Смерть – плохая примета Обухова Оксана

– И все же? Почему от Тихона сбежал? Ведь – сбежал. Прячешься.

– Да ничего я не натворил! – Здоровенный парнище лет двадцати пяти оправдывался перед бывшим тренером (старше его лет на десять, не больше), словно нашкодивший первоклашка. Авторитет Романа мгновенно получил выпуклую важность, и Марья, по правде говоря, впервые взглянула на своего защитника иначе. По-новому. Увидела в Савельеве не чьего-то племянника, помощника двух престарелых тетушек, а человека властного, заслуженного.

Да, впрочем, и Роман вел себя теперь по-другому.

– Я только подрался! Один на один – все по чесноку! Набил морду одному мажору, тот все крутого из себя строил, недоносок. А меня – в охранники перевели! Поставили сторожить свалку какого-то железного хлама. Ну я и… ноги сделал…

– Почему?

– Ну… – парень покосился на Марью, но тренер сделал вид, что не понял намека, и пришлось продолжать, – там это… Не просто железный хлам был… Там номера на тачках перебивали…

– И ты?.. Не захотел охранять криминальную автомастерскую. Да?

– Да! – яростно рыкнул бывший боксер. – Я на что подписывался?! В оцеплении стоять. Заводской охране морду начистить – адвокаты отмажут… А тут – тачки чуть ли не каждый день пригоняют, глазами зыркают, как на какую-то шавку…

– А ты – не шавка.

– Я в караульщики не нанимался!

– Денег стали меньше отстегивать? – Устало, без злости, Роман покрутил головой и отвернулся.

– Да не в деньгах дело, тренер! Я на такое не подписывался! Три месяца назад на гараж ОМОН наехал, всех рылом в землю, я удрал. Ну, думаю – звездец. Хватит. Приехал домой, а тут бригадир, – у нас, говорит, Гнат, рубль вход, червонец – выход.

Парень замолчал, засунул руки в карманы брюк и рассерженно ковырнул землю носком кроссовки.

Марья стояла чуть в стороне возле мусорной урны и в «серьезный мужской разговор» не встревала даже осторожным пыхтением.

– Почему ко мне не пришел? – тихо спросил Савельев.

– А вам оно надо?! За разных придурков мазу держать… Тарас мне ваш разговор передал, но я думаю… сам как-нибудь выкручусь.

– Тихон теперь угонами занимается? – резко поднял голову тренер.

Захряпин боднул подбородком воздух:

– Он всем подряд занимается. Где выхлоп есть.

– У тебя телефон Тихона есть?

– Откуда? – пожал плечами парень. – Кто я, а кто он…

– Понятно. А кому ты звонил?

– Бригадиру. Семену.

– Связаться с ним можешь?

– Зачем? – насторожился парень.

– У меня не получается связаться с Шефиловым по мобильному номеру, дома никто трубку не берет.

– Так Тихон на фазенде… Наверное.

– Понимаю, что не в Москве. Телефон фазенды знаешь?

– Угу. Но нам по нему звонить запрещали!

– Диктуй, – приказал Роман и достал сотовый телефон.

– Сейчас… – пробормотал Игнат, – там номер какой-то простой… Сейчас, сейчас…

Казалось, от волнения парень не сможет вспомнить имя родимой мамы, но повезло. Сумел сосредоточиться.

Марья села рядом и с демонстративной независимостью собралась подслушивать – приложила ухо к другой стороне мобильника.

Это все касается меня, говорило каждое ее движение. И Савельев, недовольно покосившись, отворачиваться или отодвигаться не стал.

Телефон довольно долго посылал в эфир длинные гудки, потом, наконец, разродился:

– Слушаю! – мужским баритоном сквозь помехи.

– Я могу поговорить с Тихоном Шефиловым? – строго выговорил тренер боксеров.

– А кто его спрашивает?

– Роман Савельев.

– Минуточку, – попросил мужчина в телефоне. – Узнаю, свободен ли Тихон Валерьевич.

Роман чуть слышно, отстранив трубку, выругался:

– Секретаря, блин, завел. Еще б девицу на коммутатор посадил!

– Не секретаря, – быстро прошептал Захряпин. – Это, наверное, Серега Маркин. Он у Шефа правая рука.

