мигала по центру уличной карты, высвеченной на дисплее спутниковой навигационной системы.

— Копы припарковались… — он поднял глаза и посмотрел на стоящие у тротуара автомобили, мимо которых они проезжали, — прямо здесь.

Синди медленно проехала мимо дешевого седана, который, похоже, эксплуатировали и в хвост и в гриву. И техническим оснащением люди Виктора намного превосходили слуг закона.

Она припарковалась в самом конце квартала у бордюра, выкрашенного в красный цвет. Водительское удостоверение Бенни было выписано на имя доктора Бенжамина Лавуэлла, а на пластинах с номерными знаками стояли буквы MD. С консоли между сиденьями Бенни взял табличку с надписью «ВРАЧ НА ВЫЗОВЕ» и повесил на зеркало заднего обзора.

Выслеживая жертву, профессиональные киллеры предпочитали не иметь проблем с парковкой. Да и на трассе, если копы видели мчащийся автомобиль с буквами MD на пластинах с номерными знаками, зачастую предполагали, что водитель торопится в больницу.

Виктор не любил тратить деньги на штрафы за неправильную парковку и нарушение скоростного режима.

К тому времени, когда они миновали седан и подошли к «ПТ Круизеру», Дули вылез из кабины, высокий, длинноногий, с длинным, тощим лицом.

— Они зашли в «Другую Эллу», — Дули указал на ресторан на противоположной стороне улицы. — Минут пять тому назад. Вы сегодня уже кого-нибудь убили?

— Еще нет, — ответил Бенни.

— А вчера кого-нибудь убили?

— Три дня тому назад, — ответила Синди.

— Скольких?

— Троих, — ответил Бенни. — Их дубли уже изготовили.

Глаза Дули потемнели от зависти.

— Если бы я мог убить кого-нибудь из них. Я бы с удовольствием убил их всех.

— Это не твоя работа, — ответил Бенни.

— Пока не твоя. — Синди имела в виду грядущий день, когда Новых людей станет достаточно много, чтобы они смогли перевести войну в открытую фазу и устроить величайшее побоище в истории человечества, уничтожив всю Старую расу.

— Это так тяжело — видеть, что они вокруг тебя живут как хотят, делают что заблагорассудится, — пожаловался Дули.

Молодая пара прошла мимо, с двумя маленькими детьми, мальчиком и девочкой.

Синди проводила их взглядом. Ей хотелось убить родителей здесь и сейчас, прямо на тротуаре, и забрать детей.

— Расслабься, — бросил ей Бенни.

— Не волнуйся. Нового инцидента не будет, — заверила его Синди.

— Это хорошо.

— Какого инцидента? — спросил Дули.

— Ты можешь ехать. — Отвечать Бенни не стал. — Теперь мы справимся сами.

Глава 24

Время от времени чмокая и облизывая губы, Франсина провела Карсон и Майкла через ресторан, через кухню в кладовую, по крутой лестнице на второй этаж.

Там они попали в короткий коридор, упирающийся в синюю дверь. Франсина нажала на кнопку звонка, но звона они не услышали.

— Не делай это забесплатно, — посоветовала Франсина Майклу. — Многие женщины будут счастливы озолотить тебя.

Она посмотрела на Карсон и неодобрительно фыркнула.

— А от этой держись подальше. Она заморозит тебе яйца почище жидкого азота.

Потом оставила их в коридоре и начала неуклюже спускаться по лестнице.

— Ты можешь ее столкнуть, — сказал Майкл Карсон, — но, думаю, это неправильно.

— Знаешь, будь тут Лулана, даже она согласилась бы, что Иисус ничего не имел бы против.

Синюю дверь открыл персонаж из «Звездных войн»: квадратный, как Р2Д2, лысый, как Йода, уродливый, как Джабба.

— Обри поручился за вас своей кровью, — сказал он детективам, — поэтому я не буду отнимать у вас ни те игрушки, что вы носите под левой рукой, ни тот короткоствольный револьверчик, который прицеплен к ремню повыше твоего зада, мисси.

— И тебе доброго дня, — ответил Майкл.

— Сейчас вы пойдете за мной, как утята за своей мамкой, потому что, если шагнете не в ту сторону, умрете шесть раз.

В комнате за синей дверью всю обстановку составляли два стула с прямой спинкой.

На одном сидел бритоголовый горилла в черных брюках, белой рубашке из «шамбре», подтяжках и шляпе-пирожке. На полу рядом с ним лежала книга в обложке (один из романов о Гарри Поттере), которую он, похоже, отложил в сторону после того, как Франсина позвонила в дверь.

