Как общаться с ребенком, чтобы он рос счастливым, и как оставаться счастливым, общаясь с ним Тимошенко Галина
Как родители могут ребенку помешать
Как мы уже говорили, само по себе освоение умения двигаться – процесс полностью биологический. Чтобы помешать ребенку им овладеть, родители должны целенаправленно и последовательно прилагать просто-таки титанические усилия – держать ребенка туго-натуго спеленутым месяцами, заковывать его в наручники и применять всякие прочие «пытки». Поскольку родители, на это способные, обычно не читают книжек, посвященных вопросам воспитания детей, мы эти возможности обойдем стороной.
А вот помешать ему взаимодействовать с предметами или самостоятельно перемещаться с целью расширения своего жизненного пространства родители могут очень легко. И что интересно – каждый раз для этого находятся несокрушимые обоснования! Впрочем, будем последовательны.
Поскольку это время в жизни ребенка является бессловесным, то и запрет на какие-либо действия в словесной форме практически невозможен и посему осуществляется в форме физической. Ребенку можно просто не дать совершить какое-нибудь действие или вообще проявить какую бы то ни было активность – его можно туго спеленать, не пустить двигаться в каком-либо направлении, грубо забрать у него опасный для него предмет и т. д. Таким образом, у родителей появляется более чем достаточно возможностей для запретительных воздействий.
Очень часто родители не заботятся о том, чтобы специально организовать ребенку пространство для перемещения, когда он начинает ползать.
Причин этому находится множество: и на полу дует, и бактерии кишмя кишат даже на свежевымытом полу, и ребенок тащит все найденное в рот, и в шкафах лежит куча опасных предметов, и места в доме мало… Будем честными: это все отговорки, предназначенные для облегчения жизни самих родителей. Пространство всегда можно организовать так, чтобы оно было достаточно безопасным для ребенка и давало ему возможность перемещаться на довольно большие – для него, разумеется – расстояния. Если этого не сделать, малыш не будет иметь возможности открывать для себя все новые места и предметы и быстро потеряет интерес к «прогулкам» по уже изученным местам. Соответственно он не получит ни возможности прилагать собственные усилия в исследовании мира, ни поощрения за само исследование. В обоих названных случаях ребенок на самом деле получает запрет на сам факт самостоятельного перемещения в пространстве, перемещение в пространстве в интересующих его направлениях и т. д.
Современные родители обожают всяческие приспособления, якобы предназначенные для развития ребенка, – сложные манежи, ходунки, «кресла-няни» и пр.
Любой манеж, сколь бы он ни был велик, не должен быть единственным местом обитания ребенка! Он, конечно же, может использоваться время от времени, но ребенку все равно необходимо иметь возможность перемещаться по большим, а главное – незнакомым пространствам. Столь же бесполезным – если не сказать вредным – приспособлением являются и ходунки. Ведь они, в сущности, мешают ребенку учиться самому удерживать равновесие, самому начинать заботиться о собственной безопасности при падении – и, конечно же, ограничивают его возможности свободного перемещения. У него создается некая иллюзия самостоятельного перемещения и собственной заботы об удержании равновесия – чего на самом-то деле нет! В результате ребенок получает от родителей запрет на возможность достижения реальной самостоятельности. Ведь, что ни говорите, самостоятельность – это всего-навсего способность стоять самому…
Вариант, когда родители повсюду следуют за ребенком, постоянно страхуют его от падений, также серьезно вредит ребенку.
Разновидностью этого варианта является избыточная родительская помощь, когда взрослые сами переносят ребенка с места на место – даже тогда, когда он вполне в состоянии при определенном напряжении сил сделать это самостоятельно. Малыш опять-таки привыкает к тому, что о его безопасности всегда позаботятся другие, и у него нет необходимости об этом задумываться. Даже процесс исследования мира начинает для него неразрывно связываться с родительским руководством – самостоятельное изучение пространства перестает даже подразумеваться. Снова возникает самый настоящий запрет на поиск собственных вариантов взаимодействия с миром.
В ответ на прикосновение ребенка к потенциально опасному для него предмету родители очень часто реагируют настолько бурно и эмоционально, что малыш несказанно пугается.
Речь в этом случае идет о том периоде в жизни ребенка, когда он еще не в состоянии отреагировать на простое слово «нельзя». В результате любые незнакомые предметы могут начать вызывать у него страх, и исследование мира оказывается проще прекратить. Страстное родительское «нельзя», как вы помните, и есть самая простая, очевидная и действенная форма запрета.
Отбирать такие опасные предметы – тоже не самая лучшая политика.
Итогом может стать то же самое безразличие к самому процессу познания мира и общее снижение двигательной активности (вспомните несчастного пассивного котенка, заложника собственного брата-«экскурсовода»), за которым неизбежно следует и задержка в психическом развитии.
Частенько родители торопятся сами протянуть ребенку игрушку, которой он заинтересовался.
Это уже напрямую является аналогом помещения котенка в «экскурсионный вагончик». Ребенок начисто лишается возможности потрудиться самостоятельно ради удовлетворения собственного любопытства и постепенно привыкает к тому, что все его желания должен выполнять кто-то другой.
На первом этапе развития ребенка заставить его что-то сделать (то есть совершить долговое нарушение естественного процесса развития ребенка) можно опять-таки практически исключительно посредством физического принуждения. И возникает у взрослых такая возможность очень рано – вместе с возможностью взять ребенка на руки, отнести его куда-то, подсадить на что-то, побудить сесть, встать, сделать что-то его ручкой и т. д. Получается, что взрослый как бы берет на себя ответственность за равновесие ребенка – и даже за саму его активность. Конечно, иногда маме удается интуитивно ощутить реальную потребность ребенка в физическом контакте или физической поддержке. Чаще же всего такое безобидное действие – лишение равновесия – является вполне определенным принуждением ребенка к совершению тех действий, в которых сам он сейчас не нуждается. Самое страшное, что такая потеря равновесия почти никогда не воспринимается ребенком как неприятное событие. В результате у него возникает готовность к безопасной утрате контроля над собственным положением в пространстве. Представляете, чем это чревато в будущем? Чтобы помочь ребенку такого будущего избежать, нужно иметь в виду опасность всяческих долговых вмешательств.
Родители могут не помогать ребенку, когда он начинает учиться совершать сложные движения.
Например, переворачивание с животика на спинку или обратно для ребенка достаточно сложно. Оно требует задействования мышц спины и брюшного пресса – причем очень скоординированного. Поэтому если родители оставляют в этот момент ребенка на произвол судьбы, не оказывая ему пусть самую незначительную, но порой необходимую помощь, малыш может несколько раз попытаться перевернуться, потерпеть поражение и бросить эти попытки окончательно. Он как бы получает родительский наказ: «Ты должен сделать это сам» – но в реальности-то сделать это сам он еще не способен!
Иногда родители забывают радостно поощрить малейшие достижения ребенка в его нелегком труде.
В результате ребенок приобретает массу совершенно ненужных убеждений: что его жизнь никого по-настоящему не интересует, что исследование мира – совершенно безрадостное занятие, требующее титанических усилий и ничем не вознаграждающееся, и т. п. Снова он получает опыт – «все это ты должен делать сам» или, еще того хуже, «ты должен нам не мешать».
Взрослые нередко забывают учить ребенка безопасным способам перемещения.
Ведь спуск с обычного дивана для годовалого ребенка почти равнозначен спуску альпинистов с Эвереста – да и то альпинисты знают, как это надо делать! Ребенок опять-таки должен сам решать задачи, которые пока для него являются непосильными. Результатом вполне может стать или травма, или опять-таки ограничение собственной активности. Если передвигаться самостоятельно так больно, то лучше просто сидеть на диване…
Порой ребенку навязывается некий определенный способ взаимодействия с каким-либо предметом или игрушкой – еще до того, как он сам попытается придумать, как с ним обращаться.
В результате ребенку становится трудно искать какие бы то ни было нетрадиционные способы поведения и взаимодействия. Он вообще может перестать искать способы и начнет ждать, когда ему их подскажут.
Очень часто родители крайне неуважительно относятся к собственной деятельности ребенка.
Понятно, что, с точки зрения, взрослого рассматривание и обсасывание игрушки, а также постукивание ею о собственную ногу никак не могут считаться серьезным занятием. Уж во всяком случае, все эти дела не идут ни в какое сравнение с желанием только что вошедшей бабушки незамедлительно внучонка обнять и расцеловать, необходимостью покормить его именно сейчас потому, что родители собрались смотреть интересный фильм, и прочими крайне важными делами. Тем не менее увлеченная игра ребенка с каким-либо предметом, исследование части собственного тела или нового для него участка комнаты – это невероятно значимая деятельность. Особенно если вспомнить все, о чем мы говорили с вами выше.
Что из этого может получиться
А получиться может много всего очень неприятного для ребенка – и в детстве, и во взрослой жизни.
Первый вариант последствий родительских ограничений на свободу исследовательской активности ребенка – постоянное ощущение скуки жизни. Не забывайте – речь идет уже о скуке взрослой жизни! Поскольку человек (благодаря педагогическим усилиям своих родителей) оказывается лишен опыта радостного исследования окружающего мира и самого себя, жизнь оказывается действительно весьма безрадостной. Ничто его особенно не увлекает, посему и захотеть чего-то он практически не в состоянии, потому как – а зачем?! Он вроде бы как-то в жизни участвует, но это участие не приносит ему ровным счетом никакого удовлетворения.
Вторым вариантом – относительно легким – можно считать жизнь человека, которого обычно называют искателем приключений или авантюристом. Разумеется, не каждого – хотя любой «экстремальщик» вряд ли может считаться человеком, по-настоящему счастливым. Стремление рисковать своей жизнью в разных случаях может иметь различную природу, но практически всегда оно связано с неудовлетворенностью своей повседневной жизнью. Но, вместо того чтобы эту – неустраивающую – жизнь изменить, человек заменяет ее «истинно полным существованием» в условиях риска. И суть всех этих «увеселений» состоит в том, что такому человеку в обычной жизни скучно, поскольку по-настоящему испытывать интерес он не способен.
Еще один очень распространенный вариант последствий родительских огрехов в первые 2 – 3 года жизни ребенка – человек, не желающий самостоятельно добиваться желаемого. Помните Вовку в Тридевятом царстве? Вот его скорее всего родители воспитывали именно так, как мы вам рассказали. Такой человек постоянно ищет исполнителей собственных желаний – ему-то ведь и в голову не приходит, что он может исполнять их сам!
Другая разновидность того же – человек, который вовсе не пытается свои желания воплощать в жизнь. Ему вполне достаточно о них мечтать – причем он даже не испытывает особого сожаления от собственной неудовлетворенности. Нет – ну и не надо, не очень-то и хотелось…
К «взрослым» проблемам, возникающим в результате нарушения способности отпускать себя в процесс, можно отнести и стремление постоянно контролировать себя, своих близких и прочих окружающих. Такой человек постоянно устраивает близким скандалы, если они в своем поведении хоть на миллиметр отклоняются от его представлений о том, что в жизни является правильным, а что – недопустимым.
Сюда же относится и один из вариантов неуверенности в себе. Разве вы никогда не задумывались о том, что она бывает очень разной? Так вот этот вариант основан на одной простой идее: если бы человек точно знал, что принимает правильное решение, он бы это сделал. Поэтому он вынужден постоянно проверять и перепроверять свои решения, страховаться от любого, самого малейшего риска – а поскольку это невозможно в принципе, то ему почти никогда и не удается сделать хоть что-то стоящее.
И наконец, итогом неверных родительских шагов вполне может стать человек, для которого мир – источник постоянных страхов. Его же с детства учили, что почти любая вещь (за исключением разрешенных игрушек) смертельно опасна, а несанкционированные передвижения в пространстве грозят вселенскими катастрофами. Вот он и привык так жить – боясь любых новых мест, людей, событий, действий, желаний и т. д.
Кроме того, необходимо знать, что ребенок (и взрослый, кстати, тоже), развитию которого на первом этапе его существования родители умудрились серьезным образом помешать, частенько оказывается на приеме у врача с такими всем известными заболеваниями, как астма или, например, различные тики.
Как родители могут ребенку помочь
Если вам не понравилось все то, что может стать следствием разнообразных – запретных и долговых – нарушений нормальных родительских действий на этом этапе развития малыша, давайте попробуем подумать, как же этого можно избежать.
Чем комфортнее и безопаснее первое жизненное пространство ребенка – его кроватка, – тем легче ему будет стремиться из него выйти.
Ведь как бы ни было незнакомо и тревожно все за пределами его кроватки, у него всегда будет возможность вернуться в привычное, уютное, родное место. Причем «уютное» совсем необязательно означает богато разукрашенное, с балдахином и кучей игрушек – иногда вполне достаточно оказывается огромной корзины, в которой ребенок мог бы ощущать свою защищенность. Ведь такая корзина вполне могла бы напомнить малышу его первую обитель внутри мамы… Понять, что ребенку не нравится предложенное ему родителями обиталище, довольно легко: он плохо или мало спит, при малейшем шуме просыпается, постоянно капризничает, даже лежа без сна в кроватке. И в этом случае не должно иметь ровным счетом никакого значения то, что кроватка очень нравится его родителям или очень дорого им обошлась. Вариант, когда из желания сэкономить покупается кроватка, которая способна «расти» вместе с малышом от его рождения почти до школы, тоже нельзя считать удачным. Даже если по каким-то реальным причинам ребенок вынужден спать в слишком большой кроватке, всегда можно внутри нее создать своего рода «гнездышко», соответствующее размерам малыша. Ну и, конечно, кровать малыша должна ночью стоять рядом с мамой – от этого, кстати, легче будет и ей самой. Ведь иногда достаточно прикоснуться к едва закряхтевшему ребенку рукой – и он тут же успокаивается.
Нужно с большим вниманием относиться к игрушкам, расположенным над кроваткой и внутри ее.
Этих игрушек не должно быть слишком много – иначе все они будут сливаться в единый пестрый фон, и малышу будет трудно выделять какие-то из них для исследования. Их не должно быть и слишком мало, иначе интерес будет удовлетворен очень быстро. Периодически их необходимо менять – не слишком часто, чтобы малыш успевал осваивать новые, и не слишком редко, чтобы он опять-таки не успевал соскучиться и привыкнуть к неизменности пространства. Любые подвижные игрушки – всякие вращающиеся и звучащие системы – всегда хуже тех, которые требуют самостоятельной активности ребенка (помните котенка в «экскурсионном вагончике»?). Такие движущиеся и поющие «игрушечные карусели» могут быть полезны только перед сном – с ролью баюкающей няни они справляются довольно неплохо.
Очень важно обеспечить ребенку максимальный простор для свободного и относительно бесконтрольного перемещения!
Главный принцип: в первые годы жизни ребенка не он должен приспосабливаться к условиям обитания, а эти условия должны быть приспособлены для него. Вполне можно в нижних отделениях шкафов оставить только те вещи, которые для ребенка безопасны – и для которых безопасен он сам. На худой конец, какие-то отделения можно просто запереть. Всю потенциально опасную мебель – острые углы, падающие стулья и пр. – можно сделать безопасной, приложив некоторое количество времени, сил, денег и, конечно, фантазии. Стерильный пол совершенно не нужен! Приучить ребенка к оранжерейным условиям – плохая услуга для него в будущем. С определенным количеством всяких неприятностей организм ребенка вполне способен справиться сам – если мы ему в этом не мешаем. Все прочие проблемы, возникающие, когда ребенок начинает сам перемещаться, – тоже решаемы.
Совершенно необходимо научиться отличать необходимую помощь от избыточной.
Для этого есть два простых правила. Во-первых, помощь должна быть тем или иным способом затребована ребенком: он может кряхтеть, реветь от бессилия, тянуть к маме ручки и т. п. Во-вторых, помощь не должна быть заменой усилий ребенка. Можно, например, снять ребенка с дивана, если он подвергается опасности, слезая с него, – а можно повернуть его так, чтобы он слезал ножками вперед. Можно поднять ребенка с пола – а можно протянуть ему палец, за который он ухватится и встанет сам.
Если ребенок взял опасный для него предмет, лучше продемонстрировать ему конкретную опасность этого или возможность неприятных последствий игры с ней.
Например, несложно сделать так, чтобы ребенок слегка (совсем чуть-чуть!) укололся, пытаясь играть с чем-то острым. А можно просто переключить его внимание на другую, более безопасную игрушку, чтобы не пострадала сама возможность проявления собственных потребностей и вместе с тем интереса к окружающему миру, инициативы в определении собственных желаний.
Если ребенок проявил интерес к какому-либо предмету, не нужно лишать его удовольствия добраться до него самостоятельно.
Помогите ему в этом при необходимости – разумеется, не забывая о разнице между необходимой помощью и избыточной, – создайте для этого все необходимые условия, а затем постарайтесь удержаться от соблазна выступить в роли благодетеля.
Не нужно предлагать ребенку конкретный способ обращения с какой-то новой игрушкой.
Даже если тот способ, который выбирает сам ребенок, крайне далек от того, для чего игрушка предназначена, дайте ему возможность поэкспериментировать самостоятельно. Если вы считаете, что детские эксперименты серьезно повредят игрушке, то почему бы не повременить с ней? А во всех прочих случаях – какая разница, как именно ребенок будет осваивать новый предмет? Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы мир исследовало…
Важно предельно уважительно относиться к самостоятельной исследовательской деятельности ребенка.
Если он действительно всерьез занят, а возникла реальная необходимость отвлечь его от его занятий, то всегда есть возможность сделать это аккуратно и деликатно. Можно просто привлечь его внимание к тому, что вы собираетесь ему предложить, – причем в максимально привлекательной для него форме. Однако это скорее исключение, чем правило, – основания для подобного вмешательства в детскую деятельность должны быть чрезвычайно вескими. Если же кто-то из взрослых так уж жаждет с ним пообщаться именно сейчас, то вполне можно включиться в деятельность ребенка в качестве зрителя или комментатора его действий – если, конечно, малыш не будет возражать. Можно сесть рядом и ждать, пока малыш соизволит тем или иным способом пригласить вас в игру – предложит вам поиграть с его игрушкой, например.
