Серенада для невесты Лайт Виктория

6

В голове Гарольда теснились идеи, одна безумнее другой. То ему хотелось немедленно переговорить с Артуром, то тайком увезти Анну из Англии, то навсегда уехать самому. И когда терзания становились невыносимыми, Гарри говорил себе, что он просто сошел с ума. Анна — рассудительная девушка, вряд ли способная на авантюру. Нет ни одной причины, по которой она должна предпочесть его Артуру.

Эта мысль была настолько ужасна, что Гарольд застонал. Он весь вечер мечется в своей квартире как в клетке, и ему только хуже. Я пойду и поговорю с ней, внезапно решил он, бледнея от собственной храбрости. Пусть сразу скажет мне, что я не могу ни на что рассчитывать, и я успокоюсь…

Гарольд выскочил на улицу, сознавая, что надеяться на успокоение не стоит. Он прошел полквартала, прежде чем понял, что уже слишком поздно для визита. Он выругался вполголоса и посмотрел на часы. Так и есть, уже половина одиннадцатого, и Анна, скорее всего, давно спит. Ну и что, подумал Гарольд с обычным для влюбленных упрямством. Я хотя бы посмотрю на ее дом…

Гарри остановил такси и уже через десять минут стоял под окнами особняка лорда Чизвика. Надежная металлическая ограда защищала дом и сад от вторжения. Но Гарольд, когда гулял сегодня с Флорой по саду, заметил, что с правой стороны в заборе есть небольшая дыра, через которую вполне может пролезть худощавый человек.

Не думая, к чему это приведет, он протиснулся сквозь отверстие. Листва приятно шуршала под ногами, когда Гарольд пробирался к дому. Он пытался понять, где какие окна, но безуспешно. Свет горел только на первом этаже — у лорда Чизвика было заведено рано ложиться спать. Гарольд обошел дом и вдруг увидел тонкие женские руки, отворяющие окно на втором этаже. С бьющимся сердцем Гарри спрятался в тени раскидистого дерева.

— Аннет, закрой окно, сквозняк, — недовольно крикнула Флора из соседней комнаты.

Она уже разделась и легла в постель, однако Анна все еще ходила у себя и мешала ей заснуть. А тут еще ей вздумалось открыть окно на ночь!

— Свежий воздух полезен, — назидательно сказала Анна. — Спи.

Она стояла у окна в ночной рубашке и наслаждалась прохладой. Все вокруг было так безмятежно, что Анна особенно остро ощущала собственный душевный разлад. Разговор с Флорой не принес желанного облегчения — Анна чувствовала, что кузина не воспринимает ее всерьез.

Девушка облокотилась на подоконник. Как часто она мечтала в монастыре о том времени, когда она наконец заживет свободной и самостоятельной жизнью! Но нет, в первую же неделю ей надо было все испортить этой глупой любовью! Анна искренне сердилась на себя. Но сколько бы она ни называла себя дрянной девчонкой, от этого ничего не менялось — ни ее чувство к Гарольду, ни предстоящая свадьба с Артуром. Она понимала, что нужно решиться на чтото, поговорить с Артуром, лордом Чизвиком… Но как сделать это, когда голова кружится от всяких предположений, когда страшно даже рот раскрыть в присутствии мужчин?

Вдруг в саду послышался какойто шорох. Поначалу Анна не придала ему значения. Наверное, листья шуршат или кошка карабкается на дерево. Девушка даже представить себе не могла, что в сад проберется посторонний. Поэтому когда она увидела, что изпод большого дерева около ее окна вышел мужчина, она испугалась. Лица человека она не различала, он попрежнему стоял в тени, однако было ясно, что он смотрит на нее.

Анна задрожала. С какими намерениями проник этот человек в чужой сад, а главное, кто он? Девушка схватилась за оконную раму. Понимая, что она сейчас закроет окно, мужчина вышел из тени. Анна тут же забыла обо всех своих страхах — перед ней стоял Гарольд Уэмбри.

Несмотря на вечернюю прохладу, на нем была темная рубашка с рукавами, закатанными по локоть, и темные брюки. Гарри был идеально одет для проникновения в сады, огражденные заборами. Анна ласково улыбнулась. А вот и нарушитель границ. Она была счастлива до такой степени, что даже не спрашивала себя, что он тут делает. Она снова видит его — этого было достаточно.

Но это продолжалось недолго. Уже через несколько минут Анна поняла, что не в силах просто смотреть на него сверху. Ей захотелось оказаться рядом, обнять Гарри, ощутить его сильные руки на своей талии, услышать биение его сердца… Ни о чем не думая, повинуясь лишь этому внезапно возникшему импульсу, Анна прикрыла окно, задернула штору, достала из шкафа тонкую шерстяную шаль, накинула ее на плечи и осторожно вышла из комнаты.

Увидев, что она уходит, Гарольд чуть было не выкрикнул ее имя. Коварная девчонка решила помучить его! Почему она не ушла сразу, как только заметила его, а позволила ему любоваться собой, давая призрачную надежду? Гарри чувствовал себя обманутым. Ничего, если понадобится, он будет ночевать под ее окнами. В любом случае дома ему не уснуть.

Он вернулся к дереву, прислонился к шершавой коре и закрыл глаза. Разве знал он раньше подобное смятение духа? Думал ли, что когданибудь будет как средневековый рыцарь проводить ночь под окном возлюбленной?

Гарольд не знал, сколько времени он простоял так. Но вдруг у него возникло ощущение, что на него ктото смотрит. Он открыл глаза. В трех шагах от него стояла Анна. На мгновение ему показалось, что на ней старинное кружевное платье, и лишь потом он понял, что это легкая рубашка, прикрытая шалью. Волосы Анны были распущены. Она пристально смотрела на Гарольда, ни страха, ни удивления не было в ее глазах. Она была так прекрасна, что у Гарольда закружилась голова. Неужели она существует на самом деле, а не является плодом его разгоряченного воображения?

— Что вы здесь делаете? — тихо спросила Анна, рассеивая сомнения в своей реальности.

Когда она вышла на улицу, прохладный воздух немного отрезвил ее. Она поступает слишком опрометчиво! Ни один мужчина не будет уважать женщину, которая так ведет себя. Она позорит своего отца, воспитавшую ее матушку Магдалену, своего опекуна, жениха… Но сил повернуть назад у Анны не было.

Я всего лишь спрошу его, что он тут делает, утешала она себя, обходя дом. В этом нет ничего страшного. Он — друг Артура, и я обязана поддерживать отношения с друзьями моего жениха.

Но эта сладкая ложь ненадолго помогла ей. Как только она увидела Гарольда, все слова вылетели у нее из головы. Он ее не замечал, и как тогда в поезде девушку охватило желание подойти к нему и дотронуться до него. Это было как наваждение. Анна изо всех сил боролась с собой, но единственное, что ей удалось — это заставить себя не броситься к Гарольду…

Холодные слова Анны на мгновение обманули Гарри. Перед ним была оскорбленная добродетель, возмущенная его неприличным поступком. Вот зачем она закрыла окно — чтобы спуститься вниз и лично отчитать его за недостойное поведение.

— Что вы здесь делаете? — повторила девушка дрожащим голосом. Если бы Гарольд сейчас заговорил, она бы знала, как себя вести, но он молчал, и она чувствовала, как земля уходит изпод ног.

Сотни правдоподобных объяснений просились ему на язык. Но Гарольд больше не мог притворяться. Руки горят от желания ощутить нежную кожу этой женщины, губы исстрадались без ее поцелуев. Он должен раз и навсегда узнать, есть ли у него надежда…

— Анна, я… — Гарольд шагнул вперед.

Чутье, присущее каждой женщине, подсказало Анне, что он собирается сказать. Она потянулась ему навстречу и через секунду уже была в его объятиях. Это было так неожиданно, что Гарольд растерялся. Все это слишком походило на сон. Но руки Анны обвились вокруг его шеи, а голова прижалась к его плечу. Он вдохнул аромат ее пушистых волос, ощутил теплоту ее тела, и понял, что сказка, начавшаяся в поезде, продолжается.

Гарольд стиснул девушку и увлек подальше в тень дерева. Анна повиновалась ему. Она никогда не думала, что объятия мужчины способны дарить такую радость. В книгах, которые она читала, не было написано об этом. А сейчас ей казалось, что она летит в глубокую пропасть, и сердце замирает в сладком ужасе. Она с волнением ждала, когда Гарольд заговорит, и в то же время жаждала, чтобы он молчал и она могла привыкнуть к его сильным рукам, широким плечам, незнакомому запаху его одежды.

Как ни странно, Анну не терзали угрызения совести. И Артур, и наставления матушки Магдалены были забыты, как только Гарольд обнял ее.

— Энни, — ласково прошептал он, осторожно целуя ее волосы.

Девушка доверчиво подняла голову, и их губы встретились в первом поцелуе. Ее губы были нежны и неопытны, и Гарри, теряющий голову от желания, все же пытался контролировать себя, чтобы не напугать Анну. Но она, не отдавая себе отчета в том, что творится сейчас с Гарольдом, была требовательна. Она впервые ощущала вкус мужских поцелуев, ее тело горело как в огне. Она прижималась к Гарольду все сильнее, инстинктивно чувствуя, что он способен погасить бушевавшее в ней пламя.

Ее безмолвный призыв был слишком силен, чтобы Гарольд мог проигнорировать его. Шаль Анны сбилась в сторону, обнажив плечо. Гарольд, склонившись, принялся покрывать его поцелуями. Это ласка была гораздо смелее предыдущих, и Анна вдруг испугалась. Она представила себе, как ее поведение выглядит со стороны. Девушка вздрогнула и попыталась отодвинуться. Гарри неохотно отпустил ее. Анна поспешно закуталась в шаль.

— Прости, я не должен был делать этого, — прошептал он с раскаянием.

Гарольд сжимал и разжимал кулаки, пытаясь успокоиться. Но желание внутри его было слишком яростным, чтобы от него можно было просто так избавиться.

Сердце Анны сжималось от боли. Как она могла так безрассудно поступить! Бросилась в его объятия без слов, дала ему повод презирать себя. Но самым ужасным было то, что сейчас она уже не могла уйти. Несмотря ни на что, ее тело жаждало его объятий и поцелуев. Как он красив! Девушка жадно всматривалась в него. И горько, и радостно было сознавать свою зависимость от него. Ей мучительно хотелось провести по его волосам, расстегнуть рубашку и приложить ладонь к тому месту, где бьется его сердце. Она помнила жар его рук и разрывалась между желанием вновь ощутить его ласки и догмами, с детства привитыми ей.

Гарольд догадывался, что Анна сейчас сражается сама с собой. Она поддалась чувству и теперь ругает себя за это. Что ж, только ей решать, что это было — любовь или мимолетный порыв…

— Мы… мы не должны, — наконец выговорила Анна. Этими словами она словно подписывала себе приговор. — Это безумие…

— Любовь всегда безумие, — тихо сказал Гарольд.

Как только она заговорила, его намерение предоставить его право выбора улетучилось без следа. Если он будет молчать, то как она узнает о том, что его сердце готово разорваться от любви к ней?

— Любовь, — как завороженная повторила Анна.

Это слово имело для нее вкус запретного плода. Любовь к Богу, почтение, долг, обязанности — все эти понятия были частью ее повседневной жизни. Но любовь к мужчине налетела как ураган и превратила уютный домик ее представлений в щепки. У кого спросить совета? У собственного сердца? Но оно говорит одни глупости. Напоминает о том, как восхитительно кружилась голова, когда Гарольд обнимал ее, как горела кожа под его поцелуями, как чудесно было дотрагиваться до него.

Перед глазами Анны встало суровое лицо матушки Магдалены. Она бы точно не одобрила поведения своей воспитанницы.

— Не успела выйти из монастыря, как уже побежала на свидание с мужчиной… — Анне показалось, что она слышит ее негромкий, но повелительный голос. — Что скажет твой жених?

Анна вздрогнула. Ужас отразился в ее глазах. Она попятилась назад.

— Не уходи, — просто сказал Гарольд и протянул руку.

И этого оказалось достаточно, чтобы все страхи отступили. Как она может сомневаться в нем? Анна схватила его руку. Гарри осторожно привлек ее к себе. Девушка вся дрожала, и необыкновенная нежность затопила сердце Гарри.

— Тебе не холодно? — заботливо спросил он.

Она отрицательно покачала головой. Гарольд обхватил ее обеими руками.

— Пообещай, что расскажешь мне, если тебя чтонибудь тревожит, — проговорил он через некоторое время, когда Анна перестала вздрагивать в его руках.

— Я не знаю. — Анна вздохнула. — Все так быстро.

— Быстро? Я не заметил. Мне кажется, что прошли годы с тех пор, как я увидел тебя…

— Мы поступаем неправильно, — упрямо проговорила Анна. Она уже не чувствовала былого отчаяния. Наоборот, в объятиях Гарри было так уютно и спокойно, что она решилась рассказать ему о своих опасениях.

— Я же не виноват в том, что полюбил тебя, — прошептал Гарри. — Знаешь, как в книжках пишут. Я увидел ее, и жизнь сразу приобрела смысл…

Анна понимала. Разве она сама не испытала нечто подобное?

— Но Артур…

Гарольд стиснул зубы. Как будто он забыл!

— Ты знаешь, почему он женится на тебе? — со злостью спросил он.

— Потому что наши отцы договорились об этом, — неуверенно ответила девушка.

— Потому что по завещанию его отца Артур не сможет свободно распоряжаться наследством, если не выполнит его волю! — выпалил Гарри.

— Изза денег? — ахнула Анна.

Гарольд кивнул. В любви все средства хороши. Анна не должна становиться заложницей денежных интересов Артура.

— Но это ужасно… — прошептала она.

Анна никогда не задавала себе вопрос, почему ее неведомый жених дал согласие на их брак. Для нее повиновение отцу было достаточной причиной, и она не думала, что мужчина может считать подругому.

— Я всего лишь условие получения наследства?

— Да.

Гарри чувствовал себя неловко. Он словно предал Артура. Но никто упрекнет его в том, что он не заботится о счастье Анны.

— Отец говорил, что позаботился о достойном муже для меня, — растерянно прошептала девушка. — Мир жесток, и слабой женщине так легко сделать неверный выбор. Я думала, что у Артура то же самое… Мы женимся, потому что это… правильно.

Гарольд с горечью рассмеялся. Без сомнения, отец Анны был мудрым человеком. Но в своем стремлении уберечь дочь зашел слишком далеко.

— Я не хочу, чтобы ты думала об Артуре плохо, — мягко сказал Гарольд. — Просто он не стал бы исполнять договор, заключенный между вашими отцами, если бы граф не принудил его.

— Но почему? — воскликнула Анна. — Неужели он не мог послушаться отца, и тому пришлось прибегать к постыдной уловке?

Было отвратительно думать о том, что ее попросту навязали постороннему мужчине, у которого не оставалось другого выбора.

— Не всех воспитывают в таком послушании, как тебя, — усмехнулся Гарольд. — Артуру очень хотелось выбрать невесту самому. Неужели ты его не понимаешь?

Анна смутилась. Нет, как раз понимает. За последние два дня с ней произошло столько всего, что она уже не узнает себя. Куда подевались ее смирение и застенчивость? Она уже не стремится с радостью исполнить волю отца, а размышляет о том, как бы ее нарушить.

— Но раз дело обстоит таким образом, — медленно проговорила Анна, — Артур будет настаивать на том, чтобы мы поженились.

Гарольд похолодел. А ведь она совершенно права. Дело уже не в том, какие чувства она испытывает к своему жениху или он к ней, а в том, что Артуру выгодно, чтобы свадьба состоялась.

— А ты не хочешь выходить за него замуж? — спросил Гарри полушутливо.

— Теперь нет, — искренно ответила Анна.

Это «теперь» сладкой музыкой прозвучало для Гарольда.

— Значит, ты за него не выйдешь, — решительно сказал он. — Арт — добрый малый, и он не станет нам мешать.

— Даже если речь пойдет о его состоянии?

— Я думаю, в завещании должна быть какаянибудь лазейка, — пробормотал Гарри задумчиво. — Например, что делать, если невеста сбежит накануне свадьбы с другим…

У Анны перехватило дыхание.

— Сбежит с другим… — эхом повторила она.

— Или ты против? — Гарри склонился к ее побледневшему личику. — Ты предпочитаешь выйти замуж за Артура и стать графиней Шафтсбери? Я во всем уступаю ему. Он знатнее, богаче, красивее…

— Ты самый красивый, — прошептала Анна, и ответить на это признание Гарольд мог только страстным поцелуем.

— Но он богатый, а я бедный офицер, — сказал он с грустью, оторвавшись от губ девушки. — Все скажут, ты совершила непростительную ошибку.

— Ошибку совершил Артур, когда отправил тебя встречать нас, — рассмеялась Анна.

И снова их беседа прервалась, потому что им было тяжело смотреть друг на друга и всего лишь разговаривать. Они потеряли счет времени. И только когда головка Анны устало склонилась на плечо Гарольда, он осознал, что уже очень поздно, и девушка буквально валится с ног.

— Я осел, — прошептал он. — Ты замерзла и хочешь спать, а я никак не могу отпустить тебя…

Анна улыбнулась.

— Мы встретимся завтра и как следует обо всем подумаем… — Она быстро поцеловала Гарольда в губы и через секунду уже бежала прочь.

Он подождал, пока она не вошла благополучно в дом, а потом выбрался на улицу тем же путем, что забрался в сад. Гарри хотелось петь от радости. Сейчас ему казалось, что их свидание закончилось слишком рано, но один взгляд на часы убедил его в том, что уже четвертый час.

Она меня любит. Любит! — хотелось закричать ему и перебудить спящих обывателей, которые мирно посапывали в своих постелях. Но одинокий полисмен с подозрением покосился на подпрыгивающего молодого человека, и Гарольд решил, что этому серьезному усатому стражу порядка не понять его. Что подумает о нем Анна, если он проведет ночь в полицейском участке? И Гарольд, смиряя порывы влюбленного сердца, затормозил случайное такси вместо того, чтобы в мечтах идти домой пешком.

Следующую ночь было решено провести на постоялом дворе. Кристин обрадовалась возможности наконец отдохнуть на нормальной кровати. Ингебьерг было все равно. Ее не смущала ни ночная прохлада, ни вечерняя сырость, ни пыль дорог. Даже то, что все тело ныло после сидения в седле, мало заботило ее. У нее будет время прийти в себя, когда она приедет в Лондон и станет графиней Шафтсбери. Как ни странно, Ингебьерг совсем не думала о будущем. Словно ребенок, для которого не существует завтрашнего дня, она жила только сегодняшним. И в этом сегодняшнем дне была улыбка Ричарда, его светлые кудри и заразительный смех, повелительный голос и сильные руки, сжимающие поводья коня.

Под предлогом изучения языка Ингебьерг теперь все время ехала рядом с Воксхоллом. Немногословный Олаф держался неподалеку, всегда готовый прийти на помощь, но брови его недовольно хмурились, когда он слышал радостный смех девушки или видел ее сияющие глаза. Неблагоразумно вела себя Ингебьерг, дочь Симона, в стране англов. Но у Олафа язык не поворачивался сделать ей замечание — небывалая любовь благословила их маленький отряд, и закаленный в сражениях воин робел, ощущая на своем лице жаркое дыхание страсти.

Для Ричарда Воксхолла эти дни были самыми счастливыми в его жизни.

— Трава, — говорил он, указывая на зеленую поросль вдоль дороги.

— Трава, — послушно повторяла за ним Ингебьерг.

— Небо. — Он поднимал руку вверх. — Конь. Дерево. Дом.

Девушка учила незнакомые слова, а когда Ричард бывал занят со своими воинами, заставляла Олафа давать ей новые уроки. Ей страстно хотелось говорить на языке Ричарда. Зачем? Она вряд ли могла дать точный ответ на этот вопрос. Но ясно было одно — мысль о будущем супруге ни разу не пришла ей в голову.

К постоялому двору они прискакали, когда уже совсем стемнело. Хозяин, крупный длинноносый мужчина с подобострастным выражением лица, растерялся, увидев такое количество знатных гостей. Жители далекой Норвегии удивили его своими диковинными нарядами, воины Ричарда смутили мрачностью и оружием. Красота Ингебьерг сразила его наповал.

— Увы, у меня нет достойных покоев для дамы, — сокрушался хозяин, когда показывал Воксхоллу комнаты, где мог бы разместить постояльцев. — Боюсь, такие знатные люди, как вы, побрезгуют моим жилищем…

Ричард хмурился. Комнатки маленькие, вонючие, даже страшно подумать, что Ингебьерг придется провести ночь в таком доме. Да и кто поручится за ее безопасность? Постоялый двор находится на отшибе… Кто знает, может, это разбойничий притон? Конечно, напасть на хорошо вооруженный отряд отборных воинов никто не посмеет, но уж слишком жадные взгляды кидал хозяин на Ингебьерг и ее богатый наряд.

— Людям нужен отдых, — негромко проговорил Олаф, словно угадав мысли Ричарда. — Ночевать в лесу не хочется никому. Здесь есть хотя бы крыша над головой.

И Ричарду пришлось согласиться.

Ингебьерг и Кристин разместили в самой просторной комнате. Кормилица со стоном облегчения опустилась на кровать.

— До чего же я устала трястись по дорогам!

Ингебьерг молчала — онато никакой усталости не ощущала.

— Тебе тоже надо как следует отдохнуть, — продолжила Кристин. — Твои занятия языком отнимают слишком много сил…

Девушке показалось, что кормилица на чтото намекает.

— Я прекрасно себя чувствую, — с вызовом проговорила она. — Жаль спать, когда вокруг так много интересного!

На губах Кристин появилась слабая улыбка. Ее девочка выросла и как дикий зверь готова сражаться за то, что уже считает своим. Но догадывается ли она, сколько боли принесет ей это?

— Как знаешь, — покачала головой мудрая Кристин. Сдерживать сейчас Ингебьерг — бесполезно. Она как бурный Логан, вышедший из берегов по весне. Берегись тот, кто станет на пути!

Поужинали женщины в своей комнате. Кристин сразу хотела лечь спать, а Ингебьерг было неразумно спускаться одной в общую залу к мужчинам. Но когда кормилица удобно устроилась и принялась похрапывать, девушка накинула поверх расшитой шелком рубашки темный широкий плащ и выскользнула из комнаты.

Ингебьерг миновала узкий мрачный коридор, где того и гляди споткнешься обо чтонибудь, и свернула направо. Несколько шагов по деревянной скрипучей лестнице, и она оказалась в общей зале, где мужчины допивали хмельной эль и доедали мясо. Девушка дошла до конца лестницы и, обойдя ее слева, прижалась к стене. Высокие перила и темнота надежно укрывали ее от нескромных глаз, а она сама могла спокойно разглядывать общую залу.

Это была довольно большая комната с большим камином, в котором весело потрескивал огонь. Посередине стояли деревянные столы, на которых была разложена всякая снедь. За исключением небольшого пятачка вокруг камина, вся зала была погружена во мрак, что было на руку Ингебьерг. Ей очень не хотелось, чтобы ктонибудь заметил ее.

Здесь собрался почти весь их отряд и несколько незнакомых Ингебьерг людей, остановившихся на постоялом дворе на ночь. У самого камина, выложенного из грубого камня, сидел Олаф. Его седые волосы отливали красным в отблесках огня. Рядом с ним Гюльнуф, его племянник, тонкий болезненный юноша, обладавший ослиным упрямством. А вот и Ричард…

Сердце Ингебьерг забилось как пойманная птичка, когда она узнала молодого англичанина. Он сидел к ней вполоборота, и со своего места девушка могла сколько угодно любоваться его красивым профилем. Ричард медленно отрезал небольшие кусочки мяса и отправлял их в рот. Ингебьерг не могла не обратить внимания, что его манеры выгодно отличались от поведения его воинов, которые жадно хватали еду, громко чавкали и вытирали руки о полы одежды.

Вдруг ктото сказал:

— Спой нам, Ричард!