На коленях горилла держал полуавтоматический помповик двенадцатого калибра. В них вроде бы и не целился, но превратил бы их животы в решето, прежде чем они успели бы достать пистолеты, а потом, еще до того, как их тела упали бы на пол, пустил по заряду дроби в лицо.

Гуськом Карсон и Майкл проследовали за своим квадратным вожаком в другую комнату, устланную потрескавшимся желтым линолеумом, с серыми стенами и двумя столами для покера.

За ближайшим сидели трое мужчин, женщина и азиат-трансвестит.

Ситуация явно требовала хорошей шутки, но Майкл никак не мог сформулировать начальную фразу.

Двое из игроков пили колу, двое — «Доктор Пеппер», а около трансвестита стоял стакан и бутылка с анисовым ликером.

Никто из игроков не проявил ни малейшего интереса к Карсон и Майклу. Ни женщина, ни трансвестит не подмигнули ему.

В центре стола лежали покерные фишки. Если зеленые стоили пятьдесят долларов, а черные — сотню, банк составлял порядка восьмидесяти тысяч.

У окна стоял еще один бритоголовый горилла. Пистолет он из кобуры не достал, но держал руку на рукоятке, пока Карсон и Майкл проходили мимо его поста.

Третья дверь привела их в обшарпанный конференц-зал, провонявший табачным дымом. Двенадцать стульев стояли вокруг исцарапанного стола, на котором Майкл насчитал четырнадцать пепельниц.

Во главе стола сидел усатый мужчина с веселым лицом и яркими синими глазами. И в шляпе, натянутой по самые уши.

При их приближении он поднялся. Детективы увидели, что брюки он подтягивает выше талии и заканчиваются они между пупком и ребрами.

— Мистер Годо, хотя от них так и прет запахом правоверных, — доложил вожак, — это те самые люди, за которых поручился Обри, так что не бросайте в меня камнями, если они чем-то вам не понравятся.

Справа от мужчины в шляпе и чуть позади стоял Большая Нога в костюме из тонкой шерсти. В сравнении с ним гориллы, которых они видели ранее, тянули разве что на шимпанзе.

На лице Большой Ноги читалось: если они дадут хоть малейший повод, он не только убьет их, но и съест.

Годо, со своей стороны, встретил Карсон и Майкла, как гостеприимный хозяин. Протянул правую руку со словами:

— Любой друг Обри и мой друг, особенно если он приходит с наличными.

Майкл пожал протянутую руку.

— Мы ожидали, что нам придется ждать приглашения к вам, мистер Годо, но все получилось наоборот. Надеюсь, мы не опоздали.

— Приехали минута в минуту, — заверил его Годо. — И кто эта очаровательная дама?

— Очаровательная дама — та самая, у кого наличные, — ответила Карсон.

— От этого вы стали еще прекраснее, — улыбнулся ей Годо.

И пока Карсон вытаскивала из карманов куртки две толстые пачки сотенных, Годо поднял с пола один из двух чемоданов, которые стояли на полу рядом с его стулом, и положил на стол.

В руках Большой Ноги оружия не появилось.

Годо открыл чемодан, и они увидели два помповика «городской снайпер», каждый со специальным ремнем, чтобы носить на плече и стрелять от бедра. Стволы укоротили до четырнадцати дюймов. Тут же лежали и четыре коробки с патронами, с пулями, а не с дробью, какими обычно стреляли из «городского снайпера».

— С вами приятно иметь дело, мистер Годо, — сказала Карсон.

— Мама хотела сына-священника, а папа, упокой Господь его душу, видел меня сварщиком, каким был сам. Но я отказался быть всего лишь бедным каджуном, нашел свой путь, и вот я здесь.

Второй чемодан размером был поменьше первого. В нем лежали два пистолета «дезерт игл» под патроны калибра «ноль пять магнум», коробки с патронами, как и заказывали, и две пустые дополнительные обоймы для каждого пистолета.

— Вы уверены, что справитесь с отдачей этого монстра? — спросил Годо.

— Нет, сэр, — ответил Майкл, который с опаской относился к стрелковому оружию больших калибров. — Я боюсь, что после выстрела могу удариться задом о землю.

Годо улыбнулся.

— Меня тревожит дама, сынок, а не твой отшибленный зад.

— У «игл» отдача не такая уж сильная, как вы можете подумать, — ответила Карсон. — Я его в руках удержу. С тридцати футов всажу все девять пуль из обоймы между вашим пахом и шеей, ни одна не попадет выше и не уйдет в сторону.

Последняя фраза заставила Большую Ногу шагнуть вперед и зарычать.

— Расслабься, — остановил Годо своего телохранителя. Она не угрожает. Просто хвалится.

— Деньги пересчитывать не будете? — спросила Карсон, закрывая чемодан с пистолетами.

— Таких крутых, как вы, я давно уже не встречал, но в вас что-то есть от святой. И я буду крайне изумлен, если окажется, что вы обманули меня на цент.

Карсон не смогла подавить улыбку.

— Все на месте, до последнего доллара.

— Мистер Годо, я рад, что судьба свела нас с вами, — поддержал напарницу Майкл. — Так хорошо иметь дело с настоящими людьми.

— Приятно слышать такие сердечные слова, очень приятно, и я вижу, что они искренние, идут от души.

— Совершенно верно, — кивнул Майкл. — Именно от души.

Глава 25

Рэндол Шестой стоит в чулане на первом этаже, где расположен обогревательный котел, слушает Билли Джоэля, который поет этажом выше.

Чулан размером примерно шесть на семь футов. Крошечного огонька газового фитиля и света, который просачивается в щель под дверью, вполне хватает Рэндолу, чтобы все видеть.

Наконец-то он в доме улыбающегося аутиста, Арни О’Коннора. Секрет счастья совсем близко.

Он ждет в густом сумраке, пока одна песня не сменится другой. Наслаждается своим триумфом. Привыкает к новому окружению. Планирует следующий шаг.

При этом он и боится. Рэндол Шестой никогда раньше не был в настоящем доме. До позапрошлой ночи он жил исключительно в «Руках милосердия». Потом провел день, прячась в большом контейнере для мусора. Но контейнер для мусора — это не дом.

За дверью чулана находится место, которое чуждо ему точно так же, как и любая планета в другой галактике.

Ему нравится знакомое. Новое пугает. Он терпеть не может перемен.

Как только он откроет эту дверь и шагнет за порог, все вокруг него станет новым и странным.

Все будет другим.

Стоя в чулане, дрожа всем телом, Рэндол наполовину убеждает себя, что его комната в «Руках милосердия» и даже проводимые над ним мучительные эксперименты могут оказаться предпочтительнее того, что лежит впереди.

Тем не менее через три песни он открывает дверь и смотрит в пространство, которое находится за ней. Оба его сердца гулко стучат.

Солнечный свет, пройдя через матовое стекло, растекается по двум машинам, которые Рэндол узнает: видел в рекламных объявлениях и в Интернете. Одна стирает одежду, вторая — сушит.

Из шкафчика над машинами до него доносится запах отбеливателя и стирального порошка.

Перед ним комната-прачечная. Комната-прачечная. В этот момент он думает, что именно она в наибольшей степени символизирует такую влекущую обыденность повседневной жизни.

Более всего Рэндолу хочется вести повседневную жизнь. Он не хочет (и не может) быть Старым человеком, но ему хочется жить, как живут они, без пытки, которая не прекращается ни на секунду, со своим маленьким кусочком счастья.

Впечатлений, полученных от вида комнаты-прачечной, более чем достаточно. Он закрывает дверь и застывает в чулане, довольный собой.

Вновь прокручивает в памяти впервые увиденные белые эмалированные поверхности стиральной машины и сушилки, стоящую рядом большую пластиковую корзину для белья, в которой лежало лишь несколько грязных вещей.

В комнате-прачечной пол выложен виниловыми плитками, как в большинстве комнат и коридоров «Рук милосердия». Он этого не ожидал. Он думал, что в доме другим будет все. Другим, совершенно не похожим на привычное ему.

Виниловые плитки в «Руках милосердия» серые, с зелеными и розовыми крапинками. В комнате-прачечной они желтые. Плитки эти вроде бы разные, но в то же время похожие.

Когда музыка на втором этаже еще несколько раз изменяется, Рэндол уже злится на собственную нерешительность. Взгляд, брошенный в комнату-прачечную О’Коннор, в конце концов, не такое уж героическое достижение.

Он обманывает себя. Сдается на милость агорафобии, аутистскому желанию свести к минимуму поток информации, поступающей от органов чувств.

Если он будет продвигаться вперед с такой скоростью, то ему понадобится шесть месяцев, чтобы добраться до второго этажа и найти Арни.

Столь долгое время он не может жить под домом. Хотя бы потому, что уже голоден. Его превосходное тело — это машина, которая потребляет много топлива.

Рэндол может есть ту же пищу, что пауки, мыши, земляные черви и змеи, если они водятся под домом. Может есть и их самих. Однако, если исходить из того, что он видел за долгие часы, проведенные там, еды, которую он сможет найти на том маленьком клочке влажной земли, не хватит, чтобы прокормиться.

Он вновь открывает дверь.

Прекрасная комната-прачечная. И она его ждет.

Рэндол Шестой выходит из чулана, где стоит обогревательный котел. Осторожно закрывает за собой дверь. Он в восторге.

Никогда прежде он не ходил по желтым виниловым плиткам. Но они практически не отличаются от серых в зеленую и розовую крапинку. При контакте с подошвами его ботинок так же едва слышно поскрипывают.

Дверь между комнатой-прачечной и кухней открыта.

Рэндол Шестой останавливается на этом новом пороге, замирает от еще большего восторга. Кухня именно такая, как он и ожидал. Уютная, очаровательная. Она так и тянет его к себе. Но он понимает, что должен продвигаться с осторожностью, готовый ретироваться, если услышит, что к кухне приближается кто-то из живущих в доме.

Рэндол ни с кем не хочет встречаться, пока не нашел Арни и не вырвал у него секрет счастья. Он не знает, чем может закончиться такая встреча, но подозревает, что последствия могут быть неприятными.

Хотя его создали аутистом для проведения каких-то экспериментов Отца, то есть он отличается от других Новых людей, программа у него в значительной мере та же самая. К примеру, он не способен на самоубийство.

И убивать ему разрешено только по приказу Отца. И при самозащите.

Проблема в том, что из-за своего аутизма Рэндол всего боится. Чувствует угрозу, даже когда на самом деле ему ничего не грозит.

Прячась в большом контейнере для мусора, он убил бездомного, который заглянул в контейнер в поисках банок из-под пива или прохладительных напитков.

Бродяга не собирался причинить ему вред, собственно, и не мог его причинить, однако Рэндол затащил его в контейнер, сломал шею и закопал под мешками с мусором.

Учитывая, что простая новизна пугает его, малейшее изменение наполняет страхом, любая встреча с незнакомцем приведет к тому, что он опять решит, будто на него нападают, и примется защищаться. Моральный аспект его нисколько не волнует. Все они — Старая раса и рано или поздно должны умереть.

Проблема в том, что бродяга, которому сломали шею в темном проулке, внимания не привлечет, а вот шум, вызванный убийством кого-нибудь из проживающих в доме, может выдать его присутствие другим людям, которые здесь живут, или даже соседям.

Тем не менее, потому что он голоден и потому что в холодильнике наверняка есть что-то повкуснее пауков и земляных червей, Рэндол Шестой переходит из комнаты-прачечной в кухню.

Глава 26

Неся в левой руке по чемодану с оружием, Карсон и Майкл вышли из «Другой Эллы».

Будучи дочерью детектива, который, по мнению руководства, свернул на кривую дорожку, Карсон верила, что другие копы наблюдают за ней более пристально, чем за кем-то еще. Она это понимала, негодовала по этому поводу… но отдавала себе отчет, что, возможно, истинная причина этих подозрений — лишь ее слишком богатое воображение.

Тем не менее, направляясь к седану без полицейских знаков отличия, закончив все дела с хамкой Франсиной и обходительным Годо, она нисколько бы не удивилась, если бы путь ей преградили сотрудники внутренней службы безопасности, объявив, что она арестована.

Каждый пешеход, похоже, подозрительно поглядывал на чемоданы, которые несли она и Майкл. Двое мужчин и женщина, стоявшие на противоположной стороне улицы, просто не спускали с них глаз.

Почему кто-то выходит из ресторана с чемоданами? Если люди что-то заказывают навынос, то чемоданами еду с собой не таскают.

Они положили чемоданы в багажник седана, и Карсон тронула автомобиль с места. Они покинули Фобур Марини, въехали во Французский квартал. Никто и не думал их арестовывать.

— Куда теперь? — спросил Майкл.

— Покружим.

— Круто.

— Мы должны все обдумать.

— Обдумать что?

— Цвет любви, звук аплодисментов. Как ты думаешь, что нам нужно обдумать?

— Нет у меня настроения думать, — ответил Майкл. — Раздумья приведут к тому, что нас убьют.

