Снежная пантера Лайт Виктория
Здесь попахивало сверхъестественным. Дик Тревис всегда отличался на редкость трезвым подходом к женщинам. Они нравились ему, он с готовностью ухаживал за какой-нибудь красавицей и не слишком огорчался, если встречал отказ. Кто-то привлекал его меньше, кто-то больше, но никогда Дик Тревис не терял из-за женщины голову. Тем более, с первого взгляда. Что же Кэтрин Колинворт сделала с ним…
Тлеющая сигарета обожгла ему пальцы, и Дик с досадой швырнул ее за окно. И вдруг липкий иррациональный страх сжал его сердце — в густой непроглядной чащобе напротив своего окна он увидел отчетливое белое пятно, которое двигалось вдоль кромки леса. Напрягая глаза до боли, Дик всматривался в темноту. Что это? Особый местный туман? Игра воображения? Коза заблудившаяся? Или призрак… Нет, призраков не бывает. Чушь. Он не верит в привидения…
И все же у Дика зуб на зуб не попадал, пока он следил за загадочным пятном. Через несколько метров пятно остановило свое движение и несколько минут повисело в воздухе. Дик никогда не жаловался на зрение, но сейчас у него от напряжения внезапно заслезились глаза. Контуры пятна расплывались, но у Дика сложилось впечатление, что перед ним женщина, одетая в длинное белое платье или накидку. Кто вздумал бродить по лесам ночью?
Никто, сам себе ответил Дик. Ни один нормальный человек не сунется в эти леса. Даже днем, при солнечном свете туда не особенно хочется заходить. Что же говорить о ночи?
Дик соскочил с подоконника, и в то же мгновение пятно исчезло. Молодой человек высунулся из окна, повертел головой по сторонам. Бесполезно. Темнота, хоть глаз выколи, только луна странной молочной белизной светится на небе. Дик потер уставшие глаза. Привиделось — не привиделось? — теперь этот вопрос будет долго терзать его…
Утром воспоминания о ночном переживании несколько сгладились. Видимо, листок бумаги ветер унес в лес, а я уже подумал невесть что, успокоил себя Дик. Сейчас ему предстояло более серьезное испытание — завтрак с Кэтрин. Как вести себя с ней? Сделаю вид, что ничего не произошло, решил он, а там посмотрим.
В результате из-за своих колебаний и страхов он опоздал к завтраку и вошел в столовую, когда Кэтрин и дети уже сидели на местах.
— Доброе утро, мистер Маллори! — радостно воскликнула Кэтрин. — Я уже думала послать за вами Лизу, но потом мне стало жалко вас будить.
Дик пробормотал в ответ что-то невнятное. По части притворства Кэтрин Колинворт даст ему сто очков вперед. Никто бы не узнал в этой милой, улыбчивой женщине вчерашнюю хищницу, пробуждающую в мужчине самые темные желания…
— А сегодня мы опять пойдем гулять, мистер Дик? — спросил Джим, размазывая кашу по тарелке.
— Я же просила не называть так мистера Маллори! — нахмурилась Кэтрин.
— Ничего страшного, — улыбнулся Дик. — Обязательно пойдем, если ты съешь всю кашу.
Мальчик засопел, но взялся за ложку.
— А как же занятия? — ехидно спросил Франсуа.
— Занятия будут после обеда, — нашелся Дик. — Сегодня займемся ботаникой. Расскажу вам про разные растения.
— Вы так много знаете, мистер Маллори, — восхищенно проговорила Кэтрин.
— Работая с детьми, приходится знать много. Они же все время вопросы задают…
Кэтрин и Дик обменялись понимающими взглядами. Ни тени смущения не заметил он в ее карих глазах, словно вчерашний вечер полностью испарился из ее памяти. Дик намазывал маслом тост и размышлял, что бы это могло значить, когда Кэтрин вдруг произнесла вполголоса:
— Хочу попросить у вас прощения, Ричард.
Нож замер в руке Дика.
— За что? — спросил он так же тихо, оглядываясь на детей. Мальчики были заняты едой и не обращали внимания на взрослых.
— Вы хотели поговорить со мной вчера о чем-то важном, а я закрутилась с мальчиками и не смогла прийти. У Джеймса болел животик, и я не могла его оставить… Вы долго меня ждали?
Дику Тревису понадобилась вся его выдержка, чтобы дослушать Кэтрин до конца. Что за странную игру она с ним ведет? Или их вчерашний разговор и несостоявшийся поцелуй — всего лишь игра его воображения? Тогда он точно сошел с ума…
— Не нужно извиняться, — наконец произнес Дик. — Я посидел немного в гостиной, посмотрел на огонь… Потом поднялся к себе. Я так и понял, что вас задержали дети.
— Мы можем поговорить сегодня, — предложила Кэтрин.
Ну уж нет, подумал Дик. Вечерних посиделок в гостиной с меня хватит.
— Пойдемте с нами гулять, — сказал Дик, — а заодно и поговорим.
Кэтрин подняла голову, и их взгляды встретились. Она как будто хочет мне что-то сказать, но не решается, внезапно пришло Дику в голову. И совершенно неожиданно ему захотелось поддержать ее, приободрить. Защитить, если она нуждается в защите…
Они вышли на улицу вчетвером. Неугомонные мальчишки, пользуясь тем, что Кэтрин и Дику было не до них, с воплями гонялись друг за другом. Молодые люди шли не спеша, вдыхая бодрящий осенний воздух и наслаждаясь последними теплыми лучами.
— Скоро здесь станет совсем холодно, — вздохнула Кэтрин, подставляя ладони солнцу. — Не люблю зиму.
Дик исподтишка наблюдал за ней. Удивительная женщина. Молодая, красивая, полная сил, но добровольно выбравшая затворничество в этом безрадостном месте. Весь мир был бы у ее ног, если бы она пожелала…
Но никому неизвестно, чего желает Кэтрин Колинворт.
— Вам стоит уехать из Гленку на зиму, — сказал Дик. — Попутешествовать по Италии, например. Мальчикам было бы очень полезно.
— Я знаю, — печально отозвалась Кэтрин. — Но они любят Гленку и будут скучать без него.
Дик еле заметно пожал плечами.
— А о чем вы хотели поговорить со мной вчера? — вспомнила Кэтрин.
Дик изучающее разглядывал ее лицо. В искренности Кэтрин невозможно было усомниться. Ее действительно не было вчера в гостиной, и она понятия не имеет, что Дик хочет ей сказать.
Но кто тогда ждал его у камина?
Дик на секунду прикрыл глаза. Если он не перестанет об этом думать, то сойдет с ума. Со временем он разгадает эту загадку, а пока нужно играть по правилам еще незнакомой ему игры…
— Франсуа и Джеймс постоянно говорят о каком-то местном привидении, — отрывисто сказал он. — Якобы женщина с головой кошки бродит по окрестностям и пугает людей. Они утверждают, что это вы рассказываете им подобные бредни. Это правда?
Кэтрин словно съежилась под градом обвинений Дика.
— Детские страхи способны сильно испортить вашим сыновьям жизнь, — жестко продолжал Дик. — Ваш долг как матери — оградить мальчиков от суеверий, а не насаждать их!
— Но это не суеверия, а местные легенды, — слабо возразила Кэтрин.
— Я не сомневаюсь. Но дети свято верят в то, что мы с вами называем легендами!
— Вы ничего не знаете. Вы приехали из Лондона, где уже ни во что не верят. Не забывайте, что теперь вы в Шотландии, где все иначе…
Кэтрин наклонила голову набок и улыбнулась Дику. Ее рыжие волосы золотом искрились на солнце, и Дик подумал вдруг, что ради нее поверил бы во что угодно.
— Кстати, о шотландских духах, — проговорил он более весело. — Кажется, вчера я видел одного.
— Неужели? — беззаботно рассмеялась Кэтрин. — Вот видите, на вас уже подействовал местный воздух.
— Все может быть, — кивнул Дик полушутя-полусерьезно. — Вчера перед сном я стоял у окна и смотрел на лес. И что вы думаете? Вдруг заметил странное белое пятно. Оно двигалось вдоль леса и издалека было похоже на человека. Забавно, правда? Теперь вот гадаю, то ли это местные духи решили надо мной подшутить, то ли я за ужином… Кэтрин, что с вами?
Дик едва успел подхватить падающую Кэтрин. В ее лице не было ни кровинки.
— Кэтрин! — Перепуганный Дик тряхнул ее за плечи. — Что случилось?
Кэтрин открыла глаза и несколько секунд смотрела на Дика, словно не понимая, кто перед ней. Дик по-прежнему поддерживал ее, и этот пустой бессмысленный взгляд так близко от его лица был ему неприятен.
— Как вы себя чувствуете? Хотите, вернемся в замок?
Наконец глаза Кэтрин ожили.
— Все хорошо, — пробормотала она, — простите, что напугала вас. Голова что-то закружилась.
Дик нехотя расцепил руки.
— Со мной иногда такое бывает, — виновато проговорила Кэтрин. — Я лучше пойду к себе…
— Я провожу вас!
— Нет-нет! — торопливо возразила она. — Я дойду сама. Присматривайте за мальчиками.
Кэтрин быстро зашагала по тропинке, ведущей к замку. Дик смотрел ей вслед, а тревожное чувство, засевшее в сердце со вчерашнего вечера, напомнило о себе с новой силой. Вокруг происходило нечто, о чем Дик Тревис не имел ни малейшего представления, и это очень его беспокоило…
В этот день на занятиях Дик был на редкость рассеян. Обещанный урок ботаники свелся к листанию атласа с растениями, а до французского дело так и не дошло. В конце концов Дик дал мальчикам задание нарисовать цветок в вазе, а сам встал у окна и погрузился в воспоминания. Что происходит между ним и Кэтрин? Каждый день, да что там, каждый час привносит в их отношения что-то новое. Он больше не думает о Снежной Пантере — даже деньги, которые ему обещал лорд Бруксфилд, отошли на второй план. Собственное хитроумие теперь было Дику противно. Он обманом проник в дом Кэтрин, чтобы выведать ее тайны, но теперь, когда до тайн было рукой подать, он не мог заставить себя действовать…
К ужину, впрочем, как и к обеду, Кэтрин не вышла, а у прислуживающей Лизы был особенно свирепый вид. Она швыряла тарелки и столовые приборы с такой силой, как будто хотела проломить ими стол или чью-нибудь голову.
— А что с леди Кэтрин? — поинтересовался Дик у нее.
— Я почем знаю? — огрызнулась Лиза и пролила суп на скатерть.
Мегера, сказал Дик про себя. Как только Кэтрин тебя терпит?
После ужина стало совсем тоскливо. Кэтрин не показывалась, а мальчишки наперебой расспрашивали Дика о всякой ерунде. Он говорил первое, что приходило на ум, мало заботясь о правдивости своих ответов. Скорей бы отправить их в постель и остаться наедине со своими мыслями!
Время тянулось ужасно медленно, но все-таки наступил час, когда Лиза пришла укладывать детей. Дик с легким сердцем пожелал им спокойной ночи и выскользнул из комнаты. Наконец-то он свободен и может… Может что?
Дик остановился. Как раз напротив своей комнаты. Пожалуй, лучше всего будет закрыться у себя, полистать перед сном какую-нибудь книжонку, выкурить парочку сигарет, а потом заснуть безмятежным сном… Да уж, безмятежным. С вчерашнего вечера ему повсюду мерещится лицо Кэтрин и ее соблазнительная фигура. Как великолепно она смотрелась на фоне мерцающего пламени! Эх, если бы он только понял, что она от него хочет. Может быть, уже вчера он смог бы…
— Неча тут в темноте стоять, да людей пугать!
Ощутимый толчок в спину и грубый голос Лизы привел Дика в чувство.
— П-простите, я задумался, — пробормотал Дик, удивляясь самому себе. Дик Тревис давно бы показал этой хамке, где раки зимуют, но Ричард Тревис Маллори был для этого чересчур хорошо воспитан…
— Идите к себе, идите, — прикрикнула Лиза. — Не годится здесь шляться в такое время.
Дик послушно открыл дверь в свою комнату, а Лиза пошла дальше. Молодой человек постоял несколько минут, прислушиваясь, как затихают постепенно ее тяжелые шаркающие шаги. С планами на сегодняшний вечер он наконец-то определился. Лиза может быть уверена — уж где-где, а в своей комнате Дик Тревис точно сидеть не будет!
Однако перед дверью гостиной Дика охватила неслыханная робость. Непривычно было чувствовать, как сердце трепыхается в груди, как у загнанного зайца. Я просто немного посижу у камина, сказал себе Дик. Посмотрю на огонь, расслаблюсь. Кэтрин наверняка сидит у себя…
Дик осторожно потянул дверь и зашел в комнату. В камине весело пылал огонь, а свечи на столе и каминной доске были расставлены в том же порядке, как и накануне. У Дика защемило сердце. Вчерашний вечер как будто и не закончился — в гостиной по-прежнему витает терпкий аромат духов Кэтрин и чувствуется ее незримое присутствие…
— Добрый вечер, Ричард, — услышал Дик ее низкий грудной голос и увидел, как она встает с кресла у камина и идет к нему. — Я весь день ждала этого.
Уточнить, чего же ждала Кэтрин, Дик не успел, потому что она вдруг обняла его за шею. Говорить о чем-либо, чувствуя дыхание Кэтрин на своих губах, было глупо, и Дик сделал единственное, что было возможно в данных обстоятельствах, — он ее поцеловал.
9
Губы Линн были нестерпимо холодными, но ее тело под ладонями Йена горело огнем. Йен задыхался от желания — чем больше он целовал Линн, тем сильнее разгоралась в нем жажда обладания. Он гладил ее волосы, плечи, спину, вдыхал аромат ее кожи и ни на секунду не задумывался о том, что с ним будет. Он обнимал дочь грозного Данслаффа Макроя, и одного этого проступка было достаточно, чтобы его сожгли заживо. Но Йен ничего не боялся. Самая ужасная пытка не страшнее жизни без Линн, и Йен-англичанин был готов заплатить высокую цену за обладание ею…
Не говоря ни слова, Линн взяла его за руку и куда-то потянула. Йен не сопротивлялся. Он не отрывал от девушки глаз и едва сознавал, куда идет. Линн поминутно оглядывалась на него. Нежная улыбка сменялась на ее лице дьявольской усмешкой, или же это переменчивый свет луны так искажал прелестные черты Линн, что они казались гримасой, кошмарной маской на лице красавицы…
Они прошли одну комнату, а затем еще одну. Тяжелые драпировки били Йена по лицу, но он не смел отнять руки у Линн, чтобы придержать пыльные ткани. А Линн все вела его, и лишь одной ей было известно, чем закончится эта дорога… Они дошли до комнаты без окон — маленького душного помещения, где всей мебели была охапка старых платьев в углу. Рослому Йену пришлось нагнуться, чтобы войти, потому что дверной проем был очень низок. Но, похоже, именно сюда и стремилась дочь Данслаффа, потому что она отпустила руки Йена и обняла его за шею.
Все закружилось перед глазами англичанина. Глубокая темная пропасть разверзлась перед ним, и он, очертя голову, бросился вниз. Линн утянула его на ворох платьев, и там, среди выцветшего бархата и полинялого тартана Йен овладел ею.
Нет, робкой наивной девочкой не была дочь Данслаффа Макроя. Как кошка набрасывалась она на Йена в поисках наслаждений, каждый раз получая от его тела то, что было ей нужно. Многих женщин знал Йен-англичанин, но ни одна из них не была и вполовину так искусна в любви, как рыжеволосая шотландская дева. Дикий зверь бился в руках Йена, пробуждая в его душе все, что было там темного, животного, грубого… Два тела, мужское мускулистое, крепкое, и девичье, тонкое, белокожее, катались по разбросанной на полу одежде, стремясь утолить первобытную страсть, и не было конца их неистовым ласкам…
Йен устал первым. Ему хотелось покоя и нежности. Хотелось просто полежать, обнимая Линн, поиграть с ее волосами. Почувствовать себя любимым, привыкнуть к мысли о том, что дочь Данслаффа снизошла до него и щедро наградила его своей любовью. Но Линн со злым смехом оттолкнула его, когда он, откинувшись на спину, положил руку ей на плечо.
— Послушай меня, Линн… — нежно начал Йен, не зная еще, какие слова подобрать, чтобы тронуть сердце красавицы. Любовь рвалась наружу, и Йен жаждал, чтобы Линн перестала смотреть на него с высокомерным презрением.
— Что ты можешь мне сказать, Йен-англичанин? — фыркнула Линн, поднимаясь. — Ты неплох в любви, но слушать тебя невозможно. Твой язык режет мне уши.
Йен приподнялся на локте, пораженный жестокими словами. Как может говорить с такой злобой женщина, которая только что стонала под тяжестью его тела?
— Я ничего не понимаю, Линн…
— Где уж тебе понять, — рассмеялась она и, подхватив с пола свое платье, подошла к дверному проему. — Не смей никому ничего рассказывать!
Линн исчезла в темноте, а обессиленный Йен опустился обратно на пол. Чем прогневал он Бога, раз тот так жестоко наказывает его? Не по собственной воле пришел он сюда с Линн Макрой. Она привела его, покорного, молчаливого, словно барана на бойню, и посмеялась над ним. Дочь шотландского лорда ведет себя хуже лондонской шлюхи!
Йен перевернулся на живот и уткнулся лбом в пол, который еще хранил тепло их тел. Был ли он счастлив с Линн? Ее тело не помогло его истерзанной душе. Иного желал он, об ином мечтал, страшась признаться даже себе… Но рыжая колдунья рассудила по-своему. Она взяла его тело и отшвырнула его сердце как ненужную безделушку. Ему бы надо поучиться у нее…
Йен встал и медленно оделся. Его пошатывало от усталости. Он вышел в соседнюю комнату и увидел в маленькое окошко, что заря уже занялась над горизонтом. Всю ночь Линн Макрой была в его объятиях, но что принесла ему эта ночь? Двойную боль, двойное разочарование. Эта ночь не удовлетворила его желание, а наоборот, лишь разожгла его. Теперь он осужден вечно томиться по ее телу, вспоминать ее поцелуи и желать недостижимого… Йен прислонился щекой к холодному камню и зарыдал как ребенок.
Три дня Линн не замечала его. У нее появилось новое развлечение — к Данслаффу приехал его давний друг Конрад Макдональд, а вместе с ним его сыновья, широкоплечие мрачные шотландцы с волосами под стать кудрям Линн. Она проводила с ними все время — ездила по лесам, охотилась, купалась в горном озере, не опасаясь посторонних взглядов. Йен тенью следовал за ней везде, где его быстрые ноги могли еще угнаться за ее конем. Но когда она уносилась прочь, поощряя молодых Макдональдов следовать за ней, ярость вскипала в его жилах, и он был готов убить Линн.
Многое теперь стало Йену понятно. У него словно открылись глаза, и та правда о Линн Макрой, от которой он раньше старательно заслонялся, засияла перед ним во всей своей неприглядности. Досужая болтовня женщин, которым он помогал на кухне рубить дрова и носить воду, по капле вливала яд в его сердце.
— Ничего нет для нее святого, — ворчала старая повариха. — Была бы жива ее матушка, она бы ей показала…
— А Кормак Мор говорил, что видел, как она голая бегала вокруг озера, — таинственным шепотом сообщала недавно нанятая молоденькая служанка, Маргрит из Гэллоуха.
— Кормак вечно лезет не в свое дело, — качала головой третья женщина, старуха-кормилица. — Когда-нибудь наживет он неприятности.
— Но ведь это правда, — настаивала девушка. — И еще в деревне говорят, что она… ведьма.
— Мало ли что говорят, — сказала кормилица.
— Дыма без огня не бывает. — Повариха кивнула на притихшего Йена, и все замолчали.
Но он и без того услышал достаточно. Шептались не только женщины на кухне, но и конюхи в конюшне, и оружейники, и пажи, и шуты, и музыканты. Мужчины редко брали своих жен и сестер в замок Пленку, и Линн была почти всегда единственной женщиной на пышных пирах. Ее отец был слишком занят заговорами и судьбой мятежного Дональда Дуфа, чтобы обращать внимание на шепоток вокруг дочери. Однако находить прислугу в Пленку было все труднее — никто из деревни не желал отпускать дочерей и сыновей в замок, где правит колдунья…
Месяц прожил Йен в Пленку, терзаясь воспоминаниями об одной-единственной ночи. Ни разу Линн не взглянула на него благосклонно, хотя он дорисовал ее портрет, которым восхищались все. Данслафф щедро наградил его — подарил хорошую одежду и позволил жить в Пленку столько, сколько Йен пожелает. Хотя для Йена было бы лучше, если бы Данслафф с позором прогнал его из замка. Может быть, тогда Линн перестала бы тревожить его по ночам…
Маргрит, хорошенькая служанка из Гэллоуха, приветливо улыбалась Йену, и он частенько останавливался рядом с ней, чтобы поболтать. У Маргрит было веснушчатое лицо и темные волосы. Многие дворяне задерживали на ней свой взгляд, когда она бежала по двору с кувшином молока. Но Маргрит предпочитала беседовать с Йеном, чьи волосы были цвета спелой пшеницы. О, она сразу поняла, какая отрава терзает его, но в глубине души надеялась, что ей удастся побороть хозяйку Пленку. Ведь у Линн Макрой столько знатных кавалеров в золоте и парче, зачем ей бедный художник, пусть даже такой красивый?
Однажды Йен и Маргрит весело смеялись у колодца, не зная, что за ними пристально наблюдают. Из своей комнаты в южной башне Пленку Линн Макрой как коршун следила за тем, как ее добычу пытается перехватить другая женщина. За это время она ни разу не вспомнила о Йене. Зачем ей думать о мужчине, который и без этого принадлежит ей душой и телом? У нее были забавы поинтереснее — выбрать любовника из братьев Макдональдов, да еще и поссорить их между собой… Но никто не смеет претендовать на то, что она считает своим! Йен-англичанин отмечен ею, и ни одна грязная служанка не дотронется до него своими руками!
В дикой безудержной ярости Линн в клочья разорвала парадное платье, лежавшее на кровати. Она должна была надеть его сегодня вечером, чтобы присутствовать на пиру по случаю отъезда братьев Макдональдов. Но она не пойдет туда. Этой ночью она вновь испытает блаженство в объятиях Йена, насладится его робкими взглядами и сильными руками…
Но Йена-англичанина Данслафф пожелал видеть на пиру, и Линн заняла свое законное место за столом по правую руку отца. Как хорошо было сидеть у всех на виду и чувствовать себя королевой… сознавать, что все эти мужчины передерутся между собой, стоит ей лишь кивнуть… она поистине всесильна, и нет никого, кто смог бы устоять перед ее чарами…
Взгляд Линн упал на белокурую голову Йена. Как он красив сегодня в этом одеянии оруженосца! И почему он стал художником, а не воином? Каждая жилочка в теле Линн дрожала от предвкушения. Как она могла так долго лишать себя ласк Йена? Разве сравнится с ним Гектор Макдональд, этот неповоротливый увалень? В нем нет и сотой доли той страсти, что сжигает Йена!
Вошли служанки с новыми кувшинами вина, и одна из них, проходя мимо Йена, еле заметно кивнула ему. Линн скрипнула зубами. Маргрит, кто же еще. Неужели она думает, что может соперничать с хозяйкой Гленку? Как она наивна и глупа…
Пир был в самом разгаре, когда Йен поднялся и незаметно выскользнул из зала. Он выпил чуть больше, чем надо было, и хотел немного освежиться во дворе. Очень скоро все гости Данслаффа упьются и заснут вповалку в пиршественной зале. Тогда он проберется на задний двор, где сегодня Маргрит назначила ему свидание.
Йен не торопясь шел по каменной галерее, опоясывающей внутренний дворик Гленку. Как хорошо побыть вдалеке от пьяной толпы наедине со своими мыслями. Сегодня он впервые почувствовал надежду на то, что сможет избавиться от наваждения. Улыбки темноволосой Маргрит веселили душу и затмевали в памяти гордую хозяйку замка…
— Эй, Йен-англичанин, куда ты направился?
Высокая рыжекудрая девушка, которая поджидала его в тени за каменной колонной, перегородила ему путь. Тупая боль ударила Йена в сердце, как будто он со всего размаха налетел на стену.
— В зале очень душно, леди Линн, — медленно ответил он. — Я хотел подышать свежим воздухом.
— Один? — Линн шагнула вперед, простирая к Йену руки. — Возьми меня с собой.
Еще вчера Йен бы умер за такие слова. Но сейчас его ждала девушка с темными косами, и ему было легче разговаривать с Линн.
— Ваши гости прогневаются, если вы не вернетесь к ним, — пробормотал он глухо, глядя себе под ноги.
Линн вспыхнула. Как смеет этот жалкий раб отвергать ее милости!? Любой мужчина на пиру отдал бы жизнь за ту честь, которую она собирается оказать простому художнику… Знатный мужчина, не чета оборванцу из Лондона!
— Посмотри мне в глаза, — скомандовала Линн.
Йен медленно поднял голову. Страдание застыло на его лице.
— Отпусти меня, — тихо попросил он. — Самому мне не справиться…
Но легче камень было умолять о пощаде, чем Линн Макрой. Через мгновение глубокая ниша в галерее стала им пристанищем, и, сотрясаясь в пароксизме желания, Йен понял, как смешно было надеяться на избавление. Никогда ему не освободиться от любви к этой женщине, никогда не разделить наслаждение с другой…
А в это время другая, одетая в свое лучшее платье из некрашеного холста, напрасно ждала Йена на заднем дворе. Уже руки и ноги Маргрит озябли от ночного холода, но она все не уходила в дом, не веря в то, что Йен-англичанин обманул ее.
10
Все произошло настолько стремительно, что Дик не успел понять, как он оказался на широком диване рядом с Кэтрин Колинворт. Почти вся их одежда валялась на полу, но Дик не помнил, сам ли он снял ее и раздел Кэтрин, или же она, ничего не стесняясь, стянула с себя платье…
Кэтрин была великолепна без преувеличения. Дик никогда не видел более красивой женщины. Гладкая как шелк кожа Кэтрин словно горела изнутри, и это тепло сводило Дика с ума. Он не мог ни на секунду оторваться от нее, не мог думать, не мог говорить… Он и понятия не имел о том, что так давно и страстно жаждет эту женщину, и теперь каждый поцелуй становился для него откровением… А еще большим откровением было то, что страсть Кэтрин не только соответствовала, но даже превосходила его собственную. Она словно взрывалась в ответ на каждое его прикосновение и все сильнее прижималась к Дику, будто желая раствориться в нем, сделать его частью себя…
Он сжимал нежные шелковистые бедра и исследовал языком теплый живот… зарывался лицом в ее волосы и стискивал полную упругую грудь… Ему хотелось продлить минуты ласковой неги, насладиться любовной игрой, но Кэтрин была более нетерпелива. Она не могла ждать, она хотела, она требовала немедленной развязки, и Дик чувствовал, что против воли подчиняется ее настойчивому желанию…
Но ни одной женщине он не позволял так обращаться с собой! Кэтрин как будто не замечала его, обращаясь с его телом по своему усмотрению, думая лишь о том, как удовлетворить свое желание. О, Дик вовсе не имел ничего против животной страсти, сметающей на своем пути все остатки воспитания и приличий! Однако ощущать себя марионеткой в руках женщины он не привык, и как бы его тело ни стремилось к Кэтрин, его гордость была возмущена.
А Кэтрин тем временем собиралась перейти последний рубеж, не замечая, что Дик уже не отвечает на ее неистовые ласки. Она схватила его за плечи и опрокинула спиной на диван, а ее сильные стройные ноги сжали бедра Дика. Острое физическое желание пронзило его тело одновременно с необъяснимым, нелогичным страхом. Нечто похожее он испытал, когда наблюдал из своего окна за странным белым пятном около леса. У Дика перехватило дыхание. Густые волосы Кэтрин растрепались и беспорядочно свисали по обе стороны лица; похотливая гримаса исказила ее прелестные черты. В порыве страсти она прикусила нижнюю губу, и несколько капелек крови испачкали ее подбородок… Кэтрин впилась ногтями в плечи Дика, чуть приподнялась и…
— Э-э, погоди, не торопись…
Дик обхватил ее руками за талию, одним рывком стащил с себя и сел на кровати. Дышать стало заметно легче.
— Тебе не кажется, что мы… м-м… слишком спешим? — спросил он мягко.
Дик повернулся к лежавшей навзничь Кэтрин, посмотрел ей в глаза и… похолодел от ужаса. Эта женщина была ему абсолютно незнакома. У нее были волосы и лицо Кэтрин, ее чудесное тело, однако выражение глаз, горевших дьявольским огнем, делало ее неузнаваемой. Жестокое, холодное, надменное лицо с развратной усмешкой и циничным взглядом, оно не было лицом Кэтрин Колинворт.
По крайней мере, той Кэтрин, которую знал Дик Тревис.
— П-понимаешь, все это так неожиданно… — сбивчиво пробормотал Дик. — Мы почти не знаем друг друга, я учу твоих детей… Это… м-м… не очень удобно… Лиза застанет нас и подумает всякое…
Под немигающим взглядом Кэтрин Дик чувствовал себя полным идиотом. Надо же, служанки испугался. Неужели не мог придумать ничего поумнее?
— Болван! — презрительно бросила женщина и быстро встала с дивана. Она подняла с пола свое платье и нагой вышла из комнаты, не удостоив ошарашенного Дика даже взглядом.
Дик в изнеможении рухнул обратно на диван. Мысли путались, тело ныло от неудовлетворенного желания. Что на него вдруг нашло? Прекрасная женщина набросилась на него словно дикая кошка, а он взял и отвергнул ее, да еще понес какую-то околесицу, чтобы оправдаться. Разве такое поведение можно оправдать? Остается только догадываться о том, что о нем подумает Кэтрин и как теперь будет к нему относиться…
И все же что-то внутри Дика настаивало на том, что он поступил правильно. С Кэтрин Колинворт явно не все в порядке, и пока он не выяснит, в чем дело, лучше держаться от нее подальше. Если она действительно больна (а все указывало именно на болезнь), он поступит как свинья, если воспользуется этим. Нет, Дик Тревис не таков. Он безупречен в отношении женщин и не будет извлекать выгоду из слабости Кэтрин…
Займись-ка ты лучше работой, Казанова, своевременно напомнил себе Дик. Который день в Гленку, а все никак с места не сдвинешься!
Дик не спеша оделся, досадуя на то, что в порыве страсти Кэтрин порвала его брюки. Между прочим, вторые за неделю. Если так пойдет дальше, ему не в чем будет ходить. Хорош будет домашний учитель, преподающий в одних трусах! Дик усмехнулся. Пожалуй, кое-кто будет совсем не против, если он станет разгуливать по Гленку без брюк.
Дик загасил огонь в камине и потушил свечи. В гостиной было душновато и до сих пор пахло духами Кэтрин. Дик отдернул темную штору и потянулся открыть окно, чтобы проветрить комнату… Но его рука так и застыла на оконной задвижке. В следующую секунду Дик задернул штору с такой силой, что сорвал ее с пары крючков, и как ветер помчался прочь из гостиной…
Никогда в жизни Дик Тревис не бегал так быстро, а ведь в его жизни было немало щекотливых моментов! Только у себя в комнате Дик перевел дух. Он закрыл дверь на замок, включил свет и с размаху упал на кровать, стараясь привести мысли в порядок. Но липкий страх уже успел овладеть каждой клеточкой его тела, и сколько бы Дик не твердил себе, что он в безопасности, ничего не помогало. Раньше он никогда не испытывал ничего подобного. Похоже, что Гленку суждено стать местом, где Дик Тревис многое познает впервые… Жаркую страсть и ледяной ужас перед тем, что невозможно понять…
Картина, которую Дик увидел, отдернув штору в гостиной, так и стояла у него перед глазами. Пологий склон холма, на котором стоит замок, кромка леса вдали, яркая луна, заливающая светом темное открытое пространство до леса и… женщина в белом платье, бегущая по полю…
На этот раз Дик был уверен, что это не галлюцинация. Если в прошлый раз белое пятно было слишком далеко, чтобы рассмотреть его в подробностях, то сегодня он отчетливо разглядел фигуру женщины в длинном платье с рукавами. Женщина стремительно пробежала перед окнами и скрылась из виду, но Дику было достаточно пары секунд, чтобы испугаться. То ли свет луны сыграл с его глазами плохую шутку, то ли собственное воображение подвело, но Дику показалось, что у женщины была голова зверя!
Воспоминание о статуэтке с головой пантеры пришло на ум как нельзя кстати. Ты просто переутомился, сказал себе Дик и нарочито медленно подошел к окну и распахнул тяжелые шторы. Где там загадочные призраки? Дик Тревис готов взглянуть на вас с высоты своего скептицизма.
Как Дик и ожидал, пространство перед замком было девственно чистым. По нему не бегали ни женщины, ни пантеры, ни уж тем более женщины с головой пантеры. Однако как объяснить ужас, охвативший его? Неужели иллюзия обладает столь разрушительной силой?
Нет, покачал головой Дик, забираясь в кровать, самое позднее через неделю я должен быть в Лондоне. Неважно, со статуэткой или без. Иначе я здесь свихнусь.
Но утром его решимость уехать как можно скорее растаяла без следа. Он случайно встретил Кэтрин в коридоре, и она, смущаясь и нервничая, попросила у него прощения за то, что весь день вчера просидела у себя.
— Надеюсь, вам было не очень скучно? — робко спросила она.
Дик только диву давался. Меньше всего можно было ожидать, что эта благовоспитанная леди способна накинуться на мужчину. Сейчас взгляд Кэтрин был спокоен и невинен как у младенца, и у Дика не повернулся язык намекнуть на вчерашнее.
— С детьми невозможно заскучать, — корректно ответил он. — Но вот Лиза была не особенно вежлива и отказалась сообщить мне, что с вами.
Кэтрин улыбнулась.
— Бедняжке Лизе не хватает хороших манер… И к тому же она убеждена, что мужчины отвратительные существа, и старается меня от них защитить.
— Неужели вы нуждаетесь в такой защите? — быстро произнес Дик.
Кэтрин слегка покраснела.
— Лизе так кажется… Вы же понимаете, эти старые служанки, которые всю жизнь живут в доме…
— Конечно, — кивнул Дик. — Но передайте ей, что я вовсе не собираюсь на вас нападать.
Флиртовать Дик не хотел. После того, что произошло между ними вчера, это было бы, по меньшей мере, странным. Однако его язык против воли произносил многозначительные фразы, которые трудно было истолковать иначе, чем заигрывание.
Кэтрин покраснела еще сильнее.
— Я знаю, Ричард…
Возникла неловкая пауза. Они стояли посередине коридора, избегая смотреть друг другу в глаза. Дик судорожно подыскивал тему для разговора, однако все, что приходило на ум, касалось вчерашней ночи. Но Кэтрин явно не желала вспоминать об этом, и как истинный джентльмен Дик был вынужден руководствоваться желанием дамы.
Безнадежное положение спасли дети, которые как нельзя кстати выглянули из комнаты. Никогда еще Дик не был так рад видеть своих воспитанников!
— Мама, мистер Дик, привет! — закричал Джеймс и бросился к Кэтрин.
Франсуа держался на расстоянии, но было заметно, что и ему не терпится обнять мать.
— Доброе утро… Джим… Фрэнк… — Кэтрин по очереди поцеловала мальчиков. — Вы хорошо спали?
Лучше меня об этом спросите, хмыкнул про себя Дик. Полночи по вашей милости заснуть не мог, все ворочался с боку на бок!
— Я спал хорошо, и Фрэнк спал хорошо, — доложил Джеймс. — А мы поедем сегодня в Гэллоух?
— Сегодня? — Кэтрин оглянулась на Дика. — Я не знаю… Если мистер Маллори позволит… У вас, наверное, занятия…
— Но ты обещала, мам… — заныл Джеймс.
— Понимаете, Ричард, каждый месяц мы ездим в Гэллоух на ярмарку, — пробормотала Кэтрин. — У мальчиков так мало развлечений, а в городе мы катаемся на каруселях и едим мороженое… Как вы думаете, это страшно, если мальчики пропустят один день занятий?
— Конечно, нет! — Счастливая улыбка Дика яснее ясного говорила о том, что учителю еще меньше, чем ученикам, хочется заниматься. — Карусели и мороженое важнее всего.
— Ура! — громко закричал Джеймс, и даже у сдержанного Франсуа радостно заблестели глаза. — А мистер Дик поедет с нами?
— Я не знаю, — пожала плечами Кэтрин. — Тебе лучше спросить у него.
Джим подбежал к Дику и схватил его за руку.
— Поедем с нами, мистер Дик, там лошадки красивые!
Дик быстро прикидывал в уме все «за» и «против». С одной стороны, в отсутствие Кэтрин и детей он будет свободен как птица и сможет полностью исследовать замок, побеседовать с Лизой и вообще много чего полезного сделать. Но с другой стороны, малыш Джеймс так умоляюще смотрит на него, да и в глазах Кэтрин читается приглашение… Дик невольно представил себе, как они будут ехать вместе на машине по живописной местности, гулять по городу, сидеть в кафе… Целый день он сможет быть рядом с Кэтрин, и кто знает, вдруг ему удастся разгадать тайну ее непонятного поведения… В конце концов, она хозяйка Снежной Пантеры, и ему нужно действовать именно через нее…
Успокоив таким образом свою совесть, Дик кивнул. От избытка чувств Джеймс захлопал в ладоши, а на лице Кэтрин появилась улыбка. Как лучик солнца осветила она ее глаза, и Дик ощутил, как его сердце проваливается куда-то очень глубоко. Что за удивительная женщина! И какие удивительные эмоции она пробуждает в нем… от необузданной страсти до нежности, от страха до… неужели любви?
Всю дорогу до Гэллоуха Дик размышлял над своими чувствами к Кэтрин Колинворт. Влечение, которое он испытывал к ней в начале их знакомства, странным образом трансформировалось, и теперь Дик уже не был уверен в том, что одна лишь Снежная Пантера удерживает его в Гленку. Обаяние Кэтрин околдовывало сердце, ее необъяснимое поведение удивляло ум, а красота волновала тело. Ни одна женщина не интриговала Дика Тревиса так, как Кэтрин. Он смотрел на ее руки, уверенно сжимающие руль «понтиака», на ее совершенный классический профиль, на копну буйных рыжих волос, и в голову лезли неуместные воспоминания о том, как вчера он целовал эти самые волосы… Неоднократно Дик ловил взгляд Кэтрин, стараясь увидеть намек на их общий секрет, но все напрасно. Она улыбалась и смело смотрела ему в глаза, и ни капли стеснения или обещания не было в ее взгляде.
Если она специально делает это, чтобы подстегнуть мой интерес, то у нее отлично получается, мысленно рассуждал Дик. Он немного злился на себя из-за того, что вчера почему-то струсил и оттолкнул от себя Кэтрин. Если бы он откликнулся на ее страсть, то сейчас она бы не смотрела на него как на постороннего человека… он мог бы дотронуться до ее руки и поцеловать ее украдкой, чтобы не видели дети…
— Ричард, вы слышите меня? — Задорный голос Кэтрин пробился сквозь поток сладких иллюзий в голове Дика. — Вы когда-нибудь ели настоящий хаггис?
Дик с трудом заставил себя сосредоточиться на словах Кэтрин.
— Хаггис? — пробормотал он. — Кажется, национальное шотландское блюдо?
— В точку! — весело рассмеялась Кэтрин. — Мальчики жаждут угостить вас хаггисом. Они его обожают.
— Вообще-то я предпочитаю японскую кухню.
— Фу, сырая рыба! — Кэтрин шутливо сморщила носик. — Нам, северным жителям, без куска горячего мяса не прожить. В Гэллоухе есть один ресторанчик, где готовят восхитительный хаггис. Сегодня мы туда обязательно заглянем.
Дик кивнул, чувствуя, что готов идти за Кэтрин куда угодно, лишь бы только она улыбалась так, как сейчас, и в ее карих глазах мелькали задорные искорки.
За веселой болтовней Дик и не заметил, как они доехали до Гэллоуха. Поразительно, но сегодня городок не казался ему ни серым, ни скучным. Может быть, виновато было солнце, которое перед долгой зимой старалось задобрить жителей ярким светом, а может быть, присутствие Кэтрин в одночасье все изменило для Дика. Удивительно, как же он сразу не заметил, что в Гэллоухе такой прозрачный воздух, настолько чистый, что каждый вдох ударяет в голову будто молодое вино! А какие уютные тут дома, невысокие, основательные, построенные на века! В Гэллоухе нет места столичной спешке, здесь все жители знают друг друга и останавливаются на улице, чтобы поболтать с соседом… И главное то, что его экскурсовод по Гэллоуху — самая прекрасная женщина в мире, от улыбки которой хочется петь и скакать на одной ножке, словно трехлетний ребенок…
Они катались на каруселях, и Джеймс громко визжал каждый раз, когда лошадка под ним поднималась особенно высоко. Ели мягкое фисташковое мороженое в кафе под открытым небом, и Дик как завороженный следил за розовым язычком Кэтрин, слизывающим лакомство с ложки. В тот момент она напомнила ему маленькую девочку, чуть ли не ровесницу Франсуа, и приступ необычайной нежности охватил Дика. Ни разу в жизни ему не хотелось ни о ком заботиться, но сегодня, в старинном шотландском городке, залитом осенним солнцем, ему не терпелось взять Кэтрин за руку, прижать ее к себе и никогда не отпускать…
А ведь Кэтрин так нуждалась в заботе! В заботе и защите. Не раз и не два Дик подмечал недобрые взгляды местных жителей, направленных на Кэтрин. На ее редкие приветствия едва отвечали. Дик видел, что хотя Кэтрин притворяется, что все в порядке, ее задевает такое отношение. Но расспрашивать Кэтрин он не решился. Если она захочет посвятить его в свои проблемы, отлично. Если нет… что ж, рано или поздно он сам все выяснит!
На обратном пути Фрэнк и Джеймс задремали в машине. Кэтрин включила радио, и тихая музыка полилась из колонок. Это было чудесно — темная пустынная дорога, свет фар, прорезающий стену мрака, мягкий голос неизвестного певца, страдающего из-за несчастной любви, многозначительные неловкие паузы, слишком часто возникающие в разговоре…
Дик Тревис отнюдь не был романтиком, но ночь за окном и близость Кэтрин затрагивали в его душе скрытые, неизвестные ему самому струны. Неужели это и есть любовь? Хрупкое, неосязаемое чувство, переполняющее сердце до краев, от которого хочется смеяться и плакать одновременно… Наверное, поэтому ему страшно дотронуться до руки Кэтрин, хотя только вчера его губы исследовали самые потаенные уголки ее тела… Дик Тревис и вдруг робеет перед женщиной! Это было бессмысленно, оскорбительно, стыдно, но, тем не менее, это было правдой…
Джеймс сонно заворочался, и очарование было нарушено. Дик вовремя вспомнил, что, к сожалению, они с Кэтрин не одни в машине…
— Джим так устал, бедняжка, — любовно прошептала Кэтрин, оглядываясь на сына. — Обычно мы не задерживаемся в Гэллоухе так долго. Но сегодня был какой-то особенный день…
Сердце Дика гулко забилось в груди. Особенный день… Не из-за него ли?
— Ничего, завтра он уже будет полон сил, — сказал Дик. — Главное, что им понравилось.
— О да, они обожают поездки в Гэллоух. Жаль только, что мы редко выбираемся в город.
— А почему? — вырвалось у Дика, несмотря на его намерение ни о чем не расспрашивать Кэтрин. — Здесь всего-то пара часов езды.
— Дело не в этом, — вздохнула Кэтрин. — Просто…
Она замялась, явно волнуясь, и почти неосознанно Дик успокаивающе погладил ее запястье.
— Мне нелегко об этом говорить, — жалобно улыбнулась Кэтрин, — проблема в том, что у Гленку и его хозяев неважная репутация в городе.