Событие третье: ребенок выражает себя
Как это происходит
Знаете, что самое важное и самое интересное во внутренней жизни ребенка на этапе выживания? В это время весь мир – и он сам в том числе – существует для него как нечто абсолютно цельное, единое и нераздельное. Этакая всеобщая субстанция – почти океан из «Соляриса». Мама, кроватка, игрушки, собственные ноги и руки ничем для него принципиально не различаются.
Получается, что весь мир для ребенка в это время представляется самым настоящим хаосом. Ни про что в этом хаосе малыш ничего не знает, ни одну деталь мира не может никак для себя определить и назвать. Главное (и единственное), что имеет для него смысл, – это контакт с его собственным внутренним состоянием.
Однако постепенно это состояние полной отрешенности от окружающего мира начинает сменяться разнообразным взаимодействием с ним. В двухнедельном возрасте младенец в какой-то степени начинает реагировать на голоса – например, перестает плакать, когда к нему обращаются. Вскоре он начинает реагировать на эмоциональную окраску интонации голосов взрослых – на ласковую оживляется, на резкую может и заплакать… Примерно в три месяца у ребенка появляется так называемый комплекс оживления – он начинает узнавать самых близких взрослых, активно двигаться при виде их и улыбаться (ох, эта очаровательная беззубая улыбка!)…
Почти тогда же он начинает «гулить» – производить первые доступные ему звуки. Нет, строго говоря, первыми были крик и плач – именно посредством этих звуков он с самого рождения обращался к окружающему миру. Хотя настоящим обращением это не было – скорее именно проявлением себя: ребенок же не рассчитывал на какие-то конкретные последствия издаваемых им звуков! Но крик и плач сами по себе все это время служили ему очень важную службу – они помогали ему готовить голосовой аппарат к истинному проявлению собственных потребностей, чувств, а впоследствии – и мыслей.
На самом деле первые звуки для него – еще не совсем звуки. Ребенок просто опробует возможности своих губ и языка, и в результате совершенно случайно возникает лепет. Это, наверное, страшно удивляет и веселит малыша. Но постепенно это занятие захватывает его, и он увлекается конструированием все новых и новых звуков. Именно эти опыты можно считать первыми попытками ребенка выразить самое себя – и через это начать познавать собственные переживания.
Дальнейшее знакомство ребенка с собственными эмоциями проявляется в том, что он начинает не просто узнавать «своих», а отличать их от посторонних – а иногда даже пугаться последних.
А потом появляется речь. Правда, мы говорим только об особой форме речи – так называемой пассивной. Дело в том, что психологи выделяют несколько разных видов речи, появляющихся в жизни ребенка последовательно. Так вот, пассивная речь – это всего-навсего способность ребенка опознавать предметы по их названию. Родители спрашивают: «Где у нас Буратино?» – И малыш смотрит именно на названную игрушку. С этого момента ребенок начинает постепенно входить в тот мир, в котором живут его родители и все прочие люди.
Следом за пассивной следует речь автономная – то есть умение ребенка как-то обозначать различные предметы. Конечно, это еще далеко не способность произносить слова – малыш просто «привязывает» к отдельным предметам или действиям некие вполне определенные сочетания звуков. Например, собака в этот момент становится для ребенка чем-то, что называется «ав-ав», машина – «би-би» и т. п. Иногда такие обозначения событий и предметов предлагают ребенку сами родители, но даже если этого не происходит, он обычно и сам находит какие-нибудь слоги, достойные того, чтобы стать первыми устойчивыми обозначениями предметов и явлений внешнего мира.
И в это же время ребенок приступает к серьезнейшему предмету в своей «учебной программе». Он приступает к освоению собственных эмоций. Это проявляется в том, что в его «речи» появляются разные интонации, он начинает сердиться, когда не получает желаемого, сопротивляться, когда родители проделывают с ним что-то неприятное… Он начинает радоваться – то есть то, что мы чуть раньше назвали «комплексом оживления», становится целой развернутой последовательностью всяческих мимических, звуковых и двигательных реакций.
Ребенок учится переживать и как-то проявлять собственную агрессию – иначе говоря, способность активно воздействовать на то, что причиняет ему неприятные ощущения. В это время дети могут драться, кусаться, отнимать игрушки у других детей – и это между прочим вполне нормально.
И наконец, вершиной – и в некотором смысле завершением первого этапа в жизни ребенка – становится очередной вид речи. Появляется так называемая фразовая речь. Это, конечно, не обозначает, что ребенок начинает произносить длинные, связные и осмысленные монологи. В этом возрасте фразовой речью называется умение ребенка составлять словосочетания хотя бы из двух слов.
Зачем это происходит
Как всегда на первом этапе существования, ребенок в ходе всех этих, казалось бы, очень простых действий осваивает целых три жизненных умения – и каждое из них невероятно значимо для его будущей жизни.
Первое действие, которое потребуется ребенку во взрослой жизни, заключается в том, что он начинает осваивать собственные эмоции. В нашем менталитете эмоции чаще всего предстают в виде неких избыточных деталей, осложняющих жизнь – и лишь изредка ее украшающих. Главное – это Его Величество Разум, которому эмоции только мешают. Не мешали бы – Разум обеспечил бы каждому человеку на редкость счастливую жизнь. Всего-то и нужно, что научиться их игнорировать – или, на худой конец, безоговорочно подчинять Разуму. Но так ли это?
Вот, например, древние китайцы с таким отношением к чувствам были категорически не согласны. В их представлении человек выглядел как возничий, управляющий колесницей, в которую впряжена четверка лошадей. Точнее, человека изображала вся эта конструкция целиком, вместе с лошадьми и колесницей. Причем древняя колесница – это совсем не мирная крестьянская телега, в которой можно блаженно развалиться на сене и бездумно созерцать небо. Это было головоломное сооружение из двух огромных, чуть ли не в человеческий рост колес, между которыми крепилось несколько жердочек. На них-то и стоял возничий. И было у него всего-навсего десять пальцев, чтобы управлять четырьмя лошадиными силами. Нет, конечно, любому современному водителю кажется, что управлять сотней лошадиных сил, запрятанных под капот, легче легкого. Но если вспомнить, что каждая лошадь весит почти тонну и обладает собственным нравом и представлением о том, как лучше свою силу употребить, то… Вам кажется, легко управлять тонной мышц посредством всего лишь пары пальцев (попробуйте разделить десять пальцев на четырех лошадей)? То-то. Так что же означала эта хитроумная метафора?
Подразумевалось (впрочем, то же самое подразумевается и до сих пор), что у человека есть три сферы взаимодействия с собой и окружающим миром – мысли, чувства и телесные ощущения. Так вот, по мнению древних китайцев, разум – это всего-навсего вожжи. Не самая главная деталь всей конструкции, согласитесь!
Чувства, как уже легко предположить, были воплощены в лошадях. Колесница, разумеется, обозначала тело. А возничий, по мнению китайских мудрецов, – это всего лишь «я», то самое «я», которое принимает решения и вообще соединяет всю эту конструкцию воедино. Про это «я» мы еще будем говорить, когда доберемся до третьего этапа в жизни ребенка – этапа достижения. Но сейчас-то нас интересуют эмоции!
А эмоции (а также чувства, отношения и пр.) в этой метафоре играют роль главной движущей силы. Ну в самом деле, куда бы ни собирался доехать возничий на своей колеснице, какая бы совершенная система упряжи у него ни была – разве он сдвинется с места, если лошади забастуют или их вовсе не будет?! Конечно, лошадей можно подстегнуть – но все равно только их мощь обеспечит движение всей конструкции. Вот вам и второстепенная часть жизни… Представляете, что будет, если ребенок в детстве не научится находить общий язык со своими эмоциями?
Умение второе – это способность выражать вовне собственные эмоции, переживания и отношение ко всему происходящему. Ведь именно это и дает ребенку возможность войти в истинно человеческий мир – мир, где люди не отделены друг от друга непреодолимыми барьерами собственных маленьких государств, а имеют общий язык для переговоров друг с другом. Мир, где все люди, говорящие по-русски, называют столом один и тот же предмет, а англичане тот же предмет зовут по-другому, но тоже одинаково и т. д.
Вы скажете: какое отношение имеет способность к выражению собственных эмоций к столам? А самое прямое. Вы ведь наверняка задумывались над вопросом: зачем эмоции выражать? Ведь вполне можно переживать их внутри, не делая их доступными окружающим. Или выражать их так, чтобы просто выплеснуть энергию, в них содержащуюся, и опять же непонятным для окружающих образом. Но мы-то всегда стремимся к тому, чтобы нас поняли!
Естественно. Мы же хотим, чтобы окружающие в своей жизни наши эмоции как-то учитывали. А для этого необходимо, чтобы они их понимали. А знаете, что для этого нужно? Как ни странно, немного: чтобы одна и та же наша эмоция каждый раз проявлялась вовне каким-то одним, совершенно определенным образом. Это может быть все что угодно: слово, мимическое движение, интонация… Но совершенно определенная! Иными словами, каждая эмоция должна иметь свое обозначение. Вот эти-то обозначения и ищет в первые два года своей жизни ребенок, когда опробует различные звуки и начинает привязывать их к тем или иным явлениям окружающего мира.
