Как общаться с ребенком, чтобы он рос счастливым, и как оставаться счастливым, общаясь с ним Тимошенко Галина

Как это происходит

На фоне главной вселенской революции второго этапа развития – появления настоящей речи – в жизни ребенка практически незамеченным (для невнимательного взгляда) происходит еще одно событие – переход от называния себя в третьем лице к использованию местоимения «я». А, как ни странно, на самом деле это и есть главная внутренняя революция второго этапа его развития – этапа различения.

Представьте себе, как трудно ребенку понять, что обозначает это местоимение! Куда проще объяснить ему, что обозначают слова «предметные» – ведь на чашку, кроватку или игрушку ему можно показать и сказать: «Это – то-то». Точно так же можно показать на живого человека и обозначить его имя или статус: «Это – папа (мама, бабушка и т. д.)». Даже научить ребенка употреблять глаголы намного легче – их можно соотнести с заметным ему действием. Причем слова, называющие все эти предметы, людей или действия, все окружающие ребенка люди произносят одинаково.

Слово же «я» по отношению к себе использует каждый из тех, кто окружает ребенка. Мама про себя говорит «я», папа – тоже, и вообще любой человек! Как малышу самому разобраться в том, что же означает это слово? И как можно ему в этом помочь? В общем-то никак… Это, по всей видимости, каким-то загадочным образом приходит к ребенку само – примерно, как стремление поднять головку или понимание, что нужно сотворить с мышцами лица, чтобы в первый раз улыбнуться маме.

И когда в конце концов ребенок понимает, как с этим словом обходиться, это становится для него событием, в один миг и навсегда разделившим мир на две части. Одна из этих частей – «я», а другая – «не-я».

И только с этого момента ребенок может начать понимать, что у каждой из этих частей мира желания, действия, возможности и все прочее – разные. Его ручка и мамина рука принадлежат двум разным людям. У него своя кроватка, а у родителей – своя. Его желания могут отличаться от желаний маминых и папиных. Иначе говоря, он – отдельное существо.

Зачем это происходит

Самое главное жизненное умение, приобретаемое ребенком вместе с умением произносить такое простое и такое важное слово «я», связано с понятием границ. Понятие это даже в психологии сегодня практически не определено. Наиболее часто оно понимается исключительно как границы личного пространства. Правда, не очень понятно, идет ли речь о физическом личном пространстве или о каком-либо еще. И если о каком-либо еще – то о каком именно? Постараемся все же внести некоторую ясность.

По сути дела, главная функция границ (в любом понимании этого слова) – разделение каких-либо предметов, явлений, событий, сущностей и т. п. Даже само слово «определение» в русском языке имеет значение «ограничивание» – не столько «ограничение», сколько «окружение границами», если быть точными. «Ограничить» значит выделить критерий, по которому можно этот процесс различения провести. До реки расположена территория одного села, а за рекой – другого. Восьмое сентября начинается ровно в 0 часов 0 минут, а заканчивается в 23 часа 60 минут. Порог моей квартиры – начало моей частной территории, и нарушить ее можно или с моего согласия, или с санкции прокурора. Окулист имеет право лечить заболевания глаз, но не имеет права делать операции на сердце. Законодательная власть принимает законы, но не занимается претворением их в жизнь, а исполнительная не может их создавать, но зато обязана обеспечивать их выполнение.

Получается, что за счет освоения одного простого и коротенького местоимения «я» ребенок овладевает крайне значимым жизненным умением выстраивать границы – иначе говоря, находить критерий, по которому можно различить или разделять какие-либо сущности.

Вам кажется, что все это чересчур абстрактно? Вы не знаете, какой смысл все это имеет в реальной жизни? Что ж, попробуем показать, как многое в нашей жизни основано на умении различать, разделять – словом, выстраивать границы.

Чтобы отделить, например, прошлое от настоящего, границы совершенно необходимы. То, что произошло вчера, – даже если это было очень драматично и болезненно, – произошло во вчерашней ситуации. «Сегодня» – это уже не «вчера». «Сегодня» – это уже другой день. Следовательно, и переживания становятся другими – ведь человек уже повзрослел на один день.

Человек видел, что вчера с крыши строящегося дома упал кирпич. Он знает, что это вовсе не означает, что он обязательно упадет и сегодня, и завтра. Если при этом, проходя мимо этого дома, он смотрит вверх, проверяя, нет ли опасности, – это означает, что он учел свой опыт и использует его конструктивно. С его границами между прошлым и будущим все в порядке. А если он с этого дня вообще перестанет подходить к строящимся зданиям? Или даже вообще выходить на улицу? Это и будет нарушением границы между прошлым и будущим.

Вообще говоря, все, что связано со столь модным ныне понятием психотравмы, имеет отношение к проблеме тех самых границ между прошлым и настоящим. Меня обидел именно этот человек – это вовсе не означает, что все остальные (даже люди того же пола, возраста и сходной внешности) будут меня обижать. А если я уже много лет свою жизнь строю, избегая людей того же пола, возраста и т. п., – это означает, что у меня проблемы с выстраиванием границ. Не освоил я в соответствующем возрасте этой колоссальной значимости умения, и все тут!

Всем известный принцип – не надо заниматься бизнесом с друзьями – действует тоже далеко не всегда. Он значим только для людей, неспособных четко провести разграничение между одними отношениями и другими, или, иначе говоря, не умеющих выстраивать границы. Человек не проверяет действия друга, с которым ведет совместный бизнес. То есть любого другого он бы проверил, но здесь-то он по опыту общения точно знает: это хороший человек! А проверка может только повредить их близким отношениям. Получается, что в этом случае дружеские отношения вредят бизнесу. Это и есть следствие недостаточно точно обозначенной – или недостаточно строго охраняемой – границы между одними отношениями и другими.

Человек с нарушенными границами с трудом осваивает или не осваивает вовсе такое понятие, как правила игры. Любой игры – хоть бизнеса, хоть хоккея, хоть флирта… Ведь любые правила – это всегда ограничения. Собственно говоря, именно они и делают любую игру интересной. Хоккей становится хоккеем только тогда, когда играть в него можно только одной шайбой (а в русский хоккей – только одним мячом), только на коньках (если речь не идет о хоккее на траве, в который нельзя играть на льду), только клюшками, только без запрещенных приемов и т. д. А если кто-то будет играть на коньках, а кто-то – на лыжах, а кто-то бить будет не по воротам, а по зрителям, – это уже и не сложнейшая высокотехничная игра получится, а просто небольшой бедлам.

Люди, у которых не выстроены границы, очень легко попадают в любые зависимости – эмоциональные, сексуальные, наркотические, пищевые и пр. Механизм достаточно прост: в понятие «я» для такого человека входит не только его «я» само по себе, но и нечто за его пределами. Мой ребенок и есть я – без него мне жизни нет. Без своей работы я – ничто. Моя жизнь невозможна без спорта, героина, любимой женщины… Соответственно, жизнь без этого «нечто», незаконно попавшего внутрь границ «я», оказывается практически невозможной. Границы, отделяющие меня от всего остального, выстроены как-то не слишком адекватно или не выстроены вовсе.

Такие примеры можно приводить сотнями, но главное, как нам кажется, мы сказали: умение выстраивать границы является действительно жизненно важным. Без него в принципе невозможно адаптироваться – ведь, по сути дела, уметь проводить границы обозначает уметь оценивать внешние условия.

Однако в рамках этого умения есть еще одно специфическое понятие – понятие личных границ. Здесь все совсем просто: границы моего «я» – это своего рода разделительная линия между тем, что является моим, и тем, что моим не является. Такая граница отделяет для человека его чувства, желания, мысли, убеждения и т. п. от чужих чувств, желаний и т. д.

Мама хочет, чтобы ребенок поел. Он же при этом имеет полное право этого не хотеть – ведь желания мамы не являются его желаниями. Папа думает, что это хорошо. Ребенок вполне может думать по-другому – его мысли могут отличаться от папиных. Кто-то считает, что человек виноват в том-то и том-то – сам же человек считает иначе и абсолютно не обязан верить на слово этому «кому-то».

Обратите внимание: в 2 – 3 года ребенок всего-навсего начал произносить слово «я» – а в результате какой огромный класс жизненных задач научился решать! А если он не освоил сам принцип разделения сущностей, то любые жизненные ситуации, требующие использования именно его, будут постоянно ставить его в тупик. Он просто не будет знать, что и как надо в этих ситуациях делать.

Но проведение этой – самой первой в жизни человека – границы между тем, что с этого момента и во веки веков будет для него называться «я», и всем остальным миром, в свою очередь, запускает целую цепочку других, почти столь же важных для его будущего видов деятельности.

С отделением себя от прочего мира ребенок начинает формировать свое собственное представление о том, кто он, какой он, кто он в этом мире, каков этот остальной мир… Именно в этот момент у человека рождается сознание.

Интересно, кстати, устроено это слово в русском языке. Приставка «со-» в нем, как всегда, обозначает некоторую совместность (как, например, в словах «сотрудничество», «сообщество», «сопереживание» и многих других). Получается, что «сознание» – это какое-то «совместное знание». Совместное с кем-то? Или с чем-то? Или это какие-то отдельные части меня знают что-то вместе? Конечно, утверждать что-либо об изначальном смысле какого бы то ни было слова – занятие довольно неблагодарное. Как говорил великий английский писатель Джонатан Свифт: «Все ищут истину, но только одному Богу известно, кто ее нашел». Мы же не претендуем на то, что нам Бог на ушко сообщил изначальное значение слова «сознание»! Но предполагать мы можем: «сознание» – это знание, существующее совместно, то есть одновременно с жизнью. Амеба, и лягушка, и рысь живут – но они при этом не знают, что живут. А человек (не будем утверждать, правда, что только он…) знает. Он знает, чего он хочет в каждый момент своей жизни, знает, что происходит внутри него, а что снаружи, знает, что он есть…

Вот именно это и начинает знать ребенок с того момента, когда начинает понимать свою отдельность от всего окружающего мира. Раз он уже умеет отличать свои чувства, ощущения и желания от маминых – значит, он это про себя знает. И с этого момента он начинает сравнивать себя с другими людьми. Кстати, никто не отменял идею классиков марксизма (между прочим, исключительно умные были люди, что бы о них ни говорили впоследствии) о том, что каждый из нас начинает воспринимать себя как человека, только отнесясь к другому как к человеку…

Наблюдая за другими людьми, малыш многое понимает и про себя. Он учится строить свое отношение ко всему, что видит, учится оценивать – словом, начинает осознавать себя в этом мире.

Возможно, вам показалось, что все сказанное – чересчур заумно, и не может крохотный ребенок на самом деле в 2 – 3-летнем возрасте всему этому учиться. Да он и понять-то все эти сложности не в состоянии – как же он может их освоить?!

То-то и оно. Когда ребенок на первых уроках математики начинает осваивать сложение и вычитание, он получает пропуск в мир всех, даже самых сложных, видов деятельности, которые требуют вычислений. Он сразу же получает возможность в будущем покупать, продавать, считать калории, брать интегралы, запускать космические корабли… Каким бы все это ни казалось пафосным и далеким от жизни – но ведь так оно и есть! Просто в первом классе все эти свои будущие возможности он осваивает на самых простых арифметических действиях.

Точно так же в возрасте 2 – 5 лет он на самых простых вещах учится проводить все последующие границы в своей жизни и осознавать себя. Нам с вами просто важно понять, какие же именно простые, соответствующие своему возрасту, операции он должен освоить для того, чтобы научиться разграничивать и осознавать.

Итак, в первую очередь ему необходимо столкнуться с самим фактом неизбежности существования внешних ограничений. И лучше всего будет, если он столкнется с ограничениями реальными и разумными, а не придуманными родителями или порожденными их собственными страхами и предрассудками.

Не менее важно для ребенка в этом возрасте и получение опыта определенности границ, например, между родительскими «можно» и «нельзя». Ведь только в определенном мире можно строить хоть какую-то последовательную, целенаправленную, успешную деятельность, правда?

Кроме того, малышу необходимо научиться отличать свои чувства и желания от родительских. Согласитесь, это не так уж и сложно, если, конечно, родители не будут этому препятствовать. Ему вообще необходимо освоить понятие «мое» – пусть даже пока только в применении к игрушкам и кроватке.

Ребенку нужно разобраться также с тем, что побуждает его совершать те или иные действия, – свои желания или что-то еще. Лучше всего, если он научится отличать действия, которые он совершил по собственному усмотрению, от действий, которые продиктованы понятными для него внешними ограничениями и необходимостями, и, уж конечно, от действий, которые его призывают сделать исключительно «для кого-то».

Еще ему необходимо узнать, что на любых естественных, «здоровых» границах всегда существуют контрольно-пропускные пункты – то есть возможность для легального, дозволенного, доставляющего удовольствие и не доставляющего неприятностей контакта. «Железный занавес» или Великая Китайская стена – это не столько границы, сколько серьезные препятствия для естественного процесса общения, обмена энергией и информацией – словом, для полноценной жизни.

И наконец, последнее – но отнюдь не по значимости, – чему должен научиться ребенок в возрасте от 2 до 5 лет, – это умение выстраивать свое собственное отношение ко всему, что он видит и что с ним происходит.

Как вам кажется, такие задачи уже можно считать вполне посильными для ребенка в этом возрасте?

Как родители могут ребенку помешать

Понятно, что возможностей нарушить описанную выше естественную деятельность ребенка у родителей хоть отбавляй. Здесь тонкость состоит в том, что даже запреты, непосредственно касающиеся совершенно других действий и умений ребенка, оказываются одновременно еще и разрушающими его представление о границах между его чувствами, желаниями, отношениями и чувствами, желаниями и отношениями родительскими.

Чтобы помешать ребенку столкнуться с самим фактом существования реальных внешних ограничений, вполне достаточно запрещать ему очень многое или почти все. Того же самого можно добиться, не предлагая ему разрешенных альтернатив вместо запрещаемых родителями действий. Ведь когда все нельзя, откуда у ребенка должно возникнуть представление о том, что можно? Как, например, можно научиться отличать соевое мясо от натурального, если человек натуральное мясо никогда в жизни не пробовал?!

Как же могут выглядеть конкретные действия родителей по «множественному запрещению»?

Иногда родители, пытаясь вырастить очень удобного для окружающих человека, запрещают малышу любые сколько-нибудь активные и шумные проявления.

Получается, что единственное позволенное ребенку поведение – тихое сидение где-нибудь в уголочке, пока взрослые дяди и тети заняты своими немыслимо важными делами. Ребенок очень успешно учится тому, что проявлять активность вообще запрещено, – в сущности, запрещено жить. Под запретом оказывается не только любая деятельность, но и сам факт существования того, что разрешено, а значит, и границы между запрещенным и разрешенным.

То же самое происходит, когда родители очень заботятся о собственном покое и в силу этого стремятся запретить ребенку любые действия, в которых можно усмотреть хоть самый минимальный намек на возможную небезопасность для него или для окружающих его предметов.

Итогом становится то же самое – невозможность разделить мир на то, что в принципе возможно, и то, что недопустимо ни при каких обстоятельствах.

Особенно травмирующим родительское воздействие становится тогда, когда запрет налагается не на способ совершения какого-либо действия, а на действие как таковое.

Иными словами, для ребенка не обозначается граница, до которой это действие совершать можно, а за которой – уже нельзя. Одно дело – сказать ребенку, что рисовать на обоях нельзя, а в альбоме можно, и совсем другое – яростно отругать ребенка за то, что он рисует на обоях. Для ребенка ведь вовсе не очевидно, что возмущение родителя относится именно к факту повреждения обоев, а не собственно к процессу рисования. В результате под запретом оказывается целое действие – в нашем случае это рисование.

Еще один способ осуществить то самое великое и ужасное запретное нарушение – запретить что-либо неопределенно, необоснованно или непонятно для малыша. В результате ребенок оказывается лишен возможности получить четкие и определенные представления о том, чего именно делать нельзя. Вариантов таких запретов довольно много.

Порой родители очень жестко подавляют любые действия ребенка, которые в их тревожном воображении выглядят опасными.

В итоге ребенка, по сути дела, оберегают от получения опыта обеспечения собственной безопасности – то есть от обучения тому, как разделить опасное и безопасное. Еще в разговоре об опасностях первого периода в развитии ребенка мы упоминали о том, как именно это происходит. Но если в первые два года жизни у ребенка имеется очень мало возможностей самостоятельно обеспечивать собственную безопасность, то после полного овладения главными двигательными навыками это уже становится возможным – и еще более необходимым. А закон Жан-Батиста Ламарка продолжает действовать! И если родители берут на себя функцию обеспечения безопасности ребенка всегда и везде, то у него даже и возможности не возникает начать это делать самостоятельно.

Почему-то иногда родители считают, что физически препятствовать в совершении какого-либо действия ребенку четырех лет и старше – так же допустимо, как, например, трехлетнему.

Но на самом-то деле разница между ними громадная! Трехлетний ребенок еще находится в процессе выяснения того, что можно, а что нельзя. Поэтому частенько такой малыш, услышав слово «нельзя», еще парочку раз попробует совершить непозволительное действие – ну просто для проверки! Ему еще нужно убедиться, что «нельзя» – это по-настоящему «нельзя». Дети же старше четырех лет – при условии, конечно, грамотного воспитания – понятия «можно» и «нельзя» уже в целом освоили и проверок допустимости их нарушения не производят. Для четырехлетнего ребенка уже становится важной аргументация любого «нельзя». Если родители этот факт игнорируют, то они, по сути, приучают его к беспрекословному повиновению взрослым. А в будущем это чревато тем, что ребенок будет слушаться любых приказаний любого взрослого. Представляете, чем это может закончиться?

Как ни странно, очень часто родители считают возможным обманывать маленького ребенка – разумеется, ради его же блага.

Речь идет, конечно, не о подарках от Деда Мороза, а о более прозаичных вещах. Когда ребенку обещают куда-то пойти, что-то ему дать и пр., а потом этого не происходит, ребенок постепенно перестает ощущать границу между тем, что существует в реальности, и тем, что ему говорят. Вариаций на эту тему в родительском арсенале более чем достаточно. Кто-то из родителей может запрещать ребенку совершать какое-то действие, объясняя это какими-то ужасными возможными последствиями: «Не съешь кашу – тебя Серый Волк (Бабай и т. д.) заберет». Не съев кашу, ребенок с ужасом ждет обещанного Серого Волка (или Бабая, которого, насколько нам известно, вообще никто и никогда не видел). Он не приходит, и ребенок начинает привыкать, во-первых, к тому, что «нельзя» далеко не всегда на самом деле нельзя, а во-вторых, к тому, что реальность никак не соответствует тому, что о ней говорят. Мама говорит малышу про какую-нибудь нежелательную конфету: «Не ешь, это бяка». Он, по родительскому недосмотру получив доступ к «бяке», неожиданно обнаруживает, что это вовсе не «бяка», а совсем наоборот. Чему верить ребенку? Тому, что он слышит от мамы, или тому, что чувствует его язычок? Папа отдыхает и решительно не настроен подходить к телефону. Телефон звонит, и усталый папа просит маму сказать, что его дома нет. Мама на глазах у малыша сообщает неизвестному абоненту, что папы дома нет. Но малыш-то видит, что он есть! И опять же – чему верить? Вариантов очень много, и все они в равной степени разрушительны для его границ. Запретов в результате образуется несколько: во-первых, вообще запрет на четкие и определенные границы, во-вторых, запрет на существование четкой границы между реальностью и чем-то придуманным, и в-третьих, такой же запрет на возможность установления определенной границы между «можно» и «нельзя».

Самый эффективный способ помешать ребенку научиться отличать свои чувства и желания от родительских – честно считать себя и ребенка чем-то единым, нераздельным. Понятно, что в этом случае родители сами до глубины души уверены, что ребенок думает и чувствует точно так же, как они, и желаний, отличных от родительских, иметь просто не может.

Именно в этом случае ребенок очень быстро начинает путать желания родителей со своими: «Если родители сказали, что мне это нужно, значит, я этого хочу. Если это маме не нравится, значит, это плохо для меня». Такими же запретами – катастрофическими по масштабам будущих последствий – оказываются бурные эмоциональные реакции родителей на проявления ребенком каких-то качеств, которые им кажутся недопустимыми. В таких случаях, по сути дела, ребенок получает мощный запрет на то, чтобы быть каким-то определенным, — а значит, в сущности, запрет на право быть таким, какой он есть от природы. Неизбежный результат: малышу будет очень трудно (и сейчас, и в дальнейшей жизни) отличать собственные желания и чувства от желаний родителей.

Способов добиться подобного результата тоже довольно много.

Порой родители реагируют на проявление ребенком чувств или желаний, отличных от их собственных, просто-таки бурным негодованием.

А при этом ребенок делает для себя вывод (вполне, кстати, логичный) – «хотеть, думать, чувствовать и вести себя не так, как хотят, думают, чувствуют и ведут себя родители, нельзя». Иными словами, быть не таким, каким меня хотят видеть окружающие, – запрещено.

Иногда родители принуждают ребенка совершить действие, которого он делать решительно не хочет, полностью игнорируя его несогласие.

Понятное дело, речь не идет о том, что, если кроха наотрез отказывается принять необходимое лекарство, следует ему уступить. Речь идет о том, что родители частенько добиваются своего, не проявляя никакого внимания к самому факту несогласия. Всегда ведь можно сказать: «Я понимаю, что тебе это неприятно, но тебе все-таки придется выпить это лекарство». Когда же родители никак внешне не дают ребенку понять, что слышат, понимают и уважают его недовольство, он привыкает считать, что его несогласие в этом мире ничего не значит, – а значит, можно даже и не пытаться его испытывать и уж тем более проявлять.

Даже такие, казалось бы, «мелочи», как объятия, поцелуи и прочие нежности в отношении ребенка, проявляемые вопреки его явно выраженному нежеланию, серьезно нарушают его границы.

Тем самым родители совершенно недвусмысленно дают ребенку понять, что его чувства и его мнение никого не интересуют и у окружающего мира есть право творить с ним, что угодно. Итогом опять-таки становится запрет на право иметь собственные чувства и желания.

Тот же смысл имеют для ребенка любые заявления от его имени.

«Он не хочет конфету», сказанное человеку, который предложил малышу сладость, не посоветовавшись с родителями, очень мешает малышу понять разницу между желаниями родителей и его собственными. Вроде бы родители – люди авторитетные, раз они говорят, что он эту конфету не хочет, значит, наверное, он ее действительно не хочет, но он же ее хочет?! При этом конфеты он, ясное дело, не получает. Так, может, он и вправду ее не хотел? Представляете, какая путаница возникает в голове у ребенка в качестве реакции на такую безобидную на первый взгляд фразу?

Когда родители говорят «мы», рассказывая о любых действиях своего чада, это тоже никак не помогает ему определиться с собственными границами.

Впрочем, даже на наш взрослый слух фразы типа «У нас понос» или «Мы проснулись» звучат несколько странно, вы не находите? Ребенок путается еще больше: он-то точно знает, что родители спать не ложились, да и на горшок ходил тоже исключительно он. В итоге он привыкает к очень страшной вещи: родители и он – одно целое. А значит, без родителей он – ничто, его отдельных желаний и действий просто не существует, можно даже и не пытаться чего-то хотеть или что-то делать.

То же самое происходит, когда родители без спросу берут вещи, бесспорно принадлежащие ребенку.

Казалось бы – откуда у такой крохи право собственности? И тем не менее. Ведь игрушки, например, очевидно, принадлежат именно ему. Ребенок точно знает, что в его игрушки взрослые не играют! И если папа с мамой вдруг решают навести дома порядок и выбросить детские игрушки, пришедшие, по их мнению, в негодность, то малыш опять-таки получает урок: твоего здесь ничего нет, твои родители являются твоими полновластными хозяевами, и ничего с этим ты поделать не можешь. В итоге – запрет на существование своего отдельного личного пространства и вообще на существование в качестве отдельного человека с собственными чувствами и отношениями.

Порой родители умудряются запрещать не только какое-либо действие, но и чувство, его вызвавшее.

Например, ребенок, замахнувшийся на маму, получает в ответ гневную отповедь. Но в этом возрасте-то чувство и последовавшее за ним действие все еще слиты воедино! Для ребенка еще очень сложно разделить свою обиду или злость на маму и действие замахивания. В результате он решает – вполне, разумеется, неосознанно, – что нельзя не только ударить маму, но даже и просто злиться на нее. Под запретом оказывается возможность испытывать какие-то определенные чувства – а это ситуация всегда очень травматичная. Ведь на самом деле чувства-то никуда не деваются! Но раз их нельзя проявлять, значит, энергия, в них содержащаяся, остается не у дел. Проще говоря, эта энергия начинает разрушать человека изнутри…

Есть и еще один способ помешать ребенку начать формировать собственные представления об окружающем мире – в безапелляционной, исключающей какие-либо варианты форме предъявлять ему родительские представления о том, что такое хорошо и что такое плохо.

Довольно рано ребенок начинает сталкиваться с разнообразными явлениями окружающего мира, которые мы по привычке считаем отрицательными. Пьяный сосед, валяющийся во дворе в луже собственной мочи и рвоты, родители, смертным боем лупящие свое любимое дитятко, матерящиеся взрослые… И вот представьте себе родителей, которые торопятся расставить для своего малолетнего отпрыска, с любопытством наблюдающего все это, все точки над «i». «Смотри, это очень плохой человек дядя Вася, который пьет, не может дойти до горшка и бьет свою бедную жену. Если ты не будешь слушаться родителей, то вырастешь таким же». Подобные фразы можно считать гениальным учебным пособием на тему того, как не надо вести себя с ребенком. Вдумайтесь: во-первых, родители лишили ребенка возможности начать формировать собственные представления о хорошем и плохом, во-вторых, создали для него живой «ужастик» в окружающем мире, в-третьих, неразрывно связали понятие «хорошо» с беспрекословным послушанием, в-четвертых, опять-таки соврали, в-пятых, породили у ребенка потенциальный страх – а вдруг папа, который, скажем, решил в праздник выпить бокал вина, тоже станет таким, как дядя Вася?.. Предупредим возможное возмущение: мы не имеем в виду, что ребенку не нужно учиться понимать, что для него хорошо, а что плохо. Просто у родителей есть для этого совершенно другие возможности, о которых мы поговорим чуть позже. Да и доверять собственному ребенку – тоже не самая худшая политика. С чего, собственно говоря, мы взяли, что ребенок сам не способен понять, что к чему?

Другим вариантом того же самого можно считать стремление родителей оградить малыша от какого бы то ни было столкновения с чем-то неприятным, некрасивым, злым и т. д.

«Не играй с Толей, он ругается нехорошими словами», «Не смотри на это», «Не слушай, деточка» – правда, вы сами вполне сможете продолжить этот список? Во всех этих случаях происходит, в сущности, только одно: ребенку запрещается видеть и слышать некую часть реального мира, которая по тем или иным причинам не нравится его родителям. Но эта часть мира-то вовсе не перестает существовать оттого, что ребенок отказывается ее замечать!

Запретить ребенку выстраивать свои собственные границы родители вполне могут… на своем собственном примере.

Когда родители позволяют ребенку нарушать их собственные границы, он решает, что личных границ просто-напросто не существует. Мама легла отдыхать. Ребенок врывается к ней с воплем: «Пойдем играть!» Мама с трудом поднимается с дивана и с мучительными усилиями пытается поддержать детскую игру. Вроде бы это выглядит прекрасным примером родительской самоотверженности – но на самом деле является столь же прекрасным уроком отсутствия необходимости собственные границы иметь.

Довольно легко и помешать ребенку научиться различать причины для совершения собственных действий. Ведь вполне достаточно заставить его что-то сделать, обосновывая это чьими-то желаниями. Возможностей сопротивляться у маленького человека еще очень немного, и если уж родители решили вынудить его к какому-то действию, в большинстве случаев им это удается. В результате малышу оказывается очень легко перепутать то, чего хочет лично он, с тем, чего хотят от него другие. Он начинает искренне полагать, что совершает действия по своему усмотрению, даже когда это совсем не так. А ведь для взрослой жизни чрезвычайно важно умение отличать собственные мотивы совершения каких бы то ни было действий от мотивов, навязанных извне.

Вы возмутитесь: разве ребенок совсем не должен учитывать интересы окружающих? А вы уверены, что действительно хотите научить ребенка всегда учитывать эти интересы, игнорируя свои собственные? А как тогда ребенку научиться различать ситуации, когда это можно сделать, а когда ни в коем случае нельзя? Получается, если ребенку не предоставлять каждый раз выбор, чьи интересы учесть – свои или чьи-то еще, – то различать он никогда и не научится. Вот вам и запрет на действие в собственных интересах… Нравится?

У родителей есть масса возможностей сделать своего ребенка в будущем полностью зависимым от желаний других людей.

Призывы родителей к ребенку совершить какое-нибудь действие, руководствуясь исключительно чьими-то интересами, неизбежно нарушают его представление о собственных границах.

Представьте себе ситуацию: в песочнице один малыш пытается отнять у другого приглянувшуюся игрушку. Хозяин игрушки рьяно сопротивляется. Его «соперник» в конце концов начинает навзрыд плакать. Мама счастливого обладателя игрушки не выдерживает и говорит сыну: «Ну не будь таким жадным, ты же видишь – он плачет! Дай ему поиграть!» Вроде бы все очень хорошо – малыша пытаются научить быть добрым, делиться и т. д. Но на самом деле ему говорят: твои действия должны быть продиктованы желаниями другого, ведь твои желания значат меньше его желаний… Мама могла бы сказать, например: «Это – твоя игрушка. Ты можешь поступать с ней, как ты хочешь. Можешь дать мальчику поиграть с ней, а можешь не давать…» Ведь это действительно так! А еще лучше было бы вообще не вмешиваться в детские «разборки» до тех пор, пока сын сам не обратится к маме за помощью. А тогда уже – читай выше. Речь вовсе не идет о воспитании жадности. Просто игрушки – это то немногое, что принадлежит именно ребенку, и, значит, он должен иметь полное право распоряжаться ими по своему усмотрению. Когда он в полной мере это свое право осознает – только тогда он и сможет по-настоящему делиться чем бы то ни было. Если, конечно, захочет. На самом деле родители вынуждают ребенка действовать в соответствии с желаниями окружающих очень часто. Вспомните, например, классическое «ложечку за маму, ложечку за бабушку…». Или «поцелуй дедушку, он так рад тебя видеть». Да мало ли еще что!

