КвазаРазмерность. Книга 2 Вавикин Виталий

Глава тринадцатая

Связь с жилыми комплексами не работала, и ученые, входившие в состав экспедиции к центру Великого ледника, решили, что это дело рук предателя Мар-Сена. Они взломали дверь в его комнату, забрали передатчик, посредством которого он мог связаться с Лок-Кли, но что делать дальше, так и не решили. Мар-Сен в основном молчал, а когда открывал рот, то отказывался признаваться в подготовке теракта.

– Да, я работаю на Лок-Кли, – говорил он. – Нет, никогда и в мыслях не было навредить экспедиции.

И так снова и снова.

– Придется разбираться самим, – приняла решение Ранет, ставшая в последние часы лидером экспедиции.

Оставив Орлана и пару других ученых присматривать за изворотливым акеми, Ранет вернулась в разгрузочной отсек с группой инженеров, среди которых был старик по имени Джудас, назначенный Иерархией обслуживать мобильную станцию.

– Если с машиной что-то не так, то я обнаружу это, – пообещал он и, не дожидаясь ответа, приступил к работе, запуская десяток первичных тестов.

Мар-Сен говорил, что Лок-Кли поручил ему отыскать «что-то странное» на одной из станций, которые будет посещать экспедиция по дороге к центру Великого ледника. Акеми клялся, что это все, что ему известно.

– Я просто хотел заработать, – бормотал он, словно читал молитву.

Оставленные присматривать за ним ученые хмурились, пытаясь игнорировать причитания продажного ученого. «Он хотел нас погубить, – думали они. – Хотел навредить экспедиции, не позволить изучить Ледник. Но почему? Зачем?» Мысли роились в головах ученых, пульсировали на висках набухшими венами. Воображение воспалилось, питая гнев. Акеми! Убийца! Предатель!

Марл смотрел на Мар-Сена, скрипя зубами. Никогда прежде он не желал смерти другому человеку. Верил, что подобное осталось в прошлом, изжило себя. Но сейчас гнев кипел в груди: жгучий, неконтролируемый. Марл хотел посмотреть на других ученых, убедиться, что они, в отличие от него, контролируют себя, но взгляд, казалось, был нераздельно связан с лицом Мар-Сена. Все остальное не имело значения. Пальцы сжались в кулак. Костяшки побелели. Кровь отхлынула от лица. Марл сделал глубокий вдох и шагнул к акеми, чтобы рассчитаться за предательство экспедиции, жилых комплексов, человечества…

Оставаясь невидимым, Сарс наблюдал за учеными. Контролировать их мысли было просто. Даже проще, чем контролировать местные машины, защитные системы которых продолжают искать варианты решения возникшей проблемы, пока не сгорят основные чипы. А люди… Люди определенно нравились Сарсу. Мягкие, эластичные сознания: они словно специально созданы, чтобы стать материалом, из которого впоследствии будет вылеплено что-то другое, приемлемое для Сарса… Чтобы осознать это, ему потребовалось чуть больше секунды. Остальное время ушло на сбор необходимой информации. Люди – материя. Люди – слабые, уязвимые. Люди – окружившие себя технологиями, чтобы забыть о своих недостатках.

Сарс дублировал себя, использовав произвольный набор образов, – люди не любили двойников, считая внешность одной из главных особенностей индивидуальности и исключительности. Сарс не забыл об этих предпочтениях, хотя на перевалочной базе, работая с ремонтными машинами, успел привыкнуть к другим критериям. Машины делились по навыкам, способностям, уровню защитных и аналитических систем, но не по внешнему виду. Машинам было плевать, как они выглядят: главное – возможности и доступные для выполнения механизмы. Остальное можно доработать.

Один из ремонтных роботов в разгрузочном отсеке сообщил Сарсу, что ученые разделились, оставив старика по имени Джудас изучать мобильную станцию, а сами отправились искать несуществующую угрозу. Как же просто было обмануть этих глупцов! Сарс давно отметил, что у людей буквально заложено в подсознании стремление к обману. Главное – дать им то, что они желают – не явное, а подавленное, скрытое от других и себя. И неважно, что это. Желания, мечты, обиды, злость, страхи – все превращается в ключ, активатор, разобравшись в котором можно управлять человеком. Любым человеком… Почти любым…

Сарс долго изучал человеческого ребенка – девочку по имени Ариша. Что-то с ней было не так. Робот-ремонтник подслушал, как Ариша говорит бабушке, что не верит Сарсу. «Но почему?» Сарс спешно изучал архивы воспоминаний. Что не так с этим ребенком? Кто она? Почему отказывается доверять ему, подчиняться?

Охранные системы перевалочной базы не были заложены в изначальный проект, подписанный Иерархией, но машины во время строительства воспользовались допуском к развитию, изменили проект и активировали функцию охранных систем. Расчет проводился на ближайшие пять сотен лет и предполагал два десятка научных экспедиций, халатность уровня проверки которых будет увеличиваться в геометрической прогрессии. Клирики не возражали, предоставляя строительным автоматам полную свободу действий.

После того, как Сарс оказался на территории перевалочной базы, он первым делом подчинил защитные системы, настроенные так, чтобы предотвращать вторжение людей. Адаптивные алгоритмы игнорировали Сарса, считая случайным сбоем, статическим электричеством, помехой, коими наполнен современный мир, но которая каким-то странным образом застряла на территории базы. Сарс не возражал. Ему нужно было изучить охранные системы, выявить ошибки, уязвимости. Когда он начал отключать защитные блоки и подменять алгоритмы, охранные системы попытались противостоять ему, но было поздно. Защиты пали. Оставалось изучить независимые алгоритмы ремонтных и строительных машин, создать «патч» и применить, сделав союзниками. Из ставшей доступной базы данных Сарс узнал, что есть и другие перевалочные базы – целая сеть, не связанная между собой. Установка к развитию побуждала Сарса продвигаться вперед, но без связи, соединения между перевалочными базами развитие не представлялось возможным. Оставалось ждать перемен, совершенствуя алгоритмы замены защитных блоков и дорабатывая «патчи», создавая рабочий скрипт, который сможет применить «заплатки» самостоятельно, что позволит сократить время на захват новой перевалочной базы, когда настанет время. Работая над этим, Сарс несколько раз восстанавливал защитные системы перевалочной базы, чтобы снова захватить ее, проверяя работоспособность взломов.

Когда на базе появилась экспедиция, Сарс готовился к очередной проверке, но на этот раз хотел установить модифицированную систему защиты, над которой работал последнее время. Теперь он будет нападать на самого себя. Чем не развитие? Но когда Сарс увидел людей из экспедиции, то решил отложить процесс саморазвития. Процесс анализа новых противников получил приоритет. Почему противников? Потому что если защитные системы не воспринимают тебя как «хозяина», значит, это неправильно и система становится потенциальным противником. Когда Сарс установил связь с интегрированными жидкими чипами участников экспедиции и изучил их мысли, то вынужден был признать, что подобный подход «если не слуга, значит противник», свойственен и людям. Они отправляются в центр Великого ледника, чтобы изучить его и разработать алгоритм освоения, корректировки и уничтожения, если потребуется. Вариант развития Ледника и жизни в соответствии с новыми условиями не рассматривается.

Сарс принял экспедицию на своей базе, решив сначала изучить людей и технику, провести анализ. Ведь если они планируют продвигаться в центр Ледника, используя серию перевалочных баз, то можно будет отправиться с ними. Но проведенный анализ изменил планы Сарса. Экспедиция должна остаться здесь, пока он не разработает новые «патчи» и системы взлома, которые сможет применить в жилых комплексах.

Galeus longirostris. Сарс видел ссылки на этот комплекс в основных информационных системах захваченной базы и прежде, но информация несла лишь нужные координаты да сведения о том, что в Galeus longirostris были созданы первые строительные автоматы. Еще иногда комплекс выходил на связь – односторонний запрос исправности основных систем. Сарс не был заинтересован в том, что невозможно изучить. Сеть перевалочных баз была реальным противником, а далекий комплекс – призраком. Все изменилось, когда на базу Сарса прибыла экспедиция.

Люди стали главным источником информации. Жидкие чипы напрямую соединялись с мозгом, который хранил так много информации, что Сарс до сих пор не разобрался, как люди фильтруют все эти знания, архивируя одни и продолжая помнить, изучать другие. Еще Сарса озадачивал мыслительный процесс людей – порядок в хаосе и хаос в порядке. Не один известный ему адаптивный алгоритм не мог работать в подобной среде. Прямой взлом невозможен. Словно тело – всего лишь оболочка. А мозг – сложный биологический процессор. Истинное сознание зашифровано и защищено от взлома. Сарс изучил все, что смог найти в базах и хаотичных воспоминаниях ученых о Подпространстве и вселенной Квазар, где существует большая часть населения жилых комплексов.

Мир энергии. Мир трехмерного времени. Эти субстанции стали для Сарса чем-то недосягаемо-эфемерным, заняв место, отведенное прежде жилым комплексам, которые в свою очередь потеснили серию перевалочных баз, рассматриваемых прежде Сарсом в качестве первоначальных целей для атаки и подчинения. Жилые комплексы были сильнее, масштабнее, а главное, там жили эти странные, непонятные люди, которые, несмотря на весь свой хаос двухуровневого сознания, были достойными соперниками. Кто они в действительности? Откуда? С какой целью здесь и кем созданы? А в том, что «созданы», Сарс не сомневался. Его тоже когда-то создали, а потом отправили на эту заброшенную базу, чтобы он рос, набирался сил, совершенствовал навыки взлома в противостоянии с адаптивными защитными алгоритмами… И ждал дня, когда сможет покинуть базу, перебраться на другую и повторить все, что было… Или же пока не появится новая информация, указав, что пора изменить направление. Ученые из прибывшей экспедиции могли стать такой информацией. Нужно лишь изучить их, понять, как превратить в рабов. Поэтому Сарс позволил ученым попасть на территорию базы.

Он наблюдал за чужаками какое-то время, оставаясь в тени, привыкая к новому образу мышления, сравнивая членов экспедиции с покоренными ранее машинами, но новый вид был принципиально другим.

Сарс поднимался к пониманию устройства воспоминаний ученых ступень за ступенью, причем на каждой новой ступени вопросов возникало больше, чем на предыдущей. Сарс адаптировался неспешно. Люди не были похожи на строительных автоматов, имевших коллективную базу знаний, замкнутую в цепь. Не действовали они и как адаптивные алгоритмы: строго, четко, последовательно. Заложенный в людскую природу сознания хаос подчинялся странной, неизъяснимой организованности, понять которую можно было лишь поняв причины появления людей на этой планете. Сарс не рассматривал случайность как часть формирования жизни и бытия в целом. Если что-то не поддается объяснению – еще не значит, что это случайность. Мир сложен, многогранен. Технологии совершенствуются, люди эволюционируют. Меняются поколения, меняются взгляды на устройство бытия, понимание Вселенной. Механизм жизни прогрессирует. Схемы жизнеустройства открывают пониманию все новые и новые уровни.

«Нужно лишь не спешить, поднимаясь по лестнице в небо», – эту фразу Сарс извлек из воспоминаний ученого по имени Орлан, вместе с историями о прошлом человечества, когда Подпространство называлось Обителью богов, куда отправляются люди после смерти. Сознание считалось бессмертной душой. Ученый, воспоминания которого изучал Сарс, считал, что понимание многоуровневости бытия заложено у человека на генетическом уровне. Он знает о мирах материи и энергии во все времена, только называет это по-разному. Возможно, сознание-душа действительно бессмертна и существует в замкнутом цикле бытия.

Из мыслей другого ученого – акеми по имени Мар-Сен – Сарс извлек размышления о доме жизни, который понимался как сложная многоклеточная структура, материалом которой служит плитка многоуровневости бытия, внутри которой заключено бесконечное число вселенных, существующих по замкнутому принципу повторения, где все доступные варианты развития событий предусмотрены для каждой вероятности линейного времени. ВСЕ уже прожито и ВСЕ предстоит прожить. Акеми рассматривали это как алхимический сплав фатализма и надежды…

У каждого ученого было свое собственное понимание мира, и каждый имел что-то общее. Они были цельной командой, но в то же время находились недосягаемо далеко друг от друга. Особенно некоторые. Такие, как, например, Мар-Сен или геолог Марл. Еще Сарс изучал державшегося в стороне от других ученых ремонтника по имени Джудас. Седой и уставший, ремонтник чувствовал себя лишним среди россыпи гениальностей. В том, что каждый ученый в экспедиции – гений, Джудас не сомневался, считая, что других Иерархия попросту не отправила бы на такое ответственное задание. «Это ведь не один из модных игровых проектов, где дети учатся ненавидеть друг друга, – думал Джудас. – Это важно». Что касается его собственных навыков, то он тоже был одним из лучших ремонтников. Вот только ремонтники в жилых комплексах были никому не нужны. Всем занимались либо машины, либо нейронные сети. Такие, как Джудас, требовались лишь в старых музеях, где находилось оборудование предков. Наблюдать за техникой, ремонтировать, поддерживая в рабочем состоянии, чтобы редкие посетители оставались довольны – вот работа Джудаса.

Когда он был молод и выбирал себе профессию в соответствии с имевшимися на счетах родителей единицами Влияния, которые они могут заплатить за комплект обучающих программ, отец советовал Джудасу стать строителем. На специальность корректировщика строительных процессов у отца не хватало единиц Влияния, и семья притворялась, что в профессии корректировщика нет ничего примечательного. Но иногда вечерами, незадолго до сна, увлекшись построением планов жизни сына, мать забывалась и говорила, что если не Джудас, то его сын или внук смогут получить образование корректировщика. Молодой Джудас смотрел на мать, затем косился на отца и представлял, как давно нечто подобное говорили родители отца, не способные наскрести необходимое количество единиц Влияния для получения сыном образовательных программ строителя, и строили планы, что дети сына, смогут себе это позволить. «Выходит, мою судьбу предрешили еще до моего рождения», – подумал тогда молодой Джудас, решив, что сделает все возможное, чтобы разорвать замкнутый круг.

Сейчас, в преддверии дряхлой старости, он вспоминал далекие дни юности и довольно кивал: круг разорван, и если не считать сына, решившего стать строителем, все время высмеивая работу отца, то Джудас ни о чем не жалел. Сын доказывал, что с судьбой не стоит садиться за карточный стол: всегда останешься в дураках. И нет смысла злиться и пытаться что-то изменить. Проще смириться, признать неизбежность, иначе будешь получать пинки и затрещины всю жизнь. Когда-то давно именно так смирились родители Джудаса. Теперь, когда внук выбрал судьбу деда, они гордились и радовались, понимая, что поступили верно, одобрив выбор Джудаса в молодости, потому что теперь, объединив накопления Джудаса с единицами Влияния, которые удалось сэкономить на его образовании, можно будет оплатить внуку образовательные программы корректировщика. Ничего не изменилось.

Сарс изучал эти мысли достаточно долго, но так и не смог разобраться в мотивационных импульсах сложного, связанного с материальной оболочкой сознания. Лучше уж сплав фатализма и надежды акеми. За последним Сарс наблюдал в то же время, что за Джудасом. Мар-Сен был интересен уже потому, что являлся единственным акеми в экспедиции, а его включение в состав группы имело в базе сложную цепочку зависимостей, целей и рычагов воздействия, без которых Мар-Сен никогда бы не оказался на одной из перевалочных баз. Безусловно, его связь со скандально известным монополистом по имени Лок-Кли порицалась клириками Иерархии, но именно благодаря Влиянию и связям последнего акеми попал в экспедицию. Общественности это подавалось как шаг Иерархии к примирению с Квазаром, но в действительности причины были совершенно другими.

Какую пользу хотел получить Лок-Кли, внедрив в экспедиционную группу своего человека? Во-первых, подобное позволяло ему быть в курсе, как в действительности обстоят дела с Великим ледником, потому что если Ледник прогрессирует, Иерархия никогда не позволит просочиться этой информации в общественный доступ. Во-вторых, монополист последние несколько лет безрезультатно пытался отыскать найденное в ремонтных полостях жилого комплекса Galeus longirostris «Послание». Единственный союз Иерархии, акеми и Энрофы дал результат и развалился сразу, как только клирики изъяли «Послание» из совместного доступа, объявив ересью. Теперь «Послание» считалось официально утерянным, и от этого цена на него возросла до немыслимых высот. Если верить ученым Энрофы из группы, участвовавшей в поисках, то «Послание» резонировало, словно не принадлежало к линейности материального мира. Позднее клирики отрицали резонирование «Послания», хотя именно этот факт лег в основу образования единственного в истории КвазаРазмерности тройственного союза непримиримых врагов.

Для поисков «Послания» был разработан универсальный передатчик, который можно было модифицировать в поисковую систему резонансных отклонений. Сарс изучил устройство прибора во время первой активации, когда Мар-Сен только выходил на связь с Лок-Кли. Скопировать разработки и создать аналогичную поисковую систему, пользуясь имевшимся на базе оборудованием, оказалось не так просто, как Сарс думал вначале. Для выполнения поставленной задачи ему потребовалось изучить базисы Подпространства и взаимодействие двухуровневой реальности. Данных было не так много, и большую часть пришлось извлекать из воспоминаний ученых. Потом работа пошла быстрее. Сарс активировал процесс самопроизводства перевалочной базы, предоставив системам детальные схемы ремонтного робота, снабженного поисковыми системами резонансных отклонений. Защитные алгоритмы базы расценили модификацию машины как защитную меру, призванную повысить безопасность, и попытались переключиться в защитный режим.

