Затаив дыхание Кунц Дин

Смотрели, как он устраивается в кресле, поправляет подушку, накрывается одеялом. Постель из кресла получилась достаточно удобная, а ему надоело носить взад-вперед эти живые плюшевые игрушки.

— Для вашей информации… — вся троица не отрывала от него глаз, хотя он не стал бы клясться, что им не терпится услышать продолжение, -…я полагаю все это мятежом. Настоящим мятежом. И утром будут приняты дисциплинарные меры.

Он выключил лампу у кресла.

Цветные глаза, казалось, плавали в темноте.

— Вижу, вы наблюдаете за мной.

Глаза не моргали.

— Я рассчитываю на тебя, Мерлин. Не дай им съесть меня во сне.

ГЛАВА 37

Сев за компьютер в кабинете на первом этаже, где располагалась лечебница, Камми написала электронные письма доктору Элеоноре Фортни из Школы ветеринарии Университета Тафта в Норт-Графтоне, штат Массачусетс, и доктору Сидни Шинсеки из Колледжа ветеринарии Сельскохозяйственного и механизаторского университета Техаса. К письмам она «прицепила» фотографии Загадочного и Тайны.

Элеонора Фортни, известный зоолог, специалист по внутренним болезням и хирург, месяц читала лекции в Колледже ветеринарии и биомедицинских наук Университета Колорадо в Форт-Коллинзе, когда Камми училась на последнем курсе.

Она входила в число студентов, которые получали высокие оценки в каждом из семестров, а потому имела право на гарантированное место на всех лекциях профессора Фортни, плюс приглашение на три собеседования тет-а-тет, которые многому ее научили.

Когда месяц в Форт-Коллинзе подошел к концу, Элеонора Фортни предложила Камми трехгодичный контракт на участие в проекте по исследованию раковых заболеваний у собак, который она возглавляла. Проект этот финансировался выпускниками Университета Тафта, поэтому с деньгами проблем быть не могло.

Возможность заняться исследованиями, которые в будущем могли спасти жизнь бессчетному числу собак, влекла Камми, но в итоге она все-таки отказалась: слишком долго мечтала о том, чтобы служить животным не в научно-исследовательской лаборатории, а непосредственно, избавляя их от повседневных страданий. Ей хотелось лечить животных, чьи клички она знала, которым могла посмотреть в глаза.

С Элеонорой она тем не менее оставалась на связи, они стали подругами, которые рассматривали свою работу не только как профессию, но и видели в ней призвание. Будь Загадочный и Тайна уникальными мутантами, Элеонора, с ее глубокими знаниями зоологии, смогла бы определить основные характеристики, идентифицирующие вид, к которому они принадлежали.

У Сидни Шинсеки Камми проработала год после защиты диплома, оттачивая мастерство хирурга. Этот милый старый ворчун был блестящим диагностом, знания, опыт и интуиция которого позволяли точно определить болезнь по нескольким, далеко не очевидным симптомам.

Отправив электронные письма, Камми покопалась в нескольких зоологических архивах, доступ в которые не требовал особых усилий, сосредоточившись на существах с необычайно большими глазами, ведущих ночной образ жизни.

У ай-айев[23], обитающих в тропических лесах Мадагаскара, глаза не выглядели бблыиими, чем в реальности. На фотографиях они получались ярко-оранжевыми, и этот цвет их оптически увеличивал. В любом случае, с большущими ушами и вытянутой мордой, эти обезьянки не заняли бы высокое место в рейтинге «самое красивое млекопитающее» на канале «Планета животных».

Глаза галаго[24] выглядели куда ббльшими, чем у ай-айев, учитывая их значительно меньшие головы, но, разумеется, не шли ни в какое сравнение с глазами новых друзей Мерлина.

Лори[25], обитатели Южной и Юго-Восточной Азии, также могли похвастать большими глазами, если принимать во внимание размер головы, но, конечно, не могли сравниться с Загадочным и Тайной. Жили они на деревьях, питались ящерицами и насекомыми, и самый большой лори весил каких-то четыре фунта.

Камми думала, что не сможет уснуть после этого вечера, принесшего столько впечатлений, но вскоре начала очень уж часто нажимать не на те клавиши и кликать мышкой не туда, а потому выключила компьютер. Когда без сил упала в кровать без десяти два, комната начала медленно вращаться, словно карусель… карусель, и все прекрасные лошади смотрели в одну сторону, в сторону гор и темнеющего неба, и иногда что-то пролетало сквозь день, что-то такое гигантское, что Камми чувствовала его присутствие, однако оно оставалось невидимым, а если не было невидимым, то увидеть его можно было лишь периферийным зрением, только краем глаза…

ГЛАВА 38

Прохладная и сухая калифорнийская ночь — идеальное время для пеших походов с рюкзаком на спине.

