Фантом Сенчугов Андрей

Она уже добралась до центра города, когда первые тяжелые капли упали на асфальт. Облетевшие деревья не защищали, а пережидать дождь на остановке, ей показалось слишком опасно – …мало ли кто бродит по ночам?.. Надо идти!..

Ира представила, что впереди еще километров пять, а она уже промокла насквозь, и холодный ветер, шутя продувал мокрую ветровку. Словно цепляясь друг за друга, капли превращались в косые линии. Под фонарями они светились безжалостным холодом; в истерике бились об асфальт, но ветер вновь поднимал их, поэтому над улицей висела сплошная пелена воды, из которой раз или два выныривали заблудившиеся машины. В кроссовках хлюпала вода. Если б только в кроссовках!.. Вода была везде, но Ира продолжала упорно идти, иногда переходя на бег, пока ей в голову не пришла мысль, рушившая все планы – а если Димы нет дома?.. Она остановилась и заревела, дрожа и давясь слезами. Заметив ее одинокую фигуру, притормозила машина, но Ира шарахнулась в ближайший двор, и водитель, не остановившись, поехал дальше.

Когда она наконец-то добралась до заветной калитки, все предыдущие злоключения сегодняшнего дня, хотя и оставили гадостный осадок, но отдалились, как всегда отдаляются уже преодоленные трудности на фоне тех, что еще ждут тебя…

Ира осторожно вошла в сад и неожиданно подумала: …Наконец, я дома… я дома?!.. И увидела, что на кухне горит свет. Это было так радостно и удивительно, но, с другой стороны, может быть, он там не один и не захочет, чтоб ему мешали?.. Прокралась к окну и заглянула внутрь. Дима в трусах, с сигаретой в руке сидел на табуретке, и что-то вертел в руках, разглядывая со всех сторон. Она тихонько постучала, почти не чувствуя рук. Видела, как Дима встрепенулся и испуганно замер, но отступать было поздно. Постучала еще раз. Он осторожно подошел, долго смотрел на улицу, закрываясь от света. Это были мучительные минуты, но, в конце концов, его фигура исчезла.

– Ты с ума сошла! – он распахнул дверь.

Ира молча переступила порог, оперлась о притолоку, и обессилено сползла на пол. В доме было тепло, а больше ей ничего не требовалось. Вода стекала с нее, образуя в коридоре лужу. Дима быстро запер дверь, подхватил Иру на руки и понес в ванную. Когда зашумела вода, он принялся раздевать ее и с ужасом увидел следы Олегова «воспитания». …Господи! Садист!.. Понятно, что он выгнал ее, но зачем бить?.. Почему нельзя расстаться по-человечески… например, как мы с Валей?..

Ира только безвольно поднимала руки, переступала ногами, помогая ему таким образом. Она дрожала так, что нижняя челюсть прыгала, как у вышедшей на охоту кошки. Дима помог ей перешагнуть край ванны, и она благостно погрузилась в горячую воду, оставив на поверхности только глаза и нос; на лице появилась счастливая улыбка, хотя глаза оставались закрыты, и казалось, она спала. Может, так оно и было, потому что часы показывали пять утра.

Дима поддерживал ее голову, как купают новорожденных, хотя и не знал, что это делается, именно, так. Но наконец вода остыла, а Ирина кожа обрела естественный розовый цвет.

– Давай, тихонечко… – Дима помог ей вылезти, аккуратно вытер полотенцем, а Ира так и стояла с закрытыми глазами, лишь слабо улыбаясь, потом кашлянула.

…Только б не воспаление легких!.. Свалится еще тут… – согласно народному рецепту, налил рюмку водки. Ира покорно выпила, видимо, даже не поняв, что это было; легла и через минуту уже спала, укрывшись с головой одеялом. Ложиться самому в шесть утра не имело смысла. Дима сделал себе чай и вышел на крыльцо с дымящейся кружкой.

Дождь перестал, но темные тучи тяжело и неподвижно еще висели над землей. На ветках, плодами поздней осени, висели капли, дорожки превратились в дно глубоких луж. Похоже, за ночь выпало столько воды, что земля не успевала ее впитывать, зато воздух был свежим и прохладным. Дима с удовольствием вдыхал его и запивал горячим чаем. Голова казалась поразительно ясной. Все ночные кошмары, страхи и всепоглощающая апатия выглядели далеким прошлым, принадлежащим, возможно, даже не ему; вернее, он не мог представить, что это происходило с ним. Изменилась сама окружающая обстановка, но с чем это связано, Дима объяснить не мог. Несмотря на мрачную погоду, в доме стало как-то светлее. Или, может, он путал причину и следствие?.. Не его мироощущение изменилось от изменения ауры дома, а она изменилась от внезапной смены его настроения?..

…Это более верно, – решил Дима, – потому что у дома нет никакой своей ауры… Не задумываясь, он достал сигарету, но тут же сунул обратно в пачку, потому что во рту уже давно не проходила противная горечь. Остановившись у окна, уставился на унылый предрассветный пейзаж. …Надо чем-то заняться!..Ну да, я ж хотел открыть эту чертову шкатулку… Повертел ее в руках – пока он занимался с Ирой, ничего нового в ней не появилось …А если тупо долбануть по ней молотком, и решить все сразу?.. А вдруг пострадает то, что внутри? Вдруг это что-то ценное? Но что?.. Если шкатулка бабкина, возможно, там спрятана фамильная драгоценность (семья-то, похоже, была не простой!..). В таком виде она пронесла ее через революцию, войну… Или шкатулка все-таки принадлежит тому румыну, как подсказывал сон?.. Стоп!.. Сон – это фантазия! Она вполне могла связать воедино впечатления от старых вещей, фотографий, рассказов дочери Крапивина. Такой поток информации способен создать любую химеру, где и дом может оказаться живым и коты гуляют не сами по себе, а, выполняют миссию… Или лучше не трогать ее, и пусть все продолжается так, как оно шло до смерти бабки; до того, как я залез в запретный шкаф?..Это, конечно, выход, но где гарантия того, что мне не придется тогда начать новую шахматную партию, потом еще и еще, пока, либо не сойду с ума, либо все-таки не исполню… чего-то не исполню…А чего б я хотел больше – чтоб шкатулка оказалась бабкиной или румына?.. И не знал, как ответить. Наверное, больше всего он хотел просто открыть ее.

В это время во входной двери повернулся ключ. …И какой хрен принес ее в полвосьмого утра?.. – подумал Дима (ключ имелся только у Вали, поэтому никаких альтернатив не возникало. …Ну да, я ж сказал ей приехать сегодня… Он нехотя вышел навстречу.

– Привет, – Валя остановилась в ожидании – позовет ли он ее; обнимет или будет стоять памятником?..

Дима предпочел «стоять памятником». У него не возникло ни малейшего желания даже прикасаться к этой чужой женщине, с которой он не собирался знакомиться.

– Проходи, – сказал он, – тебе какой чемодан достать?

То, что в комнате спала Ира, которую жена наверняка увидит, его не волновало. Какая разница, что подумает чужая женщина? Это ее личное дело. Валя вздохнула, не дождавшись ласки, и стала разуваться. На ней были чужие брюки, чужая кофта, и выглядело все это довольно забавно.

– Видишь, в чем я хожу? – она поймала его насмешливый взгляд, – Танька приодела.

– Ей это удалось, – Дима принес из дальней комнаты большой пыльный чемодан – жесткий, с толстой старомодной ручкой; оставшийся с тех времен, когда дед с бабкой ездили на курорты, – другого нет. Извини.

– Я с ним не поеду, – Валя брезгливо сморщилась.

– Ты ж знаешь, что другого у нас нет.

– Тогда я сейчас переоденусь, а завтра возьму у Таньки нормальную большую сумку. Надеюсь, пакет, у тебя найдется? – Валя направилась в комнату, но Дима остановил ее.

– Там спит человек, – предупредил он, – и если ты разбудишь ее… – он придумывал угрозу, которую мог бы реально осуществить, но не придумал, – …это будет не в твоих интересах.

– Бедная. Всю ночь протрахаться – конечно, устанешь, – хотя слова прозвучали язвительно, Дима видел, что Валины глаза наполнились слезами. Ему не хотелось затевать перебранку, поэтому он лишь равнодушно пожал плечами.

– Какая тебе разница, чем мы занимались?

Когда Валя вошла в комнату, Ира спала. Согревшаяся и успокоившаяся, она безмятежно подсунула под щеку ладошку и улыбалась. Валя остановилась, разглядывая существо, занявшее ее законное место; повернулась к Диме, но тот стоял в дверях, красноречиво прижав палец к губам. Валя распахнула дверцу шкафа так, что та ударилась о батарею, и стала демонстративно двигать ящиками, делая вид, что не может чего-то найти.

Ира открыла глаза, зевнула, растерянно огляделась, не понимая, где находится. Увидела незнакомую женщину, нервно роющуюся в вещах. Вспомнила, как шла к Диме, но чтоб дошла?.. Этого она не помнила совершенно. …Да, был дождь. Да, я очень замерзла… но как я оказалась в этой постели? И где Дима?.. А кто эта женщина?.. Может, это вовсе не Димин дом? Нет, пожалуй, Димин…

Ира не успела привести мысли в порядок, потому что женщина повернулась, швырнув на пол какую-то яркую тряпку.

– Ты сучка! – крикнула она, не в силах сдерживать эмоции, – это мой муж! И моя постель, и мой дом! Я выкину тебя отсюда!

…Де жа вю… – подумала Ира, – теперь я понимаю, что это такое… После вчерашнего у нее не осталось сил бояться, тем не менее, она повыше натянула одеяло.

– Это моя жена, знакомься, – услышала она голос Димы, но его самого не увидела.

– Ты слышала, я – его жена! – Валя сделала шаг к постели.

– Да, моя жена, – подтвердил невозмутимый Димин голос, – у нас даже есть штамп в паспорте, но это ведь не значит, что собираюсь с ней жить.

Валя замерла с приоткрытым ртом, несколько раз судорожно схватила воздух и выскочила из комнаты, с такой силой хлопнув дверью, что из-под косяка отлетел кусочек штукатурки. Дима не бросился за ней, а, наоборот, вошел в комнату и улыбнулся; Ира же лишь испуганно моргала, не зная, что нужно сказать или сделать. Она ведь не хотела рушить ничью семью – она хотела пожить здесь в качестве квартирантки; заниматься любовью хотела, но не рушить семью!..

– Прости меня, – выдавила она.

– Ничего, – Дима махнул рукой, – ты сделала то, на что я никак не мог решиться, – он вышел.

С кухни послышались рыдания, переходящие в истерику. Диминого голоса совсем не было слышно, и Ира лежала, затаив дыхание, в ожидании решения «высшего кухонного суда».

Наконец, Дима вернулся. Не говоря ни слова, деловито подошел к шкафу, собрал на руку какие-то вещи и снова вышел. Ира огляделась, ища свою одежду. …Блин, она ж мокрая! Ох, как я сейчас понимаю Светика!.. Она сжалась под одеялом, чувствуя, что дрожит, как вчера, до зубного стука.

Истерика на кухне прекратилась, перейдя в негромкие всхлипывания; потом там просто разговаривали, но Ира не могла разобрать слова. Впрочем, они ее не слишком интересовали. Она думала, во что одеться, чтоб побыстрее сбежать, но хлопнула дверь и Ира прислушалась. …Неужели они оба ушли?.. И что я теперь должна делать?..

Она и не заметила, как появился Дима. Молча, присел на диван и нащупал под одеялом ее руку. Это, конечно, было приятно, но она-то ждала, что он скажет. А он ничего не говорил, только пристально смотрел в глаза. Ира подумала, что он принимает решение, и тоже молчала, стараясь не мешать. Ее радовало, что хотя бы ушла жена, а Дима остался. …Вчера я была такой же фурией… – подумала она, – нет, не такой же… Одно дело – Олег, и совсем другое – Дима… – ей хотелось в это верить, и она верила.

– Все нормально, – сказал наконец Дима, – когда-нибудь это должно было случиться.

Ира ждала других слов, но и эти уже являлись утешением.

– Я не виновата. Мне просто некуда больше деться, – она беспомощно улыбнулась.

– Это он тебя избил?

– Да… – она не стала говорить, что ее еще и изнасиловали. В тишине и покое дома, так отличавшегося от бывшей квартиры, вспоминать об этом совершенно не хотелось. Она почувствовала теплоту к этому месту. …Как я могла не видеть этого раньше?.. Бояться его?.. – мне было совсем некуда идти, – повторила Ира, – а если б я осталась…

– Все ты правильно сделала, – наклонившись, Дима коснулся губами ее лба, и в это время зазвонил телефон.

– Слушаю, – Дима поднял трубку, валявшуюся на столе, – привет… ну, последний вагон остался… да… хорошо… все будет, не переживай… ладно, займусь. Пока. (Ира смотрела на него выжидающе, и Дима вернулся на диван). Так, вот, всю жизнь, – он вздохнул, потом его голос стал деловым, вроде, соприкоснулся с какой-то другой реальностью, и от этого отдалился на недосягаемое расстояние, – мне надо отъехать часа на три, а ты оставайся тут.

– Твоя жена не придет? – с опаской спросила Ира.

– Никто не придет. Только ты не уходи.

– Куда ж я уйду? – Ира улыбнулась покорно и жалобно, – мне некуда идти, да и не в чем.

– Поспи, – он погладил ее по голове.

– Хорошо. Только ты не задерживайся, ладно? А то мне будет страшно, – Ира подумала, что на самом деле, ей, наверное, будет не страшно, а одиноко; она почувствует себя игрушечной зверушкой, забытой на даче по окончании сезона, где без хозяина так и будет валяться под забором, пока ее не запорошит снегом.

– Я быстро, – он наклонился, и чуть приподняв край одеяла, поцеловал теплое плечо. Тут же мелькнула мысль остаться, но если с утра не застать нужных людей, то потом и ехать не зачем, – здесь я хозяин, – он погладил девушку по ее щеке, – спи спокойно.

Ира кивнула; шмыгнула носом, и ее глаза, ни с того ни с сего наполнившись слезами, стали огромными и прозрачными, а лицо, удивительно женственным.

– Ну, что с тобой?.. – Дима подумал: …Как, оказывается, слезы красят женщину…

– Ты не понимаешь, да? Ты – хозяин, а я кто?.. Твоя пленница?.. Если бы ты любил меня, все было б по-другому. Ты, вот, целовал меня, а я думала, что мне некуда деться, даже…

– Тебе было неприятно? – удивился Дима. Он и не задумывался, почему целовал ее. …Наверное, трудно не целовать женщину, лежащую в твоей постели. А, в сущности, она права – никаких пылких чувств нет… но разве в них дело?.. А, вот, если такие разговоры будут вестись постоянно, то получится еще хуже, чем с Валей, и тогда ей лучше сразу съехать, чтоб и не начинать ничего…

– Мне было приятно, – призналась Ира, – но я думаю, ты…

– А ты не думай за меня. Так нам обоим будет лучше.

– Хорошо. Прости, пожалуйста. Я сегодня очень издерганная – не каждый день тебя выгоняют из дома навсегда.

– Не каждый. И это хорошо, – он обнял ее, и Ира сама потянулась к нему губами. Дима чувствовал мокрую щеку, но в глазах уже не было слез; потом она отвернулась и закрыла глаза.

Пока Дима смотрел на ее умиротворенное лицо, возникло смутное ощущение, что ему нельзя сейчас уходить. Дом, словно проснувшись, вновь притягивал его, делая своей частью, наподобие окна или трубы. …А, может, дом здесь опять же не при чем, и мне просто не хочется покидать женщину?.. Теперь мою женщину… Скорее всего, так и есть…

Дима запер дверь и пошел напрямую, утопая в мокрой листве. Поднял большое желтое яблоко, и выбросив сигарету, надкусил его. Кисловатый сок потек по губам. Остановился, медленно жуя, и зачем-то оглянулся на старую шиферную крышу. Нет, в нем не было любви к этому строению – такой любви, какой любят родной дом. В нем жило нечто другое – он чувствовал, что является частью биологической системы, во главе которой находился дом, и каждый раз, покидая ее, он словно физически разрывал жгуты тканей и нервов. Это очень болезненная процедура, но пока у него хватало сил, чтоб проделывать это почти ежедневно.

