Вверх тормашками – вниз Аджикой (сборник) Кобах Сергей

Теперь он не валялся на льду. Но и не стоял. Я даже сейчас затрудняюсь назвать ту позу, в которой Вадим обрел всеобщую любовь и гром аплодисментов. Стоя в полуприседе, низко опустив голову и оттопырив тощий зад в шерстяных трениках, он судорожно держался за доски бортика, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Изюминкой в его позе было положение ног, точняк как у балерины, а вместо носочков он стоял на кончиках лезвий. При взгляде на него почему-то вспомнился Некрасов со своей «…Бедная баба из сил выбивается…».

— Смари, как надо! — я стремительно бросил свою тушку вперед и сразу же чуть не потерял самого себя.

Движение на этой конструкции извращенного изобретателя было резко прямолинейным, но, несмотря на то, что ноги выгибались то вправо, то влево в районе щиколоток, с курса я не сходил.

Обретя кой-какой опыт, чтобы не упасть, я, понятное дело, сразу же и разогнался по прямой. Пролетая мимо все еще дрожащего в застенчивой позе Вадика, я окинул его гордым взглядом. Типа, смари! Ну и всех тоже заодно окинул.

И тут пришло время поворачивать, чтобы не врезаться в бортик. Как оказалось, поворачивать в них было не то что невозможно, но просто непривычно настолько, что я, чесс говоря, со своими гордыми взглядами и не успел даже наметить поворот.

Разогнанное на чудо-коньках тело как-то резко, неожиданно и весьма обидно со всей своей маленькой дури влупилось в бортик. И все бы хорошо. Ну ударился так ударился.

Но все это происходило на глазах еще не отошедших от Вадиных пируэтов зрителей, которые, не успев разогнуться от некрасивого ржача, опять согнулись, неприлично всхлипывая. Кстати, девочки тоже ржали обидно. Да и это хрен бы с ним, но тут был еще один казус.

В момент атаки бортика, сделанного из вертикальных досок, я в последний миг перед аварией как-то нещадно струсил и поэтому недальновидно отклонил тело назад. Тело, ясен хрен, все равно врезалось в борт. Но коньки врезались раньше и, войдя между досок, там застряли, намертво зафиксировав мои копыта в сильно неудобном положении.

Пришлось делать вид, что все идет по плану и я просто яйцами прислонился отдохнуть. К тому времени Вадик, который обрел более-менее устойчивую позу, поковылял ко мне какой-то странной иноходью. Ноги его слушались слабо, особенно левая. Она все время норовила уйти куда-то вбок, в то время как правая периодически выворачивалась носком вовнутрь. Для удержания равновесия он махал руками, как пьяный дирижер, исполняющий рок-н-ролл. Но, несмотря на такую странную походку, Вадик довольно шустро ковылял ко мне по льду.

Вынуть меня из досок оказалось не так-то просто, но через некоторое время все получилось. И тут интимным хреном встал вопрос дня: как дойти назад до места старта и при этом не уронить свою мужскую честь и не ушибить достоинство. Предложение двигаться назад опять в коньках вызвало резко негативную реакцию и у меня, и у Вадика.

Рассматривался вариант перелезть через бортик и, сняв эти чудо-конечки, быстренько в носках добежать до раздевальни. Но поскольку работники, которые чистили лед, особо не заморачивались его утилизацией, то всю сметенную крошку кидали прямо за борт. Поэтому пробежка в носках по колено в снегу была отклонена как негуманная.

В результате оживленной, но недолгой и продуктивной дискуссии стороны пришли к общему мнению.

…Когда мы с Вадиком гордо ступили на лед, умолкла музыка. Стихли разговоры. Остановились люди.

Мы же, стараясь делать вид, что все идет как надо, засеменили к выходу, провожаемые взглядами, которые выражали весьма разнообразные мысли, в большинстве своем, как мне показалось, направленные на охарактеризование нашего психологического состояния.

Не то чтобы нам было некомфортно под этими взглядами… Наверное, нет… Психологического дискомфорта не было. Просто очень сильно мешали балансировать на скользком льду коньки, которые мы сняли и теперь тащили в руках.

Это был мой первый и последний опыт стремительного скольжения на специально предназначенных для этого приспособлениях.

Не сотвори себе кумира, или Про нунчаки

Я не знаю, на кого желает быть похожим нынешнее поколение. Наверное, на покемонов, ну или на человеков — тьфу три раза — пауков. Да и вообще, сейчас большой выбор кумиров — от вошедшего снова в моду благодаря японским менеджерам вечнокоричневого Чебурашки и до совсем уже непонятных Шрека, Халка и прочих персонажей.

У нас было проще. У нас не было видео. Точнее, было, но далеко не у всех. А уж фильмов, записанных в качестве «а ну-ка, угадай, что на экране» было совсем мало. Понятное дело, что в «качестве» фильмов не было вообще.

Поэтому кумиров было немного. Ожившие мертвецы, акула из «Челюстей» и Джеки Чан. Почему-то на «оживших» никто походить не хотел, а на акулу — комплекция не позволяла. Это сегодня хлопцы все через одного широкорожие да холодцеобразные, а мы все как на подбор были дрыщи худосочные. Но, правда, шустрые. Не, ну какие из нас «Челюсти»-то?

А вот Женя Чан пришелся впору. А как он орудовал различными инструментами, это просто песня! Правда, после того как я стремительно завертел сучковатый шест вокруг головы и на излете получил сучком промеж бровей, как-то резко охладел к этому виду оружия. А вот нунчаки — это да.

В кино, конечно, было видно, что собой представляет это экзотическое оружие, но вот подробности в виде размера и материала — тут было непонятно.

Первые нунчаки, которые мы мастерили всей толпой, к месту тренировки несли также все вместе. Правда, по очереди. Потому что одному пронесть такое было трудновато. Как финал — кто-то, держась двумя руками за одну палку, вторую раскрутил, как вертолет, но худое тело не выдержало получившейся амплитуды, и очередной спортивный фингал внес нужные коррективы.

Первое — спортивный снаряд должен быть меньше. Второе, это уже предложил Вадик, потирая свежий фингал, — надо, говорит, очистить его от коры и срезать сучки. Посмотрев еще раз видео, консилиум с ним согласился. У Чана и вправду нунчаки были без сучков, и даже, по-моему, полированные.

Второй снаряд получился красивше первого. И легче. Легче настолько, что Вадик, уже забыв про травму, заорал, что он сейчас тут всем покажет класс с правильным инструментом. Мы посторонились, и Вадик показал. Нет, в глаз, как в предыдущий раз, он не попал. Глаза он, помятуя недавнее, убрал далеко. А вот по яйцам попал. Причем себе. Бросив оземь инструмент ниндзя и внезапно выпучив уже синий с прошлого раза глаз, Вадик смотрел на нас даже как-то с укором, что ли. Не, что такое получить в бубенцы мы все знали, в драке там, ну или в спорте. А вот нунчаками… это, можно сказать, был наш первый опыт. Точнее, это был опыт Вадика, но мы все надеялись, что он нам расскажет.

Второй смелый был Димон. Смелый и сильный. Поэтому, покрутив нунчаки, он как-то незаметно для себя оторвал от них палку, которая и прилетела счастливому Вадику. Вадик уже было только начал выпрямляться и на правах опытнейшего ниндзя давать советы Димону, как правильно крутить надо… А тут вот такая незадача.

Теперь наш многоопытный напоминал кастрированную обезьянку, не знаю, как порода называется, но с такими вот грустными зрачками и черными кругами вокруг глаз. В общем, Вадик стал не боец.

Мне повезло больше. Когда очередной консилиум пришел к выводу, что веревка, соединяющая палки, — это неправильно, а правильно — это цепь, то как раз в этот момент, видно слыша крики и стоны Вадика, матушка, выглянув из окна, позвала меня домой как-то даже строго и бескомпромиссно.

А пацаны остались испытывать нунчаки, соединенные цепью. Зато на следующий день я один был без сине-малиновых отметин на лице. Просто до меня не дошла очередь. А вот Вадик, он вообще по жизни без очереди лез. В результате наутро он стал походить на неведому зверушку, жалостливую и очень несчастную. Два синих глаза, а поперек лба этакая загогулина, означающая то ли принадлежность к могучему племени ниндзя, то ли результат самоистязания нунчаками, уже соединенными цепью. Не знаю. Наверное, просто меня вовремя позвали домой во время этой коллективной экзекуции.

P.S. Нашли на свалке сиденье от унитаза с крышкой. Деревянное. Еще, помню, спорили, чей щит будет. Тоже, кстати, в каких-то рыцарей тогда весьма вдумчиво играли.

А щит достался, как ни странно, худющему очкарику-отличнику Петеньке. Как боец он был фигня, зато знал историю и куда тыкать мечом.

Но песнь не про это. Щит Петенька смастерил просто — привязал поперек сиденья веревку и за нее держался. То есть вся конструкция крышка — сиденье была у него на руке.

После первого же удара мечом по Петиному щиту, которым он прикрывал лицо, вниз откинулась крышка, и как бы из сортира на нас глянула удивленно-очкастая Петенькина рожа. Собсно, вся битва и завершилась этим одним ударом, поскольку зрелище выглядывающих умных глаз за очками из толчка не мог вынести никто.

Истерика была и у нас, и у прохожих. Повторить такое мы больше не смогли.

Бумеранг

Вот по просеке идет мальчик. Он беззаботен, весело улыбается веснушчатым лицом и, демонстрируя полное отсутствие слуха, напевает какую-то песенку. Глядя на эту детскую беззаботность, невольно вспоминается собственное детство, да и как его не вспомнить, если этот пацан я.

А буквально за два дня до прогулки по просеке я закончил читать книгу про индейцев. О-о-о-о! Какие это были благородные и краснорожие люди! Они скакали на лошадях, стреляли из луков, кидали томагавки и бумеранги. В общем, как могли защищали свою честь и честь девушек своего племени от назойливых посягательств белокожих.

По окончании прочтения, я, еще находясь в мечтательном состоянии, сделал себе лук, но как-то с ним не сложилось. То ли лук не получился, то ли стрелы были кривые, уже не помню. Следующая очередь была за томагавком. Его роль блестяще исполнит туристический топорик, но ровно до того момента, когда матушка узрела свой пододеяльник, в который я самозабвенно метал топор, натянутым на заборе. После этого воинствующая бледнолицая пообещала отважному индейцу неподъемных пилюлей и унесла пододеяльник зашивать.

Оставался бумеранг. Без вариантов. К счастью, в книге хоть и не было чертежей, но описание было настолько подробным, что я не колеблясь приступил к воплощению мечты индейского оружейника. Тем более, как специально, на даче завалялась кривая коряжка как раз нужной формы.

Целый день я фонтанировал древесной стружкой, и наконец к вечеру из-под золотых рук мастерового вышел бумеранг.

Все было сделано точно по описанию, в том числе и лопасти винтом. Единственное, о чем в книге не было сказано, это про его размеры. Но, прикинув детским умом, что индейцы — люди серьезные и мелочами заниматься не будут, выстругал изделие соответственно своему представлению. Возможно, Чингачгук и крутанулся пару раз в своем склепе, но меня уже ничто не смущало. И даже то, что батя, увидев, какую буратину я сваял, нервно икнул, как-то меня не смутило. Ибо я обладал настоящим бумерангом!

Первое испытание было решено провести на поляне.

Пока я пер этот гигантский вентилятор до места пуска, умудрился уронить его на лапу соседской огромной собаченции, которая подбежала ко мне с какими-то явно нехорошими мыслями. Серьезная животная, которой и перечить-то никто не смел, взвизгнула, глянула на меня с ужасом и нырнула обратно под забор. Я еще тогда заподозрил некоторую авантюрность предприятия, но…

…Взявшись обеими руками за край винтообразной деревяшки и ухнув от натуги, я попытался запустить ее в сторону предполагаемого противника. То ли противник был далече, то ли детские пальцы сильно слабы, но бумеранг почему-то не полетел. А даже совсем наоборот — упал вертикально вниз.

Фигня задача. Покрепче ухватившись за непослушную древесину, я сделал два оборота вокруг своей оси и, крякнув, запустил изувеченное дерево вдаль. Странное дело, вроде как бумеранги должны возвращаться, рассуждал я, разыскивай свой шедевр в высокой траве.

Наконец я его нашел, а заодно сделал вывод, что кидать надо сильнее, выше и так далее.

Привычно сделав два оборота вокруг себя, я разжал пальцы и с удовольствием увидел взмывшую ввысь свою каракатицу.

— Фима! Фимочка! Ты где? Где ты, мой маленький!

Навстречу мне по поляне шла какая-то тетка, пристально смотрела в траву и даже изредка ее шевелила носком туфельки.

Тетка была красивая, одета сильно модно и вся такая манерная-манерная. Сейчас таких называют — гламурные. На руках были белые кружевные перчатки, которые она периодически брезгливо отряхивала.

— Фимочка, ну где же ты, мой маленький?

Я еще подумал: ребенка, что ли, потеряла? Так какого фига ты его в траве ищешь? Мальчик-с-пальчик, что ли?

И тут я заметил некоторую настороженность в обстановке. Почему-то замолчали птицы, даже кузнечики и те заткнулись.

Почему все насторожились, я понял довольно быстро. Можно сказать, сразу. Мое нехитрое изделие летело прямо на красивую тетю. А красивая тетя, ничего не видя, все шевелила высокую траву и искала своего Мальчика-с-пальчика.

«А мне ведь писец, — почему-то мелькнула мысль. — Угроблю тетку — будет неприятно».

В том, что ее угроблю, я почему-то ни капли не сомневался. Ибо получить с налету в бубен таким вот дельтапланом — это не то что нежную тетку, тут и самца гориллы запросто можно разума лишить.

Но судьба была благосклонна ко мне. Или к ней. Тут уж совсем непонятно.

Это я так долго рассказываю, ибо заново переживаю сию романтическую историю. На самом деле все заняло совсем мало времени.

— Ну где же ты, противный Фимочка? Покажись…

В этот момент жестокий инструмент — бумеранг, лениво вращая своими чудовищными лопастями, с отвратительным чваком врезался в землю в метрах пяти от красивой тети.

И буквально в ту же секунду, разрезая летнее марево истеричным визгом, из травы взмыл получивший в жопу деревянным пропеллером, как я сейчас понимаю, долгожданный Фима.

Фима оказался совсем не Мальчик-с-пальчик, а скорее песик-с-носик. В летящем и похабно визжащем существе с трудом угадывался представитель достойного племи собачьих. Скорее оно напоминало облезлого старого хомяка, который сослепу сел на ежика.

— Фимочка! — взвизгнула красивая тетя, и ее визг гармонично слился с визгом воспарившего Фимы. А Фима летел и причитал, летел и причитал. Я как-то автоматически отметил, что летит он хоть и гораздо ниже моего бумеранга, но, бесспорно, красивее. Еще подумал, что в следующий раз надо будет к лопастям свисток привязать, чтобы так же летело и свистело.

…Все-таки крайне неудобно гнаться за мальчишкой на каблуках и со свистящей собачкой под мышкой. Фима уже израсходовал весь отпущенный ему создателем визг и теперь, открыв маленькую пасть, просто свистел на одной ноте, зажатый под мышкой и выпучив мне в спину свои два огромных глаза.

Вернувшись через час, я нашел на поляне свой бумеранг. Точнее, то, что раньше называлось бумерангом. Красивая тетя, не догнав меня, вернулась на поляну и долго мстила суровому оружию справедливых индейцев, превратив бумеранг в две потрепанные лопасти от Карлсона-неудачника.

Ягодки-грибочки

Есть в природе много всяких зверушек симпатишных: белочки там, бурундуки разные мохнатые, лисички любопытные. Всех и не перечислить. Но все они имеют одно родственное свойство: когда смотришь на животин этих со стороны, умиляешься, как тетка, зависшая над коляской. Ути-пути, какие мы миленькие, маленькие и красивенькие.

Но как только какое-нить зверюго тебя за палец вкусит, ну или в кучу животную ненароком наступишь — все. Никаких те «ути-пути», и тем более «какой миленький».

Урод горбатый — это минимальная характеристика еще недавно красивой и веселой зверушки.

…Грибной сезон нынче в разгаре. Грибов столько, что впору не косой косить, а на комбайне заезжать в лес. Как сойдешь с дороги, загнешься рачком — и попер, попер в такой вот еротичной позе грибки резать да в ведерко складывать.

Намедни мы с товарищем заперлись в лес, загнулись, как два рака, и похромали потихоньку.

Чую, все. Поясница хрустит, в мозгу многокровие начинается. Да и поднадоело как-то.

Поднимаю голову, смотрю, метрах в пяти коллега согнулся в кустах и что-то там похрустывает. Жрет что-то, что ли?

— Эге-гей!!! Отдыхать пора!

А вот когда коллега выпрямился, тут я немного обосрался. Лицо у коллеги совсем не человеческое, а очень даже медвединое. Правда, сильно оhуевшее от неожиданности. Изо рта веточка с куста голубики свисает, а в глазах… Да чёрт его знает, чё там в глазах. Я не офтальмолог и не смотрел в них.

Ситуация самая что ни на есть заеbись. Я, медведь и ведро с грибами. Вот такой треугольник.

А эта гризли еще так лапой по морде своей глумливой провела, веточку так небрежно смахнула с ибальничка и села как-то совсем по-человечески на жопу. Типа, в театр пришла.

Я хоть и обосрался на ягель от такого зигзага жизненного, но хладнокровия не растерял.

Тока чё делать-то? В задумчивости сунул палец в ноздрю и, видимо, невзначай растревожил кусочек мозга, отвечающий за различную, в быту ненужную информацию.

Информация гласила, что съебываться от медведя — это выход неправильный и чреват сильно порванным ачком. А правильный и умный — это громкими звуками отпугнуть его. Ну да, ну да… Тота эта мракобесия на жопу уселась, не иначе в ожидании громких звуков от меня.

И тут чёта гремучее сомнение меня взяло, потому как первоначально, идентифицировав зверюгу, я так громыхнул метеоризмом от неожиданности, что, если бы теоретики были правы, у медведя сердце бы прямо на мох через жопу выскочило, bлять, от страха.

Не, а чё делать? Полведра грибов — не оружие против косолапого, а перочинный ножик, которым я лихо кромсал грибы, пришлось застенчиво спрятать за спину. А то, не ровен час, это чудище узреет в руках холодное оружие и еще поймет неправильно. Ну на hуй.

А ведро такое большое и гулкое. Выкинул всю свою добычу под ноги да как влупил ладонью по днищу. Звук пошел такой, как тыща пьяных шаманов в бубны въебали.

Миша, конечно, малька обалдел от такой симфонии и даже назад попятился.

Чую, действует музыка на зрителей, действует! Закатил, значит, глаза до самого затылка, чтобы поэффектней было, врезал в тамтам какой-то мотив негуманный и плясовой. Аж сам в раж вошел. Луплю по ведру, песню пошлую кричу и с удовольствием наблюдаю, как эта манда шерстистая шустренько так лыжи в сторону, противоположную от меня, навострила.

Тут я совсем разошелся! Крик, грохот бубна, даже пританцовывать начал. Думаю, поору еще пять минут для гарантии, ну а потом домой штаны стирать.

Тут, в самой середине куплета, чую, чья-то лапа поганая мне на плечо так тяжело, бумс…

У меня аж яйцо к ноге примерзло. Ну, сука, думаю, фиг я теперь штаны отстираю! А сам стучу в ведро, как энерджайзер пиzzданутый, и остановиться не могу. Заклинило чёта. Только песня оборвалась, потому как что-то там внутрях сперло.

— Серег, ты чё тут, мухомора понюхал?

Ёпт! Оборачиваюсь: товарищ с ебальником, вытянутым в лошадиный профиль, смотрит на мою самодеятельность.

Как сейчас, слышу его рассказ: «Выхожу на поляну, а там ты. Лупишь в ведро рукой, орешь глупости всякие типа: «Хади медветь, хади, хади. Я невкусный, несъедобный…» и еще танцуешь забавно так по грибам рассыпанным».

…Короче, господа. Имел я в плодоножку все эти грибы вместе с лесной фауной! Лучче в магазине все купить.

Забирал папаша из садика ребенка

— Сережа! — Голос супруги был как-то неожиданно бескомпромиссным, и в нем звенело какое-то железо. — Сережа! Сегодня ты забираешь ребенка из садика!

Это был писец. Стало страшно, и в животе чёта затряслось, как перед кабинетом стоматолога.

Я вообще-то не совсем трус, но ходить в садик или на родительские собрания — это ну его на фиг. Тут я самый главный дезертир.

Но, судя по голосу, ей было глубоко по барабану, чё у меня трясется и что я думаю.

Первый раз пойти в садик за ребенком — это что-то типа как первый раз порулить самолетом. Хотя, наверное, с самолетом дела обстоят проще.

…До садика я шагал бодряком, выпрямив сутулую спину и гордо подняв умную голову на тонкой шее. Я шел, печатая шаг, и все вокруг, понятное дело, видели и догадывались, что человек идет на подвиг. Он идет за ребенком!

Все было прекрасно ровно до того момента, когда я открыл дверь и шагнул в эту резервацию малолетних, стремительно-орущих особей. Все началось с того, что один маленький, голов на десять ниже меня, мальчик, высоко задрав голову и глядя мне куда-то в пупок, спросил: «Дядя, а ты чей папа?»

А второй мальчик, с любопытством смотревший на меня, почему-то решил ничего не спрашивать. А молча, но, блин, с поразительной точностью запустил в меня пластмассовой куклой, которую, судя по хныкающей в углу девочке, он недавно вероломно экспроприировал.

Кукла, без ноги и прически, вращаясь, как китайский гимнаст, и кривляясь в воздухе, залетела мне оставшейся ногой куда-то под нос. Мальчик удовлетворенно хмыкнул, гордо посмотрел на девочку и удалился в игровую комнату.

Тот, который любопытствовал насчет моего отцовства, поднял куклу и как-то нехорошо посмотрел на меня. Будто биатлонист на мишень.

— Мальчик. Иди. Иди-и-и отседа, пока дядя не подмог тебе это сделать.

Мальчик послушно развернулся и стреканул от меня вслед первому ребенку.

— А вы чей папа? — неожиданно раздалось сбоку.

Я дернулся, как суслик, случайно поссавший на шесть киловольт, присел и закрыл голову руками.

— Вы за кем пришли? — Надо мной нависала воспитательница и смотрела, как Фрекен Бок на Малыша.

Я сделал вид, что потерял запонку от кальсон, встал с колен, принял мужскую, гордую позу и небрежно молвил:

— Да за ребенком…

Типа, я по восемь раз на дню за ребенком хожу.

— Да? — в голосе этой широкоформатной тети слышался невнятный сарказм. — И кто же ваш ребенок?

Когда я назвал фамилию, тетя дернулась глазом, но в общем повела себя достойно.

Развернувшись и бормоча что-то про яблоки и яблони, поплелась за дитем.

— Ждите тут. Я щас приведу…

Я ждал. Потом еще подождал. Потом подождал много…

Ну что делать? Я снял обувь (носки оставил!) и направился в направлении исчезнувшей воспитательницы.

В общем-то по роду работы я имел честь наблюдать суету, свалку и беспорядок. Но то, что творилось в игровом зале, на некоторое время прибило меня к полу.

Человек тридцать детишек с энергией маленьких реакторов и энтузиазмом саранчи мелькали по комнате, как пули. Кто-то кому-то ломал паровозик, отчего обиженный оппонент, проявив стойкость и выдержку, уже крался к обидчику, держа в руке за единственную ногу мою недавнюю знакомую куклу. По-видимому, эта кукла была самым популярным средством разборок.

Кто-то, уйдя в себя, тихонько рисовал в углу красками, от чего обои напоминали полотна гражданина Малевича, а конкретно — «Пейзаж с пятью домами». Кстати, рисунок на обоях был даже симпатичней оригинала.

Некоторые, видимо особоохраняемые буйные, под надзором второй воспитательницы, обладающей не столь внушительным экстерьером, но весьма устрашающей гримасой, пытались складывать игрушки в коробки, но как только набиралась одна коробка и малыши переходили ко второй, первая тут же с нереальной скоростью опустошалась ихними собратьями и сосестрами.

Поначалу я пытался выискивать взглядом моего дитятко, но, поняв, что еще минута наблюдения — и мои глаза начнут смотреть в разные стороны одновременно, решил, что легче найти широкую воспитательницу, а уж потом мой маленький объект.

— Галина Анатольевна! — крикнул я в пространство.

В зале резко повисла тишина, тридцать тел замерли, тридцать голов повернулись в мою сторону и тридцать пар глаз просканировали подавшего голос.

Процесс идентификации был недолог. Уже через секунду мелкая толпа, синхронно выдохнув «Не моё», вернулась к своим важным делам.

Странное дело, среди этого муравейника почему-то не оказалось моего детеныша.

Осторожно, дабы ненароком не наступить на кого-нить стремительного, но мелкого, я преодолел это хаотичное движение и заглянул в соседнюю комнату.

В комнате стояло тридцать кроватей и шкафчики по стенам.

— Галина Анатольевна, вы тут? — подал я голос.

И тут я заметил ее. Точнее, не всю ее, а только кусочек, до боли напоминающий жопу. Вернее, даже не жопу, а жопень! Этот самый жопень, размером с аэростат, торчал из-под кроватки, которая стояла вплотную к шкафчику, и символизировал неутомимую тягу к кондитерскому, мучному и прочему пищевому производству.

— Ту-у-ут… Где-то, — хрипло и сдавленно произнесла жопень.

— А позвольте… Это… вы чего тут? — вежливо поинтересовался я у попы.

— Чаво, чаво… — колыхнулись окорока.

— Так все-таки? — я был сама любезность, но диалог с жопой мне уже начал надоедать.

Не, поймите меня правильно, я не против продуктивного диалога, но к длительному разговору с ягодицами я еще морально не готов. Их все-таки двое, а я один.

Задница немного покряхтела и продвинулась под кроватку еще на пару сантиметров:

— Здеся он. Тута вот.

Тут я, кажется, начал догадываться, почему полста кило сала с упорством крота пытаются залезть в неприспособленную под эти объемы щель.

Там, под кроваткой, замаскировавшись под линолеум и строя крамольные рожи, сидело мое дите и упорно не хотело покидать свое убежище. Меня оно пока не видело, а на зов воспитательницы вылезать не торопилось.

— Серега! — Мой голос был серьезен и строг. — А ну, вылезай оттуда живо!

Услышав знакомый голос, сынуля змеею проскользнул мимо объемного тела и, довольный, щуря хитрые глазки, появился на свет.

— Ну что, хулиган! Иди, одеваться будем.

Серега умчался в раздевалку, и я неспеша направился туда же.

— Ы… — раздалось из-под кровати. — Ы-ы-ы-ы-ы.

Кроватка судорожно задергалась, завибрировала и жалобно застонала.

— Ы-ы-ы-ы… — повторилось оттуда, и без перехода жалобно-грустное: — Йопт… Застряла…

Я с интересом воззрился на натюрморт «Винни-Пух в гостях у Кролика». Справедливости ради надо отметить, что медвежья задница была на порядок меньше, чем у Галины Анатольевны.

Вообще-то я спешил, но бросить задницу, попавшую в такую ситуевину, не мог.

— Простите, мадам… Позвольте, мадам… — я приподнял край кроватки, ожидая немедленного выползания тела. — Ничего не бойтесь, мадам…

Мадам подтянула колени, собираясь выползти наружу, но последние слова оказались явно не в тему, потому как край необычайно тяжелой кровати выскользнул из рук и с забавным чмоком хряпнул где-то в районе рудимента, глубоко спрятанного под наслоением сала.

«Бlять!!» — разнеслось из-под кроватки совсем непедагогичное.

После столь яркого всплеска эмоций ее ноги, не выдержав веса задницы и кровати, медленно и безостановочно разъехались в разные стороны.

Теперь передо мной лежала ужасная пародия на курочку, которую развернули и приготовили к запеканию. Причем только заднюю ее часть. Зрелище было ужасным, разрушающим психику и заставляющим поверить, что сказки про мутантов, оказывается, не такие уж и сказки.

…Наконец попа пошевелилась и начала самостоятельно выбираться из-под предмета интерьера. В ходе движения задом она что-то не рассчитала, врезалась головой во что-то там и со знакомым недетским возгласом продолжила движение.

Убедившись, что тетя весьма самостоятельная и моя помощь уже не только не нужна, но и, как оказывается, противопоказана, и поняв, что после того, как она вылезет, меня будут немножко журить, я, скользя носками по линолеуму и падая в поворотах, ломанулся на выход, по пути запрыгнув в туфли.

Около выхода, заботливо придерживая открытую дверь, стоял уже самостоятельно одевшийся Серега.

Познание дайвинга

В одно прекрасное лето, накануне которого мне исполнилось десять лет, собрали родители вещички немудреные да опыт свой житейский и навострили кеду на юга. Чтобы, значит, позагорать на пляжике, фруктов вкусить южных, ну а потом можно с чистой совестью и обратно на Севера работать.

Вот только во всей этой поездке был, тэкскэть, для меня один нюансик. Просто как-то с рождения не задалось у меня с плаванием. В душе мылся, ванну смело набирал до краев и не тонул, в бассейн два раза ходил, на бортике постоял не боясь. А вот в водоемах побольше, прямо скажем, не улыбалась мне удача. То ли отростками я дрыгал не по тому азимуту, то ли ливер был тяжел, не знаю. Но факт остается фактом — плавать я не умел. Кстати, и до сих пор не умею.

Но в тот раз родители мои личные в целях приобщения меня к водоплаванию прикупили мне маску подводную с трубкой и ласты.

Я, как взял в руки все эти приблуды, сразу понял: вода — моя стихия! И по хрен, что плавал я как вилка в йогурте. Маска с ластами вселили в меня просто невъеbическую уверенность в собственных плавательных силах. Особенно после того, как я напялил на себя все это дайвинг-снаряжение и подошел к зеркалу. Сомнений не осталось: я умею плавать!

Еще полдня я пьяной водомеркой шарахался по квартире в ластах и в маске, пугая домашних внезапным своим появлением из-за углов. Ходить в ластах было крайне неудобно, но зато они не шлепали, когда я крался по ковру.

И хотя после того, как я вот так, по ковру, подошел к бате сзади, он, уняв икоту, пообещал мне вырвать эти ласты с корнем, рвения моего не поубавилось.

…По дороге на море, а ехали мы на машине, остановились около какого-то озера отдохнуть и перекусить. Я, как увидел воду, ажно встрепенулся весь! Срочно, где мое снаряжение? Душа дайвера требовала стихии.

Сноровисто (а фуле полдня тренировался дома?) напялив на берегу маску, всунув куда надо трубку и нацепив ласты, я судорожно поскакал к воде.

Почему-то по камешкам скакалось не так сноровисто, как дома по ковру. И впервые меня посетила мысль, что все может оказаться несколько сложнее, чем я предполагал.

Как нырять, я знал и умел, потому что видел много фильмов, где люди в снаряжении, подобно моему, красиво уходили с борта лодки в воду. И я четко усвоил: нырять правильно спиной вперед. То есть в теории мне равных не было.

…Не добегая до воды метров пять, я на ходу, чтобы не терять инерции для красивого нырка, развернулся и приготовился изящно, как в кино, занырнуть в пучину. Но что-то пошло не по плану. Оставалось совсем немного, когда ноги, бегущие пятками вперед, как-то заплелись, и нырнул я вполне изящно, но, блин, немного рановато. До воды еще оставалось метра два, а я уже нырял.

Взметнувшиеся выше головы ласты заметили злобные отдыхающие и очень некрасиво заржали. Мне стало даже как-то обидно и неуютно. Тем более что при падении на спину я воткнулся трубкой в землю и чуть не оставил все зубы на загубнике.

Ничё, ничё-ё, утешал я себя. Коперника тоже не сразу сожгли… И у меня получится.

Вторая попытка была умнее и напичкана знаниями, почерпнутыми из моего предыдущего опыта. Опыт подсказывал: задом ныряют тока с борта лодки. А во всех остальных случаях надо передом.

Зайдя по колено в воду, я оттолкнулся своими худосочными отростками и, изобразив в воздухе американскую горку, смело вошел в чуждую мне среду.

Среда в натуре оказалась чуждой и враждебной. Причем настолько, что я и не ожидал. Удар воды получился такой силы, что мое тощее лицо полностью, вместе с ушами и мозгами, провалилось в маску, а здоровое овальное стекло, сильно приблизившись к выпученным в ожидании встречи с прекрасным зрачкам, несколько свернуло нос куда-то вбок.

В состоянии нереального удивления я, пробив верхние слои водоема, почти вертикально вошел в нижележащие слои. Последние оказались не такими уж и толстыми. Этот нюанс я непроизвольно отметил, когда воткнулся всем своим озадаченным лицом в дно, на котором росли какие-то красивые зеленые заросли, из которых стремительно и постоянно с ужасом оглядываясь удирал какой-то рачок. В тягомотине своей жизни этот рачок был нетороплив и тормознутен, и за это над ним посмеивались все обитатели. Но сейчас он несся гигантскими скачками по дну, удивляя местную ихтиофауну внезапным превращением и настораживая выпускаемыми пузырьками воздуха.

Воткнувшись забралом в дно, я на секунду задумался. Что-то тут шло не так. Может, ласты неправильные?

Я осторожно пошевелил ими… Они шевелились. Но я почему-то все еще не плыл. В панике я заскреб ластами по дну, пытаясь проплыть хоть сантиметр, и тут же врезался макушкой в корягу.

Уже всплывая, я начал догадываться, что карьера дайвера у меня, наверное, закончилась.

А на берегу какие-то гады — много гадов — ржали, глядя на то, как маленький мальчик осваивает суровую стихию.

Романтика

Не, туризм — дело хорошее. Палатка, костерок с котелком, природа. Животные разные симпатичные бегают, птички из клювов извергают различные ноты. Романтика, да и только.

Это сейчас я стал круглым и ленивым, а всего несколько пятилеток назад я был худым и шустрым. Ну и поэтому не чурался лесной романтики, палатки и, собственно, птичек.

В этот раз мы с другом нахлобучили на себя рюкзаки брезентовые, нацепили сапоги резиновые и кряхтя поползли за романтикой и комарами. Да, помимо гигантского рюкзака, в который поместился бы я сам, причем в нонешней комплекции, что-то угораздило меня взять с собой палатку. Палатка была небольшая (иначе бы я помер под ней, не дойдя до леса), но уютная.

Шли мы недолго, но сильно фигово. Недавно прошел дождь, и хотя тайга благоухала после дождика различными травянистыми запахами, нам на это благоухание было немного положить. Устали, как Моська после изнасилования слона, и по приходе на место сил хватило только на подогнуть колени и чавкнуться на мокрый мох горизонтально.

Но мы же не поспать сюда перлись, испытывая жажду и лишения? Тем более что впереди маячила река, на берегу которой и планировалось поставить палатку и вкушать свежий чаек напополам с романтикой.

Берег, на который мы установили палатку, плавно спускался к воде, до которой было еще метров двадцать, вода неторопливо бежала, отражая красивые ели и животы пролетающих низко птичек. Погода была изумительно тихая, и только какой-то маленький зверек, сожрав украденную колбаску с аджикой, громко и внятно тошнил за палаткой.

Незаметно наступила ночь, и стало еще тише. Периодически мы выскакивали из палатки, чтобы избавиться от чая, которого сидело в нас не меньше, чем по котелку.

Северная ночь — она же как день, только все спят. Нет ничего прекрасней и романтичней, чем среди ночи стоять в тайге, поливать небольшое деревце и слушать загадочные лесные звуки, гадая, что это. То ли бурундучок опять что-то стащил и жрет за палаткой, то ли вдалеке медведь медведицу любит по-немецки. Романтика.

Ночью я проснулся оттого, что звук сношающихся медведей раздавался совсем рядом с палаткой. Друга рядом не было. Чай просился наружу. Протерев глаза и заодно помассировав мозг, я понял, это не медведи. Это ветер, но, блин, такой, что лучше к нему задом не поворачиваться. Залетит и разорвет к черту!

Стены палатки как-то сюрреалистично выгнулись вовнутрь, крыша тоже норовила деформироваться, но самое хреновое было не в том.

Мы же не специалисты, как надо ставить палатки. Можно сказать, это был первый наш палаточный поход, и посему, не ожидая каверз от природы, палатку мы закрепили несколько фривольно.

— Еп! — я икнул, когда почувствовал движение под задницей. — Пла-а-а-а!!! — уже заорал, когда понял, что это.

Ураганный ветер тащил палатку по мокрой прибрежной глине, а я в этой сраной хижине дяди Тома цеплялся за жизнь и сознание.

Парусность у палатки будте-нате, как у дельтаплана, и поэтому мелкие камешки, попадающиеся на пути, ее не то что не останавливали, а даже не тормозили стремительный бег. Чего не скажешь про меня. Пару раз поймав на рудимент небольшие булыжнички и поняв всю бесполезность своих телодвижений, я догадался: романтика что-то не задалась.

И еще мне было интересно, когда же все остановится, ибо в животрепещущей палатке мне было некомфортно и физически, и психически.

Не к месту вспомнилось, как, засыпая, друг мурлыкал: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». И я, блин, дурак, тоже подпевал.

Охренительно здорово! Здоровее некуда! Просто зашибись, что все мы здесь сегодня…

Тем более что далеко не все. Друган, видно, вышел отлить как раз накануне порыва ветра и теперь, наверное, приобняв елочку, писал уже непроизвольно.

А на улице ветер гудел, как дембель, и все тащил меня в неизвестное куда-то, а в голове навязчиво крутились слова про «здесь собрались», которые почему-то срифмовались с «и здесь обосрались».

Все закончилось весьма предсказуемо. Но если кто-то думает, что дальше я поплыл, то тот не угадал. Я бы, может, был и рад бы поплыть, но вот одинокое дерево на берегу так не думало. Неустойчивая конструкция со мной внутри элегантно проскользила по глине и впечаталась в дерево, за которое по счастливой случайности заякорился мой друг.

Когда после удара о дерево он материализовался на входе в палатку, я, честно говоря, немного бздехнул от такого внезапного появления и безоговорочно поверил в мистику.

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Анна Истомина, студентка МЭИ, блондинка с мозгами и вполне жизнерадостная особа, отправилась на летн...
В самый лучший класс Академии Светлейших, где обучаются исключительно юноши, была направлена учиться...
Уйти в армию и не вернуться. Стать сверхсрочником, вынужденным служить не одно столетие. Быть сотни ...
Грипп. Им ежегодно болеют десятки миллионов людей на планете, мы привыкли считать его неизбежным, но...
Человек может приспособиться к чему угодно. Даже к жизни в разрушенном городе с отравленной водой и ...
Великая война началась! Подгоняемые проклятыми сынами Некроса, бесчисленные орды змееязыких к'Зирдов...