Утонувший в кладезе Романецкий Николай
– А почему вы решили, чародей, что у вас вообще есть какое-то право приходить ко мне и предупреждать мои опасения?
Свет не ответил – он искал следы волшебной манипуляции, способной изменить внешность. Вестимо, он не знал, какой бывает подобная манипуляция, но любое неизвестное заклятье враз оказалось бы подозрительным.
– Ну? – Княжна быстро превращалась в кикимору. – Или вы от собственной наглости язык проглотили?
Следов на ней не было.
Тем не менее Свет продолжал поиски – кто ведает, каким оно вообще должно быть, это гипотетическое заклятье!..
– Сие уже неслыханно! – Голос княжны налился гневом. – Пришел незваным и молчит! Ужель пара слов требует от вас таких усилий?
Свет почувствовал, как по лицу заструился пот. И тут усилия увенчались успехом.
Подозрительное заклятье имелось. Правда, располагалось оно совершенно в неожиданном секторе ментальности – там, где обычно никакие заклятья вовсе не работали.
Свет облегченно вздохнул и шагнул к девице. Положил руки ей на рамена.
Княжна словно того и ждала, прильнула к нему стремительно, повисла на шее. Перси ее оказались упругими, как резиновые мячи. Но это еще ничего не значило – они вполне могли оказаться именно резиновыми мячами.
Свет привычно приблизил уста к ее лицу.
Забава в этот момент обычно закрывала глаза.
Снежана глаз не закрыла, смотрела на чародея – снова удивленно и радостно. Вздохнула бурно, потянулась к нему губами.
Пора, подумал Свет. Коснулся мягких губ и тут же пустил десницу в путешествие по девичьему телу.
Разочарование постигло его незамедлительно – левая персь Снежаны оказалась настоящей. Даже сквозь платье чувствовалось, сколь она горяча и упруго-податлива. Через мгновение такой же оказалась и правая. А когда Свет вклинил ногу меж стегон предполагаемой лже-девицы, все стало ясным окончательно. Низ живота Снежаны ничем не отличался от Забавиного – перунова корня там не было и в помине.
Нет, перед Светом стояла стопроцентная девица – корень от прикосновения не спрячешь никакими заклинаниями. Да и прижималась она к чародею – по-девичьи – с явным удовольствием.
А вот это было уже лишнее. Мало ему в жизни других забот!.. Но отталкивать княжну ужасно не хотелось.
Именно по этой причине он ее и оттолкнул.
– Что вы, чародей?
Радость в глазах девицы исчезла, удивление осталось. Однако это было уже совсем другое удивление.
И когда Свет, вернув себе невидимость, сбегал из ее комнаты, он сбегал и от оного удивления.
Вернувшись в гостевую, он снова задумался.
Ладушки-оладушки, княжна оказалась настоящей. Может, она все-таки ведьма? Да нет, непохоже… Что ж, по-видимому, серебристые ниточки в трапезной создало его буйное воображение.
Ужель бы варяги использовали в качестве своего лазутчика ведьму – слишком уж просто лишить ее Семаргловой Силы. Хотя бы применив испытанное в веках средство, называемое изнасилованием…
А с другой стороны, знавала Колдовская Дружина ведьм, коим перунов корень не приносил ни малейшего вреда. И даже паче того – полноценное удовольствие… Да, знавала Дружина подобных ведьм. Мать Ясну, к примеру.
Словом, понятно одно – если на чародея Смороду был расставлен капкан и если оный чародей в оный капкан угодил, то никакого прояснения в результате не случилось. А значит, самое времечко сконструировать собственную западню. Уже не на дочь Белояра Нарышки.
Конструированием этой западни он и занялся.
В дверь постучали очень тихо.
Пришлось поднять голову, прислушаться. Почему стучат, а не звонят в колокольчик?.. Стук повторился. Пришлось встать с кровати, зажечь ночник – странно, вроде бы он его не гасил – и подойти к двери.
– Кто там?
– Откройте, сударь волшебник, – донесся умоляющий шепот. – Это я… Пожалуйста, откройте!
Нельзя назвать шепот знакомым, если ты ввек его не слышал. Однако Свет сразу понял, кто находится за дверью. Включил Зрение. Вгляделся.