Роман вернул трубку к уху, Марья прижалась с обратной стороны…

– Алло.

– Здорово, Тихон, это Савельев.

– Какие лю-у-у-уди! – пропела трубка грубоватое мужское приветствие. – Не ожидал, не ожидал. Думал, ошибся Сережа. Как дела, Роман? Какие проблемы?

Савельев усмехнулся:

– Разговор есть, Тихон Валерьевич. Подъехать можно?

– Подъезжай. Только я далеко.

– Ничего, доберусь.

– Под Вышний Волочек? – хмыкнул Шефилов.

– Ты под Вышним? – и в самом деле удивился Роман.

– Да. У меня тут домик, рыбку на озере ловлю, на пляже загораю. Рыбачить любишь? Баньку сообразим.

Роман задумался на несколько секунд.

– Алло, Рома! Ты что затих?!

– Думаю.

– О чем думать?! Прыгай в тачку и сюда! У меня к тебе тоже разговор найдется!

Роман пару секунд глядел на Игната, потом одними губами спросил:

– Ты знаешь, где это? – Тот кивнул. – Со мной поедешь?

Парень напрягся, поиграл скулами, но снова кивнул.

– Хорошо, Тихон, я приеду.

– Дорогу обрисовать?

– Ничего, найду как-нибудь. Со мной провожатый будет.

– Кто такой? – чуть-чуть иначе поинтересовался Шеф.

– Игнат Захряпин. Помнишь такого? Парнишка из моей группы…

– Ах, этот… Что ж, бери. Места всем хватит.

Старые приятели распрощались до вечера, Роман положил телефон в нагрудный карман рубашки, медленно повернулся к отпрянувшей Марье…

– Даже не думай! – подскочила та. – Я еду с вами!

– Я еще ничего не сказал, – неловко буркнул Савельев.

– А мне не надо ничего слушать! Я и так знаю наперед все, что ты скажешь!

– Но, Маша…

– Нет, Роман. Я еду с вами, и точка. – Хмурый Игнат исподлобья с некоторым удивлением наблюдал, как его могучего славного тренера обламывает какая-то девица. – Или ты думаешь, Тихон Валерьевич в случае чего вертолет за мной в Москву отправит? – съязвила предполагающе.

Роман присобрал подбородок, вытянул нижнюю губу и – хлопнул ладонями по бедрам, обтянутым синими джинсами, поднялся с лавочки:

– Поехали!

Пассажирские места в машине распределились сами собой: от сквера Игнат вышел левее и притопал аккурат к задней дверце, Мария не собиралась выскакивать наискосок и подошла к дверце рядом с водительским сиденьем.

– Пристегнись, – с привычной уже суровостью напомнил Савельев и в заднее зеркало покосился на Игната: – Едем по Ленинградке?

– Ага. Сначала до Вышнего, там свернем и километров пятьдесят до озера.

«В такую бы поездку да с купальником, – не особенно расстраиваясь, подумала Марья. – Все нормальные девочки уже давно в соляриях ноги поджарили, одна я с куриной кожей в цыпках… – Мельком взглянула на свои абсолютно гладкие икры: – Привередничаю. Но загорать надо. Не все ж о работе думать…»

Мужчины о подобных мелочах, как купальные плавки и бронзовые тела, даже чуточку не задумались. Легко решили, легко собрались – только ремнями безопасности перепоясались, – легко поехали.

Женщины так не могут. В дорогу длиною километров пятьсот пакуют багаж за сутки, суетятся – кромсают бутерброды, запасаются минералкой, солью, сахаром, салфетками, если дорога ранняя, заполняют термос кофе. В багажник прячется чемодан, заполненный мелочами «на всякий случай»: если грянет дождь, если бутерброд на чистую кофточку свалится маслом вниз (то же самое со штанами-юбками), если придется заночевать или ходить по шашлыки да по грибы, панамку от солнца, зонт от дождя, крем до и после загара, пакет трусов, носков, бюстгальтер. Мужу чистые плавки и футболку. В сумочку возле себя три килограмма косметики.

Роман остановил джип возле небольшого супермаркета, позвал с собой Марию и быстро распихал в пакеты дорожный набор, состоящий в основном из всяческой воды и мясных нарезок. Мария подсунула туда две упаковки бумажных платков и пачку зубочисток, если в копченой нарезанной колбасе попадутся жесткие волокна.