— Как мы доберемся до Виктора Франкенштейна?

— Гелиоса.

— Франкенштейн, Гелиос… это тот же Виктор. Как мы доберемся до Виктора?

— Может, я суеверный, но мне хотелось бы, чтобы у Виктора было другое имя.

— Почему?

— Виктор — это тот, кто побеждает своего врага. «Виктор» — означает «победитель».

— Помнишь парня, которого мы арестовали в прошлом году за двойное убийство в антикварном магазине на Ройял?

— Конечно. У него было три яйца.

— При чем тут яйца? — нетерпеливо спросила Карсон. — Мы узнали об этом только по результатам медицинского осмотра в тюрьме, куда его доставили после ареста и предъявления предварительного обвинения.

— Яйца тут ни при чем, — признал он. — Просто такие мелочи врезаются в память.

— Я хотела сказать, что звали его Чемп Чемпион, но он все равно остался неудачником.

— Его настоящее имя — Ширли Чемпион, и это все объясняет.

— Он официально поменял имя и стал Чемпом.

— Кэри Грант родился Арчи Личем. Значение имеет только имя, которое дают при рождении.

— Сейчас я сверну к тротуару, ты опустишь стекло и спросишь любого пешехода, видел ли он хоть один фильм Арчи Лича. Вот ты и увидишь, насколько важно имя, которое дают при рождении.

— Мерилин Монро на самом деле Норма Джин Мортенсон, — напомнил Майкл, — вот почему она и умерла молодой от передозы.

— Это один из тех моментов, когда ты решил стать невыносимым?

— Я знаю, обычно это по твоей части. А как насчет Джоан Кроуфорд? Она родилась Люсиль Лесюэр. Этим и объясняется ее привычка бить детей проволочной вешалкой для пальто.

— Кэри Грант никого не бил вешалкой для пальто и прожил фантастическую жизнь.

— Да, но он был величайшим актером в истории кинематографа. Эти правила к нему неприменимы. Виктор и Франкенштейн — очень сильные имя и фамилия, и он родился с обеими. И что бы ты ни сказала, я чувствовал бы себя более комфортно, если бы мать назвала его Нэнси.

— Что они делают? — нетерпеливо спросила Синди, вновь бросив короткий взгляд на карту города, высвеченную на дисплее.

Бенни давно уже не отрывал глаз от дисплея, потому что Синди сидела за рулем.

— Она поворачивает на каждом перекрестке, всегда в разные стороны, движется зигзагом, как слепая крыса в лабиринте.

— Может, они знают, что мы у них на хвосте?

— Они не могут этого знать. Они не могут нас видеть.

Поскольку Лавуэллы ориентировались на сигнал транспондера, который Дули установил под капотом седана, они могли обойтись без визуального контакта. Так что преследовали детективов, держась в нескольких кварталах от них, но ехали по параллельным улицам.

— Я знаю, в каком она состоянии.

— В смысле?

— Она — как слепая крыса в лабиринте.

— Я не говорил, что она в таком состоянии. Я вообще не знаю, в каком она состоянии. Я говорил только о том, как она ведет машину.

— Большую часть времени я тоже напоминаю себе слепую крысу в лабиринте. И она бездетная, как и я.

— Кто?

— Детектив О’Коннор. Она уже могла нарожать полдюжины детей, но не родила ни одного. Она бесплодна.

— Ты не можешь знать, что она бесплодна.

— Я знаю.

— Может, она просто не хочет детей.

— Она женщина. Она хочет.

— Она снова повернула, на этот раз налево.

— Видишь?

— Что я должен видеть?

— Она бесплодна.

— Она бесплодна, потому что повернула налево?

— Как слепая крыса в лабиринте, — очень серьезно ответила Синди.

При выезде на Шартр-стрит Карсон повернула направо, проехала мимо Наполеон-Хауз.

— Подобраться к Виктору в «Биовижн» не удастся. Слишком много людей, слишком много свидетелей, возможно, не все они — созданные им люди.

— Мы можем расстрелять его в автомобиле, на подъезде или при выезде.

— На городской улице? Если мы и выживем после этого, я не хочу провести остаток дней в тюрьме со всеми твоими бывшими подружками.

— Мы изучим его маршрут и найдем тихое место, где свидетелей не будет.

— У нас нет времени на изучение его маршрута, — напомнила Карсон. — На нас тоже охотятся. И мы оба это знаем.

— Секретная лаборатория, о которой мы говорили раньше. Место, где он… их создает.