Загадать желание Кай Ольга

Глава 5. Подарок водяного

…

Огромные птицы в закатном небе… Как же он в них обманулся! Ждал – наивный глупец – что из багряной высоты к нему спустятся драконы!..

Вода негромко хлюпала у ног, касаясь босых ступней. Мокрый песок хрустел на зубах. Черные птицы с крыльями, похожими на истрепанную ветошь, кружили в небе, словно стая ворон над падалью. А потом – шорох шагов, чьи-то ноги…

– Чего развалился? Думаешь, в сказку попал? – дружный хохот, затем серьезное: – Повезло тебе, парень, что мы тебя нашли.

Повезло?..

Поднявшись и отряхнув песок, он пошел за теми, кто встретил его на берегу, и не сразу понял, что идет… идет сам, своими ногами! Так, словно не было тяжелой болезни и долгих месяцев в инвалидном кресле! Радость поднялась, едва не заставив Виктора кричать от счастья, но… юноша лишь ниже наклонил голову, пряча улыбку.

Драконов – мечту своего детства – он в этом мире так и не встретил. Да он их и не искал, в общем…

…во взгляде просителя, обращенном к тому, кто стоял по левую руку от престола, читалась мольба и обещание благодарности. Среди разодетых в яркие шелка придворных советник правителя – с темными, гладко зачесанными волосами, в строгом костюме чернильного цвета – выглядел мрачной тенью, нахохлившимся вороном, невесть как оказавшемся посреди дворцового великолепия. Но люди, приближенные ко двору, уже знали, что воля государя во многом будет зависеть от произнесенных им слов.

– Он говорит правду, государь, – негромко произнес Виктор.

Князь важно кивнул:

– Мы рассмотрим твою жалобу.

Невысокий, ссутулившийся пред очами правителя человек не сдержал облегченного вздоха и, вытирая выступивший на лбу пот, бормоча благодарности, попятился к двери.

Виктор больше не обращал на него внимания. К устланным ковром ступенькам, ведущим на возвышение, где стоял княжеский трон, подошел крепкий светловолосый мужчина. Поздоровавшись и поклонившись по обычаю, заговорил. Он тоже пришел с жалобой, вполне справедливой: придворному колдуну было известно о бесчинствах, творимых боярами Грищенко и Моршелем в своих вотчинах. Но… оба боярина крепко сидели у колдуна на крючке и готовы были исполнить едва ли не малейшую его прихоть ради того, чтобы не выдал князю их махинаций с казной.

– Это ложь, государь.

В глазах светловолосого – изумление, затем – праведный гнев. К просителю подходит стража, выводит под локти, а дальше – известным маршрутом – в допросную, а после, если переживет беседу с дознавателями – на виселицу. Мужик упирается, рычит, словно раненый медведь. Пытается воззвать к справедливости, к князю, сыплет угрозами и проклятиями… Правитель лишь недовольно отмахивается – ему удобно, что стоящий по левую руку от престола колдун всегда подскажет, кому верить, а кому нет.

Виктору это тоже удобно. Нет, править княжеством ему неинтересно – слишком мелко, слишком хлопотно. Его горизонты шире, но пока…

– Он говорит правду, государь, – колдун снисходительно улыбается очередному просителю, мысленно делая пометку, что потребовать после за свою ложь.

К престолу молодой колдун пробивался целеустремленно и нельзя сказать, чтобы долго. Зная о его умении распознавать ложь, даже те, кто был значительно старше и, казалось, мудрее, часто просили Виктора присутствовать при важной беседе или подслушать и рассказать после, что правдивым было в речах собеседников, а что – нет. И не могли устоять перед соблазном снова и снова воспользоваться его услугами – ведь это, если подумать, дешевле, чем оплачивать шпионов. Виктор никогда не просил много, и потому получал гораздо больше остальных. Сильные колдуны, церковные и государственные мужи враждовали, плели интриги, ссорились друг с другом, а Виктор с их помощью поднимался все выше и выше, пока не оказался у самого княжеского престола…

…этим вечером во дворце пили и развлекались. Никаких важных разговоров. По слякоти весенних улиц карета ехала медленно, хлюпая и переваливаясь, но вот, наконец, остановилась у особняка, окруженного высоким забором. Если бы кто-нибудь из жителей столицы оказался внутри этого дома, он бы невероятно удивился: в жилище колдуна ожидали увидеть сушеных жаб и змей, но никак не сверкающую чистоту сервизов, уютную мебель и много-много света.

Свет исходил от золотистых шаров, лежащих в металлических чашах светильников, выкованных в форме цветов. Поднимаясь по широкой деревянной лестнице, Виктор в который раз думал, что, когда построит свой собственный дом, в нем будут такие же светильники.

В просторном кабинете на втором этаже его ждали. Трое мужчин в дорогой, но довольно простой на вид одежде сидели в удобных креслах. Навстречу гостю поднялся сам хозяин – крепкий, с длинной бородой и усами.

– Я рад, что ты смог прийти.

– А ведь действительно, рад, – гость как будто удивился.

– Оставь свое красноречие для дворцовых попрошаек, – отмахнулся хозяин и, подойдя к дверям, повернул ключ в замке. Виктор постоянно умилялся в душе тому обстоятельству, что даже самым влиятельным и сильным колдунам многое приходится делать вручную. Сжечь город, выкорчевать дерево или поднять ураган – это запросто. А вот, к примеру, двери прикрыть, светильник принести или… заварить кофе. Хотя последний процесс Виктор не доверил бы никакому колдовству.

– Ну что же, раз все в сборе…

Хозяин особняка – в прошлом инженер-макетчик Борис Анатолиевич Шепитько, а ныне придворный колдун Яромир – опустился в глубокое кресло.

– Разговор предстоит серьезный. Вы знаете, что бояре строят заговор против Раславского воеводы, и князь, похоже, сам положил глаз на воеводскую казну. Нам же стоит решить – помешать им или, наоборот, помочь?

– Не хочется мне в это лезть, – пробормотал один из собеседников – мужчина с пышной рыжей шевелюрой, в которой уже угадывался проблеск седины.

– А придется, – возразил хозяин. – Помощь оценят куда больше, чем бездействие.

– Мне тоже не нравится эта затея, – вмешался Виктор. – Воевода Раславский исправно налог в казну платит, считай, весь дворец кормит. Нам невыгодно, чтобы земли остались без хозяина.

– Нам невыгодно быть на стороне проигравшего, – отозвался бородач. – К тому же воеводу люди уважают, и князь боится, что Алексей Леопольдович на его престол метит.

– Чушь какая! – фыркнул Виктор.

– Это мы знаем, что чушь. Князю с боярами нашими заодно жажда наживы глаза застит, а чужое богатство – как кость поперек горла.

Рыжий раздосадованно хлопнул ладонью по колену:

– Эх, если бы Алексей Леопольдович задумал собрать армию и пойти на столицу, я бы еще подумал, на чью сторону становиться! На Раславских землях многовато наших, и, если так пойдет и дальше, воевода сможет значительно укрепить войско колдунами.

– А вот этого мы не допустим, – хозяин особняка обернулся к Виктору: – Я полагаю, твои люди над этим работают.

– Как всегда, Борис Анатольевич. Не покладая рук…

– Ну, значит, других колдунов можно будет не опасаться.

Дальше разговор крутился вокруг дворцовых интриг, а Виктор, прислушиваясь к беседе, не мог оторвать взгляда от живого пламени в камине…

…сырость от мокрого снега пробирала до костей, серая вата застилавших небо облаков нагоняла тоску и сон.

– Полцарства за кофе, – мрачно сам себе пообещал колдун.

Обняв пальцами кружку с подогретым вином, он устроился кресле у очага и крикнул:

– Входите!

В тот день хотелось новостей. Неважно – хороших или нет: любых. Но, оказалось, сыщик в очередной раз пришел лишь за тем, чтобы сказать: не нашел. И замереть под недовольным взглядом придворного колдуна.

Но в такую погоду Виктору даже гневаться было лень.

– Продолжай поиски, – и он жестом велел оставить его одного.

Странно, как тоскливо иногда бывает от того, что не с кем поговорить. Была бы Алика рядом – они наверняка бы снова поругались. Но с ней, по крайней мере, можно было бы спорить по-настоящему. Не думая о последствиях, не опасаясь сказать лишнее слово… Так, как теперь можно поспорить лишь с самим собой.

Виктор часто возвращался мысленно к тому вечеру, когда загадал желание на купленный сестрой шар. Нет, раскаяния он не испытывал, но, перебирая в памяти минуты и секунды, думал: не ошибся ли в предположениях? Если бы у него был выбор: медленно умирать или шагнуть навстречу неизвестному – он не колебался бы ни мгновения! Но… либо Алике не удалось купить еще один шар, либо она сменила не только имя, но и внешность – найти ее не могли…

…за окнами чернела ночь, ставни скрипели от налетевшего ветра. В харчевне на окраине столицы посетителей всегда было немало, теперь же небольшое, приземистое помещение было забито до отказу теми, кто прятался от непогоды.

Виктор пришел сюда в компании плечистого детины, который, в случае чего, мог выполнять обязанности телохранителя. Выбрав место за угловым столиком, он опустился на скамью, предварительно брезгливо смахнув с нее крошки полой плаща. Капюшона колдун не снимал, и его лицо скрывалось в тени от посторонних взглядов.

– Который? – Виктор огляделся, и его губы скривились в усмешке: – Давай угадаю… Этот?

Человек, на которого он при этом указал, сидел у окна, задумчиво сцепив пальцы над миской, от которой поднимался пар. Казалось, погруженный в свои мысли, он не замечает шумной компании, уместившейся за тем же столом, не слышит пьяных криков и стука пивных кружек. Но Виктор прекрасно знал, что эта отрешенность обманчива.

– Этот.

– Странно, я не думал, что он окажется настолько… щепетильным, – придворный колдун прищурился, приглядываясь внимательней к заинтересовавшему его человеку. – Что ж, с возрастом это проходит, если доживешь, конечно… Сколько ему? Двадцать? Меньше?

Светловолосый пожал плечами.

– Ты сам с ним говорил? – поинтересовался придворный колдун.

– Не сам: ребята говорили, я слушал. Ну и видел немного… Он сперва спрашивал, сколько платят и за что, потом послал подальше.

– Может, предложили мало?

Насмешки в словах Виктора его спутник не расслышал, хотел что-то еще добавить, но в это время тот, о ком они говорили, обернулся и посмотрел прямо в лицо придворного колдуна. Вернее, в тень под глубоким капюшоном. Смотрел недолго, но пристально. А когда отвернулся, Виктор еще некоторое время разглядывал хмурый профиль сидящего у окна человека, потом сказал негромко:

– Ты прав, он нам не пригодится. Жаль… – Виктор поднялся, расправил плащ. – Отправь за ним надежных людей. Змеи еще спят, но советую поторопиться.

Дождь уютно шелестит в листве. Над головой – каменный свод. Рядом – Леон. Прижимаюсь к нему спиной, опасаясь шевельнуться. Тепло, уютно. Непонятно только, что же меня разбудило… Приподнимаюсь, оглядываюсь.

Алина спит с другой стороны от Леона, положив голову ему на плечо. Ее усталое личико в слабом сером свете кажется несчастным – вчера она долго плакала и никак не могла успокоиться. Я бы тоже ревела, но… не в кого было уткнуться в поисках утешения. Пришлось терпеть. А потом мы как-то сами не заметили, как устроились рядышком все втроем, согреваясь, словно только что забрались в тепло после зимней стужи, и заснули.

Горыныч дремал у входа, прислонясь к желтой каменной стене. Его плечи вздрагивали, словно от холода.

Осторожно, стараясь не разбудить своих соседей, я выбралась из-под одеяла, подошла к Арису, наклонилась, вглядываясь в его лицо. Здесь, у входа, было свежо, дождь шумел громче, заглушая все посторонние звуки. Капли воды дробились о камни, и брызги падали на носки моих легких ботинок. Неудивительно, что Горыныч мерзнет.

Арис открыл глаза так резко и неожиданно, будто и не спал вовсе. Смутившись, словно меня застали за подглядыванием, я постаралась улыбнуться:

– Доброе утро.

– День на дворе, – он посмотрел в серое небо, затянутое тучами, поморщился. – Часа два пополудни.

– Что, правда? – я выглянула из нашей пещерки, рискуя промокнуть. Унылый дождь погасил все краски, света почти не было, казалось, что солнце еще и не вставало. Надо же, полдня проспали! Зато как хорошо!..

Горыныч поежился, поправил ворот своей вязаной кофты.

– Может, у тебя температура? – протянув руку, я положила ладонь ему на лоб и тут же в замешательстве убрала.

– Арис, ты же совсем холодный! Надо… надо срочно тебя согреть!

В прищуренных серо-зеленых глазах мне чудится что-то, похожее на насмешку. Вот скажет сейчас: давай, мол, согревай, раз напросилась!

– Может, пойдешь на мое место? – предлагаю торопливо. – Там тепло… Или может воды нагреть? Горячего попьешь, а?

Последнее предложение он обдумывает всерьез, но все же отказывается.

– Не надо. Огонь еще заметят.

– Да не заметят! Кто здесь будет по такой погоде шастать?

Но Горыныча не переубедить. Ладно… Опасливо высовываюсь наружу. Дождь как будто стихает, но холодные капли все еще падают с неба.

Поднимаю воротник куртки и по привычке предупреждаю:

– Я недалеко.

Когда вернулась, сын воеводы сидел у входа рядом с Горынычем.

– Он, кажется, заболел, – сообщила я Леону. – Это из-за вчерашнего, да?

Леон поглядел на друга, словно спрашивая разрешения, провел рукой по волосам, приглаживая отросшие ниже плеч пряди, стянул их шнурком на затылке.

– Да. Арис слишком быстро убрал свою ловушку. Она не успела напитаться силой и…

– Ловушку?

Несколько раз мне довелось видеть место, где когда-то были ловушки: обугленный ствол или дерево, очищенные от колдовской силы огнем. Вчера я такого не видела. Но… вспомнилась воткнутая Арисом в землю палка, над которой он до того колдовал и которую выкинул после, когда все было кончено. Возможно, именно так может уничтожить ловушку ее хозяин? Но – Арис?

– Разве он может… ставить ловушки? – я посмотрела на Леона, потом на Горыныча. А ведь правда, ловко он вчера сбил птицу – не арбалетной стрелой, а воздушным вихрем. Совсем так, как за несколько минут до того ударом воздушной волны его самого сбил с ног неизвестный колдун в доспехах. Получается, колдун умер, и его сила перешла к Арису?

– Это могут все, кто попал сюда до вас, разбив шар желаний, – ответил сын воеводы.

– Все? И сколько же их?

– Осталось не так-то много, – Леон задумался ненадолго. – При князе было несколько человек, а в Раславе, кроме Ариса, я знал шестерых, но… их давно уже нет в живых.

– Невероятно, – я покачала головой, изумленно глядя на Горыныча. Ему, судя по хмурой физиономии, такое внимание удовольствия не доставляло. – Арис, так значит, у тебя есть новые способности, да?

– Их надолго не хватит, – нехотя отозвался Горыныч. Обернулся, посмотрел на спящую Алину. – Давай, буди подругу. Пойдем.

– Так дождь же!.. – возразила я.

Леон глянул на небо и уверенно заявил:

– Скоро закончится.

Дождь, и верно, закончился быстро, но погода стояла на редкость унылая. Солнце так и не выглянуло. Пахло влагой. Низкое небо казалось грязным. А вскоре похолодало, сырость пробирала до косточек. Постоянно приходилось лезть через поваленные деревья и покрытые мхом коряги, до слуха доносились какие-то странные звуки, напоминавшие уханье филина.

Арис, шедший первым, остановился. Мы с Алиной обошли его и встали рядом, взявшись за руки.

Перед нами было болото. Из зеленоватой жижи торчали метлы кустов и пучки травы, выглядывали маленькие белые и розовые цветочки. На круглых кочках сидели толстые грязно-зеленые жабы, покачивалась на тонкой былинке большая ярко-синяя стрекоза. После непогоды здесь было тихо, только загадочные ухающие звуки, да непрекращающееся хлюпанье: словно чьи-то шаги то приближались, то отдалялись. Иногда где-то трещали ветки или шелестел растревоженный невидимым обитателем пучок высокой травы. Туман поднимался от болота белесой дымкой и на расстоянии десяти шагов делался непроглядным.

Алина сжала мою руку.

– Я туда не пойду…

– Арис, – позвала я шепотом – почему-то в полный голос здесь говорить не хотелось. – Нам что – туда?

– Да, – ответил он, и добавил: – Если пройдем.

– Но как?.. – я смотрела, как сгущающийся туман скрывает зеленые кочки. От мысли, что придется идти туда, в эту булькающую топкую неизвестность, становилось неуютно. – Может, есть другой путь?

Ни Арис, ни Леон не ответили. Скорее всего, надеялись, что ночью покажется Болотник, и можно будет с ним договориться.

Небо почернело, и в этой темноте болотный туман стал словно прозрачней. Растрепанные метлы кустов проглядывали сквозь дымку, и порой казалось, что кусты эти движутся сами по себе, стоит лишь отвести взгляд. А еще у меня появилась уверенность, что по болоту действительно кто-то ходит, и от звука этих шагов не спрятаться, даже если закрыть уши.

Костра мы не разводили, чтобы не спугнуть Болотника. Арис стоял у самой границы хлюпающей жижи и все вглядывался, вслушивался. Леон прижал к себе Алинку и настороженно посматривал в темный лес за нашими спинами.

Шаги слышались совсем близко. Вот-вот кто-то пройдет рядом, так, что нельзя не заметить… Хлюпнуло у самого берега, я вздрогнула, а невидимка пошел себе дальше. Арис тихонько выругался ему вслед, послушал еще немного и крикнул:

– Эй, есть тут кто?

– Есть, – прошелестело в ответ едва слышно, словно ветер пробежался лугом.

– Ну так выйди, покажись!

– Выйди, – повторил тот же голос. – Выйди, покажись!..

– Эхо? – неуверенно спросила я.

Никто не ответил. Шаги ненадолго стихли, а после невидимка снова зашлепал по болоту.

– Арис! – негромко позвал Леон.

Мы с Горынычем обернулись вместе.

Мягкий голубоватый свет исходил от Алинкиных ладоней, сложенных лодочкой, словно она держала в руках маленькую зажженную лампочку. Только вместо лампочки там лежал белый цветок, похожий на лилию.

– Что это?

– Подарок водяного, – улыбнулась подруга. – Помнишь, Жень, он мне бутон подарил? Маленький. Я все думала – засохнет или нет. А он не засыхал, а сегодня, видишь, расцвел… Я смотрю: в кармане что-то светится. Вот, достала…

Мы молча любовались сияющим чудом, а потом Леон прошептал:

– Смотрите.

Маленькие белые цветы распускались у самого берега, отгоняя туман. Все новые и новые… И вот через болото в ночь протянулась тоненькая светящаяся дорожка, словно млечный путь.

– Идем, – скомандовал Арис.

Леон обнажил меч и первым ступил на подсвеченную цветущими звездочками тропу.

Так мы и шли всю ночь: впереди Леон, за ним Алина. Подруга побоялась прятать подарок водяного в карман и держала его в руках. Горыныч замыкал шествие. Он предусмотрительно прихватил с берега несколько жердин – на случай, если тропа обманет, – и одолжил одну из них мне в качестве посоха.

Ноги устали от медленной ходьбы и ныли, но никто и не заикнулся о том, чтобы остановиться: боялись, что тропа из цветов может исчезнуть, и мы останемся посреди болота, не зная даже, в какую сторону двигаться, чтобы выбраться на сушу. Дорожка петляла, а в темноте, когда не видно ни луны, ни звезд, сложно угадать направление.

Время близилось к рассвету. Путеводные цветы стали бледнеть. Алинка резко остановилась, я едва не налетела на нее.

– Он закрылся, – прошептала подруга. В ее ладонях лежал плотный бутон, нежные белые лепестки спрятались за жесткими зелеными листиками.

Цветы у наших ног тоже закрывались.

– Скорее! – крикнул Леон, и, согнав оцепенение, мы поспешили за ним.

Тропинка бледнела и терялась. Ноги все глубже проваливались в грязь. Закрытые бутоны еще покачивались на поверхности болотной жижи, потом стали тонуть.

– Скорее! – Леон тянул Алинку за собой, я едва не наступала ей на пятки. – Там островок! Скорее!

Нога провалилась по колено. Я уперлась шестом и кое-как смогла сделать шаг, и еще один… Посох ткнулся во что-то твердое, и в тот же миг меня схватили под локти – Алина за одну руку, Леон за другую, и втащили на покрытую влажной травой землю.

Две таблетки сухого спирта медленно сгорали. В закрепленном над огнем котелке готовилась каша, и от нее исходил вполне аппетитный запах. Мы вчетвером сидели на нашем малюсеньком островке: клочке суши пять шагов в длину и почти столько же в ширину, покрытом травой и украшенном несколькими пышными кустами. Обувь, кое-как очищенная от грязи, сушилась неподалеку от огня. Выглядела она страшно неуютно, но лучше уж ходить в грязных ботинках, чем босиком.

Поднялось солнце, и болото приобрело довольно жизнерадостный вид: летали стрекозы и бабочки, кричали какие-то птицы. И цветов хватало. Они были чем-то похожи на тот, уснувший в Алинкином кармашке – маленькие, нежные. Рассыпанные группками и поодиночке, они бы наверняка порадовали глаз художника, но… нам было не до этой красоты. Тропинка исчезла, и мы очень надеялись, что с заходом солнца она появится снова.

Когда каша была съедена, Леон предложил поспать. Арис вызвался караулить первым и уселся чистить котелок. Нам с Алиной поначалу спать не хотелось, но усталость взяла свое. Прижавшись друг к дружке, мы лежали, слушали крики птиц, шелест ветра, дыхание болота, и сами не заметили, как уснули.

Когда я проснулась, солнце клонилось к западу, но было еще довольно светло.

Леон, сменив Горыныча, сидел у края островка, задумчиво глядя на болото, сейчас напоминавшее скорее сказочный луг, нежели коварную топь.

– Красиво, – я присела рядом и следила взглядом за яркой бабочкой, порхающей над цветущей желтой свечкой. Где-то очень далеко за лесом, окутанные голубоватой дымкой, проступали очертания горных вершин. – Даже не верится, что когда-то там жил огромный крылатый змей.

– Жил, – Леон прищурился, глядя на горы. – И, судя по рассказам, довольно прожорливый.

– Что ж он Горыныча не слопал?

– Арис говорил, что змею было скучно. Слушателя не хватало… Вот и не слопал, – сын воеводы прищурился, поглядел из-под ладони в небо. – Раньше, говорят, в каждом болоте кикиморы сидели, только я этого уже не застал.

– Русалок же застал, – напомнила я.

– Да уж, – он усмехнулся. – Застал на свою голову.

– Расскажешь?

– А что рассказывать? Это случилось лет пять назад. Русалки уже тогда были редкостью, а тут Арис проговорился, что знает озеро, где русалок много. Нам с друзьями посмотреть захотелось. Арис отговаривал, но мы втроем твердо решили ехать.

Он замолчал. Я ждала продолжения и, наконец, решила напомнить Леону, что у него есть слушатель:

– И что дальше?

– Дальше мы, как положено, спрятались в зарослях на берегу и стали ждать ночи. Думали поглядеть из укрытия, но… Русалки нас сразу заметили. Накинулись всей гурьбой, а мы и не сопротивлялись… Пока Арис меня не стукнул хорошенько. И то я не сразу опомнился… А потом мы вместе еще двух товарищей у русалок отбивали.

Леон задумался, а я представила себе красавиц-дев, готовых забавы ради человека на верную смерть заманить, и стало не по себе. Это с такими, как они, мы собираемся договариваться? Или с такими мелочными вымогательницами, как Осинка? Или с желающими жар чужими руками загребать, как встреченный нами хозяин реки?

– Мы сошли с ума, – я покачала головой, глядя на булькающую недалеко от моих босых ног зеленую жижу. – Леон, а ты, правда, веришь, что там, куда мы идем, нам помогут?

Он долго думал над ответом, потом пожал плечами:

– Я знаю, что они могут помочь. Если захотят. Если поймут, что это нужно им самим. И очень надеюсь, что не попросят слишком высокой платы за свою помощь.

Солнце садилось. Над болотом туман поднимался клочьями. В нем мерещились странные образы – то силуэт человека, то птица с рваными крыльями. Мы с Леоном смотрели на эти миражи, и рука мужчины уже нащупала рукоять меча, а я с трудом сдерживала желание схватить свой шест и ткнуть туда, в белесое марево, чтобы узнать наверняка, есть ли там кто, или только кажется.

Алинка что-то пробормотала во сне. Леон обернулся и тут же вскочил на ноги.

– Прочь! – крикнул он.

Я успела заметить, как существо с тонкими, похожими на сухие ветки лапками, скрылось в трясине. Алина и Арис безмятежно спали, а туман крался к ним, его призрачные крылья уже гладили их спокойные лица.

– Прочь! Прочь! – Леон взмахнул мечом, и туман отступил, прилег у границы нашего островка, выжидая.

Мужчина наклонился над Алиной, позвал, тряхнул за плечи. Попытался разбудить Ариса. Но ни подруга, ни Горыныч не просыпались. Совсем близко послышалось хлюпанье шагов.

Вооружившись жердью, я встала за спиной Леона, прикрывая тыл. Вовремя. Какие-то лапы, похожие на птичьи, потянулись ко мне, но взмах шеста растрепал их в бесформенные клочья.

– Арис, проснись! Арис! Алина! – судя по тому, что я слышала, кто-то из спящих, а может, и оба, уже получили несколько звонких пощечин. Которые, увы, не подействовали.

Что-то шевельнулось у ног. Я глянула вниз и закричала. По земле ползли змеи, и было их много, словно гады со всего болота решили собраться на нашем маленьком островке. Уже и земли не стало видно под их извивающимися телами.

– Арис! – крикнул Леон. Он поднял Алину на руки, а змеиное воинство, не обращая внимания на нас, окружило Горыныча. То ли ужи, то ли гадюки ползали по его ладоням, лезли за шиворот, трогали лицо раздвоенными язычками. Одна склонилась над ухом и шипела…

Арис поморщился, провел рукой по лицу. Приподнялся на локтях и, поглядев на нас с Леоном, тряхнул головой, прогоняя остатки сна.

– Ура! – обрадовалась я, и тут же едва не упала, когда змеи дружным потоком хлынули с острова.

– Можешь ее разбудить? – спросил Ариса Леон.

Горыныч поднялся, взял шест, махнул им, отгоняя крадущийся морок.

– Нет. Цветок разбудит.

Марево клубилось вокруг островка, пугая нас образами разных чудовищ, а потом в небе зажглись первые звезды, и все стихло. Туман стал просто туманом. Мы с Арисом устало опустились на землю рядом с Леоном. Сын воеводы положил на ладонь Алины закрытый бутон, вынутый из ее кармана, и ждал.

И вот лепестки дрогнули, раскрываясь. Мягкий свет озарял лицо моей спящей подруги.

– Не просыпается, – прошептал Леон и позвал: – Алина!

Глядя на них, я вспомнила старые романтические сказки и неуверенно предложила:

– Может, надо поцеловать?

Не знаю, насколько глупым было это предложение, но Леон воспринял его всерьез.

Я, словно зачарованная, смотрела, как он наклоняется, целует в губы… Нежно проводит ладонью по ее щеке и прижимает Алину к себе, зарываясь лицом в ее длинные светлые волосы.

Руки Алины поднялись, обвивая его шею.

– Леон…

Отвернувшись, натыкаюсь на взгляд Ариса, улыбаюсь через силу:

– Сработало!

Цветочная дорога не оставила нам выбора: пойти вперед или вернуться. Тропинка начиналась у островка и уходила вдаль, в сторону Заповедного леса. Леон все еще держал мою подругу на руках и не собирался отпускать. Горыныч поднял Алинкин рюкзак, закинул за плечо и обернулся ко мне.

– Пойдешь первой?

Я кивнула.

Алина медленно приходила в себя после колдовского сна. Но спустя полчаса Леон поставил ее на ноги и поменялся со мной местами, выйдя вперед.

Уже близился рассвет, когда мы выбрались на твердую почву. Впереди начинался лес – темный, древний, с заваленными буреломом давно нехожеными тропками. На болоте таяли звезды путеводных цветов. Подарок водяного в Алинкиных ладонях снова превратился в бутон, и подруга спрятала его в нагрудный карман.

Болотник весело хлюпал по трясине – верно, спешил укрыться до того, как взойдет солнце.

– Спасибо, что пропустил! – крикнул Леон в туман, только его благодарность прозвучала неискренне – сын воеводы так и не смог простить пережитого страха за Алину.