И все. В дорогу. Бутербродов на скорую руку даже жевать не стали. Под Тверью остановились у придорожного кафе и нормально пообедали: первое, второе, третье – пирожок с компотом.

Роман был очень недоволен. Еще в пробке у развилки на Зеленоград спросил Игната:

– Ты был на той фазенде?

– Конечно, – чуть удивленно отозвался тот. – Там тренировочная база.

– На тихоновской фазенде? – в свою очередь поразился Савельев.

– Не совсем. Тихон в девяностых выкупил на озере турбазу и теперь там натаскивает новичков. Нас тоже собирали раз в три месяца, гоняли.

– Круто.

– А то. У Тихона не забалуешь. Распорядок дня, кроссы, никаких девок… пардон, девушек. Подъем в 6.30. Зарядка, завтрак. – И немного загордился: – Порядки воинские. Чуть что не так – на губу. Нужник драить. Не слушаешься – в зубы.

– И много народа на базе?

– Когда как. Если сборы проводят – много. До полусотни наберется. Обычно – только сторожа и персонал.

– Персонал? Повара-уборщики?

– Счас, – фыркнул Гнат. – Готовим сами! Убираем тоже. Персонал – завхоз, продуктовый начальник, два мужика, которые собак тренируют.

– Собак?! – снова переспросил Савельев.

– Ну да. Территория огромная, ее только с собаками охранять. Сам Тихон за забором живет, на взгорке, его тоже собаки охраняют.

– Не знал, – покачал головой Роман и добавил задумчиво: – Поднялся Тихон.

– А вы, Роман Владимирович, думали там – так себе? Моторки, пляжик? Там – база. Логово! У Тихона вся округа схвачена, чужие не сунутся.

Последние слова очень не понравились Роману Владимировичу. Он повернул голову к Марье, пристально посмотрел ей в глаза.

– Ты едешь к другу, – осторожно напомнила умница-кошка, – пусть даже к бывшему… Но если хочешь… я и там не выйду из машины. – Роман продолжал смотреть на пассажирку, сзади раздавались гудки клаксонов, пробка медленно тронулась вперед. – Поехали. Оставлять меня в Москве – глупо.

Я могу понадобиться там, и не забудь: его сестра – моя подруга. Не в прошлом, а в настоящем.

Роман нажал на газ и тронулся за убегавшим грузовичком.

Возвращаться было уже поздно – на встречной полосе пробка стояла намертво, – да и в словах Марьи был резон.

Но настроение уже испортилось. Савельев включил музыку погромче и практически до самой остановки под Тверью ехал молча. Почти без разговоров домчался до съезда с московской автострады на второстепенное – разумеется, разбитое и узкое – шоссе.

Пассажиры сидели тихими мышатами и слушали мелодии по выбору водителя.

Серая, с заплатами, асфальтовая лента почти час извивалась между не слишком приятных, замусоренных кустами и крапивой лесов. Деревенек становилось все меньше, когда Игнат скомандовал – поворот! – и машина, прошуршав вдоль густых зарослей, въехала в красивый сосновый бор с чистым подлеском, покрытым зеленым мхом землей.

– До озера километров пять, – сказал Гнат. Парень возбужденно крутил головой, узнавал приметные места, радовался полянкам и пням: – А вот тут Гаврош ногу подвернул – во-о-он на том пне сидел, ждал, пока машина приедет. Лодыжка распухла, просто жуть! Думали, ахилл порвал, но ничего, обошлось.

Умятая колесами грунтовая дорога внезапно выплеснулась на косогор, и Маша ахнула: внизу лежало озеро. Метров пятьсот в поперечнике, темно-темно-синее, поблескивающее под солнцем, оно напоминало формой изогнутую винную бутылку с выпуклой этикеткой в центре – небольшим лесистым островом. Машина ехала со стороны горлышка, из которого озерная вода перетекала то ли в другое заросшее озерцо, то ли в болотистую реку. Вдалеке, за этой речкой чуть виднелись крыши деревеньки.

– Нам вниз, – тихо сказал Игнат и как бы подобрался. – Еще примерно метров семьсот. Лодочный причал видишь? – спросил Марью.

