Скрипач не нужен? Комарова Ирина

Светлана прекрасно понимала, что на самом деле, назвать ее действия уборкой можно было только с большой натяжкой: она не столько порядок наводила, сколько старалась занять себя чем-то, отвлечься, хоть ненадолго, от мыслей об Олеге. И все равно его лицо постоянно плыло перед глазами. Ясно, что на результат такой работы, без слез не взглянешь!

– Нет, конечно, не важно, – Денис покачал головой, наконец посмотрел ей в лицо. – Ты плохо выглядишь. Что-то случилось?

– Да все это… устала.

Говорить не хотелось. А уж тем более, не было никакого желания рассказывать о дикой выходке Олега – сделать предложение замужней женщине – как только он додумался до такого? Нет, об этом Денису точно рассказывать не стоит. Он, конечно, абсолютно не ревнив, и вряд ли ему будет неприятно, что его жена произвела впечатление на другого мужчину. Скорее он просто посмеется, но все-таки…

Светлана поморщилась: самой ей совершенно не были смешны слова Олега. Хотя на самом деле, он нес абсолютный бред, а уж то, что наговорил про ее отношения с мужем, было просто гадко! И вообще, не мог он за какую-то неделю влюбиться в нее настолько, чтобы уже и жизни без нее не представлять. Светлана снова представила лицо Олега – сердитое, обиженное, расстроенное – нет, она не могла смеяться над ним. И тем более, ей были бы неприятны насмешки Дениса.

– У твоих все нормально? – снова напомнил о себе муж, – здоровы?

– Да, спасибо, – к глазам подступили слезы и она испугалась. Если не сумеет немедленно взять себя в руки, то все кончится вульгарной, отвратительной истерикой. Светлана тряхнула головой и быстро предложила, – может, хоть кофе выпьешь?

– Если составишь мне компанию.

– Конечно, – она кивнула и вышла из комнаты.

– Света!

– Да? – она снова появилась в дверях. Если Денис сейчас подойдет к ней, протянет руку, обнимет…

– Э-э, я хотел спросить, где пульт?

– На телевизоре, – коротко ответила она и исчезла.

Денис посмотрел ей вслед, со вздохом поднялся, взял пульт. Прогнал быстренько по всем каналам, задержался на старом клипе с Карлосом Сантаной. Вернулся на диван, лег, прикрыл глаза…

Светлана зажгла огонь, налила в чайник воды, постояла минуту, бессмысленно глядя на синюю дрожащую корону вокруг горелки, потом не столько поставила, сколько уронила чайник на плиту. Глаза застилали слезы. Подошла к окну, прижалась лбом к прохладному стеклу. Да, можно взять себя в руки, притвориться, что все нормально – она это прекрасно умеет делать, можно сказать, что стала специалистом в этой области, просто чемпионкой по притворству. Вот только, что делать с собой? Со своими мыслями, с сомнениями, вызывающими настоящую, физическую боль в сердце…

А что, если она совершила сегодня ошибку? А что, если Олег был прав? Нет, конечно нет, глупости какие! Представить себе, хоть на секунду, жизнь без Дениса? Абсолютно невозможно! Как это у Александра Сергеевича? «Привычка свыше нам дана, замена счастию она…» Господи, да что же это? Опять получается, что она вовсе не счастлива с Денисом? Точнее, как говорил Олег, совсем не счастлива?

Чайник закипел. Светлана отпрянула от окна, торопливо подошла к раковине, сполоснула лицо. Не хватало еще, чтобы муж видел ее такой зареванной.

– Денис!

Никакого ответа. Светлана заглянула в комнату и увидела, что он задремал на диване. Застыла в нерешительности: будить – не будить?

«А о чем тут, собственно думать? Вода вареная не пропадет, чайник всегда подогреть можно. А я пока отдохну, в кресле посижу, ножки вытянув. Телевизор, кстати, посмотреть можно. Чем они сегодня благодарных зрителей радуют?»

На экране кружилось в медленном вальсе несколько пар – показывали какие-то танцевальные соревнования. Платья у девушек были очень красивые – яркие, с длинными пышными юбками, украшенные легкими разноцветными перьями. Не то, чтобы Светлана хорошо разбиралась в танцах, но смотреть на них всегда любила. Так что, передача была самая, в данный момент, подходящая.

«Именно то, на что мне сейчас очень полезно посмотреть. Для отвлечения внимания и успокоения нервной системы.»

От резкого телефонного звонка Светлана вздрогнула. Денис открыл глаза, но руки к телефону, стоящему на тумбочке в изголовье, не протянул. Он вообще не любил разговаривать по телефону и почти никогда не брал трубку, если Светлана была дома.

«Странно, – подумала она вставая, – ведь давно к этому привыкла, да и звонят чаще всего именно мне, почему же сегодня нежелание мужа прикасаться к телефонному аппарату вызывает такое раздражение? Может потому, что это снова перекликается со словами Олега? Что для Дениса я, действительно, не более, чем бытовое удобство? И в квартире приберу, и вещички простирну, и салатик сделаю, и трубочку телефонную сниму при необходимости…»

– Алло, – сказала она негромко и устало.

Никто не ответил.

– Алло, я слушаю!

Тишина. Только потрескивание помех, да ритмичное постукивание. Странно знакомое, вот только с чем это связано? Как назло, именно сейчас позвонили в дверь. Светлана умоляюще посмотрела на мужа. Денис поморщился, но поднялся, пошел открывать. А она прижимала к уху телефонную трубку, вслушиваясь в невнятный стук, так похожий на… на стук колес? Да, точно, именно этот звук! Поезд!

– Светлана, это к тебе, – крикнул от дверей Денис.

– Сейчас! – не отрываясь от трубки, громко сказала она и тут же понизила голос, – Олег, это ты?

Собственно, короткие гудки, раздавшиеся сразу после ее слов, были ответом не хуже любого другого. Вот только узнать бы, зачем он позвонил? Попрощаться? Услышать ее голос? Удостовериться, что с ней все в порядке? В любом случае, он продолжает думать о ней. Светлана увидела в зеркале свое лицо и тут же прогнала улыбку. Совершенно ясно, Олег продолжает думать о ней и это очень плохо! А она сама? Разумеется, она вовсе не собирается вспоминать о нем. Кстати, кто это там пришел? Светлана вышла в коридор.

– Марина? Ты чего у дверей топчешься? Заходи, – она махнула рукой, указывая на кухню.

Естественно, Денис впустив соседку, не стал затруднять себя любезной беседой и вернулся на свой диван.

– А к тебе можно? – соседка осторожно покосилась в сторону зала. – Я, вообще-то, на минуточку.

Денис не то чтобы протестовал против ее визитов, но, как бы это помягче выразиться – пассивно не одобрял. Он считал, и с большой долей справедливости, что достаточно часто бывает в командировках и поэтому имеет право на отсутствие посторонних в то время, когда он наслаждается домашним уютом. А если жене так нравится общаться с соседями, то в конце концов, пусть занимается этим, когда он в отъезде!

Обычно Светлана с пониманием и уважением относилась к этому желанию супруга, но раз уж сегодня все пошло наперекосяк…

– Заходи, заходи, как раз вовремя пришла. Садись, – она кивнула на табуретку, – чай, кофе будешь?

– Денис ничего не скажет? – Марина сунула ей пачку газет, которые забирала из почтового ящика, пока соседка была в отъезде.

– А, – отмахнулась Светлана, – переживет.

– Даже так? – удивилась соседка. – Поругались, что ли?

– Да нет, просто… я что-то дерганая сегодня. Даже странно, с чего бы это, – последняя фраза вызвала у Светланы короткий нервный смешок. Вот уж, действительно, с чего бы?

– Ну-ну, – Марина внимательно посмотрела на нее, но продолжать расспросы не стала. – Тогда давай чай. Говорят, нервы успокаивает. Но я все равно я не надолго. Ленка сочинение пишет: завтра сдавать, а мне еще проверить надо, что она там нацарапает.

– Она мне сказала, вроде приходил кто-то?

– А я о чем? Вчера, поздно уже, после девяти. Я даже засомневалась, открывать или не стоит. Но в глазок посмотрела – вроде приличный человек, старый уже. Лет семьдесят, а то и больше. Открыла, все-таки, «Вам кого?» – спрашиваю. А он знаешь, такой старомодно-вежливый, «Вы уж извините меня, ради бога, – говорит, – но мне соседка ваша нужна, Светлана Дмитриевна. Не подскажете, когда ее можно дома застать?» Елки, мне-то откуда знать? – Марина положила в поданную Светланой чашку чая три полных ложки сахара, размешала, попробовала, – люблю сладкий! Так вот, ты же мне толком не сказала, когда вернешься. А потом, старичок-то он старичок, а кто его знает? Может из тех, кто ходит по домам, выспрашивает, где люди в отпуск уехали, пустые квартиры оставили. А потом эти квартиры и грабят. По телевизору про таких предупреждали.

– И что? – Светлана тоже сделала пару глотков из своей чашки. Интересно, это чай такой безвкусный или просто ей сейчас ничто не в радость?

– Все выносят, подчистую, а хозяева потом приезжают…

– Марин, я не про то, что по телевизору рассказывали, я про этого старика.

– А! Ну что, растерялась я от этих мыслей, начала чушь всякую молоть. Сама не поняла, – Марина хихикнула, – не то ты за хлебом выбежала и сейчас вернешься, не то в кино пошла и придешь часа через два, не то еще что-то, такое же умное. Он посмотрел на меня, послушал, потом книжечку красненькую из кармана вынимает и мне показывает. «Вы, – говорит, – можете не опасаться, я не бандит и не наводчик, а сотрудник министерства внутренних дел.» В руки мне свой документ не дал, так что не могу сказать, настоящий или нет…

– А если бы дал, то смогла бы? – не удержавшись, фыркнула Светлана. – Как интересно? На ощупь или на зуб попробовала бы?

– Ладно тебе, не язви. Конечно не смогла бы, что я тебе, шпион какой? Но должна сказать, очень солидная книжица – печати всякие, фотография… имя-отчество я забыла, а фамилия какая-то корявая, вроде Керженов, Кержаев – ничего тебе не говорит?

– В первый раз слышу, – покачала головой Светлана. – Дальше рассказывай.

– А что дальше? Я на корочки его честно полюбовалась и спрашиваю: «Это вы по поводу взлома ее квартиры?» Он вроде как удивился, посмотрел на меня так странно и говорит: «По этому поводу тоже. Так когда я смогу со Светланой Дмитриевной встретится?» Тут я и ляпнула, что ты через две недели вернешься.

– Почему именно через две недели?

– А я знаю? Он, старичок этот, очень хотел, чтобы я ему точный срок назвала, ну я и подумала, что уж в октябре ты точно приедешь. А потом сказала ему, что ты теперь горьким опытом ученая и перед отъездом поставила квартиру на сигнализацию. На тот случай, если документы фальшивые и он все-таки наводчик.

– Спасибо, – улыбнулась Светлана. – И как он отреагировал?

– Никак. Нахмурился, плечами пожал, – соседка поджала губы, свела брови к переносице и дернула худеньким плечом, изображая таинственного гостя, – сказал, что постарается навестить тебя через две недели.

– Странно это. Ну-ка, опиши его еще раз, поподробнее.

– Высокий, выше меня на голову, – послушно сказала Марина, – худой очень. Лысый совершенно и выбрит гладко. В общем, Кощей Бессмертный из сказки. Старый, я уже говорила, но не из божьих одуванчиков, хилым совсем не выглядит. – она подумала немного и уточнила, – и знаешь, скорее он даже не худой, а просто очень жилистый. Что еще? Одет прилично – костюм, рубашка белая, галстук. Палка у него впечатляющая, такая трость высокая с набалдашником. Я как глянула, подумала, что ему эта тросточка хорошую дубину при случае вполне заменить может. – Марина с любопытством посмотрела на Светлану, – ну что, узнала?

– Нет, – покачала головой та, – просто не представляю, кто это мог бы быть. А и ладно! Раз я его не знаю, значит он мне и не нужен.

– Это ты ему нужна, – поддакнула Марина.

– Тогда пусть он меня и ищет. Когда ты говоришь он придет, через две недели? Вот и хорошо. Честно сказать, не до них мне сейчас. Не до стариков с набалдашниками.

На Селигер Олег не поехал. Позвонил Мише с Элей, предупредил, чтобы не ждали, и остался в Москве. Три дня сидел дома, питаясь чипсами и минералкой, которых всегда держал в доме огромный запас, ни с кем не общаясь и занимаясь по четырнадцать часов в день. Потом позвонила мама.

Елизавета Романовна развелась с мужем, когда Олегу было всего девять лет и, тщательно все обдумав, приняла решение: не распылять силы. Она отбросила все несущественное и сосредоточилась на воспитании сына. В раздел несущественного, попали друзья, личная жизнь и собственная карьера. Впрочем, постепенно выяснилось, что забота об Олеге совершенно не мешает Елизавете Романовне оставаться привлекательной женщиной и хорошим, грамотным специалистом. Отринутые было, старые друзья снова стали появляться в доме, преданные поклонники продолжали ухаживать, да и на работе все складывалось на удивление хорошо.

Кроме того, после первых успехов на детских конкурсах, у Олега проснулось честолюбие и его надо было не столько заставлять заниматься, сколько осторожно направлять. С некоторым удивлением Елизавета Романовна обнаружила, что сын быстро стал вполне самостоятельным, занятым своим делом человеком. А поскольку именно это, она считала основной целью воспитательного процесса, то с удовольствием признала Олега взрослым и стала относится к нему соответственно. В результате, удалось избежать самого неприятного и, увы, вероятного развития событий – тиранического подавления с одной стороны и вялого подчинения с другой. Мать и сын относились друг к другу с уважением и нескрываемой нежностью, признавали друг за другом как право задавать самые бестактные вопросы, так и не отвечать на них. В общем, Олег прекрасно понимал, что этот звонок неизбежен: странно, что мама не взялась за телефон еще три дня назад.

– Олежек, по моим расчетам, у тебя было достаточно времени, чтобы придти в себя, – деловито сказала Елизавета Романовна, – и ты можешь ненадолго отвлечься от своих переживаний, чтобы меня навестить.

– Боже, – простонал Олег. – Разумеется, Эля тебе позвонила!

– Разумеется, – спокойно подтвердила мама. – Сразу же, после разговора с тобой. Так ты приедешь или лучше я к тебе?

– Э-э, пожалуй, я сам подъеду, – пробормотал Олег, оглядевшись вокруг. Нет, в эту затянутую пылью берлогу лучше никого не пускать.

– Я надеюсь, ты не опустился до вульгарного пьянства? – в твердом голосе Елизаветы Романовны мелькнула нотка неуверенности.

– Ну что ты, мама, – поморщился Олег, – ты же знаешь, это не мой стиль. Просто выпал в осадок на время. Сейчас приведу себя в порядок, душ приму и к тебе. Часа через два буду.

– Хорошо, – сказала она и, не прощаясь, повесила трубку.

Олег посидел еще минут пять, глядя в потолок, потом тяжело вздохнул и заставил себя подняться. Посмотрел на себя в зеркало, поскреб заросший щетиной подбородок:

– М-да-а, красавец, ничего не скажешь.

Впрочем, давно известно, что горячая вода, мыло и бритва могут сделать чудеса – человек, который через час вышел из квартиры Олега Тернова и аккуратно запер за собой дверь, выглядел вполне цивилизованно. К маме он приехал на пятнадцать минут раньше, чем обещал.

– Здравствуй, дорогой, – Елизавета Романовна быстро поцеловала его в щеку и тут же отступила назад, внимательно разглядывая. – Похудел. Опять сидел на диете из чипсов?

– Грешен, – Олег принюхался. – Но я так понимаю, что ты намерена меня немного подкормить? Чем пахнет?

– Картофельные оладьи и мясо с яблоками и орехами. Пошли на кухню.

– Я тебе вырезки из Саратовских газет привез, – сказал Олег, послушно проходя следом за ней на маленькую опрятную кухоньку.

– Положи на холодильник. Что-нибудь интересное там есть?

– Нет. Все, как обычно. Виртуозный смычок, необычная интерпретация Сен-Санса… – он пожал плечами, – ничего нового.

– А что, она действительно была такая необычная? – деревянная лопаточка, которой Елизавета Романовна накладывала мясо в тарелку, замерла в воздухе.

– Разве тебе Эля в подробностях не доложила? – с удовольствием съязвил Олег.

– У нее этот пункт как-то невнятно прозвучал. Мне показалось, что она сама не знает, как к этому относится.

– Да ладно, сыграл и сыграл, – Олегу совсем не хотелось обсуждать тот концерт. – Ты мне мясо отдашь, или так и будешь в руках держать? Подразнить меня решила?

– Ха, хорошая мысль, – противореча своим словам, Елизавета Романовна поставила перед сыном тарелку. – Связать тебе руки за спиной, и еду на стол выставить, так, чтобы ты ни в коем случае не дотянулся.

– Это будет утонченная пытка, – он торопливо запихнул в рот кусок мяса и заел оладушком. Прожевал и пояснил: – Танталовы муки, называется.

– И скажи только, что ты их не заслужил, – с нежностью глядя на него, ответила мать.

– Вот интересно, как ты умудряешься так готовить, – сказал Олег через некоторое время, все еще увлеченно работая вилкой. – Вроде и есть совсем не хочется, а только сядешь за стол и оторваться не возможно. Уникальная способность! Кроме тебя, только Светлана… – Олег резко замолчал.

– Светлана, – кивнула Елизавета Романовна. – Эля не смогла вспомнить ее имени. И вообще, она не ожидала такого развития событий. Кстати, она разочарована.

– Ну да, в кои-то веки, ее планы подверглись корректировке, – усмехнулся Олег. – Ясно, что она разочарована. Мам, я наелся. Кофе сваришь?

– Да-да, конечно, – Елизавета Романовна поставила турку на огонь. – А ты готов поговорить об этой девочке?

– Да говорить, в общем-то, нечего. И она не девочка. Она взрослая замужняя женщина.

– Как это? – ахнула Елизавета Романовна.

– Ты не знаешь, как это бывает? Встречаются двое, влюбляются, потом женятся. Живут вместе…

– Олежка, перестань! Ты прекрасно понимаешь, что я спрашиваю о другом. Если она замужем, то причем здесь ты? Насколько я помню, ты всегда был очень осторожен в этих вопросах.

– Выходит, в этот раз не уберегся, – улыбка у Олега вышла немного кривоватой. – Знаешь, мам, никогда не верил, что бывает любовь с первого взгляда.

– А ее и не бывает, – уверенно ответила мать. – Симпатия может быть, заинтересованность… но любовь – это нечто большее, для этого нужно время.

– Вот-вот, и я так же всегда рассуждал. А потом увидел ее и сразу почувствовал это самое «нечто большее».

– Уж прямо так сразу? Да ее, наверное, и разглядеть трудно было в зале, среди зрителей, – вода закипела и Елизавета Романовна щедро сыпанула в турку размолотые зерна.

– Интересно, Эля хоть что-нибудь, забыла тебе сообщить? – поднял брови Олег, наблюдая, как мать ловко разливает кофе в небольшие фарфоровые чашечки.

– Не думаю. Ты же знаешь, она очень ответственно к тебе относится.

– Еще бы, я же ее кусок хлеба с маслом, – проворчал он, принимая свою чашку.

– Ты ее головная боль, причем постоянная! – судя по тону, Елизавета Романовна начала терять терпение. – И не переводи разговор на Элю, я спрашивала тебя об этой Светлане.

– Мама, она не «эта Светлана», – тихо поправил ее Олег. – Она – Светлана.

Мать секунду смотрела на него молча, потом кивнула:

– Хорошо. Я начинаю верить, что ты и правда разглядел ее в зале.

– Разглядел, не разглядел, какая разница? Главное, что я сразу почувствовал: это она.

– А потом что было?

– А что могло быть при таком раскладе? Она замужняя женщина, до отвращения порядочная. Живет с мужиком просто потому, что семь лет назад ему пришла в голову фантазия жениться на ней. Этот болван мизинца ее не стоит, не ценит, не понимает, да и не любит. Относится к ней, как к гибриду кухонного комбайна со стиральной машиной и пылесосом.

– Ужас какой! – Елизавету Романовну передернуло. – А она?

– А она экзальтированная идиотка! Начиталась любовных романов, мало того, сама их пишет – вот и забита голова всякими бреднями. Несчастлива с мужем до слез, но ни за что в этом не признается. Лепечет про супружескую верность, про то, что необходима своему мужу… ясное дело, необходима! Ему вместо нее целый штат прислуги нанять пришлось бы!

– Но я надеюсь, у тебя хватило ума… – Елизавета Романовна замялась, подбирая нужные слова.

– Зря надеешься, – сухо отрезал Олег, – не хватило. Я сделал ей предложение.

– Но она же замужем!

– Ну и что? Это, как раз, самая мелкая проблема. Разводы у нас в стране, пока что, не запрещены. Хуже то, что для нее замужество – что-то вроде могилы: туда можно, а обратно никак нельзя.

Елизавета Романовна только головой покачала:

– Ничего себе сравнение! Говоришь, она романы пишет? Надеюсь это не образец ее литературного стиля?

– Нет, – мрачно ответил Олег, – это образец моего литературного стиля.

– Боже. Только не говори мне, что ты начал писать стихи!

– Зачем мне стихи? У меня скрипка есть. Знаешь, у Светланы брат, мальчишка совсем, двадцать пять лет, но совершенно гениальный педагог. Мы позанимались с ним «Вестсайдской», помнишь, я тебе рассказывал, что хочу программу сделать? – он дождался утвердительного кивка матери и продолжил: – Мам, это будет такое… я никогда в жизни так не играл, как сейчас.

– Надеешься, она услышит и все поймет? – негромко предположила Елизавета Романовна.

– Н-не знаю, – чуть задержался с ответом Олег. – Нет, пожалуй, не надеюсь. Она и так все понимает, просто не может переступить через свои принципы. И потом, она в любом случае этого не услышит – я ей запретил на свои концерты приходить.

– Как это? – Елизавета Романовна поперхнулась от неожиданности.

– А вот так. Сначала-то я ей предложение сделал, а потом, когда она сказала… В общем, наше объяснение было довольно бурным. В конце концов, я заявил, что не выйду на сцену, если она будет зале, хлопнул дверью и ушел.

– Олежка, но это несерьезно! Как ты в большом зале… ты просто не сможешь узнать, что она там!

– Мама, если Светлана будет в зале, пусть даже на десять тысяч мест, – мягко сказал Олег, – я все равно почувствую, что она там.

Елизавета Романовна взяла в руки чашку, повертела ее в руках, внимательно разглядывая кофейную гущу. Не поднимая глаз, сказала:

– Да-а. Похоже, мальчик мой, ты крепко влип.

– Хуже не бывает.

– Олежек, а может тебе показалось, а? Может еще все рассосется?

– Эх, хорошо бы, – с тоской сказал Олег. – Как бы было хорошо, если бы рассосалось!

– А ты позволишь… позволишь мне дать тебе один совет? – неуверенно спросила его мать.

– А если не позволю, тебя это удержит? – с коротким смешком ответил он вопросом на вопрос.

– В данной ситуации, да, удержит, – Елизавета Романовна не поддержала шутки.

– Извини, мама. Конечно, говори.

– Твой способ лечиться работой сейчас не подойдет: надо расслабиться, понимаешь, просто отдохнуть. И совершенно напрасно ты не поехал на Селигер. Хотя, бог с ним, с Селигером, в Москве тоже развлечений достаточно. Тут главное, ни в коем случае не оставаться одному.

– Ты что имеешь в виду?

– Я имею в виду, что Ксюша скоро придет, я ей звонила. Она по тебе соскучилась, проведи с ней хоть пару деньков. Погуляй, своди в кино, в зоопарк, в театр, в конце концов… разве плохо, а?

– Ой мама, ты у меня, как всегда, гений, – восхищенно выдохнул Олег. – Конечно Ксюха! Ксюха – именно то, что мне сейчас надо! Мам, она когда придет? Мы в зоопарк с ней успеем сегодня?

Светлана медленно шла по улице. Точнее, не просто медленно, а очень медленно. Очень-очень. Ах, если бы можно было вот так идти и идти бесконечно, и никогда не придти домой! И вообще никуда не придти. Нет, эти упертые мужики, про которых регулярно пишут в газетах – ну, те самые, что то вокруг света пешком, то через Тихий океан в каком-нибудь корыте, в одиночку – они, похоже, знают, что делают. И зачем. Допустим, через океан она бы сейчас не рискнула, а пешком вокруг света – запросто!

Светлана свернула направо, чтобы пройти через крохотный скверик, лишние пять минут пути. А впрочем… вот лавочка стоит, грязновата, правда, и планочек на ней не хватает, но это не страшно. Она достала из сумочки целлофановый пакет, аккуратно постелила его на испачканное сиденье, села. Имеет она право посидеть, отдохнуть после напряженного рабочего дня, подышать свежим воздухом? Имеет, конечно. Сколько угодно. Хоть до завтрашнего утра, до начала следующего рабочего дня! Только какой смысл?

Почему же все так плохо, просто ужасно? То есть, у каждого может быть: на работе там, неприятности, или дома… но нельзя же, чтобы такая тоска на человека наваливалась! И главное, внешне – полное благополучие. Последний, отправленный в издательство, роман принят и скоро должны поступить деньги. Сюжет следующего уже почти сложился и Светлана даже начала делать первые наброски. Авторы приносили свои опусы точно по графику, финансовые дела агентства шли так, что Леня мурлыкал от удовольствия и активно искал специалиста, который помог бы смухлевать с налогами с наименьшим риском.

Дома тоже все в порядке, точнее, как обычно. Денис приехал, уехал, снова вернулся – ничего нового и говорить не о чем. В милицию после возвращения из Хвалынска пришлось сходить еще раз, поговорить с Драгомиловым, но совсем не долго и больше ее с тех пор туда не вызывали.

Друзья? Да ведь близких друзей поблизости и раньше не наблюдалось, значит и жизнь осложнить они не могли. Все прекрасно, просто идеально! Вот только почему же так плохо-то? Почему так раздражает все: и любимый муж, и любимая работа?

Главное, даже старинная народная мудрость подвела, та самая: «с глаз долой – из сердца вон». Олег уже неделю, как уехал, а она все его вспоминает. Вспоминает постоянно, по каким-то самым мелким поводам. Да и без повода, честно говоря, тоже. Вот сейчас, спрашивается, с какой такой радости вдруг снова начала о нем думать?

Светлана тряхнула головой, взглянула на часы – да, загулялась. Обычно она в это время уже давно дома. А интересно, если действительно, просидеть здесь до утра, Денис это заметит? То есть, что за глупости, заметит, конечно – трудно не заметить, когда ее нет дома. Кто же ужин на стол поставит, кто посуду помоет, кто пульт от телевизора подаст, кто… а зачем, собственно, еще она может ему понадобиться? Тьфу ты, что опять за мысли в голову лезут! Денис прекрасно к ней относится и ценит ее и как жену и как женщину. А глупости эти известно откуда, с подачи Олега. Это он наговорил на Дениса, зачем, спрашивается? Да затем, что ему так было удобнее. Если Денис плохой, то он, Олег, автоматически получается хорошим. И она достаточно умна, чтобы на такой простенький прием не купиться.

Вот сидит она здесь, а Денис, наверное, уже дома волнуется. Светлана попробовала себе представить, как это выглядит, но ничего не получилось. С газетой на диване, в кресле перед телевизором, за столом – легко, а вот нервничающим, беспокоящимся, да еще конкретно за нее, не получалось и все тут! Хорошо, допустим, сейчас еще не очень поздно, Денис может думать, что она задержалась… где, черт возьми, она может задержаться? Да мало ли, задерживаются же где-то другие женщины! А если вернуться через час, через два? Вообще после полуночи? Утром?

И снова, представить переживающего за жену Дениса не помогла даже ее богатая фантазия. Скорее всего, он просто ляжет спать. А вот лицо Олега, расстроенное, взволнованное, встало перед ней без всяких усилий, скорее даже, вопреки желанию. Как он смотрел на нее тогда, на ночной улице, около умирающего Витьки Акимова! Сколько в его глазах было нежности, беспокойства, жалости! И потом, когда они зашли в разгромленную квартиру. А когда гуляли по лесу… стоп. Ну сколько, спрашивается, можно?

Светлана резко встала с лавочки, скомкала пакет, на котором сидела и бросила в стоящую рядом урну. Снова посмотрела на часы и быстрым, четким, почти маршевым, шагом направилась к выходу из скверика: ждет ли, переживает ли он там за нее или нет, но законный муж сейчас сидит дома, значит и она должна идти домой. А не сидеть на грязной лавочке, вспоминая скрипача, которого занесло в ее жизнь на неделю и которого она больше никогда не увидит.

– Никогда, – прошептала Светлана, на секунду сбившись с шага.

Ксюшка не помогла. Олег сходил с дочерью в зоопарк, причем половину времени они провели глядя на пингвинов – ей очень нравилось, что можно смотреть на них из-под воды. Он неторопливо лизал мороженое (девочка за это время успела расправиться с двумя порциями), думал о Светлане, вполуха слушая почти непрерывное стрекотание дочери, которая восхищалась грациозностью плавающих птиц, таких неуклюжих на суше, и не заметил, когда она сменила тему.

– Папа, ну что, ты согласен?

– Что? Извини, я кажется отвлекся, о чем ты говорила?

– Ну папа! Я так все хорошо придумала и даже с бабушкой договорилась, тебе только ей позвонить. Смотри, сегодня пятница, я остаюсь ночевать у тебя…

– Естественно, – кивнул Олег.

– Завтра, в субботу, мы сходим в кино, я еще не придумала куда, но это не важно. Кинотеатров много, что-нибудь подходящее обязательно найдется. Потом я снова ночую у тебя. В воскресенье… в воскресенье мы придумаем что-нибудь веселенькое… вроде парка с аттракционами. Карусели там, колесо обозрения… девчонки говорили, что «Камикадзе» очень крутая штука…

– Что-о-о?! – поперхнулся мороженным Олег.

– Ну, это такое, вроде маятника, только он сначала просто раскачивается, а потом – р-раз, и полный оборот делает, – Ксюша зажмурилась и завертела в воздухе рукой, изображая, как именно крутится «Камикадзе». – Все просто на голову встают, представляешь, как здорово!

– Мне бы не понравилось, – твердо сказал он.

– Да ладно тебе, пап, там всех пристегивают, привязывают, загораживают по-всякому. За все лето никто ни разу не вывалился, – она посмотрела на лицо отца и решила благоразумно отступить. – Я же не говорю, что обязательно на «Камикадзе» надо, «Американские горки» тоже неплохо. И еще там есть такой, «Поезд ужасов»…

– Ксюш, давай так: придем в парк, а там разберемся, – предложил Олег, рассчитывая, что если сейчас ничего не пообещает, то на месте сумеет удержать дочь от самых экстравагантных развлечений.

– Хорошо, – легко согласилась девочка. – А потом я еще раз переночую у тебя и в понедельник ты меня отвезешь в школу. И тогда получится, что мы проведем вместе настоящий уик-энд! Правда здорово?

– Здорово, конечно, – осторожно согласился Олег, – но ты уверена, что все так уж хорошо продумала? С чем ты собираешься в понедельник отправляться в школу, с пустыми руками? И как насчет домашних заданий?

– Ой, ну подумаешь, что здесь сложного? Заедем домой, возьмем сумку с учебниками, так даже лучше, чем звонить. А уроки я сделаю, нам и не задавали почти ничего.

– Тогда остается только один вопрос, музыкальная школа.

– И ноты возьму, и заниматься буду, честное слово, сколько скажешь! Ну папа, у тебя ведь отпуск кончается! Когда еще мы вот так целые выходные сумеем выкроить?!

– Собственно, – Олег с нежностью посмотрел на дочку, – ты совершенно права. Давай сейчас поедем к тебе, соберешь учебники, ноты, прочее барахлишко, которое понадобится, и я забираю тебя до понедельника. Идет?

– Конечно идет!

Мать Марины – Елена Павловна, с которой Олег продолжал оставаться в таких же хороших отношениях, что и с бывшей женой, желание внучки провести выходные с отцом, одобрила. Но из дома не выпустила, пока не накормила обоих полноценным ужином. Да еще большой пакет с пирожками с собой дала. Чипсы чипсами, но пирожки очень даже пригодились тем же вечером. У Олега рука не поднялась загонять дочку спать, как положено, в десять часов, и они, в нарушение всех правил, болтали, время от времени подкрепляясь, почти до часу ночи.

На следующий день, согласно плану придуманному Ксюшей, пошли в кино и Олег мужественно выдержал боевик, потрясающе нелепый, почти без сюжета и без логики, состоящий кажется из одних спецэффектов. Когда фильм закончился, Ксюша разочарованно заявила:

– А уж шума-то было, а уж рекламы! Хорошо, папа, что ты самое большое ведро попкорна взял, а то я бы заснула.

– В таком шуме? – засмеялся Олег. – Я думал оглохну там, особенно когда все друг с другом воевать начали.

Дочь предложила сделать еще одну попытку, посмотреть какой-то мультфильм, про который вроде бы слышала, что «мультяк вполне крутой», но Олег отказался, напомнив девочке про уроки. Они пообедали в кафе и Олега позабавила серьезность и придирчивость, с которой Ксюша выбирала салаты, оценивая их калорийность. Когда же она, после этого, потребовала себе сразу два десерта, Олег не смог сдержать смеха. Ксюша надулась, но десерты съела.

Дома она, все еще немного обиженная, разложила на письменном столе учебники и строго попросила отца не шуметь и не отвлекать ее. Олег послушно прилег на диван и прикрыл глаза. Он вроде и рядом, и не мешает. А что, никакого шума. Просто лежит человек и думает о своем. Мама была права, это просто здорово, что он сейчас не один, что сидит сейчас за столом его дочка и пыхтит над уроками. И он совершенно, то есть ни капельки, не думает о Светлане, даже не вспоминает о ней. Интересно, если он сейчас заснет, может, Светлана приснится?

Надеясь, что так и случится, Олег задремал, а когда проснулся, Ксюши за столом уже не было. Она устроилась с ногами в кресле, сосредоточенно уткнувшись в какую-то толстую книгу. Олег сел на диване, пробормотал тихо:

– Фокус не удался.

– Что? – Ксюша подняла на него глаза, полные слез.

– Ничего, это я так, – не объяснять же ребенку, что надеялся увидеть во сне любимую женщину, а она не соизволила присниться. Все-таки, у Светланы гадкий характер. Уж в такой-то малости, могла бы и пойти навстречу! – Ты уроки уже сделала?

– Это тоже уроки, – Ксюша приподняла книгу, показывая отцу обложку.

– «Собор парижской богоматери», – прочитал он, вытянув шею. – Ничего себе! Это вам теперь такое читать задают? Не тяжело?

– Нет, – девочка шмыгнула носом. – Хорошая книжка, только грустная очень.

– Да уж, веселой ее никак не назовешь, – согласился Олег. – Это тебе Эсмеральду жалко? Или Квазимодо?

– Почему ты думаешь, что мне их жалко?

– Так ты сидишь, хлюпаешь.

– Не из-за Эсмеральды же, чего ее жалеть. То есть жалко, конечно, живой человек все-таки, но она ведь сама… Понимаешь, папа, она знала, что делает и что из этого получится. Не то, чтобы у нее все это было полностью сознательно, но дорогу она выбирала сама. И Квазимодо то же самое.

– Так это ты из-за Феба расстроилась?

– Феб? – Ксюша вскинула голову и посмотрела на отца таким неожиданно взрослым взглядом, что Олегу стало не по себе. – Да это же ничтожество! – она немного подумала и добавила, – наверное я и Эсмеральде не очень сочувствую, потому что не понимаю. Обрекать себя на такие мучения, и ради кого? Ради пустого места! Нет, если мне там кого и жалко, то это Фролло.

– Священника?! Но он же совершенно отрицательный персонаж! – растерялся Олег.

– С чего ты взял? Только потому, что принято так считать? Да твой Феб, если хочешь, в сто раз хуже него!

– Феб не мой, – торопливо открестился Олег. – Я от этого красавчика тоже не в восторге. Но Фролло… разве не он там ножиком размахивал, Феба, какой бы он ни был, порезал? Уголовное преступление, между прочим. И вообще, все неприятности, можно сказать из-за него начались.

– Ничего подобного. Неприятности, как ты говоришь, начались бы в любом случае. Эти или другие, но добром эта история в любом случае кончиться не могла, согласен?

– Согласен, – вынужден был признаться Олег. Представить счастливый конец, действительно, было трудно.

– А Фролло… ему ведь хуже всех пришлось. Пап, ты только представь себе: полюбить жещину, знать, что ты не имеешь права ее любить и понимать, что из этой любви ничего, кроме горя для всех, не будет! Вот настоящее мучение.

У Олега сжалось сердце. Полюбить женщину и знать, что не имеешь права любить… впрочем, какого черта! Он не монах, и сейчас не пятнадцатый век, или когда там происходит действие у Гюго. И он имел право любить ее! А то, что Светлана замужем, вовсе не должно было означать, что ничего и никогда… «Светлана, Светланочка, что же ты наделала? Да разве можно нам было расставаться?»

– Но что я плакала… – Ксюша продолжала говорить, не замечая, какое впечатление производят ее слова на отца, – нет, я не из-за кого-то конкретно. Просто понимаешь, до чего же судьба бывает… не знаю, несправедлива, что ли? Хорошие же все люди, а так несчастливы. Даже Феб, пусть он мне и не нравится, но полным негодяем его тоже ведь считать нельзя. Что самое обидное, точно, как в жизни. Столько несчастливых людей вокруг. И думаешь про себя. Ведь так хочется, чтобы все сложилось, а оно не складывается. И что делать?

– Ох, Ксюшенька, – Олег обнял девочку, прижал к себе, – ох родная моя, если бы я знал!

В воскресенье с утра, уже оба позанимались, потом, по выражению Ксюши, «с чувством выполненного долга», пошли в парк. Вычеркнуть из программы хваленый «Камикадзе» так и не удалось. Олег, никогда не жаловавшийся ни на вестибулярный аппарат, ни на боязнь высоты, прокатился вместе с дочерью – просто побоялся отпускать ее одну, увидев, как зависает высоко над землей перевернутая кабинка. Оказалось, что со стороны все выглядит и вполовину не так страшно, как изнутри. Вопли ужаса волнами перекатывались по кабинке при каждом взмахе гигантского маятника. Ксюшка зажмурившись и вцепившись в руку отца, визжала без остановки, не отвлекаясь даже на то, чтобы перевести дыхание. Как ей это удавалась, осталось для Олега загадкой. Впрочем, ему тоже не удалось долго сохранять благородную невозмутимость – пару раз он заорал вполне убедительно. Когда аттракцион остановился, Олег, в состоянии близком к обмороку, не столько вышел, сколько выпал из кабинки, на дрожащих ногах добрел до ближайшей скамейки и плюхнулся на нее абсолютно без сил.

– Да уж, за такие ощущения, – он с упреком посмотрел на счастливую Ксюшкину мордашку, – стоило платить кучу денег!

– А я что говорю! – до дочери сарказм явно не дошел. – Кайф! А бабушка никак не понимает. И сама боится, и меня не пускает. Ну что, теперь пойдем на «Миксер»?

– К-куда?