Сверхигра Шигапов Артур

АВТОР. УРОВЕНЬ 4

Интересно, как в обычной жизни бытовая и ничего не значащая рутина заслоняет собой самые важные и яркие моменты – те, что мы называем автобиографичными.

Жизнь – непрерывная цепь событий, в основной своей массе скучных и повторяющихся. Утром вы встаете и идете в туалет. Потом – обязательное умывание и чистка зубов. Каждый день, 7 раз в неделю, 365 раз в году. Нельзя также пропустить завтрак, как нельзя пропустить поход на работу в «рабочие дни». Ведь их так и назвали, потому что обычные люди в эти дни работают. Если они учатся, то дни с понедельника по пятницу называются «учебными». Отработав или отучившись, как положено, несколько часов, люди попадают в условленный отрезок, называемый ими «обеденным временем», и отдают его обеду. Далее идут выходные, потом снова рабочие дни, потом Новый год, потом снова рабочие, потом отпускные, и все повторяется сначала. Миллионы однообразных событий, которые легко разделить на несколько типов для облегчения задачи программирования искусственного интеллекта (Artificial Intelligence – AI).

Допустим, в вашей жизни назрело неординарное событие. Прыжок с парашютом, рождение первого ребенка, покорение вулкана, удар по морде зарвавшемуся начальнику, свидание с потрясающе красивой девушкой (чумовейшим парнем), смерть любимой собаки, покупка спортивного автомобиля (долгожданной соболиной шубы в женской версии и демонстрация ее обезумевшим от черной зависти подругам). Событие может быть каким угодно – от радостного до печального, от смертельно опасного до беспечного и приятного. Именно их обычно фотографируют, снимают на видео, вспоминают и обсуждают еще очень долго, иногда всю оставшуюся жизнь. Это хиты, яркие треки, которые попадают во всевозможные сборники «Десятка самых-самых событий этого года».

Но куда девать остальные события типологизированного каталога AI? Их невозможно удалить, как 99 % музыкального шлака из нового альбома попсовой группы «Поющие сиськи». Невозможно добавить хитов из других альбомов, невозможно создать папку «Моя любимая музыка», где уже собраны лучшие композиции Бориса Гребенщикова, Эмми Уайнхауз и Боба Марли. Даже у «Поющих сисек» есть хотя бы мощные упругие сиськи, пусть и силиконовые. А у обычного обитателя бетонных джунглей вместо сисек сплошные обязанности, дедлайны, жесткий офисно-универский график и порция «крошки-картошки» с двумя наполнителями в качестве ракетного топлива.

Приближалась дата развязки одного из самых интригующих событий моей жизни, а я по-прежнему носился по своим ежедневным делам, будто ничего интересного в скором будущем не произойдет. Александр Сирота все-таки выбил в новой администрации ЧЗО день посещения – им стало 1 декабря 2010 года. Я на всякий случай позвонил Олесе и поинтересовался, не сможет ли она поехать вместе со мной и Татьяной, благо стоимость поездки от количества участников не зависит. Как и предполагалось, девушка сослалась на высокую загруженность работой в «Лингве» и пожелала нам всяческих успехов. Я почему-то не сильно огорчился.

Начался обратный отсчет. Как ни странно, мир нисколечко не изменился, и привычная череда мелких незначительных событий сохранилась в своей унылой незыблемости. Все те же утренние походы в туалет и «обеденное время». Маститые литераторы в таких случаях подогревают интерес зловещими намеками, в стиле «…он не знал, что этот пикник окажется роковым». Есть и другие приемы.

В книге о зловещих преступлениях Фантомаса издатели маркировали каждую страницу квадратиком определенного цвета. По мере приближения к очередному бесчинству цвет постепенно темнел, заставляя сердце читателя учащенно биться в предвкушении развязки. И вроде никакая опасность по сюжету не грозила и крепость надежно охранялась, но темно-коричневый квадрат недвусмысленно намекал о скором наступлении события.

Кинематографистам гораздо проще – в их распоряжении богатый набор визуальных эффектов и саундтрек. Если действие вдруг замедляется и показывают ребенка – жди визит безжалостного Терминатора. Если камера начинает нарезать круги над главным героем и звучит сопливый медляк – значит, все хорошо, и его возлюбленная сейчас бросится на шею, несмотря на все козни той противной тетки. Вы в любом случае морально подготовлены, чтобы вздрогнуть или пустить слезу, более того – весь предыдущий битый час только этим ожиданием и жили, отставив «на потом» все хозяйственные заботы.

Никаких черных квадратов и сопливых медляков в последние дни ноября моей жизни не наблюдалось. Более того, Татьяна еле-еле договорилась на работе о двухдневной отлучке, ценой скандала с продюсером. Разумеется, рядовой сюжет в утреннем эфире о модных тенденциях зимнего сезона – это очень важно. Его смотрят сонные домохозяйки, провожающие мужей на работу. А поездка в покинутый город, источающий замогильное радиационное дыхание, – вне каталога, не поддается систематизированию, выпадает из поля программирования AI. Скандал сопровождался нелестными эпитетами и кручением указательного пальца в районе виска. Вполне возможно, что и по делу – мы не могли знать этого наверняка.

Последний преддекабрьский день выдался на просторах России и Украины весьма морозным. Я с сомнением осмотрел экипировку Татьяны, состоящую из легкомысленной городской курточки, брюк «от метро до метро» и яркого оранжевого шарфа, видимо, в поддержку Ющенко. Мы встретились уже в вагоне уходящего поезда, куда она приехала после съемки. На мой скептический вид соратник-сталкер ответила: «Не смотри так, это все самое теплое, что есть. Я же постоянно в машине».

Зато у нее, как нельзя кстати, оказались с собой нарезка и пирожные. Два мертвых чебурека, купленных мной на Киевском вокзале, больше смахивали на смертельное оружие, коим Усама бен Ладен вознамерился извести под корень весь славянский род. В арсенале террористов-лоточников имелись также ядовитая шаурма и стылые пирожки с начинкой из токсичных ядерных отходов. Я было подумал, что опять попал в параллельную реальность, но вовремя вспомнил, что московский привокзальный общепит всегда напоминал фабрику кулинарной смерти.

В вагоне было тепло, и за поеданием деликатесов мы разговорились.

– Ты разработал план действий? – поинтересовалась Таня. – У меня совсем не было времени подумать из-за этой проклятой работы. Тем более в Чернобыле я ни разу не была и не владею обстановкой. Что мы ищем и где?

– Мне кажется, для начала нужно представить себе объект поиска. Условно говоря, некий компакт-диск с записью первоисточника. Его местонахождение неясно, но, скорее всего, это Припять, раз уж она изображена на уровне. Но вполне возможно, что сам уровень – всего лишь часть полной игры, поэтому я на всякий случай заказал маршрут, составленный из локаций всех трех частей «Сталкера». Последовательность примерно такая: Чернобыль-2, ЧАЭС, станция «Янов», Припять. В городе осматриваться будут те объекты, что вошли в игру. Я имею в виду центральную площадь у ДК» Энергетик», гостиницу «Полесье» и колесо обозрения, завод «Юпитер» и КБО. Кстати, завод интересует меня особенно.

– Почему?

– Потому что надо внимательно анализировать увиденное и сопоставлять. Помнишь, на нашем припятском уровне в его главном цеху стоял кузов легкового автомобиля-каблучка? Такой весь из себя зеленый?

– Дай вспомнить… ну да, вроде было такое… и что?

– А то, что я просмотрел большое множество припятских фотографий, на самых разных сайтах, еще когда писал свой путеводитель. Абсолютно все совпадает, вплоть до мелочей. Но этот кузов не фигурирует ни на одном фото, ни в одном описании сталкеров, побывавших там. Что-то не совпадает. Хотя это может быть лишь фантазией программистов или моей лично.

– Или этот кузов давным-давно порезали на металл.

– И такое может быть. Не важно. В любом случае наши шансы невелики. Один из сотни.

– Мне кажется, ты слишком оптимистичен. Найти в заброшенном городе – даже в заброшенной Зоне – компакт-диск равнозначно… я даже не знаю, чему. Выигрышу главного приза в уличной лотерее, где организаторы – цыгане. На что ты надеешься? Я-то в любом случае не останусь внакладе. Хотя бы посмотрю своими глазами на легендарный саркофаг, прогуляюсь по Припяти. Столько читала о ней, столько слышала, столько играла. Это как съездить на египетские пирамиды. Все знают, как они выглядят, кто их построил, что внутри и что снаружи, но все равно все едут и делают одни и те же дурацкие снимки: «я на фоне сфинкса», «я держу пирамиду Хеопса за макушку», «я на верблюде и на фоне еще одной пирамиды». Но у тебя-то такие снимки уже есть?

– Полно. «Я на фоне саркофага, а вокруг летают рентгены», как метко выражается наш завтрашний проводник. Еще есть обязательные: «я, сталкер, на фоне ДК «Энергетик», «я грущу на фоне городской стелы» и «я охреневаю у дорожного указателя «Чернобыль». Я тоже человек, и человеческие слабости мне не чужды. А что касается шансов… Давай не будем загадывать наперед. Мне кажется, я стою на пороге какого-то открытия, для себя очень важного. Только не могу найти ключ от заветного замочка.

– Как у Буратино?

– Совершенно верно. Зона сама должна подсказать, где искать Золотой Ключик. И тогда мы разорвем старый холст и увидим потайную дверцу…

– …шкафчика, где лежат пиратские диски, – улыбнулась Татьяна. Именно так, с легким наклоном головы и чуть снисходительно, улыбаются люди, знакомые с компоновкой кадра и выгодным ракурсом съемки.

Поезд мчался в ночь, пересекая пространство между двумя государствами и границу времен года. Мне почему-то было легко и спокойно, словно я шел на экзамен, выучив предварительно все билеты и прихватив на всякий случай «шпоры». Гарантированное «хор.», или даже «отл.» в зачетку, и долгие летние каникулы впереди. Лишь одно сомнение грызло с тех пор, как мы познакомились друг с другом. Оно касалось все той же Олеси. Наша недавняя поездка лишь прибавила размышлений.

– Скажи мне, сталкер Sever, что ты думаешь о сталкере Nuclear-Reactor?

– Думаю, что она недурна собой, но выбрала дурацкий ник. Это все от недостатка публичности. Если хочешь быть запоминаемым, ни в коем случае не обзывай себя длинным набором иностранным букв, тем более в таком пафосном сочетании. Хватило же ума ребятам из «GSC» переименовать «Obvillion Lost» в «S.T.A.L.K.E.R.». И ты, как более опытный товарищ, посоветовал бы девушке что-нибудь короткое и яркое, а? Чтоб, как мини-юбка, сражало наповал и сразу, без сдачи в плен. Как сказал один мой знакомый, владелец сайта о проблемных банках, «хорошее название по телефону не переспрашивают».

– Интересно, как он обозвал свой сайт.

– «Банк говно. ру». Уверяет, что доходит и запоминается с первого раза. Я запомнила с первого.

– Какой молодец, уважаю. Я сам грешу длинными незапоминаемыми названиями своих текстов. Но сейчас не об этом речь. Я о переходах из реальности в реальность. Попробую объяснить. Вот скажи: в этой, обычной жизни возбуждает ли тебя близкое присутствие чьей-то смерти? Я имею в виду сексуальное возбуждение.

– Ах, ты об этом. Разумеется, нет. Ты что, считаешь меня садисткой-извращенкой? Из-за того случая на проспекте Андропова?

– Как раз наоборот. Меня тоже трудно заподозрить в хладнокровной жестокости. Однако не проходит и одного Разборного дня, чтобы я кого-нибудь не казнил, причем так хладнокровненько и со вкусом, что Брюс Уиллис со Шварценеггером уже несколько раз отдохнули и тайком покурили, как школьники на перемене. В обычной жизни, когда сталкиваюсь с хамством и агрессией, находит какой-то ступор. Впадаю в прострацию и просто не знаю, чем ответить. Типичная реакция человека, привыкшего жить по правилам, что скрывать. Чем наглее нарушаются правила, тем беспомощней мы выглядим – это знает любой гопник. Но со сталкером Popados такой номер не проходит. Я тебе не рассказывал о многих эпизодах – например как заставил одного чудика вырыть могилу и забросать самого себя землей. Это было на мусульманском кладбище, когда я прикорнул в сторожке, а он попытался снять с меня ботинки, словно с покойника. И все бы ничего, собственные похороны показывают в каждом гангстерском фильме, но я же еще заставил бедолагу сочинить эпитафию в стихах для надгробной доски. Полночи возились. Получилось складно и вполне надрывно, он даже слезу пустил. А вот ты, к примеру, чуть не кончила, когда приставила пистолет к моему виску.

– Безо всякого «чуть», – прыснула Таня, нисколько не смутившись.

– Вот видишь. Окажись ты тогда, на том кладбище, парень бы ушел из жизни хотя бы изнасилованным прекрасной амазонкой. Понимаешь, куда я клоню?

– Вполне. Та реальность освобождает наше альтер-эго, второе «я»…

– …то самое, что мы ежедневно, ежечасно в себе подавляем. То, какими мы никогда не будем в этой, настоящей реальности. Сталкеры в наших зеркалах – наши копии, перевернутые на 180 градусов. Но Олеся, как мне кажется, почти не отличается от Nuclear-Reactor. Я слушал ее историю и наблюдал за ней. Хоть убей, никакого зеркала, просто манекен в витрине. Яркий, красивый, модно одетый, но абсолютно непроницаемый. Не поймешь, что на уме, как ни пытай. Знаешь, я совсем не удивлюсь, если в ее арендованной квартире на самом деле живет ручной волк, а на шкафу валяются гранатомет и самодельные бомбы. Как-то ж сумела она подорвать эти два поезда, причем так ювелирно, что никто не погиб. Просто кто-то куда-то не доехал. Каким образом это могло случиться за несколько лет до Разбора, я понять не в состоянии.

– Я извиняюсь, а заткнуться и перестать молоть всякую чушь вы в состоянии, молодые люди?! – отозвался с верхней полки пожилой мужичок в засаленном спортивном костюме. Видимо, звуковой порог осторожного полушепота был давно пройден. – Наиграются в эти свои игры компьютерные, потом начинают бредить наяву. И вроде ж взрослые люди, не школота какая, а все о том же. Тьфу.

– Только не убивай его, ладно? – подмигнула Татьяна, перейдя обратно на шепот. – Оставайся в этой реальности. Не хватало еще трупа в рундуке, а то нам скоро таможню проходить. Пришьют контрабанду человеческими органами.

В вагоне потушили свет.

Я остался наедине с обрывками своих размышлений. Самые светлые мысли приходят в минуты вынужденного безделья или выполнения ежедневных рутинных операций. Мытья в душе, стояния в пробке, удаления спама из почтового ящика. Или многочасовых переездов в автобусе, когда уже смотреть не можешь на однообразные придорожные строения. В эти минуты я гениален, и даже Хемингуэй с Платоном записываются на курс моих лекций о мудрости и искусстве ее выражения на бумаге. Правда, получив диплом с отличием в багетной рамке, они оказались в состоянии донести эту мудрость до той самой бумаги, а у меня все как-то застревает на уровне спама, душа и пробок. Но не в этот раз.

Бумага и ручка не понадобились. Их вообще-то уже давно заменяет походный нетбук. Доставать его из рюкзака тоже не было смысла. Все, что приходило на ум, все айсберги мыслей, нагромождавшиеся на берега, предназначались одному человеку в мире.

Его Цели и Средствам.

Кто ты? Где твой разум? В каком из возможных измерений?

Вход в корневой каталог

Выбери Цель, используя Средство.

Стоп. Что это было?? Я открыл глаза.

Ночник освещал бесформенные силуэты пассажиров, завернутых в куцые казенные простыни. И Татьяна уже отвернулась лицом к полке. Шальные огни пролетающих станций и переездов в оформлении ритмичного перестука колес. Так же молча танцуют аборигены острова Бали под свои барабаны; такие же всполохи рук, такой же монотонный ритм. Интересно, слышат ли они голоса из ниоткуда? Повелевающие тобой, заставляющие двигаться. Однажды мне доводилось наблюдать их завораживающий танец «баронг» в настоящем, нетуристическом исполнении. Двадцать балийцев, вооруженных ритуальными кинжалами keris, впали в транс и начали резать себя, а потом друг друга. В этом состоянии они неуязвимы для боли и ранений. Воображаемый враг, дух зла Рангда, приводит их в ярость, и тогда ведомые внутренними голосами-командирами, защитники духа добра Баронга бросаются на нее со своими узорчатыми клинками не менее 25 сантиметров в длине. В отличие от танцоров зрители еще как уязвимы, и им иногда приходится спасаться бегством.

Выбери Цель, используя Средство.

Свою цель я уже давно выбрал и сейчас могу лишь подтвердить.

Свобода.

Этого достаточно? Свобода от навязанных сверху правил игры. От пресловутого Artificial Intelligence. Я хочу жить своей жизнью – так, как вижу ее я, а не программисты из всемирного «GSC». Хочу покинуть Зону, сдать свой жетон сталкера, уйти из поля видимости их радаров. Не ходить каждое слякотное утро на бессмысленную работу, не копить на модный «Айфон – сколько-то-там G», с белыми, блядь, панелями. Не брать в кредит «Мазду-6», вздрагивая потом от каждого начальственного пука. Не добавлять незнакомых людей в «друзья» на Одноклассниках и хвастаться потом их количеством. Не унижаться перед мордоворотами на фейс-контроле в какой-нибудь «актуальный» клуб. Не дарить на Новый год людям, которых презираешь, ежедневники и календари с логотипом компании. Много всяких «не», обязательные к исполнению в нашем привычном мире.

Почему эти люди играют в компьютерные игры? Просиживают ночами перед монитором, а утром обсуждают свои виртуальные подвиги?

Там они реализуют свое «не».

Люди хотят быть героями, вершителями судеб. Увы, жизнь в современном обществе делает их бессловесными ботами, пешками в руках игроков в реальные стратегии. Многих такое положение устраивает. За физическое существование ботов позаботится какой-нибудь гениальный программист – Алексей Максимчук например. А думать головой ботам не положено. Моделью их поведения заведует разработчик AI – Дмитрий Ясенев. И все, Зона готова, текстуры очерчены, жизненное пространство ограничено холмами и заборами. Все, что вы можете, вся ваша программа – бесконечная, до гроба, борьба с такими же ботами, пока не нарвешься на Игрока.

Игрок не знает жалости. У него есть и цель, и все средства для ее достижения. У него все карты в колоде крапленые, он выбирает на раздаче только козыри. Специально обученные люди исписали для Игроков целые тома – инструкции по преодолению твоего сопротивления. Они знают ваши слабые и сильные места, вашу психологию, ваше оружие и местонахождение всех аптечек. У них в распоряжении несколько уровней сложности и чит-коды, а у вас – всего одна, самая трудная. Ты – бот, а твое единственное предназначение – бессловесная жизнь и зрелищная смерть ради удовлетворения амбиций сильных мира сего реального.

Может ли обычный офисный бот взломать программу, смоделировать свой уровень, где игровое поле бесконечно, а правила пишет не Андрей Прохоров или его однофамилец-миллиардер, но сам человек?

Разумеется. Многие это делают, и все по-разному.

Когда-то давно, лет сорок назад, гениальный Веничка Ерофеев решал эту проблему по-русски, выпивая двести грамм по дороге к Курскому вокзалу и садясь на утреннюю электричку «Москва-Петушки». Такой человек на короткий отрезок неподвластен Системе, он в противофазе, ему уже не надо ехать туда, куда едут все. Он сидит в пустом, продрогшем насквозь вагоне, что дрейфует не спеша в неизведанные хляби. Он смотрит сквозь заиндевевшее окно на ботов, едущих на работу и спрессованных по-селедочному в тамбурах электричек обратного направления. Но действие водки кратковременно и приводит лишь к тяжелому похмелью.

Другие решают проблему по-своему и становятся чуваками из «Postal». Никаких барьеров, никаких моральных норм и запретов. Вводишь чит-код «God» и решаешь, кому жить, а кому умереть за твои хотелки. Поиграть чьей-то отрезанной головой в футбол? Да не вопрос, были бы ворота и бутсы! Таких Чуваков вокруг – масса, имя им – легион. Сталкер Sever слушает «Кровосток», и там есть их откровения:

У меня – свой чит-код, свои методы.

Отключить AI. Это нелегко, он повсюду. Он в телевизоре, на рекламных билбордах, в разговорах друзей, в продукции средств массовой информации. AI зашифрован в законах, правилах хорошего тона, модных трендах и всеобщем презрении к лузерам.

Я не ломаю, не прогибаю этот мир под себя, просто пропускаю мимо. Мимо ушей, мимо глаз, мимо сердца. Мимо драгоценного времени жизни. Что взамен?

Книги, любовь, творчество, путешествия. Книги как средство самовыражения. Любовь как способ бытия. Безграничные путешествия как средство познания. Менять страны и континенты, погружаться в иные времена и культуры, оставаясь вне зоны действия Сети, вне пеленгации ее радаров. Путешествующий человек – свободный человек, он выпадает из привычных схем закабаления, превращается в error. Скорость его жизни напоминает шанхайский экспресс. Каждый месяц жизни такого человека вмещает столько событий из разряда «хиты», что хватает обычному боту на десять лет. Сегодня ты нависаешь над пропастью с высоты тибетских отрогов, а завтра неторопливо пьешь волшебный напиток в персидской чайхане, которой не менее пятисот лет от роду. Потом блуждаешь по футуристичным проспектам Силиконовой Долины, а на десерт купаешься в самом высоком водопаде в мире, на стыке Венесуэлы и Бразилии. Каждый день – как последний, и с каждым годом все быстрее. Мой вагон набрал скорость и несся к Чернобылю, минуя все остановки.

Которое уже раннее утро перед киевским вокзалом, только все холоднее и холоднее. Ночная стужа выправила пар изо всех городских труб в вертикальные белые столбы. Сталкер Sever попой почувствовала злые укусы Деда Мороза и убежала греться в спасительный «Мак». Вскоре подъехала машина с неунывающим Сиротой.

Интересно, как времена года меняют дорогу к знакомому месту. Летом 2008-го я ехал этим же маршрутом, разглядывая как-то сразу опустевшие окрестности, словно отданные людьми на вечное пользование полесской природе. Редкие встречные машины, леса и луга без признаков вмешательства, и все это раскрашено буйной зеленью. «Сталкеры-первоходки» без устали фотографировали каждое деревце и кустик, мысленно наделяя их губительными свойствами. Я был в их числе.

Теперь мы ехали тем же маршрутом, но изменились не только декорации.

Изменился я сам.

Вместо «увидеть и запечатлеть» – конкретная, хотя и полуфантастическая задача. Невероятно, но за это время у меня появились дела в Зоне. Мы обсудили их с Планкой.

– Добро пожаловать в наше сталкерское братство, – пошутил я, услышав историю о третьем этаже гостиницы «Полесье». – Чем правильнее человек по жизни, тем чудовищней он выглядит в зеркале отражения. Ты переплюнул всех, поэтому я за тебя спокоен.

– Не вижу причин для радости, – хмуро ответил Саша. – Молох мне уже всю плешь проел – мол, делай что-нибудь с этим, невозможно каждый выезд в Припять заканчивать казнью неумелых художников, от этого можно сойти с ума, причем уже по эту сторону зеркала. Ты полагаешь, что сможешь найти причину?

– Сегодня уже гораздо явственнее, чем вчера. Мне кажется, я уже сформулировал Цель. Не уверен, правда, что Средства достаточно действенны.

– Ты о чем?

– Долго объяснять. Буди Sever, подъезжаем к «Дитяткам».

Все как обычно. Досмотр, проверка документов, внесение в журнал. Только какое-то излишне напускное равнодушие старшего по наряду. После той истории с ворованными батареями Планка стал Духом зла для местной стражи, как Рангда для балийцев. Ненависть к нему передается из поколения в поколение новых рекрутов, уже потеряв первоисточник. Не исключено, что в покоях главного шамана администрации ЧЗО висит кукла вуду с логотипом «Припять. ком», в которое каждая заступающая смена ритуально втыкает свои магические иглы ненависти. Но в этот раз все прошло чересчур спокойно.

– Интересно, почему я не чувствую никакой подавленности? – спросила Татьяна на подъезде к Чернобылю. Все это время она неотрывно смотрела в окно, пока я выполнял роль добровольного гида. – Только позитивные эмоции, спокойствие и расслабленность. Знаешь, я гораздо лучше чувствую себя здесь, чем в Москве. Там все ведут себя так, словно произошла ужасная авария и нужно срочно ликвидировать ее последствия.

– Авария на Чертановской АЭС?

– Точно. Хорошая вербальная аналогия. Весь город, как зона аварии ЧертАЭС. Только взорвалась она лет на двадцать раньше Чернобыльской. Произошли необратимые мутации в умах столичных жителей. И в моем тоже. Мы все стали ее сталкерами. А тут такая красота, такая тишина. Может, открыть курорт и возить сюда горожан на лечение?

– Предложи свой бизнес-проект «Чернобыльинтеринформу», думаю, они обрадуются. Кстати, приехали.

В офисе ЧИИ нам выделили сопровождающего-новичка. То, что нужно – меньше будет вопросов. Планка силился вспомнить, где его видел, но так ничего и не придумал. Внимание Татьяны привлек шайтан-аппарат у входа.

Проверка на радиационную «вшивость»

Инструктаж по ТБ в Чернобыле

– Это весы? Зачем они здесь?

– Чтобы поставить диагноз лучевой болезни, – ответил я со всей возможной серьезностью. Если в течение недели теряешь два килограмма веса – все, острая форма, немедленно в больницу. Вон лежит журнал – там ставят отметки для сотрудников.

– Что, правда? – округлила глаза опытный сталкер. – А как учесть вес одежды?

Гид не выдержал и хрюкнул в ладонь. Саша затрясся от сдавленного смеха.

– Раздеваться приходится, – просипел я. – До нижнего белья. Планируется прикрутить рядом шест, расставить кресла и продавать напитки.

– Дураки, блин. Думаете, блондинку в Зону привезли? Посмотрим еще, кто из нас блондинка, – улыбнулась Татьяна.

– Это определитель радиационного загрязнения. После поездки встанешь на него и приложишь руки. Если загорится красный – действительно, придется показывать стриптиз, – посерьезнел Саша. – Но, как правило, светофор дает «добро».

Белый микроавтобус вырвался на трассу Чернобыль – ЧАЭС.

По дороге я испытывал странное чувство приближения. Как будто сильно проголодался, и уже полдня пилишь по пустынной дороге, и вроде нет никаких надежд, но нутром чувствуешь: вот сейчас будет придорожное кафе с вкусным дымящимся рассольником и котлетами. По каким приметам? Самым малозаметным, еле уловимым. Где-то мелькнула наезженная грунтовка, где-то на обочине валяются куски грязи, словно выбитые из-под колес. И вообще, сама местность выглядит более обжитой. Обычно это предчувствие (некоторые называют его жизненным опытом) никогда не подводит, и вожделенный рассольник выныривает из-за ближайшего пригорка. Сейчас мне тоже казалось, что шансы найти иголку в стоге радиоактивного сена возрастают с каждым преодоленным пригорком.

Наезженная грунтовка в местной версии предстала в виде дорожки до Чернобыля-2, бывшего сверхсекретного объекта. Мы вышли из машины. Морозный воздух сразу опалил алым женские щеки. Не знаю, почему, но в таком виде она начинала меня волновать – холод сталкеру Sever был явно к лицу.

Антенна ЗГРЛС «Чернобыль-2»

В гостях у «Чернобыля-2»

– А вот и Выжигатель Мозгов из «Теней Чернобыля».

– Непохож он на игровой. Тут сплошная решетка, а там – отдельные антенны.

– Опять требования дизайнеров. Так легче рисовать и выглядит футуристичнее.

– Мне кажется, ты уже настроился на этот компакт-диск, как металлоискатель на железную болванку, – заметила Татьяна. Я действительно напоминал в этот момент решетку станции радиослежения, что возвышалась над зимним лесом. Вдыхал воздух, прислушивался к звукам и запахам, собирал волны.

Кто ты? Где твой разум? В каком из возможных измерений?

– Нет, не здесь. Еще слишком рано.

– Нет, так нет. Тебе виднее. Поехали дальше?

– Оглянись, посмотри через дорогу. Что ты видишь?

– Сугробы. Деревья. Какие-то таблички.

– Это не сугробы, это похороненные дома деревни Копачи. А знаки – как надгробные плиты. Предупреждение родственникам, чтобы не подходили близко. Печальное зрелище. Компакт-диска здесь нет.

Здесь закопаны Копачи

Мы подъехали к АБК ЧАЭС. Стандартная программа – выход к мемориальной доске и памятнику ликвидаторам. Я фотографировал Татьяну, а сам прислушивался к себе, своим ощущениям. Ничего не чувствовалось. Ни приближения, ни удаления – вообще ничего. Может, мешает присутствие самого сильного магнита Зоны отчуждения? Подошел Саша и сообщил о телефонном звонке Новикову – начальнику службы безопасности станции. Не исключено, что мы сумеем попасть на объект. А пока можно зайти в смотровой павильон, откуда лучше всего виден саркофаг.

АБК ЧАЭС

Мост через пруд-охладитель

В нем категорически нельзя фотографировать. По официальной версии, отсюда якобы видны защитные мероприятия по охране режимного объекта. По крайней мере, гостеприимная хозяйка павильона нервно косилась в сторону моего выключенного фотоаппарата. Странное поведение и странные запреты в эпоху мини-аппаратуры. Все, что нужно шпиону и диверсанту, можно при желании спокойно снять камерой размером с пуговицу.

Памятник Прометею у ЧАЭС

Макет 4-ого блока

Главная гордость этого заведения – модель 4-го реактора в его нынешнем состоянии. Обрывки труб, хаос, перевернутая крышка «Елена» весом в тысячу тонн. Полным сюром кажутся мелкие фигурки сталкеров, застывшие в недрах центрального зала. Пляшущие человечки на дискотеке апокалипсиса. Эти ребята действительно гуляют между натеков радиоактивной лавы с фонами в десятки рентген. Изучают подвалы реактора, составляя целые локации. Собирают смертельный хабар и выносят его для изучения. Хабар не имеет аналогов в мире и встречается только здесь. Еще в первый октябрьский приезд Саша показал мне съемки такой вылазки – короткие, продолжительностью в несколько минут. Картинка словно бомбардировалась мелкими точками. «Следствие высокой радиоактивности», – пояснил он. Теперь я смотрел на пластмассовые фигурки и отчетливо представлял хмурых мужчин, проникающих в логово смерти без особых эмоций. Быстро, несуетливо, деловито. Важна каждая секунда, ведь время строго ограничено. Для них апрель 86-го продолжается, это всего лишь часть их работы. А посетители и работники смотрового павильона подвергают свои жизни опасности – фон в его пределах достигает иногда 1000 мкР/ч. По крайней мере, работники австрийского телевидения, оккупировавшие в эти минуты небольшое помещение и смотровую площадку перед саркофагом, были исполнены осознанием своего фатального героизма.

Нас попросили на выход. Я в последний раз взглянул на символ чернобыльской аварии, увенчанный красно-белой трубой.

Зимняя спячка Саркофага

Саркофаг (скриншот игры «S.T.A.L.K.E.R.»)

Сталкеры у Саркофага

Кто ты? Где твой разум? В каком из возможных измерений?

– Что-то Новиков задерживается. Говорят, какая-то делегация пожаловала на станцию. Возможно, эти австрияки, – кивнул Саша головой на многочисленных гостей. – Что будем делать? Дождемся?

С австрийской делегацией

– Нет, поедем дальше. Диска тут нет. Мне так кажется.

Микроавтобус сорвался с места и покатил в сторону станции Янов.

Пожалуй, это одна из моих любимейших локаций в «Зове Припяти». Низкие свинцовые тучи нависают над брутальной местностью. Здание практически ничем не отличается от оригинала, только хозяйничающие в нем бандиты почему-то убрали весь мусор. Видимо, это слово для них столь ненавистно, что зачистка коснулась не только представителей закона. К черту всякие квесты, ты просто идешь и убиваешь всех подряд. Все эти разговоры, задания, «отнеси-принеси» только портят игру. Брутальные персонажи очищают зону от любого движения, кроме своего собственного, и наплевать на политику кланов.

Солнечная погода умиротворила искателей таинственных дисков. Зимний Янов мало чем отличался от своих заброшенных коллег в глухих украинско-российских уголках. Сегодня мимо станции ежедневно пролетают электрички на ЧАЭС, везущие утреннюю смену. В одной из них год назад путешествовал я сам, и Планку очень заинтересовал этот момент: «Как же тебя не повязала чаэсовская охрана? Формально это можно назвать несанкционированным проникновением на режимный объект». Я не нашелся что ответить. Проник и проник, никто не останавливал, а если бы и остановил, то выслушал бы чушь о перепутанной электричке.

Брошенная техника у «Янова»

Электричка в никуда

Старые ржавые тепловозы, заваленные набок чьей-то могучей рукой, с выдранными, а точнее – вырезанными внутренностями. Несколько могильников с техникой, вырубавшей «Рыжий лес». Развороченный внутри вагон электрички. Последний приют железных солдат чернобыльской войны. Прямо посреди этого техногенного кладбища – цветение жизни в виде свежего замка, запирающего дверь на втором этаже склада. Если кто-то вешает замки – значит, тешится надеждой на возвращение. У города есть будущее, пока в нем резвятся дети и есть настоящее, пока в нем не заржавеет последний замок, пока не будет взломана последняя дверь.

Кто ты? Где твой разум? В каком из возможных измерений?

– И здесь мне не грустно, – заметила Татьяна. – Может быть, я черствый человек и разучилась чувствовать чужую боль?

– Черствые люди не задают себе подобных вопросов. Я, например, все это время был занят своим шкурным вопросом: «Есть ли жизнь на Марсе»? Жизни, то есть диска, здесь нет. Точнее, может быть, и есть, но я этого не чувствую.

– Значит, все-таки Припять?

– Если бы не ты, я начал бы прямо с нее, оставив все иные объекты на крайний случай.