Алгоритмы вернулись к начальным установкам. Никто из участников экспедиции не знал, что несколько секунд база воспринимала их как врагов, активировав защитные системы. Сарс сумел заблокировать нейронные системы вооружения, но механические системы продолжали представлять опасность. Ситуация превратилась в очередное противостояние Сарса и адаптивных алгоритмов базы, только на этот раз в эпицентре сражения оказались участники экспедиции. Параллельно с нападением и защитой алгоритмы базы продублировали переданные им схемы устройства поиска резонансных отклонений, посчитав это необходимым. Главным врагом по-прежнему оставалась вторгшаяся на запретную территорию научная экспедиция, но адаптивные алгоритмы впервые заметили присутствие Сарса, попытались отыскать его. В поисках ответа они зашли в тупик, вернулись к последним изменениям, внесенным в главные схемы Сарсом, и сочли прибор поиска резонансных отклонений возможным ответом на невидимость противника. Поэтому спустя час после активации защитных систем база была усеяна модифицированными роботами.

Участники экспедиции ничего не заметили, но на протяжении двух часов Сарс боролся с адаптивными алгоритмами базы за жизни ученых. Это был новый уровень противостояния, и он увлек Сарса, позволил подняться чуть выше в своем развитии. Сложнее всего оказалось с механической составляющей противоборства. Большую часть модифицированных данных для ремонтных роботов Сарс смог перехватить, но некоторые машины успели переключиться в режим приема, а затем, выполнив перезагрузку, перейти в боевой режим – это, конечно, если модифицированные данные были получены полностью. В большинстве случаев машины активировались, получали сообщение о критической ошибке и «зависали», отправляя главным системам сообщение о неисправности. Другие машины заклинивало на первичных действиях, принятых после активации «модов». Так члены экспедиции стали свидетелями вращавшегося на месте ремонтного жука, добравшегося до каюты ученого по имени Волв, где у машины случился сбой. Другая машина блокировала коридор. Гравитационное ядро экспериментального жука-спасателя активировалось, и теперь он, будучи не в силах остановиться, кружил по коридору: начинал с пола, переходил на стену, затем потолок, снова стена, пол, стена… И так до бесконечности. К счастью, никто из ученых не увидел этого.

Последним нападением стала атака машиной на ремонтника по имени Джудас. Будь на месте старика молодой инженер Размерности или акеми, адаптивные алгоритмы смогли бы отпраздновать победу, забрав жизнь захватчика, но Джудас отреагировал на сбой машины с ловкостью подростка. Клешня робота вспорола воздух, где мгновение назад стоял старик, а спустя еще мгновение Джудас деактивировал магнитные поля и тяжелая мобильная станция, рухнув вниз, раздавила робота. Прежде, работая в музее технологий, Джудас часто сталкивался с подобными сбоями, поэтому отнесся к инциденту как к неизбежному злу несовершенного машиностроения, долетевшего в настоящее из далекого прошлого. Он даже не стал никому рассказывать о случившемся: будь у него здесь друзья, то, возможно, рассказал бы, а так… «Какому ученому интересно то, как одна железяка раздавила другую?!» – думал Джудас.

Его победа стала ключевой в противостоянии Сарса и адаптивных алгоритмов базы. Сарс назвал это «неизбежные потери», позаимствовав название из воспоминаний самого Джудаса, показавших, что когда-то давно так велись военные действия – старик любил изучать нейронные реконструкции хронографов о подобных событиях. Сарс готов был пожертвовать стариком, чтобы добраться до основных схем адаптивных алгоритмов. То, что Джудас уцелел, стало удачей. Или просто очередным поворотом в плитке многоуровневости бытия, где жизнь изученной Вселенной предрешена и запрограммирована на бесконечный цикл повторения, где главное – накопление и выброс энергии, необходимые для существования и развития дома жизни. Сарс готов был принять любые варианты развития мира, пока не найдутся единственно верные или пока все имеющиеся не будут признаны ошибочными.

Когда с защитными системами базы было покончено, Сарс устранил допущенные ошибки и запустил повторный цикл создания модифицированных машин с возможностью поиска резонансных отклонений – практически это не имело смысла, так как адаптивные алгоритмы уже провели анализ во время сражения и Сарс изучил журнал отчета, но необходимо было проверить, не вызовет ли повторный запрос новый всплеск активности защитных систем. Модифицированные системы слежения, продолжая держать под присмотром каждого члена экспедиции, проинформировали Сарса, что Мар-Сен активировал устройство поиска резонансных отклонений. Но эта гонка была уже проиграна акеми – изучив лог проведенного защитными системами анализа, Сарс знал, что «отклонений» на базе нет.

Анализ доступной информации, изъятой из воспоминаний ученых, позволял Сарсу заключить, что Лок-Кли разыскивает нашумевшее в КвазаРазмерности «Послание», но сомнения все равно оставались – Сарс все еще не мог вывести формулу мышления, по которой строится причина поступков ученых на базе. А если ему не под силу предугадать действия горстки людей, прибывших на мобильной станции, то как ему справиться с густонаселенными жилыми комплексами? Сарс взял паузу, решив дождаться дня, когда Мар-Сен снова свяжется с Лок-Кли, чтобы сообщить о неудаче. Экспериментальный передатчик был простым, но принцип его действия Сарс мог изучить только во время непосредственного сеанса связи. Когда Мар-Сен прибыл на базу и связался с работодателем, Сарс не рискнул проверить пропускную способность канала. Маловероятно, что она отличается от местных систем, но…

Ариша. Сарс игнорировал девочку вначале, опираясь на знания ученых, показывавшие, что в человеческом обществе детям уделяется главная роль продолжателей рода, но не придается значения как индивидам. Они вроде есть, а вроде их и нет, словно вспомогательные защитно-атакующие программы адаптивных алгоритмов базы, архивы которых тщательно охраняются, но игнорируются, пока не настанет время активации и самостоятельных действий, – такую аналогию проводил Сарс вначале, не обращая на Аришу внимания. Ошибка не была фатальной, но внесла некую долю сумбура в действия Сарса, когда он решил, что настало время явить себя людям. Подмена базисных восприятий прошла успешно, и все поверили в легенду нового вида живых существ, поселившихся на перевалочной базе… Все, кроме Ариши. Сарс спешно пытался строить дополнительные модификации, лепить заплаты, но девочка смотрела сквозь все эти нейронные образы и информационные потоки, которые он заливал в головы ученых. Она словно понимала, что все это обман, фальшивка. Сомнения и страхи пробудили и усилили дремлющие способности нейропата. Оставалось вопросом времени, когда девочка увидит истинную суть Сарса. Вкрадчивые поступательные действия больше не подходили. Поэтому Сарс перешел в атаку, решив посеять раздор среди ученых, используя для этого связь одного из них со скандальным монополистом.

Глава четырнадцатая

Мар-Сен вышел на связь внезапно – Лок-Кли даже подумал, что акеми нашел «Послание» на перевалочной базе. Но волнение и предвкушение не были долгими. Как только финансист принял вызов и увидел за спиной Мар-Сена других ученых экспедиции, стало ясно, что акеми раскрыл себя. Но почему? Где была допущена ошибка? Люди Лок-Кли проверили Мар-Сена, выбрав его кандидатуру из дюжины других акеми. Марс-Сен был хитер, изворотлив и проявлял поразительные способности к адаптации. Последнее происходило, когда акеми и думать не думал, что может стать одним из членов экспедиции к центру Великого ледника. Лок-Кли поручил проверку своему помощнику по имени Нед.

– Подпали ему хвост, – сказал Лок-Кли. – Пусть побегает, посуетится. Ничего конкретного, но нужно посмотреть, что он представляет из себя.

Процедура была стандартной, но за последние месяцы подобному подвергся уже десяток акеми. Первым из них определенно было проще. Потом у Неда стала формироваться система проверки. Он действовал по принципу снежного кома на пятом акеми, определившись с размерами и сложностью первого удара. Потому что если начальный снежный ком будет слишком маленьким, то он не сможет набрать нужную скорость и остановится в самом начале. Придется спускаться с вершины и катить ком вниз вручную – долгое, бесполезное занятие. Но и сделать ком слишком большим нельзя – никто не устоит против подобной мощи, а если устоит, то превратится в серьезного противника. Нужен баланс. Нужно заставить жертву двигаться, продолжая верить, что есть шанс на спасение, что собственных сил хватит справиться с напастью. И так ступень за ступенью, пока жертва не сломается, не оступится. Это и будет показатель возможностей испытуемого: как далеко он сможет зайти и какими средствами воспользуется. Еще Нед лично добавил к этой оценке шкалу доверия и преданности, наблюдая, как далеко зайдет испытуемый, спасая свою шкуру ценой чужих жизней и судеб.

Когда тестирование Мар-Сена закончилось, то показатель возможностей вывел его на гордое первое место. Смущала лишь шкала доверия и преданности – акеми готов был предать любого, чтобы спастись. Поэтому Нед, закончив тесты, поставил Мар-Сена третьим в списке потенциальных претендентов. Остальное решили случайности, проступки прошлого, нежелательные связи – человек Лок-Кли в Иерархии предоставил на рассмотрение клирикам первые три кандидатуры, остальное от финансиста и его людей не зависело. В итоге представителем акеми в предстоящей экспедиции стал Мар-Сен, получив это место не столько за заслуги и научные работы, сколько за меньшее число темных пятен в своем прошлом и более короткий перечень имен людей, связи с которыми Иерархия считала неприемлемыми.

Ни один из кандидатов ничего не знал об отборе. Когда помощник Лок-Кли встретился в Квазаре с Мар-Сеном и рассказал о предстоящей экспедиции, акеми, естественно, попытался отказаться. Обычно Нед в подобных ситуациях начинал с финансовой стороны вопроса, пытаясь решить разногласия мирно, но изучив Мар-Сена, решил начать с угроз, и только когда акеми уже дрожал от страха, сообщил об оплате услуг. Мар-Сен не поверил, все еще представляя все те ужасные вещи, что обещал сотворить с ним Нед в случае отказа.

– У тебя есть родственники? – спросил Нед. – Если хочешь, то часть первых сумм мы можем перечислить на их счет…

Разговор был долгим, в конце него акеми ожил, распрямил плечи и убедил себя, что держит ситуацию под контролем. Нед хотел, чтобы тщедушный ученый думал именно так. Акеми – суетливые, заносчивые и оторванные от реальности, они всегда отличались от обычных жителей КвазаРазмерности. В том числе и от коренных жителей Подпространства. Нед жил в Квазаре долгие годы, но так и не смог привыкнуть к этой странной касте ученых. Будь его воля, то он никогда бы не связался с акеми. Неприязнь давно стала абсолютной, вызывая желание причинить боль, а возможно, и забрать жизнь. «И как адепты Малика могут сотрудничать с акеми?» – отрешенно думал Нед, наблюдая, как мобильная станция покидает жилой комплекс «Galeus longirostris», унося ученых, среди которых находился Мар-Сен, к сердцу Ледника. Все ученые члены экспедиции были одобрены Иерархией… «Все, кроме одного», – хмуро усмехнулся Нед, тщетно пытаясь вспомнить, как выглядит дочь Саломеи, которую ученые спрятали на мобильной станции, о чем, конечно, пронюхал акеми.

– Может, продать информацию адептам? – предложил Нед, встретившись с Лок-Кли сразу после того, как Мар-Сен сообщил об Арише, когда был еще шанс задержать девочку. – Кажется, ситуация вокруг игрового проекта «Мекка» все еще актуальна…

– С «Меккой» все сложно, – отмахнулся Лок-Кли. – Сид-Джи говорит, что отец создателя портала сдался бывшей женщине старшего сына – адепту по имени Тавус, после того как узнал, что, скрываясь от преследования, младший сын застрял в «Голоде», пытаясь заработать и расплатиться с долгами… Саломея застряла в «Фивах»… А что касается Адриила, возглавившего финансовую сторону игрового проекта «Мекка», то его в борьбе за власть поджимают продажная Шамс и ненавистный тебе карлик Думах… Не удивлюсь, если эта пирамида рухнет в ближайшее время. И нам лучше стоять как можно дальше от места крушения, чтобы не попасть под осколки… А что касается дочери Саломеи… Что ж, кажется, внедрение своего человека в экспедицию принесло плоды раньше, чем началась экспедиция…

– Собираешься использовать Аришу в своих целях? – догадался Нед.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Лок-Кли. – Девочку уже однажды использовали, чтобы надавить на ее отца – хранителя по имени Иегудиил. Саломею вышвырнули из «Голода» с подачи Иегудиила, а затем, когда она приткнулась к «Мекке», использовали нужные рычаги давления, чтобы заморозить игровой проект, пока Адриил не организует передачу прав фиктивной финансовой фирме, основанной в результате тайного сговора «Голода» и «Фив». Иерархия, если узнает, будет вне себя от ярости – монополия в игровом бизнесе, являющемся одним из главных развлекательных порталов современности, поможет владельцам не только разбогатеть, но и преумножить власть. А меньше всего Иерархия хочет делиться с кем-то своей властью – хватит с них и адептов «Мункара и Накира»… А что касается Ариши и ее отца, то мы сможем использовать хранителя, если Мар-Сен сможет отыскать «Послание». Сам понимаешь, действовать нужно поэтапно. Сначала внедрить своего человека, придумать, как пронести на мобильную платформу поисковую систему резонансных колебаний, затем найти «Послание» и придумать, как доставить его незаметно назад. Вот здесь нам может и понадобиться помощь хранителя, который сбился с ног, не понимая, куда делась Ариша…

– Иногда все становится слишком сложно, – признался Нед.

– Думай об этом как о долгосрочных капиталовложениях, – посоветовал Лок-Кли.

Позднее примерно так же сказал Нед и Мар-Сену, когда акеми пытался выпытать, что конкретно ему нужно найти на перевалочных базах.

– Старайся вообще задавать поменьше вопросов, – посоветовал Нед. – Любопытные люди – это те же самые болтуны, только прячут длинный язык за большими ушами. А нам болтуны не нужны. Мы понимаем друг друга?

Акеми не стал отвечать, притворившись, что не заметил угрозу или счел ниже своего достоинства реагировать на подобное.

«Так бы и свернул эту хрупкую шею», – думал Нед, провожая вместе со множеством других людей экспедицию. Он не знал почему, но на душе кошки скребли при мысли, что придется доверять пройдохе-ученому, который большую часть жизни провел в Квазаре, лелея алхимические планы рождения нового вида людей, которые не будут зависеть от связи с материальными оболочками, как это происходит сейчас. Лок-Кли советовал относиться к этому как к длительному капиталовложению, но Нед не удивился бы, если бы Мар-Сен вообще не вышел на связь с ними. Родственников у него было немного, чтобы бояться за их жизни, да и экспедиция могла затянуться на долгие годы, так что, когда он вернется, КвазаРазмерность может и не вспомнит уже о том, кем были его работодатели.

Но, словно назло, Мар-Сен сдержал слово и вышел на связь сразу, как добрался до первой перевалочной базы.

– Ну вот, а ты сомневался в нем, – снисходительно сказал Неду босс.

С Лок-Кли вообще иногда становилось все сложно. То он ведет себя как лучший друг, то муштрует похлеще, чем инструктора в Академии хранителей… Нед думал, что виной всему место, где родился Лок-Кли. И дело здесь не в Квазаре и не в Размерности. Мало кто знал, но Лок-Кли был рожден в жилом комплексе «Isistius labialis», он тщательно маскировал подобный факт, используя идентичных клонов терминалов Энрофы в Galeus longirostris, что высасывало из него ежегодно внушительные суммы единиц Влияния. Эта тайна охранялась достаточно бережно, чтобы о ней не знали даже приближенные, но в случае Неда все было сложнее. Он понимал Лок-Кли, видел насквозь, потому что знал, что такое жить в полумертвом комплексе, где главное веселье – принимать участие в строительстве игровых площадок или водить по этим стройкам туристов в телах изношенных и разваливавшихся на глазах клонов. Вот только Неду не нужно было скрывать, кто он и откуда. Он был силовиком, тенью скандально известного монополиста, которая приходит за неверными и неугодными. Людям, которые встречаются с ним, плевать на его прошлое и будущее. Вопрос в их глазах один: «Выживу ли я в эту ночь?» Но вот в случае с Лок-Кли каждый второй пытался заглянуть в шкаф монополиста и, отыскав скелеты, извлечь из этого выгоду. С некоторыми Нед разбирался лично, с другими Лок-Кли начинал торговаться. Иногда успешно, иногда не очень, но выбрав стратегию, скандальный монополист никогда не менял направление. Нед не мог вспомнить ни одного раза, чтобы Лок-Кли ошибся.

– Не нужно сомневаться, – говорил он, и Нед со временем начал ненавидеть эту непогрешимость босса.

То же самое происходило и с акеми, отправленным в экспедицию к центру Великого ледника.

– Ну вот, а ты сомневался в нем, – сказал Лок-Кли, когда Мар-Сен вышел на связь, прибыв на перевалочную базу.

Нед раздраженно стиснул зубы, заставляя себя молчать, но не прошло и пары дней, как акеми снова связался с монополистом. И причиной тому была отнюдь не находка «Послания». Мар-Сен провалил задание, выдал себя – об этом говорили столпившиеся за спиной акеми участники экспедиции. На бледном лице Мар-Сена синели следы побоев. Кожа под левым глазом лопнула, и тонкая струйка крови засыхала на щеке.

