Волчье правило Белобров Олекса
Подбежали Зверобой с Лосем, точными и сильными ударами буквально разрубили пуштуна на куски. Магнат шальным усилием сумел вырваться из-под левой Сашкиной руки, влупив дубиноподобным кулаком в ухо. Церковные звоны загудели в голове заместителя командира роты, искры разлетелись из глаз на все стороны, но он не выпустил добычу.
Не ожидая помощи, Хантер оторвался от соперника, но совсем для другого – он резко подскочил и ударил противника со всей дури головой в лицо. Удар получился мощным, Хантер услышал хруст сломанной носовой кости противника, ощутил привкус крови на губах.
Удар рикошетом отозвался в самом Хантере – все, что вытворял потом, вспоминалось с трудом – он молотил лежащего без памяти сорбоза кулаками по морде, совсем ничего не соображая. Подчиненные просто за ноги отволокли окровавленного старшего лейтенанта, опасаясь за жизнь «языка».
Придя в себя, Александр нашел себя сидящим возле камня, вытирающим свою и чужую кровь с физиономии. Три вражеских трупа и связанный бессознательный Магнат, лежали рядом. Зверобой бинтовал кровоточащую руку Ереме.
– Что, поранил, козляра? – спросил сквозь разбитые губы офицер.
– Нет, зубами вгрызся, как бульдог! – скривился снайпер. – Хорошо, что левая, я ж правой стреляю!
– А где Лось? – поинтересовался старлей, вертя головой.
– За Кроликом побежал, – объяснил сержант Петрик. Послышался топот – прибежал рядовой Кулик. Выглядел он растерянно. На себе сильный парень притянул груду броников и касок, свою Р-107М, ночной бинокль и снайперский прицел. Прогнимака при нем не было…
– Что, б…, такое?! – занервничал офицер. – Где Кролик?!
– Там его нет! – начал оправдываться солдат. – Ей-богу, нет!
– Куда же он подевался? – задался вопросом Александр, – Не в плен же его взяли?
– Его и танком с места не сдвинешь, – сплюнул в темноту Зверобой.
Издали послышался грохот дизельных двигателей. Судя по звуку, к ним приближались БМП с КамАЗом.
– Выйди на связь! – приказал Петренко Лосю. – А то свои еще завалят!
Кулик быстро вышел на Монстра.
– Хантер вызывает Алтая, прием! – сплевывая кровь с разбитых губ, промолвил Александр в тангенту.
– Ты жив?! – ошалел в эфире Алтай. – Тут прибежал «тяжелый гоплит» и доложил, что вас там всех поубивали!
– «Гарун бежал быстрее лани»! Это он просто перепугался, – усмехнулся старший лейтенант. – У нас все живы, потерь не имеем, трое «бармалеев» убито, один захвачен живьем, – не без гордости доложил он.
– Хорошо, Хантер! – успокоился Михалкин. – Я на подходе к вашей высотке, выставь какой-нибудь маяк возле себя!
– Маяк – керосиновая лампа. Выставим за двести метров от нас, в самом начале тени от горки! – быстро сориентировался Хантер.
Ерема, слушая этот разговор, ничего никому не говоря, поднял керосинку, горевшую на обочине, и рванул вверх, туда, где заканчивалась косая тень от луны.
Гул двигателей приближался, стало заметно, как две огромные тени появились в сиянии умирающей луны, нырнули в темноту, где и остановились. Исчез маяк. Через минуту к ним приблизился Михалкин в сопровождении Кролика. Даже во тьме на комсомольской физиономии угадывался огромный синяк: Монстр сдержал обещание, вспомнил молодость, исполнив прием рукопашного боя в полный контакт.
Начпо распорядился быстро: Кролик со своим водителем должен был затащить на броню трупы сорбозов – для опознания и последующего расследования. Порубленного душка решили оставить на месте, предварительно заминировав. Магната, пришедшего в сознание, подняли и пинками погнали к броне. Оружие сорбозни, кетмени и керосинки забрали с собой, как вещдоки. Возле БМП снова зажгли лампу и приступили к допросу военнопленного. Здесь Монстр устроил спектакль, предварительно выставив охрану.
– Где мины поставили? – спросил он Магната. Тот молчал, тяжело дыша разбитым носом. «Облицовка» сильно пострадала, глаза заплыли синяками, на губах запеклась кровь. Сильным ударом ноги, направленным в солнечное сплетение, подполковник поверг верзилу на землю и начал методически бить, поражая уязвимые места – живот, голову, пах. Руки у «приза» были завязаны за спиной, он не мог прикрываться, извивался червем и хрипел. Экзекуция продолжалась недолго. «Охотничья команда» безразлично наблюдала за действом, а вот на Кролика оно произвело неизгладимое впечатление.
– Товарищ подполковник! – заверещал он фальцетом. – Вы же политработник! Прошу вас, прекратите издевательство над военнопленным! Он находится под защитой Гаагской конвенции!
– Нет, Кролик, – возразил запыхавшийся Монстр. – Он не военнопленный! Он – военнослужащий Вооруженных Сил Республики Афганистан и обязан исполнять свой конституционный долг, а не минировать дороги ночью!
– Все равно прекратите! – со слезами на глазах умолял ремонтный лейтеха. – У меня папа служит в штабе Киевского военного округа! Я буду жаловаться на вас и на капитана Хантерова! – выдал он крайний аргумент, вызвав взрыв искреннего хохота.
– Хорошо, я прекращаю! – сквозь душивший его смех картинно согласился Михалкин. – Ты ж только не жалуйся, хорошо, Кролик?
