Человек с двойным дном Гриньков Владимир

Вокруг был лес. В этот лес уходила неширокая асфальтированная дорога. Чуть дальше вдоль берега какие-то конструкции. Когда-то давно там, похоже, собирались возвести причал и склады, но что-то не сложилось, все бросили на полпути. И эта заброшенность снова напомнила Кате о ее одиночестве.

* * *

Костомаров выскочил к пристани. Там был одинокий зеленый «жигуленок». Возле машины стоял рыжеволосый мужичок и растерянно смотрел на противоположный берег. Услышав приближающиеся шаги Костомарова, рыжеволосый обернулся и сказал своему предполагаемому собрату по несчастью:

– Ушел паром! Теперь до завтрашнего дня не будет.

Костомаров не ответил. Подошел к машине, заглянул в салон. Там сидели три дородных тетки в простеньких ситцевых платьях. Кати не было.

– Багажник открой! – потребовал Костомаров и выразительно сдвинул автомат стволом вперед. – Милиция! Досмотр!

До сих пор мужичок видел только торчавший над плечом незнакомца приклад, и это могло бы быть обычное охотничье ружье, но когда обнаружилось, что не ружье это, а «калашников», рыжеволосый сильно оробел. В здешних краях со столь грозным оружием не расхаживали. Он послушно распахнул багажник. Запаска. Инструмент. Пара небольших сумок.

– Женщина здесь была молодая, – сказал Костомаров мужичку. – На пристани. Видел?

– Нет…

Костомаров окинул собеседника тяжелым взглядом. Под тем взглядом рыжеволосый, казалось, даже сгорбился.

– Вон там ходил кто-то, – произнес он упавшим голосом.

И показал на недостроенный причал. Костомаров всмотрелся. Никого не увидел.

– Мужчина? Женщина? – уточнил он.

– Этого не знаю! – поспешил сообщить мужичок. – Не разглядел. А так – видел. Вроде, человек там был.

– Ладно, езжай, – пробормотал Костомаров, не сводя с причала взгляда.

Рыжеволосый сел в машину, нервно развернулся, даже заглушив мотор при этом, и «жигуленок» умчался, чадя дымом из выхлопной трубы. Когда машина скрылась за поворотом, Костомаров пошел к причалу. Он еще не дошел туда, а уже знал, что мужичок дал ему верную подсказку. Увидел знакомые следы на мокрой земле. Где-то здесь Катя и пряталась.

Солнце уже скатилось за кромку леса. Краски поблекли. Все стало однообразно серым на этом мертвом причале. Костомаров бродил среди развалин и незавершенных конструкций. Он видел оставленные Катей следы, но их, этих следов, было слишком много. Костомаров явственно представлял себе, как беглянка в панике металась тут в поисках укрытия. Но он не представлял, где она в конце концов могла спрятаться. А времени у меня не так уж много, вдруг подумал он. Катя дождется темноты, и тогда ее уже не сыщешь. А на рассвете откроется паромная переправа, тут, на пристани, машины соберутся, людей будет много – и Костомаров окажется бессилен что-либо предпринять.

– Катя! – крикнул Костомаров. – Я знаю, что ты здесь! Выходи! Я не причиню тебе зла!

Он замер, вслушиваясь. Ни звука в ответ.

– Выходи!!! – закричал Костомаров, почти панически ощущая, как тает отпущенное время.

Он заметался по территории причала так, как металась здесь недавно, видимо, Катя. Заглядывал во все уголки, где мог бы укрыться человек. Потом снова возвращался к этим местам.

А увидел он Катю случайно. Там, где были в беспорядке свалены бетонные блоки, Костомаров задержался, сообразив, что в бездонных темных щелях между блоками вполне можно спрятаться. Он принялся исследовать эти катакомбы, в одном месте склонился, чтобы заглянуть под нависшую плиту, и вдруг увидел в лежащей на земле трубе, что находилась метрах в двадцати, нечто темное. Будто что-то там, в трубе, лежало.

Костомаров пошел, пригнувшись, к трубе. Взял автомат на изготовку. И тут вдруг из трубы выпорхнула перепуганной птицей Катя. Метнулась прочь.

– Стоять! – торжествующе заорал Костомаров.

Нашел ее! Нашел!!!

– Стоять на месте! Буду стрелять!

Он сгоряча действительно выстрелил в воздух одиночным. Но это Катю только подстегнуло. Она скрылась за недостроенным ангаром. Когда Костомаров завернул за угол, Катя уже взбиралась наверх по металлической приставной лестнице. Лестница была крутая, ступени из обрезков арматуры; того и гляди – голову свернешь. Костомаров закинул за спину автомат, стал взбираться вслед за Катей. Он скоро понял, что загнал ее в ловушку. Лестница вела все выше, от одной промежуточной площадки к другой, и дальше, над самой верхней площадкой, уже не было ничего. Одно только небо. Ей некуда бежать.

Катя поняла это, наверное. Но было слишком поздно. Путь к отступлению ей отрезал Костомаров. Катя выше не пошла, ступила на зыбкую площадку, сваренную из арматуры. Сквозь прутья была видна далекая земля. На такой высоте поверхность площадки казалась пугающе непрочной.

– Мамочка!!! – произнесла шепотом Катя и закрыла глаза.

Но снизу поднимался Костомаров. Она слышала его шаги – жесткие подошвы ботинок гулко впечатывались в металл. Катя, преодолевая страх, пошла вперед. Здесь некуда бежать. Небольшая площадка. Даже неогороженная. А дальше – пустота. Пропасть. Катя услышала шаги за своей спиной. Совсем близко. Резко обернулась. Костомаров был уже на площадке. И он снял с плеча автомат. Катя попятилась.

– Стоять! – тихо и страшно произнес Костомаров.

Катя сделала еще шаг. А там прутьев уже не было. Дыра зияла. Катя потеряла равновесие и рухнула вниз. Она упала в широкую щель между прутьями арматуры, но в последнюю секунду успела ухватиться за них, и теперь висела, вцепившись в прутья мертвой хваткой, а под ней было несколько десятков метров пустоты – до самой губительной земли.

И оттуда, снизу, издалека вдруг раздался крик:

– Катя! Держись! Я здесь! Только держись! Я тебя умоляю!

Она даже не решилась посмотреть вниз. Ей было страшно. Она боялась того, что увидит эту пропасть под собой и последние силы ее оставят. Она смотрела на Костомарова.

– Помогите мне!!! – произнесла умоляюще.

А он уже видел Корнышева и Никифора. Святославу осталось преодолеть последний десяток метров, отделяющий его лестницы. А старлей отстал.

– Помогите!!! – умоляла Катя.

Костомаров смотрел на нее остановившемся взглядом.

Странное дело. Он давно ее искал. Он посвятил этому несколько лет. Она была ему нужна. Он часто думал о том, как заживет, когда найдет ее. Можно сказать – мечтал. Потому что, как ему представлялось, с обнаружением Кати Ведьмакиной его жизнь должна была волшебно измениться. Она, эта жизнь, стала бы такой, какой бывает всего лишь у единиц на всем белом свете. Он хотел стать избранным. И вот он добрался до Кати. И обнаружил, что счастья как не было, так и нет.

– Не трогай ее! – крикнул снизу Корнышев. – Иначе я тебя убью!

Странное дело. Костомаров искал Катю и надеялся на то, что она жива. И вот она жива. А ему нет радости. Потому что те двое, что внизу, – они ему мешают.

Костомаров попробовал избавиться от помех. Он просунул ствол автомата сквозь металлические прутья и выпустил очередь в Корнышева. Лучше бы он этого не делал. Корнышев и Никифор ответили ему огнем, из двух стволов одновременно. Взбесившийся рой пуль заметался в хитросплетениях металлических конструкций, высекая искры. Катя закричала от охватившего ее ужаса.

Да, ему не дадут уйти, понял Костомаров. И, как ни странно, ему мертвая Катя полезнее живой. Если она мертва – Левочкин останется в силе. Никто его богатств не лишит. С Левочкиным можно помириться. Парню нужен надежный страж. Костомаров ему еще пригодится. И можно будет рядом с Левочкиным жить безбедно много лет. А вот если эти двое доберутся до Кати, тогда Левочкин – банкрот. И Костомаров вместе с ним.

– Помогите!!! – произнесла Катя слабеющим голосом.

Костомаров приблизился. Катя смотрела ему в глаза. И видела в его взгляде одну только жестокость. Сначала Костомаров хотел просто пустить ей пулю в голову, но потом поостерегся. Его преследователи могли вообразить, что это он по ним стреляет. Откроют ответный огонь, и Костомарову во второй раз уже может так не повезти. Уж лучше без стрельбы. Костомаров своим тяжелым ботинком ударил Катю по руке. По пальцам, вцепившимся в металлический прут.

– Не надо!!!

Он ударил еще. И еще. Боль была нестерпимой. После очередного удара пальцы Кати разжались сами собой. Она повисла на одной руке.

Корнышев был уже близко. Он видел все, что происходит. Костомаров уже занес ногу для очередного удара.

– Катя!!! – орал снизу Никифор, цепенея от ужаса.

Корнышев прицелился и выпустил в Костомарова короткую очередь. Костомаров упал.

– Катя!!! Держись!!! – кричал Никифор, ковыляя к лестнице.

Корнышев стремительно взлетел по ступеням. Ему оставалось лишь преодолеть несколько метров площадки. Он уже видел Катю. Видел ее руку, вцепившуюся в металлический прут. И на глазах у Корнышева эта рука пришла в движение. Она сползала, соскальзывала с прута, уже не в силах цепляться.

– Держись!!!

Корнышев рванулся вперед. Рука Кати сорвалась с прута. Черная тень полетела вниз, к земле. Последний, предсмертный крик. Обезумевший от ужаса Никифор отозвался с земли эхом.

И этот громкий безумный крик прервался глухим звуком падения.

Корнышев бросился по ступеням вниз. Он не бежал по этим ступеням, он летел над ними, пропуская по десятку сразу. Так спешил, как будто что-то еще можно было поправить.

Никифор уже был рядом с Катей. Когда Корнышев подбежал, старлей, бледный, как полотно, тряс бездыханное тело.

– Катя!!! Я столько тебя искал… Я Никифор! Я твой брат!!! Ты услышь меня!!!

Он был похож на безумца. И не отдавал себе отчета в том, что уже ничего нельзя сделать. Он даже хотел помочь сестре. Рванул тугой ворот платья.

– Дыши! Дыши… – умолял, рыдая. – Сейчас будет легче. Вот увидишь! Катя!!! Катенька!!! Сестра!!! Сестричка!!!

Он пытался заставить ее дышать. Припал к ее губам, выдыхал что было сил. Все тщетно.

– Дыши! Дыши!!!

Он ее тряс. Тело было безжизненно, как мешок. Никифор хотел услышать, бьется ли сердце. Припал ухом к груди. Платье ему мешало. Рванул ткань, снова припал ухом – теперь к оголенному телу.

Замер.

Будто что-то вспомнил.

Приподнялся медленно.

Провел ладонью по груди сестры.

Еще сдвинул платье.

И обернул к Корнышеву свое бледное лицо. У него был изумленный взгляд.

– Родимое пятно, – пробормотал Никифор. – Где?!

Он вдруг склонился над голыми ногами женщины. При ударе о землю обувь соскочила.

– Что? – спросил Корнышев.

– Катя в детстве ногу повредила. И у нее не было ногтя. На пальце левой ноги. Не рос. А тут есть!

Корнышев резко повернул голову женщины, заглянул ей за ухо и увидел характерные рубцы. Те, что от шрамов остаются. После пластической операции.

– Это двойник, – сказал потрясенный Корнышев. – Это не твоя сестра! Это не Катя!!!

Эпилог

Утро началось с того, что на черном небе погасли все звезды. Потом небо стало светлым. Потом над лесом появилось солнце.

Корнышев видел, как у пристани стали скапливаться первые машины. От противоположного берега двинулся паром. Святослав поднялся. Никифор сидел у бетонной стены и безотрывно смотрел на накрытое платком бездыханное женское тело.

– Надо Захарова попросить, чтобы похоронили с почестями, – сказал Корнышев. – Она до конца исполнила свой долг. До последнего, видно, делала то, что ей когда-то поручил Богуславский. Была Катей. Для того, чтобы настоящую Катю уберечь. А твоя сестра, я думаю, жива. Раз Богуславский так надежно прятал – где-то она и сейчас живет, поверь.

Никифор поднял голову.

– Мы ее найдем, – сказал Корнышев. – Я тебе обещаю, Ника, мы всех их победим!

– Катя меня так звала когда-то, – вдруг сказал Никифор. – Ника!

– Ты еще услышишь это от нее, – пообещал Корнышев.

Круг солнца уже поднялся высоко и казался нестерпимо ярким.

– Найдем! – сказал Корнышев. – Вполне возможно, что твоя сестра сейчас точно так, как мы, смотрит на это солнце. Мы видим его одновременно.

Помолчал.

– И пока мы его видим – у нас есть шанс.

Вот так.

Вот это правильно.

Можно сказать, что сформулировал закон.