Она стояла в коридоре одна-одинешенька. Аки луна на небе без звезд. В ее ауре не было ни толики угрозы. Или ненависти. Лишь знакомые розоватые всполохи – цвет Додолы.
– Зачем? – шепотом же спросил Свет. И подивился глупости своего вопроса.
– Откройте, чародей! – снова взмолилась она. – Я прошу вас. Мне нужно кое-что вам сказать.
Лучше всего было бы посоветовать незваной гостье отправляться прочь, в собственную постель. Еще вчера чародей Сморода именно так бы и поступил. Но не теперь.
К тому же, она вообще не должна была стоять возле гостевой – отвращающее заклятье цепным псом охраняло дверь. И потому стоило разобраться, каким образом девице удалось справиться с оной животиной.
Была, правда, и другая причина излишней покладистости, но ее Свет отмел сразу. Чушь какая!..
Он выключил Зрение. И отодвинул щеколду замка.
Княжна Снежана несмело, бочком перешагнула порог, замерла, прижав к груди покрытые гусиной кожей руки – ночная рубашка у нее оказалась без рукавов.
– Это я, чародей – сказала она и переступила босыми ногами.
– Да, я заметил, – сказал Свет.
Она снова переступила с ноги на ногу. Даже в свете ночника было видно, как горят ее ланиты.
– А больше вы ничего не заметили? – спросила она.
– Заметил, – сказал Свет. – Заметил, что вы раздеты. И что находитесь там, где ни в коем случае не должны находиться опосля нашего последнего разговора. Вот если бы вы были Забавой…
– Я вам не забава! – Княжна сверкнула очами. – Я девица серьезная!
– Это я тоже заметил, – сказал Свет. – И потому не верю, что ваша недавняя пылкая ненависть столь скоро превратилась в безрассудную любовь.
Она вся как-то сразу угасла, сжалась, уронила руки. И стало видно, что рубашка у нее на груди почти прозрачна. И что за этой полупрозрачностью скрывается нечто очень и очень усладительное. Как только что истопленная печь морозным сеченским вечером…
И Свет понял, что ему жутко хочется попробовать эту усладу. Что их с Забавой ночи стали для него чем-то совершенно необходимым, без чего жизнь уже не полна своего смысла. И что не заменишь ни активными фехтовальными упражнениями, ни сочинительством небылей…
– Да какая там ненависть! – сказала она голосом Забавы и рассмеялась. Смехом Забавы. – Я же вас люблю, чародей! Без вас – хоть в петлю…
И тут в дверь снова постучали – осторожно, несмело, тайно.
Княжна ни капельки не испугалась. Шагнула к нему, колыхнула персями, взялась руками за подол ночной рубашки.
С прошлого лета это сугубо женское движение стало Свету хорошо знакомым. И чтобы воспрепятствовать оному движению, Свет схватил ее за талию.
С таким же успехом он мог попытаться остановить смерч. Рубашки на талии уже и в помине не было, пальцы коснулись обжигающе-холодной упругой плоти. А коричневые пуговки на персях уже нацелились в него пистолетными дулами. Вот-вот раздадутся выстрелы из обоих стволов…
В дверь опять постучали, уже громче, уверенней и настойчивей. По-хозяйски постучали, прекрасно зная, что именно ждет их в защищенной отвращающим заклятьем гостевой.
– О боги, – сказал Свет шепотом.
И проснулся.
Поднял голову от подушки. Конечно же, никаких пистолетных стволов рядом с ним и в помине не было. Как духу не было и предстоящего опосля таких дел скандала.
– О боги! – повторил он облегченно. Уже в голос.
Однако стук вместе со сном не исчез, он жил в реальности. Как жесткая постель под боком. Или привычное охранное заклятье на двери. Впрочем, стучали, оказывается, вовсе не в заклятую дверь, стучали в окно.
Угрозы не ощущалось.
– Велес вас подери! – сказал Свет. Встал, достал из шкафа свечу, зажег ее от ночника.
Стук повторился.
Свет подошел к окну, отдернул тяжеленную штору.
Из-за стекла на него смотрела жуткая образина. Мертвое черное, как у африканца, лицо, безо рта и носа, обрамленное пшеничными волосами. Из двух глубоких ям светят блестящие глаза, живые, человеческие. Карие… Больше ничего не видно, потому что луна уже убралась за угол дома.
И только тут Свет осознал, что окно находится на втором этаже, в семи аршинах от земли.
Видимо, напуганное его осознанием лицо исчезло.
Свет тут же бросился открывать створку. К счастью, задвижка оказалась справно смазанной. Поэтому он успел заметить, как оседлавшая помело, наряженная в черный балахон светловолосая фигура растворяется в лунном сиянии, бьющем из-за угла башенки.
В воздухе прозвенел тонкий смех.
Увы, в гостевой было только одно окно. Поэтому Свет не смог проследить, куда исчез таинственный ночной гость. Дом, во всяком случае, по-прежнему пребывал в тишине. Нигде не скрипнула дверь, никто не прокрался на цыпочках по пустым коридорам, ни залаяла во дворе ни одна собака.
Окно в комнате было единственным. Но и сквозь него в окружающей ментальной атмосфере явственно ощущалось присутствие заклятья на левитацию.
Свет разочарованно вздохнул: постановка такого заклятья потребовала бы от него не менее четырех минут напряженной работы. А след таинственного гостя простыл бы и за две. Бегать же в ночи по чужому дому стало бы занятием и вовсе глупым.
Угрозы по-прежнему не ощущалось. Поэтому Свет вздохнул, закрыл окно, погасил свечу и снова лег в постель.
Однако заснуть ему удалось нескоро.
14. Взгляд в былое. Порей Ерга.
Когда подошло должное время, мама начала привлекать сына к семейному делу. То есть к семейному – буде брать в расчет занятия деда Недели и его дочери. Однако торговля не вызвала у Порея ни малейшего интереса. В душе его – как-то незаметно для матери – в семейное дело превратилась профессия отца.
Злата немного посопротивлялась, но очень скоро убедилась, что сын ее, оказывается, достаточно упрям, чтобы настоять на своем.
– Весь в папочку! – сокрушенно сказала она деду Неделе и отступилась от Порея.
А потом выяснилось кое-что поважнее. Оказывается, Любим занимался с сыном не токмо рыбной ловлей да сбором черноголовиков. Злата с удивлением узнала, что сын ее владеет кое-какими ратными науками. А когда Порей в одном из крупных разговоров (раздраженная мать уже начала метать в сына молнии) заявил, что защищать Родину – не самое последнее занятие в подлунной, Злата вынуждена была сдаться.
Вскоре подошло еще одно должное время, и Порей убедился, что сын за отца не в ответе! Во всяком случае, на нем прошлые «подвиги» Любима не сказались, и, пройдя соответствующую подготовку в одной из учебных дружин министерства безопасности, Ерга-младший был направлен в Ключград.
Молодой рубежник оказался очень сметливым и внимательным работником, быстро проявил себя в службе, и вскоре никто уже не удивлялся, что карьера недавнего новичка так быстро пошла в гору. Не минуло и года, а он, быстро проскочив пару и секрет, уже командовал двадцаткой рубежников.
Непосредственное начальство всячески отмечало молодого человека, и вскоре Порея вызвал к себе командир линейного отряда. Напоил свежезаваренным чаем и поинтересовался, не желает ли устьюжанин связать с охраной рубежей свою дальнейшую судьбу.
Чутье подсказало оному устьюжанину попросить три дня на размышление, и подобной обстоятельностью он предрасположил командира к себе еще больше.
Через три дня Порей дал согласие, а еще через седмицу, срочно сдав служебные дела преемнику, уже катил экспрессом «Ключград – Псков» в школу младших воевод.
Через два лета встречным экспрессом он вернулся назад и тут же получил должность командира линейного отряда в Гельсингфорсе, городе, который в Чухонскую войну победоносно брал Любим Ерга. Те, кто помнил Любима, встретив Ергу-младшего, поражались, насколько сын похож на отца – так же красен; та же косая сажень в раменах; тот же густой бас, от которого заходилось в сладкой муке сердечко не одной девицы…
Впрочем, сын был похож на отца во всем, и оные сердечки быстро оказывались разбитыми, а впадавшие в зеленец претендентки на руку молодого ратника едва не накладывали руку на себя. Одна, впрочем, наложила, но Порей об этом даже не узнал – он и видел-то несчастную лишь однова, на каком-то балу, не обратив на нее ни малейшего внимания. Однако определенные выводы из отношений Любима Ерги и Златы Кладовой их отпрыск сделал, и ни одной из претенденток так и не удалось заполучить в распаленный зеленцом кладезь хоть толику воеводского семени – в отличие от отца Порей был осторожен и девиц с зелеными глазами к себе в постель не таскал.
И еще в одном сын оказался похож на отца – Порей, как и Любим, ни на грош не доверял словенским волшебникам. Он, правда, никогда не высказывал своего к ним отношения вслух – это было бы глупо, при существующей-то общественной структуре словенского общества, – но при любом служебном проколе волшебников на рубеже составлял рапорт для начальства таким образом, чтобы оные проколы были обязательно замечены. Получалось это у Порея само собой – как дышать или, к примеру, справлять мелкую нужду, – и буде бы его вздумали обвинить в предвзятости, младший Ерга был бы чрезвычайно возмущен. И тем не менее оная предвзятость существовала и в рапортах отчетисто проглядывала. Однако, судя по всему, подобное отношение линейного командира к волшебникам вполне устраивало руководителей министерства, потому как никто на нем Пореева внимания не заострял.
С годами, когда поднявшийся до должности принципала Ерга начал вдруг замечать, что у него имеются всякие печенки-селезенки (юные-то живут как бы без внутренних органов; синяки с царапинами – наружная мелочь, да и за болезнь не принимаются), появилась и новая причина для недоверия. Рубежник вдруг обнаружил, что хваленые лекари справляются с его обычными болячками не без труда и с полным напряжением своих скудных сил. А лекари, как всякому известно, суть несостоявшиеся волшебники, и вывод здесь напрашивается сам собой…
Поэтому, когда убили Пореева непосредственного помощника, волшебника Клюя Колотку, он не очень удивился случившемуся. А неспособность разобраться в деле столичных сыскников – один из которых оказался чародеем – и вовсе воспринял как должное. Прав был все-таки отец: Семарглово охвостье даром ест свой нескудный хлеб. Ишь сразу хвосты поджали. Ну что токмо Рюриковичи в них нашли?..
И не подозревай принципал, что к убийству Клюя Колотки приложил руки кто-то из варягов, ему бы и в голову не пришло слишком опасаться за свою жизнь. Ведь риск пасть от руки супротивника ходит рядом с рубежниками всю жизнь. Так устроен мир. И дошлых пасечников иногда кусают пчелы, а мастера-кузнецы обжигаются. Индо женщины время от времени умирают при родах, а ведь боги сотворили их тело исключительно приспособленным для детородства… Поэтому Порей сразу принял предложение чародея Смороды. До поры он понаблюдает со стороны. В общем-то Сморода ему нравился, изначально видно – уверен в себе человек (а Порей любил уверенных). Но одно другому не мешает; пусть побудет приманкой, а когда рыбка клюнет – поглядим…
Но вскоре ему тоже стало жутко. С дюжинным врагом он бы справился без труда. Но варяжские альфары – не чета словенским колдунам!.. Неведомый супротивник оказался крепким орешком, и не верить в его силу у Порея не было никаких оснований.
Эта вера все и решила.
15. Ныне: век 76, лето 3, вересень.
Свет оделся к завтраку и ждал гонга, когда еще раз прозвонил колокольчик.
– Входите, Радомира. Я одет.
Открылась дверь.
На пороге стояла вовсе не горничная – в гости явилась сама княгиня Нарышкина.
– Извините, чародей! Нам след поговорить.
Свет не дал удивлению владеть собой слишком долго.
– Слушаю вас, сударыня.
– Дело вот в чем, чародей… Не посчитайте меня негостеприимной, но мне представляется, что вам пора съехать из нашего дома.
На этот раз удивление владело Светом намного дольше, и княгиня, так и не дождавшись от гостя ответа, продолжила:
– Надеюсь, вы понимаете мою озабоченность… – Она замялась. – Наверное, вы и сами заметили странное поведение моей дочери. Снежана – девочка увлекающаяся, как и все в ее возрасте. Я желаю ей токмо счастья. А на какое счастье может рассчитывать девица, явно влюбленная в волшебника?
Неожиданно Света бросило в краску, и борьба с собой заняла у него еще несколько секунд. Одержав же над стыдом победу, он включил Зрение.
Аура у княгини была переполнена розовым – наверное, князь Белояр, в своем вчерашнем расстройстве, не уделил ночью супруге должного внимания, – но ничего особенного в ней не было. Ни ненависти, ни злобы…
– Думаю, теперь вам понятно, чародей, чем вызвана моя неучтивая просьба.
В голосе Цветаны зазвучало неудовольствие, рожденное молчанием гостя, и Свет поспешил ответить:
– Я хорошо понимаю вас, княгиня. Я и сам вчера заметил… – Что заметил, он не договорил. Вместо этого соврал: – Ныне же перееду в гостевой дом Колдовской Дружины.
По-видимому, Цветана прекрасно понимала пикантность положения своего гостя, ибо по-мужски протянула ему десницу и сказала:
– Я была уверена, сударь, что вы сразу все поймете. Еще раз прошу меня извинить! А теперь пойдемте завтракать.
После завтрака Свет отправился к Порею Ерге – надо было расставлять супротивнику ловушку.
По обычаю, молчаливый Сувор Нарышка сидел рядом и хмуро смотрел в окно кареты.
Зачем Свет ехал к Ерге, он и сам не знал. Ведь он так и не решил, делиться ли ему с принципалом подозрениями, возникшими по поводу Нарышкиной дочки. После вчерашней «проверки» он было решил, что Снежана сродни пресловутой жене Цезаря. Однако ночные события показали, что он поторопился. В конце концов, совсем не обязательно, чтобы лазутчик был именно заслан со скандинавской территории. А может, варяги завербовали его прямо здесь, среди ключградцев. И ни один человек в мире не способен гарантировать, что завербованной не могла оказаться Нарышкина дочь-ведьма. Конечно, странно, каким образом колдунья столь высокого уровня Таланта до взрослых лет проскальзывала сквозь сети Колдовской дружины… Но, с другой стороны, кто их знает, этих великородных, на что они способны!.. Может, Нарышке совсем не хотелось докладывать Кудеснику об открывшихся вдруг возможностях своей дочери. Сам промолчал и дочке запретил открываться перед кем бы то ни было. Тем паче что она в любом случае потеряет Талант, едва оказавшись на супружеском ложе. А от ложа она, знамо дело, никуда не уйдет – род надо продлевать… Варяги же каким-то образом выявили тайную ведьму-самоучку и решили использовать в своих неблаговидных целях.
Свет глянул на Сувора.
Тот по-прежнему хмуро смотрел в окно и даже не догадывался, в каких жутких преступлениях столичный чародей подозревает его разлюбезную сестрицу.
А почему бы и не подозревать? Некая соль в этой версии, знамо дело, имеется… Но Порей Ерга, с его ограниченным взглядом на волшебников, наверняка поднимет Света с оной версией на смех. Да что вы такое говорите, чародей! Князь Белояр ввек бы не стал скрывать, что Семаргл одарил его старшую дочь Талантом. Такое просто и вообразить-то себе невозможно! Ну в самом деле, чародей, зачем великородному подобный скандал?..
Соваться же со своими подозрениями к Путяте Утреннику или Кудеснику – без серьезных-то доказательств! – значит нарваться на неприятности посильнее летошних. Это вам не безвестная паломница со странным рисунком загара на теле! Тут могут оказаться затронутыми интересы самой великокняжествующей фамилии… А тронуть интересы Рюриковичей – не баран начихал, это попахивает государственной изменой. И вообще такого поведения в Словении никто не одобрит. Вот и получится, что, сам того не желая, он, Свет, подставился. И возможно, даже пошел на поводу у супротивника.
С другой же стороны, и Порей Ерга, и Путята Утренник, и Кудесник Остромир – государственные мужи и, стало быть, умные люди. Они поймут, что собрать серьезные доказательства против мага подобной силы – это вам тоже не баран начихал. Серьезные доказательства требуют серьезной, кропотливой работы, а подобную работу в одиночку не осилишь. Да еще оказывается, что ни один словенский волшебник в эту самую одиночку противостоять подозреваемому не способен!.. Собрать же в единый кулак несколько квалифицированных колдунов Кудесник не позволит до тех пор, покудова у него не будет убойных улик. Извините, чародей, не все так просто, дело ведь касается великородной фамилии, брате, так что сами понимаете…
Вот и получается заколдованный круг.
Есть, правда, еще один путь – дождаться, пока супротивник укокошит кого-нибудь в дополнение к Клюю Колотке. Да хорошо бы, не одного… Тогда и Кудесник, и Путята Утренник сразу зашевелятся. Но подобное ожидание тоже сродни предательству… Словом, пока придется выложить Ерге свое новое предложение. Иначе им ввек не отыскать супротивника. А там посмотрим…
– Странное творится в нашем доме, – сказал вдруг Сувор Нарышка. – В двадцать четвертый день серпеня заболел Олег. Вчера что-то случилось с вашим напарником. А потом и вы на погосте в обморок упали…
Свет вскинул глаза:
– Какой Олег?
– С месяц назад мы взяли нового слугу. Через агентство по найму. Звали его Олег Лощина. В позапрошлую четверницу он вдруг заболел, прямо в трапезной потерял сознание. И больше в себя не пришел. Его отправили в центральную ключградскую больницу.
– Велес вас возьми! – взорвался Свет. – Почему я об этом узнаю только ныне?!
Сувор Нарышка захлопал ресницами:
– Но, чародей… Мне и в голову не приходило, что тут есть какая-то связь с убийством. Просто-напросто у парня случился приступ падучей.
Свет взял себя в руки. В конце концов Сувор – не волшебник. А вот Лутовин Кузнец, домашний колдун Нарышек, должен был упомянуть о болезни слуги.
– Связи, может быть, и нет… Где сейчас этот самый Олег Лощина?
– Думаю, по-прежнему в больнице. Можно спросить у мамы…
– Связи, может быть, и нет, – повторил Свет. – Но осмотреть больного я должен. Спрашивать у вашей мамы мы ничего не будем. Поехали прямо в центральную больницу.
Лечащий врач, сухой, аки щепка, с неукротимой шевелюрой, присыпанной пеплом ранней седины, и такой же пегой бородой-лопатой, встретил Света нескрываемо ревниво. Наверное, один из тех, кто в свое время не совладал с буйно вызревшим перуновым корнем – пленившись женскими красами матери Ясны, сорвался на испытании Додолой и, как водится, никогда уже не простил более крепких, даровитых и удачливых…
– Чего ради вам его осматривать, сударь! – бурчал он. – Самая обыкновенная morbus comitialis. Нешто лишь очень тяжелая форма. С момента госпитализации больной пребывает в глубочайшей коме. Питаем внутривенно…
– Тем не менее я хотел бы на него взглянуть, – нажимал Свет. – И вовсе не потому, что сомневаюсь в вашей, сударь, бесспорной квалификации.
Можно было, вестимо, сразу поставить несостоявшегося коллегу на место, но Свету не хотелось лишний раз демонстрировать свое превосходство.
Наконец Сувору Нарышке надоело слушать их вялую распрю. Он достал из кармана собственное служебное удостоверение, сунул врачу под нос.
– Вам придется допустить нас к больному. Дело государственной важности.
Врач заглянул в документ, развел руками, подтянулся.
– Воля ваша, судари. Следуйте за мной.
Слуга Нарышек содержался в отдельной палате. Светловолосый парень с прекрасно развитой мускулатурой, высокий лоб, нос слегка крючковат, но впечатления не портит. Даже смертельная бледность лица, направленный в потолок пустой взгляд серых глаз и полная расслабленность объемистых мышц не могли отобрать у больного былую красу.
Так это же тот самый Олег, сообразил вдруг Свет, о котором говорили, тискаясь за портьерой, кучер Ярик и горничная Радомира. Добрый молодец, прямо скажем!.. И если его мужская сила соответствует силе физической, то Радомиру понять не трудно. Как девице не влюбиться в подобного красавца! С таким и в бельевую пойдете, и за портьерой спрячетесь, абы на вас внимание обратил. Додола тоже не глупа, ей надо, чтобы словенские женщины рожали сильных, здоровых и взрачных детей. Желательно, отмеченных печатью Таланта. Потому оные женщины и сохнут по волшебникам. А убедившись, что волшебники в любви, увы, несостоятельны, прилепляются сердцем к сильным, здоровым и взрачным мужчинам – пусть и без печати Таланта. Подобным вот этому парню. Инстинкт продолжения рода, знаете ли… Так почему же Радомира дала ему по рукам? И что с ним такое приключилось дальше?
Лечащий врач безучастно стоял у двери. Наверное, он не мог простить любого волшебника, даже занимающегося в настоящий момент важным государственным делом.
Свет включил Зрение. Аура у больного была чисто серого цвета, отсутствовали даже краски, присущие самым примитивным, животным инстинктам. Словом, полный распад личности… И полное отсутствие заклятий. Аура натуральная, похоже, не наведена. Но никаких следов шока…
Свет повернулся к врачу:
– Больным кто-нибудь интересовался?
– Опричь дворецкого князей Нарышек, ни один человек!
– Что ж, больше нам здесь делать нечего. Благодарю вас, сударь.
Врач лишь пожал раменами.
Когда они сели в карету, Свет спросил:
– Родственники у вашего слуги есть?
Сувор, подобно врачу, пожал раменами:
– Не ведаю, чародей. Надо задать этот вопрос дворецкому.
– Задайте, Сувор, обязательно задайте. И выясните через агентство по найму, откуда этот парень появился. Где он работал до вашей семьи? Кто дал ему рекомендательное письмо для агентства?
Я же после встречи с Ергой вернусь в ваш дом, добавил Свет про себя, и сам задам кое-какие вопросы вашему колдуну.
Сувор Нарышка кивнул, а Свет вновь углубился в размышления.
– Приехали, судари! – Голос кучера прервал Световы размышления.
Свет раздраженно мотнул головой. Увы, он так и не принял окончательного решения, как себя вести с Ергой. Что ж, придется положиться на интуицию. Не впервой… Познакомимся для начала с нынешним настроением принципала.
Входные двери принципата по-прежнему охранялись в усиленном режиме, но сегодня магический кристалл пропустил Света и Сувора без задержки.
В приемной молодой князь занял кресло, а Свет, кивнув секретарю, прошел в кабинет.
Хозяин кабинета сидел за родимым столом, без форменного кафтана, в рубахе с закатанными по локоть рукавами. Вид Ерга имел далеко не блестящий – круги вокруг глаз, набрякшие вены на руках, слегка подрагивающие над бумагами персты… В общем-то, к подобному режиму работы принципал на таком посту должен быть привычным. Видать, сказывалась обеспокоенность состоянием сыска и страх… Страх-то перед подобным супротивником обязан присутствовать. Уж если волшебники боятся…
И Свету пришло в голову, что Порею Ерге явно не помешал бы сейчас кое-какой отдых. А за неимением возможности на оный – хотя бы небольшая помощь чародея Смороды, имеющего способности к некоторым врачебным манипуляциям. Снять головную боль, к примеру…
Такое предложение он и высказал.
Ерга отнесся к предложению без особенного энтузиазма:
– Не знаю, не знаю. Медики не слишком властны над моим здоровьем. Во всяком случае наложение рук мне не помогает. Нешто лишь лекарства…
– Вам, наверное, попадались малоквалифицированные врачи, – предположил Свет. И сам подивился своему предположению: с каких это пор принципала министерства безопасности лечат неквалицированные?!
– Не знаю, не знаю, – повторил Ерга. – Другим помогают, мне нет.
Так не бывает, подумал Свет. Похоже, вы просто не хотите, чтобы я влез к вам в ментальную оболочку. Странно… С чего бы это вдруг?
– Давайте попробуем… Я, вестимо, не обучался серьезным лекарским приемам, но кое-какими манипуляциями владею. Головную боль-то снять способен.
– Ну ладно, – согласился Ерга. – Все же таки вы чародей… А голова и в самом деле просто раскалывается… Пройдемте в заднюю комнату. – Он встал и открыл дверь справа от стола.
За дверью и в самом деле располагалась зеркальная. Там сидел дежурный колдун. Ерга успокаивающе кивнул ему и открыл еще одну дверь, теперь кивнул Свету – приглашающе.
За этой дверью оказалась еще одна комнатка с диваном и трапезным столиком. Да, похоже, принципалу министерства безопасности по Северо-Западному рубежному округу и в самом деле ночевать на работе приходилось часто.
– Ложитесь, принципал.
Ерга угнездился на диване, закрыл глаза.
Свет приложил ладони к его вискам, сосредоточился. Бросил в обе ладони по плотному пучку энергии. Никакого отклика. Повторил манипуляцию и окончательно убедился, что ничего не выходит – пульсации не ощущалось.
Похоже, Ерга был прав в своих утверждениях. Но ведь это странно вдвойне.
Свет раскрыл баул, достал Серебряный Кокошник:
– Наденьте.
– Не поможет, – сказал Ерга, морщась. Но Кокошник все-таки напялил.
Первым делом Свет обнаружил у принципала защитный барьер.
Интересно, подумал он. Ерге-то ведь мы, помнится, барьер не ставили. А почему, кстати? Я как-то и внимания не обратил…
Сотворил исследовательское заклинание, он углубился в ментальную оболочку.
Барьер оказался удивительным – чрезвычайно плотным и с абсолютно непонятной структурой. Словенские волшебники таких в своей практике не применяли. Еще минута манипуляций, и Свет обнаружил: барьер ему недоступен. И неподвластен. Как у Буривоя Смирного…
Страх обрушился на него, едва он осознал последнее открытие. Впрочем, это был не страх, это был самый настоящий смертный ужас, ужас, от которого заходится сердце, отнимаются ноги и умирают все мысли, опричь одной: «Вот и пагуба пришла!»
Однако годы тренировок сработали: угрозы жизни не ощущалось, и потому мгновенного ответного удара не произошло. В результате Порей Ерга остался жив. А потом Свет справился с собой, загнал безотчетный ужас в самую глубину души, туда, где ужас мог сидеть потихоньку – покусывая сердце, но не разъедая мозг.
Непослушными руками Свет содрал с головы принципала Кокошник, запихал в баул.
Ерга зашевелился, сел. Зевнул:
– Ну что, убедились, чародей?
Свет обнаружил в себе силы лишь на легкий кивок.
Они пересекли зеркальную, шагнули в кабинет.
На деревянных ногах Свет прошел к столу принципала и чуть ли не плюхнулся в кресло, посмотрел на свои руки. Руки больше не дрожали, но мысли разбегались, как норовистые телята у неумелого пастуха.
Ерга сел за стол, удивленно глянул на столичного гостя.
– Что это вас так напугало, чародей?
Свет поднял глаза на принципала.
Насмешки в словах того не было, был самый настоящий интерес. Но за интересом проглядывало… не то понимание, не то опасение, не то раздражение… Как у измученного магической работой волшебника.
– Напугало? Меня?.. Вам показалось, сударь принципал. Чародея ничто не способно напугать. И никто не способен. Опричь Сварожичей. Да и то не всех. Додола, к примеру, надо мной абсолютно не властна…
– Оставим богов! – решительно прервал его Ерга. – По вашей милости я сутки безвылазно просидел в своем кабинете. Безвылазно и безрезультатно. – Теперь в голосе принципала звучало уже нескрываемое раздражение. – Подчиненные начинают удивляться… Вот и весь результат. А каких успехов в сыске добились за вчерашний день вы?
Свет бездумно включил Зрение. Бездумно отметил: перед ним сидит дюжинный человек, но в ауре его опять что-то не то. Шероховатость какая-то. Словно первый желтый лист, упавший на зеленую траву. Или как непонятный страх в душе чародея. Или как само наличие ауры у человека с подобным барьером!..
– Похоже, вам нечем похвастаться, – ехидно сказал принципал.
О Сварожичи, да ведь это же не Ерга вовсе, понял вдруг Свет. О Сварожичи, это же он! Я искал его вчера на погосте, я искал его в Снежане, а он вот где окопался. В центре раскинутой на самого себя паутины. И время от времени подбрасывал мне дохлых мух. Как ныне ночью… Уж с его-то квалификацией он вполне мог незаметно покинуть эти стены и разыграть перед моим окном спектакль с помелом. И я снова начал подозревать девицу! Погодите-ка, погодите-ка… Наверное, Колотка каким-то образом обнаружил у него этот барьер, заподозрил неладное. Потому и был убит… И настоящий Ерга тоже мертв!
– Странный вы ныне, чародей, – сказал лже-Ерга. – Что напугало вас на этот раз? Как будто вы меня в первый раз видите, и я вам откровенно не нравлюсь.
Читать бесплатно другие книги:
