Да будет праздник Амманити Никколо
Когда подошла их очередь, один охранник дал им длинную-предлинную анкету и контракт, напечатанный мелким-премелким шрифтом. Затем каждому напечатали на запястье идентификационный штрих-код. По низенькому коридорчику с приглушенным светом они перешли в длинное помещение с рядами шкафчиков, куда следовало сложить личные вещи, переодевшись в выданную униформу. Сильвиетта переодевалась в женской раздевалке. Ей выдали черную юбку, белую блузку и ботинки на рифленой подошве. Когда она появилась перед приятелями, те не могли удержаться от смеха и шуток. Никто никогда не видел ее в юбке. Но следовало признать, что она ей шла.
У проходной висела табличка, где на нескольких языках было написано, что строго запрещается проносить на территорию виллы личные вещи, включая сотовые телефоны, фотоаппараты и видеокамеры.
– А как мы меч пронесем? И туники? Мы же не можем исполнять ритуал без туник, – шепнул Мердер на ухо Мантосу, который нес их в рюкзаке. Под мышкой у него был душевой коврик с завернутым в него Дюрандалем.
Об этом Саверио как-то не подумал. Что делать? Важно было убедить учеников, что все под контролем.
– Это не проблема. Спокойно. – Он сделал глубокий вдох и прошел через металлодетектор, молясь, чтобы тот не зазвенел.
Увы, он зазвенел.
– Пройдите сюда, – приказал ему охранник в тяжелом пуленепробиваемом жилете. – Что у вас там?
Мантос непринужденно развернул коврик.
Охранник покачал головой:
– Оружие проносить не разрешается.
Мантос с досадой пожал плечами, словно ему уже сотый раз приходится давать объяснения:
– Это не оружие. Это всего лишь копия Дюрандаля, принадлежавшего Роланду и до него Гектору.
Тип снял темные очки, показав пару выразительных, как настольная лампа, глаз.
– В каком смысле?
Предводитель Зверей посмотрел на учеников, которые, как и охранник, ждали ответа. Улыбнулся:
– В том смысле, что он имеет исключительно эстетическую ценность. – Это ему показалось отличным ответом. Из тех, что не подлежат обсуждению.
Однако тип ответом не удовлетворился:
– А зачем он нужен?
– Зачем нужен? Сейчас объясню. – Он выдохнул и начал импровизировать: – Он нужен, чтобы разрезать жаркое. Я отвечаю за разделку мяса. А одежда, которая у меня в рюкзаке, нужна для магического представления. Я маг Мантос, а они мои ассистенты.
Охранник почесал бритый затылок.
– То есть я правильно понял, что вы маг, отвечающий за разделку мяса?
– Совершенно верно.
Что-то дрогнуло в немногих незыблемых убеждениях охранника.
– Минуту. – Он отошел и стал толковать с другим типом, по-видимому своим начальником.
Затем вернулся и сказал:
– Хорошо, проходите.
Звери, затаив дыхание, прошли зону контроля и оказались на площадке, заставленной ящиками с вином, продуктами и разными контейнерами. Сбоку были припаркованы в ряд небольшие электрокары типа тех, что используют на поле для игры в гольф. Площадка была окружена стальной сеткой с прикрепленными на ней табличками: “ОСТОРОЖНО. ПОД НАПРЯЖЕНИЕМ”.
Оказавшись наедине, Звери не смогли сдержать радости.
– Мантос, круто! Ты гигант! – Мердер похлопал учителя по плечу.
Сильвиетта бросилась к Верховному на шею.
– Отпадная получилась история с магом – раздельщиком мяса.
– Интересно, что подумали эти двое. Ты сбил их с толку.
– Хватит! Будет вам. – Предводитель пытался сдержать лавину поцелуев.
– Опяяять! Так вы педики? – заорал Антонио из кабины электромобиля. – Забирайтесь, живо. Я отвезу вас в кухонный сектор. Дел невпроворот, скоро уже начнут появляться гости.
Мантос огляделся.
– Но для чего вся эта усиленная охрана?
Антонио выжал акселератор:
– Сейчас увидите.
Миновав ворота, они поехали по теряющейся в лесу земляной дорожке. Вначале они ничего не заметили, затем Зомби показалось, будто что-то мелькает в кронах деревьев. Наконец они услышали пронзительные крики, раздающиеся им вслед.
– Гиббоны. Не волнуйтесь. Они безобидные.
– Нееет… Не может быть. Смотрите! – Зомби показал на что-то за деревьями. Там лес редел и переходил в цветущий зеленый луг, на котором паслись антилопы гну, газели и жирафы. Чуть дальше в водах илистого озера виднелись покрытые коркой грязи крупы стада гиппопотамов. В небе кружили стаи стервятников.
Мантос не верил своим глазам.
– Как будто попал в сафари-парк Фьюмичино.
– Это еще что! Сейчас такое увидите! – самодовольно улыбнулся Антонио.
Справа за рощей каменных дубов они заметили нечто вроде электростанции в миниатюре. Громадные трансформаторы, выкрашенные в зеленый цвет, глухо гудя, сливались с окружающей растительностью. Разноцветные трубы выступали из стенки и уходили в землю.
– Эта штука питает током весь парк, – объяснил Антонио. – Кьятти сам производит электричество, используя газ. Это выгоднее, чем покупать энергию у государства, учитывая, сколько киловатт ему нужно для электроограждения, освещения, компьютерного центра…
Дорогу перегородили десяток зебр с парой жеребят. Сильвиетта пришла в экстаз:
– Гляньте на малышей! Какие сладкие…
Они подождали, когда стадо пройдет, и продолжили путь.
Саверио безразличным тоном спросил кузена:
– Ларита-то приехала?
Антонио пожал плечами.
– Думаю, Кьятти приготовил для нее апартаменты на Королевской вилле, больше мне ничего не известно.
Вскоре между макушками деревьев показалось старое трехэтажное здание с двумя башенками и балконом наверху.
– Вот и Королевская вилла.
Они въехали на задний двор, скрытый за самшитовой живой изгородью. Здесь в пыли, поднимаемой колесами фургонов, пикапов и “лендроверов”, лихорадочно носились туда-сюда люди и машины. Бригады рабочих в зеленой форме под начальством людей в черном, оравших так, словно тут военная тюрьма, разгружали продукты, ящики с бутылками, скатерти, бокалы, приборы и столы. Под навесом, сидя на корточках в пыли, чернокожие загонщики в набедренных повязках хлебали из солдатских котелков бульон с тортеллини.
От стоящей в углу тары с горячими полуфабрикатами исходил аппетитный запах.
– Здесь кухни. Скоро приедет Золтан Патрович проверить, как все продвигается. Я вас очень прошу. – Лицо Антонио посерьезнело. – Чтоб не было такого, что вы слоняетесь без дела.
– Кто этот Золтан Патрович? – обеспокоенно сглотнула Сильвиетта.
– Сразу видно, что вы из Ориоло. Это знаменитый болгарский шеф-повар. Очень строгий, так что делайте вашу работу как следует.
Четверка вылезла из машины.
Антонио показал на человека в черном:
– Сейчас идите к нему и спросите, что вам делать. Увидимся позже… И ради бога, без глупостей.
26
Фабрицио Чиба за рулем своей “веспы”, плюющейся темным дымом, стоял на светофоре на пересечении виа Салариа и бульвара Королевы Маргериты. Ему удалось разыскать и починить мотороллер.
Рядом встал скутер с парочкой юных девиц, из-под джинсов с низкой талией выглядывали трусики и попки. Они задержали на нем взгляд и восторженно взвизгнули, а потом сидящая сзади девица спросила:
– Извини, ты не Чиба? Писатель с телевидения?
Фабрицио сделал фирменную ироничную улыбку, обнажив отбеленные зубы.
– Да, но никому об этом ни слова. Я на секретной операции.
Светленькая спросила:
– Неужто едешь на праздник на виллу Ада?
Писатель пожал плечами, словно говоря: “Приходится, ничего не поделаешь”.
Вторая девица, с резинкой во рту, стала проситься:
– Можешь нас провести, а? Ну, пожалуйста… Умоляю… Там все будут…
– Я бы с радостью, но, увы, никак нельзя. Жаль, вы составили бы мне чудесную компанию.
Загорелся зеленый. Писатель включил первую передачу, и “веспа” тронулась с места. Чиба успел увидеть свое отражение в витрине бутика. По такому случаю он надел светло-коричневые полотняные штаны, светло-голубую рубашку “оксфорд”, синий потертый галстук “кембридж”, принадлежавший еще его дедушке, и пиджак на трех пуговицах из хлопка “мадрас” от Дж. Крю, в серо-белую полосочку. Все надлежащим образом измятое.
Чем ближе была вилла Ада, тем медленнее двигались машины. Бригады регулировщиков пытались отвести часть потока на виа Кьяна и виа Панама. Сверху кружил вертолет корпуса карабинеров. На тротуаре по обеим сторонам улицы, напирая на временные ограждения, шумела толпа, которую сдерживало полицейское оцепление в шлемах и бронежилетах. Было много диссидентской молодежи из социальных центров, выступавшей против приватизации виллы Ада. С балконов свешивались транспаранты. “КЬЯТТИ МАФИОЗИ! ВЕРНИ НАМ НАШ ПАРК!” “ГОРОДСКОЕ СОБРАНИЕ – ШАЙКА ВОРОВ!” И еще: “ВИЛЛА АДА ДОЛЖНА ВЕРНУТЬСЯ К ГОРОЖАНАМ!”
Фабрицио решил сделать остановку и взвесить аспект, который он не принял во внимание. Участие на приеме у Кьятти негативно отразится на его имидже интеллектуала “с убеждениями”. Ведь он писатель левой ориентации. Он открывал Национальный конгресс Демократической партии, требуя срочных мер по спасению агонизирующей итальянской культуры. Он не уклонялся ни от одной презентации в “Леонкавалло” или “Бранкалеоне”[14].
“Я еще могу спокойно вернуться домой, никто меня не видел…”
– Эй, педр-р-рила!
Фабрицио обернулся. Из окошка притормозившего рядом “порше-кайен” весело выглядывал Паоло Бокки.
“О нет!”
– Слышь, писатель, брось уже этот драндулет и садись в машину! Въедешь на виллу как белый человек.
– Езжай, езжай, мне надо позвонить, увидимся там, – соврал Фабрицио.
Хирург показал на стайку молодежи в арафатках.
– А этим гаврикам чего тут надо? – И тронулся, гудками разгоняя толпу.
Что же делать? Если смываться, то прямо сейчас, не мешкая. Фотографы и телерепортеры рыскали вокруг, охотясь за гостями.
Глядя на активистов из социальных центров, которые кричали полицейским: “Вы дерьмо и дерьмом останетесь”, Фабрицио сказал себе то, о чем время от времени непостижимым образом забывал: “Я писатель. Я рассказываю жизнь как она есть. Как когда-то я обличал вырубку тысячелетних лесов в Финляндии, так теперь я смешаю с грязью эту банду мафиозных толстосумов. Крепкая статейка в разделе культуры в газете “Репубблика”, и мало им не покажется. Я не такой, как они. – Он оглядел свой мятый костюм. – Меня не купите! Я вам задам жару!” – Он сел на мотороллер, завел его и смело двинулся навстречу толпе.
Состав зрителей за оцеплением менялся. Теперь это были в основном девчонки-подростки и целые семьи, которые защелкали сотовыми и закричали ему вдогонку, чтобы он остановился.
Наконец он подъехал к входу, у которого дежурило десятка два сотрудниц службы регистрации и патруль частной охраны. Светловолосая девушка в элегантном облегающем костюме шагнула ему навстречу.
– Добрый день, рада видеть вас здесь. Не получив от вас подтверждения, мы не были уверены в вашем присутствии.
Фабрицио снял Ray Ban и поднял на нее глаза.
– Вы правы, я страшно виноват. Как мне заслужить прощение?
Девушка улыбнулась:
– Вам не за что извиняться… Мне достаточно получить ваше приглашение. – И протянула руку.
Фабрицио достал конверт. Внутри, помимо приглашения, лежала магнитная карта. Он отдал ее сотруднице, та провела ею по считывающему устройству.
– Все в порядке, доктор Чиба. Мотороллер вам лучше оставить здесь слева и пройтись пешком. Желаю вам приятно провести время.
– Спасибо, – ответил писатель и завел мотор. С красного ковра, ведущего к входу на виллу, он свернул влево, где были припаркованы БМВ, “мерседесы”, “хаммеры” и “феррари”. Он поставил мотороллер на подножку, снял шлем и растрепал руками шевелюру. В тот самый момент, когда он для верности посмотрелся в зеркальце, из-за ограждения послышался сдавленный крик:
– Лживая рожа!
Не успел он даже понять, что происходит, как что-то увесистое шмякнулось ему на левое плечо. Мелькнула мысль, что это кидаются булыжником анархисты из “Черного блока”. Побелев лицом, Чиба спрятался за ближайшим джипом. Затем, глотая воздух, взглянул на пострадавшее плечо. Сицилийский рисовый крокет с гороховой начинкой взорвался у него на пиджаке и теперь медленно стекал по груди, оставляя масляный след из моцареллы и горячего соуса. Фабрицио брезгливо, словно зараженную пиявку, снял с плеча крокет и швырнул на землю. Оскорбленный, осмеянный и униженный, он обернулся к толпе. Три человека с курчавыми волосами и бородами, в пиджаках и галстуках, смотрели на него с ненавистью, будто он Муссолини (арестованный, ко всему прочему, именно на вилле Ада). Показывая на него пальцами, они кричали в три голоса:
– Чиба – подонок! Смерть тебе! Ты тоже продался.
Писателю чудом удалось уклониться от литрового стакана с кока-колой, хлопнувшегося о морду внедорожника.
Из бронированной машины выскочили молодчики из полиции особого назначения и набросились с дубинками на нарушителей порядка. Троица попыталась отбиться от них загородкой. Тому, который кинул крокет, полицейский разбил бровь, кровь брызнула фонтаном, превратив лицо в багровую маску. Двоих других полицейские дубинками повалили на землю.
Молодой полицейский взял писателя под руку и оттащил назад, крича в ухо:
– Давайте, давайте отсюда!
Фабрицио, ошеломленный и подавленный, последовал за ним, не в состоянии оторвать глаз от человека с окровавленным лицом, который, прижатый к асфальту, продолжал кричать ему вслед:
– Проклятый Чиба! Ты такой же, как и всееее! Продажный лицемер! Мразь!
Полицейские продолжали лупить несчастных, а между тем на красном ковре останавливались все новые флагманские авто, и гости шествовали на виллу под вспышками камер фанатов и репортеров. Фабрицио Чиба укрылся между машинами, пытаясь успокоить выскакивающее из груди сердце.
– Какого дьявола… – прохрипел он, вытирая пот со лба, – Они с ума сошли!
– Вы в порядке? – спросил полицейский.
Фабрицио чувствовал, что готов провалиться сквозь землю. “Нет, нет, нет, я возвращаюсь домой”.
Но это было невозможно. Он представил себе заголовки газет: “Писатель Фабрицио Чиба сбегает с праздника Кьятти, уличенный активистами социальных центров”. Потом, эти трое были кто угодно, но только не леваки из социальных центров.
Он уже вляпался по уши, и теперь единственный выход – остаться на пару часов на вечеринке, затем отправиться домой и написать хлесткую, возмущенную статью. Фабрицио направился к променаду в заляпанном маслом и томатным соусом пиджаке. Поразмыслив, он решил, что лучше его снять и беспечно перекинуть через плечо.
У входа на виллу А да ситуация была совершенно иная. Длинные элегантные автомобили продолжали порциями выбрасывать актеров, футболистов, политиков, теледив под аплодисменты и восторженные крики зрителей, придавленных к ограждению, как цыплята к решетке гриля. Такого он не видел даже на Венецианском фестивале. вип-персоны махали рукой, женщины позировали в своих платьях от-кутюр. Одна девушка сумела перелезть через ограждение и бросилась к Фабио Сарторетти, юмористу из программы Bazar. Но телохранители пригвоздили девицу к земле и отшвырнули в толпу, которая тут же всосала ее в себя.
Чиба собрался с духом и двинулся к красной ковровой дорожке, опустив голову, в надежде, что его не узнают. Но, увидев, что фанаты радостно его приветствуют, он не удержался и помахал рукой.
В этот момент у дорожки затормозил БМВ с тонированными стеклами. На ковер спустилась пара загорелых ног, которым, казалось, не будет конца. Затем показалась остальная часть Симоны Сомаини. Мисс Италия-2003, с успехом дебютировавшая в качестве актрисы в “СМС с того света”, имела на себе усыпанную стразами тряпочку, которая оставляла открытой спину и большую часть зада, а спереди лишь едва прикрывала грудь, выставляя на всеобщее обозрение загорелый плоский живот. Рядом с ней он узнал известного театрального агента Элену Палеолог-Строцци, которая по сравнению с дивой казалась пигмеем с солитером во чреве. Чиба, хотя еще не пришел в себя после происшествия, при виде этой породистой кобылки решил, что в конечном счете день выдался не такой уж пустой. И главное, он подумал, что еще не переспал с ней и это упущение следовало исправить.
Фабрицио выпятил грудь, втянул живот и принял обворожительный вид “проклятого поэта”. В довершение картины он зажег сигарету и, задвинув ее в уголок рта, рассеянно прошел мимо дивы.
– Фабри! Фабри!
Чиба сосчитал до пяти, после чего обернулся и озадаченно поглядел на нее, словно перед ним ожившая картина Мондриана.
– Погоди… Ты?.. – И покачал головой. – Нет… Извини…
Актриса была не то чтобы задета, скорее, растеряна. За последние годы ее не узнали лишь раз – когда она навестила дядю Паскуале в клинике для слепых в Субиако. Она подумала, что, может быть, писатель страдает близорукостью.
– Фабрицио? Я Симона. Только не говори, что не помнишь меня.
– Может, в Реканати? – наобум брякнул Фабрицио. – Семинар по Леопарди?
– “Прямой разговор”, месяц назад! – Сомаини хотела поморщиться, но доза ботулина в тканях лица ей этого не позволила. – Грустная история маленького Ханса…
Чиба хлопнул себя по лбу.
– Чертов Альцгеймер… Как можно забыть Венеру Милосскую! У меня и календарь твой в ванной висит.
Сомаини издала звук, похожий на крик самца-кроншнепа:
– Только не говори, что у тебя мой календарь! Такой писатель – и календарь, только шоферам в кабину вешать.
Фабрицио безбожно врал:
– Обожаю февральское фото.
Она тряхнула волосами.
– Но что ты здесь делаешь? Не думала, что ты жалуешь такие мероприятия.
Чиба развел руками:
– Не знаю… Какая-то врожденная форма мазохизма? Невыносимая жажда общения?
– Фабрицио, а ты не чувствуешь, как будто… пахнет вкусным соусом, помидорами и моцареллой? – Последний раз Сомаини ела крокет в день конфирмации[15].
– Гм… Нет, не чувствую, – сказал Чиба, нюхнув воздух.
Рита Баудо с “ТиДжи-4” вывела его из затруднения. Она как раз подоспела с микрофоном и свитой телеоператоров.
– А вот и актриса Симона Сомаини, как всегда, в великолепной форме – с писателем Фабрицио Чибой! Не говорите мне, что я поймала сенсацию!
У Сомаини молниеносно сработал условный рефлекс: она приклеилась к локтю Чибы.
– Что ты такое говоришь, Рита? Мы друзья!
– Не хотите раскрыть никакой секрет слушателям “Гламура”? – Рита Баудо сунула микрофон Чибе в зубы, но он с отвращением отвел его рукой.
– Ты слышала, что сказала Симона? Просто старые друзья.
– Поприветствуешь наших телезрителей?
Фабрицио помахал рукой в камеру:
– Чао. – И удалился под ручку с Сомаини.
Баудо обернулась к оператору и, прищурив глаз, мрачно поглядела в объектив:
– По-моему, эти двое что-то недоговаривают!
Нечеловеческий вопль потряс круг Ада позади ограждений. Баудо припустилась рысцой. Из “хаммера” вылезали Пако Хименес де ла Фронтера и Миша Серов – центральный нападающий и вратарь “Ромы”.
27
Примерно в трехстах метрах от вип-партера, на заднем дворе Королевской виллы, Зверей Абаддона запрягли в работу. Зомби, чертыхаясь, выгружал из фургона ящики с “Фьяно д’Авеллино”. Мантоса определили в помощники на кухню. Мердеру и Сильвиетте же досталось начищать до блеска шесть ящиков столового серебра для индийского ужина.
Весталка, опустив глаза, терла тряпкой вилку:
– Ты опять как всегда.
Мердер сопел:
– Слушай, мы можем хоть сейчас оставить в покое…
– Нет, именно что не можем. Ты обещал сказать ему в машине. Почему не сказал?
Мердер нервно швырнул недочищенный нож в ящик к чистым.
– Я пытался… Но он не дослушал, а после той речуги, которую он толкнул, разве можно было? И потом, извини, почему вечно мне приходится отдуваться?
Сильвиетта вскочила на ноги. Временами она не выносила своего парня:
– Ты ведь сам мне сказал, что поговоришь с ним. Что тебе не трудно.
Мердер развел руками:
– Мне и правда не трудно. При первой возможности скажу.
Девушка сжала ему руку:
– Нет, мы прямо сейчас пойдем и скажем! Так нам будет спокойнее. Согласен?
Мердер нехотя поднялся:
– Ладно. Но какая же ты все-таки зануда… Знаешь же, как он взбесится…
Парочка пересекла площадку, стараясь не попасться на глаза Антонио, который, взобравшись на ящик, раздавал всем команды. Из мягкого, приветливого человека он превратился в лагерного надзирателя.
Мердер с Сильвиеттой вошли на кухню. Она занимала три огромных помещения, заставленные агрегатами из нержавеющей стали. В клубах пара мало что можно было разглядеть, нос дразнили всевозможные ароматы. Тут собралось не меньше полусотни поваров в белых одеждах и колпаках. И вокруг них суетилась армия помощников. В ушах стоял оглушающий звон кастрюль вперемешку с криками поваров.
Саверио сидел на табуретке с ножиком в руке и чистил гору картошки, которой можно было бы накормить всю Ребиббию[16].
Увидев их, Мантос зашипел:
– Что вы здесь делаете? С ума сошли? Если попадетесь… Я сказал Зомби, что через полчаса мы встречаемся снаружи для оперативного брифинга, на котором я вам изложу план действий. А сейчас идите отсюда.
Мердер поглядел на Мантоса и, весь корчась, выдавил:
– Подожди… Нам надо сказать тебе кое-что важное.
Мантос встал и отвел их в уголок.
– Что?
– Ну… – Мердер все мялся.
– Что “ну”? Давай, говори!
Певучий голос с сильным восточным акцентом произнес у них за спиной:
– А вам двоим кто позволил войти в храм?
В кухне воцарилась могильная тишина. Даже вытяжки и блендеры, казалось, попритихли. Воробьи за окнами и те умолкли.
Звери обернулись и обнаружили перед собой монаха, окутанного поднимающимися от кастрюль парами. Только черная ряса его была из шелка, расшитого серебряными райскими птицами. Он держал руки сплетя пальцы под широкими рукавами одежды, из-под которой торчали босые ноги. Из-под капюшона виднелась острая белая бородка, квадратные скулы и орлиный нос. А над ним – сверлящий взгляд пары глаз, серых и ледяных, как зимний день на Каспийском море.
Предводитель Зверей Абаддона сразу понял, что это и есть сам Золтан Патрович, эксцентричный болгарский шеф-повар.
Саверио не видел великого Распутина, проклятого монаха, своими интригами и колдовством обрекшего на гибель царя и всю его семью. Но подумал, что тот, кто стоял сейчас перед ними, вполне мог бы быть его реинкарнацией.
Повара и их помощники за его спиной стояли, молча опустив глаза.
– Нет… Дело в том… Вообще-то… – Изо рта Саверио вылетали бессвязные слова.
Он хотел взять вину на себя, но язык онемел, как от инъекции лидокаина. И он не мог оторвать взгляда от глаз шеф-повара. Двух черных колодцев. Таких глубоких. Ему показалось, что они всасывают его внутрь.
Золтан положил ладонь ему на лоб.
Предводитель Зверей почувствовал, как благодарный поток тепла идет от подушечек пальцев маэстро ему в голову, и вдруг вспомнил о яичнице с макаронами, которую делала ему тетя Имма, когда он в детстве ездил летом в Гаэту.
“Он меня гипнотизирует”, – мелькнула мысль, но мгновение спустя он уже думал о том, что такой вкусной яичницы никогда больше не ел. Яичница эта была особенная, потому что тетя готовила ее с остатками вчерашних макарон путтанеска. Пышная и плотная. Слегка поджаристая. А внутри много-много маслин и каперсов. Жаль, что тетя Имма умерла, а то бы он ей сейчас позвонил и упросил еще разок сделать ему эту яичницу. Потом он сказал себе, что по большому счету достаточно извиниться перед Золтаном, и можно будет помчаться домой и самому себе сделать такую вкусную яичницу. Интересно, есть ли яйца в холодильнике?
– Извините меня. Вы совершенно правы. Мы допустили ошибку и теперь сгораем от стыда. Сейчас мне, однако, нужно выяснить, купила ли Серена яйца, – посерьезнев, сказал Мантос.
– На колени, – тихим голосом приказал Патрович.
Все трое, как радиоуправляемые роботы, опустились на колени.
– Падите ниц.
Все трое послушно уткнулись лбами в пол.
Монах встал им на спины.
“Странно, он совсем не тяжелый, – подумал Саверио. – Наверное, он левитирует”.
Шеф молча простоял на их спинах по меньшей мере две минуты.
Прижатый лицом к земле, Саверио не мог видеть, но догадывался, что шеф-повар смотрит на работников. Наконец Золтан произнес:
– Хорошо. Всем все ясно, – и спустился со спин Зверей.
Повара кивнули и, затаив дух, вернулись к работе.
“Он телепат”, – догадался Саверио.
Читать бесплатно другие книги:
