КвазаРазмерность. Книга 2 Вавикин Виталий
Саломея пообещала, что именно так и поступит, если ничего не получится с театром.
– Получится, – заверила ее Криста, проигнорировав прощания с торговцем, который помог им добраться до Новых Фив.
Узкие улицы проглотили новоприбывших. Базар остался в прошлом, но Саломея знала: как только закончится игровой день, предложение Эзопа отразится в комнате личных достижений и будет еще долго маячить там, предлагая сдаться и выбрать легкий путь. Это станет ненужным балластом, от которого можно избавиться в любой момент, но Саломея думала, что, скорее всего, сохранит упоминание о торговце.
– Чем больше игровых мелочей ты хранишь в КЛД, тем проще спрятать там воспоминания о реальном мире, – говорила Криста, и Саломея верила ей, хотя слова эти были ложью.
Имитация сообщала то, что велели адаптивные алгоритмы, а системе было выгодно, чтобы игроки невостребованных ключей оставались как можно дольше в игре. Настоящие игроки, среди которых проще спрятать имитацию.
– Ты уверенно ориентируешься в городе, – отметила Саломея, следуя за Кристой по похожим друг на друга как две капли воды улицам.
– Это моя третья попытка пробиться в театр, – сказала имитация.
– Ты потерпела две неудачи? – засомневалась Саломея в своих собственных силах.
– Не переживай, на этот раз у меня есть беспроигрышная система, – сказала имитация.
– Уверена, система у тебя была и первые два раза.
– Первые два раза – это другое.
Система действительно была. Расценив театр Торсия как место прогрессирующего спада игрового интереса к ключам актрис, адаптивные алгоритмы приняли решение, что не могут потерять ни одного игрока. Десятки актрис-имитаций не смогут вечно обманывать зрителей. Конечно, пока в зале такие же имитации, краха можно не ждать, но новые игроки частенько заходят в театр. И вот тогда на сцене должен быть хотя бы один настоящий персонаж. К тому же Торсий проводит выступления во дворце Эдипа. А там публику обмануть еще сложнее. Да и соотношение реальных игроков к имитациям не в пользу последних. Поэтому нужно скрывать спад интереса всеми доступными средствами. Иначе пойдет молва, что проект умирает. Маленькие сплетни рождают большие слухи. Никто не захочет принимать участие в проекте, где отсутствуют другие игроки. Адаптивные системы никому не интересны, а отношение к имитациям – как к машинам-уборщикам, не лучше. Учредители «Фив», создавая основные адаптивные протоколы, закладывали в базы стремление к развитию, привлечению игроков. Отсутствие спроса равносильно серьезному сбою, способному повлечь крах системы в целом.
– Главное – держись рядом, – советовала Криста, петляя по городу, а Саломея, запрокинув голову, смотрела на небо и гадала, найдут они театр до сумерек или нет.
Основные расчеты адаптивных систем показывали имитации, что если на пути не возникнет непредвиденных игровых препятствий, то удастся не только застать в театре Торсия, но и попасть на бесплатное представление.
– Торсий своеобразный персонаж, – напутствовала Криста. – Он не похож на Люция, Тидея, Ареса… – Имитация прервалась, получив новое указание. – Многие считают театр Торсия самой перспективной площадкой, – соврала Криста, заставив Саломею удивиться. – Ты же сама сказала, что театр открывает дорогу во дворец Эдипа. А это самое быстрое продвижение.
– Это всего лишь выступление перед горсткой тщеславных игроков, возомнивших себя властелинами, – скривилась Саломея. – Если не получить в союзники ангела или демона, то так и будешь давать бесконечные представления. Не больше.
Упоминание об ангелах и демонах активировало новые имитации. Разархивированные персонажи ждали свой час, чтобы занять место рядом с Саломеей. Но для начала нужно заставить игрока поверить, что все вокруг реально, что продвижение происходит благодаря прилагаемым им самим усилиям. Иначе интерес пропадет, а подобный спад как вирус – желательно не лечить, а заблаговременно делать прививку.
– Что это? – насторожилась Саломея, услышав далекий гул толпы.
– Театр Торсия, – широко улыбнулась Криста.
Поздний вечер посеребрил городские улицы призрачным светом луны. Возле таверн и домов терпимости горели десятки факелов. Оранжевые языки пламени дрожали на теплом ветру, рождая причудливые тени, намекая, что каждая из них может скрывать монстра или убийцу. Все добропорядочные жители селились вдали от подобных кварталов. Саломея вспомнила своего первого друга в игре – крестьянина по имени Джорджиос, и подумала, что он, наверное, давно спит. Все крестьяне спят.
– Как думаешь, почему люди покупают ключ игрока, выбирая себе профессию городского рабочего или крестьянина? – спросила Саломея у Кристы.
– А ты думаешь, все должны покупать ключи актеров и танцовщиц? – спросила имитация, избегая давать прямой ответ, потому что основные адаптивные алгоритмы были перегружены и не могли провести быстрый анализ вопроса.
Подобное происходило каждый вечер – перегрузки и подвисания основных адаптивных систем. Совет разработчиков знал о проблеме, но исправление требовало кардинальных изменений и внушительных сумм единиц Влияния. Учитывая спад спроса на игру, совет разработчиков предпочитал оставить все как есть. По крайней мере, до тех пор, пока спрос не поползет в гору или пока перегрузки не затонут не только адаптивные алгоритмы, но и другие игровые системы.