– Нет, – почти расплющив нос о стекло, ответила она.

– Жаль. Там пляж и причал фазенды, их только с этого места видно. Красиво.

В голосе провожатого не звучало ни малейшей радости от вида окружающих красот. Захряпин сгорбился, зажал руки между колен.

– Сейчас будет шлагбаум. Въезд в лагерь.

– Он охраняется?

– Да. Частная территория.

Игнат говорил отрывистыми фразами, нагнетал напряжение, и, поняв, как волнуется парень, Маша обернулась к нему с ободряющей улыбкой. Игнат глянул на подругу тренера как будто из зарешеченного кузова милицейского воронка. Как будто уже приговоренный.

– Не кисни! – приободрила Марья. – Про рвемся!

Машина подъехала к высокому, метра в два забору из сетки-рабицы, поверх которой, на железных штырях, натянули несколько рядов колючей проволоки, и уткнулась в ворота, составленные из квадратных железных реек.

– Надо же, – охрипшим от волнения голосом сказал Игнат. – Прошлым летом ворот не было. Укрепились.

На круглом железном столбе, навстречу машине поворачивалась камера наружного наблюдения. Роман высунул голову из окна.

– Савельев к Тихону Валерьевичу, – сказал ка мере.

На воротах щелкнул электронный замок, и створки медленно разошлись в разные стороны.

Маша повернула голову налево: по утоптанной тропинке вдоль сетки, прищуриваясь на прибывших, шел крупноголовый парень с овчаркой на поводке. Укрепились, рефреном прокручивая в голове чужие слова, думала Мария.

Джип въехал на территорию, Маша прочла загораживаемую ранее спиной Романа яростно красную, с желтыми буквами табличку: «Спортивно-оздоровительный лагерь. Честная собственность. Охраняется собаками».

Метров триста машина ехала по полю, заросшему яркой июньской травой, все дальше уходя от озера. Буйные прибрежные кусты загораживали воду, джип проехал вдоль еще одного забора – за ним был непосредственно лагерь, и подобрался к ограде, выложенной из красного кирпича, глухие ворота из железных листов уже открывались перед носом автомобиля.

– Фазенда Тихона, – глухо проинформировал Захряпин. От будки охраны к машине подходили три тренированных плечистых парня в черных брюках и одинаковых серых рубашках с короткими рукавами. Один из них держал у губ рацию с короткой толстой антенной, два других встречали гостей неулыбчиво и внимательно.

– Савельев к Тихону Валерьевичу, – останавливая автомобиль, в окно сказал Роман.

– Вас ждут, – кивнул тот, что с рацией. – Выходите.

– Не слишком-то любезно, – проворчал боксерский тренер, выбрался из салона и, озираясь, разминая уставшую за дорогу спину, встал возле джипа.

– Пожалуйста, оставьте в машине сотовые телефоны и если есть – оружие, – равнодушно-заученно проговорил старший тип с рацией.

Савельев удивленно поднял брови.

– Пожалуйста, – с нажимом повторил охранник.

Роман обернулся к появляющемуся из машины Игнату:

– У вас здесь всегда так гостей встречают?

Захряпин неловко повел плечом, тип монотонно выговорил:

– Таков порядок.

– Для всех? – набычился тренер. Взгляд крепкого накачанного парня метнулся в сторону, голос с деланым равнодушием произнес:

– Относительно вас особых распоряжений не по ступало.

Троица в серых рубашках умело обступала машину, Роман, не обращая внимания на парней, подошел вплотную к ученику.

– Здесь так – всегда? – спросил тихо, но сурово.

Игнат пожал плечами более отчетливо:

– Всегда. На базе запрещено пользоваться сотовыми телефонами.

– Почему раньше не сказал? – нахмурился тренер.

– А вы не спрашивали.

– Понятно. – Роман достал из кармана рубашки мобильник, зашвырнул его на сиденье, буркнул Маше: – Выходи.

Сидеть в машине, взятой охраной в кольцо, и в самом деле было глупо. Марья спрыгнула на землю, в ответ на пристальный требовательный взгляд секьюрити прошипела рассерженной кошкой:

– Мобилы нет. Есть желание пощупать – можешь обыскать.

Охранник на дерзость даже бровью не дернул. Игнат положил свой мобильник на заднее сиденье джипа уже давно, при первом требовании.