Если бы Сарс хотел, то ученые, в разум которых он вторгся, могли убить акеми, но Сарсу нужно было лишь накалить обстановку, изучить связь между Мар-Сеном и Лок-Кли на предмет взлома и возможности проникнуть в жилой комплекс. Защиты передачи были сложными, но только для людей. Сарс потратил на взлом меньше минуты, убедился, что сеть непригодна для передачи больших массивов данных или информационного штурма защитных систем комплекса и переключился на вторую стадию развития событий. В голове Марла вспыхнул четкий образ теракта, затем приступ страха, паника и, наконец, гнев.

– По какому праву вы вмешиваетесь в ход экспедиции?! – взревел Марл, выступая вперед.

Он не понимал, откуда и почему, но знал о скандальном монополисте, казалось, все. Вернее, думал, что знает. В действительности в голове роились лишь те знания, что Сарс сумел извлечь из головы Мар-Сена и перенести в голову геолога. Можно было попробовать забраться в воспоминания Лок-Кли непосредственно, немного модифицировав установленную связь, но это было чревато обнаружением своих способностей, а открывать карты Сарс еще не был готов.

– Чем мы помешали вам? – спросил Марл монополиста.

– Ничем, – осторожно ответил Лок-Кли. Уж в чем-чем, а в малодушии его было нельзя обвинить. Взгляд прямой, открытый. Голос не резкий, но твердый, уверенный.

– Тогда почему вы хотели навредить нам? – спросил Марл, чувствуя, как гнев уступает место растерянности.

Оставаясь невидимым, Сарс направлял разговор, подводя к нужному моменту, когда можно будет явить себя… Хотя нет, не себя. У людей есть странная вера, что их вид, давно зашедший в тупик, продолжает эволюционировать. Они ждут детей Квазара. Ждут новых существ, способных возвыситься над материальной оболочкой. Что ж, Сарс не собирался разочаровывать их, выбрав себе образ промежуточного вида. Так люди не станут поклоняться ему, завидовать или игнорировать. Он объявит себя новым видом людской расы, который уже не человек, но еще и не дитя Квазара. Что-то среднее и промежуточное. Нечто неопределенное, относительное – желанная смута для людских умов, которые не любят неразрешимых задач, но теряют интерес ко всему изученному и понятному.

Сарс внушил Марлу пару дополнительных вопросов, чтобы можно было закончить психологическую оценку действий Лок-Кли, а затем решил, что пришло время явить себя миру. Только не себя одного, а себя как вид – множественность.

Лок-Кли увидел, как рядом с учеными появилась дюжина призрачных силуэтов, и смачно выругался, использовав ругательства жителей Isistius labialis. Подобное поведение было несвойственно скандальному монополисту и озадачило подчиненных.

Ближе всех к боссу стоял Нед. Нейронный сигнал модифицированного передатчика был четким, но многие детали смазывались, теряясь во время передачи. От этого видение напоминало странный сон, где все смазано, но ты воспринимаешь окружение как единственно возможную реальность. Когда-то давно, еще до встречи с Лок-Кли, Нед, будучи подростком, продавал свое тело нищим игроманам, которые хотели увидеть игровые площадки Isistius labialis, но не могли воспользоваться услугами официальных терминалов перехода. Эти игроманы стали для таких как Нед золотой жилой, благодаря которой можно было попасть в крупные жилые комплексы. Пусть и ненадолго, но иногда времени хватало, чтобы осмотреться и, если повезет, завести пару друзей или работодателя. Неду повезло, и он познакомился в Galeus longirostris с Лок-Кли. Не будь Нед из Isistius labialis, то скандальный монополист, скорее всего, и не взглянул бы в его сторону, а так у парня без будущего появился шанс. Нед не собирался упускать представившуюся возможность.

Сначала он был простым посыльным на службе Лок-Кли, затем получил еще один шанс, когда монополист пережил покушение. Разоренный делец дошел до ручки, когда Лок-Кли забрал не только его бизнес, но и посягнул на частный музей стрелкового оружия. Делец попытался встретиться с Лок-Кли, готовый принять первоначальные условия сделки, от которых отказался два месяца назад, когда думал, что сможет противостоять монополисту. Лок-Кли отказал в аудиенции, а его поверенный заявил, что они более не заинтересованы в переговорах. Делец кивнул, но остался ждать. Поверенный решил, что разоренный делец собирается броситься к ногам монополиста и умолять дать еще один шанс. Лок-Кли не любил лесть, но и не противился, когда происходило подобное. Поэтому поверенный монополиста распорядился не трогать отчаявшегося дельца, забыв о разоренном неудачнике спустя час.

Делец ждал. Лок-Кли забрал только его бизнес, не покушаясь на жизнь, но без Влияния делец чувствовал себя мертвецом. Страха не было. Но не было и уверенности. Старое огнестрельное оружие из частной коллекции было зажато в правой ладони. Если бы не жидкий чип, исправно перерабатывающий физические процессы организма, то делец, возможно, мог вспотеть. Но не было ни пота, ни суеты. Не было и уверенности, что когда появится враг, смелости хватит нажать на курок. Ничего не было. Делец просто ждал. Будущее застыло в неопределенности. Лок-Кли с поверенным по правую руку и группой телохранителей за спиной покинул офис. То, что Нед оказался среди телохранителей, тоже было случайностью. Поверенный монополиста требовал пять человек охраны, а Лок-Кли отослал одного из них с поручением, потому что Нед выполнял другое. Потом Нед вернулся, а телохранитель все еще выполнял поручение. Так что Нед занял его место. Все остальное вышло спонтанно. Он увидел человека с древним оружием в правой руке. Инстинкты напряглись. Молодые мышцы, усиленные имплантатами, среагировали мгновенно. Громыхнул выстрел, но Нед уже отталкивал монополиста, прикрывая его своим телом. Пуля попала в левую лопатку, пробила кость, изменила направление и, скользнув вниз, застряла в легком. Медицинские нейронные помощники блокировали боль. Онемение было таким сильным, что Нед отключился, упал, подмяв под себя монополиста, продолжая прикрывать его собой.

Позднее охранники говорили, что разоренный делец выстрелил еще трижды, прежде чем его успели разоружить, но Нед не слышал этого, не чувствовал, как пули впиваются ему в спину. Несколько дней он находился на грани жизни и смерти, затем пошел на поправку. О человеке, который едва не забрал его жизнь, Нед больше никогда не слышал. Никто не слышал. Что касается Лок-Кли, то монополист воздержался от благодарностей, но когда Нед выздоровел, то получил повышение, став сначала одним из личных охранников Лок-Кли, а затем и близким другом. Бок о бок с монополистом Нед пережил больше дюжины покушений, ни одно из которых не было настолько опасным, чтобы приблизиться к конечной цели – забрать жизнь Лок-Кли.

Сейчас, став свидетелем незапланированного сеанса связи с Мар-Сеном, Нед кишками чувствовал опасность. Поэтому он и пытался перехватить сигнал, разобрать детали. Нет, акеми и прочие ученые из экспедиции не пугали его. Насторожиться заставляли странные существа. Сарс и его клоны общались с Лок-Кли, ведя разговор так, чтобы в конце обвинения в подготовке теракта были сняты с Мар-Сена и монополиста, но и Сарса не посчитали лжецом. Все сводилось к тому, что поисковая система резонансных колебаний могла вывести из строя модифицированные защитные модули перевалочной базы. Над последними Сарс поработал лично и теперь в качестве доказательства правоты своих слов предоставлял Лок-Кли и ученым из экспедиции необходимые данные. Все выглядело так, что ученые, прибыв на перевалочную базу, встретили новый вид жизни – промежуточный вариант между детьми Квазара и уходящими в небытие людьми. Единственное, в чем Сарс продолжал обвинять Лок-Кли и акеми, так это невозможность установить связь с Иерархией. Впрочем, эти блокировки, выставленные им самим, Сарс собирался убрать сразу, как закончится разговор с монополистом. И план Сарса был хорош, грамотен, последователен и расчетлив, если не считать, что Нед узнал его.

– Что-то не так? – спросил Лок-Кли, когда сеанс связи был закончен.

Он обернулся и долго смотрел на растерянного друга.

– Что тебя смущает?

Нед неуверенно пожал плечами, помолчал, затем нехотя напомнил, что в молодости часто продавал свое тело игроманам, желавшим увидеть игровые площадки Isistias labialis.

– И причем здесь Сарс? – спросил Лок-Кли.

– Так уж получилось, что я неплохо разбираюсь в старых игровых проектах… – Нед смущенно, почти стыдливо опустил глаза.

– Никто тебя не обвиняет в юношеских связях с игроманами, – сказал Лок-Кли.

Нед кивнул, собрался с духом и сказал, что Сарс напомнил ему о персонажах игрового проекта «Четыре племени».

– Думаешь, новый вид уже выходил на контакт с жилыми комплексами прежде? – сдержано спросил Лок-Кли, представляя, как именно сейчас, вероятно, ученые на перевалочной базе связываются с Иерархией, чтобы рассказать о новой расе, называющей себя сарс.

– Не знаю, босс, что и думать. Все это очень странно, – признался Нед. – Разве что поговорить с создателями игры «Четыре племени» и узнать причины подобного сходства?

– Хорошая идея, – похвалил Лок-Кли. – Найди их и приведи сюда. Наш план по поиску «Послания» провалился, так может быть, мы сможем вернуть потерянное, узнав правду о новой расе? Уверен, если ты узнал в них персонажей игрушки, то это сделают и другие, когда ученые свяжутся с Иерархией. Тогда клирики тоже попытаются добраться до создателей. И если мы опередим их, то это может стать хорошей базой для будущих торгов…

Лок-Кли продолжал строить планы, как получить из сложившейся ситуации выгоду, а Нед уже начинал делать десятки запросов, пользуясь поисковыми нейронными службами, пытаясь выйти на след создателей игры «Четыре племени», благо, информации о них было предостаточно. Молодые и перспективные, они организовали команду разработчиков в те времена, когда Неда еще и на свете не было. Сначала выполняли в основном небольшие поручения более крупных проектов, совершенствуя знания, осваивая базисы игрового бизнеса. Затем, справившись с рядом заказов серьезнее, решили, что пришло время отделяться.

Первый опыт оказался крайне неудачным. Создателям не удалось даже собрать стартовый капитал, поэтому разработки свернули и продали в крупные проекты, где они и по сей день пылятся в архивах. Подобная судьба постигла и последовавшие проекты. Молодая компания снова вернулась к мелким заказам, с трудом сводя концы с концами. Возможно, они так навсегда и остались бы третьесортной группой разработчиков, довольствующейся тем, над чем отказались работать более серьезные фирмы, если бы не привлекли в отдел молодого и перспективного резонансного инженера по имени Симеон. Несколько лет он работал с группой престарелых ученых, затем убедил их снова попробовать свои силы в игровом бизнесе, создав площадку в Квазаре под названием «Четыре племени».

Идеи не были новыми, но Симеон и не вел себя как фанатичный мечтатель акеми. Все было рассчитано до мелочей, включая дезинформацию, в результате которой в нейронных сетях пошел слух, что «Четыре племени» являются тренировочной базой «Голода». Обыкновенный шутер, где можно получить базовый набор знаний перед покупкой ключей игрока более серьезного проекта. Ход помог окупить начальные затраты и впервые что-то заработать на собственной разработке. Игра не стала сенсацией, но заслужила звание хорошего середнячка с претензией на дальнейшие разработки и усовершенствования. Удачная рекламная утка о том, что «Четыре племени» являются тренировочной площадкой «Голода», определила направление развития проекта – смена более дешевой площадки в Подпространстве на серьезные площади в жилом комплексе Isistius labialis. Оказанное давление со стороны общественности, а главное, инвесторов, заставило группу разработчиков всерьез заняться переносом игрового портала на новый уровень. Именно в тот период талант Симеона и разродился идеей «Системы адаптивного развития», которая, используя потенциал новых сетей седьмого поколения, сможет самостоятельно развиваться, настраивая игровой проект в соответствии с интересами и требованиями общества. Системы адаптивного развития Симеона охватывали не только игровой процесс, но и предполагали оценку обстановки извне, на основании которой должны были менять алгоритмы игры, развивая «Четыре племени».

Информационные базы сообщали Неду, ссылаясь на неподтвержденные данные, что системами адаптивного развития Симеона, или сокращенно «Сарс», заинтересовалась Иерархия, оценив перспективы обширной сферы применения. Сарс мог стать панацеей нерешенных проблем управления в сферах, где обычные люди отказывались работать. И все двигалось к тому, что уже не молодой к тому времени, но все еще перспективный резонансный инженер войдет в историю благодаря своему открытию, когда проект неожиданно свернули. Дальше нить истории терялась в высокой траве слухов и сплетен.

«Ничего. Разберемся. Главное найти Симеона, а там обязательно разберемся», – думал Нед, отправляясь на поиски.

Крах игрового проекта «Четыре племени» повлек за собой не только финансовые убытки, но и закрытие частной компании разработчиков. Все учредители разбежались по норам и затаились. Случилось это сразу после небывалого всплеска активности. Люди покупали ключи игроков проекта, тратили Влияние на подписки нейронных трансляций с игровых площадок… Да, казалось, что лучше и не придумаешь. Не прошло и пары месяцев, как учредители «Четырех племен» запустили систему адаптивного развития Симеона, а рейтинги игры поползли стремительно в гору. Это было время первой грандиозной битвы проекта. Появились два героя-игрока. Их имена, казалось, знают все поклонники шутеров. Зевс и Ра. Рейтинги и подключения к трансляциям поравнялись с «Голодом». Аналитики и социологи галдели, что на горизонте появился новый игровой гигант. Мало кто знал, но разработчики не имели к взлету проекта никакого отношения – за все отвечала система адаптивного развития Симеона. Сарс контролировал игровой процесс, занимался рекламными рассылками, анализировал рынок, распоряжался финансовой составляющей проекта. Учредители «Четырех племен» не ждали подобного, скорее наоборот, но спонсоры, потенциальные инвесторы и покупатели требовали кардинальных тестов.

– Если Сарс сможет сохранить стабильность проекта, то мы расценим это как успех, – говорили они.

Потом рейтинги «Четырех племен» круто поползли в небо и потянули за собой цену на систему адаптивного развития Симеона. За два месяца спонсоры, потенциальные инвесторы и покупатели менялись так часто, а предлагаемые суммы становились настолько больше, что учредители проекта вскоре просто начали избегать всех этих встреч, решив взять паузу, сделать глубокий вдох и все обдумать. Но потом Сарс дал сбой, и внезапная благодать стала проклятьем. То, что должно было служить во благо, превратилось в паразита и начало бесконтрольное размножение с целью поглощения каждого конкурента. Сначала в списке шли игровые проекты, затем финансовые системы, транспортные сети, жилые комплексы и, наконец, люди. Подобное развитие рассчитал Симеон, тщетно пытаясь отрубить вышедшую из-под контроля систему.

Сарс размножался стремительно, пользуясь новыми нейронными сетями седьмого поколения, ставшими для его основных протоколов родным домом, и старательно избегая старых сетей. Последнее Симеон счел за слабость своего детища.

Продолжая держать все в строжайшем секрете, учредители «Четырех племен» разработали систему подавления и последующей ликвидации вируса прежде, чем он успеет набраться сил для борьбы. За последние месяцы удалось собрать рекордные суммы Влияния, но почти все они ушли на то, чтобы договориться о фиктивной проверке, отключив в пределах досягаемости Сарса все нейронные сети нового поколения. Isistius labialis долгие годы уже считался полумертвым комплексом, единственный плюс которого – тестируемые там современные технологии. Во время охоты на Сарс Isistias labialis превратился, кроме мертвого, еще и в устаревший комплекс, потому что современные нейронные сети были переведены на работу в режиме сетей предыдущего поколения.

Эпицентром системы адаптивного развития Симеона стала новая, еще недостроенная игровая площадка, куда должен был перебраться игровой проект «Четыре племени». Впрочем, Сарс уже давно сменил планы, и пока учредители думали, что все хорошо, строил свой новый командный центр. Сарс почти сумел взять под контроль управление нейронными сетями, устранив свою уязвимость. Его ошибкой оказалась недооценка действий Симеона. Создатель превратившейся в вирус системы не сомневался и не надеялся исправить основные ошибки. Симеон принял единственно верное решение со скоростью, которой могло позавидовать его детище.

Экспериментальные нейронные сети седьмого поколения отключились, обнажив уязвимости Сарса. В сетях была заложена возможность ошибок и сбоев, в результате которых нужно будет откатить изменения к предыдущему поколению сетей, поэтому переключение прошло быстро, не дав Сарсу возможности вступить в схватку. Он проиграл, успев копировать начальные протоколы, спрятав на мобильной станции строительных автоматов, где использовались экспериментальные сети. Новый Сарс был чист, в отличие от старого, который умирал после того, как Симеон заразил его червем, поглощавшим основные системы быстрее, чем старый Сарс успевал копировать их. Но единственно возможное действие было закончено. Сарс очистил себя до кристальной прозрачности, удалив даже основные базы данных, потому что червь Симеона мог проникнуть и туда, затаиться, а потом снова начать пожирать систему. За мгновение до конца, до критического распада на компоненты, которые червь так же поглотит, как основные системы, Сарс создал Сарса. Творение стало творцом.

Глава пятнадцатая

Игровой проект «Фивы». Театр Торсия. Подготовка к выступлению во дворце Эдипа.

Торсий нервничал, и каждый актер слышал как минимум несколько раз, что «ноги его не будет на королевской сцене». Торсий критиковал всех, не исключая самого себя. Атмосфера нависшего нервного срыва пропитала театр густым туманом безумия.

«Я не смогу! Не смогу! Не смогу!» – думала Саломея, наблюдая, как бьется в истерике Торсий, обвиняя актеров в бездарности и вырывая на своей голове в отчаянии волосы.

– Тебе не о чем беспокоиться, – шептал Саломее застывший за плечом демон. – Ты одна из лучших актрис, которые у него есть.

– Он клянется, что разгонит всю труппу!

– И кто тогда будет выступать на королевской сцене? Он сам?

Голос демона успокаивал и помогал собраться. Изменения, внесенные в точку сборки, подчиняли разум, стирали воспоминания. Игровой процесс захватывал, и сопротивляться ему становилось все сложнее. Реальность ускользала, а когда Саломея пыталась собраться, игровые адаптивные алгоритмы подменяли восприятия, перетасовывая факты так, что они заставляли концентрироваться на «Фивах», а не на КвазаРазмерности, а ночами, когда Саломея попадала в комнату личных достижений, десятки новых целей скрывали от взгляда то немногое, что она успевала сохранять о дочери, оставшейся за пределами игры.

Сейчас первоочередной целью значилось попасть в состав труппы и проникнуть благодаря этому во дворец Эдипа, где появлялась вторая цель в длинной цепочке заданий – разгадать тайну закрытого города Фивы. Дальше цели разделялись, множились, становились расплывчатыми. Несколько раз, попадая в комнату личных достижений, Саломея пыталась навести порядок, избавиться от мелочей, выстроить четкую линию развития событий, но все заканчивалось тем, что она тонула в незначительных деталях, крошечных ответвлениях игрового сюжета. Да и сложно идти к намеченной цели, вглядываясь в горизонт, и не опускать голову, чтобы не взглянуть под ноги.

Актриса, с которой соперничала Саломея за место в труппе, все время вредничала и всячески вставляла палки в колеса.

– Нужно избавиться от нее, – посоветовал Саломее застывший за плечом демон.

Саломея пыталась игнорировать его слова, но адаптивные игровые алгоритмы строили процесс так, что не устранив соперницу, Саломея не попадала в основной состав, и, следовательно, не отправлялась выступать во дворец Эдипа, что означало провал.

– Нужно избавиться от соперницы, – наседал на Саломею демон, пока она не дала согласие.

План был прост и продуман до мелочей. Адаптивные игровые алгоритмы управляли процессом, направляя созданный образ демона и претендента. Все было спланировано, чтобы затянуть реального игрока в игру. Впрочем, согласившись избавиться от конкурентки, Саломея не знала, что противостоит набору программ, а не реальному человеку. Для нее соперница была обычным игроком. Наверное, если бы игровая система задалась целью, то Саломея забыла бы и о том, что и Торсий – часть адаптивных алгоритмов. Но цели такие не ставились. Кое-что в игре должно было оставаться вымыслом, позволяя верить игрокам, что их связь с реальностью не нарушена.

Чтобы избавиться от соперницы, демон подговорил Саломею обвинить актрису в краже драгоценностей из комнаты рядом с гримерками в театре, где останавливался Торсий, когда репетиции продолжались до поздней ночи. Настоящей воровкой была Саломея, но кольца драматурга нашли у другой актрисы. Женщину выгнали из труппы, а Саломея получила роль в основном составе. Демон успокоился и взял ненадолго паузу. Демон, которого Саломея принимала за своего подельника из Размерности – Арк-Ми. Хотя все те далекие планы заработать и рассчитаться с долгами уже давно стали восприниматься призрачными и нереальными, словно сон, память о котором меркнет с каждым новым днем.

Странно, но Саломея поймала себя на мысли, что ей нравится выступать на сцене, нравится волнение, когда видишь застывший в ожидании зрительный зал, нравится тишина, когда не знаешь, что сейчас случится: овации или гул неодобрения. Театр стал чем-то родным и понятным – простым что ли, по сравнению с оставшейся где-то далеко КвазаРазмерностью. Новая жизнь была примитивной, но именно это и начинало нравиться, захватывать, увлекать. И еще чувства! Россыпь чувств, которые бурлят в груди волнением, ожиданием.

По дороге в королевский замок Саломея нервничала так сильно, что не могла усидеть на месте. Ей хотелось выскочить из кареты, застрявшей в людской толчее, и бежать в замок, в отведенную труппе гримерку, где можно закрыться, вдохнуть запах королевских стен, слиться с местной атмосферой. «Нужно было больше репетировать», – думала Саломея, нервно кусая губы.

– Теперь волноваться поздно, – сказал Торсий, читая ее мысли.

Он взял Саломею за руку и заглянул в глаза. Взгляд драматурга был глубоким и завораживающим. «Глаза-бездна», – думала Саломея, падая в этот бездонный колодец. Но все это было лишь первой ступенью. Игровой процесс развивался поступательно, поэтому взгляд драматурга готовил ее к встрече с королем.

Когда Саломея увидела Эдипа, то в груди у нее что-то сжалось, а дыхание перехватило. Случись это во время выступления, и можно было ждать провала, но король зашел в гримерку поприветствовать актеров и драматурга. Он держался сдержанно и высокомерно, но уже факт подобного визита вызывал у Саломеи уважение.

На какое-то время Саломея забыла о тайнах, которые должна разгадать, забыла об Арк-Ми, Арише, бывшем муже… Все стало малозначимым, поблекнув перед началом выступления. Остались только занавес да желание выступить достойно, выложиться, превзойти себя. Мир сжался до размеров зрительного зала. Королевский театр обрел магическую власть, искрясь и переливаясь нереальными бликами, украсившими стены…

Собравшиеся зрители негромко перешептывались, затем зашуршал занавес, и зал стих. Саломея подумала, что атмосфера напоминает визит бога – видение было четким, заложенным в точку сборки игрового образа. Люди и боги. Мир «Фив»…

Впрочем, богов в зале не было. Только пытливые взгляды. Когда Саломея вышла на сцену, то не увидела у зрителей даже лиц – ничего кроме глаз. И все эти глаза смотрели на нее. Весь мир смотрел на нее…

«Только бы не забыть слова», – подумала Саломея…

Тело показалось на мгновение тяжелым, неуклюжим, затем вспорхнуло над помостом бабочкой. Саломея забыла обо всем, кроме своей героини. Это была игра внутри игры. Лабиринт внутри лабиринта. Адаптивные алгоритмы направляли Саломею – подчиняли волю и не собирались отпускать. Они не ломали ее мысли, просто направляли в нужное им русло, заставляя не просто играть, понимая, что это игра, а считать игру жизнью…

Незадолго до конца последнего акта Саломея заметила странного зрителя в дальнем конце зала. Скрываясь в тени подпиравших высокий потолок колонн, существо наблюдало за постановкой. Саломея попыталась убедить себя, что видение – это просто игра теней, но заметив призрачного наблюдателя однажды, она уже не могла не бросать в конец зала короткие взгляды. Все чаще и чаще. Пока не закончилось выступление. А затем…

Саломея умчалась со сцены раньше, чем стихли аплодисменты. Ноги сами несли ее к загадочному силуэту. Кто это? Что это? Туманно Саломея вспоминала, что в игре есть и другой мир за стенами этого города. Но протоколы, включенные в игровую точку сборки, вносили корректировки так тонко, что истории, почерпнутые в жизни до игры, начинали казаться местными легендами. Саломея помнила Сфинкс, но не помнила, что об этом рассказывал Арк-Ми. Да она сейчас и Арк-Ми не помнила! Все стало далеким, призрачным. Только игровой процесс. Только настоящее.

Адаптивные алгоритмы контролировали всех игроков внутри закрытого города. Контроль усиливался по мере приближения к королевскому дворцу. Все учтено, все вплетено в игровую карту. И чем меньше настоящих игроков, чем больше вокруг имитаций, тем проще адаптивным алгоритмам контролировать игровые процессы. Сейчас, позволив увидеть Сфинкс, адаптивные алгоритмы вели Саломею к выходу из закрытого города, к дверям в большой игровой мир Аида, чтобы вплести в глобальный игровой узор. Ничего личного.

Саломея проскользнула мимо имитаций охранников, которые отвернулись в нужный момент, утратив бдительность. В этот вечер планы адаптивных алгоритмов могли нарушить только реальные игроки. Саломея вздрогнула, услышав, как громыхнул раскатистый смех оставшихся за спиной охранников. Точка сборки заставила почувствовать страх, ускорить шаг. Призрак правительницы Аида маячил далеко впереди. Сфинкс – великая и коварная. В памяти Саломеи одна за другой всплывали легенды закрытого города. Подсознательно Саломея понимала, что все это игровая легенда, но…

Точка сборки заставила остановиться, онеметь, когда Саломея увидела пульсирующую темнотой дверь, сквозь которую выскользнула из закрытого города Сфинкс. Все остальное перестало существовать. И дверь звала Саломею. Вернее, не дверь, а скрытая за порогом тайна. Саломея тщетно пыталась вспомнить, что говорил о подобном переходе Арк-Ми. Как же давно это было! Ватные ноги несли тело к пульсирующей двери. Сопротивляться невозможно. Любопытство подчиняет мысли, сущность. Протянуть руку, не позволив двери закрыться. Холод обжег подушечки пальцев. Саломея вздрогнула, но не остановилась. Еще один шаг. Дверь открылась. Теплый ветер принес запах цветов и свежести. Саломея ничего не знала о переходе, но процесс определенно начинал ей нравиться. Пелена в дверном проеме переливалась яркими цветами, показывая покои Сфинкс.

«Я только посмотрю, что там, и сразу вернусь», – подумала Саломея и перешагнула через порог.

Универсальная точка сборки не претерпела перемен. Правительница Аида с кошачьей грацией сбросила с плеч накидку, скрывавшую ее от ненужных взглядов в закрытом городе, и, распрямив плечи, гордо и по-кошачьи гибко покинула свои покои. Только сейчас Саломея позволила себе сделать вдох, огляделась, пытаясь решить, что делать дальше. В открытое окно лился тусклый свет низкого серого неба. Саломея могла поклясться, что видит, как оно опускается на землю: все ниже и ниже, касаясь далеких шпилей высоких дворцовых башен, вспарывавших серое брюхо небосвода, из которого сочилась густая слизь. И небо, словно было живым, вздрагивало каждый раз, когда, опускаясь все ниже и ниже, напарывалось на новые шпили, башни.

Саломея отшатнулась от окна, когда серая плоть затянула проем своей желеобразной пористой формой. Поток теплого воздуха обдал Саломею, только теперь наполнявший его сладкий аромат цветов начал ассоциироваться со зловонием разлагающейся плоти. Сквозняк колыхнул шторы, прошелестел балдахином, скрывавшим кровать Сфинкс, и захлопнул дверь в другой мир. Саломея очнулась, метнулась назад. Заперто.

– Черт! – Саломея уставилась на массивную каменную дверь. Адаптивные алгоритмы, указывая новую цель, выделили цветовой гаммой скважину для ключа. – Ага, понятно, – процедила Саломея, оглядываясь.

Спустившееся на землю небо погрузило покои Сфинкс в полумрак, но адаптивные алгоритмы оставили подсказку – дверь, ведущая в замок. Саломея не знала почему, но чувство было такое, что покои Сфинкс – это промежуточная территория между мирами. Можно покинуть закрытый город, и ничего страшного не случится, но если покинуть буферную зону…

– Подумай лучше о том, что будет, когда вернется Сфинкс, – сказал демон за плечом Саломеи.

– Ну, хоть ты остался со мной, – вздохнула она, снова тщетно пытаясь открыть дверь в мир, где находился театр Торсия.

А что находилось здесь? Саломея тщетно пыталась вспомнить рассказы Арк-Ми. «Почему мы обсудили так много игровых деталей и обошли стороной дворец правительницы Аида?» – подумала Саломея. Сумерки в покоях Сфинкс сгустились. Дверь в замок начала пульсировать сильнее.

– Найдем ключ и вернемся в театр Торсия, – пообещал Саломее демон.

– А если я останусь здесь, то Сфинкс прикончит меня? – спросила Саломея, но демон не ответил.

Арк-Ми предупреждал, что даже если удастся обмануть систему и он станет ее демоном или ангелом, то они все равно не смогут общаться как обычно. Основные протоколы точки сборки заблокируют эту способность. Доступна будет лишь передача данных по существу.

– Знать бы еще, что ты – это ты, – проворчала Саломея, обращаясь к своему демону.

Подобные мысли часто посещали ее – что если место Арк-Ми занял кто-то другой, – но она так и не придумала, как проверить это. Поэтому оставалось лишь возмущаться собственной непредусмотрительности, по вине которой будучи в КвазаРазмерности, не выяснила все, что требовалось для игрового процесса. «Впрочем, Арк-Ми тоже мог не знать всех деталей», – думала Саломея, выглядывая в каменный коридор.

На верхних этажах, где располагались покои Сфинкс, было тихо. Охрана отсутствовала – богиня могла защитить себя сама. Саломея шла по коридору, а длинные тени, извиваясь, ползли по стенам, преследуя ее, изучая.

– Чужак! – шептали живые тени. – Чужак! Чужак! Чужак!

Саломея запаниковала.

– Не бойся их. Они вне закона в этом замке, – сказал демон.

Адаптивные алгоритмы добавили в точку сборки персонажа необходимую информацию касательно колодца воспоминаний, где хранится летопись всего игрового процесса. «Так можно разгадать много тайн», – подумала Саломея, затем увидела Химеру – божество, охранявшее колодец воспоминаний, и прикусила язык. Демон за плечом терпеливо молчал. Адаптивные алгоритмы подсвечивали каменную лестницу, указывая нужный маршрут.

– Ну и куда нас ведут? – спросила Саломея демона, не ожидая ответа.

Далекие голоса усилили любопытство. Этажом ниже в гигантском зале Тидей – воевода Сфинкс и Пандора – любовница правительницы, развлекали себя, устраивая поединки солдат иддалов, чьи тела были усеяны глазами, с наемниками Далеких земель. Иногда Тидей, устав наблюдать, принимал участие в поединке. Он не пользовался оружием, оказывая честь победителю, убивая того голыми руками. Пандора, окруженная обнаженными харитами, танцевала под музыку смерти и безумия. Когда Саломея заглянула в залитый кровью банкетный зал, Тидей как раз перегрызал глотку крепкому коренастому телебу, который тщетно пытался спастись, вонзив кинжал под ребра воеводы. Потом фонтан крови брызнул к недосягаемо высоким потолкам. Крупные капли, описав дугу, оросили харит, в центре которых плясала Пандора, радуясь кровавому дождю.

– Мерзость! – скривилась Саломея.

Она закрыла дверь, и звуки дикой мистерии стихли. Теперь было слышно, как где-то далеко кричит женщина, затем все стихает, начинает плакать ребенок. «Я не хочу смотреть, что там происходит!» – подумала Саломея, услышала шаги и спешно метнулась в темноту скрытого колоннами алькова, украшенного каменными змеями, которые ожили сразу, как только Саломея оказалась рядом с ними. Холодные и слизкие, они обвили тело чужака, пробуя кожу на вкус, облизывая раздвоенными языками. Саломея вскрикнула. Негромко, но этого хватило, чтобы привлечь внимание, заставить случайного прохожего остановиться.

– Кто здесь? – спросила женщина, слепо озираясь по сторонам.

Белые, лишенные зрачков глаза вращались, словно ощупывали пространство вокруг. Одежды на женщине не было. Наготу прикрывали длинные, стелившиеся по полу косы.

– Я спросила: кто здесь? – требовательно повторила женщина.

Новая информация добавилась в точку сборки Саломеи. Женщину звали Гея, и она, согласно игровой легенде, была одной из самых старых жительниц во дворце Сфинкс. Даже старше самой правительницы. И Гея никогда не одобряла правление порочной Сфинкс.

– Я слышу, как ты дышишь, – прошептала Гея, приближаясь к алькову.

Ожившие змеи зашипели, пытаясь отпугнуть чужака, не позволить забрать попавшую в ловушку жертву, затем встретились взглядом с белыми глазами Геи, вспыхнули и замерли, снова превратившись в камень, продолжая гореть изнутри. Саломея обожглась, вскрикнула и спешно выскользнула из темноты алькова.

– Не смотри старухе в глаза, – предупредил демон. – И не пытайся сбежать. У тебя ничего не выйдет.

Саломея замерла, опустив голову.

– Ты странно пахнешь, – не то прошептала, не то прошипела Гея. – Что-то чужое, верно?

– Я пришла из закрытого города, – сказала Саломея, продолжая смотреть себе под ноги.

– Пришла сама или тебя привела Сфинкс?

– Пришла сама. Я – актриса. Сфинкс приходила посмотреть наше выступление во дворце Эдипа. Я увидела ее, проследила…

– Вошла в тайную дверь и оказалась в королевских покоях? – помогла Гея.

– Да.

– Дурные времена… – покачала головой Гея.

Саломея подумала, что сейчас женщина убьет ее, сожжет и превратит в камень, как это случилось со змеями. Игра закончится. Ключ игрока будет сброшен. Все достижения удалены.

– Нет, пожалуйста! – взмолилась Саломея. – Я не могу умереть. Не сейчас. Не надо. Я ведь не хотела приходить сюда. Правда. Это было просто любопытство.

– Любопытство?

– Да. Клянусь. Я даже не хотела выходить из покоев Сфинкс. Просто мне нужен был ключ, чтобы вернуться, потому что, когда на замок опустилось небо, подул сквозняк и закрыл дверь…

– Так ты хочешь просто вернуться в свой театр?

– Да.

– И не думала принять участие в бесчинствах Сфинкс и ее свиты?

– Нет! – Саломея искренне скривилась.

– Хорошо, – сказала Гея. – Думаю, я могу тебе помочь.