– Есть не жаловаться! – как-то по-детски ответил грызун, вымученно улыбнувшись.
В слабеньком свете керосинки его утомленная и бледная физиономия выглядела скверно – под глазом фингал, сквозь слой пыли прослеживались ручейки засохших слез. Для Александра странным оставалось одно – Кролик никак не реагировал на обструкцию! Позорно бросив своих во время рукопашной стычки, дезертировав, по сути, с поля боя, он как ни в чем не бывало продолжал носить офицерские погоны и сейчас старался что-то бормотать о правах человека и Гаагской конвенции… А подполковник Михалкин уже не обращал на ничтожество внимания.
– Заводи бээмпэшку! – скомандовал он механику-водителю Арсентьеву.
Тот выполнил команду. Задрожав корпусом, боевая машина харкнула густым дымом с искрами, ночью особенно заметными.
– Еще раз повторяю, шакал, – обратился Монстр к Магнату. – Говори, где установлены мины? Ведь я временами добрый, а иногда – беспощадный! – В боевой обстановке с юмором у начальника политического отдела бригады было все в порядке.
Сорбоз мрачно молчал.
– Клади урода туда! – обратился подполковник к Хантеру, указывая место впереди БМП.
Не глядя на Кролика, Александр подошел к пленнику, ударом ноги в коленный сустав свалил на землю. Лось с Еремой схватили амбала под руки и поволокли на указанное место.
Афганец, предчувствуя опасность, попробовал сопротивляться, но после двух хороших ударов в пах он покорился. Глаза его дико блестели, из разбитого рта вырывались невыразительные звуки. Прогнимак снова полез со своими миротворческими потугами.
– Товарищ подполковник! – заскулил он. – Что вы делаете?!
– Будешь пи…ть, старлей, – спокойно отрубил подполковник, – ляжешь рядом с этим козлом! Мои орлы подтвердят, что ты сам туда упал, поскользнувшись на своем же поносе. Так, орлы? – обратился он к срочникам, наблюдавшим за трагикомедией.
– Так точно! – заржали бойцы, которым уже порядком поднадоел противный и меланхоличный старший лейтенант.
– Прикажи механику-водителю вплотную приблизился к сорбозу! – тихо приказал начпо. – Однако – чтобы не переехал! Подкорректируй!
Александр, подойдя к Чалдону, передал распоряжение.
– Сделаем! – пообещал сибиряк.
Замполит четвертой роты занял позицию за два шага от лежачего афганца, и подал знак механику. БМП рыкнула двигателем, покатившись прямо на Магната, с ужасом наблюдавшим за днищем и гусеницами бронированного кошмара, что неотвратимо приближался к нему. Осталось три метра, два, один…
Машина остановилась, острый нос завис прямо над головой «приза». Тот что-то кричал и дрыгал в воздухе ногами. Хантер, не слушая ора, сделал Чалдону знак кистью, показывая пальцами – на сколько сантиметров подъехать. Таким образом многотонная машина приблизилась вплотную к голове Магната. Вопль сорбоза становился невыносимым.
– Я всьо разказать! – неистово кричал он на понятном всем языке.
Для порядка Петренко еще подержал над головой сорбоза ревущую бээмпэшку, потом скомандовал заглушить движок. Магната подняли – лицо было мокрым от слез, штаны – от мочи, к запаху немытого тела прибавился смрад дерьма – пленный страдал «медвежьей болезнью»…
Крепкий и здоровый мужик не выдержал и в конце концов сломался – сержант Петрик оказался прав. Дрожащим голосом верзила все рассказал – где и сколько поставили мин, где находится запас. «Охотничья команда» быстренько притаранила дюжину «итальянок», извлеченных из мест, указанных афганцем.
Не тратя времени, Магнат начал рассказывать о себе, сообщив – он пуштун, звать его Ахмадом, в армии он служит больше года, на должности кадамалора (старшины), а ставить мины ночью его подбил брат, живший здесь неподалеку. До армейской службы Магнат работал дуканщиком где-то в Индийском районе Джелалабада, где и выучил оккупационный язык, денег хватило, чтобы в армии прикупить должность старшины, дабы не горбатиться простым сорбозом.
Брат его оказался тем ловким душарой, с которым на равных бился Ерема. Заливаясь слезами, Ахмад просил не убивать его, все же собирался он в скором времени жениться, деньги за молоденькую невесту должен был заплатить… мулла Сайфуль, если б на минах подорвался какой-нибудь бронеобъект шурави. Будто бы все стало на свои места, но чего-то амбал не договаривал, и Хантер это понял.
– Слушай, Ахмад! – приблизился он к сорбозу. – А почему ты не говоришь о том, что нас ожидает за тем подъемом, где вы не минировали? А? – Он наклонил разбитую голову пуштуна к себе. – Думаешь, мушавер, – Александр показал автоматом на Монстра, – поверил баснями про твою бедность и поедет дальше без тебя? Думаешь, мы поверим тебе и передадим тебя твоему ротному командиру-предателю? Хер тебе, борс![54]Знаешь, мы тебя, наверное, повесим! – привычно блефовал старший лейтенант. – Джойстик! – обратился он к Челадзе. – Пушку наклони сюда! Лось – веревку мне!
Михалкин с удовлетворением наблюдал за продолжением спектакля, им же начатого. Кролик, наоборот, пугливо и с содроганием уставился на своего коллегу, которого по теням от звезд на форме повысил в воинском звании до капитана.
Команда замкомроты выполнялась неуклонно: наводчик развернул пушку, склонив ее ствол, а механик-водитель с Лосем ловко, словно всю жизнь этим занимались, смастерили петлю, якобы для повешения плененного. Бойцы хитро усмехались, на все сто процентов понимая игру, затеянную Петренко: повесить такого быка на стволе пушки было просто невозможно…
– Стойте, звери! – бросился к ним Прогнимак, хватая солдат за руки. – Вы не имеете права подвергать пыткам и казнить человека без решения суда!
– Кролик, пошел ты в… Гаагу! – Рядовой Кулик ударил в два ряда бронепластин, едва не завалив их носителя.
Хантер молча смотрел на кроличью реакцию. Александр заметил, что и Михалкин наблюдает за происходящим с нескрываемым интересом. Но Кролик промолчал… Интерес в глазах Монстра погас. А вот Ахмад, поняв, что в системе защиты неожиданного адвоката образовалась громадная брешь, потерял всякую надежду на спасение.
– Нис!!! Не вешай мене!! – закричал он. – Я зказать, всьо разказать! Пасле пайтьом будит дарога, ехат по ней не можня – злева будит авраг, там до самий намаз будит сидет каминхар! Не вешай мене! Я с вами будит! Есле я вас нае…ль, – продемонстрировал он совершенное (с его точки зрения) знание оккупационного языка, – тагда делай мене харап!
– А дальше как ехать? – безразлично спросил Александр, болтая петлей в воздухе. – Дальше километра четыре нам с тобой вместе ехать!
– За горка, – махал рукой сорбоз, дублируя предыдущие показания, – будит левий авраг возле дарока, а зправа – горка. Там будит каминхар, там канец работа атряд мулла Сайфуль и начинатса работа моджахед из атряд инженер Хашим. За горка ехат можно правой старана дарока, – выказывал Ахмад знание местных правил дорожного движения, – к разтреляний кишлак, где точка-царандой стаит, а за точка-царандой к точка-шурави – ехат толка левий старана дарока!
– Хорошо, кадамалор! – смягчился для виду подполковник. – Если не врешь, мы сохраним тебе жизнь. Но тебя и твоих дохлых соучастников, – начпо пренебрежительно показал рукой через плечо на два истерзанных трупа, истекающих кровью на броне, – в ХАД я передам лично!
– Ташакур, саиб дегерман! – бросился в ноги сорбоз, обрадовавшись, что его не вешают здесь и сейчас.
Ерема не дал приблизиться к начальству – сильным ударом в голову он свалил амбала на землю. Снайпер злился, ведь в рукопахе ему не посчастливилось, и он откровенно выплескивал свою злость.
Неудачное киллерство
– Петренко! – сразу же распорядился Михалкин. – Выдвигаемся на технике, снова без фар. За километр до засады, – развивал он свою мысль, – останавливаемся, высылаем пешую разведку. Если «духи» там есть, вызовем огонь артиллерии, если нет – проскакиваем, и дальше движемся тем способом, что посоветовал аманат.
Завели технику и в который раз за эту ночь буквально на ощупь двинулись узенькой извилистой дорожкой. Ехать стало намного сложнее – луна спряталась за горы. Связанный Ахмад трясся на неровностях рядом с Александром, сидя на трупе соучастника.
Нехороший дух долетал до Хантера, было ему противно, он все время крутил головой. Двигались медленно, Чалдон не газовал, чтобы эхо от двигателя и искры из решеток преждевременно не раскрыли их диспозиции. Раз за разом Хантер тщательно обозревал окрестности в ночной бинокль, но ничего достойного внимания так и не разглядел.
Голова болела, ушной звонок вновь прибавил звук, взяв высокую ноту, левое ухо распухло: наверное, верзила повредил хрящи – оно свисало вареником. «Приз» пугливо смотрел на десантников, сидевших на броне, чьи пасмурные лица не предвещали ничего хорошего. Правозащитника рядом не было, обстановка была опасной и непредсказуемой… Подсветив карту, Александр понял – до места возможной засады осталось около километра.
– Стой, Чалдон! – остановил он машину. – Глуши! Михалкин с Кроликом подошли к боевой машине пехоты.
– Слушай меня, капитан Хантеров! – подполковник начал с колкостей. – На этот раз с вами пойду я.
– Вы?! – «Псевдо-Хантеров» не смог скрыть удивления. – То есть, я хотел сказать, что…
– Я сказал, что иду с вами! – перебил начпо. – Состав группы тот же, кроме вот этого тяжелобронированного кретина, – он ткнул автоматным стволом в двойной бронежилет, – которого мы оставляем здесь, чтоб следил за пленным, находясь под надзором твоих бойцов.
– Да его самого охранять надо! – сердито кинул Хантер.
– Поэтому отдай распоряжение подчиненным, – улыбнулся Виктор Федорович Михалкин. – Если «тяжелый гоплит» попытается сбежать, как в тот раз, – пристрелить! По утру спишем на душманов. Стрелять на поражение, в голову, наверняка, поскольку два бронежилета спасут его кроличью шкуру!
– Шаман! – весело скомандовал замполит четвертой ПДР. – Ежели старший лейтенант Прогнимак намылится самовольно покинуть сие временное расположение, – Александр очертил рукой круг, – пешком или на машине – приказываю расстрелять дезертира!
– Есть! – ответил тувинец, занимая позицию за спиной старшего лейтенанта Прогнимака.
И снова тот промолчал, недовольно глянув на десантника, в мгновение ока перевоплотившегося в конвоира.
Выдвинулись немедленно. Впереди шел Зверобой, за ним – Хантер и Лось, Монстр и Ерема замыкали. Шли быстро, Александр время от времени осматривал местность. Когда приблизились к подъемчику, где, по сведениям таджика-тарджамона и Ахмада, находилась вражеская засада, остановились. Залегли, прислушались. В бинокль виднелась высокая обрывистая каменная гряда, уходившая вправо от дороги. Гряда была голой, имела многочисленные осыпи, и для засады явно не подходила.
Посоветовались, решив разделить группу на две части. Начпо распорядился следующим образом – он и Петренко должны были подползти слева от дороги, используя небольшой естественный овраг. Остаток группы во главе с сержантом Петриком отползала к маленькому горбику, в начале гряды, где занимали оборону, ожидая возвращения офицеров.
Почему именно так распорядился начальник, Александр не понял, однако переспрашивать не стал. Боевиком Монстр оказался толковым – не трус, грамотный в военном деле, опытный и здравомыслящий, посему Хантер молча подчинился.
До дороги доползли все вместе, где разделились – Зверобой со своими направился вправо, оба политработника поползли влево. Было довольно прохладно, на землю упала густая роса, предвещая знойный день. Пересекли каменистый, разбитый гусеницами и колесами проселок, спустились в неглубокую б а лк у.
Сразу же услышали тихие отголоски душманских разговоров. Посмотрев в бинокль, Хантер заметил трех моджахедов, спокойно шагавших по балке прямо на них, на расстоянии метров семидесяти. В руках «духи» держали небольшие фонарики, время от времени подсвечивая под ноги, чтобы издали невозможно было разглядеть косые лучи слабого света.
Михалкин молча приготовился к бою, взяв автомат на изготовку. Александр, решив, что с тремя врагами можно управиться и без шума, вытянул штык, осторожно дернул подполковника за рукав.
Тот осмотрелся, Хантер показал рукой на автомат, приложив палец к губам, дескать, не нужно стрельбы, когда все можно сделать втихаря, и продемонстрировал длинное лезвие штыка. Монстр спокойно посмотрел на острый клинок немецкого производства, потом указал на свой бок, и развел пальцами правой ладони – при нем не было холодного оружия!
Шаги приближались, до «духов» оставалось метров пятьдесят… Вспомнив, что у него есть малошумный пистолет, Петренко вытянул из кармана револьвер – подарок Худайбердыева. Давать в руки начальнику револьвер крайне не хотелось (скорее всего, тот не вернет красивую игрушку). И Хантер решил понаглеть: волыну оставил себе, а штык вручил крайне удивленному Михалкину – тот взял оружие, совсем не ласково зыркнув на старлея.
Провернув барабан, Хантер вспомнил, что два патрона израсходовал сдуру на чайник Шамана – Пищинского, осталось три, на все про все. «Духи» спокойно приблизились на сорок метров, что-то рассматривая на земле. Внезапно с той стороны послышались еще голоса – враги были и там, их тоже было не более трех.
Мелкие группы и небольшие отряды партизан отличались чрезвычайной мобильностью, и, хотя не могли противостоять большим подразделениям, частенько доставали шурави минированием дорог, обстрелами колонн, нападениями на «точки» и одиночные машины.
Лезть в драку первыми не имело смысла – никто не знал, сколько у инженера Хашима в данной местности сабель, поэтому оставалось лишь одно – ждать и надеяться… Фортуна вновь продемонстрировала Хантеру свое расположение: когда расстояние между противоборствующими сторонами сократилось до пистолетного выстрела, один из басмачей, высветив что-то под ногами, радостно воскликнул. Присмотревшись в бинокль, старлей заметил – душманы присели, вытягивая из земли какие-то предметы.
– Мины? – прошептал начальник политотдела.
– Наверное, что-то похожее, – согласился старлей, передавая прибор начальству.
Тот взял, приложил к глазам, пригляделся.
– Кумулятивные мины, противотанковые, китайские или египетские. – Как оказалось, подполковник имел познания и в саперной области.
Враги, не очень маскируясь, чувствуя себя в полной безопасности, вытягивали из тайника мины, здесь же вставляли взрыватели, готовя к боевому применению. Михалкин пристально следил за минерами, не обращая внимания на Петренко.
Неожиданно старлею вспомнилось…
– Стой, пять! – раздал из-за камыша шипящий голос Колуна и Александр разглядел в тумане ствол ручного пулемета Калашникова, упиравшийся ему чуть ли не в голову.
– Ноль, Колун, ноль, – зашипел в ответ замполит, едва не рассмеявшись. – Ты, Петриковец, кого хош заставишь вспомнить не только пароль, но и всю таблицу умножения!
– Проходите, товарищ старший лейтенант, – шепотом ответил солдат, и отклонившись мощным туловищем, пропустил офицера на стежку, ведущую на своеобразный мыс.
Приблизившись к урезу воды, Петренко увидел, что Шишка что-то рассматривает в ночной бинокль. Заметив офицера, младший сержант подал знак, мол, необходимо сохранять тишину.
– Что там такое? – тихонько прошептал замполит, тихо приближаясь к часовому.
– Камышовый кот… охотится… – послышалось в ответ, сержант передал офицеру бинокль.
Если бы подобный случай произошел где-нибудь в Союзе, то послужил поводом для серьезного разбирательства – часовой на посту ловит ворон, наблюдая за какими-то там котами! В Афганистане все было с точностью до наоборот, и Хантер это прекрасно понимал. Ежели посреди тумана, в предутренних сумерках часовой разглядел в зарослях даже камышового дикого кота – это являлось проявлением высочайшей бдительности, и, естественно, рожа какого-нибудь ихвани, с местной пропиской, была б замечена часовым намного раньше. Взяв в руки ночной бинокль, Петренко навел его на островок среди болота (именно туда показывал рукой Шишка), пристально присмотревшись. В «лунном мерцании» картинка, выдаваемом несовершенным прибором, не содержала ничего информативного – заросли, вода, вот и все…
Но Александр недаром вырос на Урале в семье военного, и сызмальства был натаскан на охоту – вскоре полосатый коллега-охотник был вычислен. Единственным демаскирующим признаком осторожного зверя оказался… хвост, нервно трясущийся кончиком в предчувствии поживы. Немалый экземпляр (где-то килограмм десять живого веса!), хаус неподвижно сидел на болотной кочке, не отрывая взгляда, наблюдал за водной гладью. Роскошный камуфляж надежно маскировал этого красавца, он практически сливался с зарослями.
На первый взгляд его охота выглядела бессмысленно, но так было лишь на первый, случайный взгляд: присмотревшись, Петренко заметил, что в воде прямо перед хищником происходят какие-то процессы, а именно – тихое волнение.
В скором времени бурление стало более заметным, и кончик хвостика Базилио забился как в лихорадке. Кот напрягся, было заметно – мышцы животного пребывают в состоянии натянутой тетивы… Вот хаус стрелой сорвался с кочки и с головой нырнул в воду! Через несколько мгновений удачливый охотник появился на поверхности: в его пасти отчаянно и безнадежно бился крупный сазан. Вылезши на суходол, отряхнувшись, как пес (не выпуская добычи), кот скрылся в зарослях.
– Мужик! – с уважением прошептал Петренко, поднимая большой палец вверх.
– Это точно! – тихо согласились часовой с подчаском…
*** …Воспоминания не успокоили Хантера. Неожиданно он вспомнил все оскорбления и обиды, которые претерпел от начальника политического отдела бригады: унижения и откровенные насмешки в присутствии подчиненных, грязные матюги и сальные шутки, недоверие и подозрение после того, как Петренко вышел живым из ночного боя.
Левая Сашкина рука зажала револьверную рукоятку, палец лег на спусковой крючок. Мозг судорожно зашевелился извилинами в нерешительности: более удачного момента, чтобы отправить мерзкого партаппаратчика и негодяя со стажем на тот свет, трудно было даже представить…
В контуженной голове поспешно созрел план – дождаться, когда начпо повернет голову, выстрелом под каску свести с ним счеты, затеять перестрелку с душманами и, прикрываясь трупом, словно щитом (научил его Бугай!), отползти к своим…
Ни один судмедэксперт ни за что не определит настоящую причину гибели мерзко-пакостного офицера-политработника, похожего на карту звездного неба…
По его расчетам, базирующихся на небольшом, но довольно насыщенном боевом опыте, он имел все шансы уцелеть: ихваней немного, их оружие не имеет большой убойной силы. К тому же рядом были три своих ствола (один – снайперский!) на подхвате, плюс недалеко БМП-2Д, что за минуту будет здесь… Палец почти автоматически давил на спуск, но мозг все же не давал команды на… убийство.
Только сейчас старлей понял, чем отличаются военные действия от убийства: уничтожение душманов любыми доступными способами является, по сути, профессиональным выполнением обязанностей воинской службы (по принципу: если не ты, то тебя).
И только дотошные журналисты в своих статьях, с недавних пор заполонивших страницы газет и журналов, с завидным постоянством именовали профессионалов военного дела убийцами, смакуя натуралистические сцены боев, о которых (по простоте душевной) воины-«афганцы» сами и рассказывали. Из голливудских фильмов вошло в журналистский жаргон ходкое словечко «киллер», что отныне клеилось всем без исключения…
Обстоятельства, в которые попали Петренко с Михалкиным, были сугубо боевыми, посему месть выглядела банальным киллерством. Все это значительно усложняло исполнение плана ликвидации старшего политработника.
Головой Хантер понимал, что такой «свой», как Монстр, принесет намного больше вреда, чем какой-нибудь мулла Сайфуль, но никак не мог решиться нажать на спуск, освободив землю от этого партийно-политического урода…
Несвоевременно вспомнилось, что у подполковника в Союзе остались дети и жена, тут же из памяти вынырнули воспоминания об обстоятельствах гибели Сашкиного предтечи – старшего лейтенанта Новикова, и то, как повел себя Михалкин, едва не лишив семью покойника пенсии по потере кормильца…
Душманы таскали мины. Занятые своим делом, они забыли об осторожности и азах маскировки. Необходимо было срочно принимать решение: кончать подполковника или же уходить, не принимая боя. Муки совести спровоцировали сильнейший приступ нервной лихорадки – кровь пошла носом, Хантеру стало холодно, крупная дрожь сотрясла все тело.
– Что с тобой? – блеснул зубами во тьме Монстр. – Испугался, герой?
– Нет, это я от лютой ненависти к врагам, – злобно прошептал тот в ответ.
– Поползли отсюда, шутник! – приказал начпо. – С БМП вызовем огонь артиллерии, потом проскочим участок.
Все, капец! Возможность безнадежно упущена.
«Да мать его так! – выругался про себя замполит роты. – В конце концов, я не Господь Бог, чтобы решать подобные вопросы – кому жить, а кому – нет!».
С тяжелым сердцем он поставил револьвер на предохранитель, и пополз за подполковником на бугорок, к срочникам…
Там их ждали.
– Слава Богу, что вы здесь! – горячо зашептал Зверобой. – Я уже думал – придется вас отбивать!
– Ничего, все хорошо, Зверобой! – успокоил его старший лейтенант. – Тикаем отсюда!
– Как тикаем? – не поверил сержант. – «Духов» же мало! – очевидно, ему хотелось еще раз испытать боевой кураж. – Постреляем их на скорую руку, – по-простому построил он свой план, – заберем оружие, мины, документы и айда – к своим!
– Рот закрой! – рассердился начпо. – Ты посмотри, какие они здесь шустрые ребята?! А вдруг на большую банду напоремся, как ваш замполит вчера ночью? – удивил он Петренко внезапным признанием того, что они с Ломом все же не кишлаки ночью грабили.
– Правда ваша… – тяжко согласился сержант Петрик.
– Значит так! – подполковник подвел черту. – Уходим!
– Товарищ старший лейтенант! – негромко позвал рядовой Кулик. – Вас на связь! – он передал гарнитуру.
– Слушаю, Хантер! – прижав наушник к здоровому уху, промолвил замполит.
– Я Джойстик! – с характерным кавказским акцентом проговорил Челадзе. – У нас здесь праблема паявилься.
– Какие, нахер, еще проблемы? – обозлился Петренко в ожидании неприятных известий.
– У «соляры», панимаеш, «двухсотый» аткинулься, – сообщил грузин. – Эта каторый из «трехсотых». А Кролик в истерику попаль, – слышно было, как фыркает наводчик. – Бегаит здес и кричит, чьто ви пакинуль нась, и чьто за пят минут, панимаешь, если вас не будит, он примет команда на себя и зделает марш на ПКП.
– Во-первых, мы сейчас будем, – успокоил Джойстика старлей. – Во-вторых, передай Шаману, чтоб упер ствол в кроличью морду, и не отпускал его от себя дальше, как на три шага. Понял?
– Так точно! – повеселел грузин. – Ми вас ожидаем!
– Конец связи! – Хантер покинул эфир.
Александр коротко доложил начальнику политотдела о происходящем на броне, тот негромко выругался, приказав выдвигаться. Возвращались быстрее, чем шли туда, хотя Александр ничуть не пренебрег мерами безопасности.
Кролик сидел возле кормы, по-стариковски подперев голову руками. Шаман стоял рядом с ним, держа на мушке.
Разговаривать с паникером и трусом не имело смысла, Хантер влез на броню и вышел на армейскую артиллерийскую группу.
Сказочник не спал, пообещав подготовить огневой налет батареи «Град» по душманской засаде. Потянулись невыносимо томительные минуты ожидания. Михалкин, умостившись рядом с Хантером, закурил сигарету и почему-то оказал ему высокие почести – угостил куревом. Вдвоем они тихо сидели, уставившись в небо. С Востока серело, до рассвета оставалось больше часа. Время от времени из-за кормы доносились придушенные всхлипывания старшего лейтенанта Прогнимака – боевой помощник партии боялся рыдать вслух, дабы не накликать еще худшей беды.
В конце концов с плато в воздух снялась армада огненных змеев, которые, описывая огромную дугу, снижались, накрывая место засады. Вскоре там затанцевали яркие шарики взрывов. Казалось, им не будет конца, хотя Александр прекрасно знал – шесть установок выпустят по врагу двести сорок реактивных снарядов…
Не успел разорваться «крайний» снаряд, колонна двинулась вперед. На месте засады не нашли никого, два гектара местности превратились в «лунный пейзаж»: курились дымом и пылью многочисленные воронки. Их было настолько много, что КамАЗу пришлось туго: он едва не засел, преодолевая разбитый участок.
Дальше продвигались согласно «рекомендаций» Магната – до разбитого кишлака по-английски, по левой стороне проселка. В бывшем населенном пункте находилась «точка» Царандоя. Странно, но царандоевцы не спали, на въезде колону встретил бдительный часовой с автоматом ППШ на груди. Два полуразбитых грузовика ЗиЛ-131 служили афганским милиционерам транспортными средствами, такой же ГАЗ-69 («козел» на армейском сленге) исполнял роль командирской машины.
После разбитого кишлака продвигались по-староевропейски – по правой стороне дороги. Ехать было непросто – темно, качество дорожного покрытия оставляло за собой право называться таковым, до «точки», где стояла наша мотострелковая рота, тряслись долго и нудно.
Джелалабадские мотострелки бодрствовали, охраняя сами себя. Небольшая колонна, внезапно вынырнувшая из темноты, как черт из табакерки, вызвала у «махры»[55] нескрываемое удивление. Близко знакомые с местными «духами», они не дали бы и дырки от бублика за жизнь того, кто ночью разъезжает по здешним дорогам вблизи афгано-пакистанской границы.
Узнав, что старшим в колонне является целый начальник политического отдела бригады, командир мотострелковой роты охренел еще больше, и, проникшись тяжелой долей раненых, выделил два БТР-70 вместе с экипажами, приказав своему замполиту (заспанному лейтенанту) сопровождать десантников на ПКП армии. После «точки» ехали уже с ветерком – с включенными фарами и на довольно приличной, по местным меркам, скорости.
На подъезде к подвижному командному пункту Сороковой армии их колонну остановил контрольно-пропускной пост уже знакомого кабульского охранного батальона, военнослужащие которого удостоились чести посетить околицы кишлака Темаче, вместе с представителями средств массовой информации.
Убедившись, что едут свои, охранбатовцы пропустили БМП и КамАЗ, а бэтээры мотострелков отправились назад… В глубине души Александру было приятно: их уже ждали, офицеры Центра боевого управления на этот раз сделали свое дело…
«Двухсотых» перекинули в бортовой ГАЗ-66, «трехсотых» быстро перетянули в УАЗ-452, направив в медсанбат, расположенный неподалеку. И вновь Саня тяжко прощался с ранеными: Шаманом, Будяком, Соболем, другими ребятами, желая скорейшего выздоровления. Особисты забрали Магната, трупы его несчастливых товарищей и их оружие. Сам Михалкин, ничего не сказав, куда-то ушел, «без объявления войны», не сказав ни слова, ни пол-слова.
Кавалер почетного знака ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть» товарищ Кролик со своим КамАЗом тоже исчез, растворился незаметно, как будто его и не было никогда.
– Вот мразь! – с презрением сплюнул Хантер. – Носит же таких земля!
От десантников вроде бы отцепились. Ненадолго. К броне подскочил какой-то болтливый майор, громко требуя, чтобы БМП-2Д отогнали подальше от штабного городка. Не желая спорить, Александр скомандовал, и Чалдон подогнал броню вплотную к новеньким бэтээрам охранбата.
Хотелось есть, чувствовалась усталость и непреодолимое желание спать. Проглотив холодные консервы, запив их варирудской водой, протравленной таблетками пантоцида (от чего та приобрела отвратительный хлорный привкус), десантники перекурили «противозачаточными» сигаретами «Охотничьи» («Смерть на болоте»).
– Всем отдыхать! – распорядился старлей в завершение позднего ужина (или раннего завтрака).
Хлопцы бросили на пальцах – одному выпало караулить на броне, остальные намылились спать, в скобках – отдыхать лежа. Хантер накинул на броню плащ-палатку, прикрыв засохшую кровь от трупов, посмотрел на розовый восход, и, зевнув раз-другой, забылся трудным сном смертельно уставшего человека…
Проснулся от того, что кто-то молотил чем-то металлическим по броне. Солнце стояло довольно высоко, было еще не жарко, хотя чувствовалось – температура приблизилась к отметке в тридцать градусов. Часы показывали двадцать минут девятого. Возле брони топтались Михалкин и майор Чабаненко – выбритые, свеженькие, в новеньких камуфлированных комбинезонах КЗС, на головах – панамы с заломленными по-ковбойскому полями.
– Чего это ты, Петренко, так расслабился? – спросил Монстр, это он стучал автоматом по броне. – Где твоя служба войск?
– Где-то здесь должна быть… – спросонок закрутил головой старлей. – Вот она! – он ткнул пальцем в голову бойца, выглядывающую из-за башни.
В ответ услышал веселый смех. Заглянув за башню, Александр понял причину смеха – облокотившись, там полусидел вкрай уставший Лось, спавший сном младенца. Голову он держал прямо, слюна скатывалась с губы на куртку, парень так чутко «караулил», что не услышал даже грохота и громких разговоров.
– Да утомились все! – начал защищать подчиненного замполит. – Три ночи уже никто не спал. К тому же, мы в расположении своих войск… – он показал на соседнюю броню.
На этот раз Хантер не считал Лося «чапаевцем» – ситуация была не боевая. Однако Монстр так не считал.
– Ты посмотри, Петренко, – грозно приказал он. – Как у «соляры» службу несут!
Хантер поднялся во весь рост на броне, осматривая окрестности. Да, посмотреть было на что. На огромном – в тысячи гектаров, плато Магураль, лежавшим в окружении гор, таким себе каре выстроился ПКП армии – кунги и палатки стояли ровными, под линеечку рядами.
По соседству выстроились (тоже ровненько, как на учениях) машины связистов – целый лес антенн топорщился над плато. Неподалеку был разбит полевой лагерь батальона охраны, выделялись красными крестами палатки и машины медсанбата. В небольших распадках то тут, то там дымились полевые кухни, прятались от голодного душманского глаза кунги и палатки тыла армии.
По периметру ПКП обложились камнями новенькие БТР-80, готовые к бою, возле каждого пустыми лунками обнажились свежевырытые окопы. Рядом с бэтээрами прохаживались вооруженные до зубов часовые, в шлемах и бронежилетах.
Все дороги, что вели к командному пункту, были перекрыты рябыми шлагбаумами (они, что – их с собой возят?! – изумился Александр) и бэтээрами.
За ПКП находилась оборудованная по всем правилам вертолетная площадка – одинаковыми по размеру камешками (выкрашенными хлоркой в белый цвет) выложены рулевые и взлетные дорожки, посредине круга – огромная буква «Т». На краю площадки по-сиротски притулились два Ми-8Т, обвисшие лопасти которых, казалось, едва не касались земли.
На противоположном краю площадки использованным презервативом (из-за отсутствия ветра) на длинном шесте свисала рябая «колбаса». Слева и далее от ПКП, ближе к кордону, было заметно сосредоточение артиллерии – там расположилась армейская артиллерийская группа.
Прямо перед Хантером, в далекой дымке угадывались бронегруппы двух соединений – там сосредоточились две бригады: отдельная десантно-штурмовая и 66-я отдельная мотострелковая.
– Поражает, товарищ подполковник! – сообщил он начальнику, не желая портить настроение ненужными разборами.
– Вот так, учись, студент! – не стал ругаться и подполковник. – Давай всех сюда, есть дело.
Перед носом боевой машины пехоты Александр выстроил свое малое войско, с ним вместе оно насчитывало шесть человек.
– Видок у вас, кстати, не очень… – здороваясь за руку с каждым, без энтузиазма промолвил Чабаненко.
Хантер осмотрел подчиненных и согласился – земляк прав. Заросшие, небритые, в грязной и окровавленной форме, рваной во многих местах, в невыразительного цвета тельниках, десантники имели вид, далекий от волшебных образцов, тиражируемых пропагандой в передаче «В гостях у сказки» (так в войсках окрестили телепередачу «Служу Советскому Союзу!»).
Наблюдая за земляком, Чабаненко вытянул из кармана небольшое металлическое (так называемое «гинекологическое») зеркальце и сунул в ладонь Сашке. Всмотревшись, Петренко встретил там неизвестного субъекта с красными глазами, черно-рыжей бахромой щетины, запавшими щеками. По лицу субъекта были разбросаны черные крапинки засохшей крови, левое ухо свисало вареником параллельно черепу, неуловимо напоминая ухо Лёлика из «Бриллиантовой руки».
– Видок еще тот! – невесело согласился старший лейтенант, возвращая интимное медицинское снаряжение.
– Значит так, Петренко, – привычно распорядился начпо. – С этого момента ты и вся твоя команда переподчиняетесь майору Чабаненко! Выполняете любые его приказы. Предупреждаю, любые! И не дай Аллах, что-то выкинешь! Понял, Хантер?
– Так точно, товарищ подполковник! – подчеркнуто по-военному ответил замполит четвертой роты, желая как можно быстрее освободиться от надоедливой опеки начальства.
– Мне нужно ехать, задержался я у вас, – сообщил Михалкин скорее майору, чем подчиненным. – Занимайтесь здесь, Павел Николаевич, потом сообщите мне о действиях моих подчиненных, хорошо?
– Сообщу, – без подхалимства ответил Чабаненко. Старшие офицеры простились, Михалкин рванул куда-то по собственному азимуту. Александр, не скрывая удовлетворения, громко выдохнул, демонстрируя облегчение.
– Не дыши так громко! – приблизился к нему полтавец. – Не то услышит и вернется!
– Уже не вернется, – заверил Хантер. – Он с нами уже полсуток, надоели мы ему.
Военно-полевой стриптиз
– Вот и хорошо, земляк, – Тайфун сразу взял быка за рога. – Теперь к делу. Вам придется присутствовать при обмене пленных. Меняем известного всем нам Наваля на советского военнослужащего и двух офицеров Вооруженных Сил Афганистана. Сейчас вы, – обратился майор Чабаненко к Петренко, – загоняете машину вон в ту котловину, – он показал рукой на местности. – Там протекает небольшой ручеек. Там приводите в порядок свою машину, ибо она имеет такой вид, словно выехала со скотобойни. Приводите в порядок и себя – мойтесь, брейтесь, стирайте одежду, чистите и смазывайте оружие. Через час вам привезут новенькие комбинезоны КЗС, такие, как на мне, – он показал на себя. – И вот такие новенькие панамы, – загорелая рука приподняла краешек головного убора.
– Вы должны выглядеть как серьезные боевики – комбезы, каски, бронежилеты, спаренные магазины, разнообразное оружие, навешанное на вас, – все это подчеркнет ваш боевой опыт! Восток – дело тонкое, афганцы всегда реагируют на подобные вещи. В двенадцать ноль-ноль вам подвезут горячую пищу, предстоит хорошо подкрепиться. И «крайнее», – подчеркнул спецпропагандист. – Никто из тех, кого сейчас нет рядом с нами, повторяю, никто, не имеет права знать о содержании и деталях спецоперации, которая состоится сегодня! Врубились?
– Так точно! – хором ответили срочники.
– Вот и хорошо! – повеселел майор. – Начало марша в тринадцать ноль-ноль, я выдвигаюсь с вами на броне. Возьмете, саиб Шекор? – назвал он Саню на пуштунский манер: «господин Охотник».
– Разве могу отказать? – вопросом на вопрос ответил тот, улыбаясь.
Боевая машина, крутнувшись на месте, покатилась в котловину, припорошив земляков пылью. Дождавшись, пока отдалится БМП, Чабаненко обратился уже по-дружески.
– М-да-а, блин… Выглядишь ты хреновенько, друже, – заглянул он в Сашкины глаза. – Что случилось ночью? Пошли, расскажешь по дороге.
Пока неспешно шли, смакуя майорским куревом, Александр детально рассказал о ночных приключениях: как выходила на берег «Катюша», как захватывали пленного, о «подвигах» Прогнимака, про работу «Градов» и роль Монстра в ночных событиях.
Утомленный, травмированный физически и психически, старший лейтенант хотел выговориться, кому-то излить свою душу. Чабаненко для этого подходил как нельзя лучше – спокойный, рассудительный, опытный, а главное – свой! Свой-свояка слушал внимательно и молча, казалось, он воссоздает в своем мозгу ряд драматических событий, о котором повествовал молодой друг.
– Да, дружище, с тобой все время что-то приключается, – задумчиво промолвил он, когда Александр закончил нелегкий рассказ. – Имеешь два уникальных качества: с одной стороны – притягивать к себе осложнения боевой обстановки, а с другой – более-менее удачно выкручиваться…
– Что есть, то есть, – грустно согласился Хантер. – Вчера меня об этом старшина пытался предостеречь, да я не прислушался…
– В следующий раз прислушаешься, – улыбнулся майор. – А пока нам нужно на наивысшем уровне отработать спецоперацию «Иголка»!
– Какая еще «Иголка»? – остановился Хантер. – И почему спецоперация? Ты же говорил, – вспомнил Хантер, что они уже пили на брудершафт и были на «ты», – обычный обмен пленными!
– Ты шить хорошо умеешь? – майор хитро улыбнулся. – Иголку давно в руках держал?
– Подворотнички удачно подшиваю, – решил не удивляться Хантер. – В училище на первом-втором курсах собственноручно ушивал обмундирование п/ш или х/б, выходило довольно неплохо.
– Вот и прекрасно! – майор растоптал окурок. – Слушай меня внимательно…
Читать бесплатно другие книги:
