Скрипач не нужен? Комарова Ирина

– Слышали о нем?

– Кажется… – он не уверенно спросил у Светланы, – это о нем вы вчера разговаривали?

– Да, – кивнула она и обратилась к милиционеру, – видите ли… простите, как ваше имя-отчество? А то мне как-то неудобно вас по фамилии называть.

– Петр Захарович, – лицо оперуполномоченного было непроницаемым.

– Видите ли, Петр Захарович, Витя Акимов это мой одноклассник. Мы с ним со школы не виделись, почти десять лет, а на днях встретились.

– Поточнее, пожалуйста. На днях, это когда?

– Пожалуй, в пятницу… да, точно, в пятницу. А вчера я рассказывала об этом своему брату, они тоже знакомы. Так что Олег, действительно, вчера про Витю впервые услышал.

– Понятно. А сегодня встречу кто назначил?

– Не было никакой встречи! То есть была, но случайная. Мы втроем шли по улице и вдруг он из-за угла, совершенно неожиданно…

– Угу. Случайно, значит, – Савостьянов сказал это таким тоном, что было совершенно понятно: ни в какие случайные совпадения он в жизни никогда не верил и верить не собирается. – А вот вы сказали, «втроем шли». Где же третий?

– Третий, это мой брат, – терпеливо объяснила Светлана. – Он уехал со «скорой».

– Угу, – в блокноте появилась еще одна пометка. – Хорошо, дальше что было?

– Дальше я ничего не поняла. Я его узнала, обрадовалась, окликнула. Он тоже, вроде бы обрадовался, а потом, – она растерянно развела руками, – знаете, как будто что-то увидел за нашими спинами и испугался. Прыгнул в сторону и побежал.

– Прыгнул? – немного удивился Савостьянов. – А ну-ка, поточнее. Где вы находились в это время?

Они очень подробно описали и даже вернулись на то место на тротуаре, где увидели показавшегося из-за угла Акимова. Уточнили, где он прыгнул с тротуара на мостовую, куда побежал.

Олег вспомнил типа, который напугал Светлану, выскочив из подворотни.

– Я чуть не упала, – подтвердила она. – Но он сразу шмыгнул назад.

– Все равно, если не убежал, а хоть пару минут оставался там, то вполне мог видеть, кто стрелял.

Савостьянов странно посмотрел на него, спросил очень деликатно – таким тоном у тяжело больного справляются о здоровье:

– А вам не пришло в голову, что именно он мог стрелять?

– А? – не слишком вразумительно ответил Олег.

– Допустим, он поджидал именно вашего приятеля. Сидел в засаде. Услышал вас, вы ведь, очевидно, не скрываясь шли, разговаривали?

– Не помню, наверное… то есть, что я говорю, ясное дело, не скрывались! Да нам и в голову ничего подобного придти не могло!

– Угу. Значит услышал он вас, выскочил, и тут же снова спрятался. А потом? Когда вы увидели Акимова, вы его окликнули, громко, он ответил. Преступник снова появляется, теперь за вашими спинами. Вы его не видите, видит только Акимов. Возможно видит, и направленное на него оружие. Он пытается спастись, отпрыгивает в сторону, бежит, но убийца, очевидно, хороший стрелок… Я думаю, так все и было.

– Но я сразу обернулась. Почти сразу… – потрясенно сказала Светлана. – Сзади никого не было. И потом, что получается, кто-то специально сидел в засаде, поджидая конкретно Витьку? Бред какой-то! Кому вообще могло понадобится его убивать?

– Мало ли… – печать вселенской грусти снова легла на лицо Савостьянова. – Вы ведь, как я понял, не представляете себе, чем ваш школьный приятель последние десять лет занимался?

– В общем… – Светлана вспомнила всю ту ахинею, которую начинал нести Витька, едва она спрашивала его про работу, и поежилась. – да, действительно, понятия не имею. Но он всегда таким славным парнем был! – почти с отчаянием добавила она, прекрасно понимая всю нелепость такого аргумента.

– Славный парень, это не профессия, – напомнил Савостьянов. – Ладно, пойдем, покажете ту подворотню.

В подворотне уже копошился амбал, освещая сильным фонариком темные углы. Он жестом подозвал Савостьянова, забормотал ему что-то. Светлана с Олегом слышали только негромкие ответные «угу».

– Ну точно филин в ночном лесу, – прошептала Светлана.

Савостьянов не мог ее слышать, но, тем не менее, оглянулся, посмотрел укоризненно. Потом окликнул молодого парня, который вынюхивал что-то на противоположной стороне улицы и второго, того, что Светлана посчитала экспертом. Коротким кивком указал им на амбала:

– Гена покажет. Займитесь.

Подошел к Олегу, уставился на него с внезапным интересом. То ли от этого пристального взгляда, то ли от поднявшегося прохладного ночного ветерка, Олег задрожал. Светлана подняла голову, посмотрела на его стиснутые челюсти и обняла одной рукой за талию. Рука у была теплая, но он задрожал еще сильнее.

– А что это вы без рубашки? – спросил Савостьянов.

– П-перевязку делали, – честно ответил Олег. – Кровь остановить п-пытались.

– Угу. Понятно. Но вы ведь замерзли, наверное?

– О-очень!

– Тогда, пожалуй, мы поступим так. По улицам вам в таком виде разгуливать не очень хорошо – и простудится можете и вообще… Мы тут будем еще заняты некоторое время, а машина все равно стоит. Сейчас шофер вас отвезет в гостиницу, а вас, – он перевел взгляд на Светлану, по домашнему адресу…

– Нет! – она вовсе не собиралась кричать, даже сама удивилась, что это у нее так громко вышло. Мужчины посмотрели на нее с удивлением. Светлана смутилась и торопливо попросила, – не надо его в гостиницу, пожалуйста, давайте лучше обоих, по домашнему адресу, вместе! – и добавила жалобно, – пожалуйста!

– Да сколько угодно, – в первый раз улыбнулся Савостьянов. – Домашний адрес месту прописки соответствует?

– Соответствует, соответствует, – закивала Светлана.

– Вот и хорошо. А завтра, к одиннадцати ноль-ноль, попрошу в милицию. Назовете дежурному внизу свои фамилии, он вам скажет, в какой кабинет пройти. Чтобы не забыли, вот я вам на визитке напишу: одиннадцать ноль-ноль! – он чиркнул шариковой ручкой на простой карточке из белой плотной бумаги. – Как найти нас, знаете?

Олег взглянул на визитку, пожал плечами:

– Я в вашем городе впервые.

– Я знаю, – Светлана взяла карточку, кинула на нее беглый взгляд и бросила в сумочку. – В одиннадцать будем.

– Брата вашего, если мы его в больнице не застанем, тоже попросите. Других свидетелей, как я понял, не было?

– По крайней мере, мы не видели, – Светлана подняла голову и посмотрела на темные окна дома напротив, – Может кто из здешних жильцов видел хоть что-нибудь?

– Может, – охотно согласился Савостьянов и двинулся к машине. – Пойдемте, я шоферу указания дам.

В машине было так тепло и уютно, что когда Олег снова оказался на улице, пусть и у самого подъезда, дрожь охватила его с новой силой. Светлану ночная прохлада, наконец, тоже достала, так что по лестнице они поднимались почти бегом. В квартиру ввалились запыхавшись, но немного согревшись. Светлана тут же пробежала по комнатам, зажигая везде свет. Обернулась к смущенно топтавшемуся в дверях Олегу:

– Что ты там стоишь? Проходи!

– Да я не знаю, – промямлил он. – ты вроде бы уже дома, все в порядке… что я теперь?

– Олег, – испуганно спросила она, – ты ведь не уйдешь сейчас? Я тебя очень прошу, останься! Ну хотя бы, пока Кирилл не вернется? Олег, я действительно очень боюсь одна, останься! Пожалуйста! Тебе ведь вовсе не обязательно уходить!

– Да нет, конечно, – пробормотал он, проходя в комнату. Поставил футляр около журнального столика, потом передумал, поднял его, перенес в угол, за диван. Снова остановился, неловко оглядываясь.

– Вот и хорошо, вот и прекрасно! – обрадованная Светлана не обращала внимания на его явное смущение. Она быстро схватила валяющийся в громоздком кресле большой клубок мягкой серо-голубой пряжи с приколотым к нему двумя длинными спицами начатым вязанием и подтолкнула Олега так, что он почти упал на мягкое сиденье, – сейчас я тебе… и скрылась в смежной комнате. Скрипнула дверца шкафа и Светлана появилась с голубого цвета футболкой в руках:

– Вот, возьми! Она чистая. Правда я ее не погладила, но это и не обязательно. В Европе сейчас, говорят, футболки совсем гладить перестали. А у вас размер, по-моему почти совпадает.

Олег напряженно выпрямился, настроение у него сразу испортилось. Она что, вообще ничего не понимает? Да он и пальцем не прикоснется к этой поганой футболке!

– Это совершенно не нужно, – холодно заметил он. – Тем более, что твоему мужу может не понравится, что посторонние люди пользуются его вещами.

– А Денис-то тут при чем? – изумилась Светлана. – Это Кирюшкина футболка. А он возражать не будет. Он же довольно часто сюда приезжает, так что вещей полный шкаф. Если хочешь, я могу по ней быстренько утюжком пройтись… а может, ты все еще мерзнешь? У Кирюшки здесь и фланелевая рубашка есть, или свитер, если ты…

– Да нет, не надо, – перебил Олег и взял футболку. Ничего вещичка, симпатичная. Голубенькая. Быстро натянул на себя, заправил в брюки. Вздохнул облегченно: – Все-таки, мы рабы условностей цивилизации. Ну что такое, на самом деле, эта футболка? Кусок ткани – ни тепла, ни вида. А надел, и сразу намного комфортнее. Другим человеком себя чувствуешь.

– А я о чем! – почти весело откликнулась Светлана. Но тут она заметила свою отражение в зеркале и снова испуганно ойкнула. Подошла поближе, осмотрела себя, платье, тихо пискнула: – Мамочка моя! – Повернулась к Олегу спросила смущенно: – Ты ничего, если я себя немного в порядок приведу? Посидишь один?

– Запросто, – он откинулся на пухлую спинку кресла, вытянул ноги, расслабился, прикрыл глаза и пожаловался: – Только сейчас понял, как я устал.

– Ну и отдыхай! А я быстренько!

Когда минут через двадцать она появилась из ванны, чистенькая, с мокрыми волосами, в сатиновом домашнем платьице в цветочек, у Олега даже дыхание перехватило от восхищения. Нет, Светлана ничем не напоминала ни Венеру, ни Афродиту, ни… кто там еще появлялся из пены морской? Строго говоря, и красавицей ее тоже нельзя было назвать. Но при этом, такая милая, такая домашняя… и все это счастье не его, а какого-то неведомого Дениса, у которого даже не хватает ума сидеть дома, около жены! Шляется, идиот, по командировкам!

– Ты тоже иди, умойся. А если хочешь, душ прими, – Светлана сунула ему большое пушистое полотенце. Я пока чайник поставлю.

Олег послушно выкарабкался из кресла, пошел в ванную. Глянул в зеркало над раковиной – да уж, умыться совсем не вредно. Душ, правда принимать не стал, как-то неловко было. Так, сполоснулся наскоро, под краном. Когда он появился на кухне, Светлана уже поставила на стол чашки, вазочку с печеньем и теперь намазывала хлеб маслом.

– Я подумала, что пара бутербродов не помешает, – сказала она. – Ты с чем будешь, с сыром или с колбасой?

– С сыром, – Олег сел на табуретку, посмотрел на стоящий на огне чайник. – А что, электрического у тебя нет?

– Да, как-то все не соберусь купить. Наверное, не слишком нужен, – Светлана посмотрела на кусок сыра, на нож в своей руке. – Ничего, если сыр толстыми ломтиками будет?

– Так даже вкуснее.

– Вот и я так считаю, – она лихо заработала ножом. – Тебе чай или кофе?

– Что ты, то и я, – он прислонился спиной к стенке холодильника. Сидеть стало удобнее.

– Значит кофе. Только давай растворимый, ладно? – Светлана закончила возиться с бутербродами, достала из шкафчика банку, оглянулась на чайник. – И чего я в него столько воды налила? Надо было турку поставить, давно бы вскипело.

– Ладно, мы же никуда не опаздываем.

– Тоже верно, – она взяла бутерброд, придвинула тарелку ему. – Мы, оказывается, перешли на ты, а я даже не заметила когда. Забавно, правда?

– Забавно, – согласился он. – Хотя совершенно естественно. Ситуация, как-то не слишком располагала к соблюдению светских приличий.

– Да уж, ситуация… не понимаю, не представляю себе, в какую историю Витька мог вляпаться, чтобы его так. Олег, ты тоже думаешь, что убийца именно его ждал?

– Я не знаю, что думать. Единственное, в чем я уверен – на несчастный случай это не похоже.

Чайник, наконец, закипел и Светлана встала. Щедро насыпала в чашки порошка, залила кипятком.

– Мы с первого класса вместе учились. Витька в соседнем дворе жил. Потом, в восьмом, кажется, классе, их семья переехала, но он не стал школу менять. На трамвае ездил, но заканчивал вместе с нами, – она не то вздохнула, не то всхлипнула. – Оболтус, конечно, всегда был оболтусом, но зато каким веселым! Знаешь, сколько раз он литературу срывал? Как начнет ругать героев, да объяснять, что им надо было делать, если бы у них мозги были… мы за животы хватаемся, а Алла Григорьевна за сердце…

Олег слушал ее молча, опустив голову. Грел ладони о горячую чашку, время от времени делал маленький глоток и снова ставил чашку с кофе на стол. Потом спросил:

– Светлана, но это все было давно. Сегодня в него стреляли не за то, что он десять лет назад уроки литературы срывал. Ты единственная с ним виделась, он боялся чего-нибудь? Нервничал? Что он вообще про себя рассказывал?

– Да ты понимаешь, самое странное, что ничего. Трепался, как обычно, без остановки, но чтобы дельное что сказать… нет. Где он был все это время, я так и не поняла, где и кем работает тоже. Сказал правда, что фотокорреспондентом, но по-моему, соврал.

– А что, врать для него, это естественно?

– Как дышать. Но он не для себя врет, не для обмана, а чтобы смешнее было. Понимаешь?

– Развлекает почтенную публику, – понимающе кивнул Олег.

– Именно так! – обрадовалась Светлана. – Хотя, насчет работы, может и не соврал. Фотографии свои, он мне показывал.

– Хорошие?

– Олег, я в этом не разбираюсь. Обыкновенные фотографии, ничего особенного. Цветные. Лес там у него, кусты всякие, травка, цветочки. Мне одна понравилась – мухомор. Красный такой, в пупырышках – как живой. Да, Витька сказал, что работа ему не нравится и он хочет оттуда уйти.

– Оттуда, это откуда?

– Понятия не имею.

– Собственно, это и не особенно важно. Я не думаю, что с пистолетом в темном переулке, его поджидал именно теперешний работодатель. И вообще, фотографов, за то, что они хотят сменить место работы, как правило, никто убить не пытается. А чем он собирается заняться, не сказал?

– За два наших разговора, Витька четко и определенно, без вариантов и дурацкой болтовни ответил только на один вопрос! Он сразу сказал мне, что не женат и не был женат. Все.

– Ценная информация, – вздохнул Олег.

– Знаешь, в тот момент она мне показалась, действительно, очень интересной. Особенно учитывая такую новость, как его безнадежная любовь к Тамаре, – Светлана подняла чашку, с отвращением взглянула на кофе и, громко стукнув донышком об стол, снова поставила. – Бред! Идиотизм какой-то! Ничего не понимаю!

– Это ты про его безнадежную любовь? – усмехнулся Олег.

– Ой, да это меня меньше всего волнует, – отмахнулась она. – Так, немножко обидно, конечно. Все-таки, я привыкла себя считать умной девочкой, а оказалась дура-дурой. Но ведь на самом деле, все это такая ерунда! Какая вообще разница, кто в кого был влюблен десять лет назад?

«А что если сказать сейчас: Я! Я был влюблен в тебя десять лет назад, – мелькнула у Олега шальная мысль. – В предыдущей жизни, в настоящей и во всех будущих. Всегда.»

Он посмотрел на Светлану и снова уставился в свою чашку.

«Выгонит. И слушать не захочет, сразу выгонит. Мадам Добропорядочность! Вот ведь занудство!»

Разумеется, вслух он сказал:

– Никакой. Тем более, уверенности, что он опять не соврал, у тебя тоже нет.

– Вообще-то, я ему поверила. Знаешь, у него такие глаза в тот момент были…

Олег только плечами пожал:

– Тебе виднее.

– Господи, только бы он выжил, – вздохнула она.

– Кирилл еще не вернулся, значит, пока жив.

– Наверное, – с сомнением согласилась Светлана.

Оба посмотрели на часы переглянулись.

– Может, позвонишь ему? – предложил Олег.

– Господи, ну конечно же, надо позвонить! – она метнулась в коридор, вернулась с сумочкой в руках.

Олег молча смотрел, как Светлана достает из сумочки телефон, как набирает номер, как нервно барабанит пальцами по столу, ожидая ответа…

– Не берет трубку, – она положила телефон рядом с чашкой, посмотрела на него с отвращением. – Наверное, опять звук отключил. Что за человек, вечно до него дозвониться невозможно!

– Надо попробовать отвлечься, – решительно сказал Олег. – Давай поговорим о чем-нибудь таком…

– О проблемах Тибета? – Светлана слабо улыбнулась.

– Да нет, в этом я плоховато разбираюсь. Лучше скажи мне: там, на приеме была такая блондинка, Кирилл называл ее Риточкой… она сказала, что вы в школе вместе учились.

– Было такое дело. Думаю, кроме этого, она еще много чего обо мне рассказала.

– Не особенно. Разве что, с большим удовольствием изложила душераздирающую историю о том, как поссорились Светлана Миронова и телестудия.

– А-а. Да ну, глупо тогда все получилось.

– Похоже, выбора особого у тебя все равно не было.

– В общем, да, – она взглянула на Олега так, словно хотела еще что-то сказать, но промолчала.

– Мне показалось, что эта Риточка тебя не очень любит, – осторожно заметил он.

– Неправильная расстановка слов, – на губах Светланы мелькнула короткая улыбка. – Она меня очень не любит. Впрочем, у нее для этого есть основания.

– Ясно, ты отбила у нее парня! – догадался Олег.

– Что ты? – она искренне удивилась. – Мне в жизни не удалось бы отбить у нее парня. Рита даже в школе была самой эффектной из девчонок, ребята всегда за ней табуном ходили. Привораживает она их, что ли? Нет в этой области у нас с ней разные весовые категории.

Олег не стал говорить, что с его, личной, точки зрения, весовые категории действительно разные, и вся разница в пользу Светланы. А может зря не стал?

– Все гораздо проще, – продолжала тем временем она. – С детства, меня ставили ей в пример. Она очень старалась, но я всегда чуть лучше писала сочинения, чуть быстрее решала задачи по математике, чуть выше прыгала в высоту на физкультуре… Мало того, что в школе, так и дома родители постоянно твердили ей: «Посмотри на Свету, вот какой надо стремиться быть…». Ну какой нормальный человек это выдержит? Ясно, что в результате Ритка имени моего слышать не могла.

– То есть, вульгарная зависть?

– Да нет, зависть, это действительно, слишком вульгарно. Скорее некоторые вариации на тему комплекса неполноценности. Совершенно, причем безосновательного – она же очень неглупая девчонка, просто на мне зациклилась.

– А ты оказались недосягаема, как звезда… – пробормотал Олег. Светлана секунду смотрела на него, пытаясь понять, ехидство это или он решился на поэтическое сравнение для большей образности. Потом пожала плечами, ответила спокойно:

– У каждого человека свои достоинства и свои недостатки. Я не лучше нее и не хуже, я просто другая. Кстати, сейчас наши отношения не то, чтобы улучшились, но стали ровнее. Рита закончила пединститут, потом аспирантуру, работает на какой-то солидной должности в институте повышения квалификации учителей. В общем, сделала пристойную карьеру. Удачно вышла замуж – ее супруг довольно большая шишка в нашем министерстве образования. Можно считать, что на социальной лестнице она стоит на пару ступенек выше.

– А почему тебя это не волнует?

– У меня всегда был другой комплекс, – усмехнулась Светлана, – комплекс превосходства. А потом, у меня вообще другая система приоритетов.

– Иметь систему приоритетов, это важно, – согласился он. – Кстати, очень хочется задать тебе бестактный вопрос… – Олег замялся, – знаешь, если тебе будет неприятно на него отвечать, просто пошли меня к черту, ладно?

– Договорились.

– Почему у тебя нет детей?

– А-а. Нет, это не бестактный вопрос. Просто… видишь ли, у меня нет на него ответа. Так жизнь сложилась. Сначала было слишком рано, мы ведь с Денисом на четвертом курсе поженились и разумнее было закончить сначала университет. Потом, хоть немного сделать карьеру, начать зарабатывать деньги. Потом еще что-то. Теперь уже просто страшно – я ведь не девочка, а вроде бы считается, что первого ребенка надо рожать до двадцати пяти. И потом… жизнь устоялась, наладилась, а если появится ребенок, то сразу все полетит кувырком. Миллион забот, ясли, болезни, проблемы с работой, прочая суета.

Что-то в ее последних словах показалось Олегу фальшивым. Словно она не свои мысли высказывала, а озвучивала мнение другого человека. Наверное этого ее обожаемого Дениса, кого же еще! Сама Светлана, даже когда говорила об этом очень мало походила на женщину, которая не хочет иметь детей из-за связанных с этим хлопот. Скорее, она выглядела, как человек, запретивший себе думать об этом.

Светлана нахмурилась, словно догадалась, о его мыслях.

– А у тебя дети есть?

– Дочь, от первой жены. Ксюшка. Ей сейчас двенадцать.

– Господи! Тамаркиным девчонкам всего пять! Сколько же тебе было лет, когда она родилась?

– Девятнадцать. Мы с Мариной вместе учились в музучилище и сразу после окончания расписались. Оба поступили в консерваторию. А после первого курса, на каникулах, она родила Ксюшу. Славная такая получилась девчонка.

– И… и с кем она сейчас? – теперь уже Светлана заметно колебалась, не желая оказаться бестактной.

– С матерью, естественно, – улыбнулся он успокаивающе. – Точнее, с бабушкой. У Марины некоторое время были сложности с карьерой, но сейчас все устроилось. Она солистка в «Новой опере», но гастролирует по всему миру, и с успехом. Недавно в Вене «Аиду» пела, а сейчас в «Метрополитен Опера» собирается. Марина Джирро, слышала?

– О! Конечно, даже интервью с ней читала, как раз по поводу венской «Аиды». Но она про тебя не упомянула даже!

– Значит к слову не пришлось, или просто забыла. Света, мы с Мариной в очень хороших отношениях, но тем не менее, уже десять лет в разводе. Я, когда даю интервью, тоже редко про нее вспоминаю.

– А почему она Джирро?

– Это фамилия ее второго мужа, итальянца.

– Она теперь замужем за итальянцем? – поняв, что разговор о бывшей жене не является для него болезненным, Светлана расхрабрилась и уже не скрывала любопытства.

– Нет, уже года три, как она с ним развелась. Джакомо бизнесмен, что-то такое по продуктам питания – соусы разные приправы. При этом молодой, красивый и очень музыкальный. Мне он нравился.

– Она вас познакомила?

– А как же? Я же сказал, мы с ней в прекрасных отношениях. И потом, она же собиралась за него замуж, следовательно моя дочь автоматически становилась его падчерицей. Марина считала необходимым получить мое одобрение.

– И получила?

– Почти полное. Я же говорю, Джакомо мне понравился.

– Тогда почему почти?

– Видишь ли, я уже тогда видел, что ничего долговременного там не получится. Джакомо парень южный, горячий, с характером. И Мариночку господь тоже темпераментом не обидел. Любовь у них, конечно была – только в кино снимать, все зрители обрыдались бы от умиления. Но такой накал страстей, сколько его можно выдержать? Неделю? Месяц? Год?

– Кажется, я понимаю, о чем ты, – кивнула Светлана.

– В общем, их хватило на три года. Честно говоря, это было в три раза дольше, чем я предполагал. Ну а потом пошел бурный процесс развода. Мариночка переколотила половину фамильного сервиза семьи Джирро, Джакомо, на радость соседям и дежурившим за оградой папарацци, запалил во дворе виллы костер из ее афиш и портретов, кое-что из мебели повылетало в окна, в общем, оттянулись ребята по полной программе. Вся Италия была в восторге, тиражи бульварных газет поднялись вдвое…

– Олег, ты все врешь! – перебила его восхищенная Светлана. – Такого просто не может быть!

– Эх ты, писательница, – снисходительно усмехнулся он. – Уж ты-то должна бы знать: в жизни такое случается, что выдумать просто невозможно. Впрочем, я бы тоже не поверил, но Марина мне газеты итальянские привезла, где вся эта история в подробностях была описана.

– Ты знаешь итальянский?

– Ну, немножко, в силу профессиональной необходимости, я в итальянском ориентируюсь. И в любом случае, в состоянии прочесть имена. Кроме того, там на каждой странице было по десятку очень четких, качественных фотографий, – он засмеялся, – особенно мне понравилась та, где Джакомо, в одних шортах и босиком, плясал вокруг костра на лужайке перед домом.

– Представляю, – она тоже хихикнула. – А что дальше было?

– Дальше ничего особенного. Им надоело развлекать почтеннейшую публику, а кроме того, Марине предложили контракт на три оперы в Австралии. Так что они в два дня договорились об условиях развода, дали указания своим адвокатам и каждый занялся своим делом. Через полгода оба были свободны и счастливы. Марина оставила фамилию Джирро, потому что на западе с ней проще вести дела, да и у нас, честно говоря, тоже. Джакомо это было приятно. Теперь у них прекрасные отношения и когда Марина бывает в Неаполе, они обязательно встречаются.

– Как это у нее выходит, – покачала головой Светлана. – Мне кажется развод, это так страшно. Вот ты живешь с человеком, это понятно. А если разводишься, значит не можешь больше жить, значит тебе с ним невыносимо. Как же тогда можно оставаться в хороших отношениях?

– У тебя просто неправильный настрой. Мы все живые люди, бывает, что совершаем ошибки, но зачем же до ненависти доходить?

– Я не говорю, что обязательно ненавидеть надо, но такую вот идиллию, мне тоже трудно себе представить.

– Ну и зря. Марина очень хорошая женщина и она тебе непременно понравится, – он прикусил язык. К счастью, Светлана не обратила на его слова внимания.

– Да я же не о ней, я о себе говорю. Я себя разводящейся вообще не представляю. Мы с Денисом…

Если бы она не замолчала, он бы, наверное, стукнул кулаком по столу. Или закричал, или швырнул чашку на пол. Все, что угодно, но он не желал слушать про Дениса. А тем более невыносимо было это «мы с Денисом».

Но она замолчала. Потом спросила:

– А ты с ней так же шумно разводился?

– Нет, конечно. У меня не было фамильного сервиза, а у Марины афиш. Мы оба были студентами, делить, кроме Ксюшки было нечего. Понимаешь, мы очень быстро поняли, что вся эта затея, наш брак я имею в виду, была ошибкой. Она хотела петь, у меня были свои планы. Кончилось тем, что Ксюшка жила у Марининой мамы, а мы превратились в, так сказать, приходящих родителей. Начали ссорится, все чаще и чаще. В конце концов решили, что если хотим сохранить друг к другу хоть какое-то уважение, надо разводится. Как видишь, помогло.

– Действительно, – Светлана смотрела на него с удивлением. – Вот он, значит твой секрет хороших отношений. Просто нужно развестись вовремя.

– В общем, да. Не доводить дело до того, что двое уже не могут в одной комнате находится.

– Знаешь, для меня эта мысль довольно… новаторская. У меня понятия о семье несколько… как бы это сказать, более патриархальные.

– Домострой?

– Примерно. Ладно, а дочка ко всему этому как отнеслась?

– Когда развод состоялся, ей было всего два года, так что он ее мало волновал. А потом… она выросла с бабушкой, но родители, тем не менее, у нее были, правда не одновременно. Хотя, при нашей артистической жизни все было бы точно так же, и если бы мы продолжали жить вместе. А Ксюшка сейчас музыкальную школу заканчивает, по классу фортепиано. Ее там еще пару лет продержат, потом училище и консерватория – прямая дорога. Раньше она все мечтала стать аккомпаниатором, чтобы ездить на гастроли с родителями, потом поняла, что придется выбирать кого-то одного, плюнула и заявила, что сама станет великой пианисткой. Мы с Мариной заверили ее, что нисколько не возражаем.

– Я думаю! Это, наверное, так приятно – вот ты в зале и твой ребенок выходит на сцену, садится за рояль…

– Кой черт приятно! Для меня ее концерты хуже каторги. Сижу весь мокрый от страха, а сердце колотится так, что вообще ничего не слышу. Даже на школьных утренниках. А когда их школа в малом зале консерватории отчетный концерт устраивала, я вообще чуть концы не отдал. Схватился за какую-то постороннюю тетку и держался, пока Ксюшка из-за рояля не встала. Потом извиняться пришлось. Хорошо тетка нормальная оказалась, когда я объяснил, что это из-за дочки волновался, говорит: «Ничего. Только имейте в виду, у меня сын на виолончели во втором отделении играть будет, так тогда моя очередь будет в вас вцепляться». А жена обиделась, почему я не за нее ухватился, она ведь тоже рядом сидела, только с другой стороны, а за постороннюю женщину. Ну как я мог ей объяснить, что вообще ничего в тот момент не соображал?

– Я не поняла, это Марина обиделась?

– Нет, что ты! Марина тогда в Италии была. А вообще, она в этом отношении еще хуже меня. Когда Ксюшка играет, Маринка даже в зал не заходит – стоит под дверью и плачет.

– Но ты сказал, жена? – похоже, Светлану мало заинтересовали переживания Марины.

– Так это другая, Людмила. Я тогда второй раз женился. Правда с ней вышло все еще хуже. Понимаешь, с Маринкой мы не ужились, но все равно, оба были музыкантами, людьми, как Кирюшка говорит, творческими, – он слегка усмехнулся и развел руками, словно извиняясь за напыщенное выражение, – и понимали, что это означает. А Люда из бюрократов. Руководящий чиновник, то есть, чиновница. Так что, с одной стороны, ей очень нравилось быть супругой уже довольно известного скрипача, с другой – страшно раздражало все, что с этим связано. Поездки мои бесконечные, гастроли. То есть, против Франции или Испании она не возражала, даже готова была составить мне компанию, но вот зачем мне надо было ехать в Хабаровск, это объяснить было невозможно. То что я занимаюсь дома, тоже мешало. Ее можно, понять: когда в соседней комнате по нескольку часов в день играет скрипка, это раздражает.

– Не знаю, мне не мешало. Я под Кирюшкину скрипку даже засыпала преспокойно.

– Счастливый дар, – усмехнулся Олег. – А вот Людмила не могла. Одним словом, промучились мы около пяти лет, и с обоюдным облегчением разбежались.

– И с ней ты тоже сохранил прекрасные отношения.

– По крайней мере, с тех пор мы не виделись, так что поссорится возможности не было. Слышал, что она вышла замуж за дипломата и уехала из Москвы. Куда-то в Южную Америку.

– Судя по всему, тебя это и не особенно интересует.

– Абсолютно не интересует.

– Как странно, – Светлана поставила локти на стол, опустила подбородок на переплетенные пальцы, – ты два раза был женат…

– Кхе, – кашлянул Олег, – если быть точным, то три.

– Что три?

– Три раза женат.

Секунду она растерянно молчала, потом холодно заметила:

– Подумать только, какая у вас в Москве жизнь интересная.

– Нет, Светлана я же вовсе хвастаюсь, наоборот! Я и рассказываю только потому, что ты можешь эту историю от кого-нибудь другого услышать, еще поймешь неправильно.

Она только плечами пожала. От кого, интересно, она могла услышать о его женах? Общих знакомых у них, кроме Кирилла, не наблюдается, а Кирилл знает его всего на полчаса больше. Хотя, братец с ним занимается, да и о чем они разговаривали, когда пили коньяк в гостинице, ей тоже неизвестно. Может и о личной жизни.

– Это дочка одного моего приятеля, Юрки Бурцева, я с ним, когда в консерватории учился, познакомился, – объяснял тем временем Олег, – он, правда, лет на десять меня старше. Потом Юрка из Москвы уехал в Свердловск, там и остался. Работает в филармонии, концертмейстер оркестра – уважаемый человек и жизнью, в целом доволен. А тут девчонка подросла, выучилась, и неплохая, кстати, флейтистка. Но она, наоборот, в Свердловске играть не захотела, собралась в Москву. Юрка написал мне, я как раз в то время был дома, так что, они приехали подыскать ей работу и остановились у меня.