К западу от шоссе темная земля спускалась к океану, который Том Биггер мог видеть только потому, что луна проложила по нему атласную дорожку, а прибой белой полосой окаймлял галечный берег.

На востоке лежали холмы, силуэты которых просматривались на фоне звездного неба. На склонах серебрилась выжженная за лето трава. На лугах, подступавших к обочине, кое-где высились раскидистые дубы.

И куда бы ни посмотрел Том, нигде он не видел признаков человеческого жилья.

Он знал, куда должен пойти и что там сделать. Но дорога ему предстояла долгая, а дело — трудное.

В это время, далеко за полночь, автомобили по шоссе проезжали редко. Эти часы принадлежали дальнобойщикам, а они предпочитали автостраду, проложенную дальше от океана.

Даже в темноте Тому попадались указующие знаки. Фары едущего на юг автомобиля высветили лежащую на асфальте мертвую гремучую змею. Ее глаза сверкали, словно блестки, и он знал, что зрелище это предназначалось только для его глаз.

Он миновал знак «ОСТОРОЖНО, ОЛЕНИ», который вандалы изрешетили пулями. Чуть дальше ему под ноги попались какие-то маленькие предметы, которые, отлетая от его ботинок, звонко стукались друг о друга. Включив фонарик, Том насчитал штук двадцать гильз, поблескивающих на земле среди гравия.

Змеи и пули. Зло и насилие.

Выступающая из земли низкая скала напоминала скамью, созданную природой для усталого путника. Том остановился, снял рюкзак.

Расстегнул «молнию» клапана нижнего кармана, достал матерчатый чехол, в котором лежал незаряженный пистолет. Вернул пустой чехол в нижний карман, застегнул «молнию» клапана.

Вновь надев рюкзак, продолжил путь на север, держа пистолет в левой руке так, чтобы водители проезжающих автомобилей не могли его увидеть.

Едва покинув город, Том почувствовал, что он не один. По мере того как за спиной оставались все новые мили, ощущение это только усиливалось.

Время от времени он останавливался и медленно поворачивался на триста шестьдесят градусов, всматриваясь в ночь. Ничего не видел, кроме шевеления травы и дрожания листьев под легким ветерком с моря. Ни тебе призрачных силуэтов, ни отблеска лунного света в глазах.

Пройдя еще с полмили, он услышал шум двигателя. Автомобиль ехал на север. Судя по звуку, пикап или внедорожник. Оглядываться Том не стал.

Водители, которые иной раз подвозили голосовавших на обочине, к нему относились настороженно, в силу его габаритов и изуродованного лица. Он редко пытался голосовать. Вот и шел навстречу движению, что было и безопаснее.

Шум двигателя нарастал, фары осветили мостовую, и «Шеви-Субурбан» проехал мимо по дальней стороне шоссе.

В сотне ярдов впереди автомобиль развернулся и покатил на юг, чтобы остановиться на обочине, не доехав до Тома пятьдесят футов. Дверцы открылись.

Фары наполовину ослепили его, но он увидел силуэты двоих мужчин, стоявших перед капотом «Субурбана». Третий стоял у открытой водительской дверцы.

Том не попытался убежать с шоссе в темноту, потому что даже на пологом склоне он мог споткнуться, подвернуть, а то и сломать ногу.

А кроме того, он ни от кого никогда не убегал, ни от садистов-наркоманов, жаждущих поразвлечься, ни от цунами. Если бы кто-то или что-то убило его, он бы с радостью принял смерть, раз уж ему не хватало духа самому покончить с собой.

Он шагал к ним, высоко подняв голову.

Когда в ярком свете фар они разглядели его лицо, один из мужчин воскликнул: «Господи Иисусе, Джекки, ты только посмотри на него!»

Второй мужчина, которого звали Джекки, спросил Тома:

— Куда идешь, Франкенштейн?

— Оставьте меня в покое, — ответил Том, не сбавляя шага. Поднял пистолет, переложил из левой руки в правую.

— Эй, эй, эй! — крикнул водитель. — Застынь столбом, Карлофф. Ты у меня на мушке.

Чтобы доказать, что это не просто слова, он пустил пулю над головой Тома. Судя по звуку, стрелял из винтовки.

Все эти долгие годы, при каждом ограблении, которое он совершал, угрожая жертве незаряженным пистолетом, Том ожидал, что жертва эта окажется вооруженной и облагодетельствует его, убив на месте.

Наконец-то он встретился с людьми, которые могли освободить его от этой жизни, и удивился тому, что не продолжил путь к ним.

— Брось пистолет, — приказал стрелявший.

— Вышиби ему мозги, Джордж, — предложил дружок Джекки. — Не тяни.

— Я так и сделаю, — предупредил Джордж Тома. — Брось пистолет, а не то я так и сделаю.

Вместо того чтобы бросить пистолет, Том засунул его за пояс.

Менее двадцати футов отделяло его от двоих мужчин, которые стояли перед «Субурбаном». Они осторожно двинулись к нему, следя за тем, чтобы не перекрыть линию огня их вооруженному спутнику.

— Я не один, — сказал Том.

Джекки рассмеялся, а идущий рядом с ним мужчина ответил: «Беда в том, что твой дружок — воображаемый. Что у тебя в рюкзаке? Сними и дай нам взглянуть».

Из ночи слева от Тома, со склона, который уходил к морю, вышел зверь, его глаза блестели в свете фар. Койот с оскаленными зубами.

На Тома Биггера койот даже не посмотрел. Со смелостью, столь нехарактерной для этих хищников, угрожающе двинулся на двоих мужчин.

— Это собака? — спросил Джекки.

— Черт, нет, — ответил второй.

Словно вызванный заклинаниями и пентаграммами, еще один койот выступил из темноты, следом за первым. Тут же появился третий.

Джекки попятился.

— Шугани их, Джордж.

Джордж выстрелил в воздух, но звери не испугались.

Из темноты и высокой травы материализовывались все новые койоты — четвертый, пятый, шестой, седьмой.

Стрелок, он же водитель, скользнул за руль, захлопнул дверцу. Звук этот послужил сигналом к отступлению для остальных. Они тоже укрылись в салоне внедорожника.

Теперь, когда другой добычи на шоссе не осталось, Том Биггер ожидал, что койоты набросятся на него, но зверей по-прежнему интересовал только автомобиль.

Пару минут водитель ждал, справедливо рассчитывая, что койоты уйдут в ночь. Но все семеро застыли, как истуканы, не сводя глаз с внедорожника.

Через ветровое стекло Том видел, как двое мужчин на переднем сиденье повернулись к третьему, на заднем. Они, похоже, о чем-то спорили.

Наконец водитель снял внедорожник с тормоза, включил передачу, и «Субурбан» выехал на шоссе. Покатил на юг, откуда и приехал.

Том наблюдал, пока задние огни не скрылись из виду.

Достал незаряженный пистолет из-за пояса, переложил в левую руку и вновь зашагал на север.

Койоты сопровождали его сквозь лунный свет, трое впереди, двое по бокам, двое сзади.

Высоко в небе, так высоко, что звук двигателей не долетал до поверхности земли, с запада на восток летел реактивный самолет, и для Тома сигнальные огни самолета означали, что и его путешествие продолжится, должно продолжиться.

Еще через четверть мили койоты покинули его, ушли колонной по одному, наискось пересекая шоссе.

Он постоял, наблюдая за их уходом.

Один за другим, все семеро спрыгивали с дренажной трубы, которая торчала из земли за дальней обочиной, направляясь на восток, как и беззвучный реактивный самолет, исчезали на залитом лунным светом лугу.

Том не знал, что о них и думать. После их ухода отшагал на север еще с милю, пока не вышел к небольшому каменному мосту через пересохшую речку. Снял рюкзак, положил на широкий каменный парапет.

Убрал пистолет. Из верхнего отделения рюкзака достал одну из шести бутылок текилы, каждая лежала в отдельном чехле.

Два автомобиля появились на юге, но не с бандитами, возвращающимися с подкреплением. Седан и пикап проехали мимо, не сбавляя скорости. Том оторвал акцизную марку, скрутил пробку, открыл бутылку. Поднес к носу, вдохнул.

От запаха рот наполнился слюной, а желудок сладостно затрепетал. Тома затрясло, он сжал бутылку обеими руками.

Постояв какое-то время, может, минут пять, накрутил пробку на горлышко. Собственная выдержка его не порадовала. Он знал, что силы воли надолго ему не хватит.

Кляня себя за неожиданную сдержанность в употреблении спиртных напитков, он бросил бутылку с моста. Услышал, что она разлетелась вдребезги, ударившись о камни на дне пересохшей реки.

Том застегнул «молнию» клапана, вновь забросил рюкзак за плечи, застегнул ремень.

Почти двенадцать часов прошло с того знаменательного события, которое произошло с ним на площадке отдыха, расположенной над его домом-пещерой. Он не спал уже двадцать часов, за последние четыре прошел долгий путь. Вроде бы должен был засыпать на ходу, но нет, чувствовал себя бодрым, целеустремленным.

Он знал, куда должен идти. Впереди лежал долгий, долгий путь.

Он знал, что должен сделать. Работа предстояла нелегкая. Ему могло не хватить мужества, чтобы довести ее до конца.

Шагая на север в последние остающиеся от ночи часы, Том Биггер вновь чувствовал, что он не один, что его сопровождают шаг в шаг, и не только койоты. И он боялся.

ГЛАВА 39

На прогулку в лес, примыкающий к пригороду Сиэтла, Лиддон Уоллес отправился в туфлях «Бриони», защищенных от влаги резиновыми галошами, серых, из шерстяной материи, слаксах «Эрменджильдо Зенья», ремне «Марк Кросс», рубашке «Джеффри Бин», свитере «Армани», черном кожаном пиджаке «Эндрю Марк» и часах «Патек Филипп»[26].

Следовать по плотно утоптанной тропе не составляло труда, несмотря на утренний сумрак и туман. Рассвело еще часом раньше, но туман плотно закрывал солнце, пропуская только слабый, рассеянный свет.

Хвойные деревья стояли черные, папоротники казались скорее синими, чем зелеными. Даже кизиловые деревья с их ало-золотыми листьями не сияли так ярко в этой влажной полутьме, а огромные белые цветы, которые обычно напоминали клематис, теперь выглядели как дохлые птички, зацепившиеся за ветки.

Еще через триста ярдов тропа вывела Лиддона Уоллеса из леса на зеленую лужайку — к восемнадцатой лунке поля для гольфа.

На травке стояла тележка с электродвигателем, какими пользуются садовники. Даже после того, как Лиддон Уоллес вышел из леса, Руди Нимс, руководивший бригадой ухода за ландшафтом, не обращая на него ни малейшего внимания, взял с тележки флаг восемнадцатой лунки и поставил в гнездо.

Зеленую лужайку полукругом обрамляли песчаные ловушки. За ней фервей[27] спускался вниз к водяной ловушке. Другая часть фервея, за водяной ловушкой, пряталась в тумане, а ти[28] находилась в далеком далеке. Узкая вырубка окаймляла фервей с обеих сторон, а за вырубками поднимался лес.

Руди Нимс стоял у тележки, наблюдая, как Лиддон подходит к нему. Тридцати восьми лет от роду, с пшеничными усами, густыми вьющимися светлыми волосами. Ирония судьбы, мальчиком он часто играл ангела в рождественских «живых картинах».

— Погода отвратительная, — пожаловался Лиддон.

Нимс говорил так тихо, что даже в утренней тишине голос его таял в непосредственной близости от него.

— Полезная для кожи.

И действительно, цвет кожи бригадира вызывал зависть.

— Так ты посмотрел материалы.

— Да.

— Вопросы есть?

— Нет.

— Ты представляешь себе, как это можно сделать?

— Да.

— Когда ты это сделаешь?

— Деньги?

Лиддон протянул ему коричневый конверт из плотной бумаги, в котором лежали сорок тысяч долларов сотенными.

— Еще сорок тысяч, когда все будет сделано.

Нимс считать деньги не стал. Бросил конверт в тележку, вернул Лиддону другой конверт, с многочисленными фотографиями дома в Калифорнии, планами этажей, подробной информацией об охранной системе.

— Плюс расходы, — напомнил ему Нимс.

— Да, разумеется. Еще сорок тысяч плюс расходы. Когда ты вылетаешь?

— Сегодня.

— Как я тебе и говорил, я пробуду в Сиэтле до полудня среды. Когда ты все сделаешь?

— Завтра вечером.

— Во вторник вечером.

— Да.

— Хорошо. Отлично. Я встречаюсь с клиентом в шесть вечера. Сначала коктейли, потом обед. Закончим в одиннадцать, а то и позже.

— У вас симпатичная жена.

— Да, красавица, но не следовало мне жениться. Я не семейный человек.

— Я ее хочу.

— Ты ее хочешь? Идея не из лучших, Руди. Тебя оправдали, но образец твоей ДНК хранится в архиве, анализ крови тебе делали по решению суда, вся информация занесена в базу данных, так что тебе нельзя оставлять свою сперму.

— Я не оставлю.

Четырьмя годами раньше Руди судили по обвинению в убийстве четырнадцатилетней девушки. Лиддон его защищал.

— Это слишком рискованно, — убеждал его Лиддон, — потому что я вытащил тебя на том процессе. Найдя твою ДНК, они поймут, что тебя нанял я.

Он не просто добился вердикта «Не виновен» для Нимса. Двух абсолютно честных детективов ему удалось выставить такими продажными, что после процесса их уволили со службы.

Один из кабельных каналов сделал потом двухчасовую передачу по этому процессу, которая принесла Лиддону миллионы благодаря наплыву новых клиентов. Камера его обожала. На экране он выглядел так естественно. Время от времени он смотрел ди-ви-ди с той программой, чтобы напомнить себе, как классно он выглядел.

— На Джуди ее не нашли.

Под Джуди подразумевалась четырнадцатилетняя Джуди Харди, которую похитили и изнасиловали.

— Не нашли — что? — спросил Лиддон.

— Мою ДНК.

— Тело практически растворили в кислоте в яме на берегу. Лучшая команда экспертов не смогла добыть хоть какую-то информацию.

— Так я сожгу и Кирстен, — Нимс говорил про жену Лиддона. — Наполню ванну бензином, — уточнил Нимс.

Лиддон оглядывал подернутый туманом фервей. Пустой. Поле для гольфа открывалось только через час. Тем не менее разговор затягивался. Для того чтобы свести к минимуму шанс, что их увидят вместе, следовало встречаться в таких вот укромных местах и на короткое время.

— Ванна бензина? — переспросил Лиддон, испуганный экстравагантностью идеи.

— Утоплю ее и сожгу.

— У меня дорогие произведения искусства, антиквариат.

— И противопожарная система.

— Тем не менее. Ванна бензина.

— Я все продумал.

Лиддон посмотрел на конверт с фотографиями и подробным описанием дома, который ему вернул Нимс.

— Вы останетесь без ванной.

— Очевидно.

— Которая примыкает в главной спальне. Сгорит и часть чердака.

— А повреждения от воды?

— Распылители включаются только в тех комнатах, где поднимается температура.

— Понятно. Значит, вода зальет не все. Дым?

— Я закрою двери ванной и спальни, перед тем как покинуть дом.

Нимс говорил мягким голосом, но заслуживал доверия. Действительно все тщательно продумывал, не упускал деталей.

— Как я понимаю, пожарники приедут быстро.

— Менее чем через четыре минуты. Пожарная часть неподалеку.

Плотный туман, окружающий их со всех сторон, и не думал подниматься или рассеиваться.

— Ты действительно так хочешь Кирстен? — спросил Лиддон.

Нимс кивнул.

— Она должна стать моей.

— И как долго ты будешь с ней… заниматься?

— Два часа. Три.

— Ты совершенно уверен?

— Абсолютно.

— Очень рискованно.

— С одной стороны — да, с другой — наемные убийцы так себя не ведут.

— Веский довод. Что ж… согласен.

Нимс обворожительно улыбнулся. С такой улыбкой он и теперь мог участвовать в рождественских «живых картинах».

— Два момента. Первое… вы уверены насчет Бенни?

Он говорил о Бенджамине Уоллесе, трехлетнем сыне Лиддона.

— Отец из меня тоже никакой.

— Есть няньки.

— Не нужна мне старая карга, которая будет портить настроение, или какая-нибудь молодуха, которая подаст на меня в суд, ложно обвинив в сексуальных домогательствах. Бенни для тебя проблема?

— Какой он может быть проблемой? Ему же три года.

— Я не про физические проблемы.

— С этим у меня полный порядок.

— Отлично. С этим решено.

— Я просто хотел убедиться, что вы не передумали.

— Не передумал. Второй момент?

— Всего лишь мое любопытство.

— Мне пора идти.

— Вы пришли ко мне с этим… вы знали, что я убил Джуди Харди?

— Очевидно.

— Когда вы это выяснили?

— До того, как взялся за твое дело.