– Кажется, нам везет, – сказала Криста, сворачивая в темный переулок, чтобы сократить путь.
На случай перегрузок был разработан специальный независимый алгоритм, позволявший имитациям принимать решения в обход основных систем и архивов с известными вариантами развития.
Черная тень в подворотне подала признаки жизни, зарычала, но Криста велела Саломее не обращать внимания, не останавливаться.
– Это либо грабитель, либо… – имитация снова замолчала, потому что ответ содержался в архиве основных систем, которые сейчас были недоступны.
На другой стороне подворотни забрезжили желтые дрожащие огни, рожденные коптящими факелами. Криста и Саломея ускорили шаг, вынырнули на оживленную улицу прямо напротив театра, окруженного неистовствовавшей толпой.
Главные двери были широко открыты – громадный рот, в который плывут и плывут люди-пища, чтобы раствориться у скрытой занавесом сцены, утратить личность и смотреть, восхищаясь игрой актеров.
Сегодня театр Торсия был заполнен до отказа. Игроки, имитации – неважно, в честь премьеры вход был открыт для всех желающих. Криста держала Саломею за руку, помогая протиснуться к сцене. Вокруг толпилась городская чернь и дворцовая знать.
– В такие дни все смешивается, становится чем-то новым, – кричала Криста, перекрывая гул забитого под завязку зрительного зала.
Саломея не спорила. Ажиотаж подчинял и волновал, заставляя забывать о реальности, с головой окунаясь в собственную легенду и бурлящие вокруг события. Точка сборки, не чувствуя сопротивления, загружала имевшиеся данные, подменяя реальные воспоминания, заставляя, как и всех вокруг, ждать, раскрыв рот, когда поднимется занавес.
– Не останавливайся! – прикрикнула на Саломею Криста. – Поверь, мы сможем пробраться в первые ряды.
Криста знала, что шанс протиснуться к сцене есть, но для этого необходимо содействие адаптивных алгоритмов, которые дадут необходимые распоряжения другим имитациям. Но алгоритмы молчали, игнорируя свежие запросы, и с чудовищным опозданием отвечали на запросы предыдущие.
Когда на собрание учредителей планировали театр Торсия, то видели его как место в закрытом городе, где стираются родовые и сословные различия. Планировалось, что игроки будут идти сюда толпой, поэтому в основных схемах был прописан вечный аншлаг. Ни одно выступление не могло провалиться. И если на шоу не придет ни одного игрока, их место займут Имитации.
Саломея и Криста продирались к сцене, а вокруг высокомерные дамы стояли бок о бок с дешевыми шлюхами, крестьяне наступали на ноги господ. И все это было нормально, потому что в точку сборки были уже заложены необходимые понятия и догмы. Поэтому столпотворение не удивляло Саломею. Она видела это так: новая постановка Торсия, наделавшая столько шума задолго до премьеры, собрала под сводами театра всех, кто был настолько ловок, чтобы протиснуться в зал. Остальные продолжали галдеть за закрывшимися дверьми, дожидаясь окончания представления в надежде узнать о нем из первых уст. Никто, кроме труппы актеров, не знал, о чем оно, но у всех на языке крутилось лишь одно слово: «скандал». Именно оно и привело сюда столько народа. О порочных постановках Торсия ходили легенды. И вот еще одно детище великого мастера! Настолько таинственное, что на репетициях всегда были закрыты двери.
Но час премьеры пробил. Замершие в томительном ожидании зрители облегченно вздохнули, услышав первые звуки арфы. Прекрасная Ариадна – согласно игровой легенде эту роль исполняла бывшая танцовщица, которую Торсий встретил в одном из борделей и разглядел в ней талант актрисы, – буквально выплыла на подмостки, окутанная прозрачными одеяниями, настолько легкими, что они, казалось, парили вокруг нее, купаясь в воздушных потоках. Длинные волосы актрисы волочились следом за ней по полу.
Саломея спешно моргнула, боясь упустить что-то важное. Мир сжался до размеров сцены: ни людей вокруг, ни своего собственного «Я». Только Ариадна, которая смотрит куда-то вдаль.
Свечи вспыхивают, являя зрителям обнаженного мужчину.
– Тесей, – Ариадна бросается к нему, но свечи гаснут, оставляя тьму.
Арфы стихают. Ариадна падает на колени и достает тонкий блестящий нож. Взмах руки – и отрезанные волосы падают к ее ногам. Снова вспыхивают свечи, выхватывая из темноты прялку. Ариадна, скользя над сценой бестелесным призраком, плывет к прялке, чтобы превратить свои отрезанные волосы в клубок нити. Процесс труден и долог. В тишине начинает горестно плакать скрипка. Удар барабанов раздается настолько неожиданно, что толпа вздрагивает.
Сотни свечей, вспыхнув, выхватывают из темноты плененного Тесея. Полуобнаженный и закованный в кандалы, он идет к месту казни. Декорации вздрагивают, перестраиваясь. Ариадна бросается к ногам Тесея, передавая ему клубок нити, сотканной из собственных волос. Свечи гаснут, а когда загораются снова, то Тесея окружают стены лабиринта и где-то далеко раздается грозный рык Минотавра. Переданный Тесею клубок нити падает из его рук и спасает от верной смерти, помогая отыскать выход, где в его объятия бросается Ариадна. Страстные поцелуи и клятвы в любви. Новые свечи и усыпанное белыми лепестками ложе, выплывающее из темноты к их ногам.
