Волчье правило Белобров Олекса
Александр спустился в котловину. Там десантники в одних трусах упорно драили родную бээмпэху, загнав поперек ручья, чтоб хотя бы немного поднять уровень воды. Осмотревшись, он ошалел – на берегу ручейка сидели… три женщины лет около тридцати, в… поварских костюмах, касках и бронежилетах… Женщины чистили картошку, бросая ее в алюминиевый бачок, стоящий в воде…
Обалдевший офицер замер от такой картины – Что, капитан, столбняк словил? – засмеялась проворная симпатичная молодица, издали повысив его на одно военное звание.
– Девчата, вы что здесь делаете?! – Сашка уже отошел от первоначального шока.
– Мы из Кабула, работаем там при штабе армии, в офицерской столовой, а здесь, на боевых – обслуживаем генералитет, – весело сообщила вторая упитанная молодуха, на чьем роскошном бюсте едва сходился бронежилет, по-озорному стреляя глазами.
– А что, генералы без вас не могут?! – не переставал удивляться Александр.
– А что они вообще могут?! – захохотали молодицы так звонко, что эхо пошло гулять по котловине.
Деваться было некуда, Хантер повторил пример подчиненных – раздевшись до фирменных плавок, стал приводить себя в порядок. Побрить физиономию с первой попытки не получилось, лишь с помощью Зверобоя мучительный процесс обрел логическое завершение, с минимальным кровопролитием.
Молодицы тем временем почистили картофель и решили остыть в ручье. Ничуть не стыдясь, они поскидывали с себя защитное снаряжение, поварские белые халаты, под которым остался «самый минимум», и весело плескались в ручье, обливая одна одну.
Хантер, наблюдая за «военно-полевым стриптизом», вызвал у девчат приступ дружного смеха – его полупрозрачные защитные сооружения в виде плавок едва не треснули, демонстрируя, что добрый молодец давненько не прикасался к женскому телу…
Спохватившись, Александр вылез на сухую, уже чистую броню и, натянув мокрые форменные брюки, занялся личным оружием – чистил и смазывал автомат с подствольником, револьвер, потом взялся точить галькой немецкий штык.
Бойцы, возбужденные видом молодых и аппетитных женских прелестей, сердито сопели носами, пробивали пушку, чистили пулемет и личное оружие. Хантер понял, что и они завидуют генералитету, который даже в здешних диких условиях живет комфортно – с женщинами, свежей водой и жареным картофелем…
Упоминание о картошке вызвало не меньшее раздражение, чем вид полуобнаженных молодух. Странным образом этот запах неотступно преследовал Хантера, несмотря на все усилия подавить раздражение и чувство голода.
Оторвавшись от оружия, он увидел проворную молодицу приглянувшуюся ему – она стояла возле брони в том же кухонно-боевом прикиде, держа перед собой огромную сковороду, на которой и дымилась горка жареного картофеля.
– Вот оно что! – догадался Сашка, – Теперь понятно – откуда этот дразнящий запах…
– А я стою и жду – когда они почуют поживу? – сверкнула белыми зубами девушка. – А они в свои железяки уткнулись, ничего не видят, ничего не слышат: ни женщин, ни еды! Интересно – все десантники такие или вы какие-то не такие? – скаламбурила она.
– Нет, мы абсолютно нормальные! – уверил ее Петренко, сглатывая голодную слюну (то ли от соблазнительного личика молодой и красивой женщины, то ли от вида сковороды с горячей картошкой – он не определился, не успел). – Просто мы только-только с боевых, оттого немного диковаты.
– А нам такие как раз и нравятся! – молодица лукаво стрельнула зелеными глазами. – Худые, спортивные, голодные! Не то, что наши здесь, – лицо девушки посетила гримаска недовольства. – Толстые, мешковатые, обрюзгшие, ничего военного в штанах не осталось…
– А мы, что – действительно сильно отличаемся? – засмеялся Александр, наклоняясь, забирая у нее сковороду.
– А как же? – подначила молодица. – Во-первых, голодный пес – злее, а во-вторых, сухие дрова – жарче горят!
– Какая ты… замечательная! – засмеялся старший лейтенант, передавая сковороду оживившимся срочникам. – Все замечаешь!
– А то! – живо подхватила повариха. – А вы здесь надолго? – заинтересованно спросила она, невинно (но профессионально) опуская кошачьи глазки.
– В том то и беда, что всего на пару часов, – по-настоящему загрустил Хантер. – А как тебя звать, красавица, и откуда ты родом?
– Ношу гордое имя, зовусь Оксаной, а родом из славного города Смела, что под Черкассами, на Украине. Слышал о таком городе? – удивила она.
– Землячка! – оживился молодой офицер, соскакивая с брони, – а я Саня, из городка К., что на Полтавщине!
– Земляк! – обрадовалась девушка и поцеловала его накрашенными губами (и когда успела подкраситься?) в щеку.
Бойцы на броне одобрительно загудели. Определенно, такой замполит им нравился: этот своего нигде не упустит: ни в бою, ни на Венском балу…
– А почему вы в брониках, девчата? – поинтересовался довольный старлей. – Они ж вам абсолютно не идут, фигурки портят!
– Таков приказ исполняющего обязанности зампотыла армии, полковника Спицина! – уже серьезно сообщила Оксана. – Каждые сутки два-три эрэса залетают и сюда.
– Извини, Оксанка, – не стал иронизировать Александр (в душе проснулся сэр Рыцарь!). – Нам показалось, что хоть у вас тут все тихо-мирно…
– Да ничего, земляк, – не обиделась молодица. – Все же нам здесь легче, чем вам там, в горах, – посочувствовала она десантникам. – Вон, охранбатовцы наши сидят здесь, как хорьки в норах, хотя из себя таких боевиков корчат! Вчера один ко мне яйца подкатывал, говорит, что кишлак Темаче брал, поскольку десантники N…ой десантно-штурмовой бригады, дескать, там опарафинились. Это правда, ребята?.. – как-то по-детски спросила землячка, глядя на «охотничью команду».