От большого бревенчатого дома на красно-кирпичном основании по косогору, выравнивая инерцию перебором ног, сбегал высокий крепкий мужчина в шортах и немного мятой белой футболке. Ноги мужчины были обуты в дешевые пластмассовые шлепанцы, на фоне прикинутой по всей форме охраны наряд хозяина смотрелся отменно вызывающе – эдакий свободный простецкий владелец поместья, без всяких заморочек с брюками-ботинками.

Позади хозяина неторопливо спускался мощный кряжистый мужик с округлым брюшком над поясом светлых льняных брюк. Взгляд его ощупывал прибывших с ног до головы, хмурые складки бегали не только по низкому загорелому лбу, но и по коротко стриженному, в седоватом ежике черепу.

– Какие люу-у-уди! – изображая радостное недоумение, восклицал Тихон. – Сколько лет, сколько зим, глазам не верю – Ро-о-ома! Здорово, брат, – и, протянув Савельеву одну руку, второй похлопал по спине. – Рад видеть, Рома, рад.

– Ну и порядочки у тебя, – выдержав довольно ощутимое приветственное похлопывание, буркнул боксер.

– Ты о чем? – весело удивился Шефилов, глянул на охрану. – О телефонах, что ли? – догадался. —

Прости, брат, прости. Не бери в голову. – И добавил с шутливой строгостью: – Таков порядок. Раз слабину дам – на шею сядут. Придется для всех особые порядки изобретать. – Тихон перевел взгляд на Марью, снова посмотрел на Романа, подмигнул: – Да ты у нас тут, оказывается… С кем?

– Подруга, – скупо информировал Савельев. – Мария.

– Рад, – в скоморошьем поклоне наклонил голову Шефилов. – Несказанно рад. Прошу любить и жаловать. – Повернулся к пузану: – Сергей. Меня, Рома, представлять будешь?

– По имени-отчеству? – пробурчал Роман. Ернический настрой старого приятеля сбивал его с толку, и было непонятно – то ли сильно изменившийся Тихон так стал юродствовать, то ли сам Роман забыл его манеру и оттого никак не мог выбрать верный тон.

– Такой красоте?! – возмутился хозяин фазенды. – По отчеству?! Ты, Рома, меня совсем в деды списал!

– Мария, это Тихон. О Марии ты должен был уже слышать, она – подруга Луизы.

Шефилов удивленно вытянул, скособочил лицо, по-новому, изучающе оглядел гостью:

– Вы Маша? Работали вместе с Луизой?

– Да. – Марья спокойно выдержала пристальный взгляд серых немигающих глаз, убранных под широкие, исполосованные шрамами брови.

Если Тихон и поразился приезду Романа вместе с подругой сестры, то справился с этим удивлением довольно быстро, и никакого неудовольствия, это уж точно, известие у него не вызвало. Не напрягло и ни о чем не напомнило.

Или, подумал Савельев, этот новый Тихон научился не только скоморошничать, но и справляться с любой неожиданностью в мгновение ока. Пообтесался, насобачился новый Тиша в финансовых кругах, обучился манерам и политесу, мало что в нем теперь напоминало дерзкого упертого бойца. От прежнего Тихона остались только шрамы, умение выдержать взгляд любой силы и нечувствительность к упрекам.

Попеременно поглядывая на Романа и Марью, на Захряпина он даже вскользь не глянул. Как будто парня вовсе не было.

Когда гости начали подниматься по косогору к дому, рослый кривоногий пузан Сережа дернул щекой, и один из охранников преградил Игнату путь наверх.

Роман эти передвижения уловил, обернулся к ученику, но тот судорожно помотал головой – идите, идите, Роман Владимирович, все в порядке.

Бедняга подумал, что тренер приехал сюда решать его проблемы. Бедняга.

А впрочем… Впрочем, скорее всего, поговорив о Машиных делах, Савельев поднимет и вопрос о бывшем воспитаннике…

Большой деревянный дом с вместительной мансардой опоясывала крытая веранда. Черепичный навес покоился на толстых деревянных брусьях, все в доме соответствовало манерам хозяина – основательностью, отсутствием показного лоска. Тихон вел своих гостей вверх по косогору, прямо по нежному стриженому газону и громогласно расписывал программу отдыха:

– Закусим, Рома, легонечко – и в баньку. Потом по шашлычку. Сережа у меня знаешь какой мастак в шашлычках!.. На утренней зорьке – рыбалка. Ребята на плесе рыбу подкормили…

– Мы ненадолго, Тихон, – оборвал разошедшегося хозяина Роман. – Сегодня же обратно.

– Чего так? – остановился Тихон у большой застекленной двери в дом. Сбросил с ног тапки: – Заходите, заходите, у нас запросто, в обуви.

– Дела, – пожал плечами Савельев.

– Нельзя, Рома, одними делами жить. Отдыхать тоже надо. Прошу.

Пожалуй, большую половину нижней части дома занимала огромная, в форме буквы «Г» гостиная. Гости, чтобы попасть в нее, прошли широкую прихожую с лестницей к мансарде и несколькими закрытыми дверями, Марья ступила на половицы, укрытые там и сям пушистыми коврами, бросила взгляд направо и тихонько ахнула.

Другая сторона дома выходила на озеро. Вид был – потрясающей красоты. Верхняя перекладина буквы «Г» позволяла прямо из гостиной пройти на кухню, вся стена состояла практически сплошь из больших квадратных окон и одной стеклянной двери на веранду, где на вечернем солнце грелись несколько удобных плетеных кресел и круглый столик из того же материала. Небольшой пологий спуск подходил прямо к пляжу и лодочной пристани с моторной лодкой, новомодным плоскодонным катером и довольно приличных размеров белоснежной посудиной с прозрачным зеленовато-голубым тентом.

В гостиной с хорошо продуманной бессистемностью стояли низкие мягкие диваны и кресла, укрытые где пушистыми шкурами, где яркими, крупной вязки пледами. Марья подумала о том, что на черные бриджи обязательно налипнут ворсинки от шкур, и села в кресло, накрытое большой псевдодеревенской шалью, стоящее вблизи повернутого наискось плазменного телевизора на толстых ножках.

Из кухни, с коньячным бокалом в руках, вышел босоногий парень в одних только коротких зеленых шортах – сухощавое, в тугих сплетениях рельефной мускулатуры тело его лоснилось, словно парень только что вышел из парной или из озера выпрыгнул.

Тихон гостеприимно порыкивал:

– Садись, Рома, садись, чувствуй себя как дома.

Парень, вращая коньяк по стенкам бокала, равно душно разглядывал гостей.

– Мой племянник – Володя, – представил его Шефилов. – Вовка, Романа Савельева помнишь?

Ты еще вот такой был, когда он уже в сборную по пал…

Роман сел на большой, поставленный вдоль стены диван, Тихон опустился в кресло чуть сбоку.

– Вова, а ты чего это один-то выпиваешь? Неси ка гостям! Племянник скривил худую, и без того не слишком добрую физиономию, но к тумбе с напитками отправился.

Пузан Сережа остался стоять у выхода в прихожую, засунув руки глубоко в карманы пузырящихся штанов и раскачиваясь с пятки на носок.

Веселился в этом доме один хозяин.

– Спасибо, Тихон, выпивать не будем, – обращаясь, впрочем, к Володе, произнес Савельев. – Мне еще за руль.

– Да брось ты, Рома! – отмахнулся Шеф. – Чудика своего провожатого за руль посадишь! Наливай, Володька.

– Спасибо, не надо, – с нажимом повторил Роман.

– Ух! – бухнул Тихон. – Какой сердитый. Ну ладно, давай, раз по делу приехал. Решим, потом, может, отметим. – Шефилов сел в кресле удобнее, полубоком, закинул ногу на ногу и сделал внимательное лицо. – Говори. Что у тебя стряслось?

Савельев медлил. Переводил взгляд с Володи на Сергея…

– За них, что ль, беспокоишься? Не бери в голову, здесь все свои.

Роман опустил руки между колен, сцепил пальцы в замок и чуть исподлобья поглядел на хозяина:

– Тихон, ты знаешь, за кого твоя сестра замуж идет?

– Ну, – слегка удивленно кивнул Шефилов.

– А чей он зять, знаешь?

– Ну, ну, – сделавшись по-настоящему собранным, подтвердил тот.

Роман выдержал паузу.