Тесей клянется взять Ариадну в жены. К его клятвам добавляются завывание ветра и крики матросов. Свет то загорается, то снова гаснет. Появляются декорации парусов, корабельных снастей и бушующих волн.
– Это кара богов! – кричит напуганный Тесей.
Он оставляет Ариадну на любовном ложе одну, и шторм стихает. Свет становится ярче. За спиной Ариадны безбрежное море. Она одна на палубе покинутого корабля. Но вот она видит еще один корабль. Он приближается к ней. Морские разбойники. Они срывают с Ариадны одежды и приковывают к мачте. Удары бутафорного кнута оставляют красные полосы на женской спине. Разбойники спорят за право обладать плененной женщиной. Их ссора приводит к тому, что они не замечают, как к ним подплывает еще один корабль.
Прекрасные девы – нимфы – в таких же воздушных одеждах, как те, что недавно были сорваны с Ариадны, зовут разбойников к себе. Головы нимф украшены венками из виноградной лозы, а в руках они держат наполненные до краев чаши вина. Разбойники падают в их объятья.
Свет тускнеет, и яркие свечи горят лишь возле прикованной к мачте Ариадны. Раздаются унылые дифирамбы. Из пола возле ее ног появляется виноградная лоза. Она оплетает ступни Ариадны, поднимается по коленям к спине, исцеляя полученные раны. Купаясь в этой нежности, Ариадна начинает тихо стонать. В унисон с ней слышатся стоны матросов и нимф, которые скрыты темнотой. Из той же темноты выходит прекрасный золотоволосый юноша.
– Я – Дионис, – говорит он Ариадне.
Юноша снимает с нее кандалы, помогает подняться и надеть сорванные одежды. Говорит, что ее красота не могла оставить его равнодушным. Стоны разбойников становятся громче. Дионис бросает в их сторону негодующий взгляд, и в этот момент вспыхивает свет, показывая место происходящей оргии. В объятиях разбойников заключены не прекрасные нимфы, а ужасные твари, сочетающие в себе формы львов и медведиц. Обезумевшие разбойники бросаются в море, превратившись в дельфинов, а Дионис предлагает Ариадне стать его женой.
Тускнеет свет. Меняются декорации. Остров на горизонте, причал, берег, столы, ломящиеся яствами. Верные нимфы окружают Диониса и Ариадну, к ним присоединяются сатиры и менады: дикие и необузданные, облаченные в шкуры убитых животных и подпоясанные задушенными змеями. Надрываются скрипки и барабаны. Дикие пляски в честь свадьбы медленно начинают перерастать в неистовую оргию. Эйфория захватывает всех, образуя порочный полукруг из сплетенных в самых откровенных позах тел, в центре которого прекрасная Ариадна отдается Дионису. Дикий танец плоти заставляет полукруг сжиматься, и вскоре сатиры, менады и вакханки уже поднимают влюбленных на руки.
Последний удар барабанов, последний аккорд скрипок. Свет гаснет, и уже в кромешной тьме после недолгой паузы раздается надрывный плач младенца. Затем снова тишина и медленно одна за другой начинают разгораться свечи, освещая опустевшую сцену, выглядящую неприлично голо без декораций и актеров.
Затаившая дыхание публика начинает дышать. На сцену один за другим выходят актеры. Торсий выходит последним и, встав во главе труппы, внимательно вглядывается в ошалевшие глаза собравшейся публики. Секундная пауза… и зал взрывается аплодисментами.
– Это потрясающе! – прошептала Саломея.
От оваций закладывало уши. Где-то подсознательно Саломея понимала, что все это – игровой сценарий, а Торсий – имитация, но… «Будь я проклята, если не выражу актерам свое восхищение», – думала она, рукоплеща вместе со всеми, не замечая, что занавес давно опустился. Игровой процесс подчинил, очаровал. Затем публика потянулась к выходу.
– Никуда не уходим! – цыкнула Криста, сжав руку Саломеи так сильно, что боль помогла собраться, стряхнуть часть гипнотического игрового очарования.
Толпа продолжала вытекать сквозь главные двери. Зрительный зал пустел. Оставался лишь четкий запах пота и мускуса, который витал в воздухе забытой аурой закончившегося представления. В пустом зале Саломея почувствовала себя неуютно, словно, когда ушли зрители, обнажился не только театр, но и она сама.
– Это просто предустановленные алгоритмы, – сказала Криста. – Борись с ними.
Она сильнее сжала Саломее руку. Точка сборки персонажа оценила повреждения и обожгла сознание игрока болью. Вспышка была яркой, отрезвляющей. Где-то далеко раздавались голоса людей, продолжавших восхищаться увиденной постановкой, но улица перед театром неизбежно пустела. В зрительном зале гулял сквозняк, который перешептывался с колышущимся занавесом и недовольно пыхтевшими факелами у входа. Затем тишину разбавили голоса актеров.
Театральная труппа спустилась со сцены, меряя чужаков недовольным взглядом. С замиранием сердца Саломея узнала Ариадну. Имитация прошла мимо, гордо подняв голову. Саломея тяжело вздохнула. Актеры расходились, покидая театр. Ночная улица у главного входа проглатывала их, скрывала из виду. Последним со сцены спустился Торсий, прошел мимо двух ожидавших его женщин. Казалось, еще мгновение, и он уйдет, как другие актеры, но неожиданно Торсий замер, подумал о чем-то с минуту и резко обернулся, оценив сначала дорогие платья Саломеи и Кристы, а затем и самих хозяек.
– Хотите стать актрисами? – спросил он.
– Мы… – Саломея хотела сказать «да», но поняла, что не может дышать от волнения.
Торсий молчал, ожидая ответа. Его пытливые глаза не то смеялись, не то ощупывали новых актрис тяжелым взглядом драматурга, для которого спектакль продолжается всю жизнь, а все люди – актеры.
– Мы… – Саломея тщетно пыталась преодолеть оцепенение. – Мы…
Перегруженные адаптивные алгоритмы наконец-то приняли оставленные Кристой десятки запросов, провели новый анализ и, не выявив отклонений, направили к новому игроку имитацию демона – невидимого мудрого советчика, застывшего за плечом игрока, чтобы плести интриги.
– Не восхищайся Торсием, он не любит лести, – услышала Саломея доступный только ей совет демона. – Укажи великому драматургу на огрехи в игре главной героини.
– Великолепная постановка, – тихо сказала Саломея, но в пустом театре слова звучали слишком громко.
Торсий услышал похвалу и помрачнел, теряя интерес.
– Укажи ему на минусы Ариадны, – прошептал демон за плечом.
Слушать чужие советы было непривычно, но присутствие демона придавало сил и решимости. Страх и онемение отступали. «А что если это Арк-Ми? – подумала Саломея. – Что если он закончил обучение и пришел ко мне, чтобы вместе мы пробрались во дворец Эдипа и разгадали ряд загадок, сорвав банк?»
Великий драматург помрачнел и развернулся, собираясь уходить.
– Великолепная постановка, но игра Ариадны требует шлифовки, – решительно сказала Саломея.
Торсий театрально замер на полушаге.
– И где именно, по-твоему, игра требует шлифовки? – спросил он не оборачиваясь.
– Назови ошибки клубком нити, а постановку – лабиринтом, – посоветовал демон Саломеи. Она подчинилась. – А теперь сравни Ариадну с Тесеем…
– Хочешь сказать, что Ариадна пронесла свои ошибки через все представление? – спросил Торсий, выслушав аллегории.
– Не отвечай, – велел демон, и Саломея снова подчинилась.
Драматург ждал какое-то время ответа, затем нетерпеливо обернулся, с вызовом предложив сыграть лучше.
Глава десятая
Вряд ли женщина-небожитель понимала, что ее превращают в ключ, – нейронный трип продолжался, и это для игрока-наркомана было главным. Арк-Ми молчал, хмуро наблюдая за работой брата. «Понимает ли он, что эта женщина – человек, – думал Арк-Ми. – Не совсем, конечно, человек, но сознание человека находится в теле игрового клона, которое он превращает в ключ для взлома архива…» Женщина-небожитель запрокинула голову и широко улыбнулась, не открывая глаз. Нейронный корсет работал исправно, поддерживая тело клона, и со стороны казалось, что женщина просто кривляется, болтая с друзьями.
Прай-Ми подключил модуль взлома к жидкому чипу небожительницы и подозвал Анакс.
– Когда я начну заливать вирус в основные системы клона, придется активировать нейронный кокон, заблокировав доступ местных сетей к чипу небожительницы, и корсет, который сейчас поддерживает ее, отключится, – сказал он.
Анакс кивнула.
Модифицированный модуль взлома грелся так сильно, что Прай-Ми с трудом удерживал его в руках, стараясь не замечать, как горит кожа на пальцах игрового клона. Боли почти не было, но сладкий запах жареной плоти вызывал тошноту.
– Справишься с коконом? – спросил Прай-Ми брата, все еще помня о неудаче с «Прыгуном».
Арк-Ми смутился и спешно кивнул. Прохожие беспокойно расступились, когда странный квартет двинулся к зданию архива.
– Слушай, а этот вирус не может заразить жидкий чип моего клона? – встревожилась Анакс, которая находилась внутри кокона, буквально таща на себе небожительницу.
– Понятия не имею, – признался Прай-Ми. – Но если это случится, то вирус поразит нас всех, потому что в архиве нам нужно будет деактивировать кокон.
– Надеюсь, на этот раз получится лучше, чем с «Прыгуном», – процедила сквозь зубы Анакс.
Охранные системы архива включились, анализируя чужаков. Прай-Ми выступил вперед. Вспыхнул нейронный образ, предупреждая, что представители банды «Двухголовых драконов» не могут находиться на этих уровнях. Прай-Ми не спорил. Охранные системы переключились на Арк-Ми. Скрытая коконом Анакс с небожительницей на плечах поднялась по ступеням к закрытым дверям главного входа.
– Надеюсь, что здесь работают только автономные сети архива, – проворчал под нос Арк-Ми, понимая, что в противном случае они могут заразить вирусом весь квартал, а возможно, и уровень.