Разновидностью того же самого можно считать ситуацию, когда родители мотивируют действия ребенка чувствами самих родителей.

К сожалению, такой вариант взаимодействия с ребенком используется очень часто – очевидно, родители считают, что подобным способом учат ребенка чуткости и доброжелательности. «Сделай это, пожалуйста, ты же видишь, как мама расстраивается», – мягко говорит малышу папа. Казалось бы, что тут плохого? На первый взгляд действительно ничего. Но подумайте сами – ведь ребенку, по сути дела, опять сказали, что его желания по определению менее важны, чем желания другого человека, пусть даже самого значимого. Иными словами, запрет наложен на саму возможность разграничения своих и чужих желаний при принятии решения о совершении определенного действия.

Долговые нарушения естественного процесса овладения умением выстраивать границы – штука очень тонкая. Вы, наверное, уже обратили внимание, что очень многие действия родителей по принуждению ребенка к чему-либо мы отнесли к запретным нарушениям. Чтобы хорошенько с этим вопросом разобраться, необходимо вспомнить, что суть долгового нарушения на этом этапе детского развития – попытка родителей заставить ребенка выстроить границы именно таким образом, который устраивает родителей. Это можно сделать разными способами.

Можно, например, лишить ребенка какого бы то ни было участия родителей в его самостоятельной деятельности, не давать ему никакой родительской обратной связи по поводу его действий – догадайся, мол, сам, что можно, а чего нельзя.

Можно добиваться от него, чтобы он проявлял себя каким-то определенным, желательным для родителей образом, был каким-то еще, а не таким, какой он есть на самом деле.

Еще одним вариантом долгового нарушения можно считать такую организацию взаимодействия с ребенком, когда какие-либо ограничения отсутствуют вовсе. Такое взаимодействие ведь никак нельзя считать естественной и реалистичной моделью окружающего мира. А ведь семья для ребенка – это и есть самая первая модель окружающего мира, на которой он осваивает существующие в этом мире закономерности.

Непоследовательность или неопределенность родительских «нельзя» и «можно» тоже становится серьезным препятствием для освоения умения выстраивать четкие и определенные границы.

Конкретных вариантов подобных родительских воздействий довольно много.

К сожалению, родители довольно часто просто не дают ребенку необходимого ему количества общения и эмоционального тепла.

Представьте себе малыша, который каждый раз натыкается на то, что родители заняты, устали, не хотят с ним играть, выясняют собственные отношения… Он-то пришел к ним со своими детскими – но отнюдь не маленькими и не игрушечными – радостями, обидами, тревогами, открытиями и прочими переживаниями. Ему в этот момент чрезвычайно важно почувствовать, что родителям все это не менее важно, чем ему, узнать, что они думают по этому поводу, – а им не до него. Малышу больно, плохо, страшно, одиноко – как же он один-то с этим справится?! А если так происходит постоянно? Чтобы не сталкиваться с равнодушием или, еще того хуже, раздражением самых дорогих на свете людей, ему, оказывается, легче выстроить вокруг себя своеобразную Великую Китайскую стену – не буду обращаться к ним, не буду надеяться на их понимание и сочувствие, тогда и больно не будет… Наверное, это и есть самый распространенный (и одновременно самый опасный) способ заставить малыша выстроить границы между собой и окружающим миром – причем очень жесткие, практически непроницаемые, которые в будущем неизбежно помешают любым его близким контактам с окружающим миром.

Бывает, что родители, добившись от ребенка выполнения какого-либо действия, забывают похвалить его за это.

Не нужно забывать, что собственная мотивация для совершения каких-то сложных социальных действий появляется у ребенка намного позже – примерно в средней школе. А в начале жизни ребенок более всего ориентирован на чувства и внешние проявления родителей. Вы скажете: но ведь мы же сами отнесли призывы родителей к ребенку ориентироваться в его действиях на их чувства к запретному нарушению?! Обратите внимание: есть очень большая разница между папиным призывом сделать что-то только ради маминой радости и собственным удовольствием ребенка оттого, что мама обрадовалась его успеху! Для ребенка в возрасте 2 – 4 лет это просто-таки жизненно важно, и если родители такой поддержки ему не дают, тем самым они опять же вынуждают малыша создавать самому себе мотивацию для какой-то деятельности. Ну не может он этого еще – как не может, например, понять категорический императив Канта или написать гениальный роман!

Бывает, что родители резко прерывают какую-либо деятельность ребенка для того, чтобы переключить его на какое-то другое занятие, которое представляется им необходимым именно в данный момент.

Обычно ребенку, который полностью захвачен тем, что он делает, требуется некоторое время, чтобы его мотивация изменилась. Поэтому такое действие со стороны родителей и будет, по сути своей, насильственным изменением внутренней мотивации ребенка. В результате ребенок, оказывается, должен делать что-то исключительно в соответствии с желанием кого-то другого, а не со своим собственным.

К довольно грубым нарушениям естественного процесса осознавания себя может привести абстрактное родительское поощрение, никак не соотносящееся с конкретной ситуацией.

Например, в ответ на любое совершенное по требованию родителей действие ребенок получает одну и ту же похвалу – скажем, «ты у меня умница». Внутренний – хоть и не осознаваемый – вывод из этой фразы для ребенка будет звучать: «Я должен быть умницей всегда». Получается, что значимость для ребенка хорошего выполнения им самого действия оказывается меньше, чем значимость внешней оценки. Ситуация вообще получается весьма сложной. Что бы он ни сделал, от родителей он получает стандартную похвалу «умница». С одной стороны, он приходит к выводу, что он вообще умница всегда, а с другой – что так должно быть всегда и везде. А если точно такие же его действия аналогичной оценки, например, в детском саду не получают? А умницей быть необходимо? Как ему тогда быть таким, каким он должен быть – вечным «умницей»?

Обратным вариантом можно считать ситуацию, когда родители, стремясь к безупречности собственного малыша, критикуют любое его действие, давая ему понять, что можно было бы сделать и лучше.

Небо на рисунке могло быть более голубым, ствол у дерева – более ровным, листьев такого цвета в природе не бывает и т. д. и т. п. В результате процесс естественного осознания ребенком самого себя и своих возможностей тоже неизбежно нарушается – он, оказывается, вынужден думать о себе плохо. Видимо, родители предполагают, что постоянное недовольство собой – лучший толчок для самосовершенствования. Самосовершенствование – наверное, тоже не так уж плохо, но радость жизни, честно говоря, куда предпочтительнее. А как может радоваться жизни малыш, который убежден: такой, каков он есть, он недостаточно хорош для того, чтобы его любили? Он должен становиться все лучше и лучше, чтобы заслужить, наконец, родительскую любовь. Иногда ему на это не хватает и целой жизни…

Очень часто родители всеми правдами – а чаще неправдами – добиваются от ребенка проявления каких-то определенных, по родительскому мнению, совершенно необходимых и «правильных» качеств.

Представьте себе: кто-то приносит малышу конфеты. Малыш безмерно счастлив и, естественно, начинает их за обе щеки уписывать. И не успевает он еще насладиться этим вселенским счастьем, как кто-то из родителей в педагогическом экстазе говорит ему: «А что, разве ты никого не угостишь? Угости всех, все же конфет хотят! Разве ты жадный?» Деться ребенку некуда – или признавать себя жадным, а значит, получать солидную порцию родительского неодобрения, или расставаться с только что обретенным счастьем. Вариаций на эту тему много: ты должен быть добрым, послушным, аккуратным, трудолюбивым, ты должен говорить всем «здравствуйте» и «спасибо», извиняться, когда виноват… Мы опять предвидим благородное негодование читателей: а что же – не учить ребенка всему этому?! Пусть, дескать, растет свинтусом неблагодарным, ленивым и бессовестным?! Но ведь если в семье есть прочные традиции делиться, говорить «спасибо» и «пожалуйста», трудиться, быть аккуратными и т. д., то у ребенка есть постоянный пример того, что делать все это – просто приятно. Тогда он, вполне возможно, и сам бы захотел кому-то эту радость доставить – конфетами оделить или что-то другое «правильное» сотворить. Ну не в этот раз – так в следующий! А так – и конфет он лишится, и радости от возможности кого-то одарить не получит…

Нередко родители от непреодолимой любви к ребенку всегда выделяют ему самое лучшее или то, что имеется в ограниченном количестве, так что для него это неравноправие очевидно.

«Кому у нас этот самый большой банан? Конечно, доченьке!», «Мы эту конфетку бабушке не дадим, она большая, такие конфеты для маленьких» – вариантов просто не счесть. Вроде бы и понятно – детям по традиции принято давать все самое лучшее. Да и самим родителям очень радостно бывает от себя что-то оторвать, чтобы любимое чадо порадовать… Но чаду-то зачем об этом знать?! Да, скажем честно, и родителям-то от себя отрывать зачем? Вроде бы не в военное время живем. Понятно, какие-то исключения возможны – но именно в порядке исключения. Родители все это делают, чтобы ребенок знал, как его любят? А разве без продовольственного и прочего неравенства он этого не знает? В реальности подобные заигрывания неизбежно заканчиваются весьма печально: ребенок привыкает к тому, что он всегда должен быть исключением, должен пользоваться особыми привилегиями… И чего потом удивляться безмерному эгоизму выросшего чада – он ведь просто выполняет свой долг: быть самым важным.

Отсутствие каких бы то ни было ограничений со стороны родителей практически лишает ребенка возможности освоить сам факт наличия в окружающем мире объективных ограничений.

Вы же знаете это распространенное родительское: пусть, дескать, ребенок хоть в детстве порадуется, еще успеет настрадаться, когда взрослым станет… Все бы хорошо, но в природе существует такое явление, как импринтинг. Не пугайтесь – это всего-навсего запечатление. Ребенок – хоть человеческий, хоть любой другой – имеет обыкновение запоминать самый первый объект, условие или что-либо еще, с которым столкнулся. Если, например, новорожденные утята сначала увидят человека, а не свою собственную маму-утку, то именно этого человека они и будут считать своей мамой. Именно от него будут ждать корма, именно за ним будут ходить к пруду… То же самое происходит и с ребенком. Если он в раннем детстве столкнулся с миром, в котором все можно, то он неизбежно сочтет, что именно таков и весь остальной мир. Но ведь рано или поздно ребенок все равно встретится с каким-то ограничением, узнать о котором ему родители не дали возможности! А тогда уже это столкновение может оказаться весьма болезненным – и станет своего рода наказанием за то, что ребенок не осознал самостоятельно каких-то существующих в окружающем мире ограничений. Ведь родители, по сути дела, поставили его перед необходимостью самостоятельно понять и освоить существующие в этом мире правила игры. Ничего себе задачка – пусть даже и для пятилетнего ребенка?! Мы уже и не говорим о том, что само ощущение отсутствия каких бы то ни было границ – ситуация очень небезопасная. Когда все можно – это ведь очень страшно, вам не кажется?

Разновидностью того же самого можно считать такую организацию жизни ребенка, в которой нет вообще никаких намеков на режим дня.

Ведь режим дня – это своего рода система ограничений, на примере которой ребенок начинает осваивать такое жизненно важное понятие, как правила игры. А если малышу с детства дать понять, что правил игры не существует? Или они существуют для всех, кроме него? Как он впоследствии будет привыкать к тому, что на самом деле они все-таки есть, и очень разнообразные, и учитывать их необходимо? Снова получается – он должен был все понять сам. Но почему?! Конечно, высоко оценивать возможности собственного ребенка – это прекрасно, но не до такой же степени…

Иногда, сказав «нельзя», родители тем не менее оставляют без внимания несоблюдение ребенком этого ограничения.

Ребенок в этом случае получает очень специфический опыт – действие было запрещено, но он его совершил, а взрослый не воспрепятствовал. При этом в какой-то другой раз ребенка накажут, если он этим «нельзя» снова пренебрежет. В таком случае размывается понятие ограничения — но одновременно разрушается и само представление ребенка о понятии «нельзя». Получается, что перед ребенком ставится задача, которую он принципиально не способен решить в этом возрасте: он сам должен удерживать те границы, которые родители ему только обозначили. Для них самих эти границы не настолько важны, чтобы следить за их соблюдением, – значит, это должен делать сам ребенок. Интересная логика, вам не кажется? Результатом становится убеждение ребенка в том, что в принципе можно все и абсолютных «нельзя» не существует, – но также и отсутствие для него каких бы то ни было авторитетов, и в первую очередь родительского.

В других случаях одно и то же действие в зависимости от настроения родителей или иных обстоятельств иногда попадает в категорию запрещенных, а иногда – разрешенных.

Бедный ребенок окончательно теряется: так все же можно это действие совершать или нельзя? В результате его отношение к любым внешним ограничениям может стать откровенно пренебрежительным. Таким образом родители вынуждают его самого осознать сложные вариации существующих ограничений. Но он же просто не способен это сделать! И дело не только в том, что это невозможно в два или даже в четыре года – это ведь невозможно в принципе! Ведь эти вариации возникают из родительской непоследовательности, колебаний настроения мамы с папой, наличия или отсутствия у них должного количества свободного времени и многих других непостижимых тонкостей! В итоге ребенок оказывается вынужден постоянно угадывать настроение родителей и скрытые причины их поведения и подлаживаться под них. Вот интересно, сами-то родители смогли бы решить такую задачу – попытаться систематизировать, когда их запреты и разрешения действуют, а когда – нет? Если смогли бы – почему заранее не поделиться этими закономерностями с ребенком? А если бы не смогли – то чего можно в таком случае требовать от малыша?

Иногда некое действие какое-то время совершается ребенком безо всяких карательных санкций со стороны родителей, а потом вдруг в какой-то момент его за это же действие жестко – и опять-таки эмоционально – наказывают.

Ну не замечали родители раньше, что их отпрыск постоянно таскает чужие игрушки из детского сада, и все тут! Видимо, были заняты какими-то более важными делами… Зато уж когда на ребенка начинают жаловаться воспитатели, то малыш получает по полной программе – не только за настоящие, но и за прошлые грехи. Опять же – «ты, малыш, должен сам выстроить границы между запрещенным и разрешенным»…

Когда мнения родителей по поводу того, что ребенку необходимо или, наоборот, нельзя делать, расходятся, то ребенок оказывается вынужденным самостоятельно выбирать, кого ему слушать.

В такой ситуации любой его выбор неизбежно вызовет недовольство другой стороны. Понятно, что чаще всего малыш выберет ту сторону, чье мнение для него окажется предпочтительнее. Это незамедлительно даст ему возможность весьма эффективно манипулировать противоборствующими сторонами, но в то же время и заставит как-то справляться с эмоциями того из родителей, чьим мнением пренебрегли. В любом случае выстроить четкие, обоснованные и понятные границы между тем, что можно, и тем, чего нельзя, ему это никоим образом не поможет.

Что из этого может получиться

А получиться из подобных родительских воздействий может, как вы уже наверняка догадались по степени значимости самого умения выстраивать границы и осознавать себя, очень много всего крайне неприятного для взрослого человека и всех, кто будет его окружать. По опыту многолетней работы можем честно сказать: проблема границ является одной из самых распространенных (если не самой распространенной…) у тех, кто обращается за помощью к психологам или психотерапевтам.

Наиболее частым вариантом последствий можно считать склонность человека к попаданию в любые зависимости – химические, пищевые, игровые, эмоциональные, финансовые и пр. Мы, конечно, не будем подробно описывать для вас в отдельности алкоголика, наркомана, трудоголика, человека, самозабвенно играющего на игровых автоматах, даму, не отходящую от холодильника в трудные и все прочие моменты своей жизни… Просто имейте в виду: все это – люди, которым родители в детстве помешали выстроить здравые отношения с собственными границами.

Вариантом того же самого вполне можно считать людей эмоционально зависимых. Заметьте – только на первый взгляд может показаться, что быть эмоционально зависимым куда лучше, чем зависимым химически. На самом деле жизнь такого человека полна разнообразных страданий, неприятностей и неудач. Ведь это – человек, для которого мнение окружающих является самым мощным механизмом, определяющим его действия. Чье-то мнение вполне способно испортить ему не только настроение, но и удовольствие от прекрасно выполненного дела или нового знакомства. Его отношения во многом определяются мнением о них других людей. Такой человек постоянно принимает чужие чувства и убеждения за свои собственные и строит в соответствии с ними свою жизнь. Нередко цели, поставленные им, отнюдь не являются его собственными. Силы-то на их достижение он тратит свои собственные – а удовольствие, выходит, получают другие! Его же собственное удовлетворение от достижения намеченного оказывается несоизмеримо меньше затраченных усилий. У такого человека неизбежно возникнут сложности с завершением любых отношений (с близким человеком, с привычной работой, обстановкой и пр.). Иначе говоря, нарушенные границы всегда связаны с неумением расставаться, отпускать и завершать и с неумением что-то начинать, менять, открывать новые страницы своей жизни. Половина известных литературных и киногероев может служить иллюстрацией подобного типа.

Еще один взрослый человек с не выстроенными в детстве границами – это человек, не умеющий отказывать. Это только кажется, что неумение отказывать – всего лишь отдельно взятая черта характера. На самом деле такой человек никогда не является хозяином самому себе – ему же необходимо выполнять все то, чего могут пожелать от него другие люди. А они-то как раз очень быстро понимают, что просить такого человека можно о чем угодно. Он ведь даже не даст себе права задуматься, чего будет ему стоить выполнение запрошенного. Просьба о помощи для такого человека равносильна приказу. Мать Тереза, да и только! С одной лишь разницей – предполагается, что матери Терезе ее деятельность доставляла огромное удовольствие. Для человека же, который не умеет говорить «нет», его жизнь – тяжкий изнурительный труд, цепь обременительных обязанностей, в которой не остается места для реализации его собственных желаний. На них просто не хватает ни сил, ни времени. Да и как такой человек со своими желаниями может разобраться, если он так и не научился их отличать от желаний всех окружающих его людей?! Кстати, человек, не умеющий отказывать, обычно крайне болезненно относится и к чужим отказам. Соответственно, чтобы не нарываться на возможный отказ, он будет изо всех сил избегать необходимости попросить кого-либо о чем-либо. Тонуть будет – не крикнет «помогите!».

Частный случай человека, не умеющего отказывать, – человек, который искренне верит в теорию о существовании «доноров» и «вампиров» и себя, разумеется, считает истинным донором, а окружающих – злокозненными вампирами. Но не следует забывать, что наше тело, как стойкий оловянный солдатик, стоит на страже наших жизненных интересов. Даже когда лично вы пытаетесь перерасходовать собственные энергетические ресурсы, тело возражает всеми доступными ему способами. Представьте себе, что вы держите на весу гантель. Десять минут держите, полчаса держите, час держите… Ах, вам столько продержать не удастся? Тогда как же можно предполагать, что тело «донора» добровольно расстается со столь необходимой ему самому энергией?! Помните, как говорил Буратино: «Я же не дам Некту яблоко, хоть он дерись!» Посему идея о «донорах» и «вампирах» представляется нам специальной сказкой для взрослых, позволяющей людям с нарушенными границами оправдывать собственную неспособность противостоять окружающим.

В результате нарушений в процессе освоения умения выстраивать границы человек вполне может стать очень неплохим подчиненным. В самом деле, подумайте, как удобно: все за тебя решает умный – даже если и не очень – начальник, а ты с полным удовольствием действуешь по всем известному принципу: «ты – начальник, я – дурак». Впрочем, если с удовольствием – это еще полбеды. Чаще бывает по-другому. Ведь бессловесный подчиненный – человек, никак не защищенный от грубых манипуляций начальства, вынужденный соглашаться совершать даже действия, противные его собственной природе или Уголовному кодексу…

Человек с нарушенными границами нередко настолько боится чужой агрессии, что практически не способен ей эффективно противостоять. Понятное дело, что он обычно не в ладах и с собственной агрессией – ведь любое хоть сколько-нибудь агрессивное действие с его стороны может спровоцировать чужое недовольство, возмущение или – даже страшно подумать! – ярость. Поэтому с таким человеком исключительно удобно недобросовестным окружающим: по его личному пространству (в любом смысле этого слова) можно перемещаться абсолютно безнаказанно. Его легко и просто использовать – дать отпор он опять-таки не в состоянии.

Человек с нарушенными границами – это человек, для которого любое тяжелое переживание обязательно становится психотравмой. Вообще говоря, даже стрессов совершенно необязательно избегать. Это вполне физиологичное состояние, которое связано с активизацией обычно не используемых возможностей организма. Именно этот смысл вкладывается в понятие стресса в физиологии. Кстати, очень интересно – в китайском языке слова «кризис» и «возможность» обозначаются одним и тем же иероглифом. Так вот, человек, для которого стресс обязательно становится не просто стрессом, а психотравмой, – это человек, который не включает дополнительные резервы для того, чтобы освоить новый жизненный опыт. Он предпочитает страдать. Он неизбежно будет тащить за собой по жизни непосильный груз всех потерь, огорчений, неудач, обид, разочарований… Он ведь не способен провести ту самую границу между прошлым и настоящим!

Еще один вариант последствий безграмотного воспитания – человек, который привык воспринимать себя, свои личные границы, границы возможного и допустимого исключительно в ситуации наличия внешнего противодействия. В свое время ему не дали возможности освоить реально существующие в окружающем мире ограничения на собственном опыте. В результате единственным способом выяснить, что можно, а что нельзя, где его пространство, а где чужое, для него становится сопротивление. Иначе говоря, это человек, который начинает действовать только тогда, когда его, как говорится, жареный петух в темечко клюнет.

Следующий вариант несчастливых последствий детства – человек, который всегда и во всем ориентируется на своего рода «черно-белые» оценки. Он абсолютно точно знает, что хорошо, что плохо, – а как же, родители ведь научили в свое время! Ему крайне трудно ориентироваться в тонких и запутанных ситуациях с большим количеством нюансов. Если же он попадает в обстоятельства, где его черно-белая система восприятия по каким-то причинам не срабатывает, – он просто теряется. Понятно, что любые ситуации человеческого взаимодействия кажутся ему чрезвычайно пугающими. Лучше уж вовсе ни с кем не сближаться – тогда хоть не придется разбираться со всеми этими сложностями…

Из ребенка, которого родители в свое время вынудили выстроить между собой и миром Великую Китайскую стену, чаще всего получается мечтатель. Это – человек, для которого окружающий мир настолько страшен или неинтересен, что ему намного проще создать свой собственный, в котором все будет ровно так, как ему нравится. И все бы хорошо – но живет-то он в мире реальном! И когда в этом реальном мире он действует, ориентируясь на собственные фантазии, ничем хорошим это не заканчивается. Представьте: в своих иллюзорных представлениях он идет по дороге, совершенно прямо и беспрепятственно выводящей его к цели. А на реальной-то дороге – рытвины, овраги, да и вообще ведет она совсем не туда… Далеко за примерами ходить не надо. Вспомните самого заядлого компьютерщика из своего окружения…

Вторым вариантом того же самого можно считать человека-воина. Он заранее предполагает, что мир враждебен к нему, и соответственно постоянно пускает в ход оружие. Либо уничтожим противника на дальних подступах, либо, в крайнем случае, напугаем, чтобы и не думал посягать на мои интересы. Окружающие обычно сильно озадачиваются – они, честно говоря, просто случайно мимо проходили… Любой ковбой из американских вестернов, который сначала стреляет, а потом спрашивает, в чем было дело, может служить вполне достойной иллюстрацией.

Если вспомнить, что умение проводить границы – это еще и понимание того, что называется правилами игры, то легко предположить, что еще одним вариантом последствий может стать человек, который не понимает этих правил. Ему очень трудно находить себе адекватное место в любой сложившейся внешней структуре. Есть две разновидности такого человека. Одна любые «правила игры» воспринимает безо всякой критики, без соотнесения с собственными интересами – просто как безусловно обязательные для выполнения. Вторая обожает любые правила нарушать – опять же без учета собственных интересов. Такой человек из принципа будет делать не как другие, не как все, не как положено и т. д.

Если родители не уважали границы ребенка в детстве, чаще всего он, уже став взрослым, не способен уважать чьи бы то ни было границы. Он ничтоже сумняшеся встревает в чужие разговоры, советует, принимает решения за других – проще говоря, лезет в чужую жизнь без зазрения совести.

Чтобы завершить наш затянувшийся перечень – а что вы хотите, нарушение-то уж больно глобальное получается, – добавим еще человека, который любому делу отдается настолько, что постоянно пребывает в измученном состоянии. Есть даже такое понятие – синдром эмоционального выгорания, который, по сути дела, является всего лишь результатом нарушения собственных границ. Зачем далеко за примерами ходить – если у вас есть хоть один знакомый крупный руководитель, то вы нас наверняка понимаете…

Болеют люди, столкнувшиеся с родительской «профессиональной некомпетентностью», чаще всего нейродермитом, иногда – полной или очаговой аллопецией (или, проще говоря, облысением). Им же нередко ставят модный ныне диагноз «синдром хронической усталости».

Как родители могут ребенку помочь

В разделе о том, как родители могут помешать ребенку освоить умение отделять себя от окружающего мира, выстраивать границы и осознавать себя, мы привели очень много примеров – и долговых, и запретных. Вряд ли имеет смысл просто заучить наизусть все, чего делать нельзя, и старательно избегать этого в процессе взаимодействия с ребенком. Впрочем, это тоже неплохо. Но намного важнее понять некие основные принципы, позволяющие родителям выстроить в своих отношениях с ребенком здоровые, естественные границы, которые смогли бы стать эффективным «тренажером» для малыша в освоении им этого чрезвычайно сложного и столь же важного понятия.

Запретов должно быть очень мало, и все они должны касаться только того, что связано с реальной опасностью для жизни малыша.

Причем эта угроза для жизни должна быть совершенно реальной – движущимся на высокой скорости автомобилем или попыткой ребенка забраться на подоконник.

Любое ограничение должно быть совершенно определенным.

В его формулировке должно быть точно обозначено, чего именно нельзя ни при каких обстоятельствах. Всем известное правило «С огнем играть нельзя!» на самом деле является неопределенным для маленького ребенка. Намного точнее будет сказать: «Никогда нельзя трогать спички».

Любое ограничение, если уж оно есть, должно быть абсолютным.

Это значит, что, раз сказав: «Этого делать нельзя», родитель обязан тщательно отслеживать выполнение этого правила. Если ребенку сказали: «Никогда нельзя переходить дорогу одному», то не следует делать из этого правила исключения – ни для совсем маленького переулка, ни для дороги, на которой машин нет в данный момент. Нужно быть очень внимательным и последовательным – ведь малыш по сути революционер. Он считает своим священным долгом проверить все сказанное родителями – ну хотя бы один разочек! Так вот, этот «разочек» должен быть немедленно пресечен – спокойно, но твердо. Не забывайте девиз мудрого Карлсона: «Спокойствие, только спокойствие!»

Даже самые разумные и малочисленные ограничения должны быть представлены ребенку в такой форме, которая давала бы ему возможность выбора.

Например, малыш рвется играть на кухне, где мама готовит обед, но там имеется в наличии предмет повышенной опасности – плита. Мама вполне может предложить ребенку простой выбор: «Или ты играешь на кухне и не подходишь к плите, или ты играешь в комнате». Возможные альтернативы имеет смысл повторить ребенку не более 2 – 3 раз. Если же и после этого ребенок норовит проверять незыблемость запрета и подходит к плите, можно спокойно вывести его из кухни в комнату и твердо сказать: «Видимо, ты хочешь играть в комнате». Малыш может, ясное дело, громко выразить свое возмущение таким развитием событий. «Ты, конечно, очень огорчен и злишься на меня. Но в следующий раз ты сможешь играть на кухне и не трогать плиту». Ребенку можно посочувствовать, но при этом вполне определенно дать ему понять, что отменить запрет мама не может. Далее возможны варианты, но главное для мамы – быть последовательной и спокойной. Если уж выбор был сформулирован именно так – значит, так все и должно происходить, как бы ребенок ни протестовал. Любые поблажки в подобных ситуациях никогда и ни в коем случае не являются заботой о ребенке – они всегда будут заботой о собственном мамином спокойствии. Зато определенность запрета, наличие у ребенка выбора и родительская последовательность во всех подобных случаях как раз и дадут малышу возможность четко и конкретно выстроить для себя границы между «можно» и «нельзя».

Для того чтобы договориться с ребенком о необходимости сделать что-то действительно важное, существует волшебное слово «правило».

Например, в ваших отношениях с ребенком вполне может существовать правило, что перед завтраком все обязательно умываются и чистят зубы. Любые подобные правила должны отвечать трем условиям. Они должны действовать всегда и неукоснительно – это раз. Их тоже должно быть доступное для ребенка количество; не стоит, например, под каждую ситуацию изобретать удобное для родителей правило – два. И три – почти все такие правила должны быть обязательны для всех членов семьи. Согласитесь, не очень честно сообщать ребенку, что в вашей семье существует правило убирать за собой, если он раз за разом видит, что на папу, например, оно не распространяется.

Даже эти немногие правила должны предъявляться ребенку опять-таки в форме выбора.

Это в первую очередь означает, что с самого начала лучше всего осваивать с ребенком самое понятие правил в процессе игры. Есть очень много чудесных игр, позволяющих ребенку весело освоить это исключительно значимое слово – правило. Это и «замри-отомри», «съедобное-несъедобное», и «салочки», и детское лото, и детское же домино… Пусть ребенок поймет, что правило – это вовсе не неприятное явление в нашей жизни, а абсолютно необходимый закон, который на самом деле помогает нам жить.

У ребенка никогда не должно быть возможности выбора, кого из родителей ему послушаться.

Представления о «нельзя» или «можно» у всех, кто имеет дело с малышом, всегда должны быть четко согласованы. Любые выяснения по этому поводу – и неважно, кстати, происходят они при ребенке или без него – должны обязательно заканчиваться выработкой общего мнения. Как гласит известная восточная поговорка, в споре шаг к примирению делает не тот, кто виноват, а тот, кто умнее. Так вот, решать, кто из родителей прав, должны сами родители, а никак не ребенок.

Никогда не следует ничего говорить или решать за ребенка.

Это касается даже местоимений, которые употребляют родители. Никогда не следует, говоря о ребенке, использовать местоимение «мы»! Это он поел, а не вы с ним. И спать сейчас ляжет она, а не вы с ней. И уж тем более не следует вместо ребенка озвучивать его желания или намерения. Представьте себе: у ребенка спрашивают, что он будет есть на завтрак, а бабушка с лучезарной улыбкой сообщает, что он будет есть кашку. Все сказанное касается даже детей, которые еще не разговаривают. Вместо того чтобы в утвердительной форме что-то сказать от имени ребенка, лучше произнести то же самое в вопросительной форме. Понятно, что, например, в трехлетнем возрасте ребенок радостно отвечает «нет» практически на любой вопрос или предложение. Возраст такой! И радость малышу доставляет именно сама возможность проявить хоть какую-то самостоятельность. Кстати, и «нет» в этом возрасте совсем необязательно обозначает действительно «нет». Но тогда в ответ на подобное несогласие у родителей есть возможность построить фразу иначе: «Я понимаю, что тебе это не нравится, но ты не сможешь пойти гулять, не позавтракав». А самый лучший вариант – строить родительские фразы таким образом, чтобы у ребенка просто не было возможности ответить своим любимым «нет»: «Ты будешь есть кашу сейчас или через 5 минут?» И выбор у ребенка есть – а значит, есть возможность принимать собственное решение, и деться от поедания злополучной каши ему некуда…

Когда родители задают ребенку вопрос, они должны быть готовы принять любой ответ.

Если малышу предоставляется выбор, съесть на обед суп или кашу, то любой его выбор должен устроить родителей. Вариант, когда выбор вроде бы предоставляется – «ты хочешь пойти гулять или поиграть дома?», – но потом ответом ребенка пренебрегают в пользу более желательного для родителей варианта, является грубым нарушением границ. В конце концов, это просто нечестно! Тем более что у родителей всегда есть возможность построить подобный вопрос так, чтобы обе предложенные альтернативы изначально были для них приемлемы. На худой конец, если уж такого выбора придумать не удается, значит, не надо играть в демократию и делать вид, что выбор у малыша есть.

Чувства малыша необходимо замечать и обязательно озвучивать.

«Я понимаю, что тебе это не нравится, но таковы правила», «Я знаю, что ты устал, но до дома осталось совсем чуть-чуть», «Ты можешь на меня злиться, но бить меня нельзя» – все эти фразы дают малышу понять, что любые его переживания важны и родители их уважают. Кроме того, это прекрасный способ помочь малышу научиться разбираться в собственных переживаниях – а чуть позже и самому их называть вслух.

Никогда нельзя заставлять малыша совершать какие бы то ни было действия, аргументируя их необходимость чьими-то интересами или чувствами.

Если мама ударилась, не нужно просить малыша ее пожалеть. Это вполне может сделать папа или бабушка. А если ребенок сам захочет последовать их примеру – это будет его собственное решение. В некоторых случаях вы можете просто обозначить выбор, имеющийся у ребенка: «Мальчик плачет, потому что ему нравится твоя игрушка. Ты можешь играть со своей игрушкой сам, а можешь дать поиграть ему». Или: «Если ты не хочешь целовать бабушку, ты можешь сделать так, как ты хочешь». Обратите внимание: не нужно указывать малышу интонацией, какой его выбор будет для вас более предпочтительным!

Детей нельзя обманывать ни в чем и никогда!

Любой укол болезнен, многие манипуляции врача неприятны – и не нужно обещать малышу, что ему не сделают больно. От сосания пальчик не почернеет и не отвалится, и не надо пугать ребенка фантастическими последствиями. Если ребенок не будет слушаться, он не станет таким, как алкоголик дядя Коля или злой Серый Волк. Милиционеры, чужие дяди и Бабаи не забирают непослушных детей. И вообще – если вы хотите, чтобы ребенок не врал, не нужно учить его вранью на собственном примере!

Если у родителей двое или более детей, то каждый из них должен иметь право на собственные границы.

Это означает, что у каждого ребенка должны быть свои игрушки и свой ящик или шкафчик для них, свое место за столом, своя одежда… Это справедливо и для близнецов, даже для тех, которые страстно стремятся к одинаковости – например, в одежде. Хотят они иметь одинаковые футболки – на здоровье! Но пусть каждая из них принадлежит только одному. Понятно, что это может создать папе с мамой определенные организационные сложности, но такова уж судьба родителей близнецов. И еще: никогда не нужно говорить о них просто во множественном числе – «они хотят», «они будут есть (спать, гулять и т. п.)». В конце концов, разве не приятно каждый раз назвать по именам всех своих любимых детей?

Родители являются для ребенка самым лучшим и практически незаменимым «тренажером» в деятельности по освоению границ.

Это означает, что и мама, и папа, и все прочие взрослые члены семьи имеют право на то время или те занятия, во время которых они для ребенка недоступны. Если в подобный момент ребенок претендует на их внимание, ему можно, как всегда, спокойно, но твердо сообщить, что сейчас они его уделить ему не могут, но это будет возможно тогда-то или при таких-то условиях. Значит это еще и то, что поведение родителей во всех прочих ситуациях тоже должно основываться на совершенно четких и последовательных представлениях об их собственных границах. Если папа сказал что-то о себе самом, то это действительно должно быть так. Если бабушка пытается что-то решить за маму, то мама вполне может твердо и недвусмысленно этому воспрепятствовать. В общем, читайте про все возможные проявления умения выстраивать границы выше…

Не нужно стараться оградить детей от столкновения с не самыми приятными сторонами жизни.

Можно, конечно, стараться предельно минимизировать последствия таких столкновений, но знать о том, что люди умирают, дерутся, ругаются, уходят друг от друга, болеют, плохо пахнут, имеют грубые физические недостатки, бывают нищими и т. д., малышу необходимо. Пусть ребенок сам удобным для себя способом складывает свою собственную картинку мира. Впрочем, если последовательно исповедовать принцип «Детей нельзя обманывать», то все это и так понятно. В жизни есть все. Этим она и хороша.

Как это происходит

Разобраться в этом событии нам с вами будет намного проще, чем в предыдущем. Хотя бы уже потому, что речь будет идти о самых простых и понятных вещах – о том, с чем и как ребенок в это время играет. Вы, конечно же, помните, что играть он начал еще на первом этапе своего развития – а значит, освоения необходимых взрослому человеку навыков. Но в первые два года своей жизни его игры были самыми что ни на есть простыми – он всего-навсего выяснял, каковы на ощупь, вкус и запах различные предметы, какие они могут издавать звуки, как их можно смять, сжать, сломать… То, что он проделывал с игрушками и различными частями собственного и родительского тела, почти никогда не было связано с тем, для чего все это на самом деле предназначалось.

На втором этапе своего развития – то есть начиная примерно с двух лет – ребенок начинает понимать, для чего каждая вещь, попавшая к нему в руки, предназначается, и пытается использовать ее по прямому назначению. И появляется у него эта возможность исключительно благодаря подражанию. Он смотрит на то, что делают с такими же предметами взрослые, и пытается делать то же самое. Он видит, как ездят по улицам настоящие большие машины – и начинает ездить своей маленькой игрушечной машинкой всюду, где ни попадя. Он понимает, что родители кормят и укладывают спать его самого – и проделывает то же самое со своей куклой. Он уже пробует стучать своим игрушечным молоточком, «варить суп», звонить по телефону – и настоящему, и не очень, – надевает, как бабушка, очки, «читает», как дедушка, газету и т. д.

Он уже может начать повторять «взрослые» фразы, услышанные как от родителей, так и по телевизору. Даже когда он начинает сам есть или пробовать надевать ботиночки – он делает это, подражая тому, как это делают взрослые. Наблюдение за ними становится для него одним из основных источников знаний о мире. Это очень важно – ведь раньше он был лишен способности сравнивать. Вы уже знаете, что эта способность не могла появиться у него раньше, чем он начал разделять мир на его составные части. Зато теперь многие вещи он начинает понимать не только на собственном опыте, но и на опыте всех остальных людей.

Чуть позже – где-то около четырех лет – в его жизненном пространстве появляется еще одно очень важное приобретение. Это – так называемые предметы-заместители. Обычная палочка в игре вполне может поочередно играть роль и молотка, и телефонной трубки, и лопатки, и ложки, и пистолета… Вместе с заместителями ребенок осваивает и такое универсальное понятие, как «понарошку». Иначе говоря, он начинает разделять (опять-таки разделять!) реальность и вымысел. Кстати, именно это «понарошку» даст ему возможность к пяти годам начать понимать юмор.

Примерно тогда же ребенок начинает осваивать ролевую игру. Тут уже не нужно объяснять, что это такое. Многие участвуют в ролевых играх в своей вполне взрослой жизни, начиная от бизнес-тренингов и заканчивая реконструкцией исторических сражений и прочими фэнтези-увлечениями. Но, конечно же, пока у ребенка все происходит много проще. Он пытается изображать курочку, машинку или ее водителя, собаку, доктора, маму, героев мультфильмов… Игра уже вполне может быть парной или групповой, хотя до трех лет малыш чаще играет в одиночку. Точнее, дети могут играть и рядом – но не вместе, без специально организованного взаимодействия. После трех лет потребность в совместной игре уже начинает расти.

К пятилетнему возрасту самостоятельность ребенка уже во многом сравнима с самостоятельностью взрослых – малыш способен сам одеваться, есть, умываться, помогать маме на кухне и пр. Он может что-то построить или нарисовать – и не просто «из головы» (хотя кто сказал, что это так уж просто?!), а по некоему предложенному ему образцу. Обратите внимание: единственный способ, который позволил ему всему этому научиться, – это то самое подражание. Иначе откуда бы он мог узнать, как именно следует все это делать?

Зачем это происходит

Несмотря на то что описываемое нами сейчас событие целиком и полностью основано на самом что ни на есть несерьезном занятии на свете – на игре, – осваивает ребенок на ее примере самые что ни на есть серьезные и взрослые умения.

Возьмем, например, появление тех самых предметов-заместителей. Вам кажется, что это – не слишком важное событие? И вообще – ведь на первом этапе своего развития ребенок тоже использовал предметы вне соответствия с их реальным предназначением. Так почему же мы говорим о том, что сейчас такое использование стало для него гигантским шагом вперед?

Давайте подумаем. На первом этапе ребенок вообще не понимал, что предметы нужны не просто так, а зачем-то. Он осваивал сам факт существования в этом мире всяких разных вещей. А после двух лет он сначала понимает, для чего может использоваться та или иная вещь, а потом ищет, для чего бы еще ее можно использовать. То самое пресловутое жизненное пространство расширяется неизмеримо. Вы еще помните наше сравнение с лучом карманного фонарика? Так вот, к двухлетнему возрасту размах его луча уже приобретает поистине космические масштабы. Сначала игрушка – это просто нечто, имеющее определенный вкус, запах и дающее определенное телесное ощущение от прикосновения, потом она становится некой определенной возможностью, а еще позже – целым веером возможностей. Представляете себе масштаб внутренней революции?

Но это еще далеко не все. Появление предметов-заместителей в игре, очевидно, говорит о том, что малыш начинает сравнивать предметы, выделяя в них какие-то важные для него признаки. Ведь палочка никогда не будет играть роль супа – значит, ребенок уже способен отличить, например, жидкое от твердого.

Но самое главное – это то, что ребенок начинает отделять сам предмет от его функции. Функция – это, в сущности, способ использования предмета. У большинства окружающих нас предметов есть четко определенные функции – то, для чего мы их используем. Однако почти каждый предмет можно использовать еще сотней разных способов. И для нас, взрослых, понимание этого является одной из основ творчества в повседневной жизни. Это же нужно додуматься – использовать пластиковые бутылки, предназначенные для хранения жидкостей, в качестве, скажем, материала для строительства дома! Те, кто регулярно смотрит телевизор, наверняка смогут вспомнить еще пару десятков способов применения этих емкостей совсем не по их основному назначению. Разве это не творчество?

Получается, что простое, казалось бы, умение использовать предметы не по их прямому назначению, а по какому-то другому, создает основу сразу для нескольких очень важных жизненных умений и человеческих способностей.

Первое из них – это умение абстрактно мыслить. Нет, конечно, абстрактное мышление 4 – 5-летнего ребенка – это еще совсем не умение делать философские выводы и оперировать отвлеченными понятиями. Тем не менее абстрактным мы обычно называем мышление, способное отвлечься (иначе говоря, абстрагироваться) от каких-то одних признаков предмета или явления и использовать другие, более важные в данный момент или для данной задачи. Вот малыш и учится отвлекаться от конкретных свойств обычной палочки, чтобы сделать из нее ложку или телефон. А одновременно с этим он начинает учиться абстрактно мыслить.

Второе умение, как ни странно, оказывается совершенно обратным, основанным на милом детском слове «понарошку». Это – умение воображать. Иначе говоря – придумывать то, чего нет на самом деле. Понятно, что оно может быть и прекрасным, и ужасным. Прекрасным оно оказывается тогда, когда человек творит. Неважно, что – роман, увертюру, новый подход в науке, приспособление для изготовления чего-либо, новый бизнес, собственную жизнь… А ужасным оно становится тогда, когда человек начинает придумывать себе иллюзорный мир взамен существующего и жить в нем, а не в реальности. Но что поделаешь – у всего, как известно, есть две стороны. Ядом тоже можно и вылечить, и убить.

Кстати, получается, что использование предметов-заместителей – действие, совершенно бесценное с точки зрения физиологии. Именно оно дает возможность равномерно развивать и правое полушарие, которое у нас связано в первую очередь с образным мышлением (помните про воображение?), и левое, которое отвечает за мышление абстрактное. Забавно, да? Ребенок всего-навсего научился использовать палочку вместо молотка – а последствий хоть отбавляй…

А еще тому же самому служит и развитие мелкой моторики – в наше время любой мало-мальски начитанный родитель знает, насколько она важна для общего интеллектуального развития. С освоением все большего количества предметов и различных действий с ними возникает все больше возможностей для ее совершенствования.

И наконец, последнее из того, что мы собирались написать о развитии мышления в этом возрасте. В результате всего того, о чем уже было сказано, к пяти годам ребенок приобретает умение целенаправленно учиться. Мы почему-то привыкли считать, что это даже не столько умение, сколько обязанность или вынужденная необходимость. Но ведь для того, чтобы по-настоящему эффективно учиться, нужно уже очень многое уметь…

Четвертое умение, осваиваемое ребенком в этом великом возрасте… Впрочем, это даже не умение, а целое семейство умений. Речь идет обо всех полезных практических навыках, которыми овладевает ребенок в результате подражания и которые в конечном итоге призваны дать ему возможность самостоятельно себя обслуживать. Ведь способность одеваться и есть самому – это не просто возможность освободить для родителей некоторое количество времени для каких-то более важных занятий. Это реальный залог способности человека к самостоятельному выживанию – ни много ни мало.

Именно действие подражания дает ребенку возможность освоить еще одно умение – умение… чувствовать. Да-да, это тоже умение, а вовсе не данная нам от природы способность. Речь идет не о способности переживать эмоции – то есть простые непосредственные реакции на все, что с человеком происходит. Хотя, по правде сказать, и это – не самое простое занятие. По опыту своей повседневной работы мы прекрасно знаем, как редко люди понимают собственные эмоции, как трудно им находить подходящие слова для обозначения того, что они переживают в каждый конкретный момент. Честно говоря, нам пришлось даже сделать для работы своего рода «шпаргалку» – список слов, имеющихся в русском языке для обозначения эмоций. Так все равно люди мучаются, пытаясь разобраться в собственных переживаниях!

Но сейчас мы говорим еще и об умении чувствовать, то есть формировать некие устойчивые отношения к разным людям, событиям, состояниям… Чтобы все это стало более понятно, возьмем простой пример. По-русски невозможно сказать «эмоция любви» – в отличие от эмоции «радости» или «гнева». Разумеется, потому что любовь – это вполне устойчивое отношение к какому-то конкретному человеку. Любя кого-то, можно в разные моменты отношений испытывать восторг, возмущение, обиду, нежность, злость… Эмоции – разные, а любовь-то при этом никуда не исчезает! Да что далеко ходить – вспомните весь спектр переживаний, которые возникают у вас при общении с собственным ребенком. Но при этом в каждый момент своей жизни вы тем не менее можете с уверенностью сказать, что вы его любите.

Так вот, чтобы освоить это сугубо человеческое умение, ребенок в 2 – 5-летнем возрасте прилагает поистине титанические усилия. Он подражает собственным родителям и прочим людям в мимике, которая как раз и является отражением испытываемых в каждый конкретный момент эмоций. Он учится различать интонации – а вместе с ними и оттенки эмоционального состояния каждого человека. Он обогащает свой словарный запас: в нем появляются (если, конечно, родители не забудут в этом малышу помочь…) различные слова, обозначающие эмоции и чувства. Подражая родительским действиям, совершаемым в различных состояниях, он учится свои чувства выражать и справляться с ними. И наконец, за счет того, что родители называют ему его собственные чувства – «Я понимаю, что сейчас ты на меня злишься», – он учится собственно чувствовать.

Самое последнее умение, осваиваемое ребенком в процессе простого подражания, – умение быть разным. Речь идет о том, что в процессе подражания различным людям и профессиям ребенок знакомится с различными семейными и социальными ролями. Вы помните, как в процессе игры с предметами-заместителями ребенок отделял предмет от присущей ему функции? Примерно то же самое он делает сам с собой в процессе игры в маму, которая готовит суп или укладывает детей спать, водителя машины, врача… Вы уже прекрасно понимаете, что последним мы это умение назвали никак не по его значимости, правда? Ведь с овладения им начинается очень значимый в жизни каждого человека процесс, который психологи обычно называют социализацией, то есть вхождением в социум в качестве равноправной действующей единицы. Малыш начинает понимать, что люди в своей деятельности ведут себя по-разному, выполняют различные функции и соблюдают различные правила.

Мало того – в процессе подражания взрослым ребенок начинает осознавать собственный пол и осваиваться с ним. Конечно, глубокое понимание того, чем мальчик отличается от девочки, придет несколько позже, но уже сейчас он привыкает делить игрушки и одежду на «мальчишечьи» и «девчачьи», он понимает, что мамы вырастают только из девочек, а папы – только из мальчиков. Более того, он узнает, что его пол – это уже навсегда. Мальчиком родился – мальчиком и проживет всю жизнь. Ему же родители еще не рассказывают о возможности операций по смене пола. Да и вообще, согласитесь, это очевидное исключение, исправляющее крайне редкие ошибки природы…

Как родители могут ребенку помешать

Каким же образом родители могут запретить ребенку подражательную активность? Только на первый взгляд может показаться, что это невозможно. Родители – они хитрые, они сумеют найти способ не дать ребенку сделать что-то, что им кажется глупым, неправильным, вредным, проще говоря – ненадлежащим. Посему способов запретить ребенку осваивать все вышеперечисленные умения довольно много.

В первую очередь родители могут не предоставлять ребенку возможности взаимодействовать с предметами элементарного бытового назначения. Речь идет как о реальных предметах, например безопасной кухонной, хозяйственной и столовой утвари, так и об игрушках, достаточно близко имитирующих «взрослые» предметы. Ведь понятно, что дать ребенку настоящий нож, молоток или фарфоровую тарелку – значит спровоцировать весьма серьезные неприятности. Но поскольку для освоения действий с реальными предметами ребенку необходимо их иметь в непосредственном пользовании, то не дать ему такой возможности и будет означать запрет на их освоение.

Другой формой запрета вполне можно считать ограничение возможных для него манипуляций с этими или любыми другими предметами. Очень важно понимать, что если уж предмет ребенку разрешен для игры, то ограничений на способы игры быть не должно – в пределах отведенного для этого пространства. Если ребенок играет с водой, то он не может играть с ней на ковре, – таково правило. Заниматься «ремонтом» с помощью, скажем, деревянного молоточка он может только там, где нет бьющихся предметов, и т. д. Если эти правила ребенок соблюдает, то запрещать ему еще что-либо – всегда опасно.

Еще один вариант родительского запрета – наказание за испорченные в процессе игры вещи. Здесь должен неукоснительно соблюдаться принцип демократического законодательства – что не запрещено, то разрешено. Если родители не учли некоторые возможные издержки детской игры или забыли запретить что-то конкретное – это их проблемы. Если же этот принцип нарушается, то ребенок вынужден расплачиваться за родительский недосмотр. К этому же варианту можно отнести и любую критику тех ролей, которые ребенок в этой игре для себя выбирает, или конкретных способов игры, если, разумеется, они не противоречат уже установленным, известным и понятным для ребенка правилам.