На пороге чудес Пэтчетт Энн

Когда она наконец увидела тот самый приток, она похлопала Истера по плечу и махнула рукой вправо.

Река, на которой жили племена лакаши и жинта, была притоком Рио-Негро, и в нее впадали эти безымянные притоки.

Поначалу Марина радовалась, что оставила на берегу Томаса и Беноита, но, когда они свернули в узкий приток и плыли по нему, ей вдруг захотелось, чтобы рядом с ней оказались все — Сатурны, Буди и даже доктор Свенсон на груде одеял. Она пожалела, что не позвала с собой всех лакаши и что они не плывут за ней в своих долбленых лодках. Если безопасность как-то связана с числом людей, то она и Истер подвергались огромной опасности.

Над устьем речки сомкнулись джунгли, и через несколько минут она уже не видела выхода в большую реку. В некоторых местах деревья, росшие на противоположных берегах, переплетались кронами, образуя непроницаемый полог.

Марина представила себе, как Барбара Бовендер и мистер Фокс молча стояли на корме за спиной Милтона и раздумывали, правильно ли они свернули в этот приток.

Истер сбросил скорость, лодка спокойно скользила по речке, оставляя за собой лиловатый дымок.

Так они плыли около часа, вокруг них были такие же джунгли с такими же деревьями, как везде.

Потом берега раздвинулись, а через час снова сузились.

Теперь Марина стояла возле Истера, положив руку на его спину.

— Хорошо бы приплыть до темноты, — сказала она вслух. Звук голоса, даже собственного, ее успокаивал.

Внезапно на них обрушился град стрел!

Некоторые со стуком ударялись о палубу, другие падали в воду.

Истер хотел увеличить скорость, но Марина схватила его за руку. Она заглушила мотор, обхватила руками мальчика и подумала: вот результат того письма, которое мистер Фокс принес к ней в лабораторию: эти стрелы, жара и джунгли…

Они с Истером глядели в густую листву.

Град стрел прекратился.

Марина открыла рот и прокричала на языке лакаши первую заученную фразу, надеясь, что она правильно ее запомнила.

«Мы привезли вам подарки!»

Она повторяла ее как можно громче.

— Мы привезли вам подарки!

Это было смехотворно и жалко.

В ответ — ни слов, ни звуков. Единственные звуки исходили от них самих.

Перед ними безмолвно высилась стена деревьев.

Марина завела мотор, чтобы течение не относило их назад. Тогда в трех футах от них снова упали стрелы, и Марина приняла это за добрый знак. Если бы хуммокка хотели попасть в цель, они без труда бы попали.

Она все еще обнимала Истера и считала секунды по собственным ударам сердца.

Шли минуты.

Под пение птиц Марина снова прокричала, обращаясь к джунглям, заученную фразу, и она эхом разнеслась среди деревьев. Листва раздвинулась, из зарослей вышел один мужчина, потом другой.

Они подозрительно разглядывали ее.

Вскоре на берегу собралось человек тридцать, со стрелами, в набедренных повязках из листьев и с желтыми, как у канарейки, лбами. За мужчинами вышли женщины, держа на руках детей; на их лицах не было краски.

Марине вспомнился отец, расхваливавший достоинства понтонной лодки, но на воде это была лишь плавучая сцена.

Они с Истером стояли перед хуммокка совершенно беззащитные. Она ждала, когда ей станет страшно, но страха не было.

Наконец-то она здесь.

Именно сюда она стремилась попасть с самого начала и не хочет ждать целую вечность.

Она не заглушала мотор, чтобы удерживать лодку на месте.

Индейцы глядели на нее, она на них. Она загородила своим телом Истера и подняла кверху корзину с грибами. Несколько штук она бросила в сторону берега, но они спланировали на воду, словно горстка голубых пушинок. Она поставила корзину и очень медленно извлекла из коробки апельсин, покрутила его на вытянутой руке, замахнулась, подождала немного, а потом метнула и угодила в середину толпы. Индейцы с опаской отскочили от оранжевого плода и озадаченно уставились на него.

Из заднего ряда вышел высокий мужчина и поднял апельсин. Волосы мужчины были длинные, цвета солнца, а борода рыжеватая с проседью. Он вдвое похудел, и все-таки это был он, Андерс Экман, именно такой, каким его видела жена в горестном безумии.

Марина выкрикнула его имя, и он поморщился, словно кто-то выстрелил из ружья.

— Кто это? — крикнул он.

— Марина, — ответила она.

Он долго стоял, держа в руке оранжевый плод. Одет он был в грязную, рваную рубашку и рваные штаны.

— Марина?

— Мы привезли вам подарки, — сказала она по-английски и повторила на лакаши.

Толпа заговорила.

Казалось, Андерс прислушивался к ней.

— Что это? — спросил он.

— Раппы. Я привезла арахисовое масло, несколько апельсинов и большую корзину раппов.

Один из мужчин нацелил на лодку стрелу.

Андерс встал перед ним и стоял, пока тот не опустил лук. Он что-то говорил индейцам, потом разломил апельсин, взял себе кусок, а остальную часть разделил на дольки и стал угощать ими окруживших его мужчин.

— Ни в коем случае не давай им раппы, — негромко предупредил он Марину.

— Это все, что у меня есть, — ответила она.

— У тебя есть арахисовое масло. Если эти люди пронюхают про раппы, они завтра же уничтожат всех лакаши. Как ты меня нашла?

Дольки он клал в рот индейцам, те с удовольствием их жевали.

— Я потом тебе расскажу, — ответила она.

Ей ужасно хотелось прыгнуть в воду и поплыть к нему.

Андерс показал рукой на лодку и после долгого совещания с индейцами крикнул Марине:

— Апельсин хороший. Они спрашивают, что ты хочешь взамен.

Интересно, подумала она, неужели он не знает, чего я хочу?

— Тебя, — ответила она и произнесла вторую заученную фразу: «Отдайте нам белого человека», не уверенная, что этот набор звуков что-либо значит для хуммокка.

Истер дышал ей в спину, прижавшись губами к ее платью.

Какая она идиотка, что привезла его!

Она сообразила оставить на берегу Томаса и Беноита, а Истера взяла с собой, словно талисман, ради удачи.

Ни одна мать не притащила бы своего ребенка в этот ад, даже если он умеет управлять лодкой и знает реку.

Тем временем Андерс тыкал в свою грудь пальцем и показывал на лодку.

Над водой пролетела одинокая цапля.

После долгих переговоров он крикнул Марине:

— Они хотят, чтобы ты подплыла на лодке к берегу.

Марина снова ждала, что испугается. Нет, не испугалась.

— Мне надо так сделать?

— Подплыви, — сказал Андерс. — Ты все равно у них в руках. Просто дай им что-нибудь, например баночку арахисового масла.

Марина кивнула и протянула руку к дросселю.

Истер вышел из-за нее и взялся за штурвал. Она погладила его по голове и велела плыть к берегу. Он кивнул.

— Это Истер? — спросил Андерс. — Я плохо вижу без очков.

— Зря я его взяла с собой, — ответила она.

Они медленно приблизились к берегу.

Мужчины вошли в воду, женщины остались на берегу.

Теперь Андерс стоял совсем близко.

Марина видела его ввалившиеся щеки, заросшие бородой, его глаза. Когда хуммокка подошли к лодке, Марина заметила, что форма головы у них немного другая, чем у лакаши, как и говорила доктор Свенсон. Они были еще более низкорослыми, и Андерс возвышался среди них, как Гулливер среди лилипутов.

Мужчине с желтым лбом, который показался ей главным, Марина протянула баночку арахисового масла. Сначала он не знал, что с ней делать, и стоял, сжимая ее в руке. Он поднял глаза на Марину — может, ждал от нее помощи, а может, хотел ее убить, но тут увидел на палубе Истера. Тогда он прижался грудью к понтону, и на его лице появилось такое же выражение, какое было у Марины, когда она увидела Андерса — смесь радости и сомнений. Он повернулся и что-то крикнул стоявшей на берегу женщине. Та положила на землю ребенка и вошла в воду. Взглянув на Истера, она бросилась к нему, но вода не позволяла ей бежать. Она крикнула ему что-то, протянула руки и задрожала всем телом; но воде пошла рябь. Приблизившись к лодке, она попыталась залезть на нее.

Истер спрятался за Марину и крепко обнял ее за талию.

Андерс тоже прыгнул в воду и схватился за лодку.

Он крикнул хуммокка два отрывистых слога.

Женщина вскарабкалась на палубу, на коротких ногах, испачканных илом, подошла к Истеру и накрыла своими мокрыми руками его руки, обнимавшие Марину. При этом она все время выкрикивала какое-то слово.

Истер притих и отчаянно вцепился в Марину.

За его спиной женщина раскачивалась из стороны в сторону. Тем временем мужчина с баночкой масла что-то говорил Андерсу.

— Им нужен Истер, — сообщил Андерс.

Теперь он держался за борт лодки и кивал другим мужчинам, стоявшим в воде. Те говорили все быстрее и быстрее, держа в руках стрелы.

Андерс посмотрел на Марину. Она впервые увидела отчетливо его глаза.

— Отдай им Истера, и мы сможем уплыть.

— Нет, — ответила она.

Конечно же, такой обмен невозможен.

Она приехала за Андерсом и привезла подарки.

Марина положила свои руки на руки женщины, накрывавшие руки Истера. Сейчас их руки поддерживали ее. Она покачала головой:

— Лучше мы дадим им раппы.

— Это не поможет. Они задержат всех нас и лодку. Надо действовать немедленно, пока они не опомнились. Нам совершенно нечем торговаться.

Андерс медленно залез в лодку и, наклонившись, разжал руки женщины и Истера. Только тогда Истер узнал его и понял, зачем они сюда приплыли. Он бросился на шею Андерса и издал тот же звук, что и во сне, — пронзительный крик, заменивший слова: «Ты не умер! Не умер!»

Хуммокка смотрели и удивлялись, что их мальчик знает этого белого человека и очень любит его.

— Нет, только не это, — ответила Марина. — Лучше мы останемся с ним. Будем все вместе.

— Раздавай апельсины и арахисовое масло, — приказал Андерс, а сам уткнулся лицом в шею Истера и гладил его по голове.

Потом покрыл поцелуями его волосы, глаза, уши. Они были вместе меньше минуты. Женщина стояла, вцепившись в плечи мальчика.

Марина торопливо хватала из ящика фрукты и арахисовое масло и раздавала их всем, кто тянул к ней руки.

Потом Андерс поднял Истера за талию.

Мальчик был одет в грязные желтые шорты и голубую футболку с надписью «Джаз Фест 2003».

Марина запомнила все это, словно собиралась позже описать это кому-нибудь, допустим, агентству, занимающемуся поиском пропавших детей.

Андерс передал Истера в протянутые руки мужчины с желтым лбом, стоявшего в воде; женщина соскользнула с лодки и встала рядом с ним. Мальчик переводил глаза с Марины на Андерса и обратно; на его лице читались ужас и непонимание.

Это было хуже, чем в тот раз, когда его душила анаконда, потому что тогда он все понимал.

Он протянул руки к Марине, и она закрыла глаза.

Она оставила его. Отказалась от него.

Лодка уже отплывала, Андерс управлял ею.

Через минуту они уже мчались на полной скорости по узкой реке. Марина не открывала глаз и держалась за шест в середине лодки.

Она спокойно относилась к возможности собственной смерти и почти смирилась со смертью Андерса, но к потере Истера никак не была готова.

— Все равно они забрали бы его, — уговаривал ее Андерс. — Убили бы они нас или нет, но Истер все равно остался бы у них.

Он сделал слишком крутой вираж.

Корзинка с раппами дважды подскочила, отлетела на корму и перевернулась. Грибы поплыли по воде, маленькие пятнышки дневного света.

Марина успела поймать свою ночную рубашку и завязала ее на талии. Она пожалела, что не съела сама десяток грибов.

Ей очень хотелось опьянеть до потери сознания, узреть Бога.

Ей надо было так много сказать Андерсу, что она не говорила ничего.

Ей хотелось узнать, что с ним было все эти месяцы, как он попал к хуммокка, если был так болен, но из-за Истера все вопросы забылись.

Она не потеряла мальчика, не убила. Она увезла его в джунгли и отдала неизвестно кому, и не было ей оправдания.

Когда они отплыли на безопасное расстояние, Марина встала за штурвал, а Андерс лег на нос лодки, закрыл глаза и сложил на груди руки. Она поглядела на спящего друга и вспомнила, что много месяцев все считали его мертвым и что она отдала все силы, чтобы его вернуть.

Андерс, с которым она работала каждый день, Андерс, которого она так хорошо знала и не знала совсем, неожиданно оказался жив.

Он спал так, словно не спал все это время, пока отсутствовал, и в какой-то момент ей даже показалось, что он умер, но она не стала останавливать лодку и проверять. Время от времени шел дождь, а когда прекращался, сомкнутые верхушки деревьев загораживали дневной свет, а над водой метались летучие мыши.

Вести лодку было легко.

Зачем она взяла с собой Истера?

Марина закутала ночной рубашкой голову и лицо, спасаясь от вечерних насекомых.

Через несколько часов Андерс проснулся из-за приснившегося ему кошмара.

Он взмахнул руками, вскрикнул и сел.

Уже стемнело.

Марина медленно вела лодку и направляла луч прожектора на берег. Она боялась проплыть мимо лакаши, боялась свернуть в какой-нибудь приток и заблудиться. Андерс поглядел на реку, на лодку и на Марину.

Вдали на берегу показались маленькие огненные точки.

— Я часто представлял себе, как и кто меня спасет, — проговорил он. — Армия спасения, солдаты удачи, даже лакаши. Но чаще думал, что это будет Карен.

— Да, Карен хотела сюда поехать, но я уговорила ее остаться дома, с мальчиками.

Андерс закрыл глаза.

— Как там мальчишки?

— Все в порядке.

— Я постоянно мечтал о своем спасении, но тебя никогда не видел в роли своей спасительницы.

— Я думала, что ты умер.

— Я и был мертвым, — ответил Андерс.

Вскоре до них донеслись по воде голоса лакаши.

Марина была благодарна им за костры и оглушительный шум.

Впервые за много недель ей стало интересно, сколько времени.

К лодке подплыли мужчины и залезли на палубу, но тут же умолкли. Ведь случились две немыслимые вещи: Андерс вернулся, а Истер исчез.

Марина заглушила мотор, боясь налететь в темноте на плывущих, и лакаши подтолкнули лодку к пристани. На палубе мужчины всматривались в Андерса, высоко подняв над головой горящие ветки.

Они не хлопали его по спине.

Наоборот, приглядевшись к нему, они побросали ветки в воду, перелезли через борт и сбежали.

Огонь зашипел и погас.

Голоса поющих тоже умолкли.

В наступившей темноте Андерс схватил Марину за руку.

На пристани стоял с фонариком Томас Нкомо.

Казалось, он так и не уходил никуда с утра.

При виде его она вспомнила о стрелах, падавших на лодку, но не стала объяснять, что спасла ему жизнь.

Томас подошел к Андерсу и обнял его. За ним подошли доктор Буди и Сатурны.

— Где Истер? — спросила Нэнси Сатурн, оглядевшись по сторонам.

— Он остался у хуммокка, — ответила Марина.

Лакаши уходили от них, огни горящих палок расползались по джунглям во все стороны. Доктора направились в лабораторию.

Марина решила зайти к доктору Свенсон.

Фонарика у нее не было, но луна ярко освещала тропинку. Войдя внутрь, она увидела, что ее койки там уже не было.

— Я велела убрать ее сегодня днем. Я не рассчитывала, что вы вернетесь, — доктор Свенсон лежала в постели.

На столике ярко горел фонарь.

— Андерс вернулся, — сообщила Марина, остановившись в дверях.

Доктор Свенсон приподняла голову:

— Значит, Барбара Бовендер была права?

— Он в лаборатории.

— Ну, невероятно, я не помню ничего подобного, — удивилась доктор Свенсон. — Что ж, я буду рада встретиться с доктором Экманом. Истер, должно быть, в восторге. Я всегда подозревала, что он винит в случившемся себя. Вероятно, доктор Экман поплыл по реке на лодке. Я думала об этом весь день и пришла вот к какому выводу: в ту ночь лакаши недосчитались одной каноэ. Скорее всего, он сел в нее и поплыл. И где-то далеко отсюда его обнаружили хуммокка.

— Истер не вернулся с нами.

— Как это — не вернулся?

— Его забрали хуммокка. В обмен на Андерса. Его увидели в лодке мужчина и женщина. Кажется, они узнали его и очень разволновались.

Лицо доктора Свенсон исказилось от горя.

Она приподнялась с подушки, помогая себе руками. На ней была старая ночная рубашка, разорванная возле шеи.

— Вы должны вернуть его мне. Немедленно отправляйтесь и верните его.

— Не смогу, — Марина покачала головой.

— Никаких отговорок. Вы все сможете. Вы выручили доктора Экмана, выручите и Истера. Мальчик глухой. Он не понимает, что происходит. Вы не имели права оставлять его там.

Но Марина понимала, что человеку позволено побывать в аду только раз в жизни.

— Где вы нашли его? — спросила она.

— Я уже вам рассказывала.

— Расскажите еще раз.

Доктор Свенсон снова откинулась на подушки и долго лежала, глядя в потолок. Наконец она нарушила молчание:

— Я не говорила вам этого, потому что вы не одобрили бы меня. Но теперь какая разница, верно? Никто и никогда не сообщает другим всю правду, а если и говорит, то ее ужасно слышать. Каждому хочется получить что-то более приятное и удобное для понимания, чем правда.

— Где вы нашли Истера?

— Его привезли мне хуммокка. Обычно в джунглях одно племя знает, что делает другое, я уже вам говорила, хотя непонятно, как это происходит. Как-то раз хуммокка послали за мной. Это было приблизительно восемь лет назад, точно не помню. Двое мужчин явились за мной в каноэ, но я отказалась плыть с ними. Я знала, что это за племя. Лет тридцать назад доктор Рапп пытался наладить связь с хуммокка, но ничего хорошего из этого не вышло. На следующий день те же мужчины вернулись с ребенком, он лежал на дне лодки. Он был фантастически болен, из его ушей текли кровь и гной. Дети тут умирают постоянно, вот почему их так много рождается. Я могу лишь предположить, что ребенок принадлежал кому-то очень важному в племени, раз его привезли ко мне. Даже не зная их языка, я поняла, что они просили его спасти. Мужчины оставили его у меня, хотя я и не просила об этом. У него была немыслимая температура, двусторонний мастоидит, возможно, и менингит. Он уже потерял слух, и тут я ничего не могла поделать. Через три дня те же мужчины приплыли снова и хотели его забрать. Мальчик был у меня на пенициллине in vitro, пятьдесят тысяч единиц q6h. Я никак не могла отправить его с ними в каноэ.

— И вы оставили его у себя?

— Я сказала им, что мальчик умер. Так и случилось бы, не окажись я рядом. На самом деле, если бы они вернулись за ним через несколько недель, я бы отдала его. Но они приплыли слишком рано, а он был еще совсем больной. Я не могли им этого объяснить из-за языкового барьера. Моих познаний хватило лишь на то, чтобы сообщить им о его смерти.

— Но вы могли вернуть его позже.

— Он болел около месяца, страшно болел, я такого еще не видела. Отдать им глухого ребенка? Они не знали бы, что с ним делать, а может, и забыли о нем к тому времени. Вы не поступили бы точно так же на моем месте? Знаете, он и тогда уже был таким же замечательным. Я целый месяц кормила его, мыла, сидела возле него ночами. Неужели вы думаете, что я отдала бы его каннибалам?

— Я бы не стала отбирать ребенка у его матери, — сказала Марина.

— Что вы говорите? — рассердилась доктор Свенсон. — Сегодня вы отобрали у меня Истера. Он был мой, мой мальчик, а вы отдали его. Вы всегда хотели увезти его с собой, а я никогда не собиралась его отпускать.

Если бы Истер был здесь, Марина посадила бы его ночью в каноэ и на веслах везла в темноте до самой Амазонки.

— Я хотела взять его с собой, вы правы, — сказала она. — Но не получилось. Почему вы отпустили его со мной? Почему не предупредили меня, что это опасно для него?

— Потому что он больше не принадлежал им, — ответила доктор Свенсон. — Он был мой мальчик.

Марина села на стул и молчала.

Говорить было не о чем.

Она была готова поклясться, что Истер был ее.

— Мы с Андерсом уедем завтра утром.

— Отвезите доктора Экмана в Манаус, если хотите, или пускай его отвезет кто-нибудь еще. Вы нужны мне здесь.

— Я уеду с ним, — заявила Марина.

Доктор Свенсон отмахнулась:

— Не получится. Поверьте мне, вы долго там не задержитесь. Вы изменились. Вы предали своего босса и продолжаете его предавать, а такие, как вы, не прощают себе измены. Когда-то я тоже переменилась, это было давным-давно. Я последовала сюда за своим учителем. Думала, что приехала только на одно лето. Так что я знаю, как это бывает.

— Со мной все будет не так.

— Конечно, не так. Ничего не происходит одинаково. Я была совсем не такая, как доктор Рапп, однако пришла на его место. Вы не походите на меня, но подождите, вы вернетесь сюда, и больше ничего не будет иметь для вас значения.

Марина подошла ближе и остановилась возле кровати.

— Доброй ночи, — сказала она.

— Вы вернетесь, — сказала доктор Свенсон. — Но не заставляйте меня долго ждать. У нас немного времени на завершение работы. Знаете, а Истер тоже вернется. Может, даже завтра. Когда все заснут, он украдет каноэ и сбежит. Дорогу домой он знает. И он не затаит на вас обиду за предательство. Ведь он ребенок. Он простит.