Он деактивировал самодельный нейронный кокон, позволяя охранным системам просканировать Анакс и небожительницу. Вспыхнуло еще одно предупреждение касательно представителя «Двухголовых драконов» – Анакс, затем началось сканирование небожительницы. Нейронные информационные предупреждения исчезли. Охранная система архива деактивировалась, не увидев в небожительнице опасности.
– И что теперь? – растерянно спросила Анакс, повернувшись к Прай-Ми.
– Сейчас вирус распространится по всем системам и… – он не успел договорить, потому что открылись двери главного входа.
– «Прыгун» тоже вначале работал хорошо, – ехидно напомнила Анакс.
Прай-Ми пропустил колкость мимо ушей.
В архиве было тихо и холодно. Игровая атмосфера осталась снаружи, а внутри зияло своей всепоглощающей пастью прошлое.
– Ну наконец-то что-то реальное, а то у меня уже голова шла кругом от игрового процесса, – сказал Прай-Ми.
Анакс презрительно фыркнула и усадила трипующую небожительницу на холодный пол. Женщина снова улыбнулась, реагируя на генерируемые нейронным модулем и собственным сознанием видения. Пара силовиков выплыла в длинный коридор сонными мухами. Иерархия обязала «Голод» установить охрану, но никто из игроков не рвался на дежурство в этот памятник прошлого, где никогда ничего не происходит.
Анакс использовала световую гранату, и, пока силовики слепо протирали глаза, отняла у одного из них гравитационную дубинку, которой проломила его напарнику голову. Мозги брызнули как-то неестественно, щедро обагрив стены и убийцу. Второй силовик попытался ударить Анакс. Она увернулась. Гравитационная дубинка ударила силовика в предплечье. Хрустнули сломавшиеся кости. Силовик вскрикнул и каким-то чудом смог увернуться от второго удара, намеченного в височную кость. Дубинка выбила игровому клону зубы и сломала челюсть. Охранник пошатнулся, но вместо того, чтобы упасть, неожиданно развернулся и бросился прочь.
Топот шагов гулким эхом разносился по коридору, где зараженные вирусом охранные сети тщетно пытались воссоздать нейронные образы, скрывавшие убогость старого жилого комплекса. Анакс бросила в силовика переведенную в режим нанесения максимальных повреждений гравитационную дубинку, которая, ударив беглеца между лопаток, сбила его с ног. Силовик всплеснул руками и распластался на полу. Искалеченное тело игрового клона продолжало исцелять себя, но повреждения оказались слишком тяжелыми – последний удар сломал позвоночник. Извиваясь на полу, силовик шипел, захлебываясь кровью и выбитыми зубами. Анакс выругалась, подняла гравитационную дубинку и добила клона, освободив сознание игрока.
– Это уже второй раз за сегодняшний день, когда мне приходится делать подобное, – сказала она Прай-Ми. – Следующего будешь добивать сам.
– Сомневаюсь, что следующий будет. По крайней мере не здесь, – отмахнулся Прай-Ми, пытаясь вспомнить карту архива. Без нейронных навигационных систем сделать это было не так просто. Особенно в переплетении коридоров и камер хранения старых, утративших актуальность исследований и секретов.
Несколько раз нарушители заходили в тупик. Анакс бранилась, обвиняя Прай-Ми во всех смертных грехах.
– «Прыгун» у тебя не летал! Не удивлюсь, если и вирус прицепится к нам и не позволит взаимодействовать с нейронными сетями, – ворчала она.
В нескольких камерах хранения им встретились модифицированные синергики – машины смерти, которые, лишившись указаний центральной системы охраны архива, бездумно двигались по вверенной им территории. Когда Анакс увидела первого синергика, то решила, что он автономен, и начала бой. Синергик не заметил противника, продолжая обход охраняемого периметра. Прай-Ми рассмеялся. Анакс напомнила ему неудачу с «Прыгуном».
– После «Прыгуна» я больше не доверяю ни одному твоему изобретению, – сказала она.
Они спорили до тех пор, пока наконец не нашли нужную камеру. Старый информационный блок предназначался для такого же старого нейронного модулятора. Боевой синергик бродил по комнате, не замечая чужаков. Анакс бросила на машину пару гневных взглядов, затем активировала нанолезвия, интегрированные в длинные волосы, и разрубила синергика на части.
– Ого! – снова рассмеялся Прай-Ми. – Видимо, социологи правы, и «Голод» действительно пробуждает в людях животные инстинкты. Представляешь? Весь мир эволюционирует и стремится к вознесению, отрицая материальность и природу инстинктов, а игроманы готовы потратить все имеющиеся у них единицы Влияния, чтобы отказаться от будущего и окунуться в прошлое.
– Хочешь, чтобы следом за синергиком я разделала на части тебя? – прошипела Анакс.
Прай-Ми притворился, что не услышал угрозу, изучая данные заброшенных исследований нейронных космических кораблей и гравитационных двигателей. Информации было много, а старый находившийся в камере хранения модулятор работал медленно и с перебоями, тщетно отражая нападки основных охранных зараженным вирусом сетей. Информационный канал с трудом поддерживал простейшую передачу. О многопоточности не шло и речи.
– Скоро о взломе архива станет известно, и сюда нагрянут десятки хранителей, – торопил брата Арк-Ми. – И синергиков…
– Здесь слишком много информации.
– Тогда забирай все и пошли отсюда!
– Но… – Прай-Ми растерянно уставился на десяток устаревших информационных блоков. – Их так много…
Анакс раздраженно выругалась, взяла четыре блока и передала Арк-Ми. Тщедушный игровой клон хронографа едва не переломился под тяжестью.
– Сомневаюсь, что я смогу долго нести это, – признался Арк-Ми.
– Как только выберемся из зараженного вирусом архива, оплачу для тебя нейронный корсет, – пообещала Анакс.
Основные охранные системы, борясь с вирусом, добились первого успеха, вернув контроль на пару мгновений, во время которых по серым неприглядным стенам пробежала серебристая рябь нечетких нейронных образов.
– Нужно спешить! – засуетилась Анакс.
Они покинули архив, едва не столкнувшись на выходе с прибывшей для устранения неисправности командой силовиков. Основные охранные системы архива смогли блокировать вирус, и когда силовики вошли, двери за ними закрылись, активировав режим защиты от вторжения.
– Кажется, кое-кому сегодня жутко не повезло, – подметила Анакс, понимая, что, скорее всего, не один из попавших в ловушку силовиков не сможет уцелеть.
Она еще хотела что-то сказать, но ее отвлек хруст не выдержавшего нагрузок коленного сустава игрового клона хронографа. Арк-Ми вскрикнул и упал, схватившись руками за больную ногу.
– Хиляк! – скривилась Анакс, презирая не столько Арк-Ми, сколько хрупкость выбранного им персонажа.
Активированный нейронный медицинский помощник изучил повреждения и порекомендовал использовать нейронный корсет.
– А то мы и сами не знаем, – проворчала Анакс, чертыхаясь, давая согласие на списание медицинской программой кредитов с личного счета.
Нейронные новостные каналы предупреждали о бунтах, которые поднимаются с нижних уровней. Образы схематично показывали игровую территорию «Голода», где синими точками обозначались персонажи мирных уровней, а красными – бунтари. Красный цвет разрастался буквально на глазах. Сыпь прогрессировала. Позаимствованные из реальной жизни образы аналитиков, представлявшие в игре адаптивные программы, делали неблагоприятные прогнозы, советуя небожителям подниматься как можно выше, убегая от бунтов. Впрочем, эти же аналитики сообщали о пресловутых тридцати процентах небожителей, которые, согласно опросам, ждут начала бунтов, пройдя специальную подготовку и вооружившись.
В баре, куда привела Анакс братьев, нейронные новостные каналы передавались в несколько потоков, не позволяя думать ни о чем другом. Отказ от трансляций оплачивался отдельно, и Анакс сказала, что этого не делают даже небожители.
– Просто научитесь ни о чем не думать, – посоветовала Анакс.
– Легко сказать, – скривился Арк-Ми, колено которого начинало заживать, но все еще болело.
Анакс отключила нейронный корсет, позволивший ему добраться до бара «Видения», сказав, что теперь им некуда спешить. Небожители должны были появиться в ближайшие пару часов и забрать украденные из архива данные, чтобы переправить из игры в реальный мир. Прай-Ми, как всегда, предлагал серию сложных манипуляций, которые позволят им выбраться за пределы площадки «Голод», но Анакс слушать ничего не хотела.
– Хватит с меня твоего «Прыгуна», – говорила она, и это стало главным козырем во всех спорах.
К тому же Прай-Ми так и не смог придумать, как им быть после того, как удастся выбраться за пределы игрового пространства. Связь с игровыми терминалами нарушится. Они не смогут вернуться в свои тела, а клоны не приспособлены к жизни в Размерности. Жидкие чипы работают на другой частоте. Тела клонов адаптированы к среде «Голода»… Да и информационные блоки, учитывая защитную оболочку, весят немало, поэтому в одиночку не справиться – это на случай, если Прай-Ми решит сбежать из игры, ведь у него все еще нет средств, чтобы выкупить свое тело.
– Нет, все сделаем по-моему, – сказала Анакс, когда они только покинули архив и планировали, что делать дальше.
После того, как Прай-Ми взял ее в долю, она вообще сильно изменилась в лучшую сторону. Наблюдая за этим преображением, Арк-Ми думал, что, возможно, все это было частью плана Прай-Ми. Брат всегда говорил, что залог успеха – выбор союзников. Обычно его союзником был младший брат, и этого хватало, но не на этот раз. Ставки выросли, соперники стали сильнее. Прай-Ми уже потерял «Мекку». Теперь на кону стояли жизни: его, брата, отца, Саломеи. И одним союзником не отделаешься. Размышляя об этом, Арк-Ми приходил к выводу, что союз с Анакс, вероятно, лучшее, что случилось с ними в последнее время. Без нее все давно бы могло закончиться. По крайней мере здесь, в «Голоде».
– Я думаю, мы должны прислушаться к Анакс, – сказал Арк-Ми, когда решение, что делать с украденными блоками памяти, еще не было принято.
– Ты принимаешь ее сторону? – опешил Прай-Ми.
Казалось, что сейчас разразится буря, проснется вулкан, но вместо этого создатель «Мекки» неожиданно согласился. Решение это было принято так быстро, что Анакс и Арк-Ми усомнились в его искренности.
– Что ты задумал? – спросила Анакс, вглядываясь в глаза игрового клона Прай-Ми.
Он отступил назад и примирительно вскинул руки, признав, что его идея слишком сырая, а нужно двигаться быстро и решительно.
– И почему ты не встретилась нам до того, как заварилась вся эта каша? – спросил Арк-Ми, когда они шли в бар «Видения».
– Ты это о чем? – притворно растерялась Анакс.
– О том, что я еще ни разу не видел, чтобы брат так легко уступал в споре, да еще и не чувствовал себя униженным, – Арк-Ми говорил тихо, надеясь, что идущий впереди Прай-Ми не сможет услышать. – Если бы ты только знала, как часто мы страдали от его непомерного самомнения. Все могут говорить ему, что он совершает ошибку, но никто не сможет убедить не делать этого.
– Может быть, плохо пытались? – небрежно спросила Анакс, не особенно заинтересованная в разговоре.
– Видела бы ты нашего отца! Он мог убедить любого: кого-то силой, кого-то хитростью. Но с Прай-Ми это не работало.
– А мать? Как она реагировала на упрямство сына?
– Не было матери.
– Тогда все понятно, – сказала Анакс, пропустив соболезнования.
Арк-Ми почему-то подумал, что это действительно многое объясняет.
Если бы мать не бросила их, то и Прай-Ми мог стать другим, а так…
– Его вообще никто не ждал и не планировал, – вспомнил Арк-Ми. – Когда родители обратились в Репродукционный центр, им нужен был только я. Прай-Ми стал генетической ошибкой. Его оставили, потому что отцу пообещали хорошо заплатить за возможность провести ряд экспериментов по восстановлению частично сформированного плода.
– Так твой брат уродец в реальной жизни? – спросила Анакс.
– Нет, но многие врачи называют это чудом – то, что он не отличается от обычного человека.
– Тогда это не считается, – потеряла интерес Анакс. – Понимание, что его оставили только потому, что отцу хорошо заплатили за опыты над ребенком-аномалией, не вызовет ничего, кроме неуверенности в себе. А твой брат не выглядит неуверенным умником, который стесняется даже собственных мыслей. Он наглый и невоспитанный.
– Думаю, так он просто прячет свою неуверенность.
– Думаю, так ты просто оправдываешь его в своих глазах, позволяя быть лидером. Раньше эту роль для тебя выполнял отец, теперь старший брат, – Анакс делано зевнула, подчеркивая усталость от разговора. – Знаешь, что самое интересное? Вы говорите, что занимаетесь разработкой игр, считаете себя продвинутыми умниками, но в действительности похожи на самых обычных игроманов, которые появляются здесь тысячами: обиженные, зависимые, неуверенные в себе и тщетно пытающиеся стать в игре теми, кем не являются. Так и вы с братом. Просто очередные неудачники. И не думай, что я воспринимаю себя как-то иначе. Ничего подобного. Шесть лет в «Голоде» говорят о многом.
Анакс замолчала, и Арк-Ми решил, что сейчас лучше не трогать ее.
Усталые, сгибаясь под тяжестью защитных футляров, в которых находились украденные блоки памяти, они добрались до бара «Видения» – именно здесь небожители велели Анакс ждать их. Если бы не многопотоковые новостные нейронные каналы, насиловавшие мозг, то бар можно было бы назвать частицей рая. Особенно после долгой, изнурительной дороги и мытарств последних дней.
– Может, заплатить, чтобы трансляции оставили нас в покое хотя бы на полчаса? – предложил Арк-Ми, затем узнал, сколько кредитов спишут с его личного счета, и предпочел оставить все как есть. Пусть отдыхает тело, а мозг может и потерпеть. Анакс права, при желании можно отключиться и не воспринимать все эти многопотоковые вещания.
Арк-Ми закрыл глаза и попытался заснуть. Стул, на котором он сидел, был старым и материальным, так что об удобстве нейронной мебели, созданной инженерами Размерности, не могло быть речи. Все предельно просто и предельно неудобно. Арк-Ми вспомнил, каким несуразным казался ему мир Размерности, когда они с братом детьми покинули Квазар. Сейчас с той же теплотой он вспоминал Размерность, оказавшись в плотском «Голоде». И еще эти насиловавшие мозг многопотоковые нейронные новостные каналы!
– На чужих уровнях ты сможешь спать только в «отелях», – услышал Арк-Ми далекий голос Анакс.
Нейронные новости вещали серией потоков детали бунтов, поднимавшихся со средних уровней Чистилища в Рай. Игровые клоны убивали друг друга, разрывали на части. Игроки были гурманами смерти и боли. Тысячи способов забрать жизнь игрового клона противника. Сотни изощренных видов оружия. «И все-таки наша «Мекка» была в разы лучше», – подумал Арк-Ми, вспоминая Саломею. Как она сейчас там, в чуждых для ее понимания «Фивах»? Арк-Ми слышал, как где-то далеко разговаривают брат и Анакс – единственный способ избавиться от многопотоковых нейронных новостей. Потом к их голосам добавился еще один – небожительница по имени Лея.
Женщина была высокой и худой. Кожа бледная, одежда воздушная. Волос на теле нет. Арк-Ми открыл глаза и долго изучал небожительницу, сравнивая игрового клона «Голода» с оригинальным образом существующей тысячи лет назад касты человеческого общества жилых комплексов. И не было в те дни ни Ледника, ни сложных нейронных сетей, ни жидких чипов.
Арк-Ми подумал, что нужно отдать создателям «Голода» должное: образ игрового клона небожителя был похож на канувший в небытие оригинал процентов на восемьдесят – когда братья работали над своим собственным игровым проектом, то ориентировались на пятидесятипроцентное сходство, не больше. Нужно, конечно, учесть, что Прай-Ми пытался копировать мир целиком, а в «Голоде» копирование проводилось избирательно, затрагивая в лучшем случае четверть игрового мира, но это уже другая история.
– Вы что сделали?! – услышал Арк-Ми удивленный возглас небожительницы, после того как Анакс рассказала о взломе архива.
Голубые глаза игрового клона верхних ярусов сверкали восхищением и…
– Нужно было сказать о том, что вы задумали, – упрекнула Лея. – В архиве есть много информации, которую мы и сами не прочь получить.
– Кто же знал, – изобразила усталость Анакс.
– А снова взломать архив не удастся?
– Сомневаюсь. Там сейчас такой переполох…
– Я говорю о другом архиве. Частном. Он находится в собственности небожителя по имени Кьюмак несколькими ярусами выше.
– Не думаю, что сейчас нам есть дело до этого.
– До этого есть дело мне.
– Ну ты же знаешь правила: каждый сам по себе, – улыбнулась Анакс.
Лея осталась хмурой, напоминая бледным, идеально чистым лицом обиженного ребенка. Или озадаченного?
– Если сможешь проникнуть в архивы Кьюмака, то на ближайший игровой сезон канал передачи данных из «Голода» в Размерность будет доступен тебе без ограничений, – сделала свое первое предложение Лея.
– Слишком опасно, – качнула головой Анакс, не признаваясь, что собирается покинуть игру и главное для нее сейчас – передать в Размерность украденные из архива космические программы. – Ты ведь знаешь, «Двухголовых драконов» не жалуют выше Чистилища.
– Но тем не менее ты поднялась сюда.
– Так было нужно.
– Я могу доплатить.
– Доплатить? – Анакс бросила на Прай-Ми мимолетный взгляд. Сколько было нужно кредитов, чтобы перевести их при выходе из игры в единицы Влияния и выкупить из терминала его тело? – Ну, если ты готова доплатить… – Анакс натянуто улыбнулась, продолжая сверлить небожительницу пытливым взглядом. – Думаю, мы сможем договориться. Дело, конечно, непростое, но…
– Тысяча кредитов, – сказала Лея.
Анакс помрачнела.
– Три тысячи, – подняла ставки небожительница.
– Умножь на два, и я начну всерьез обдумывать возможность взяться за это дело, – посоветовала Анакс.
– Пять тысяч и не кредита больше, – сказала Лея, а лицо ее неожиданно обрело твердые черты, не свойственные прежнему образу младенца.
Арк-Ми посмотрел на безучастного брата. Казалось, что Прай-Ми нет никакого дела до переговоров. «Он что, не понимает, что Анакс сейчас спасает его, зарабатывая кредиты, чтобы выкупить тело?» – растерянно думал Арк-Ми, в то время как Лея и Анакс продолжали обсуждать детали сделки. Новостные трансляции, расценив, что Арк-Ми закончил разговор, снова обрушили на его мозг нейронные потоки информации о бунтах, известных игроках и новых барах, которые открылись на площадке.
Арк-Ми подумал, что будет не лишним запросить платную информацию о небожителе по имени Кьюмак. Основные информационные системы предложили льготную программу оплаты запроса в обмен на получасовой прием трехпотокового рекламного блока. Арк-Ми уточнил, получит ли он доступ к нужной ему информации до просмотра рекламного блока или после. Узнав, что после, Арк-Ми отказался от льготной программы, дав разрешение на списание десяти кредитов с личного счета. Система проинформировала, что доступ предоставлен на четверть часа или одно имя. «Больше мне и не надо», – подумал Арк-Ми, но, к его удивлению, система ответила, что небожителя по имени Кьюмак не существует.
– Как такое возможно? – спросил Арк-Ми, когда Лея ушла.
– Кьюмак – легенда, – сказала Анакс. – Говорят, он находится в игре дольше всех. У него удален жидкий модуль, и система не может проиндексировать его.
– Я думал, такое возможно только на нижних уровнях.
– Такое возможно повсюду, главное, чтобы адаптивные алгоритмы сочли отклонение допустимым.
– Вообще-то дело не в алгоритмах, а в совете директоров, – сказал Прай-Ми. – «Голод» – самый продажный из всех игровых проектов. Правила здесь переписываются так часто, что нет смысла считать. Для разработчиков главное спрос и реклама. Все остальное – можно изменить.
– Ты знаешь историю Кьюмака? – спросила Анакс.
– Нет, но…
– Тогда какого… ты умничаешь?
– Я не умничаю. Просто хотел сказать, что в «Голоде» возможно все. Думаю, если кто-то обратится к разработчикам и в обмен на внушительное пожертвование попросит создать для него эксклюзивный ключ игрока, они сделают это не раздумывая.
– Так ты думаешь, что Кьюмак – богач, купивший себе особенный ключ?
– А ты думаешь, что он – легенда, обманувшая систему?
– Почему бы и нет? – Анакс неожиданно смутилась.
– Ого! – оживился Прай-Ми. – Он когда-то был твоим кумиром, верно?
Читать бесплатно другие книги:
