Рефлекс убийцы Обухова Оксана

— Добрый день, Прохоровна! Ты чего стоишь? Забыла что?

Два пожилых соседа вопили на весь подъезд, как тугоухие. Голоса гулко отдавались по всем шести этажам…

Впереди тихонько скрипнула входная дверь, захлопнулась, влекомая упрямой пружиной…

Есть! Так и знала!

Надежда Прохоровна, оттолкнувшись от завитка перил, резво выскочила на улицу: вперед, вперед, посмотреть, может, и вправду не померещилось!

Выскочила на крыльцо и…

Ослепла.

Яркое зимнее солнце било лучами со всех сторон: отскакивало снизу от свежих ярчайших сугробов, ломалось на оконных стеклах окрестных домов…

Почти ничего не видя, Надежда Прохоровна протерла глаза варежками — ага, за угол дома почти бегом сворачивает темная мужская фигура.

Есть! Есть! Был злоумышленник!

Надежда Прохоровна тяжело осела на заснеженную лавочку перед подъездом, сумочка скатилась с колен под ноги…

— Э, Прохоровна! Ты чего расселась — застудишься! — Из подъезда вышел Иван Андреевич. Подошел к соседке, наклонился, заглянул в лицо: — Ты как? Здорова?

— Кажется, здорова, — рассеянно ответила Надежда Прохоровна.

Может, до квартиры довести? спросил Тарасов сердобольно.

— Да нет, Ваня, спасибо. — Подняла сощуренные глаза на соседа. — А ты не знаешь, как сегодня Римма Анатольевна в поликлинике принимает?

— Так… вроде бы сейчас. А что случилось, Надя? Может, скорую вызвать?!

— Да нет, Андреич, все в порядке. Иди. Я посижу немного и домой вернусь. Иди, иди, я в порядке, правда.

Недоуменно озираясь на явно прихворнувшую соседку, Иван Андреевич потопал в сторону магазина. Надежда Прохоровна подобрала со снега сумочку, стащила с головы теплую вязаную шапку, протерла ею вспыхнувшее испариной лицо и только тут опомнилась окончательно: «И вправду застужусь! Без шапки-то…»

Поднялась с лавочки, оглянулась — никто большой и черный к подъезду не торопится, — потянулась к дому.

Тяжело опираясь о перила, поднялась на второй этаж, слепо нашарила в кармане связку ключей…

«А чего я, собственно, ожидала? — подумала все еще рассеянно. — Чего Ивана про Римму Анатольевну спрашивала?.. Принимает участковый врач сегодня. Об этом можно узнать, один звонок в регистратуру поликлиники сделав…»

Надежда Прохоровна сняла пальто, поставила на место сапожки — не надо, чтобы Софа догадалась — выходила куда-то из дому подружка, от нее таилась, и тяжело пошаркала на кухню. Подогревать заново чайник, заваривать сладкий, полезный для мозга чай — думать.

Но больше отходить от пережитого испуга.

Как только руки перестали трястись, разыскала в записной книжке телефонный номер кабинета Риммы Анатольевны…

— Здравствуйте, Римма Анатольевна, это Надежда Прохоровна Губкина, — сказала, как только услышала в трубке знакомый голос врачихи. — Мне тут Тамара Павловна от вас звонила… Говорит — какой-то ответ на меня из флюорографии пришел?.. Перепутанный.

Участковый терапевт удивилась, переадресовала вопрос, видимо, сидящей рядом Томе и ответила отрицательно:

— Это вы что-то путаете, Надежда Прохоровна. — Римма Анатольевна была врачом хорошим, душевным, всех подопечных бабушек со своего участка наизусть помнила. (Да и ба-бушки не забывали ее шоколадками-мимозами с праздниками поздравлять.) — Вы уверены, что именно Тамара нам звонила? — спросила озабоченно.

— Да пошутил, наверно, кто-то, — как бы отмахнулась баба Надя. — Спасибо, Римма Анатольевна, всего хорошего. Сама шутника разыщу.

«Звонок, получается совершенно точно, был сделан тем, кто хотел выманить меня из дома», — подумала как-то рассеянно, отстранение. Взбаламученные, ошпаренные страхом керны остывали постепенно, накатывала вялость, даже в сон клонило…

Не в бабы Падины лета такой сумбур пережимать! За пятнадцать минут успела подряд и с жизнью проститься, и в подъезде страха натерпеться, и реальный, в полный рост кошмар увидеть: большого черного мужчину, скрывавшегося за поворотом.

Кто это был?

Наемный киллер, что собирался железякой хрупкий старушечий череп раскроить, а после, обставляя все под ограбление, карманы обшарить?

Ничего особенного по нынешним временам в этом преступлении не усмотрели бы. Отправилась старушка в магазин по утреннему времени. Подъезд пустой, кто на работу ходит, давно прошел, детишки в школу убежали: бац по черепушке — и плачет горестная родня над могилкой ограбленной убиенной бабушки.

Бывает.

Но как же ловко на улицу-то выманили! Ведь голос по телефону — ну точь-в-точь как у Тамары был! Картавый, низкий, торопливый…

Как получилось так, что запуталась Надежда Прохоровна?!

Кого-то в поликлинике подкупили?

Тамаре взятку дали?

Ерунда. Она хоть и немного бестолковая, но порядочная. Пока Настенька к Софе не переехала, уколы бегала делать и даже от денег отказывалась.

Порядочная Тома. Неподкупная.

Так как же тогда это получилось?

О ноги терся Марк Аврелий. Надежда Прохоровна, охая, поднялась с кухонного табурета, положила котику сметанки в миску…

Толстеет котик. Гулять не ходит — трусишка, пришлось кастрировать, теперь бока в оранжерейных домашних условиях нагуливает.

На диету бы его…

«Тьфу! О чем думаю?!»

Тут убийцы вокруг дома шныряют, а она о котовой диете беспокоится!

Села обратно на табурет, поглядела на заснеженный солнечный двор и попыталась представить, как смог убийца разыграть столь достоверный телефонный спектакль.

Ну, с временем приема участкового врача все просто. Позвонил в поликлинику, по месту прописки Надежды Прохоровны Губкиной узнал имя участкового врача…

А про медсестру как узнал? Тоже в регистратуре по телефону интересовался?..

Вряд ли. Возможно, конечно, но — вряд ли.

Скорее всего, «пробил» Тамару по компьютеру. Зашел на сайт районной поликлиники: там и имена врачей, и все медсестры «выложены». Кто с кем работает, кто в каких кабинетах прием ведет… Скоро, говорят, через компьютер на прием к специалисту записываться можно будет.

Но идем дальше. Узнали имя и фамилию Тамары. Что дальше?

А дальше, скорее всего, добрался злоумышленник до конкретной Тамары Павловны через какую-то столичную базу данных — их, как знает каждый любитель детективов, полным-полно, хочешь — база телефонная, хочешь — регистрационная, хочешь — даже милицейская. Умелые хакеры давно на украденной информации непыльный бизнес делают.

Итак, Тамара вся как на ладошке. И адрес проживания есть, и домашний номер телефона…

А дальше что?

А дальше звонит кто-то Тамаре Павловне домой, бормочет какую-то чепуху: ошибся, мол, или «с вами разговаривает служба социологического опроса…». Слушает голос.

А голос у Тамары исключительный: надтреснутый, низкий, речь слегка невнятная.

Такую Тамару изобразить после пяти минут тренировки возможно!

А если еще какой технический прибор для изменения тембра голоса есть — вообще пара пустяков! Приложил к трубочке электронную штуковину, позвонил — и попалась бабушка. Перепугалась до смерти, только что не в тапочках в поликлинику бросилась.

«Да и кто бы не бросился, — вздохнула баба Надя. — Такой крючок изобрели — не сорваться! Чуть прямо на кухне Богу душу не отдала. Только о найденной болячке и думала — стремглав рванула, чуть кота у двери не задавила!»

Но кто же все-таки стоял в темнющем тамбуре? Кто ждал с железкой наготове? С кастетом али с трубой обрезанной…

Баранкин Саша?..

А что? Вполне вероятно.

Куда-то запропал, дел вначале в «Мельниково» наделал, после испугался и скрылся. Милиция и Паша Архипов найти не могут.

Но зачем Баранкину Саше Надежду Прохоровну Губкину «мочить»?!

Загадка.

Но вполне разрешимая, если вспомнить, что электронный ключ, который ему, скорее всего, горничная Света вынесла, опять в отеле оказался. Саши — не было, ключ — был. Значит, работает он с кем-то в связке, значит, сегодня в подъезде вполне мог стоять ОН. Он и убийца раньше работали вместе и сейчас продолжают.

Ай да баба Надя, ай да собачья дочь!

Надежда Прохоровна — дремота совсем пропала — возбужденно заходила по кухне: думку додумывала. Салфеточку поправила, «выставочную» чашку покрасивее переставила, коту водички налила…

Распутанный клубок, добытая «мозговым штурмом» информация требовала выхода.

Давно Надежда Прохоровна не испытывала такого подъема! (Тем более значительного после фиаско в «Мельниково».)

А как же! Молодец. Сама, без всякой помощи «современных пользователей» скумекала всю ситуацию! Не стала ждать, пока прибегут на подмогу востроумные молодые «силовики», сама собрала мозги в кучку и разъяснила все вопросы — хотя бы для себя. Страх прогнала.

«Может быть, рано нас на свалку, а? Вон как еще снаряды к передовой подносим!»

Надо Николаичу в Питер звонить. Сообщить о новых обстоятельствах, сказать, что, вероятно, Баранкин и убийца продолжают действовать вместе…

Голова закружилась, Надежда Прохоровна едва успела за край стола вцепиться, не упасть посередь кухни подкошенным кулем…

Когда Софья Тихоновна вернулась из магазина, то нашла свою подругу в постели совершенно больной.

Бледная, с синеватыми губами, Надежда Прохоровна лежала в своей комнате, дверь туда была открыта.

Вначале Софочка обрадовалась — затворничество кончилось! — потом вошла в комнату и обомлела: Надин лежала — краше в гроб кладут.

Буквально тут же вернулся с работы в непривычно раннее время Алеша, услышал «Наденьке так плохо!», и началась обычная родственная кутерьма.

Софочка отпаивала Надежду Прохоровну сердечными каплями, мерила давление, намекала на вызов неотложки… Совершенно расстроенный Бубенцов истуканом в дверях застыл.

Надежда Прохоровна принимала эту помощь со слабой улыбкой.

Когда отлегли от сердца мысли о страшном, такая кутерьма бальзамом на душу ложится.

Как только и у Софочки немного отлегло, она с пристрастием спросила:

— Надя, что происходит? Почему ты, пока меня не было, выходила куда-то на улицу и вернулась совершенно больная?

— ????

— Не делай удивленные глаза! Я видела — на твоих сапожках еще не высохли капли растаявшего снега!

Надежда Прохоровна мысленно усмехнулась: вот ведь тоже — сыщица. Капельки, видите ли, на сапогах разглядела.

— Это я их мыла, — соврала почти уже привычно.

Софья Тихоновна гневно посмотрела на подругу, в последний раз, показательно, измерила ей давление — молча, с укоризной — и вышла из комнаты.

Ее место на стуле тут же занял рыжий кот. Соболезнование пришел мурлыканьем выражать.

Надежда Прохоровна погладила кота между ушами, устроилась на подушках прямо, посмотрела в потолок: «Поздно уже, братцы, нам тяжелые снаряды подтаскивать. Взялась — надорвалась».

На восьмом десятке перепады от испуга до эйфории бесследно не проходят.

А в Питер Володе Дулину можно и попозже позвонить. Он в Петербург командирован, зачем днем беспокоить, от дел отвлекать?

Попозже, попозже… Надежда Прохоровна закрыла глаза и уснула почти мгновенно.

Приснился ей артиллерийский склад. Длиннющий сводчатый подвал, заполненный поблескивающими в полутьме совсем не пыльными снарядами стотонной тяжести.

Едва проснувшись, баба Надя бросила взгляд на часы: матерь родная, половина шестого! Поди, и Арнольдович из института вернулся, у него, как говорил, три утренние пары…

Надежда Прохоровна тихонько поднялась с кровати, босиком, в одних носочках дошла до стола, взяла с него мобильный телефон и, не включая люстру, пользуясь только подсветкой дисплея, набрала вызов Владимира Николаевича Дулина.

Пока проходило соединение, напилась воды из графина.

— Слушаю вас, Надежда Прохоровна! — раздался бравый голос майора.

Показалось — мощная телефонная мембрана распространила командирский бас по комнате от потолка до двери. Надежда Прохоровна чуть не цыкнула: «Потише, Вова, я тут секретничаю!»

— Привет из Северной столицы!

Настроение у майора, видать, отличным было. Даже жалко стало его портить. Признаваться, что не выполнила обещание — на улицу наведалась. И там чуть железякой по маковке не заработала.

— Володя… у меня тут, видишь ли, такое дело… На улицу я вышла. А в подъезде — ждали. — И затараторила быстро, пока оперативник не опомнился, вопить не начал (горячий Володя — чистый кипяток): — Помнишь, в нашем подъезде дверь двойная? Так между дверями меня мужик в черной одежде и поджидал…

Надежда Прохоровна торопилась, старалась быстрее закончить покаянную вводную часть и перейти к более насущным результатам — к размышлениям, пока упреками не перебили…

Майор таки не удержался, перебил. Но неожиданным вопросом:

— А где в это время находился старший лейтенант Бубенцов?

По голосу чувствовалось — начальство сурово закипает.

— Так… на работе… — невнятно отчиталась за Алешу баба Надя.

— На какой, мать его за ногу, работе?! Я ему приказывал сидеть дома с табельным оружием!!!

Взорвался. Побулькал что-то (явно нецензурное) подольше от трубки и рявкнул:

— Сейчас он дома?!

— Так… вроде… да… — совсем смутилась баба Надя.

— Зовите его к телефону!

Надежда Прохоровна промямлила «счас» и, как была босиком, вышла из комнаты.

Старший лейтенант Бубенцов на кухне чай гонял. Вприкуску. Разложил красивенько по тарелочке любимые бутерброды с докторской колбасой, Марк Аврелий с подоконника ласково на эти бутерброды поглядывал…

Надежде Прохоровне было жалко нарушать предвечернюю кухонную идиллию. Она тактично подкралась в носочках к Алеше, положила руку ему на плечо — тот вздрогнул, чаем подавился…

— Алеша, тут тебя майор… — протянула трубочку, — Владимир Николаевич из Питера, — зачем-то уточнила.

Участковый судорожно пропихнул в пищевод застрявший кусок бутерброда.

— Старший лейтенант Бубенцов слушает! — ответил тем не менее невнятно.

— Это чем же слушает лейтенант Бубенцов? — язвительно приступил к разгону шеф убойщиков. — Я спрашиваю: чем ты, мать твою, слушаешь?! — Голос все более наполнялся начальственным гневом: — Я где тебе приказывал сегодня быть?!

— Так это… Варенцов позвонил… приказал явиться на…

— Кто твой начальник — я или Варенцов?!?!

— Вы, товарищ майор! — вскочил с табуретки перепуганный старлей.

Благодаря сильнейшей телефонной мембране баба Надя слышала каждое слово, доносящееся из Питера.

Некоторые из оборотов речи майора заставили бы Софью Тихоновну грохнуться в обморок, но бывшая заводская крановщица сдюжила. Только ушки чуточку заполыхали. Да Алешу жальче жалкого стало.

По гневным репликам майора выходило так: участковый Бубенцов давно просил о переводе в дулинский отдел. (Баба Надя об этом еще раньше краем уха слышала.) Но «кадры» что-то тормозили, и почему-то именно сейчас майор «нажал» на кадровиков и попросил ускорить перевод.

Бубенцова «оформили» конкретно (почему-то) с сегодняшнего дня.

И сейчас Дулин припоминал старлею свои старания, намекал, что поторопился, и грозился устроить «обратный обмен»…

— Так, товарищ майор, — уже почти плаксиво оправдывался Алеша, — на моем участке два убоя…

— На твоем бывшем участке, — жестко перебил майор. — Почему я узнаю от Надежды Прохоровны о нападении в подъезде? Где ты был в это время? Почему не доложил?!

Надежда Прохоровна вырвала из рук едва не расплакавшегося воспитанника свою телефонную трубку и разродилась не менее грозным басистым рыком:

— Ты чего вопишь, а?! Много власти дали, да?! Алешку твои же приятели — коллеги! — помочь попросили! Не разорваться же им на два убоя с одним новым участковым! Алеша меня спросил утром: «Вы, баба Надя, сегодня никуда выходить не собираетесь?» Я ему ответила: «Нет, температурю, буду дома сидеть!» — Это была чистейшая правда. Прежде чем улизнуть утром на работу, Алеша действительно заходил в комнату Надежды Прохоровны и спрашивал о планах на утро. Та никуда не собиралась, сказала, дома остается.

О том, что Дулин приказал ему строжайше в охранниках у бабушки Губкиной побыть, не обмолвился, правда. Но видать, на это отдельное указание было — не пугать лишний раз бабушку. Старенькая она.

Гнев майора постепенно затух.

— Вы преступника запомнили? — устало поинтересовался Дулин. (А ведь какое хорошее настроение у мужика пять минут назад было!)

— Рост выше среднего, одет во все темное, лица не видела. Ах да — на голове, наверное, плотная вязаная шапка. По точно не скажу: выскочила из темноты на свет — ослепла.

— Жалко.

Дулин помолчал, и баба Надя отважилась возвернуться к прежней тематике. Причине нагоняя.

— Володь, а почему ты попросил Алешу меня с пистолетом охранять, а?

— Не попросил, а приказал, — уточнил майор язвительно. — Появились некоторые интересные факты… — Дулин замялся. — Не телефонный разговор, Надежда Прохоровна… Вы и вообще-то сейчас со мной поговорите и батарейку из трубочки выньте… Мало ли, — сказал многозначительно.

— Подслушивают, что ли?! — испуганно, но с крохотной долей восторга уточнила баба Надя. Не только богатейку Генриетту, понимаешь ли, через мобильники-компьютеры наблюдают — пенсионерку Губкину подобной чести удостоили. Стараются.

Выходит, значит, тоже не лыком шита Надя Губкина. Серьезный интерес у серьезных преступников еще вызывать умеет.

Майор Дулин, кажется, эту мизерную радость уловил. Фыркнул, крякнул, но ответил по теме:

— Пока наши технари за вашими телефонами присматривают, вроде бы все в порядке. Но… Ничего лишнего по телефону лучше не говорить, а из сотового вообще батарейку вынуть. Понятно?

— Угу. Сделаю.

— И сидите дома. Вместе с Бубенцовым. Приеду — поговорим.

— Посижу, посижу. А ты когда, Володя, вернешься?

— Та-а-ак… Завтра у меня два допроса и очная ставка в «Крестах»… Надеюсь до вечера управлюсь и ночью домой. Утром буду в Москве.

— Ко мне придешь?

— Как дело сложится, — замялся Дулин. — Тут, Надежда Прохоровна, с вами один человек познакомиться хочет… — Не стал продолжать, оборвал намек. — Но об этом после. До свидания. Дайте, пожалуйста, еще раз трубочку Алексею…

На этот раз Алеша отошел к батарее, и ничего Надежда Прохоровна не расслышала. Увидела только, как щеки старшего лейтенанта малиновыми шлепками покрылись, и только тот закончил разговор, спросила, сидя на табурете, глядя снизу вверх:

— Что происходит, а, Алеша?

— Не знаю, — задумчиво, смотря куда-то в сторону, ответил тот. — Хотел вас об этом же спросить… Вы снова куда-то вляпались? — Глянул пристально на хорошо знакомую бабушку.

— Что значит — вляпалась?! — возмутилась та. — Я следствию помогаю!

— В чем? — пытливо прищурился бывший участковый.

— Много будешь знать, скоро состаришься, — важно ответила пенсионерка и поднялась с табурета.

— Да уж… — задумчиво пробормотал Алеша. — Если Терминатор так разбушевался…

— Какой Терминатор?

— Дулин. Его так на нашей «земле» зовут — Володя Терминатор.

Для Шварценеггера росточком Вова не вышел, но по сути — похоже, подумала Надежда Прохоровна. Стальной мужик.

Весь следующий день Надежда Прохоровна просидела в квартире.

Но, честно говоря, скучать ей не пришлось.

Вначале заявилась седая и важная медицинская дама с квадратным чемоданом.

Ее приход предварил смущенный монолог Алеши: «Тут утром, Надежда Прохоровна, Дулин позвонил — спрашивал, как на вас неудачное нападение отразилось… Я врать не стал, ответил — весь день в кровати пролежали. Он сказал — днем врач придет, кардиограмму сделает. Вы не возражаете?..»

Против лишней заботы не будет возражать ни одна нормальная бабушка.

Кроме, наверное, железобетонной крепости Надежды Губкиной. Надежда Прохоровна попробовала поворчать — вот еще удумали, к здоровой бабке занятых людей таскать. Но глаза у воспитанника сделались такими несчастными, а на щеках вновь обозначились шлепки недавнего нагоняя, что баба Надя смирилась: Алеша человек подневольный, ему приказ из Питера поступил — он выполняет: обеспечивает бабушке медицинское обследование.

Пришлось содействовать. Принять седовласую, по виду жутко опытную медичку и получить от нее вполне ожидаемый диагноз:

— Давление как у космонавта. С таким сердцем еще лет пятьдесят без всяких таблеток проживете, Надежда Прохоровна.

Баба Надя оправила сбитый осмотром домашний костюм, вышла в коридор и победно посмотрела на замершего под дверью воспитанника: «Можешь звонить своему Терминатору, сообщать: задание выполнено, товарищ майор, бабушка здорова!»

И кто бы сомневался. Денек капельки Сонины попила, в постельке полежала — и будет с бабушки.

После ухода серьезной врачихи развлекать сидящую взаперти пожилую сыщицу взялся уже сам Бубенцов.

Надежда Прохоровна и Софья Тихоновна сидели в гостиной перед телевизором, смотрели новости по НТВ. (Надежда Прохоровна вообще предпочитала «мужские» телеканалы — НТВ и РЕН. Всякую сладенькую сериальную чепуху для рыдающих над сказками домохозяек ставила пониже крутых боевиков и мордобойных ужасов.)

В гостиную зашел Алеша и незаметно сделал бабе Наде круглые глаза, намекая выйти.

Надежда Прохоровна тихонько встала с дивана, мол, пойду чайку поставлю, зевая, сказала Софе и выскользнула за дверь.

Алеша поманил ее дальше в свою с Настенькой спальню. Провел бабушку в комнату, плотно закрыл дверь — у бабушки от такой секретности брови наверх уползли, сказал почти шепотом:

— Звонил Дулин. Просил вас вставить обратно в мобильный телефон батарейку, — и многозначительно выпучил глаза. Сделал паузу.

— Поня-а-атно, — задумчиво прошептала баба Надя. — Подслушивать меня, Алеша, начали?

— Да, — впервые четко, зная о том, что происходит вокруг, ответил Бубенцов. — Владимир Николаевич попросил еще вам передать: как только вставите батарейку, побормочите что-то о поломке телефона, который якобы только что починили. Понятно?

— Да.

— Потом скажите, что перестали болеть, почти выздоровели…

— Сразу тоже, что ль, сказать? — попадая под таинственно напряженный тон старшего лейтенанта, поинтересовалась баба Надя.

— Нет. Дулин сказал — так, между делом на нездоровье посетуйте. Мол, болела, но уже поправилась. Ни о каких делах, связанных с расследованием, ни гугу. Забыли. Ясно?

Надежда Прохоровна допятилась до краешка широкой постели молодых, села на уголок…

— Алеш… а что… выяснить, кто меня подслушивает, и поймать его за руку нельзя?

— Не знаю, Надежда Прохоровна, — чистосердечно признался новоиспеченный оперативник. — Может быть, нельзя. Может быть, у Дулина какие-то основания так поступать есть… Но вирус в ваш мобильник уже пытаются пропихнуть. Это Владимир Николаевич ясно сказал: «Никаких разговоров о деле, как только вставите батарейку в телефон».

— Господи, Твоя воля, — прошептала баба Надя. — Что делается-то, а, Алеша?! Чего ж они этого преступника поймать-то не могут?!

Огромный черный силуэт, скрывающийся за углом дома, донимал воображение пожилой любительницы мордобойных сериалов и не давал покоя. Баба Надя уже была не рада, что залезла в такую круто заваренную кашу, вляпалась, как говорил Алеша. Встряла.

По телевизору смотреть на приключения молодцеватых сыщиков и крепкоголовых спецназовцев — одно. Они руками-ногами ловко машут, от пуль уворачиваются…

Другое дело, когда тебе за семьдесят, колено ноет, позвоночник на всякий чих отзывается, и все происходит совсем не на экране, а очень даже наяву.

Совсем другое дело. Родная шкура ужас чувствует, твое лицо испариной покрыто…

Алеша сел возле бабушки, положил теплую руку на скукоженное плечо, шепнул:

— Я рядом, баба Надя. Я — тут.

— Я знаю, Алеша, знаю.

— Страшно?

— А ты как думаешь?

Оперативник не ответил. Только плечо длинными сильными пальцами покрепче сжал.

Вот ведь жизнь-зараза. Зачем груздем называться, если в кузов лезть не хочешь?!

Утром, часов в одиннадцать, Надежда Прохоровна мыла на кухне посуду. Софья Тихоновна курицу для бульона на огонь поставила, пену снимала.

Зашел Алеша. Нашел глазами бабы-Надин мобильный телефон на столике и громко сказал:

— Софья Тихоновна, вам из домоуправления звонили. Просили пенсионное удостоверение принести. Какой-то у них к вам вопрос есть.