И наконец, третье важнейшее жизненное умение – умение обращаться со своей агрессией. Разговор об агрессии обычно очень трудный. В нашем сознании почему-то очень прочно утвердилась идея: агрессия – это плохо. А, собственно говоря, почему? Ведь если вдуматься, то агрессия – это всего-навсего энергия, направленная на окружающий мир. Мне что-то в этом мире не нравится; я считаю, что вполне в силах это изменить, – вот я и направляю на это свою собственную агрессию. Кстати, в животном мире все происходит точно так же. Один волк вторгся на территорию другого. Тот, чья территория нарушена, пускает в ход агрессию, чтобы отстоять свои интересы.
Получается, что агрессия – совершенно необходимый инструмент, позволяющий нам изменять в себе и окружающем мире то, что мы в принципе в силах изменить. Откуда же взялась идея, что агрессия – это так уж ужасно? Причин тому может быть много, и их рассмотрение вполне достойно не просто отдельной книги, а многотомного исследования. Давайте просто снова обратимся к сравнениям из жизни животных. Лошадь – животное, которое может быть крайне полезным для человека. Она – и средство передвижения, и тягловая сила, и забавный аттракцион для ребятишек, да и просто необыкновенно красивое и преданное существо. Но каких же бед она может натворить, когда ею овладевает безумный страх! Если лошадь «понесет», она и без разбору своротит все, что окажется на ее пути, и всадника насмерть расшибет, и многое другое может с перепугу сделать… Вот и с агрессией примерно так же – она может быть очень полезным, практически незаменимым инструментом в одних ситуациях и страшной разрушительной силой – в других. Проще всего сказать, что агрессия – это и есть наша сила. А сила не бывает ни плохой, ни хорошей – все зависит от того, как мы ее используем.
Что же можно считать, условно говоря, «хорошей», «правильной», полезной агрессией, а что – «плохой», «неправильной», разрушительной? В каких случаях лошадь «хороша»? Когда она управляема, едет туда, куда нужно, и с той скоростью, которая нужна всаднику. То же самое – и с агрессией. Когда она управляема, целенаправленна и точно дозирована – «плохой» она стать не сможет по определению, даже если окружающим она не слишком-то нравится. Окружающим вообще многое не нравится. В самом деле, разве может им понравиться, если вы считаете, что правы, и доказываете им свою правоту? Разве им может понравиться, если вы получаете то, на что они сами претендовали? Да и вообще во многих случаях «агрессия» – это скорее оценка окружающими того, что им не нравится, нежели реальное описание ситуации. Если некое государство нападает на другое с целью вернуть себе территории, ранее принадлежавшие ему, – агрессия ли это? С точки зрения государства, подвергшегося нападению, – конечно, да. С точки зрения государства, стремящегося вернуть себе свое же, – конечно, нет.
Вот и попробуйте с этой точки зрения ответить себе на вопрос: так ли уж плоха агрессия, как принято считать? И стоит ли мешать ребенку освоить умение ее проявлять? Особенно если вспомнить, что освоить – это как раз и означает научиться ею грамотно, целенаправленно, управляемо и эффективно пользоваться.
И еще представьте себе, как выглядит жизнь человека, напрочь этого умения лишенного. Правильно. Он свои интересы отстаивать в принципе не способен, делать может только то, чего хочет от него окружающий мир, – и иметь соответственно может только то, что он позволяет ему иметь. Хотите такой судьбы для своего ребенка?
А если не хотите, то придется признать, что попытки ребенка в возрасте 1 – 2 лет проявить свое недовольство – укусить, ударить, оттолкнуть и пр. – являются совершенно необходимым условием его нормального развития.
Другое дело, что формы проявления агрессии могут быть разными. И очень важно понимать, что это отнюдь не всегда злость, раздражение, неприязнь или неуважение к окружающим. Самые жесткие формы проявления агрессии плохи не потому, что они не одобряются окружающими, а потому, что они порождают в этих окружающих стремление бешено сопротивляться. Если я хочу чего-то добиться, мне важно учитывать последствия собственных действий – а значит, и агрессию имеет смысл проявлять не как угодно, а с учетом реакции окружающих.
Здесь, кстати, важно запомнить еще одну очень простую истину. Впрочем, хотя она и очевидна, ее тем не менее большинство людей – и уж точно родителей – постоянно из виду упускают. Любой человек имеет право испытывать любые чувства по отношению к любому человеку или явлению окружающего мира. Это означает, что ребенок имеет полное право злиться на маму. Более того – став постарше, он даже имеет право понять, что он ее не любит. Но и мама имеет ровно те же права. Всегда.
Жутковато звучит? Но ведь важно понимать, что ни один человек на свете не является хозяином своих чувств. Мы не можем заставить себя полюбить или разлюбить, обрадоваться или перестать грустить. Может произойти нечто, что изменит наши чувства, – это правда. Но силовым методам воздействия они не поддаются.
Мы можем быть хозяевами только проявлениям своих чувств. От нас – и только от нас – зависит, показать ли свою злость, радость или боль окружающим или нет. А если да – то в какой форме.
Получается, что освоение ребенком собственной агрессии состоит в том, что он, во-первых, учится ее в себе ощущать, признавать и уважать, а во-вторых – проявлять таким образом, чтобы она давала бы ему возможность конструктивно и эффективно взаимодействовать с окружающим миром.
Как родители могут ребенку помешать
Честно говоря, в освоении всех этих умений ребенку не так-то просто помешать. И в первую очередь потому, что сами по себе все эти действия мешают родителям в осуществлении их педагогических взглядов меньше, чем, например, самостоятельное перемещение ребенка или его голодный крик. Тем не менее некоторые препятствия естественному развитию ребенка родители создать все-таки ухитряются. Под главный удар попадают именно первые проявления детской агрессии – во-первых, как самые очевидные, во-вторых, как самые социально неприемлемые, а в-третьих, как провоцирующие родителей на ответную агрессию. Но достается и прочим попыткам ребенка выражать свои эмоции, недовольства и потребности.
Запрет на какие-то проявления ребенка в этом возрасте чаще всего осуществляется посредством элементарного физического наказания. Конечно, речь не идет о наказании ремнем или стоянием в углу. Все много проще. Ребенка можно шлепнуть, повести себя с ним намного резче и жестче, чем обычно… Этого достаточно для ребенка в возрасте 1 – 2 лет, чтобы он почувствовал всю глубину родительского отвержения. Чаще всего происходит это в нескольких вариантах.
Родители могут активно проявлять свое негодование по поводу того, что ребенок слишком (на их взгляд) долго или слишком (опять-таки с точки зрения самих родителей) громко кричит или плачет, требуя чего-то необходимого ему.
Очень часто подобные ситуации возникают в местах, где присутствуют посторонние люди. Видимо, родители в этот момент почему-то убеждены, что спокойствие этих посторонних людей по определению намного ценнее, нежели потребности их собственного ребенка. А уж если маме не удается успокоить ребенка достаточно быстро, она впадает в какое-то очень стыдливое состояние – какой ужас, кто-то плохо подумает о ней как о воспитателе! Тут она окончательно теряет голову, ударяется в панику – а от этого ее злость на ребенка возрастает многократно. В результате ребенок вовсе не успокаивается, ситуация развивается по нарастающей… Итогом подобной педагогики становится то, что ребенок очень рано привыкает к запрету на выражение собственных чувств.
Иногда родителей раздражает ситуация, когда ребенок с увлечением повторяет один и тот же звук или сочетание звуков.
Как правило, такое раздражение обязательно находит свое внешнее выражение – ну, в самом деле, чего стесняться с ребенком? Он же все равно еще ничего не понимает! А он на самом деле понимает куда больше, чем хотелось бы родителям, – во всяком случае на чисто эмоциональном уровне. И если ему несколько раз в ответ на его сосредоточенное бормотанье раздраженно сказать: «Прекрати немедленно, извел совсем!» – для него это будет совершенно равнозначно запрету. А как же еще? Ведь когда он так делает, мама его не любит. Придется перестать делать то, что доставляет удовольствие, – а заодно прекратить и исследовать собственные звуковые возможности, и выражать свои эмоции…
Достаточно часто родители физически наказывают ребенка за проявление агрессии.
Последствия подобных действий, как вы, наверное, и сами поняли из всего сказанного выше, могут быть просто-таки сокрушительными. Ребенок привыкает к тому, что злиться нельзя в принципе. Помните, что в этом возрасте переживание какой-либо эмоции для ребенка совершенно неотделимо от соответствующего движения? Вот и выходит, что нельзя не только кусаться или замахиваться, но и злиться вообще. А поскольку в год-два ребенок не столько злится, сколько просто проявляет свое недовольство (вдумайтесь, ведь это вовсе не одно и то же), то и сопротивляться чему-то нельзя, и быть недовольным – тоже. Что дали – то и ешь. Куда положили – там и спи. Сказано – не выходить из комнаты, значит, там и придется сидеть. Очень напоминает времена рабовладения, вам не кажется?
Разновидностью физического наказания можно считать и ответные «зеркальные» действия родителей.
Дескать, ты меня укусил – я тебя тоже укушу, чтобы ты понял, что это больно и поэтому недопустимо. Но для ребенка при этом возникает очень странная картина. С одной стороны, родительский «ответный» укус – то же самое физическое наказание, но с другой – это ведь и разрешение. Ведь родители очень долгое время остаются для ребенка моделью, в соответствии с которой он строит свое поведение. То есть вообще-то кусаться можно, но нельзя именно мне. Вот вырасту – мне тоже будет можно. Понятно, что в этом возрасте ребенок таких изощренных логических построений не делает, но ведь запоминает! Есть и еще одна печальная сторона такой попытки отучить ребенка от проявлений агрессии. На протяжении всего детства родители для ребенка – единственный абсолютный тыл, единственная надежная опора. И когда они ведут себя по отношению к ребенку так, что он не уверен в том, что они на его стороне всегда и во всем, – рушится всякое представление о возможности быть в этом мире счастливым и неодиноким.
Нарушение естественного развития ребенка по типу принуждения – или долга – в процессе освоения выражения собственных эмоций осуществить еще труднее. Причем сделать это можно опять же только за счет превосходства родительской физической силы над детской.
Родители очень любят, чтобы дети (даже в этом малоосознанном возрасте) проявляли по отношению к ним нежность, и настойчиво этого добиваются.
«Поцелуй мамочку», «Обними бабушку», «Покажи, как ты меня любишь» – и ведь все это сопровождается вполне определенными физическими усилиями самих родителей, вынуждающими малыша совершать действия, имитирующие проявление чувств! А если опять-таки вспомнить, что для него чувство и выражающее его действие пока еще суть одно и то же, то и получится, что ребенка принуждают испытывать какие-то чувства. Вот интересно было бы посмотреть на реакцию самих родителей, если бы кто-то точно так же повел себя по отношению к ним! Почему же по отношению к ребенку-то можно?!
Зачастую родители (причем чаще всего отцы, хотя то же самое проделывают также и мамы, бабушки и дедушки) активно проявляют восхищение очевидно агрессивными действиями их отпрыска – словом, поощряют проявления агрессии сами по себе.
Как ни странно это звучит, но это на самом деле происходит, и не так редко, как может показаться! Обычно в таких случаях родителей восхищают сами по себе самостоятельные движения малыша – он может ударить кого-то из близких, укусить… Основания для подобных родительских восторгов могут быть разные – от того, что ребенок так подвижен, до того, что он «уже умеет за себя постоять». Гордые «самостоятельным» малышом родители могут даже начать хвастаться его «достижениями» перед посторонними, побуждая его «еще раз показать», как он это делает. По сути дела, своим очевидным и недвусмысленным эмоциональным поощрением родители вынуждают его проявлять агрессию даже тогда, когда ребенок вовсе к этому не стремится. Более того, в результате всего этого ребенок даже не считает свои действия агрессией и начинает вести себя так в любых ситуациях в полной уверенности, что это и есть наилучший вариант. А как же, если именно это поведение так нравится его самым близким людям?! И представьте себе, что происходит, когда он получает-таки отпор. Вот как раз тут-то он начинает злиться по-настоящему, искренне не понимая, что отпор был заслуженным.
Что из этого может получиться
Многие последствия подобных родительских ухищрений вы, конечно, можете представить себе и сами – учитывая все написанное выше. Тем не менее попробуем описать основные варианты.
Из детей, чьи проявления чувств в детстве сурово подавлялись родителями, нередко вырастают просто черствые и жестокие люди, неспособные считаться ни со своими чувствами, ни соответственно с чужими. И это вполне естественно – если чувства столь незначимы в жизни человека, то зачем их учитывать?!
Другой вариант последствий – человек, не способный различать собственные чувства и, следовательно, их вообще игнорирующий. Вроде бы и неплохо – никаких помех Великому Разуму. Но чувства-то тем не менее все равно существуют! И в жизнь такого человека все равно вмешиваются – причем совершенно неожиданным для него образом и, как правило, в самый неподходящий момент! Да и в общении человек нуждается, а как выстроить близкие отношения без чувств? Радость в жизни такого человека тоже отсутствует: ведь это всего лишь чувство! К тому же (вспомните лошадей из китайской метафоры) – где энергию-то взять?!
Еще один тип человека, ставшего в детстве жертвой собственных родителей, – человек, постоянно пребывающий в бурной хаотической двигательной активности. Своего рода броуновская частица, не способная сконцентрироваться ни на чем и тем самым доставляющая массу хлопот и неприятностей и себе, и окружающим. Ведь если чувства переживать нельзя – а они тем не менее возникают, никуда от этого не деться, – то нужно же куда-то девать энергию, которую нельзя обратить на эмоциональные проявления? Получается, что такой человек настоящих, глубоких отношений выстроить не может, серьезных целей добиться – тоже… Вот он и добирает количеством активности.
Если ребенку не позволять проявлять какую бы то ни было агрессию, он вполне может вырасти в человека, чье недовольство миром и другими людьми может выражаться только в нытье, брюзжании и мелких провокациях. Он словно бы специально «достает» окружающих, чтобы они разозлились и своим взрывом негодования позволили бы ему оправдать его собственную злость и недовольство.
Ребенок, случайные (или неслучайные) агрессивные проявления которого в детстве активно поощрялись родителями, нередко вырастает в крайне своеобразного взрослого. Такой человек агрессивен всегда, всюду и со всеми, без всякого повода и без всякой меры. Даже его теплые проявления оказываются грубыми и неприятными для предметов его симпатий. В самом деле, кому понравится, если хорошее отношение будет выражено примерно как «Ну что, старая корова, цветешь и пахнешь?». При этом он будет крайне доволен собой – ведь он так очаровательно пошутил! И вообще он убежден, что он – человек, приятный во всех отношениях. А как же иначе – ведь все это так нравилось родителям, почему же другим-то может не понравиться?!
И наконец, еще один тип последствий родительской неумелости – человек совершенно безвольный, принципиально неспособный проявить какую бы то ни было агрессию, возмутиться чем-то, противодействовать чему-то, отстаивать что-то… Он всегда оказывается ведомым, послушным исполнителем – а уж что ему предстоит исполнить, зависит никак не от него; противиться он все равно не станет.
Кстати, и болезни у людей, которым помешали в детстве нормально выстроить отношения со своими чувствами и со своей агрессией, бывают довольно тяжелые и трудно поддающиеся лечению – обычно это заболевания желудочно-кишечного тракта и нейродермиты.
Как родители могут ребенку помочь
Чего делать нельзя – или по крайней мере очень нежелательно, – мы с вами выяснили. Теперь давайте постараемся понять, что же делать можно и нужно, чтобы, с одной стороны, не мешать естественному развитию ребенка, с другой – все-таки помочь ему освоить основные правила существования в человеческом обществе.
Любые звуковые упражнения ребенка (независимо от степени их привлекательности для родителей) необходимо принимать спокойно и по возможности их поощрять.
А еще лучше – поучаствовать вместе с ним в его «распевках», постепенно добавляя к ним новые звуки, чтобы ребенок мог попробовать их повторить – но только если он сам того захочет! Родителям, кстати, и самим это отнюдь не повредит – очень приятное занятие, поверьте…
Когда ребенок совершает первые агрессивные действия, родители должны реагировать спокойно, твердо и конструктивно.
Ребенку нужно назвать вслух то, что он сейчас испытывает («Я понимаю, ты на меня сейчас злишься»), мягко, но определенно остановить руку (или зубки) ребенка и совершенно четко и спокойно сообщить, что маму (или еще кого-то) бить (кусать, толкать и пр.) нельзя. Такое действие не будет запретом – оно ведь не окрашено неприятием родителей. Это – просто сообщение о правилах игры. И сколько бы раз малыш ни повторил свою попытку, спокойствие родителям изменять не должно. Взрослым ведь тоже иногда требуется немало времени, чтобы усвоить какие-либо правила (кто учился водить автомобиль, например, это очень хорошо понимает). И уж конечно, никогда не следует отвечать ребенку тем же.
Время от времени вполне можно устраивать с ребенком игры, дающие возможность выхода агрессии – бои на маленьких подушках, шуточную борьбу или бокс, бои различных животных и т. п.
Ведь если вспомнить, что агрессия – это совсем не обязательно злость, то легко понять, что такие турниры дают ребенку возможность свободно осваивать собственную агрессию.
Как бы родителям ни были приятны проявления (а если сказать честно, то имитация таковых) малышовой нежности, никогда не нужно ее добиваться насильно.
Вспомните, нравится ли вам, когда от вас требуют выражений любви и нежности в тот момент, когда ваши мысли заняты совсем другим.
Глава 5
Ребенок учится различать (от 2 до 5 лет)
Событие первое: ребенок разговаривает
Как это происходит
Если снова обратиться к нашей аналогии развития ребенка с Большим взрывом, то станет ясно: ко второму этапу его развития частота происходящих внутренних революций заметно снижается. И самое радостное – снижается сокрушительность неграмотных родительских воздействий на его слабенькую еще пока психику. Ведь, как мы с вами помним, сила, с которой расширяется его жизненное пространство, также неуклонно падает – а значит, уменьшается и сила ударов о железобетонные родительские запреты и «долги».
Напомним: к двум годам ребенок уже относительно свободно перемещается, умеет различать, чего он хочет, и начинает отличать предметы, которые его потребности способны удовлетворить, от абсолютно непригодных для этой цели. Он уже способен различать интонации в разговоре окружающих и пытается говорить сам – в основном только отдельные слова или самые простые фразы. И вот с этим колоссальным багажом малыш входит во второй этап своего существования – в этап различения. На этом этапе его ждет, возможно, самое главное событие его жизни – но он об этом еще не подозревает.
Начиная примерно с двух лет ребенок постепенно усложняет свою речь – от фразовой, о которой мы уже писали, он переходит к настоящей, «взрослой», свободной речи. Такая речь – это уже не просто связное сочетание 2 – 3 слов, а относительно развернутые предложения. В них, кроме подлежащего и сказуемого, уже могут появляться и некоторые второстепенные члены – например определения: «Дай сладкую водичку», «Черная собачка гавкает» и т. д. Иными словами, ребенок уже вполне может объяснить, чего он хочет, что у него болит, что ему нравится, а что – нет и пр.
С этого момента он может говорить с другими людьми о каком-либо предмете, который в данный момент находится вне зоны его видимости. Если задуматься, это чрезвычайно значимое приобретение – получается, что у ребенка начинает появляться некая картина мира в отличие от присущего даже животным прямого отражения воспринимаемой реальности. Малыш уже может сообщить кому-то, что «мама там» – подразумевая, что она ушла в другую комнату, но от этого не перестала существовать.
В это время ребенок впервые сталкивается еще с одной глобальной практически мировоззренческого масштаба категорией: у него начинает появляться представление о времени. Он уже способен представить себе, что такое «вчера» и чем оно отличается от «сегодня», и когда наступит «позже», и что было «раньше»…
И еще одно (любой родитель сразу поймет, что это чрезвычайно важно) приобретение, которое ребенок получает вместе с речью. Он приобретает столь желанную для папы и мамы возможность сообщить, что именно – или где именно – у него болит. Согласитесь, умение не столь глобальное, но исключительно полезное.
Зачем это происходит
Даже без каких бы то ни было представлений о детской психологии любая мама и любой папа понимают: когда ребенок начинает говорить, совместная жизнь с ним кардинально меняется. Но как меняется жизнь самого ребенка – это нам, взрослым, даже вообразить трудно.
В первую очередь овладение речью вводит ребенка в специфически человеческий мир. До этого момента он учился выживать как существо сугубо биологическое – и умения он осваивал в основном такие, которые в тех или иных формах существуют и у высших животных. С того момента, когда он обретает способность говорить, он начинает встраиваться в социальную среду и учится выживать в ней как существо именно социальное. Он получает доступ ко всей словесной культуре человечества – то есть ко всему тому, что может быть передано только словом. Еще один неизвестный древнеиндийский мудрец сказал: «Все определяется словом, коренится в слове, вышло из слова. Кто лжет в слове, тот лжет во всем».
Конечно, в применении к крохотному человечку примерно в метр росточком все это кажется бессмысленным, чересчур напыщенным и абстрактным. Но если задуматься, то все ведь именно так и есть! Он как будто бы получает в это время ключ от огромного дворца, наполненного несметными сокровищами; и не так важно, когда он реально сможет всем этим богатством воспользоваться. Главное – теперь он им в полной мере обладает.
Вместе с речью он получает возможность усваивать любые правила, нормы, представления, ценности и т. п. Только теперь он может не просто пережить невозможность удовлетворить какую-то свою потребность, но и попытаться понять, почему так происходит. Он может выразить свою оценку происходящего, может сам себе сказать «нельзя» – хотя пока еще только повторяя родительское мнение на этот счет… И опять же не так важно, что, говоря себе «нельзя», удержаться от соблазна сделать нечто недопустимое он еще не может. Зато он может узнать, что есть действия, которые нельзя совершить сейчас, но можно будет предпринять потом, – да мало ли что еще!
Второе глобальное жизненное умение, приобретаемое ребенком вместе с речью, – свободное обращение за удовлетворением собственных потребностей к самому широкому кругу людей. Пока малыш не обладал свободой перемещения и речью, он мог уповать исключительно на догадливость и добрую волю родителей. Теперь, когда он научился двигаться самостоятельно и называть вещи своими именами, он наконец-то приобрел возможность прилагать собственные усилия для удовлетворения своих все более и более сложных потребностей.
Третьим приобретением, имеющим огромную ценность для его будущей взрослой жизни, можно считать саму возможность организации собственного мышления. Ведь именно слово можно считать основной мыслительной единицей, позволяющей осуществлять основные мыслительные операции – анализ, синтез, обобщение, представление и пр.
Подумайте сами: с появлением речи у ребенка возникает возможность отделения любого предмета от его названия, потребности от ее словесного выражения и т. д. Ведь мир, в который рождается ребенок, – это мир чистого и абсолютного хаоса. Абсолютный хаос – это не тот мир, в котором нет порядка. Кучка семечек или даже пепла на столе не есть хаос – это всего лишь отсутствие порядка. Абсолютный хаос – это мир, в котором ничто не существует в двух экземплярах. Можно сказать, что в первые два года жизни ребенка для него нет ничего, что было бы на что-то похоже. У него еще полностью отсутствует возможность выделения каких бы то ни было критериев для сравнения или уподобления чего-то чему-то. Поэтому каждое свое взаимодействие с любым предметом или человеком для него уникально. Он не понимает, к чему именно он прикасается, – существует лишь факт прикосновения.
Соответственно, на первом этапе своего развития ребенок в принципе не способен формировать свой собственный жизненный опыт. Нет, конечно, опыт, аналогичный тому, который появляется у высших животных и основан на элементарных условных рефлексах, у него уже начинает появляться. Он один раз прикоснулся к горячему утюгу, заплакал и запомнил – больно. Почувствовал запах молока от маминой груди и понял – еда.
Но настоящий человеческий опыт появляется у малыша с того момента, когда он оказывается способным какой-то предмет или явление оценить как похожие на что-то. Еда необязательно поступает именно из этой бутылочки – возможны и варианты. Эта игрушка напоминает ту, которая малышу очень нравится, – может, с этой тоже стоит попробовать поиграть? Если ребенку показать нескольких игрушечных зайцев разного размера, цвета и фактуры, он каждого из них сможет назвать именно зайцем – при условии, конечно, наличия хоть какого-то анатомического сходства. Он уже способен опознать зайца даже на картинке – то есть в максимально абстрактном, неосязаемом и необоняемом виде.
Основная единица такого специфически человеческого опыта – категория или, иначе говоря, слово. С точки зрения физиологии такой опыт основывается на второй сигнальной системе – в отличие от первой, для которой основной единицей является непосредственное ощущение.
С этого момента, по сути дела, ребенок зачастую взаимодействует не только с реальными предметами или явлениями, но и с их названиями. И если до этого момента каждое взаимодействие с миром было исследованием, то теперь оно становится опознаванием. В этом, бесспорно, есть и свои плюсы, и свои минусы – как, впрочем, и у всего сущего. С одной стороны, опознавать – намного быстрее и проще, чем каждый раз заново исследовать. Но с другой – все выглядит совсем не так замечательно. Ведь любое слово – это абстракция, и, называя любой предмет, скажем, стулом, мы неизбежно теряем в точности описания. По сути дела, мы сообщаем о стуле лишь то, что он пригоден для сидения, и еще кое-какие не слишком значимые детали – что у него скорее всего есть четыре ноги (хотя это совсем не обязательно, бывают стулья на трех и даже на одной ноге), сиденье и спинка. Получается, что кучу деталей мы опускаем – и соответственно увеличиваем количество ошибок при распознавании. В городе Хельсинки в музее современного искусства есть отдельный зал стульев – так вот, больше половины тамошних экспонатов вам даже в голову не пришло бы назвать стульями!
Как родители могут ребенку помешать
Как вы поняли из предыдущей главы, мешать естественному развитию ребенка в это время просто кощунственно. Но так происходит. Поэтому давайте разбираться, как именно.
Специально запрещать ребенку овладевать речью в этом возрасте, конечно, никакие порядочные родители не стремятся. И если им сказать, что очень многими своими действиями они тем не менее фактически запрещают своему отпрыску свободно осваивать речь – родители скорее всего несказанно удивятся. В самом деле разве можно считать запретом грубое обрывание голосовых упражнений малыша? Ведь, например, бесчисленные повторения одного и того же звука кого угодно могут свести с ума, разве нет? Но, как ни странно, такое обрывание звуковых опытов двухлетнего человечка мешает ему учиться разговаривать – причем именно тем способом, который для него наиболее удобен и естественен. Ну, если ребенок много раз повторяет один и тот же звук или сочетание звуков – зачем-то же он это делает?! Может быть, он приучает свой еще не слишком подвижный язычок к необходимому движению, может, учится получать удовольствие от самого «вкуса» каждого звука или процесса его произнесения – неизвестно. Но он сам выбрал именно такой способ знакомства с этим звуком, сочетанием звуков или словом – и любое резкое замечание родителей по этому поводу для него равнозначно запрету.
Однако запретным действием в ходе овладения речью может являться не только собственно запрет. Отсутствие поощрения в этом процессе тоже вполне может считаться запретом. Ведь косвенно такое невнимание со стороны самых значимых – пока еще – людей ребенок воспринимает достаточно однозначно: когда я так делаю, это мешает моему общению с папой и мамой, а значит, это совершенно не нужно для моего общения с ними. Следовательно, мне нужно постараться поменьше бубнить, гудеть, пищать и вообще производить всяческие звуки, чтобы родители снова меня любили. Вы ведь помните: самое страшное последствие родительского запрета – переживание ребенком потери их любви в результате некоего своего действия.
И даже отсутствие – или острый недостаток – словесного общения родителей с малышом в этом возрасте тоже является своего рода запретом. Малышу ведь нужны какие-то «учебные пособия» для освоения языка! Ему нужна родительская помощь в понимании того, как называется все то, что он видит. Отсутствие такой помощи автоматически становится почти непреодолимым препятствием на пути к расширению словарного запаса, а также – к пониманию ценности языка, радости от его использования и так далее в том же роде.
Подобные способы запретить ребенку свободное овладение речью принимают достаточно разнообразные формы.
Как уже говорилось, любое раздражение родителей по поводу голосовых или словесных проявлений ребенка значительно ограничивает его активность в исследовании языка.
Он может – в лучшем случае – начать избегать звуковых упражнений при родителях, а может и вовсе свернуть свою речевую активность.
Довольно часто родители не затрудняются специальным произнесением – громким, четким, внятным, обращенным именно к ребенку – слов, обозначающих те или иные предметы, действия, людей, находящихся в поле его зрения.
Тогда у ребенка долгое время не складывается словесная «картинка» окружающего мира, и словесный запас надолго остается весьма ограниченным.
Не менее опасен для нормального развития ребенка и разговор с ним на обычном «взрослом» языке – очень сложном, состоящем из большого количества непонятных ему слов, с придаточными предложениями и пр.
Чаще всего это является не слишком разумным проявлением идеи о том, что дети – такие же люди, только маленькие. Разговаривать с двухлетним ребенком как с равным себе вовсе не обозначает пренебрегать его возрастными особенностями. Скорее эта идея касается отношения родителей к правам их крохотных детей – но об этом мы говорим постоянно и еще не раз упомянем. Если говорить с ребенком так, как будто бы он действительно способен понимать нашу речь в полном ее объеме, то довольно быстро он просто перестанет родителей слушать – их речь станет для него просто звуковым фоном. Звучит приятно, а что обозначает – совершенно неясно, можно и не напрягаться. Кроме того, подобный вариант взаимодействия с ребенком, по сути дела, является еще одним очень глобальным запретом – запретом на право быть маленьким. Ведь получается, что родители, сами того не желая, сообщают ребенку – пока ты маленький, нам с тобой разговаривать неинтересно.
Однако таким же травмирующим запретительным воздействием можно считать и постоянное «сюсюканье» с ребенком.
Ведь в этой ситуации полноценное овладение человеческой речью оказывается как будто бы и ненужным. Своим примером родители показывают ребенку – «и так сойдет». При стойком стремлении родителей общаться с малышом на таком «псевдодетском» языке с большим количеством уменьшительных суффиксов и обозначений предметов звуковыми сочетаниями у ребенка не возникает необходимости свою речь совершенствовать. Ну в самом деле – если родители называют собаку «ав-ав», то откуда ребенку узнать, что ее можно и нужно называть как-то по-другому?
Разновидностью предыдущего варианта запрета является, в сущности, разговор «за ребенка».
В этом случае у ребенка вообще не возникает необходимости что-либо говорить – все скажут сами родители. Конечно, прекрасно, когда нас так хорошо понимают. Но существует непреложный закон Жан-Батиста Ламарка (вы должны его помнить по школьным урокам биологии): «Неупражняемый орган (или неупражняемая функция) атрофируется или дистрофируется». Иными словами, если кто-то постоянно что-то за нас делает, мы этому не обучаемся – незачем. Именно этот закон объясняет дистрофию мышц, долгое время находящихся в гипсе, – но одновременно и много других, не относящихся к биологическим явлений в нашей жизни. Если, например, еду в семье всегда готовит мама, то откуда у выросшей в этой семье девушки возьмется умение (да и желание) готовить самой? Ровно то же самое происходит и с речью. Конечно, вряд ли у таких сверхпонимающих родителей малыш вообще не начнет говорить. Но, во-первых, овладение речью будет замедлено, а во-вторых, опять-таки окажется нарушенным процесс естественного развития взаимодействия маленького человека с миром.
Большинство родителей считают необходимым воспитательным воздействием наказание ребенка за «плохие» слова.
Ведь почти все дети в том или ином возрасте подобные слова приносят домой – из детского сада, со двора, от самих родителей или еще откуда-нибудь. Кстати, не следует забывать, что именно ругательные слова оказываются одними из самых эмоциональных в любом языке – и хотя бы поэтому чрезвычайно привлекательными для ребенка (да и для его родителей, честно говоря). Собственно говоря, именно эту функцию они в языке и выполняют. И вот приходит чадо домой и с невероятно радостным видом знакомит родителей с новым словом в его лексиконе. А родители приходят в ужас и начинают предпринимать срочные воспитательные меры. В ход идут и рукоприкладство, и суровые выговоры, и обещания, что от таких слов «язычок отвалится, почернеет (варианты зависят от родительской фантазии)». Но ребенок ведь никоим образом понять не может, чем это слово априори отличается от всех прочих, что именно это сочетание звуков взрослые когда-то договорились считать непристойным! Для него родительский запрет оказывается опять-таки наложенным на процесс освоения новых слов! Может, именно это слово он произносить и отучится – кстати, далеко не всегда, – но радость от самого процесса расширения лексикона утратит тоже.
Очень часто родители стремятся постоянно исправлять ошибки в детской речи.
Конечно, информацию о том, как говорить правильно, ребенок получает – но одновременно он получает и информацию о собственной неуспешности. В результате сам процесс говорения оказывается у него прочно слитым со страхом сказать что-то не так. Как в такой ситуации поведет себя всякий уважающий себя ребенок? Правильно, он постарается как можно реже сталкиваться с необходимостью бояться и соответственно как можно меньше получать подтверждений этой неуспешности. То есть малышу оказывается проще говорить как можно меньше, чтобы делать как можно меньше столь нелюбимых родителями ошибок.
На втором этапе развития ребенка стремление родителей доказать ему, что он что-то должен, во-первых, резко возрастает, а во-вторых, обретает универсальный инструмент для этого – слово. Если раньше заставить ребенка что-то сделать можно было только посредством чисто физического принуждения, то теперь у папы с мамой появляется возможность потребовать от него: «Ты должен сделать то-то и то-то, быть таким-то и таким-то и т. п.». Причем чаще всего не просто потребовать, а потребовать очень жестко, с возможным последующим наказанием.
Кстати, вопрос о допустимости и необходимости наказаний тоже очень интересный. Понятно, что за каждым действием в жизни наступают определенные последствия. На ребенка это всеобъемлющее правило тоже не может не распространяться – тем более что оно имеет свой естественный прототип в такой бесспорной науке, как физика.
Но эти последствия могут быть представлены ребенку в виде платы за тот или иной его поступок, а могут – в виде наказания. При этом плата – понятие совершенно неизбежное, постоянно встречающееся в жизни. Любой выбор неизбежно предполагает плату – ведь если мы выбираем одну из двух возможностей, то автоматически при этом отказываемся от второй. Уже это является платой – не говоря о самих последствиях наших действий.
Наказание же – событие, целиком зависящее от произвола родителей и в итоге способное только научить ребенка испытывать чувство вины. Ну подумайте сами: по какой логике стояние в углу можно считать естественным последствием действия, например дергания кошки за хвост? Если ребенок дергает за хвост несчастного котенка и тот, защищаясь, больно царапает его – это плата естественная, основанная на здравом смысле. Другой понятной ребенку платой за то же самое действие может быть следующее: «Если ты хочешь играть здесь, тебе придется оставить кота в покое. Если это у тебя не получается, тебе придется играть в другой комнате». Хотя можно ограничиться и самостоятельным возмездием кота – тому между прочим тоже терпеть незачем. А если кот не протестует, то кто сказал, что ему это действительно не нравится?
Так вот, реальным долговым нарушением на этом этапе развития ребенка можно считать результат такого воздействия, которое, во-первых, сопровождается физическим или эмоциональным насилием со стороны взрослых, а во-вторых, не оставляет ребенку права решать, что ему делать. В процессе освоения ребенком речи подобными воздействиями может быть в первую очередь принуждение говорить то (или так), что (или как) родители считают необходимым и правильным. Такими воздействиями можно считать следующие.
Нередко родители очень усиленно заставляют ребенка произносить слова правильно.
Негативных последствий здесь может быть два. Во-первых, если попытки ребенка что-то сообщить родителям все равно прерываются, то их эмоциональное содержание уходит, и ребенок вынужден произносить слова, не наполненные для него его собственным смыслом. Результат – ребенок начинает учиться тому, что в речи главное отнюдь не содержание, а форма. Во-вторых, он получает очень опасный урок: ошибки делать нельзя. Позже он повлечет за собой огромное количество последствий: и постоянное напряжение, связанное с боязнью совершить ошибку, и избегание тех действий и видов деятельности, которые он не способен выполнять безупречно, и страх потери любви из-за его собственного несовершенства… Соответственно энергии, которая будет потрачена на все эти абсолютно бессмысленные действия, вполне может не хватить на что-то несоизмеримо более важное.
К сожалению, родители очень любят активно побуждать ребенка произнести какие-то слова, которые для него в этот момент отнюдь не находятся в зоне пристального внимания.
Чаще всего это относится к словам «этикетным». Что и говорить, приятно похвастаться трехлетним малышом, который к месту говорит «Спасибо», «Пожалуйста», «Будьте добры»… Это трогательно, умилительно – но опять-таки приучает ребенка к тому, что слова не должны являться выражением его чувств. В результате слова для него становятся тем, чем называл их Ошо, – мертвыми оболочками мыслей.
Многим родителям вообще доставляет несказанное удовольствие хвастаться словесными успехами своего чада.
Эти родительские действия являются прообразами принуждения ребенка в более позднем возрасте спеть гостям что-либо, показать, как он танцует, рисует, читает стихи и т. д. Тут вредных для ребенка последствий – сколько угодно. С одной стороны, он опять-таки получает опыт того, что слова совсем необязательно должны что-то выражать. С другой – начинает привыкать к тому, что казаться намного важнее, чем быть. Отсюда с пугающей неизбежностью вырастают разнообразные демонстративные проявления ребенка – от очень настойчивого привлечения к себе внимания до одиозных паданий на пол с криками «Дай!», «Хочу!» и прочими требованиями. А с третьей – ребенок прочно усваивает ориентацию своих действий на оценку окружающих. Наверное, не нужно объяснять нашим читателям, к каким сложностям приводит человека зависимость от мнения окружающих?
Многих родителей безгранично умиляет использование ребенком «взрослых» выражений.
Понятно, что первоначально произнести такие – сугубо взрослые – слова или фразы ребенок может только случайно. Опять-таки – чаще всего в результате того, что родители общаются с ним по большей части на своем языке, без учета его возрастных особенностей. Иногда, впрочем, он употребляет такие выражения просто в порядке подражания. И в этом, конечно же, никакой беды нет – при условии что ребенок заговорил так по своему разумению. Но при этом понятно, что своего эмоционального содержания он в них вложить и не может. И если он не получит в ответ огромную дозу родительских восторгов, эти – пустые для него – слова в его лексиконе закрепиться никоим образом не смогут. А вот когда родители начинают восхищаться таким «ранним взрослением» и «чрезвычайно высоким интеллектуальным уровнем» своего отпрыска, начинают назревать все те последствия, о которых мы так подробно написали в предыдущем пункте.
Что из этого может получиться
Может быть, вам показалось, что такие «мелочи», которые мы описали в предыдущем разделе, не способны привести к каким-то серьезным последствиям во взрослой жизни? Тогда вы ошиблись. Серьезность последствий легко себе представить, если вспомнить, что развитие речи неразрывно связано с развитием мышления в целом. Ведь очень давно известно, что «кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Ничуть не менее верно и обратное. Никогда не стоит верить человеку, который утверждает, что прекрасно что-либо представляет – вот только объяснить не может. Если нечто в голове представлено совершенно ясно – что, скажите на милость, может помешать человеку произнести фразы, определенно сложившиеся в его мозгу?!
То-то и оно, что у человека сначала формируется речь, и лишь потом он учится по-настоящему думать. Ведь мышление – это та же речь, только свернутая и не имеющая внешнего выражения. То есть сначала человек учится говорить, а затем переводит это умение во внутренний план. И когда в результате запретных или долговых воздействий родителей естественные отношения ребенка с языком нарушаются – тяжелых последствий не избежать.
Первым вариантом таких последствий можно считать не слишком высокий интеллектуальный уровень. А чего еще можно ждать, когда человек с детства привык не столько выражать свои мысли, сколько уклоняться от родительских исправлений и недовольств?
Другой вариант – человек, который свои мысли выражать боится. Такие люди очень часто приходят к психологу с жалобами на то, что они стесняются говорить на публике. И неважно, что они имеют в виду под «публикой» – большую аудиторию или дружескую компанию. Самое главное – они с детства привыкли к тому, что все, что они говорят, не встречает никакого энтузиазма и интереса со стороны родителей, а значит, кому еще это может быть интересно?!
Не отдельным вариантом, а целым «семейством» вариантов последствий является все, что связано со страхом человека сделать ошибку. Сюда можно отнести и человека, который постоянно жалуется на свою неуверенность в себе. При этом вся неуверенность состоит в том, что он не может позволить себе рискнуть совершить действие, в котором есть хотя бы минимальная вероятность ошибки.
Страх совершить ошибку приводит и к тому, что человек становится невероятным педантом, проверяющим и перепроверяющим каждое свое действие. Ярко выраженную тревожность, постоянную напряженность и связанное с этим заискивание – «правда, ничего страшного я не натворил?» – тоже вполне можно считать последствиями привитой в детстве глобальной боязни собственных ошибок.
Еще одна разновидность того же самого – человек, который постоянно сообщает окружающим о своей неполноценности. Ну, в самом деле: если я перед тем, как взять в руки гитару, сначала десять раз сообщу всем слушателям, что играю ужасно и что им нужно немедленно заткнуть уши, то после такого вступления любое мое выступление покажется просто верхом совершенства. Что, даже по себе знакомо? То-то и оно.
Человек, который пребывает в состоянии непрерывной агрессии, никак не связанной с поведением окружающих, тоже, вполне возможно, подвергся в детстве «запретительной» атаке родителей. Он ведь постоянно ждет негативной оценки со стороны – и пытается ее предвосхитить и заранее отразить.
Обратным вариантом родительского влияния на освоение ребенком умения говорить можно считать этакого краснобая, который, согласно старой поговорке, «ради красного словца не пожалеет и отца». Это – человек, который с детства привык производить впечатление своей речью и, став взрослым, тоже делает все, чтобы потрясти окружающих яркостью и оригинальностью своих высказываний. Он по любому поводу готов произносить яркие, страстные монологи, в которых форма, очевидно, преобладает над содержанием… А как же иначе – его же приучили к тому, что намного важнее не то, что говорится, а то, как это говорится. В нашей политической истории примеров тому, к сожалению, более чем достаточно…
Продолжает эту череду жертв воспитания человек, которому по определению важно не столько кем-то или чем-то быть, сколько производить именно такое впечатление, таковым казаться. Такие люди всегда готовы найти красивое и чрезвычайно благовидное объяснение любому своему поступку, а уж расписать яркими красками свои достоинства лучше них, наверное, не умеет никто. Почти любой хвастун начинал свою «карьеру» с неумеренных родительских восторгов по поводу каких-либо его детских успехов.
Как родители могут ребенку помочь
В отличие от чисто двигательных навыков речь является умением очень тонким и многосторонним – но, с другой стороны, именно в освоении этого умения родители могут оказать малышу неоценимую и незаменимую помощь. Как всегда, основных принципов оказания грамотной родительской помощи два: ее не должно быть слишком мало, и ее не должно быть слишком много.
Все звуковые упражнения ребенка должны поощряться!
Ребенку очень важно радостное внимание родителей ко всему, что он делает. Когда он издает звуки – даже совершенно непонятные, – ему жизненно необходимо чувствовать, что эти его действия родителям интересны, что каждый произведенный им звук воспринимается ими как его успех, достижение. Это, как ничто другое, способно побудить малыша к расширению своих звуковых и – позднее – речевых возможностей.
Очень хорошо, когда родители участвуют в его опытах со звуками.
В самом деле, что мешает родителям поддержать гуление, пищание, бурчание и прочие голосовые проявления малыша? Это ведь имеет для него сразу два очень важных смысла. В родительской поддержке столь трудного для него процесса он видит наглядное подтверждение их интереса к нему. Но не менее важно, что, подстроившись к производимым им звукам, родители могут начать произносить и много других. Важно не добиваться от него повторения предложенных родителями звуков и слов, а просто предлагать ребенку некую новую игру, новые возможности. Если он захочет в нее поиграть и попробовать произнести новые слова или сочетания звуков вслед за родителями – отлично. Если же нет – ни в коем случае не стоит настаивать. Значит, просто еще не пришло время именно этих слов и звуков.
Родительские фразы в общении с ребенком должны быть короткими, ясными и четкими, состоящими из понятных малышу слов.
Причастия, деепричастия, сложные союзы могут подождать, пока ребенок освоит простейшие конструкции. Фразы не должны содержать больше 5 – 6 слов – в таких предложениях ребенок уже может сориентироваться, в то время как более длинные он понять еще просто не в состоянии. В этих предложениях обязательно должны быть глаголы – поскольку объяснить, как называются различные действия, намного сложнее, чем дать названия предметам. Ребенок осваивает глаголы именно в сочетании с существительными.
Лучше всего сопровождать каждое свое действие, совершаемое на глазах у ребенка, и каждое его действие простыми пояснениями.
Именно они и становятся для ребенка самыми лучшими «учебными пособиями», когда овладение речью происходит не в форме «уроков», а в ходе естественного взаимодействия.
Читать бесплатно другие книги:
