Конец легенды Белякова Людмила

Припарковавшись у своего дома, Андрей позвонил на мобильный Сереге Павлючку.

– Как дела, спецкор? Купаться ходишь?

– Вы чё, дядь Андрей?! – фыркнул Павлючок. – Колотун же зашибенный!

– Да? А я думал, тебе все нипочем… Скажи, Сереж, а ты поблизости нигде цыганского табора не замечал? Ну, там, шатры, повозки. Не видел?

– Нет, не видел… Погодите, я спрошу у пацанов…

Андрей услыхал отдаленный гомон голосов.

– Нет, никто не видел, но вот один говорит, что у них по дому две цыганки ходили, в квартиры стучали, просили обноски какие-нибудь. А потом все, что им люди надавали, в подъезде побросали – на себя надеть постеснялись.

– Ну ладно, спасибо и за это. Будь хорошим мальчиком.

Павлючок издал что-то вроде сдавленного смешка и отключился.

– Ну, чего интересного узнал? – спросила Анна, забирая у него пакет с продуктами.

По его лицу она не могла не понять, что ничего принципиально нового и радостного он, вероятнее всего, не сообщит, но и не спросить не могла.

– Я подумал, что, может быть, имел место классический вариант – Ванятку украли цыгане.

– Цыгане? – разочарованно произнесла Анна и отвернулась – не захотела, чтобы Андрей видел ее мину.

– Ну да… Ты же сама говоришь – биомать была как бы черненькая… Вот, а эта дама мне поведала, что когда-то давно одна молодая цыганка оставила новорожденного в роддоме, но его нашли такие же цыгане, ну, разве только покультурнее, и усыновили – именно под тем предлогом, что цыганенок должен воспитываться в родной среде.

Рассказывая такое, Андрей и сам поверил в эту теорию. В самом деле – почему нет? Пока он путешествовал по магазинам, все так и выстроилось. Вполне логично.

– Значит, ты думаешь, Ваню украли родственники?

– Я не исключаю такую возможность. В условиях полной неопределенности вообще пока ничего исключить нельзя – разве только классический киднеппинг с целью выкупа.

Анна слушала его, глядя в пол, словно он зачитывал ей приговор суда. Андрею это очень не нравилось, но он продолжил:

– Ну, а если Ваню своровали не родственники, тогда – соплеменники, что почти одно и то же. А если они тоже действовали через больницу… Вот я и не смог найти концов. Потому что все делалось практически нелегально. Но нас-то, оседлых, что составляет найти? Мы-то ни от кого не прячемся.

– Да… Да! – Анна повернулась к нему, и Андрей впервые за последнюю неделю увидел на ее лице радостную улыбку. – Да, наверное! Но…

«Вот, опять сейчас начнет подозревать, что я не захочу брать его назад – тем более из табора».

– Что – «но»? Серега Павлючок сообщил мне, что по городу бродят цыганки, клянчат деньги и тряпки. Значит, надо узнать, где они загнездились, – и устроить облаву. Думаю, капитан Макеев не откажется? Как ты думаешь?

– Это хорошо бы… Что там за жизнь для маленького!.. Они же все наркотиками торгуют.

– Ну, для ползунка это еще не фактор риска. Ты на этом не заостряйся, ладно? Скоро Ванька найдется. Но для борьбы мне нужны силы…

– Да, извини. – Анна отвернулась к плите, где уже клекотал перегревшийся супчик. – А когда, ну, ты…

– Как только, так сразу, – чуть раздраженно ответил Андрей.

Наверное, в атмосфере готовились какие-то капитальные перемены. Невнятно бормотала опустевшая голова, покалывало сердце. Тучи почти истощились дождем, рвались в темно-серые, с белыми краями клочья, которые, задрав носы, лихо неслись на запад. Совсем похолодало.

– Я спущусь в редакцию, – сказал Андрей, наспех пообедав.

Он чувствовал, что, если этого не сделает, Анна просто погонит его пинками – не важно куда… Лишь бы он бежал спасать Ванюшку.

Михал Юрич был на месте.

– Вы как к цыганам относитесь? – напрямик спросил Андрей.

Борода ошарашенно поглядел на него поверх «лекторских» очочков.

– Ну, как… Гадать на улице они мне давно не предлагают, а позиция органов по отношению к гражданам цыганской национальности… Она всегда была несколько расплывчатой. Да ведь и цыгане разные бывают.

– Ага… А как бы мне узнать, где в районе они кучкуются? Они в городе появились с регулярными подворными обходами. Значит, и табор где-то поблизости… Но объезжать весь район… Обстоятельства требуют иных методов, более быстрых и действенных.

– Ну да… Это надо выяснить. В связи с нелегальным трафиком наркотических веществ передвижения эти должны отслеживаться.

«Ну да – чтоб вовремя мзду собрать. Это-то они на раз-два отследят».

– Ты посидишь еще? Не очень спешишь?

Андрей понял: Борода хочет остаться один.

– Нет, я к себе зайду. Сейчас вернусь.

– Ой, Андрюша! – неожиданно увидела его Валя. – Как дела у вас?

– Да так… Аня с дочкой сидит, никуда не выходит. Говорит, холодно и сыро, а мне кажется, у нее фобия.

– Ну как тут не развиться, – сочувственно покачала головой Валя. – После такого… А что про мальчика слышно?

– Ни-че-го… Я почту посмотрю. Если Михал Юрич спросит – я у себя.

Почта ничего особенного не содержала – так, пару «сигналов от населения». Андрей отправил их Бороде, а в поиск забил слово «цыгане». То, что ему выдал дружище «Гугл», Андрей в общем-то знал, но вот про азиатских люли – было ново и интересно.

Андрей видел этот народец, мелкий, жалкий, голодный, грязный, упорно сидящим на углах и у магазинчиков, в жару и в холод. Они исчезали, когда выпадал снег. Как водится, взрослых мужчин среди попрошаек не было – только темнолицые, хронически недокормленные дети, иногда в одних рубашонках, и такие же темнолицые женщины, замотанные в цветастые лохмотья.

Андрей часто ловил себя на неприемлемых для интеллигентного, цивилизованного человека мыслях – а вот зачем это племя вообще существует на свете? Какова его роль в созидательном процессе? Не лучше ли их всех… Чтоб сами не мучились и других не смущали… Ох, так нельзя! Гуманизм и еще раз гуманизм! Но…

Один раз, давно, Андрей отважился дать червонец мальчонке с отчаянно черными, на пол-лица глазищами. Ох, какая же это была чудовищная ошибка! Вдруг, невесть откуда, появилась целая стая такой же малышни, мгновенно облепила Андрея, заверещала что-то на непонятном, едва ли человеческом языке, протянула к нему грязные ладошки… Некоторые детишки нелепо махали ручонками, изображая, что крестятся…

Андрей почувствовал, что сотня коричневых пальчиков намертво вцепились в борсетку, в которой находились повышенная стипендия, водительские права и паспорт. Он попробовал стряхнуть с себя разбухавшую на глазах массу – не тут-то было! С высоты своего роста он с ужасом увидел, что за детишками на место группового экономического насилия спешно, задирая для быстроты передвижения многочисленные юбки, подтягиваются мамаши попрошаек!

Андрей редко переходил на ненормативную лексику – дома у них это не практиковалось, но какими-то глубинами сознания понял – мирным, почти приличным «блином» он ситуацию не разрулит… Потом, много позже, делая материал о нечистой силе, он узнал: матерная брань изначально была изобретена как охранительная ворожба, а уж потом стала использоваться «для связи слов». Инстинктивно применив тюркоязычные оксюмороны и грубую физическую силу, он смог оторвать от себя липкие щупальца, раскидать жалостно галдящих бабенок и спастись позорным бегством. Добычей попрошаек стали только носовой платок, мелочь из оторванного кармана и та злополучная десятка.

… Обычные таборные цыгане азиатских люли за своих не считали – ввиду их якобы позорного происхождения. Оказалось, кондовые цыгане считают люли плодом позорного инцеста – разлученных в детстве брата и сестры. Лю и Ли, повзрослев, встретились, полюбили друг друга и народили кучу детей. А когда их нашли родители и узрели многочисленные плоды трагического стечения обстоятельств, прокляли своих детей и внуков, и теперь этим несчастным нигде нет приюта… Заработать на пропитание они могут только подаянием – такое вот проклятие.

Эта история Андрею особенно не понравилась. Еще не хватало, чтобы такое случилось с их детьми! Даже если учесть, что Машка с Ваняткой не кровные родственники. Все равно. Природный ли цыганенок Ванька, нет ли, его надо найти. Хотя бы для того, чтобы элементарно воспитать его нормальным человеком.

Забренчал мобильный. Номер определился как павлючковский.

– Да, Серега, слушаю.

– Дядь Андрей, вы про цыганов спрашивали… Они на платформе одной тусуются. Там уже давно поезда не останавливаются, вот они и пригрелись.

– Название скажешь, спецкор?

– Ага, я вам сейчас эсэмэской сброшу.

– О’кей. Благодарю за службу.

– Да ладно… Фигня.

Сообщение, пришедшее через минуту, содержало одно слово, но какое!

– Михал Юрич, можно на секунду?

– А?! – Зам по народным массам испуганно глянул на него. – Да, заходи.

Поспешно поблагодарил кого-то и положил трубку.

– Где этот населенный пункт находиться может? – спросил Андрей, показывая Михал Юричу дисплей мобильника.

– Ххя-я, – озаряясь ерной улыбкой, фыркнул Борода. – Это кто ж такое тебе прислал?

– Не важно, – тоже невольно расползаясь по шву, ответил Андрей. – Но я хочу туда наведаться. Очень хочу, правда!

– Как я тебя понимаю, сынок! Я думаю, это либо Лапушкино – но это далеко, уже на границе района, и это нормальный район, либо, скорее, Ладушкино – вот это недалеко, одноколеечка там проходит, в двадцатых годах построенная. А чего тебя там интересует?

– Табор там находится. Хочу съездить и обозреть.

– Да? – удивился Борода. – А мне товарищи ничего конкретно не сказали.

«Какие у кого товарищи!» – почему-то злорадно подумал Андрей.

– Вот, а мне спецагенты сообщили. Возьму Костика…

– Он со следующего понедельника в отпуске.

«Ага, и, пользуясь моим отсутствием, перестал ходить на работу. А кое-кто его не теребит по старой памяти».

– Так это ж со следующего! – хохотнул Андрей. – Валь, Костика мне организуй на завтрашнее утро!

Валя явно что-то хотела возразить, но Андрей сделал вид, что очень спешит на рабочее место – неча покрывать нерадивых работников!

Из кабинета он позвонил Павлючку:

– Серега, а ты завтра проехаться со мной не хочешь? Давно мы по чужим хазам не тырили…

– Чегой-то вы говорите? – даже обиделся Павлючок. – У меня с этим давно крандец.

«А у меня, похоже, нет… Увижу кого-то, на пацаненка нашего похожего, – сначала сворую, потом выяснять стану. В крайнем случае потом верну по принадлежности. Возможно…»

– Это я так, дурака валяю… Но ты поедешь? – Павлючок угукнул. – Значит, завтра в десять в редакции.

Уже выходя из кабинета, Андрей вспомнил про давно лежавший на столе под стеклом картонный складничек – полученный от матушки игуменьи сборник иконок и молитв о пропавших.

«Нелепость, конечно», – подумал Андрей, но вернулся, спешно выцарапал складень и положил в карман куртки.

Конечно, Костик был недоволен поездкой на задание, но вдосталь пожаловаться на плохую погоду ему не удалось. Было по-прежнему прохладно, но небо почти очистилось и стало словно эмалевое, немыслимо густого голубого цвета. Воздух, промытый недельными дождями, казался вызывающе прозрачным.

– Эх, погодка бы установилась, а? – крякнул Костик, втягиваясь на заднее сиденье. – Как там Анютка?

– Кому Анютка, а кому Анна Аркадьевна, – спесиво заметил Андрей, выруливая со стоянки. – Дома Анюта безвылазно. Я фактически по ее заданию еду. Так что смотри в оба.

– Я – чего? Не въезжаю, шеф.

– Поглядывай – нет ли там, куда мы едем, мальцов откормленных… Хотя, может, его уже голодом заморили. Словом – смотри и докладывай. Кстати, всех касается.

– А задание? – поинтересовался Костик.

– И задание блюди. Одно другому не мешает. Там фактура будет богатая. Как ты сам любишь.

Они уже выехали из города к восточной окраине.

– Я тоже в гляделки с этими шустриками поиграю. Вы не беспокойтесь, дядь Андрей, – сказал Павлючок. – Если парень ваш там – засечем.

– Я не хочу машину без присмотра оставлять. Разукомплектуют агрегат туземцы, а он казенный. По очереди рассекать будем.

Пока Андрей с Павлючком шли от шоссе через полосу редколесья, до них долетали звуки, свидетельствовавшие о том, что где-то поблизости обитают люди, – вопили дети, перекрикивались гортанные женские голоса.

– А чё, дядь Андрей, правильно я вас навел – точно цыганята базарят! – гордо заявил Павлючок.

– Я никогда не отрицал твоих потрясающих способностей, Серега. Теперь смотри, и не только на младенцев. Копи впечатления!

На этом полустанке, видимо, давно не приземлялись залетные электрички. Название остановки можно было только угадать, поскольку на деревянной дощечке, чудом сохранившейся над окошком кассы, осталось только четыре буквы «Б. Л_д____________________о». Между черными деревянными шпалами вольготно росла трава, платформа кое-где провалилась. Но был отчасти цел крытый кирпичный загончик, в котором некогда прятались от ненастья ожидавшие редких поездов пассажиры, и касса с выбитыми стеклами и следами вырванной из оконного проема решетки. Видимо, ее давно сдали в металлолом вместе с ограждением платформы и лесенкой, вместо которой теперь виднелся шаткий деревянный мосток. Заросли бурьяна подступили к бывшей платформе вплотную, травины и цветы кипрея торчали из трещин в бетонных плитах.

Когда незваные гости подошли к платформе, на ней уже никого не было, вокруг установилась напряженная тишина, нарушаемая только редким покриком какого-то лесного существа.

На платформе, под навесом, располагалась в спешке покинутая лежка – на остатках асфальта был расстелен кусок тепличной пленки, а на нем устроено нечто в виде большой общей постели – продавленные подушки, одеяла с торчащими через дырки кусками грязной ваты. В самом углу было что-то вроде очага. Наверное, это было то, что некогда именовалось буржуйкой – металлическая печка с трубой.

Павлючок, подтянувшись на руках, впрыгнул на платформу и заглянул в окошко кассы.

– У них тут штаб! – радостно сообщил он, оглянувшись на Андрея.

– Ты осторожно – а то принесешь домой насекомых.

– А, да… У меня тоже малой.

– Э-ге-ге! – зычно кликнул Андрей. – Выдьте, хозяева, гости пришли!

Никто не отозвался, только смолкла, испугавшись, птица, тоскливо пищавшая где-то вверху.

– Мы не из милиции, мы добрые! Выходите, поговорим!

«Судя по богатству интерьера, эти цыгане к торговле наркотиками отношения не имеют. И осуществить такую операцию, как планомерное похищение младенца, вряд ли могли. Лишний рот здесь явно не нужен. Похоже, личных целей я сегодня не достигну. Но надо хоть материала наскрести».

Последнее, что Андрей сделал для пошедших проводить их до машины обитателей станции Большое Ладушкино, – высыпал в подставленный пожилой цыганкой широкий подол содержимое автомобильной аптечки. Вольный народ взял все – даже резиновый жгут.

– А фактурненько вышло, – вещал с заднего сиденья Костик, просматривавший сделанные снимки. – Лица – улет! А прикид – у-у!..

– У-улетишь тут, если за каждый снимок я по полтиннику, считай, заплатил.

– Запишешь в накладные расходы, – легко ответил Костик и прыснул. – Как за консультационные услуги, ага!

Чтобы разговорить цыган, Андрею пришлось сначала разрешить им погадать. Поскольку массивное обручальное кольцо и хорошие часы он предусмотрительно оставил дома, тощая цыганка неопределенного возраста, водившая грязным пальцем по его ладони, щедро нагадала ему «счастье с кралей, каких свет не видал» и грандиозное богатство в ближайшем будущем. Ну, пусть так…

Они уже выезжали на шоссе. До города оставалось километров двадцать.

– Да, дядь Андрей… А то забуду, – с подозрительной интонацией сказал Павлючок. – Это, сдается, ваше?

Павлючок, повозившись, извлек из заднего кармана своих джинсов Андреев бумажник и покрутил у него перед носом. Глаза у Павлючка сияли.

– Дай! – почти выхватил бумажник Андрей. – За старое взялся, греховодник?

– Опять обижаете, – надулся парень. – Это я у того мужика в полосатой рубахе вытянул. Вы и не шелохнулись, когда он у вас его увел.

– Да там и денег уже не было. Хотя…

– Чего? – сунул нос Костик.

– Как деньги исчезли, я тоже не заметил.

– Ага, а они решили и бумажник прихватить, – довольно гоготнул фотокор. – Пригодится!

«А наш-то все равно лучше – цыгана обул!» – усмехнулся про себя Андрей, но вслух Павлючка хвалить не стал.

Главный и не самый радостный итог поездки – Ванюшки в таборе не было. Табор вообще оказался завалященький – один многодневно не кормленный цыганский барон, с полдюжины клекотливых ледащих теток в платках и с полдюжины ребятишек, чумазых, бегавших босиком, с удивлением взиравших на «больших белых людей». Ни кибитки кочевой, стоящей поодаль, ни нервных цыганских коней, пасущихся на зеленом лужку, – никакой атрибутики.

Входя в квартиру, Андрей с огорчением заметил, что Анна, открыв ему дверь, смотрела не ему в лицо, а на руки. Только что за спину не заглянула – не прячет ли он заговорщицки притихшего Ванятку…

В среду утром Андрей позвонил капитану Макееву. Тот был на месте, но не сразу понял, кто с ним говорит и, главное, о чем.

– Как ведутся поиски нашего ребенка? – сдерживаясь, чтобы не закричать, в сотый раз спросил Андрей.

– Ну, ведутся… Все необходимые инстанции оповещены. Дочку же мы вам вернули?

– Дочку нашу те не взяли, а не вы вернули! – рявкнул Андрей, только не укусив трубку за микрофон.

– Вообще, темная какая-то история, – ехидно заметил Макеев. – Одного ребенка взяли, другого нет… А?

– Да, темная! – вызывающе ответил Андрей. – Вот вы и пролейте свет! Я вас за это в «Крестьянке» воспою!

– Ладно, будет права качать, – выдавил Макеев. – Мне уж фээсбэшники плешь проели – как продвигается, как продвигается… Ищем!

Анна стояла на пороге гостиной, вытирая руки о полотенце, и смотрела на Андрея.

Маня неделю была дома и, похоже, полностью пришла в себя – не плакала и не сучила ножками, словно пытаясь убежать. Анна утверждала, что девочка очень скучает по братику, хотя это была полная чушь. Еще готовясь стать отцом, Андрей добросовестно, от корки до корки, прочел толстенную цветастую книжищу о новорожденных и помнил, что до шести месяцев дети друг с другом никак не взаимодействуют, не пытаются подружиться и даже играют в одиночку. Скорее всего, Маняшка даже не заметила, что соседнее звено в пищевой цепочке исчезло.

Но про Анну этого сказать было нельзя. Она сдаваться не желала. Смотрела на него большими скорбными глазами…

– Ладно, все. – Андрей хлопнул себя по коленкам и встал. – Сколько у нас там денег на карточке? Тысяч семьдесят?

– Ты что задумал?

– Если этот подлюка даже выкуп с нас спросить гнушается, я сам деньги предложу. Вот подельники и продадут! Или родичи соблазнятся. Или соседи. Не может же так быть – вдруг ни с того ни с сего где-то появляется ребенок. Невозможно, чтобы этого никто не заметил.

Русые бровки Анны грозно сошлись на переносице.

– Да, милая, да! Предложу вознаграждение за сведения, ведущие к возвращению ребенка в семью. Сейчас пойду и в текущий номер поставлю объявление. Лично!

– Предложи сто тысяч – так лучше.

– Как скажешь, дорогая.

То, что он действует в большей степени для спокойствия любимой женщины, Андрей, конечно, сознавал, но ощущение того, что кто-то может вот так, походя, внести разлад в его только-только наладившуюся жизнь… Нет, он найдет Ваньку! Обязательно! Пусть Ванька – женина игрушка, но это его, Андрея Полевого, жена, и ее игрушку никто не смеет тронуть пальцем!

– Михал Юрич, здрасте… У вас на тысячу знаков местечко в текущем номере найдется? – спросил Андрей, открывая дверь замовского кабинета.

– Да, привет, сынок… А что ты хотел?

– Объявление дать. Про Ванюшку.

– Что – опять ничего? – огорчился Борода.

– Если б было чего, я бы еще вчера сообщил – как крестному. Так есть место?

– Конечно! Я пару анекдотов с последней полосы выкину. До обеда дашь текстик?

«Да, краткость – сестра таланта, – думал Андрей, сидя у себя в кабинете за компьютером. – Похоже, мой талант был единственным в семье».

Развернутые, многофигурные, красочные полотна давались ему куда легче. Сочинить текстик, в котором было бы все понятно и не было ничего лишнего, оказалось делом непростым. Но главное – солидная цифра «сто тысяч» была очень выразительна. Она обещалась тому, кто раскроет тайну местонахождения Вани П., появившегося на свет четыре месяца назад и недавно бесследно исчезнувшего… Анонимность и безнаказанность доносчику гарантировались.

Уповать приходилось на то, что какой-нибудь безработный пьяница, просиживавший от выпивки до выпивки на лавочке у подъезда, обратит внимание на появление у кого-то из соседей крупного, трубногласого младенца, доселе там не наблюдавшегося. Возможно, позарившись на немалые денсредства, кто-то позвонит или придет в редакцию. Загвоздка состояла в том, что пьяницы газет, даже местных, не выписывают и не покупают. Да и с вниманием у них туговато – если дело не идет о водяре или пивасике.

Но ведь есть еще дорогие, милые, социально активные бабушки у подъездов, на балконах и завалинках! Вот где пригодилась бы их готовность к непримиримой борьбе со злом и неизбывная страсть к многочасовым допросам мимоидущих!

– Готово, сынок? – обрадовался Михал Юрич, когда Андрей, послав текст, позвонил ему в кабинет.

– Если что-то не так – скажите, я приду, обсудим. Я прямо в верстке поправлю.

– Да нет. – По голосу Андрей понял, что Борода внимательно читает текст. – Вроде так все. Может, сначала полтинник предложим? А то посеем нездоровый интерес у населения – телефоны оборвут в редакции, а мы потом по адресам убегаемся… Ты как?

– Анна так хотела. Она мучается очень – считает, что виновата во всей этой истории.

– А-а, да. Ладно, я даю в таком виде. – Андрей услыхал, как Михал Юрич споро щелкает мышкой. – Да, Анечка очень чувствительная девушка.

– Даже слишком… И скажите верстальщице, чтобы в фототеке нашей карточку взяла. Помните какую?

«Дело сделано, – подумал Андрей и положил трубку. – Завтра тираж отпечатают, в пятницу его прочтут сограждане… Ну, будем надеяться, что прочтут – все ж в отпуске… Ох, какая же вокруг незадача! Все против того, чтобы Ваньку вернули в семью!»

Возвращаться домой не хотелось. Видеть вопрошающие глаза Анны становилось все сложнее. Но можно и должно было набросать материал о таборе – вот и предлог для того, чтобы задержаться в редакции.

Пришла пятница, наступил август. Пакостный високосный год с трудом переполз через вершину холма и устремился к подножию. Установилась в меру жаркая погода.

– Ты не хочешь поехать к родителям на дачу? – спросил Андрей, вернувшись из редакции, куда спускался, чтобы взять пару номеров с объявлением. – Погода хорошая.

Анна, только что просмотревшая последнюю страницу «Крестьянки» с волшебными цифрами «сто тысяч», помотала головой.

– Может, надо было побольше предложить? – подняла она на Андрея горестные глаза.

«Ага, чтоб у половины города башню снесло в надежде хоть что-то с меня слупить!»

– Аня, если у кого-то есть адекватная информация, это вполне приличная сумма. Большая сумма просто взбутетенит людей с неустойчивой психикой.

– Ты так думаешь?

– Я консультировался с Михал Юричем.

– Да? – чуть оживилась Анна. – И он согласился?

– Мы плотно обсуждали этот вопрос, и он предлагал мне снизить сумму. Так ты хочешь поехать на дачу? По-моему, ты уже неделю не гуляла с Машей на свежем воздухе.

– Погода была плохая.

– А сейчас хорошая.

– Мы на балконе гуляем, – буркнула Анна и ушла в детскую.

– О’кей, тогда я тоже на балконе погуляю.

Андрей переоделся в шорты и сел на солнышке с газетой. Мобильник положил рядом.

День прошел в ожидании звонков, хотя Андрей понимал, что реакция на обещание награды наступит не раньше, чем через день-два, – если наступит вообще. С Анной они почти не разговаривали – словно боялись пропустить звонок городского телефона, номер которого тоже был указан в объявлении.

– А что мы будем делать, если никто не позвонит? – как бы невзначай спросила Анна за обедом.

Андрей знал, что рано или поздно она задаст такой вопрос, и заготовил ответ:

– Обратимся в частное агентство, которое специализируется по таким делам.

– А если они не найдут?

Анна сидела уставившись в полупустую тарелку и кусала губы. Андрея это ужасно злило, но он сдерживался.

– Значит, обратимся к экстрасенсам, поедем к матушке в Голубинский, наконец, молебен закажем! Я не понимаю, чего ты от меня хочешь – чтоб я ходил по улицам и пугал мамаш, заглядывая в коляски – нет ли там нашего Ванюшки? Хорошо, я пойду – если тебя это утешит! Но через полчаса меня загребут как извращенца – вот это менты точно сделают с удовольствием! Они, я думаю, про мои подвиги не забыли… А, как? Сделать?

Анна уже всхлипывала, рука, державшая ложку, мелко дрожала.

– Нет, ты скажи!

Тут до Андрея дошло, что в гостиной уже не первый раз звонит городской телефон. Он вскочил и, радуясь возможности не продолжать разговор, поднял трубку.

– Да! – чуть откашлявшись, ответил он.

– Андрюша, здравствуй, – услыхал голос Ксении Петровны. – Я тут увидела ваше объявление… Что – милиция ничего не может?…

– Боюсь, она просто не слишком хочет, поскольку дело касается меня лично.

– Да, понимаю…

– А как вы сами – вам никаких сообщений из высших сфер не поступало?

Анна стояла на пороге и жадно прислушивалась к разговору, поэтому спросить у ясновидицы напрямик – как, наш Ванька-то хоть живой, искать его стоит? – Андрей не решился.

– Ну, плохих не поступало… А еще я вот что хочу тебе сказать: я знаю одно место – типа секты, братства. Они берут к себе деток брошенных или беспризорных. Милиция их не трогает, хотя дети там вроде как незаконно находятся.

– Как же это получается?

– А иначе, – Ксения Петровна усмехнулась, – им всем потом, через несколько лет, квартиры придется давать, а кому это по большому счету надо?

– Это правда – кому нужны дети в государстве с вымирающим населением!

– Ох, не говори… Так тебе это интересно?

– Ну да, в принципе… Так или иначе, я туда съезжу.

– Кто это был? – нервно спросила Анна, когда он положил трубку.

– Ксения Петровна. Тебе привет.

– Ну что, что она говорила?

– Дала адрес, где полулегально концентрируются брошенные и бесхозные дети. Я подумал – может, тот, кто крал наших деток, потом решил избавиться и от Ванюшки, и он попал туда? Съезжу посмотрю. Ксения Петровна зря не посоветует.

– Я поеду с тобой! – Анна метнулась вон, на ходу снимая передник.