За калиткой проехал автобус, выплевывая черный дым. Дима чувствовал, что снова начинает ненавидеть все, находящееся по ту сторону забора. Он никогда не думал, что способен на тупую беспричинную ненависть, но, тем не менее, она существовала, и от этого никуда не денешься.

Закрыв за собой калитку, он физически ощутил факт пересечения границы. Как эмигрант, покидающий Родину. …Зато Ира осталась на моей территории, а ведь как сначала боялась идти туда!.. Что, неужто запах исчез?..Да не было никакого запаха! И никакой мистики тоже!.. Или все-таки что-то есть?.. – Дима решил, что когда вернется, все-таки первым делом откроет шкатулку, и если там окажется какая-нибудь семейная реликвия, он выбросит из головы всю эту чушь. Не зря ж говорят, что сверхъестественное преследует только тех, кто в него верит…

Продать товар за «живые деньги» ему не удалось, поэтому пришлось обратиться к знакомым в администрации, занимавшимся газификацией отдаленных районов области. Они готовы были «съесть» любые объемы, но за безнал, с которого приходилось платить налоги. Обычно Дима старался выгадать на этом, но в данном случае, когда волгоградцы подгоняли с деньгами, других вариантов не оставалось.

Подписав договора, он сразу поехал домой, так как обещал Ире вернуться побыстрее. Вошел в сад. К этому времени солнце разогнало утренние тучи; трава подсохла и приятно шуршала под ногами. Дима радостно думал, что его заповедный мир неподвластен внешним проблемам, и вдруг удивленно замер – солнечный луч, падавший в кухонное окно, не отражался в нем…

Ира лежала с закрытыми глазами до тех пор, пока за Димой не закрылась дверь. После этого встала и зайдя в ванную, увидела свою одежду, сваленную мокрой, грязной кучей.

…Блин, и что же надеть? Пограбить немножко его жену?.. Неудобно как-то. Но не голяком же ходить? Тем более… – она повернулась к зеркалу, – выгляжу я не слишком сексуально с такой задницей. Ох, отделал муженек гребаный!..

Синяки, за ночь сделавшиеся желто-фиолетовыми, болели и лучше всего было б, конечно, лечь, но сначала Ира решила привести в порядок одежду, поэтому вернулась в постель только простирнув ее порошком, который нашла в шкафчике, и развесив в ванной; сразу повернулась на бок, глядя в окно. Впечатления последних суток цеплялись друг за друга, создавая в голове сплошную мешанину, но итоговой мыслью было то, что, в конце концов, все закончилось. С этим она снова закрыла глаза.

Ей снился странный сон. Будто ее обнимает черное и обволакивающее Нечто, проникающее в нее через каждую клеточку. Это не казалось неприятным, скорее, наоборот – Нечто касалось тела, неся тепло и умиротворение; хотелось расслабиться, подчиниться его движениям. Ира повернулась, словно помогая незримому Нечто засасывать ее внутрь себя. На мгновение стало тяжело дышать, а во рту будто возникло какое-то инородное тело, но это быстро прошло. Она снова вздохнула полной грудью, и даже, наверное, застонала от удовольствия. Такой это был хороший, такой успокаивающий сон…

Разбудил ее нервный, состоящий из коротких трелей звонок. Спросонья она просто испугалась постороннего звука, а когда проснулась окончательно, то испугалась еще больше. Одно радовало, что дверь была заперта, и если это чужой, то он уйдет. А если вопреки ожиданиям, вернулась та мегера, у которой есть ключ? Ира не знала, что будет делать в этом случае. …А что б сделала я сама, оставшись наедине со «Светиком»?..

Звонок повторялся еще более настойчиво.

– Уходи, уходи… – шептала Ира, и неожиданно звонок смолк. Она облегченно вздохнула, но в это время на кухне послышался звон разбитого стекла. Ира вцепилась в одеяло, которое являлось ее единственной защитой. …Друзья не заходят, разбивая окна… Она слышала, как что-то упало, потом кто-то спрыгнул на пол, и шаги… Ире казалось, что между каждым шагом проходит вечность. Не мигая, она смотрела на дверь и ждала, но даже не представляя, кто в нее может войти, знала – это конец. Ее тяжкий путь, начатый вчера, закончится уже сегодня в не менее страшных мучениях. А ей вовсе не хотелось умирать!.. Не поворачивая головы, она обвела взглядом комнату, но ничего подходящего для обороны, не обнаружила.

Когда дверь стала медленно открываться, Ира подумала, что никаких мук не будет – умрет она от страха и разрыва сердца. Но, как ни странно, не умерла – зато увидела просунувшуюся в дверь голову Олега.

– А вот и наша птичка, – он ухмыльнулся, входя уже без всякой опаски, – а где наш герой-любовник с пистолетом? Нету?.. Как жаль, а я так хотел с ним пообщаться, – Олег приближался к дивану. На нем была та же рубашка и те же джинсы – Ире даже показалось, что ее побег – это только сон, а на самом деле, все еще продолжается кошмарный вчерашний день. Олег дернул за край одеяла, и Ира не смогла удержать его, – у-ти, какие мы голенькие! Уже прямо готовые к употреблению! – он засмеялся и подойдя совсем близко, почесал подбородок, – да уж… не думал, что моя жена такая шалава…

Чувствовал он себя уверенно, будто находился дома, и это только усиливало ощущение вчерашнего дня. Отшвырнул одеяло в угол. Краем оно зацепило синюю вазочку, чудом удержавшуюся на столе. Ира перевела на нее взгляд.

– Смотри на меня, сучка! Я тебе скажу, что будет дальше!..

Но Ира не могла повернуть голову даже не потому, что ей было противно смотреть на мужа – она не могла выйти из оцепенения. Вазочка притягивала ее, внося в душу, если не успокоение, то, по крайней мере, безразличие к предстоящему. Это была чужая вещь, и ощущения она вызывала чужие.

Схватив Иру за подбородок, Олег резко повернул ее голову, при этом случайно зацепил стол, и вазочка, упав на пол, брызнула в разные стороны синими осколками. Шум будто пробудил Иру – внезапно вернулась способность мыслить, двигаться. Она вырвалась и спрыгнув с постели, бросилась бежать. Плохо зная дом, она просто бежала, захлопывая за собой двери, а Олег шел следом, тяжело и уверенно, как киношный маньяк. Он знал, что голая из дома она все равно никуда не денется, поэтому не надо суетиться – в конце концов, она сама загонит себя в ловушку.

Собственно, расчет был правильным – очень скоро Ира оказалась в комнате, заваленной старыми вещами, и очередной двери в ней не было, только глухая стена и окно. Используя последний шанс, Ира сунула в дверную ручку ножку от сломанного стула. Если б она не успела отдернуть руку, последовавший тут же рывок, наверное, вывихнул ее.

Ира отбежала к окну, надеясь выскочить на улицу – когда стоит вопрос о жизни и смерти (а она была уверена, что он стоит, именно, так), уже не важно в каком виде ты окажешься на свободе, и что о тебе подумают окружающие. Но потому что комната была нежилой, раму приколотили огромными ржавыми гвоздями, а разбивать стекло голыми руками?.. Лучше надеяться на прочность двери. Ира забилась в самый дальний угол и ждала, как мышь в мышеловке.

Рывки следовали один за другим; казалось, дом сотрясается, как соломенный шалаш Ниф-Нифа, и произошло то, что в конечном итоге должно было произойти – ручка согнулась и импровизированный запор выпал. Дверь распахнулась, но Ира уже ничего не боялась. Страх прошел, когда она поняла, что изменить ничего не удастся, а с неизбежным бороться бессмысленно. Она увидела безумные глаза… вряд ли Олег понимал, что творит, но от этого не становилось легче.

Он вошел в комнату, готовый уничтожить все, стоящее на пути, но увидев, что жена уже загнана в угол и деваться ей некуда, улыбнулся. Ира не призывала Бога. Воспитанная на «троглодитах» и прочих духах пещер, она, скорее, ощущала себя язычницей, нежели христианкой, поэтому глядя в потолок, мысленно повторяла, не обращаясь ни к кому конкретному.

– Помоги мне… помоги мне…

В тишине ей почудился какой-то посторонний звук.

– Пусть все произойдет в этой помойке, если тебе так нравится. Впрочем, помойка – это как раз твое место, – Олег остановился посреди комнаты, чтоб лучше видеть жену всю, беспомощную и беззащитную, – значит, так. Как бы ты не злила меня своими побегами, сначала я тебя все равно трахну, а уж потом убью, – он вытащил из кармана перчатки, – убью кухонным ножом с отпечатками твоего любовничка…

Ира вновь услышала тот же звук, только он стал чуть громче, и доносился откуда-то сверху, но Олег в своем упоении не замечал ничего.

– …и пусть потом разбираются, кто кого зарезал, потому что меня-то тут не было, – он довольно усмехнулся, – как я придумал? Здорово, да?.. Но ты еще поживешь чуть-чуть, пока я буду воплощать свои желания. Первое желание… быстро в позу прачки! Ну, нравится мне так!..

Но Иру уже не волновали его желания. Она смотрела в потолок, по которому ползла крохотная трещинка, становясь все шире, и, в конце концов, достигла противоположной стены.

– Ну! – скомандовал Олег, – ты что, оглохла?!.. Если я сам тебя поставлю, будет хуже!..

…Он не должен двигаться с места, – мелькнула мысль, – не должен!.. Ира покорно повернулась лицом к окну и наклонилась, опершись локтями о подоконник.

– Молодец… – Олег остался на месте, – а какая у нас красивая попка! Прям, живописное полотно под названием «А с кем это ты трахалась прошлой ночью?» Ну, не обессудь – шлюх всегда пороли и будут пороть…

…Пусть я шлюха, только не двигайся!.. – молила Ира, – только стой на месте!..

– …и твой дружок начал бы тебя пороть, не через неделю, так через месяц, потому что ты, шлюха. Ты согласна?

– С тем, что я шлюха? Согласна.

– Ну, наконец-то дошло! А теперь раздвинь ножки.

Ира медленно повиновалась. Стоя с низко опущенной головой, она не видела, что происходит за спиной в данный момент, но была уверена, что что-то происходит – слишком уж стремительно начинала расти трещина; в любой пещере это означало бы катастрофу. Она услышала, как брякнула пряжка – видимо, Олег расстегивал джинсы, а в следующий миг раздался грохот, и всю ее, с ног до головы обдало волной сухой пыли и извести. Ира задохнулась, потому что пыль тут же набилась в нос, в рот, в глаза, покрыв тело ровным серым налетом. Облако, ударившись о пол, вновь поднялось вверх, заполняя пространство комнаты. Ни смотреть, ни дышать стало невозможно. Ира бросилась вон; вбежала на кухню, чтоб через разбитое окно глотнуть чистого воздуха.

…Что это было?!.. Но я жива!.. Боже!.. А где Олег?.. Вместо респиратора она схватила кухонное полотенце и осторожно двинулась обратно.

Пыль стала оседать, но ее частички все еще густо кружились в солнечных лучах. Потолка в правой части комнаты не было. Вместо него виднелись стропила и серые доски обрешетки, снаружи покрытые шифером, лишь старинная люстра висела, как ни в чем не бывало, в обрамлении посеревшей лепнины. Вдоль правой стены горой возвышались обломки досок с набитой на них дранкой, куски штукатурки, шлак, служивший утеплителем, и из всего этого торчали ноги в кроссовках. Ноги не шевелились. Ира постояла пару минут, решая, не затеяли ли с ней какую-то новую коварную игру, но убедившись, что ноги, действительно, неподвижны, вернулась в коридор. Остановилась перед зеркалом; стерев ладонью пыль, она увидела свое лицо и ужаснулась – серый налет, покрывавший тело, превратил ее, то ли в инопланетянку, то ли в персонаж комедии масок. На бледном лице остались лишь живые глаза, широко раскрытые и беспрестанно моргающие.

В двери повернулся ключ.

– Боже, что тут случилось?! – Дима закашлялся от пыли.

– Потолок рухнул… там… – Ира вытянула руку.

– А ты как туда попала?

Рухнувший потолок, тем более, в нежилой комнате – это не самое страшное. Внутренне Дима был давно готов, что где-то что-то когда-нибудь должно рухнуть.

– Олег… он разбил окно… я спряталась, но он нашел…

– Ну, говори же!

– Потолок рухнул и его завалило. Он там, под досками… – голос ее был настолько ровным, что Дима понял – она до сих пор пребывает в шоке, и сам быстро пошел в комнату; остановился на пороге и тоже увидел торчащие из завала ноги.

Вернувшись к Ире, которая продолжала стоять перед зеркалом, тупо разглядывая свое отражение, он скомандовал:

– Быстро в душ! – он сразу решил немного скорректировать ситуацию – Олег приходил не за женой, а с целью ограбления. Так милиции будет понятней, – иди, мойся, я сказал!

– Иду.

Ласковые струи возвратили ее к жизни – она вдруг поняла, что раз и навсегда освободилась от пожизненного кошмара. Теперь ей нечего бояться, и она вольна сама выбирать дальнейшую жизнь. …Надо только, чтоб побыстрее закончился сегодняшний день, и исчезли эти ноги в кроссовках… Неожиданно Ира почувствовала, что у нее грубо забирают душ, зато губка задвигалась по коже, быстро возвращая телу естественный цвет.

– Я сама, – Ира заморгала, чувствуя, что в глазах больше нет рези, – лучше принеси, во что мне одеться.

Когда Дима вернулся, она уже босиком стояла на полу, вся чистая, розовая, с гладкими влажными волосами.

– Это ее? – Ира кивнула на ворох одежды.

– А чье ж еще? Если не нравится…

– Нет-нет, все нормально…

– Значит, так, – начал Дима, когда она оделась, – сейчас ты едешь домой, а я вызываю милицию. Тебя тут не было, а он самый обычный грабитель…

– А потом что? – Иру не интересовали эти технические моменты, – ну, когда все закончится.

– Потом?.. – Дима еще не думал об этом. Он думал, что обвинить его в чем-либо трудно, но дураков везде хватает, например, таких, как врачиха из поликлиники. Посмотрел на Иру; вспомнил ее вопрос, – потом я тебе позвоню.

– Когда?

– Господи, ну, сегодня вечером! Все, иди, – завершая процедуру прощания, он небрежно чмокнул ее в щеку.

Свежий воздух, похоже, окончательно вернул Иру к жизни – Дима видел, как она быстро и не оглядываясь, прошла по дорожке и скрылась за калиткой. …Точно, Валентина, – решил он, провожая взглядом знакомые футболку с юбкой, – ладно, фигня все это – с бабами потом разберусь. Тут проблемы покруче – надо избавиться от этого урода…

Милиция приехала быстро. То ли старший лейтенант оказался смышленее врачихи, то ли просто на нем висела куча реальных преступлений, но увидев рухнувший потолок, он сразу пришел к логичному выводу, что подстроить такое убийство нельзя. Тут, как он сказал, даже в смерти по неосторожности не обвинишь никого, кроме самого покойного; а уж когда услышал, что все утро единственный проживающий в доме, провел в областной администрации, и вовсе махнул рукой. Весь визит продлился минут пятнадцать; потом приехала труповозка, и осталось только на следующий день явиться в отдел для подписания протокола.

Сразу после отъезда опергруппы Дима вытащил из рамы гвозди и раскрыл окно – пыль потянулась на улицу и дышать стало легче. Он подозрительно изучил уцелевшую часть потолка, казавшуюся девственно чистой, если не считать микроскопических трещинок, которым, наверное, исполнилось уже лет двадцать. Так и не выяснив причин обрушения, Дима принялся выбрасывать мусор прямо в окно.

Около семи Ира позвонила сама. Дима как раз заканчивал уборку (при этом под окном теперь высилась груда строительного мусора, и соседи, наверное, решили, что он наконец-то начал ремонт). Грязными оставались только полы, которые он мыл уже в третий раз, но никак не мог избавиться от белых разводов.

– Алло! – он схватил трубку грязной мокрой рукой.

– Я сейчас вернулась с опознания. Все нормально… – Ира держала паузу, ожидая реакции, а Дима смотрел на никак не поддающийся его неумелым рукам пол, – я хочу тебе кое-что сказать. Можно я приеду?

– Приезжай, а то я уборку никак не закончу.

Обиделась Ира на такой ответ или нет, неизвестно, но появилась она, когда совсем стемнело. Дима к тому времени кое-как добившись приемлемой чистоты, уже принял душ и курил на кухне, блаженно вытянув ноги.

– Вот, – Ира поставила пакет, – спасибо.

В своей одежде она выглядела так, вроде, не было ни вчерашнего дня, ни сегодняшнего… но оба знали, что они были. Эти два дня связали их очень прочно, и они смотрели друг на друга, думая, нужна ли им эта связь, и что теперь с ней делать.

– Садись, – Дима ногой пододвинул табурет, – что ты стоишь, как не родная?

– Я не неродная – у меня задница болит, – она отошла к окну и достала сигарету, – я много думала… ты можешь смеяться, но мне кажется – то, что произошло, не случайность. Не вдруг он упал, а после того, как я попросила!..

– Кого попросила? – не понял Дима, – и о чем?

– Я просто просила: «помоги мне», не знаю кого, а до этого на потолке ничего не было, понимаешь? Никаких трещин!.. Ты сам же говорил, что дом живой. Так вот, похоже, в первый раз он пытался испугать меня, но я не испугалась и пришла снова; тогда он доверил мне миссию…

– Какую миссию? – Дима вытаращил глаза.

– Я думаю, миссия в том, чтоб прочесть объявление на столбе, которое ты б сроду не увидел; и я ее выполнила. А теперь, когда мне потребовалась помощь, он меня спас.

– То есть, ты считаешь… – Дима замолчал.

Несмотря на то, что мысли их двигались разными путями, сходились они в одной точке – столько случайностей, происходящих в строго определенной последовательности, невозможны ни по какой теории вероятности. Это уже явная закономерность.

– Я не мистик, – продолжала Ира, – то есть не верю в чудеса. Скорее всего, это законы природы, которые мы еще не понимаем. Видимо, действительно, все в мире живое, только мы не освоили других форм сознания, кроме человеческого, а оно, например, есть, и у дома, и у пещеры, и у дерева; да у любого предмета! Вещи могут быть добрыми и злыми, и мы вынуждены с ними считаться, хотя не знаем, чего они от нас реально хотят…

– Давай теорией займемся позже, – перебил Дима, вспомнив построенную утром цепочку «странные сны – мертвый румын на пороге – шкатулка и содержимое шкатулки»; лично ему заключительное звено цепочки давало ответ – случайности все это или нет, без всяких теоретических исканий.

Но Ира поняла его по-своему.

– Ладно, давай позже. Тогда ответь мне на другой вопрос… – она замолчала, надеясь, что Дима сам догадается о чем пойдет речь, но он не догадался, и Ира обиженно вздохнула, – у меня теперь есть своя квартира, но я не хочу туда. Что будем делать?

Переход оказался настолько резким, что Дима уставился на собеседницу. …Блин, ну да – теперь ведь это ее хата; прятаться ей не от кого… – он представил, как через час останется один, и ему стало жутко. Если дом начал действовать, а не только донимать видениями, ему ни под каким видом не хотелось находиться здесь одному. И еще он подумал, что Ира не просто живое существо, спасающее от одиночества, от безумия снов и мыслей, а та, кто способен понять его даже быстрее и лучше него самого. Она принадлежит, скорее, его миру, чем тому, зазаборному, думающему по-другому и решающему совсем другие задачи.

– Конечно, оставайся, – он встал, протянул руки, и Ира послушно подошла в его объятия, – мне хорошо с тобой.

– Мне тоже, – она уткнулась в его шею, и затихла.

Основная проблема бытия успешно разрешилась, и Ира, как женщина, почувствовала это первой.

– Может, приготовить поесть? – спросила она.

– Ты ж не любишь готовить, – Дима вспомнил их первую встречу, такую бесконечно далекую.

– Не люблю – не значит, не умею. У нас есть что-нибудь? – она направилась к холодильнику.

– Боюсь, придется идти в магазин, – остудил ее пыл Дима.

– Тогда купи еще и кофе. Ты ж знаешь, я не могу без него.

– Ладно, будет тебе новое корыто, – Дима рассмеялся.

Несмотря на распахнутые окна, кухня наполнилась запахом котлет. Дима сидел в уголке, наблюдая, как Ира, в Валином фартуке, одной рукой помешивает макароны, а другой, периодически подносит к губам чашечку кофе. При этом оба молчали, потому что, кроме дома, говорить им, в сущности, было не о чем. Дима со страхом подумал, что все это ему очень хорошо знакомо – точно также оно происходило в совсем недавней жизни, только тогда проблема заключалась в ремонте дома, а теперь в его таинственной сущности. …И ничего нового не бывает. В первое мгновение, когда мы видим незнакомый яркий фантик, нам кажется, что конфета должна быть более вкусной, а на деле, там тот же тонкий слой шоколада и вафля, пропитанная эссенцией – вкус, знакомый с детства…

После ужина Ира помыла посуду и остановилась у окна, не зная, чем еще могут занять себя два фактически чужих человека, и молчание это затягивалось до неприличия.

– Расскажи что-нибудь, – попросил Дима.

– Я?!.. – Ира искренне удивилась.

– Конечно. У меня жизнь скучная, а у тебя, хоть в прошлом, было что-то интересное.

– Не знаю, – она вздохнула, – столько лет прошло, что уже нужные слова не подбираются. Эти воспоминания остались внутри яркими пятнами, но бесформенными ощущениями, поэтому понимать их могу только я… ты понимаешь, о чем я?..

– Пожалуй, – Дима решил, что она опять очень четко сформулировала сущность воспоминаний, и позавидовал.

– Прости, – Ира снова вздохнула, – тебе скучно со мной? Без меня было лучше?

Дима подумал, что как бы ни сложились их отношения в дальнейшем, на данный момент одно ее простое присутствие разгоняет одиночество дома, и за это ей огромное спасибо – у него не возникает желания блуждать по комнатам, в поисках призраков; шарахаться от темных окон и замирать при каждом шорохе. Наверняка и кошмарные сны больше не посмеют вернуться, когда он будет чувствовать на плече ее голову и слышать ее дыхание, ведь они начались после того, как умерла бабка и ушла Валя, то есть, когда он остался совершенно один. Ему просто нужен рядом кто-то живой. За неимением человека, он выбрал дом и оживил его!.. Все встало на свои места, и оказалось настолько элементарно, что Дима рассмеялся.

– Ты что? – удивилась Ира, – вспомнил, как было без меня?

– Дурочка, – он обнял ее, – с тобой гораздо лучше… а, знаешь, что?.. – и замолчал.

– Знаю, что?

– А пойдем, откроем ту медную шкатулку.

– Ты еще не открыл ее? Какой же ты не любознательный!

– Такой вот, но сегодня я ее просто разломаю, на фиг! Я нашел ее, когда разбирал старый шкаф, – Дима взял с подоконника тускло поблескивавшую коробочку, – потом меня три ночи мучили кошмары – я играл в шахматы, являясь, то игроком, то фигурой. Части моего тела при этом существовали совершенно самостоятельно… это трудно рассказать… Там была женщина с твоим телом, которая сначала превратилась в самолет, а потом в птицу. А играл я, оказывается, с румынским офицером, который на фотографии лежит среди обломков дома. Я победил благодаря тебе. Когда ты убила его…

– Я его убила?!..

– Ты или птица, сейчас не важно… так вот, у него в руках была эта шкатулка – там, во сне; так вот, если в ней находится что-то связанное с ним… – он замолчал, надеясь на подсказку, но Ира, видимо, хотела, что он сам сделал вывод, поэтому спросила:

– Если в ней находится что-то связанное с ним, то что?

– Не знаю, что… – Дима не решился сказать – тогда, действительно, тебя спас дом.

Вместо этого он повертел шкатулку в руках, проверяя, не надумала ли та открыться сама, а потом с силой швырнул об пол. Легкий коробок испуганно метнулся в сторону, запрыгал и замер, спрятавшись за ножку стола. Угол, которым шкатулка врезалась в доски сплющился и в нем появилась крошечная щель. Дима сунул туда нож и крышка отлетела в сторону. Внутри лежал серый камень с блестящими вкраплениями. Ира наклонилась, осторожно взяла его двумя пальцами.

– Похоже на обычный базальт.

– И о чем это говорит?

– Ни о чем. Скальная порода, встречающаяся практически везде и не представляющая никакого интереса, – она подняла изуродованную шкатулку, и на ладонь выпала тусклая пластина, на которой был выбит текст, – это по-немецки, – Ира разглядывала крохотные буквы, – учила ведь когда-то… значит, так – Александр Балабан, обер-лейтенант. 23-й… какой-то батальон 6-й румынской горно… какой-то – похоже, горно-стрелковой дивизии.

Она подняла голову, и оба почувствовали, какая вокруг стоит тишина. Ни песчинка не упала в обрушенной комнате, ни ветерок не шелохнул листок за окном, да и сами они стояли в оцепенении, испуганно глядя друг на друга.

– От нас что-то хотят, – прошептала Ира, – от тебя и меня…

С крана сорвалась капля, потом вторая. Оба обернулись, уставившись на безжизненный до того кран.

– Раньше я бы сказал, что к ночи увеличивают напор воды.

– Он плачет, – Ира положила жетон и закрыла лицо руками, – я сойду с ума!..

Дима молчал. Случилось то, чего не могло случиться.

– Знаешь, – Ира подняла голову, – он, наверное, вырос в горах. Наши брали с собой горсть земли, а он – кусочек своих гор… Он живой, понимаешь? Он пытается войти в контакт и…

Дима заткнул ей рот поцелуем – больше он ни о чем не хотел думать, так открывшееся было выше его понимания.

– Пойдем спать, а? Неужто ты не устала?

– Устала? – Ира усмехнулась, – вчерашнего и сегодняшнего мне хватит на всю жизнь. Боюсь, я не усну.

– А я приласкаю тебя, буду долго-долго баюкать…

– Господи!.. – она обхватила Димину шею и заплакала.