Дружное ржание отрикошетило от брони. У десантников вдруг свело животы от смеха.
– Ха-ха-ха! – метался над ручьем здоровый мужской хохот. – Темаче охранбат взял! Да его еще никто не взял, его развалили, там нога шурави вообще не ступала! – от души веселились парни.
Неуверенно моргая, рассмеялась и Оксана.
– И кто же этот герой, что к тебе подкатывался? – спросил Александр, потихоньку отходя от смеха, от которого уже начинал болеть живот.
– Да замполит какой-то! – просто ответила повариха. – Замполиты – они все одинаковые, невесть что из себя строят… – простое высказывание женщины, далекой от военного дела, вызвало взрыв смеха.
Не понимая, чем спровоцировала такую реакцию, Оксана стояла растерянная, соображая – что же она такого сказала, чем развеселила парней?
– Александр Николаевич – замполит нашей роты! – сообщил Зверобой, одной рукой держа сковороду с картофелем, другой – запихивая в рот нехитрый деликатес.
– Извини, Александр, – смущенная землячка. – Что-то я совсем запуталась!
– Ничего, – не обиделся тот. – Люди разные бывают, и среди замполитов встречаются прохиндеи и трусы, как и среди любой категории офицеров.
– Вы кушайте, ребята, я сейчас еще принесу чего-нибудь вкусненького, – спохватилась проворная женщина. – Меня там, – она показала на противоположный склон котловины, – в генеральской столовой, наверное, уже заждались!
Оксана, подхватила полы белого халата, демонстрируя стройные ножки, по камешкам, как горная серна, перескочила ручей и, не считаясь с весом бронежилета, давившим на хрупкое женское тело, помчала на горку.
– Ежели кто-нибудь хоть что-то ляпнет про Оксану, яйца оторву! – Петренко обернулся к подчиненным, догадываясь, что могло быть на языке у бойцов – парней сообразительных и порядочных, но огрубевших и осатаневших на этой войне.
По солдатским глазам он понял, что успел-таки перехватить инициативу – Джойстик тот вообще смотрел вслед женщине, как мартовский кот на хвостатую партнершу: глаза выпучены, рот раскрыт на ширину приклада, язык торчком, к тому же, у кавказца обнаружилось обильное слюнотечение. А вообще бойцы имели вид свежий, как новая копейка, вооружение и техника были обслужены, и удовлетворенный Хантер распорядился обедать.
Не успели они разложиться на плащ-палатках близ машины, как с горки летящей походкой спустилась проворная Оксана. В какой-то авоське она притянула много-много харчей – палку сырокопченой колбасы, буханку мягкого белого хлеба, свежие помидоры – огурцы – лук и… бутылку водки, замотанную в белую тряпицу. Очевидно, времени у нее было мало, она лишь сунула авоську Сашке в руки, и, пообещав заскочить по-свободе, быстро возвратилась на рабочее место.
Взволнованные таким уважением и женской преданностью, десантники хищно набросились на еду. Бутылку осмотрительный Хантер припрятал в свою полевую сумку. За жратвой никто не заметил, как приблизились гонцы с данайскими дарами от майора Чабаненко. Это были капитан, зампотыл охранбата, прапорщик, и трое бойцов.
Они принесли шесть новеньких комбинезонов КЗС[56], шесть не ношеных панам, новенькие серебряно-цинковые аккумуляторные батареи для радиостанции, прошедшие КТЦ (контрольно-технический цикл, а по-простому: зарядку-разрядку-зарядку), солдатские термосы с горячей пищей и чаем.
Снайперу повезло – ему передали специальный костюм для засад, такие в Афгане имелись только у «каскадеров»[57]. Назывался он «леший», был сшит из кусков горной маскировочной сетки. Такая одежка делала снайпера незаметным буквально с пяти шагов.
– Ни фига себе, живет десантура! – присвистнул капитан, с завистью разглядывая продуктовый набор, поглощаемый десантниками. – А им мы здесь супчики варим!
– Кто на что учился! – нахально заметил Хантер с набитым ртом. Он уже не хватал пищу, как пес – начал насыщаться. – Не все ж время коту масленица, покорители кишлака Темаче! – промолвил он сквозь хохот подчиненных.
– Ты, капитан, меру знай! – обиделся зампотыл. – Ты не у себя в подразделении, здесь армейский отдельный батальон охраны, здесь быстро на ровные ноги поставят!
– Тебя при подчиненных нахер послать? – поинтересовался Петренко как бы нехотя, не отрываясь от приема пищи. – Или – по отдельной программе?
– Не задирайся, Петрович! – приблизился к капитану сзади прапорщик. – Это же N…ская десантура штурмовая, они там все, как один – ненормальные, для них человека жизни лишить, что тебе стакан водки выпить – первые полминуты в горле дерет, потом приятно, а через десять минут – забывается! – прапорщик выдался с незаурядным чувством юмора.
В ответ десантники громко захохотали.
– Хорошо. – Тыловик оказался понятливый. – Если еще жрать захотите – вот вам термосы. – Он показал на бачки с едой. – Потом наш боец придет и заберет. А тебе, капитан, – по неизвестной причине в который раз Хантера повысили в воинском звании, – передали отдельный пакет.
Из-за его спины появился боец с довольно объемистым свертком. Развернув бакшиш, Хантер ошалел – там находилось еще два пакета. В первом лежала «нулёвая» выглаженная форма с капитанскими звездами, эмблемами ВДВ и чистым, только что подшитым воротничком.
Над левым грудным карманом куртки красовались планки государственных наград: две Красные Звезды и орден «За службу Родине в ВС СССР» третьей степени, и вереница медалей. Над правым карманом красовались две нашивки, сигнализирующие, что их хозяин был дважды ранен: один раз тяжело, а второй, к счастью, – легко.
В кармане куртки Александр нашел пачку «Мальборо» и стандартный армейский набор, продававшийся в каждом Военторге – нитки – иголки… В отдельном свертке находились новенькие чехословацкие ботинки с высокими берцами – черные, небитые, мягкие и пружинистые… Тайфун постарался на славу!
