Чудесное наследство. Книга 3 Каришнев-Лубоцкий Михаил

Глава двадцать восьмая

В школе юных чародеев я был единственным пуппитроллем, и это обстоятельство накладывало на меня дополнительную ответственность хорошо учиться и стараться ничем не запятнать имя нашего славного рода. Но, как говорится, «с кем поведешься, от того и наберешься»: я тоже сумел получить несколько нолей в журнал от наших щедрых преподавателей.

Первый ноль я заработал даже не на уроках, а только еще на подступах к ним. В понедельник утром, перед началом занятий, наш классный воспитатель профессор Штумпф собрал нас в своем кабинете и объявил, что сегодня мы займемся заготовкой орлиных перьев. И как бы между прочим, он спросил, обращаясь ко всем нам:

– Кто скажет, почему вы должны писать орлиными перьями?

– Наверное, в магазинах кончились авторучки? – вопросом на вопрос ответил Кальб.

– Ответ неверный, получай ноль!

Кандидаты в чародеи сразу притихли: учеба в школе началась не слабо!

Однако печальная попытка товарища не образумила Эриха Шлингеля и он смело брякнул:

– В нашей школе нет гусей! Поэтому в ход идут орлиные перья!

Михаэль Штумпф и Эриху влепил ноль. А затем долго, долго ждал очередного храбреца. Но не дождался и сам отправился на поиски героя. Он медленно прогулялся по широкому коридору между столами, зорко высматривая новую жертву. Ею оказался, конечно, я – самый, казалось бы, неприметный среди всех одноклассников.

– Ну, Тупсифокс, – растягивая слова и одновременно удовольствие, произнес Михаэль Штумпф, – порадуй меня правильным ответом!

– В нашей школе пишут орлиными перьями потому, что это очень круто! – отбарабанил я по-солдатски.

– Уже теплее… Но все-равно ставлю тебе ноль. А ответ прост: орлиными перьями писал ТОТ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ! Поэтому и в нашей школе мы будем ими пользоваться. Даже если это кому-то из вас покажется ужасной глупостью! – добавил профессор строгим голосом.

Второй ноль я заработал уже гораздо позже, на одном из уроков по зельеварению. Пока педагог объяснял нам формулы усыпительных снадобий, Эрих Шлингель развлекался тем, что то и дело напяливал мой клоунский колпак мне до самого подбородка. И разумеется, я больше половины рассказанного учителем пропустил мимо ушей (они ведь были у меня закрыты!). А когда преподаватель поручил мне испечь «усыпительный пирог», я чуть было не завалил все дело. Но выкрутился! Готовя тесто, я начал бормотать громко вслух «Правила внутреннего распорядка школы юных волшебников». Затем без остановки, когда принялся выпекать сам пирог, стал бормотать «Свод моральных принципов юного волшебника». А чуть позже, уже вынув из духовки румяный яблочный пирог и раздав каждому ученику и, конечно, учителю по солидному куску, я пробормотал текст школьного гимна. И добился своего: все уснули, уронив головы на столы! Даже учитель не удержался и раза три клюнул носом. Но быстро опомнился и смущенно воскликнул:

– Тупсифокс, это нечестно! Ты хотел ввести меня в заблуждение! Ставлю тебе ноль!

– Но почему?! – поразился я такому повороту событий.

– Ты не использовал волшебную фразу, которую я вам диктовал. А все уснули лишь потому, что твой пирог оказался очень вкусным и сытным. Тебе нужно идти в кулинары, а не в волшебники!

Я очень обиделся на этого учителя, его слова по отношению ко мне были так несправедливы. Ведь я выполнил его задание, пусть и применив другие «заклинания». За что же мне ставить ноль, да еще в журнал?!

К вечеру в моей голове созрел план восстановления справедливости: я решил этот ноль убрать. Да так, чтобы и следа от него не осталось. Я вынул из набора химических реактивов для варки волшебных зелий флакончик с этикеткой «Обесцвечивающий элексир», достал из шкафа помело, которое мне связал Ганс-Бочонок, и, прошептав магическую фразу с помощью которой можно было самому стать невидимым, оседлал «летательный аппарат» и выпорхнул в открытое окно.

Все журналы хранились в учительской на отдельной полке, найти нужный не составляло особого труда. Главная проблема заключалась в том, КАК проникнуть в учительскую. Через окно? Оно было закрыто изнутри. Через дверь? Она тоже была заперта, да и летать по коридорам учебного корпуса на помеле я опасался. Не хватало мне только совершить «наезд» на кого-нибудь из преподавателей!

И тут меня осенило: нужно попросить моих товарищей устроить тренировочные полеты на «ореолах»! Благодаря модному поветрию, в нашей школе часто проводились состязания среди летунов на волшебных метелках. После каждого такого соревнования в учебном и спальном корпусах приходилось заново вставлять оконные стекла. Вдруг мне повезет и мальчишки выбьют мячом окно в учительской? Если в игре примет участие Ульрика Кляйн, то в этом можно будет не сомневаться!

Я быстро спланировал на дорожку, ведущую из столовой в спальный корпус, и окликнул Макса Кальба, который в это время как раз по ней брел о чем-то глубоко раздумывая:

– Макс, а ну-ка, постой!

– А?! – испуганно вскрикнул мой приятель и застыл на месте, как столб.

– Не бойся, это я – Тупсифокс!

– А я не боюсь… Ведь ты мне ничего плохого не сделаешь? Да, Тупсифокс? Мы с тобой были хорошими друзьями…

– Не бойся, ничего я тебе не сделаю. Да не дрожи ты так сильно, Макс, не дрожи!

– Хорошо, я попробую… Знаешь, Тупсифокс, я впервые сталкиваюсь с привидением, вот меня и трясет с непривычки!

Я понял, в чем кроется причина его внезапного испуга, и рассмеялся:

– Я не привидение, Макс! Я – Тупсифокс, просто я стал невидимым на время!

Кальб, услышав эти слова, заметно повеселел.

– Тогда другое дело! И как это тебе удалось? Курс превращения в невидимок мы будем проходить только во втором семестре.

– Меня мой дядюшка научил. Но это – секрет!

– От друзей секретов не бывает, Тупсифокс.

Я немного замялся:

– Хорошо, я тебе его открою. Но ты мне должен помочь в одном деле.

– В каком?

– Позови наших приятелей полетать на «ореолах». Если вы разобьете в учительской окно, я буду вам за это очень благодарен.

– Нет проблем! – засмеялся Макс Кальб. – Расколотим хоть два окошка!

– Нет, мне хватит одного.

– Ну, как хочешь. Для друга мне ничего не жалко!

И Макс Кальб побежал за Густавом, Эрихом и Ульрикой. А я остался их ждать под кустом сирени неподалеку от учебного корпуса.

Глава двадцать девятая

Во время тренировок нам запрещали пользоваться комплектом волшебных шариков, поэтому мы гонялись на метлах за обыкновенными резиновыми мячиками небольшого размера. Главной нашей задачей было не дать мячу коснуться земли. Мы размахивали бейсбольными битами и ловко пасовали мяч друг другу, изредка промахиваясь и нанося удар или по воздуху, или по кому-нибудь из своей команды или команды противника. Приятного в том, чтобы схлопотать такую «плюху», конечно, было мало, но это все-равно не шло ни в какое сравнение с теми ударами, которые получали игроки на соревнованиях волшебными шарами, прилетающими неизвестно откуда и разящими наповал.

– Отличный вид спорта! Он сделает из вас настоящих мужчин! – радовался наш тренер Финн Галл, наблюдая за тем, как один за другим шлепаются на землю сбитые игроки. – Если останетесь живы, то не забудьте послать благодарность изобретателям этой чудесной забавы!

Девчонок превращать в «настоящих мужчин» Финн Галл не собирался, поэтому к соревнованиям он их не допускал, хотя и разрешал иногда немного порезвиться на «ореолах». Но девочки редко пользовались этой возможностью, и только одна Ульрика Кляйн охотно «седлала» помело со встроенным миниатюрным двигателем и носилась вместе с нами над территорией школы, распугивая ворон и галок громким визгом.

Вот и сейчас она пришла ко мне следом за Максом Кальбом, Эрихом Шлингелем и Густавом Гимпелем, таща на плече, как винтовку, новенький «Ореол-2007».

– Что нужно разбить? – спросила Ульрика, опуская мне на невидимую голову свое помело. – Окошко? Какое окошко?

– В учительской… – прошипел я, приседая от боли на репейник. – Проклятье, эта девчонка когда-нибудь нас покалечит…

Я выдернул из штанов длинные, острые иглы колючего растения, потер на лбу шишку и, слегка успокоившись, объяснил друзьям их задачу.

– Попробуйте разбить окно в учительской. А я проникну внутрь и выведу все наши ноли в журнале. Нам их поставили несправедливо, поэтому…

Я не успел договорить, как Ульрика вновь взмахнула помелом, огрела им меня по уху и громко воскликнула:

– Да здравствует справедливость!

– И пусть тебе, Тупсифокс, сопутствует удача, – вовремя пожелал мне добряк Макс Кальб.

– Спасибо. – Я отошел подальше от буйной девчонки и скомандовал: – Вперед, орлы! Не теряйте драгоценных минут!

Густав, Эрих, Макс и Ульрика сели верхом на «ореолы», Эрих подкинул вверх резиновый мячик, а Густав и Макс бросились пасовать его друг другу бейсбольными битами, словно теннисный шарик при игре в пинг-понг.

Уже поднявшись высоко над зданиями, Густав и Макс передали биты Эриху и Ульрике.

– Ну, Ульрика, не промахнись! – крикнул нашей подружке Макс Кальб. – На тебя вся надежда!

– Не бойся, не промахнусь! – откликнулась маленькая летунья и тут же выполнила свое обещание: метко послала мяч в окно кабинета ректора школы.

– Не туда! – завопил Густав Гимпель, хватаясь обеими руками за голову. – Левее надо!

Вытащив из кармана куртки запасной мячик, он кинул его Ульрике Кляйн.

– Пожалуйста: левее, так левее! – И главная нападающая ловко ударила битой по летящему ей навстречу красно-синему резиновому шарику.

Соседний с кабинетом ректора школы кабинет принадлежал профессору свистопляски Марле Курц. И в нем через мгновение тоже появилось дополнительное отверстие для вентиляции.

– Еще левее! – взвыл Эрих Шлингель и швырнул Ульрике третий – последний – мяч.

ДЗЗЫНЬ!!! – зазвенело разбитое стекло, разлетаясь вдребезги сверкающими в лучах предвечернего солнца осколками.

– Кажется, попала… – прошептала Ульрика, вглядываясь в дело своих рук. – Ура, я попала!

– Теперь тебе тоже попадет, – меланхолично заметил ей Макс Кальб, подлетая поближе. – Но это уже пустяки.

И вот настал черед действовать мне самому. Я запрыгнул на волшебную метелку и стремглав помчался к разбитому окну в учительской. Нужно было спешить: могли набежать привлеченные шумом преподаватели и тогда бы моя «миссия» наверняка бы сорвалась.

К счастью, в учительской никого не оказалось, все повыскакивали во двор утихомиривать разбушевавшуюся Ульрику. Я быстро отыскал журнал нашего класса, положил его на стол и начал перелистывать страницы. Вот и первый ноль Густава Гимпеля! Я открыл флакончик с волшебным элексиром и аккуратно капнул на противный фиолетовый овал.

И что же вы думали?! Проклятый ноль не исчез, а только еще больше увеличился в размерах и из темно-лилового превратился в багрово-красный! А на полях журнала проявилась надпись, выведенная каллиграфическим почерком: «Ай-яй-яй! Нехорошо! Сначала пройди курс всех наук, закончи школу, а уж потом берись уничтожать плохие отметки!»

«А зачем я стану их стирать после школы?! Какой в этом будет прок?!» – сверкнуло в моей голове. Но я не стал развивать эту мысль до конца, а просто захлопнул журнал, поставил его обратно на полку и с позором удалился из учительской на своей летающей «лошадке».

Когда я рассказал друзьям о крушении наших надежд, мудрый Макс Кальб произнес в утешение:

– Ну что ж, подведем итоги. Нам поставили в течение месяца кучу нолей, а мы за одну минуту расколотили кучу окон. По очкам ничья, а по времени у нас чистая победа. Венок чемпиона наш!

– Лишь бы он не оказался терновым, вот чего я боюсь… – добавил Эрих Шлингель и тяжело вздохнул.

Глава тридцатая

Но мы не всегда озоровали, иногда нам с друзьями приходилось совершать и благородные поступки. Моя природная скромность не позволяет мне рассказывать о всех наших героических деяниях (а мы, как Гераклы, сотворили их ровно двенадцать!), но об одном таком случае я все же напишу.

Однажды вечером наша славная компания решила прогуляться в небольшой сосновый бор, который начинался сразу за стенами школы юных чародеев. Мы взяли летающие метлы и, перепорхнув через высокое заграждение, устремились к заветной цели. Мы не собирались надолго задерживаться в лесу, нам еще предстояло выполнить письменные задания по графологии и тайным письменам и выучить наизусть дюжину заклинаний по перевоплощению. Поэтому мы решили только чуть-чуть полетать над высокими соснами, подышать терпким запахом хвои и вскоре вернуться обратно в родную обитель.

Однако задержаться в лесу нам все-таки пришлось. Уже возвращаясь в школу, мы заметили сквозь крону одной из сосен какое-то живое существо, похожее на гнэльфа. Оно висело на конце большой ветви и временами взбрыкивало ногами и взмахивало руками.

– А ведь это профессор Ламм на веточке дергается! – крикнул глазастый Эрих Шлингель. – Ну да, это наш милый добрый толстячок!

Мы сделали плавный разворот и спустились пониже.

– Он зацепился профессорской мантией за острый сук! – весело прощебетала Ульрика Кляйн, тыча пальчиком в сторону главного специалиста по левитации. – Нужно ему помочь!

– Нет! – испугался я. – Не приближайся к нему, Ульрика! Не хватало чтобы профессор грохнулся с такой высоты благодаря твоей помощи!

Мы с Максом и Эрихом подлетели к бедняге Ламму, а Густава попросили постеречь нашу подругу.

– Добрый вечер, господин профессор, – учтиво поздоровались мы с педагогом. – Не правда ли, сегодня чудная погода?

– Да, ребятки, с погодой нам повезло… – Господин Ламм нервно хихикнул. – Чего не скажешь обо мне!

Он снова взбрыкнул ногами и взмахнул руками и вновь застыл неподвижно, опасаясь делать энергичные телодвижения.

– Если это не секрет, господин профессор, – деловито, без экивоков, спросил Макс Кальб бедолагу, – кто вас подвесил на веточку? Ведь вы не елочная игрушка, да и до Рождества еще, кажется, далеко…

Наш педагог смущенно потупил глазки:

– Никто… Я сам…

И, чтобы окончательно внести ясность, добавил:

– Хотел полетать на вашем дурацком «Ореоле» и вот влип в аварию. Наверное, двигатель сломался. Хорошо, я на землю не упал, а то бы вмиг распрощался с жизнью!

Мы посмотрели вниз и увидели в траве апельсиновой расцветки помело.

«Кажется, это „Ореол“ Петера Флинка», – подумал я и вновь переключил внимание на профессора.

– Вы же умеете левитировать! – воскликнул я, удивляясь нелепому поведению педагога. – Неужели вы не можете спорхнуть с этого проклятого сучка и спуститься на твердую почву?

– Спорхнуть мне еще, может быть, и удастся, а вот медленно спуститься на землю – нет, – удрученно развел руками профессор. – Я упаду камнем вниз, Тупсифокс, ведь я совсем разучился летать!

– В классе вы летали, – уличил его в обмане Эрих Шлингель. – Я сам видел!

– А! – махнул ручкой толстяк-учитель. – Я только приподнимался над полом, да еще гонялся по потолку за Густавом Гимпелем… А тут такая высота! Я непременно расшибусь в лепешку!

– Придется вам снова садиться на «Ореол», – предложил я профессору спасительный выход. – Эрих, уступи, пожалуйста, господину Ламму свое помело, а сам садись ко мне. Моя «лошадка» нас выдержит!

Но учитель от моей прекрасной идеи отказался наотрез.

– Нет-нет! – взбрыкнул он короткими ножками. – Ни за что, ни под каким видом я больше не сяду на этот дурацкий «Ореол»! Техника есть техника, она всегда подвести может. Уж лучше я еще немного повишу, ребятки, вдруг какой-нибудь вертолет пролетать мимо будет и меня заметит? Тогда и снимут вашего профессора….

И он обреченно опустил голову на грудь и тихонько всхлипнул.

– Может быть, рассказать о вас господину ректору? – неуверенно произнес Макс Кальб. – Он или подъемный кран вызовет, или с помощью какого-нибудь заклинания вас с дерева снимет.

– Нет-нет! – снова испугался бедняга Ламм. – Такого позора я не переживу!

Положение, казалось, становилось безвыходным. Однако я не был бы настоящим пуппитроллем, если бы и тут не нашел спасительного решения. Блестящая идея пришла мне внезапно в голову и я поспешил поделиться ею со всеми.

– Да что мы с вами мучаемся! Конечно, на «Ореолы» нет большой надежды! Но зато на мою «лошадку» вполне можно положиться: ее делал Ганс-Бочонок, потомственный призрак, и она ни за что не подведет!

Я перебрался к Эриху Шлингелю на его изумрудного цаета помело, а свою самодельную метелочку передал в руки профессора Ламма.

– Садитесь, господин профессор, она у меня смирная и послушная, – улыбнулся я, желая подбодрить перепуганного гнэльфа.

– Отцепите, пожалуйста, мантию… Так… Кажется, я завис… Теперь – полный вперед!

Толстяк Ламм в очередной раз взбрыкнул ножками, отпрянул назад, но удержался в «седле» и полетел на большой скорости прямиком к соседней сосне.

– Рулите! Рулите! – закричали мы хором неумелому летуну. – А то врежетесь в дерево!

Но профессор нас, словно бы, и не слышал, и продолжал упрямо держать курс на гигантскую корабельную сосну.

И тогда Ульрика Кляйн, которая до этого неподвижно висела в воздухе как стрекоза, внезапно сорвалась с места и метнулась наперез господину Ламму, желая предотвратить неминуемую авиакатастрофу.

И это ей удалось! Моя «лошадка» едва почуяла приближение юной гнэльфины, способной приносить только одни несчастья, шарахнулась в сторону, взметнулась ввысь, выполнила несколько сложных фигур пилотажа (кажется, они называются «бочка», «мертвая петля» и «штопор») и ловко ушла от преследования Ульрики. Все это время профессор Ламм, нужно отдать ему должное, держался в «седле» молодцом. Никакие пируэты не смогли заставить его разжать пальцы и выпустить кривоватое древко метлы. Он только изредка взбрыкивал короткими толстыми ножками и тихо вскрикивал при особо крутом развороте: «Ой!.. Ай-яй-яй!.. Ух ты!.. Господи, спаси и помилуй!..»

Наконец моя «лошадка» успокоилась и, держась на солидном расстоянии от Ульрики Кляйн, полетела следом за нами. А когда мы перемахнули через стену и оказались на территории школы юных чародеев, она без всякой команды устремилась к дому, в котором жил профессор Ламм, и не снижая скорости влетела в распахнутое окно его квартиры.

С тех пор я окончательно уверовал в то, что НАСТОЯЩУЮ ВОЛШЕБНУЮ ВЕЩЬ можно сделать только своими собственными руками. А покупать в магазинах серийную продукцию разных фирм – это большая глупость. Во всяком случае, для настоящих волшебников…

Глава тридцать первая

Дни шли за днями, неделя за неделей, и так совсем незаметно пролетело почти два месяца. За это время я успел кое-чему научиться в школе юных волшебников. Но, главное, я приобрел там новых друзей, которых так мне не хватало в моей прошлой жизни. Одноклассники вскоре перестали путать меня с ТЕМ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ, и я только обрадовался этому: мне не нужна была чужая слава, тем более, слава не вполне заслуженная (ТОТ, КОГО НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ стал знаменитым благодаря своим родителям, он родился в семье настоящих волшебников).

– Будь самим собой, Тупсифокс, – учил меня дядюшка Кракофакс, когда был в хорошем настроении и хотел немного пофилософствовать. – Носить маску приятно на карнавалах, но жить с нею на лице всю жизнь – сплошная мука!

Что верно, то верно: я до сих пор с содроганием вспоминаю, как мне пришлось однажды изображать воспитательницу капризной девчонки по имени Гриль. Ох и намучился я тогда, следя ежесекундно за тем, как бы у меня не потекла тушь с ресниц, не свалился бы парик с головы, не рухнул бы я сам с высоченных каблуков…

Впрочем, кажется, я как всегда отвлекся. Прошу извинить! Итак, пролетело почти два месяца с той поры, как я был зачислен в школу юных чародеев. И не смотря на загруженность уроками, играми с новыми друзьями, я все-таки сильно затосковал по дядюшке Кракофаксу. Как он там поживает в доме у фрау Кнопф? Почему не приезжает меня навестить? Уж не заболел ли, не дай Бог, какой-нибудь тяжелой болезнью?

Я попробовал отправить ему письмо с почтовой совой, но ответа не получил. Не вернулась обратно в школу и моя сова Джоанна. Наверное, вырвавшись на волю, она улетела в лес и осталась там доживать свой век. А, может быть, она до сих поор ищет домик фрау Элизы Кнопф – этого я точно не знаю.

И тогда я принял решение поехать к дядюшке в ближайшие выходные. С трудом дождался утра субботнего дня, быстренько позавтракал и, попрощавшись с друзьями, сел на свою «лошадку» и полетел в Нордхаузен.

Глава тридцать вторая

Когда я увидел дядюшку, то чуть было не упал в обморок: Боже, как изменился за этот короткий срок мой милый добрый старик!.. Он еще больше похудел, осунулся, сгорбился, блеск в его глазах заметно угас, а седины в остатках волос, увы, заметно прибавилось. Вдобавок ко всему его унылая физиономия была сплошь разукрашена белыми пластырями и разноцветными синяками и ссадинами – от бледно-голубеньких до багрово-красных.

– Господи, что с тобой случилось?! – вскрикнул я, когда увидел несчастного пуппитролля. – Я еле тебя узнал!

– Фрау Кнопф тоже теперь меня не узнает, – как эхо, печально отозвался дядюшка. – «Ты не мой племянник, – говорит она мне, – ты не Галлифакс»…

– Конечно, ты не Галлифакс, – подтвердил я охотно. – Ты – Кракофакс!

– Значит, я не наследник? И все эти страдания и муки я терпел впустую? Боже, какое разочарование!

И дядюшка, сделав шаг вперед и споткнувшись на ровном месте, упал в мои объятья и тихо всхлипнул.

Чуть позже я все-таки выяснил, что произошло с моим стариком после того, как я уехал в школу юных чародеев. Оказывается, все беды и несчастья, которые сваливались на меня в доме фрау Кнопф в тот роковой день, когда мы к ней заявились, перешли «по наследству» к дядюшке. На него стали рушиться тяжелые предметы, из-под ног сами собой начали выдергиваться коврики, холодная посуда, то и дело, обжигала до красноты его чувствительные «музыкальные» пальчики, а нежные махровые полотенца оставляли на лице и других частях тела кровавые ссадины и царапины. Кракофакс уже трижды принимал решение покинуть «гостеприимный» дом фрау Кнопф и трижды его отменял. Старый пуппитролль не терял надежды получить обещанное наследство и, сцепив зубы, принимал удары судьбы как настоящий герой.

– Ну, Тупсифокс, а как идут дела у тебя? – спросил дядюшка после того, как поделился со мной своими бедами. – Надеюсь, ты стал отличником? Ты у меня такой умный!

Последнюю фразу он произнес с удивительной теплотой в голосе, и я даже немного растрогался: дядюшка назвал меня умным!.. И впервые без всякого ехидства и насмешки!.. Я незаметно смахнул с ресниц слезу умиления и также ласково ему ответил:

– Да, ты можешь мною гордиться, я затмил глубокими познаниями многих учеников! Но…

Тут я сделал короткую паузу, посмотрел в наполненные печалью глаза несчастного и замученного дядюшки и твердо добавил:

– Но я туда больше не вернусь, я останусь с тобой!

– По-моему, ты совершаешь ошибку, Тупсифокс… Тебе нужно думать о собственном будущем… А я… – Старый пуппитролль не договорил, грустно взмахнул рукой, сшиб горшочек с цветами себе на левую ногу и, ойкая, запрыгал на правой.

Я хотел схватить дядюшку за руку и утащить его поскорее из проклятого дома, но в этот момент в холл вышла сама фрау Кнопф и мне пришлось отложить «похищение» Кракофакса на более позднее время.

– Кто там, мой мальчик? – спросила, близоруко щурясь, «тетушка» моего дядюшки. – Кто этот юноша с метлой в руках? Ты нанял нового садовника? Но у меня нет денег ему платить!

– Можно снять со счета в банке, – намекнул Кракофакс на выход из трудного положения.

Однако фрау Кнопф умным советом не воспользовалась.

– Нет-нет, – сказала она, театрально сжимая ладошки на груди, – к банковским вкладам я не стану прикасаться! Эти деньги получит мой наследник! Прости, Галлифакс, но этим счастливцем, скорее всего, будешь не ты…

– Но почему, тетя?! – взвизгнул старый пуппитролль. – Разве я не скрасил ваше одиночество? Разве я не изображал шута все эти долгие дни и недели?!

Ходячая мумия слегка смутилась:

– Да, ты веселил меня как мог, Галлифакс, это верно. Но недавно мне было видение… Ты не мой племянник! Прости, но я, кажется, прозрела!

– А пораньше вы прозреть не могли? – полюбопытствовал я у старушки. – Мы вас честно предупреждали: мы – пуппитролли!

Щеки фрау Кнопф порозовели еще сильнее:

– Виденья не приходят по заказу, юноша…

Она немного помолчала и добавила:

– Мне так было скучно одной в этом большом доме. К тому же в последние годы над моим жилищем навис ужасный рок: всех, кто здесь поселялся, преследовали разные неприятности. Я думала, Галлифакс станет исключением и его не коснется печальная участь.

– Увы, она его коснулась! – Я ткнул пальцем в дядюшкин нос. – Видите, его лицо все в синяках и царапинах!

– И не только лицо… – вздохнул Кракофакс и смущенно улыбнулся.

– Прости, я очень сожалею. – И долговязая мумия удалилась в свою комнату, что-то бормоча себе под нос о «несбывшихся надеждах», «таинственном роке» и «глупеньких пуппитроллях, желающих заполучить богатство, которого давным-давно не существует».

Глава тридцать третья

Потерпев очередное фиаско, мы с дядюшкой однако не упали духом.

– Тупсифокс, а ведь нам с тобой сказочно повезло! – сказал Кракофакс, проводив взглядом свою бывшую «тетушку». – В школе юных чародеев ты получил новые знания, а я остался жив и даже не покалечился. Можно сказать, что мы с тобой не потратили это время даром!

– Кроме знаний, – подхватил я дядюшкину мысль, – я сделал в школе еще кое-какие приобретения. У меня теперь есть вот эта метелочка!

Я с гордостью показал на свою «лошадку» и, не удержавшись, расплылся в улыбке до ушей.

Но Кракофакс почему-то не оценил по достоинству подарок Ганса-Бочонка.

– Надеюсь, садовником ты не станешь, Тупсифокс, – сказал он, брезгливо поглядывая на метелочку. – С твоим образованием…

Дядюшка закашлялся и, не закончив одну фразу, произнес сразу другую:

– Впрочем, о твоем будущем мы поговорим чуть позже. А сейчас нам нужно поскорее уносить ноги из этого дома.

– Мы полетим на моей «лошадке»? Боюсь, она не выдержит двоих!

– Нет, – поморщился Кракофакс, – еще не хватало свалиться на землю из-под небесья!! Мы поедем на машине; Ганс упорхнул в Мерхендорф с попутным ветерком, а свою «Тортиллу» оставил на всякий случай мне.

– Но ты не достанешь до руля, дядюшка!

– Придется нам снова увеличиться в размерах. У тетушки… Тьфу, у фрау Кнопф есть подзорная труба, с ее помощью мы вновь немного подрастем. Мы это уже проделывали, Тупсифокс, так что ничего не бойся.

Дядюшка погладил меня ладонью по вихрам, сделал шаг, поскользнулся на паркетной плитке, но удержался на ногах, и трусцой побежал вдоль стенки в спальню к бывшей «родственнице». Вскоре он вернулся обратно в холл, волоча за собой, словно муравей соломинку, старинную подзорную трубу.

– Надеюсь, что она не разбилась, – пропыхтел Кракофакс, сгружая тяжелую ношу на низенький стульчик возле парадной двери. – Я еле увернулся, когда она рухнула с подоконника!

– Стеклышки, кажется, целы, – доложил я дядюшке, проведя осмотр трубы. – А о внутренних повреждениях, если они только есть, мы узнаем чуть позже. Ну, кто первый проведет эксперимент?

– Давай это сделаю я! – отчаянно махнул рукой Кракофакс и встал перед одним из окуляров. – Я эту кашу заварил, мне ее первым и расхлебывать!

Он перевел дыхание и быстро-быстро произнес нужную волшебную фразу. И в ту же секунду превратился в рослого солидного пуппитролля с огромными синяками, царапинами и пластырями на бледной и испуганной физиономии.

– Ура, получилось! – радостно воскликнул я и тоже пробормотал знакомое заклинание, встав перед окуляром подзорной трубы.

– Да, это просто чудо какое-то! – согласился со мной Кракофакс, увидев что и его племянник стал размером с подростка-гнэльфа.

И тут же, спохватившись, он добавил:

– Впрочем, для меня это не чудо, а мелкий пустяк. Да ты и сам это хорошо знаешь, Тупсифокс, не мне тебе об этом рассказывать!