Ошарашенный старший лейтенант молча свернул все это «богатство», положил на броню. Потом возвратился к своим, продолжавшим трапезничать, охранбатовцы уже отошли. Присев к столу, замполит лаконично пересказал подчиненным суть предстоящей операции, опустив, естественно, детали, касающиеся его личного участия в этой операции.
По поводу своей новой формы Александр посчитал необходимым объясниться.
– Относительно формы капитана ВДВ, мужики, – здесь моей вины нет, – решительно объявил он. – В душманских кругах я известен, как Шекор-туран, посему вид должен иметь соответствующий. И я немедленно сниму капитанскую звездочку с каждого погона, как только обмен пленными состоится! Хотя майор Чабаненко вас уже предупреждал, я напоминаю еще раз – о деталях сегодняшнего дела на протяжении всей срочной службы вы должны молчать, как рыба об лед. Врубились?
– Поняли, товарищ капитан! – с юмором, за всех, ответил Зверобой. – Не напрягайтесь!
– Вот и хорошо! Конец связи! – смутился замполит роты. Разговор был ему неприятен, всегда и везде он действовал по принципу: «оправдываешься – значит виноват!». Придерживаясь этого правила, Хантер в повседневной жизни и службе не искал оправданий, «наезжая» на собеседника… На этот раз Хантеру казалось, что он все-же оправдывается…
После «цивильной» пищи, которой накормила десантников добрая фея, супчик и кашка профессиональных охранников показались им помоями, к ним даже не прикоснулись. Запив обед пустым чайком (чаем называть его не поворачивался язык – бурда без запаха, вкуса и сахара), выкурив по сигарете под кодовым названием «Смерть на болотах», военнослужащие четвертой парашютно-десантной роты привели себя в супербоевой вид.
Откуда-то на ногах хлопцев появились модные кроссовки. Панамам закрутили поля как у ковбойских шляп. Комбинезоны КЗС оказались чем-то пропитаны, специфический химический запах выедал глаза. По совету сержанта Петрика их бросили в ручей, тщательно выстирали в проточной воде, высушили на броне.
После подобных неоднократных манипуляций фирменный химический запах исчез. Для усиления эффекта «боевизны» бронежилеты, каски и панамы решили не надевать, на комбинезоны натянули «лифчики», повесили оружие, рюкзаки десантные РД-54, всяческую амуницию. А вот для голов срочников во вместительных внутренностях БМП-2Д нашлись береты цвета неба…
Александр, привыкший ничему не удивляться, однако, в глубине души все же поразился умению советского солдата выживать в каких угодно условиях, к тому же – делать это красиво!
Лось поменял на радиостанции аккумуляторы, передал старлею моточек синей изоляционной ленты. Хантер облачился в капитанскую форму, обул берцы. Нацепил на грудь «лифчик», предварительно отпустив «бретельки» (колодки должны быть видны!). Ансамбль довершили бинокль, полевая сумка, немецкий штык, подсумок с гранатами для подствольника. На капитанском плече привычно болтался автомат с подствольным гранатометом. Из-за спины выглядывали спаренные пулеметные магазины.
Закончились приготовления, и к ручью снова сбежала Оксана – уже без военной «паранджи» (то есть каски с бронежилетом). Свежий белый халат подчеркивал хрупкую фигурку. В руке она держала большой сверток.
– Вы, что, уже? – растерянно спросила она, голос едва заметно дрожал.
– Выдвигаемся через несколько минут, Оксана, – деланно бодро ответил Сашка. – Хотя, не очень-то и хочется…
– Может, хоть на ночь приедете? – с надеждой спросила землячка. – Я вот вам на ужин насобирала!
– Не знаю, красавица, – по-настоящему загрустил свежеиспеченный капитан. – Выезжаем на обмен пленных, а что судьба военная подкинет в дальнейшем – известно лишь начальству и Господу Богу.
– Саня, возвращайся… – умело стрельнула молодица глазами. – Ночами здесь так страшно!
Александр решительно приблизился к девушке, взял пакет и, положив его на броню, крепко поцеловал Оксанку в губы.
– А что, нет ни одного моложавого генерала, – пошутил он, оглядываясь. – Чтобы согрел и сберег такую жемчужину?
– Есть, конечно, – засмеялась небезгрешная жемчужина. – Но такого капитана боевого рядом, к сожалению – ни одного! Бывай, земляк! – она поцеловала парня и побежала к себе. – Если будешь здесь – заходи! – звонким эхом прозвучало в каньоне.
Десантники собрались рассмотреть – что же на этот раз принесла в клюве прекрасная жар-птица, но в этот момент сверху послышался визг тормозов военного УАЗа, из пыли возник Тайфун. Вид он имел необычный: не новая, а немного ношенная «эксперименталка» со всеми знаками различия и орденскими планками.
Особенности восточного этикета
Оказалось, что земляк награжден орденом Красной Звезды, афганским орденом Звезды и многими медалями. Ни «лифчика», ни берцев на нем не было. На ногах – обычные офицерские туфли коричневого цвета. На голове – кепи, как и у Сашки, на плече – АКС-74 со спаренными пулеметными магазинами и полевая сумка. Ни холодного оружия, ни боезапаса, словно бравый майор собрался скупиться в дукане хорошо охраняемого района Кабула.
– Так нужно, Хантер! – перехватил он недоуменный взгляд земляка, правильно его расшифровав. – Едем! Направление движения – на Темаче!
Забрались на броню. Чалдон завел бээмпэшку и, резко сорвав с места, вывел из каньона. Преодолели первую сотню метров. На ПКП шарахалось великое множество военного люда – десятки (или сотни) военных суетились в каком-то своем, только им известном, ритме, транспортные, специальные машины и БТР колесили проселками, оставляя шлейфы пыли. Боевая машина пехоты с лубочным экипажем наверху (одни голубые береты чего стоили!), притягивала к себе внимание – одни приветливо махали руками героям-десантникам, другие (большей частью это были связисты и охранники) обалдело смотрели на показушников, пока те не растаяли в пыльной дали.
– Молодец, Хантер! – понравилась показуха майору Чабаненко. – Видок правильный!
– Кабы не нужда… – выкобенивался Сашка, – ни за что бы на такое не пошел! – перекривился он.
– Ничего, переморщитесь, – успокоил майор. – Главное теперь – провернуть специальную психологическую операцию «Иголка»! Теперь слушай меня очень внимательно… – прямо в Санино ухо проговорил он.
– Почему мы уделяем столько внимания именно Сайфулю? – спросил Петренко. – Ты же говорил – его банда обессилена, обескровлена, руководство почти все полегло в боях. Какой нам в нем интерес?
– А ты не прост, Шекор! – расхохотался Тайфун. – Афорин[58]! Дело в том, что после того, как ты со своей «охотничьей командой» развалил Темаче и отстрелял без лицензии почти всех предводителей шакальей своры, – шутил (в меру) Чабаненко, – шансы муллы стать руководителем движения сопротивления значительно повысились.
На малой джирге, состоявшейся вчера, его избрали именно таким руководителем. Под его знамена собираются не только гази, но и всякие другие кровники – из других кишлаков, хейлей, и даже племен. К нему уже слетаются всякие авантюристы и наемники, а также – рекруты, завербованные и подготовленные в специальных лагерях в Пакистане.
Сам Гульбеддин Хекматьяр распорядился оказать нашему мулле финансовую и вооруженную помощь, предоставить лучших инструкторов и советников. Если в ближайшее время не вывести этого упрямого и воинственного полевого командира из строя, народная власть и советские войска будут иметь такие проблемы, что ваша трехдневная коррида покажется детским утренником. Вот так-то, земляк! – резюмировал Чабаненко.
– Понял, друже! – У Хантера развеялись любые сомнения по поводу своей роли в операции по устранению муллы.
БМП одолевала километры легко и непринужденно, совсем не так, как это происходило ночью – дороги были протралены, по ним двигалась громада войск. Пролетели «точку» Царандоя – милиционеры были на месте, приветствуя голубые береты выстрелами вверх.
Вот и тот подъем на горку, где ночью была засада – пустынные, перепаханные снарядами гектары без признаков жизни. Правда, воронки уже присыпали грунтом – саперы восстановили путь.
В разбитом кишлаке (при свете солнца старлей прочитал на карте название – Асава), где ночью отарой валялась обкуренная рота, происходило нечто непонятное – возле раритетных бэтээров сосредоточилась целая армада – уазики хадовцев, два танка Т-55, пять БТР-70 с эмблемами бригады коммандос – элитного афганского соединения. На окраине, поблескивая длинными недвижимыми лопастями, как грач на пашне, тяжело сидел, вертолет Ми-8Т с опознавательными знаками ВВС Афганистана.
Перед десантниками открылась непривычная картина: коммандос выстраивали обезоруженных пехотинцев на площади посреди кишлака, сгоняя туда же поникших и побитых сорбозов, беспощадно вытягивая их из различных укрытий.
Хантер понял – Михалкин сдержал обещание, передав в ХАД информацию о предательстве командира этой роты, и его приспешников-подчиненных. Вот один сорбоз, в поисках спасения, отчаянно вырвался из лап коренастых десантников-афганцев и побежал к дувалу. Треснул негромкий выстрел из пистолета «Беретта» (стрелял командир коммандос, стоявший неподалеку) и сорбоз засучил ногами и руками в пыли, подгребая под себя… Приблизившись, командир произвел еще один выстрел, контрольный, в голову, и боец затих.
Медленно двигалась Сашкина БМП среди этого беспредела. Крепыш-десантник волок на площадь избитого сорбоза. Присмотревшись, Хантер узнал тарджамона, который помог ему ночью.
– Чалдон, стой! – скомандовал Петренко и, спрыгнув с брони, направился к командиру коммандос.
Зверобой с Лосем привычно соскочили следом.
– Шекор-туран! – старлей нахально представился дегерману с десантными знаками отличия, вскинув руку к кепи, после чего протянул для рукопожатия.
– Дегерман Хуршид Османлай! – представился подполковник по-военному, пожал руку турану и с удивлением уставился на Петренко и его свиту.
– Саиб дегерман! – Александр обратился к коллеге по цеху без традиционных в этих краях «салам-ассалам». – Я знаю, что здесь произошло ночью, я тут был! Вот этого тарджамона, – он кивнул головой в сторону, где находились крепыш с ночным таджиком. – Прошу не трогать, он нам ночью очень помог! Хуб?
– Хуб! – спокойно ответил дегерман и что-то гаркнул своему подчиненному.
Десантник отпустил тарджамона, тот побрел восвояси.
Махать рукой, каким-либо иным образом подавать знак драгоману, Александр не стал – таджику предстояло оставаться среди своих. Петренко был доволен собой и своей наглостью (отплатил внуку басмача за помощь, возможно, сохранив жизнь). Пожав друг другу руки, десантники разных стран разошлись: Александр полез на броню, а туркмен (скорее всего, дегерман принадлежал к одному из племен афганских туркмен) – остался на месте карательной акции.
– Спас драгомана, что ночью нам помог, – заскочив на броню, сообщил Александр майору. – Можно сказать, долг вернул!
– Зажигательный ты, земляк! – промолвил Чабаненко, рассматривая турана, словно видел впервые. – Как коктейль Молотова!..
Приближаясь к СТО, Александр вышел на связь со своей ротой. Откликнулся Дыня. В роте все было нормально, за ночь «духи» всего раз обстреляли позиции из стрелкового оружия, никого не зацепив.
Старлею хотелось встретиться с подчиненными, или хотя бы глянуть на них, но времени катастрофически не хватало, к тому же – эта секретность, и этот фокус с переодеванием… Александр проинформировал Денисенко, дескать, «охотничья команда» промчит мимо ротных позиций, не останавливаясь, а маскарад необходим для фоторепортажа…
В ответ взводный пошутил, мол, после Циркача (подполковника Леонидова с ПКП армии) его ничем не удивишь. Вот и склон, по которому недавно Шаман спускался слева от дороги, каменной осыпью. Сверху было видно позиции сборного пункта эвакуированной и подбитой техники: палатки, кунги, окопы, скопления машин, обгорелые скелеты автомашин и бронеобъектов, воронки от снарядов, принесших смерти и разрушения. Ненормативная высота равнодушно возвышалась над местностью, но наметанный Сашкин глаз уловил блик – замаскированный расчет «Утеса» был на месте.
Спустились на площадку СТО. Десантники и ремонтники встретили БМП с картинными героями на броне громкими криками и выстрелами вверх. «Охотничья команда» ответила тем же. Хантер крутился во все стороны, дабы подчиненные не успели рассмотреть внезапные изменения, произошедшие с ним всего за один день отсутствия.
И лишь после того, как пролетели СТО, он вспомнил, что фантомы капитанских звезд на форме, которую подогнал старшина, частенько дезинформировали людей. Тайфун иронически щурился, глядя на земляка – он молча потягивал на ветру сигарету.
– За тем подъемом, – приказал он, как только проскочили расположение милого Сашкиному сердцу подразделения, – по правую сторону пойдет полевая дорога – повернешь на нее!
– А мины?! – встревожился старлей.
– За этим участком уже сутки присматривают! – кинул майор, не вдаваясь в подробности.
Повернули вправо и осторожно покатились проселком. Александр сверил маршрут по затасканной боевой карте – они направлялись к кишлаку Сапамхейль, находящемуся недалеко от Темаче. Мирное селение ни разу, ни одним выстрелом не откликнулось ни на армейские колонны, много раз проходившие мимо, ни на боевые действия, бушевавшие вокруг «осиного гнезда» муллы Сайфуля.
Не доезжая до кишлака, выскочили на горку и остановились по команде майора Чабаненко. Вид открылся замечательный – кишлак лежал внизу, в дуге реки Вари-Руд. Вокруг Сапамхейля возвышалось несколько крутых сопок, заросших мелким кустарником.
Дальше, к востоку от кишлака проходила невидимая глазу государственная граница. Неподалеку от селения, на расстоянии английской мили, вздымался ввысь мощный горный хребет-красавец: весь в соснах, горные верхушки густо покрыты снегами. Внизу стояла жара, а сосны, которые росли по водоразделу, стояли в снегу или инее…
В общем, картина поражала. Вокруг Сапамхейля, как и возле Темаче, колосились тучные пшеничные поля, и не менее обширные участки опиумного мака – и здесь не изменяли традициям и вкусам. Приложив к глазам бинокль, Александр тщательно осмотрел высоты вокруг населенного пункта, однако, сколько не вглядывался, так ничего и не заметил. Спецназ замаскировался самым тщательным образом!
Часы показывали 13:30. – оставалось полчаса на разгильдяйство. Прямо на броне Чабаненко провел инструктаж, объяснив каждому – кто, где и чем должен заниматься, указал на местности ориентиры и рубежи, откуда следовало ожидать помощи от спецназа.
Зверобой и Джойстик должны через оптику контролировать веранду дома брата губернатора провинции, в котором произойдет обмен, а также слушать радио, ожидая ключевую фразу. Снайпер, облачился в «костюм лешего», и получил задачу держать на прицеле афганцев, Лось – присматривать за тылами. В случае «аларма» Чалдон должен был за считанные секунды приблизиться к усадьбе и, выбив ворота, подъехать ко входу в дом, и выручить своих.
По окончании инструктажа майор передал Хантеру «подмётное письмо» на красивой «гербовой» бумаге с водяными знаками. Послание адресовалось мулле Сайфулю и содержало липовую благодарность от советского командования за «плодотворное сотрудничество». Текст был на пушту.
Александр спрятал «подметное письмо» во внутренний карман. В это время появилась облачко пыли – со стороны плато Магураль приближалась небольшая колонна. Впереди двигался хадовский УАЗ, за ним пылил ГАЗ-66 со специфической будкой. Знакомый со структурой и вооружением подразделений военной разведки, Александр узнал в «шишиге» машину комплекса радиоразведки. За «шишигой» следовал БТР-80 охранбата. Не доезжая до БМП десантников метров пятьсот, «шишига» пеленгаторщиков остановилась, рядом с ней замер бэтээр.
УАЗ с афганскими военными номерами, приблизился к бээмпэшке и остановился. Из машины вышли четверо – рафик Давлет (он же полковник Худайбердыев) без оружия, двое хадовцев, уже знакомых Хантеру (с автоматами АКМС) и Наваль.
Племянник муллы выглядел намного лучше, чем тогда, когда Александр видел его в последний раз, наверное, ему оказали квалифицированную медпомощь. Он был одет в ношеную, но чистую «эксперименталку» без знаков различия, на голове – панама, на ногах – разбитые солдатские кирзовые сапоги.
Поздоровавшись со всеми за руку, Александр выстроил «охотничью команду» перед БМП. Подойдя вплотную к шеренге, Худайбердыев поздоровался с каждым двумя руками.
– Ну что, сынки? – без акцента заговорил туркмен. – Знаете, какую миссию вам придется выполнить?
– Так точно! – дружно взревели сынки.
– Святое дело – выручать побратимов, попавших в плен! – несколько пафосно, но без официальных ноток в голосе сказал спецпропагандист. – Именно вам придется выполнить эту задачу. Долго инструктировать вас я не буду, очевидно, майор Чабаненко и Хантер-туран, – он весело посмотрел на старлея в капитанском прикиде, – вас уже заинструктировали до слез. Вопросы есть?
Вопросов не поступило, поэтому дегерволь лишь осмотрел шеренгу. Внешний вид десантников понравился полковнику, а вот РД он приказал снять.
– Я уже седьмой год на этой войне, – рафик Давлет выглядел обеспокоенно. – Многое видел, многое испытал. Чтобы рюкзаки не мешали нырять в броню, снимите их, и положите вовнутрь.
– Есть! – козырнул Хантер. – После построения – сложить РД в десант! – продублировал он полковника.
– Распустите строй, пусть заведут машину! – приказал тот. Хантер выполнил приказ – БМП ровно заревела, отхаркивая черный, с сажей дым.
– Искандер, ты знаешь, чем придется заняться? – спросил туркмен как-то неофициально.
– Знаю, Давлетмыйрат Миляйвиуч! – тоже неофициально, но твердо ответил десантник.
– Павел Николаевич говорил – у тебя возникли определенные сомнения морально-этического плана? – толерантно спросил спецпропагандист.
– Что было, то было, – подтвердил Хантер. – Правда, майор Чабаненко умеет быть убедительным.
– Если ты хотя на йоту сомневаешься в целесообразности и праведности своей миссии, – не успокаивался щепетильный Худайбердыев, – можешь отказаться от ее выполнения. В той машине, – он показал на «шишигу», где бойцы разворачивали на крыше антенны, – находится твой дублер, офицер военной разведки.
Однако лучшей кандидатуры, чем твоя, трудно подыскать: ты знаешь местность, твой псевдоним здесь у всех на устах: ты убил Сага, ты сначала пленил, а потом – сохранил жизнь и здоровье Навалю…
– Я все выполню, как следует! – перебил негодующе Александр. – Не нужно никаких дублеров!
– Хорошо-хорошо, успокойся, Шекор-туран! – повеселел полковник. – Действуй, как научил тебя майор Чабаненко.
– Сделаю в лучшем виде, не сомневайтесь! – повеселел и старший лейтенант в капитанских погонах.
– Понимаешь, Искандер, – дегерволь обнял за плечи Александра. – На этой войне не все так просто, как иногда кажется военным людям, особенно тем, кто при больших звездах, – улыбнулся он. – Иногда достаточно такой акции, чтобы на длительный срок вывести из строя не только какого-то там полевого командира, но и целые племена и даже – союзы племен. Это позволит сохранить сотни молодых жизней, отведя удары от кишлаков и городов, где народная власть пытается навести порядок.
И не нам судить – лучший этот порядок или нет, ведь мы являемся свидетелями, что средневековье постепенно отступает: строятся школы и больницы, женщины, впервые за всю афганскую историю, сняли бурка и пошли учиться, детишек прививают от полиомиелита и дифтерии, – убежденно проповедовал Худайбердыев.
Было заметно, что он действительно верит в то, о чем говорит.
– Поэтому я считаю – методы и средства, применяемые нами, абсолютно адекватны сложившейся ситуации, – продолжил полковник. – А ты, как считаешь, Искандер? – неожиданно спросил он собеседника.
– Я считаю так, – сказал Александр, собравшись с мыслями. – Ежели мулла Сайфуль и ему подобные полевые командиры позволяют себе определенные отклонения от «правильной» войны, обозначенной в Гаагской, Женевской, и других конвенциях, – вспомнил он незабвенного Кролика, – то и мы можем адекватно относиться к нашим оппонентам!
– Речь, достойная убеленного сединами ученого мужа, сынок! – похвалил полковник. – Молодец!
– Ташакур, саиб дегерволь! – расплылся в улыбке Хантер. – Я готов выполнить любую задачу!
– Вот и хорошо, – успокоился спецпропагандист. – Едем так: наш УАЗ впереди, твоя броня – за нами. По пути слева встретится небольшой курган, подобный тому, на каком ты держал оборону, Искандер, – полковник напомнил о высоте «Кранты». – Пусть твой сержант запомнит это место.
Двумя машинами доезжаем к усадьбе рафика Кушима, там ты спешиваешься и с рацией заходишь во двор, БМП на кургане занимает наблюдательную и оборонительную позицию. Ключевую фразу твои бойцы хорошо запомнили? – лишний раз экзаменовал он Петренко.
– Харап! Заканчиваем этот базар! – подтвердил Александр.
– Правильно! – улыбнулся полковник. – А вот «лифчик», Шекор, – ткнул он пальцем в Сашкину грудь, – на время переговоров сними, пусть полежит на броне. А теперь – «Фас!». Да поможет нам – кому Бог, а кому – Аллах! – удивил замполита роты старший офицер-политработник.
Залезши на БМП, Александр уточнил заранее поставленную задачу. Уазик поехал впереди, боевая машина пехоты рванула следом. Проехали «казацкую могилу», аналог высоты «Кранты». Зверобой показал автоматом на нее, Александр утвердительно кивнул. Проехали еще немного, приблизились к довольно высокому дувалу – метра два-два с половиной.
За дувалом возвышался крепкий дом, больше схожий на форт, чем на мирное жилище. Возле ворот стояли два пикапа «тойота», забитые под самую завязку бородатыми пуштунами, по самые ноздри обвешанными оружием. Увидев «духов», бойцы занервничали – клацнули предохранители на оружии, пушка бронированной машины уперлась прямой наводкой в ворота.
– Это – лашкар, – объяснил Чабаненко. – Иначе говоря, племенное ополчение господина Кушима, попросту – миролюбивые жители Сапамхейля!
– Предупреждать надо! – пробормотал Хантер, вытирая нервный пот, выступивший на лбу.
– Ничего, вам это полезно! – улыбнулся майор. – Пошли! Он первым спрыгнул на землю. Перекрестившись, старший лейтенант, прихватив автомат с радиостанцией, соскочил следом. Александр решил держаться независимо, задиристо и нахально, раз пошла такая слава про Шекор-турана.
И он, глядя поверх голов, спесиво велел бойцам возвращаться на курган. Крутнувшись на месте, Арсентьев дал газу и БМП резко пошла вверх. Уазик остался у ворот. А перед ними переминался с ноги на ногу высокий пуштун в блестящей чалме, с ухоженной седой бородой.
Это и был брат губернатора провинции Нангархар, рафик Кушим. Встречая гостей перед воротами, он выказывал им большое уважение. Оба рафика – Давлет и Кушим – обнялись и расцеловались, так же встретил хозяин и Тайфуна. Почему происходило именно так – Шекор-туран понять не смог: или местный этикет так требует, или они давние друзья? С хадовцами и Александром хозяин поздоровался с особым почтением, охватывая протянутую ему ладонь двумя руками. С Навалем обменялся не очень вежливым рукопожатием – одной рукой, глядя сквозь него.
– Восток – дело тонкое! – вновь убедился Искандер. – А Афган – еще тоньше…
Процессия зашла в просторный двор, по периметру засаженный фруктовыми деревьями и виноградом. Приблизились ко входу в дом, возле которого стоял огромный медный таз, начищенный до такого блеска, что можно было рассмотреть свое отображение. Каждый из гостей снимал с плеча автомат, ставил его возле стены, шел к тазу, мыл руки, снимал обувь и входил в здание.
Рядом с автоматами гостей застыл истуканом крепкий молодой пуштун, чем-то неуловимо похожий на «комсомольца», который недавно едва не подстрелил Хантера на берегу Вари-Руд. Не притрагиваясь к чужому оружию, рядами выстроившееся вдоль стены, охранник Кушима символизировал стойкость местных традиций: гость – персона неприкосновенная, но и он не может заходить в гостеприимное жилище с огнестрельным оружием!
Почему все происходило именно в такой последовательности – сначала положить оружие, помыть руки, а лишь потом – снять обувь – Петренко не понял. Лично он сначала снял бы обувь, а уже потом помыл руки. Однако, как известно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят…
Положив оружие и выполнив другие условности, Шекор-туран зашел в дом. Не было заметно кондиционеров или вентиляторов, но прохлада ощутимо подступила к телу – толстые глинобитные стены служили надежным теплоизоляционным материалом. В архитектуре дома угадывались отпечатки колониального влияния: обычные афганские дома не имели веранд или террас, сие веяние привнесли из-за океана подданные королевы Елизаветы в конце девятнадцатого – начале двадцатого столетия (за что хорошенько получили по морде, во время трех неудачных экспедиций, – язвительно отметил Искандер).
Вышли на террасу, где было все подготовлено к приему высокочтимых гостей – на полу расстелен непревзойденной красоты персидский ковер ручной работы, разбросаны в идеальном беспорядке яркие подушки, посредине стоял богато инкрустированный невысокий столик из красного дерева, на котором выделялся огромный фарфоровый чайник, курился кальян, притягивали глаз блюда с выпечкой и фруктами.
Прибывшие перешли в соседнюю комнату, где сняли с себя халаты, потом принялись шумно рассаживаться за столиком. Шекор-туран, пользуясь всеобщей неразберихой, поставил возле себя радиостанцию, настроенную на волну, прослушиваемую Зверобоем и пеленгаторщиками. Включив рацию, старлей примотал тангенту изолентой, положив так, чтоб микрофон был открыт.
Застольные разговоры касались проблем погоды, урожая, окота овец и коз, цен на мясо и зерно на внутреннем афганском и пакистанском рынках…
Хантер осматривался. На стене красовалась уникальная коллекция огнестрельного и холодного оружия, которую (судя по заржавевшим клинкам), начали собирать, вероятно, еще во времена Газневидов. Чего только здесь не было! – старинные кремневые мультуки, фитильные ружья, «буры» неудачных английских экспедиций, легендарная российская трехлинейка в четырех вариантах: снайперском, пехотном, казачьем и драгунском. Рядом разместились образцы современного стрелкового оружия, разнообразные клинки домонгольского, монгольского и более поздних периодов, револьверы и пистолеты разнообразнейших систем!
У Хантера, с младых ногтей поведенного на всяческом оружии и хорошо в нем разбирающегося, от увиденного потекли слюнки, разгорелись глаза. Вместе с тем заметил: происходящее на террасе прекрасно видно с «казацкой могилы», где находилась его бээмпэшка. Снайпера старлей сначала не рассмотрел и, лишь до боли напрягая контуженые глаза, смог заметить какой-то «левый» валунчик в десятке метров от бронированной машины… Во дворе раздался крик на пушту, послышался шум дизельного двигателя.
– Мулла приехал, – сообщил как ни в чем не бывало майор Чабаненко.
Хозяин снова вышел за ворота – встречать гостя. Александр вновь увидел ритуальную сцену встречи: Кушим с Сайфулем обнимались-целовались, как близкие родственники, хотя Петренко знал о жестких разногласиях, существующих между хейлями обоих пуштунских авторитетов. Но традиции есть традиции. Этикет, предписанный Пуштунвалой (неписаным кодексом законов, обычаев и правил пуштунов), выдерживался строго.
На Сайфуле был дорогой черный халат, вышитый золотыми и серебряными нитями, завитыми в чудные узоры: очевидно, он надевал его по праздникам или на деловые встречи. Сам мулла до боли напоминал Абдуллу из «Белого солнца пустыни» – коренастый, сильный, с волевым подбородком, в красивой богатой черной чалме…
Выполнив все процедуры, которые предписывал регламент (оружие – руки – обувь), Сайфуль зашел в соседнюю комнату и, сняв халат, появился на террасе. Одет он был великолепно – мастерски пошитый из дорогих индийских тканей пуштунский национальный костюм (шальвар-камиз) переливался всеми оттенками зеленого цвета. На поясе висел клинок в инкрустированных серебром ножнах.
Гости поднялись с подушек, как требовали здешние обычаи (не снимая головных уборов!), потом здоровались.
Увидев Наваля, целого и невредимого, Сайфуль обрадовался. Шекор-туран заметил это, хотя мулла старался скрыть проявления чувств (глаза на миг укрылись влагой). Наваль едва не бросился к дяде, но сдержался. Глаза племянника струились слезами. Приступили к ритуалу знакомства: хозяин представлял гостя мулле и наоборот. Вероятно, и тут сказались особенности местного этикета. Рослый мулла возвышался над всеми, равняясь ростом лишь с хозяином усадьбы.
Сам по себе процесс выглядел оригинально и колоритно. Сначала представили рафика Давлета – мулла с уважением пожал двумя руками ладонь туркмену, который ответил тем же. Следующим знакомили с муллой гвардии майора Чабаненко. И этот момент мулла что-то спросил на пушту – то ли у майора, то ли у хозяина. Тайфун быстро раскусил пуштунский маневр – мулла хотел выяснить – разбирается ли шурави в местных наречиях? Они быстро переговорили между собой на пушту, и довольный собой Тайфун отошел от муллы. В конце концов очередь знакомиться дошла и до Хантера…
Операция «Иголка»
Внезапно в Сашкиных глазах восстали видения: горящие бээмпэшки четвертой роты, вертушки, поднимающиеся в небо с грузом «двухсотых» и «трехсотых», падение в темную воду кяриза бессознательного Лома и мертвого Романа, ряды погибших, укрытых плащ-палатками, на телах сиротливо покоятся дембельские береты, уносимые ветром винтов…
Лютая злоба и ненависть мгновенно заполонили все естество молодого офицера, нечеловеческим усилием воли он едва сдержался, чтоб не наброситься на этого тучного волчару с ножом, перерезав горлянку. Все же разум взял верх, и старлей овладел собой.
– Шекор-туран… – сквозь сложные фразеологизмы пуштунских наречий услышал он собственный оперативный псевдоним.
Сайфуль изменился в лице: был загорелым, стал краснорожим. Видимо, в эти секунды он испытывал к Александру аналогичные чувства…
– Феде… асокер… рашеда… мотахереб… Шекор-туран! Саг фойерше… – Петренко выхватывал из речи муллы отдельные слова.
Рукопожатием они так и не обменялись, по-волчьему глядя в глаза друг другу…
А вот с хадовцами мулла обнимался и целовался, ведь они «числились» пуштунами…
– Вот тебе и Восток! – подумал Хантер, наблюдая за процедурой. – Спробуй их – разбери!
Сразу же уселись, улеглись – пить чай. Освежались приятным напитком, городили всяческую хренобень (насколько понимал без переводчика Александр), курили кальян с косяком и свои сигареты. Вот тут-то Шекор и понял, зачем Тайфун передал ему пачку «Мальборо». На его удивление, почти все – Кушим, Сайфуль, Наваль, оба хадовца и даже рафик Давлет – спокойно баловались кальяном с чарсом. Отказались лишь Тайфун с Хантером.
Неторопливо накурились, потом перешли к делу, ради которого собрались. Хозяин первым заговорил об обмене «призами», потом к торгам подключились Худайбердыев и мулла Сайфуль – они долго, на повышенных тонах что-то выясняли между собой, торгуясь как на рынке – по-настоящему.
– Товарищ капитан! – вдруг обратился к Сашке майор Чабаненко официальным тоном. – Сейчас здесь состоятся тайные переговоры, к которым вы, как младший офицер, не можете быть допущены, поскольку это находится вне ваших полномочий! Вы бы не могли подождать в соседней комнате? Вас вызовут, когда потребуется!
– Есть, товарищ майор! – встал со своих подушек Хантер и покинул высокое собрание не оглядываясь, как в той сказке.
Вышел тихо, но крепко затворив за собой тяжелые двери… Сердце турана билось зверем, попавшим в ловушку, руки мгновенно вспотели, пот ручьем лился со лба… Старлей снял с головы кепи и в сердцах швырнул на пол. За миг должен был овладеть собой – на кону стояло слишком много… Идентифицировав на вешалке халат муллы, не снимая его, Шекор-туран присел на корточки, вытянул острый штык и осторожно подпорол подкладку.
Достав «подметное письмо», он засунул его между верхней тканью и подкладкой. Отвернув «ухо» кепи, достал черную нитку, вдетую в иголку (он заранее подготовил три «комплекта портного»: зеленый, черный и белый, поскольку никто не знал – какого цвета будет верхняя одежда муллы) и быстро зашил полу халату.
Нехорошее дело не забрало много времени. Как ни удивительно, все случилось быстро, без суеты и сердцебиения. На всякий случай в конце Александр сделал крупный узелок, дабы упростить «поисковикам» процесс разоблачения.
– Был туран охотником и иногда браконьером, – старлей разрешил себе малую дозу самокритики. – А пришлось переквалифицироваться в портного! Перестань сказать! – вспомнил он одесскую поговорку.
Покончив с непривычным для себя портняжим ремеслом, Хантер сел в углу комнаты на лежавшую там вонючую овечью шкуру, закурил сигарету, потом – еще одну, потом – еще. Не замечая ничего, Хантер прикуривал новую сигарету от бычка и снова курил, складывая окурки горкой просто на полу… Сколько так прошло времени, он не знал, вдруг двери отворились, и в комнату заглянул один из хадовцев.
– Саиб туран! – обратился он к Петренко. – Тебья завьот рафик Давлят!
Александр вышел на террасу с нарочито равнодушным и напыщенным лицом.
– Искандер! – обратился к нему Худайбердыев. – Приступайте к обмену аманатами. Мы все – он обвел рукой по кругу – наблюдаем за вами. Вы все поняли?
– Так точно, рафик Давлет! – спокойно сказал Александр. – Наваль, ходи моя сторона! – нашел он возможность пошутить, обращаясь к племяннику муллы, как к давнему знакомому.
Наваль спокойно приблизился к Сашке, очевидно, совсем не опасаясь его. В этот момент встал мулла и что-то громко заговорил, обращаясь, будто бы к Александру, в то же время – к Худайбердыеву и Чабаненко. Кроме слов, уже слышанных, Хантер не уловил для себя ничего нового и полезного.
– Дядю гаварить, – выручил сообразительный Наваль. – Чьто он хатеть имет в себье такой асокер, как ты, туран, хотя ты зльоя, и убиля Саг и ещьо многа наших, ты – хирабрий воина…
– Да слышал уже я эти военные песни на болоте! – Шекор неучтиво прервал перевод. – Пошли, племяш!
Читать бесплатно другие книги:
