Ничья по-английски. Исповедь эмигрантки Петрова Юлия
— Да, комната.
Китаец. Или японец. Или еще кто-то. Одним словом, азиат. Это можно было безошибочно определить по тому, как он тянул и коверкал слова. Но мне было уже все равно — будь он даже пришельцем с другой планеты. Лишь бы с жильем все получилось!
— Можно посмотреть? — спросила я, произнося слова медленно и четко.
— Да.
— Можете дать мне адрес?
— Адрес?
— Да, адрес дома.
— Да.
Последовала долгая, очень долгая пауза. Я уже начала было волноваться, когда вдруг — о, счастье! — парень принялся диктовать адрес. Но теперь уже я была не в состоянии воспринять услышанное. Названия лондонских улиц были для меня китайской грамотой (какое совпадение!), так что я смогла разобрать только два слова — «Crystal Palace».
— А вы можете послать адрес СМСкой? — спросила я. — Ну, сообщением?
— Да.
— Отлично, спасибо! Как насчет семи вечера? Можно посмотреть комнату в семь?
— Да.
— Спасибо, до свидания!
На этот раз он попрощался по-человечески, вместо своего пресловутого «да».
Но у меня все же были сомнения, понял ли он меня и все то, что я ему говорила.
Оказалось, понял. Меньше, чем через минуту, ко мне пришла СМСка с адресом. Так и оказалось, Crystal Palace. Я молилась, чтобы это место было «тем самым», предначертанным судьбой. Потому как другие просмотры мне организовать не удалось. Я определила маршрут через сайт лондонского транспорта http://www.tfl.gov.uk, а затем принялась лазать по Интернету, дабы убить время до просмотра.
Оказалось, кафе было полно иностранцев. Кто-то ответил на телефонный звонок по-итальянски… Я бросила взгляд на ноутбук сидящей неподалеку девушки — на экране были иероглифы… Парень заказал кусок пирога с явным русским акцентом…
Что за наваждение!
Покажите мне хоть одного англичанина, захотелось крикнуть мне. В Лондоне есть вообще такие?
Парень, сдававший место в комнате, оказался корейцем.
Как настоящий азиат, он сразу попросил меня снять обувь, так что в дом я вошла босиком. Это был небольшой двухэтажный мезонет. Пока меня водили по дому, я немного рассказала своему провожатому о себе, — что я приехала с Украины и была журналисткой.
— Со мной не будет проблем, — подытожила я и подумала: «С вами, надеюсь, тоже».
А затем, зайдя в столовую, я почти врезалась в странноватого парня. Он был косматым, в ковбойской шляпе.
— Привет, — весело поздоровался он по-русски.
По его произношению было понятно, что парень говорил не на родном языке. Я заинтересовалась:
— Ты говоришь по-русски?
— Немного. Учил в школе, — улыбнулся он.
И вкратце поведал о том, что был словаком и жил в доме. Узнав про украинскую гостью, он решил поздороваться по-русски. Вообще-то хотел по-украински, но не знал языка.
Однако меня это все равно впечатлило. И даже обрадовало. Я-то думала, что дом был чисто азиатским…
Вовлеченная в неожиданный разговор, я совсем позабыла о корейском провожатом. Он терпеливо ждал, пока мы закончим.
— О, извиняюсь, — я сделала виноватое лицо. — Давайте посмотрим второй этаж.
И мы продолжили нашу экскурсию. Должна признаться, я не особенно обращала внимание на окружающую меня обстановку — иначе бы впала в депрессию. И дело не в том, что дом был очень грязным, очень вонючим или очень противным. Грязность, вонючесть и противность его находились на вполне умеренном уровне. Ну и что, если столовая напоминала свалку, а кухня ломилась от немытой посуды? И что, если единственный туалет оказался совмещен с единственной ванной? Это все детали. Основная моя проблема носила чисто психологический характер. Я просто никогда не могла себя представить в подобном месте. Я не привыкла к общежитиям. Отец прежде всего ценил приватность, и мои друзья никогда не оставались у нас на ночь. А тут все было открытым. Но, конечно, выбирать не приходилось.
«Раз уж начала, иди до конца! — приказала я себе. — И не скули!»
Мы открыли кран. Холодной воды было хоть отбавляй, а вот горячей — увы!
— Честно говоря, у нас поломался бойлер, — сказал мой провожатый. — Но его совсем скоро обещали починить.
Я не стала спрашивать, кто это обещал и что такое «совсем скоро». Я решила вообще задавать поменьше вопросов. Сами обстоятельства подталкивали меня к тому, чтобы остаться здесь. По крайней мере, других вариантов не было. Так что я предпочитала сперва вселиться «вслепую», а потом уже начать получать плохие новости.
Меня провели в мою комнату, или, если быть поточнее, к моему спальному месту. Мы открыли среднюю из расположенных на верхнем этаже трех дверей. Внутри сидела азиатская девушка.
— Привет, — она расцвела в улыбке. — Ты Мария?
— Ага, — надо же, как хорошо все были осведомлены о моем визите!
— Меня зовут Лин Хва, мы будем жить вместе.
Похоже, меня уже заочно сюда поселили!
— Вот твоя кровать, — принялась показывать мне комнату Лин Хва. — Тут будет твоя часть гардероба, две нижние полки. И эта тоже.
В комнате были также телевизор и беспроводной Интернет, включенные в арендную плату. Кстати, она составляла 50 фунтов в неделю.
— Очень мило, — сказала я. — А с нами еще кто-то живет?
Выяснилось, что да. Еще были двое, парень и девушка. Меня им сразу же представили, поскольку оба оказались дома. Все улыбались, заверяя меня в том, что мы непременно станем лучшими друзьями. Как могла я это отрицать? Мы просто обязаны были подружиться — нам ведь предстояло вместе жить! Я бы даже сказала, нам предстояло стать новой, импровизированной семьей.
— Завтра будет залог, — пообещала я, все еще сомневаясь в мудрости своего решения.
Эх, так просто было бы оставаться в раковине моей старой, спокойной и тихой жизни!
Когда осмотр был закончен, словак проводил меня до дверей.
— Возвращайся поскорее! — сказал он и подмигнул. — Тут весело, честно!
Возможно, именно благодаря ему, словаку, я окончательно решилась на переезд. Утром следующего дня я снова была здесь — выплачивая аренду за неделю плюс двухнедельный депозит.
Словака звали Янеком. Но соседи предпочитали более западное Иэн. Я переиначила это на Ян. А он называл меня Машей.
Мы сразу подружились. Нас сблизил менталитет. Заграница вообще влияет на людей самым удивительным образом. Оставаясь дома, ты смотришь на любого приезжего как на иностранца. Но стоит отправиться в какую-нибудь страну Восточной Европы — Польшу или Чехию — и ты заметишь, что любой русскоязычный человек автоматически становится роднее. А когда заберешься куда-то далеко на запад, те же восточно-европейцы покажутся самыми настоящими соотечественниками. В это же время Азия превращает в потенциальных родственников вообще любых европейцев. Таким образом, вполне логично, что мы немедленно сблизились с Янеком.
Мы и выглядели похожими, как брат и сестра. У нас у обоих были темные кудрявые волосы и голубые глаза, мы оба любили джинсы и слушали рок-музыку. Это была дружба с первого взгляда.
Янек отлично говорил по-русски. А помимо этого еще по-английски и по-польски. Он также выучил несколько фраз на корейском, а мне это так и не удалось.
Помимо того, что Янек был просто хорошим парнем, он оказался еще и музыкантом. Отличным музыкантом, хотя его амбиции оставались крайне скромными. Он не подписывал больших контрактов и не собирал полные залы. По крайней мере с тех пор, как в прошлом с ним кое-что произошло.
Янек мог играть на многих инструментах. В столовой, к вящему неудовольствию наших корейских соседей, он хранил различное музыкальное оборудование: колонки, небольшой пульт, а также ударную установку, гитару и даже флейту-пикколо. Он постоянно репетировал и писал песни — очень талантливый парень!
Вскоре он решил, что неплохо бы и мне научиться на чем-нибудь играть. Я с радостью приняла его предложение стать моим учителем. Он начал давать мне уроки игры на ударных, что разозлило корейскую часть дома. Тогда как наша дружба все крепла.
Янек был человеком, который, как и я, приехал в Лондон изменить свою жизнь. Не такое уж и неожиданное желание, в конечном счете. Желание многих. Но Янек был лучшим и ярчайшим примером, а посему его история должна быть рассказана отдельно.
Мальчик из небольшого города, он приехал в Братиславу изучать юриспруденцию. В первый год он был примерным студентом. Профессора не могли нарадоваться и предрекали ему блестящую карьеру… Но так продолжалось недолго. В глубине души Янеку не нравилось учиться. Он много думал о своей судьбе, чувствуя, что его креативное «Я» требует выхода. Он пытался писать, рисовать, занялся скульптурой. И, наконец, посетив концерт университетской группы «Cestopis», он понял, что его призвание — это музыка.
«Я обманывал себя, пытаясь поверить, что хочу стать юристом, — рассказал мне Янек. — Мои родители мечтали видеть меня успешным и богатым, это они запрограммировали меня на учебу. С самого детства наседали. Но все это было не моим. Мне на самом деле не хотелось этой карьеры. Я ненавидел университет и не хотел работать по специальности. Вместо этого я писал стихи и мечтал сделать из них настоящие песни».
Янек подружился с гитаристом группы и получил доступ к репетиционной базе. Он потратил все сбережения на музыкальные инструменты и переключился с учебы на музыку. Упражняясь день и ночь, через три месяца он уже неплохо освоил ритм-гитару и занял полноправное место в группе. А когда он принес свои стихи, их немедленно одобрили остальные музыканты. Вскоре Янек стал главным песенником и вокалистом группы.
Музыка полностью поглотила его. Не желая делать две вещи одновременно, он бросил университет. Конечно, это не удалось скрыть от родителей. Они были простыми людьми, вложившими все надежды в своего единственного сына. Разъяренный отец названивал каждый день, призывая Янека вернуться к нормальной жизни, а мать выплакала все глаза. Но вкус свободы и счастье от того, чем он занимается, значили для Янека куда больше.
«Они сказали, что я дурак, и это меня очень обидело. У меня было мало денег, проблемы с жильем, а они вместо моральной поддержки сыпали унижениями. Я прекрасно понимал, что выбрал сложный путь. Но я не собирался сдаваться», — поведал мне Янек.
Он принялся заниматься неквалифицированной работой, просто чтобы выжить — мыл машины, раздавал листовки, помогал на стройке. Днем тяжело трудился, а вечером собирал группу на репетиции. Это были трудные времена, но цель вдохновляла его. Цель быть услышанным и признанным.
Через некоторое время парни записали несколько песен. С технической точки зрения запись была любительской, но они осуществили свою мечту и сделали это самостоятельно! Не теряя времени, Янек, который уже стал единоличным лидером группы, отвез диск в офис крупнейшей звукозаписывающей студии страны. У него не была назначена встреча, он не приготовил речь — его единственным оружием была слепая вера в удачу.
Он потребовал аудиенции у продюсера. По какой-то неизвестной причине ему не дали от ворот поворот, а провели в офис и предоставили десять драгоценных минут времени. Может, тому послужила самоуверенность Янека, а, может, это был его счастливый день. Как бы там ни было, он сумел вкратце рассказать о группе и передать запись продюсеру.
Ему ответили: «Мы дадим вам знать».
Обычно в устах бизнесмена это означает «Нет».
Но продюсер действительно позвонил через несколько дней.
И его вердикт был «Да!».
Вот как, ведомый исключительно интуицией и верой, Янек вознес свою группу на вершину музыкального олимпа. Карьера их развивалась очень стремительно — вскоре парни покорили словацкие чарты, появились на радио и ТВ, статьи о них печатались в ведущих изданиях страны. Они стали самыми настоящими звездами и заработали деньги.
Но большой успех может и многое испортить: настроить брата против брата, заставить людей предавать и убивать. Он же уничтожил и «Cestopis».
Это не случилось сразу. Нет, поначалу все было хорошо, парни чувствовали себя счастливыми и работали с удовольствием. Но затем начались проблемы.
Янек являл собой редкий пример человека, которого невозможно испортить деньгами и славой. Он на них не особо обращал внимание и оставался простым парнем, обожавшим свое дело — музыку. Вот почему с коммерческой точки зрения он был недалеким. Для него казалось нормальным потратить свой личный доход на попойки с друзьями, на девушек, на глупые вещи, о которых утром уже не вспомнишь. Он отправлял огромные суммы домой родителям, так и не принявшим занятие сына. Янек был растратчиком и никогда не пытался контролировать денежные обороты в группе. Очень скоро его коллеги заметили это и стали приворовывать — сперва понемногу, а затем все больше и больше.
Янек узнал обо всем уже много позже и не мог поверить, что так поступили с ним друзья. Дело было даже не в деньгах. Больше всего его ранила фальшивая, как оказалось, дружба. А группа тем временем решила сменить свой стиль. Глубоким и продуманным, порой трудным для понимания песням Янека они предпочли коммерциализацию и попсу. Объединив это с финансовыми «недоразумениями», музыканты получили замечательный способ выдворить Янека из группы.
Падение было молниеносным и болезненным. Очерненный, без денег, без работы, без видения будущего…
Янек понял, как эфемерен успех. Мир шоу-бизнеса сломал крылья поэта и оставил его на развалинах былой славы.
Не имея особых планов, Янек собрал чемоданы и отправился прямиком в Лондон. Как он знал, это была столица музыки и веселья. К своему счастью, Янек обладал паспортом страны Евросоюза и мог свободно путешествовать без визы.
В его кармане лежало несколько сотен евро. Через газету бесплатных объявлений он нашел людей, которые обещали помочь с жильем. Доверчивый, неспособный научиться на своих прошлых ошибках, Янек отдал им деньги вперед, и… они исчезли. Все — и деньги, и люди.
Так Янек оказался один в чужом городе, потерянный, без средств к существованию и места жительства. Потратив последние деньги на обед, он остался ни с чем. Единственной надеждой теперь было связаться со знакомым словаком, с которым он когда-то учился в школе и который, как знал Янек, жил теперь где-то в Лондоне.
«Я позвонил ему, рассказал о своих проблемах и о том, что сижу сейчас на станции Виктория без денег. Он стал смеяться. Думал, это шутка. Я попытался объяснить, что все серьезно, только он мне не верил. Продолжал ухахатываться, пока в телефоне не села батарея и мы не потеряли связь. Надо же было так попасть! Все! После этого мне оставалось только стоять на станции — бездомному, замерзшему. Я вляпался в настоящее дерьмо!», — рассказал мне Янек.
Часа через три он заметил, что к нему присматривается полисмен. Арест за бродяжничество дополнил бы картину злоключений, ничего не скажешь! Но Янек не мог уйти — ему просто некуда было податься.
И когда он уже стал подумывать о преимуществах проведения ночи в тюрьме, появился его знакомый словак. Выяснилось, тот все же заподозрил неладное и после неудачных попыток связаться с Янеком решил проверить станцию. Это было спасение!
Несколько недель Янек кочевал по квартирам — день тут, день там. Англия полна словаков, и все они с готовностью помогали земляку. Но сам Янек стеснялся просить деньги или еду, так что ему приходилось слоняться по улицам и рынкам в поисках оброненной кем-то мелочи. В надежде что-то заработать он расклеил по районам объявление о частных уроках игры на гитаре. Вскоре ему позвонил индус, который искал учителя для сына.
Янек начал давать уроки и быстро выяснил, что его наниматель — владелец недвижимости, который всегда нуждается в новых рабочих. Янек вернулся к работе на стройке — как в старые добрые времена. Там он встретил многих людей с интересными, но часто похожими историями — все иностранцы, сильные и голодные до денег, кладущие кирпичи за пять фунтов в час. Среди этих, порой нелегальных, иммигрантов Янек нашел много друзей. Он обрел новую жизнь и снова был счастлив. К нему вернулась креативность, и он начал писать книгу. У него появилась новая цель в жизни.
Я узнавала историю Янека постепенно. Мы делали совместные вылазки по вечерам — в пабы, на небольшие рок-концерты. Иногда мы просто гуляли и говорили, говорили, говорили… В Янеке я нашла верного друга, который стал для меня очень важен. В результате, даже более важен, чем мне показалось вначале. Однажды Янек изменил все — мой мир встал с ног на голову после того, как он представил меня одному из своих приятелей…
Но обо всем по порядку. Пока я только начинала делать свои первые шаги в Лондоне, полная иллюзий и воодушевления…
5
Самый несчастный человек — это тот, для кого в мире не нашлось работы.
Томас Карлейль
Моя соседка по комнате оказалась очень милой и компанейской девушкой. К моему переезду она приподнесла мне несколько неожиданных подарков — пару сапог, шарф, чашку и комплект постельного белья. Что-то было уже пользованным, что-то — новым, но сам факт оказанного внимания тронул меня до глубины души. Когда я спросила, за что она меня так одарила, Лин Хва улыбнулась и просто сказала: «Мы ведь теперь друзья, а друзья должны делиться». Никогда я не ожидала такого гостеприимства!
Но другие соседи были менее общительными.
Во главе нашего сообщества стоял человек «Да», с которым я говорила по телефону в самый первый день и который показывал мне дом. Его настоящее имя было Юнг-Су, но Янек называл его Волшебником — кто знает почему! Как староста, Юнг-Су собирал с нас ренту, являясь звеном между арендодателем и арендаторами. Жил Волшебник за диваном в промозглой гостиной, в совершенно невыносимых условиях, избавив себя таким образом от оплаты. Он был шестым человеком в доме на пятерых и переарендовал свое спальное место, чтобы сэкономить деньги для учебы. Тихий и позитивный парень, Юнг-Су всегда был очень вежливым. Но я бы не назвала его разговорчивым. Он никогда ничего не говорил, пока его самого не спросишь. И единственным звуком, исходящим из его угла, был звук перелистываемых страниц книги.
Полная его противоположность, второй кореец в доме оказался эпицентром беспокойства. Пусть он и выглядел застенчивым, но это маленькое дерьмо делало нашу жизнь невыносимой. Не помню его имени, поскольку мы почти не разговаривали. Будучи студентом, он не особо много времени проводил в университете, а вместо этого оставался в комнате и смотрел DVD на компьютере. Судя по его гоготу, это были комедии. Бесконечное ржание особо раздражало в 11 часов вечера, когда все хотели отдохнуть в тишине. Больше всех страдал Янек. Он был соседом этого визгливого поросенка и неоднократно клялся его прикончить.
Но то были всего лишь слова. В нашем сообществе существовал неписаный закон — никто не вмешивался в личное пространство другого. По крайней мере, физически. Уверена, корейцы тоже мечтали сжечь к чертям ударную установку Янека, но они этого не делали.
То же самое было и с едой. Например, если кто-то покупал кусок сыра и не съедал его, тот оставался в холодильнике пока не испортится, покрывшись зелеными грибами. Однажды Волшебник уехал на неделю, а его хлеб лежал и прел на кухне до возвращения хозяина. Да, личные вещи и еда наших соседей были священны. Исключение делалось только если кто-то сам предлагал поделиться.
Последней в списке наших соседей упомяну девочку, чье имя я никогда не могла произнести, и поэтому запомнила ее как Роуз. Она жила одна в очень маленькой комнатке и тоже была шумной, но по-своему. Обычно она приходила домой поздно ночью и начинала учить английский при помощи компьютерного самоучителя. На максимальной громкости, конечно же. Должна признать, девушка Роуз слева создавала великолепный дуэт с Королем смеха справа…
Да, трудностей сосуществования было много. Лин Хва ужасно храпела, а я подолгу заседала в ванной. Но все мы как-то уживались, научившись выносить друг друга — иначе наша коммуна просто развалилась бы.
Еще одной вещью, которая сближала нас всех с этим домом, был Wi-Fi. Великолепный бонус! Лин Хва помогла мне настроить мой допотопный ноутбук, что заняло немало времени и вызвало кучу проблем.
— Выброси его! — сперва сдалась она. — И купи новый.
Но мечта о покупке нового компьютера была для меня на тот момент неосуществимой. Поэтому нам пришлось помучиться с моим ветераном, который, в конце концов, заработал.
Я рассчитывала, что ноут поможет мне найти работу. С моими энергией и самоуверенностью, что могло пойти не так? Я собиралась сразить потенциальных работодателей моими деловыми качествами, нетривиальным опытом и русским языком. Какое-то достойное занятие должно было отыскаться довольно быстро. Разве не так? Я ошиблась…
Всю неделю я искала работу. Нажимала на всевозможные ссылки, облазила множество сайтов по трудоустройству… Скоро мне стало ясно, что особого спроса на русскоязычных журналистов тут нет и не предвидится.
Отыскались, правда, несколько вакансий для переводчиков — в больших рекрутинговых агентствах. Я попыталась зарегистрироваться на сайте и отправить свое резюме, но каждый раз меня останавливал все тот же гнусный вопрос: «Есть ли у вас национальный страховой номер?». Разумеется, у меня его не было. А без этого номера ни одно из агентств не принимало меня в базу данных.
Я спросила об этом Янека. Он рассмеялся.
— О, ерунда! — сказал он. — Я без него всегда работал. Наплюй.
— Наплевать? Но что это за номер?
— Страховка, которая нужна для официальной работы. Официальной, — повторил он.
— Но без этого номера ничего нельзя сделать, — я показала Янеку один из сайтов.
Он немного пощелкал мышкой.
— Ужас! — сказал он. — Блок. Тут у тебя действительно ничего не получится. Попробуй другое агентство.
— Везде одинаково. Я уже пробовала.
— Хотел бы я тебе помочь, — сказал Янек. — Если бы ты была мужчиной, я бы устроил тебя к нам на стройку. Мы как раз начали новый проект, и платят нам по-черному. Про страховку не спрашивают.
— Но так уж получилось, что я не мужчина, — мне оставалось только вздохнуть.
— Да, копать землю — это не для девушки, — согласился Янек.
— Вот именно. Я стараюсь использовать свои знания, квалификацию.
— Не расстраивайся, ты что-то обязательно найдешь.
— Твои бы слова да Богу в уши!
Увы, провидцем Янек не был. И он сильно ошибся. Я проводила долгие дни у компьютера — все искала, искала, делая только три десятиминутные паузы в день, чтобы сходить в туалет и взять что-то перекусить. Но найти занятие, которое хоть как-то перекликалось бы с моей профессией, я не могла. Никому не нужен был русскоязычный журналист с навыками дизайна, видеомонтажа и репортажной фотосъемки. Редкие вакансии были строго узкоспециализированными и требовали как минимум опыта работы в английской прессе. Человеку с моим резюме можно было только надеяться на волонтерство без всякой оплаты. А для того чтобы устроиться переводчиком, требовался пресловутый страховой номер.
Тогда я решила подробно выяснить, что это за номер и с чем его едят. Но, чем больше я узнавала, тем больше мне хотелось забыть. Основную информацию удалось раздобыть на сайте Home Office — департаментa, ответственного за иммиграционный контроль. Все упиралось в два роковых слова «Work permit», то есть официальное разрешение на работу. В редких случаях Home Office выдавал свое благословение выходцам из «стран третьего мира» — таким, как я. Однако в основном чужаки получали пинок под зад.
Все зависело от того, откуда ты родом. Люди из множества стран имели право свободно работать в Британии, и Янек был среди них. Граждане ЕС могли делать свой вклад в британскую экономику без специального разрешения свыше. А что до меня… Я к избранным не относилась. Меня считали потенциальным вредителем — несмотря на то, что я не претендовала ни на какие социальные фонды и хотела просто некоторое время поработать. При этом моей единственной виной было то, что я родилась в «неправильном» месте. Имея сотни тысяч благонадежных, «одобренных» иммигрантов из других стран, британское правительство отрывалось на нас.
Моя актуальная виза давала мне право сидеть тихо, временами ходить по музеям, тратить свои кровные на еду и напитки, а затем свалить домой, дабы подсобирать деньжат и привезти их в следующий раз. Для того же чтобы легально устроиться на работу, я должна была найти кого-то, кто готов был потратить недели и сотни фунтов на подготовку издевательски запутанных документов. Сперва работодатель должен был доказать Home Office, что искал претендентов на открытую позицию среди англичан или представителей ЕС и что таковых не нашел, тогда как я оказалась лучшей и неповторимой. После этого мне следовало подавать документы на рабочую визу дома и ждать решение несколько месяцев. Если все оборачивалось в мою пользу, я получала привилегию приехать в Англию и работать, но без возможности сменить работодателя. Одним словом, чтобы получить какие-то социальные гарантии, мне пришлось бы стать рабыней. А если бы меня уволили, мне пришлось бы вернуться домой ни с чем. Не трудно представить, какие возможности эксплуатации работников открывались перед нанимателем!..
Все это означало, что мои шансы сделать здесь карьеру близились к нулю. Какой человек в здравом уме стал бы затевать эту бумажную волокиту ради меня? Да он бы просто взял любого, кому не нужно было злополучное разрешение на работу. Я бы точно так и сделала! Вокруг ведь тысячи готовых вариантов.
Я потеряла очко:
2-1!
Мне хотелось плакать. Но я не могла себе этого позволить. Время равнялось деньгам, причем и то, и другое утекало слишком быстро. Моя приверженность честности и легальности оказалась бессмысленной. Однажды, в виде исключения соврав по поводу визы, я теперь была вынуждена врать и дальше, пусть даже против своей воли.
Как говорится, если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней. Это было наилучшим решением. И я продолжила поиски работы — но уже не через агентство, а через частных работодателей.
Старый добрый «Gumtree» предлагал в основном вакансии продавцов и барменов. А я, помимо того что не имела подходящей квалификации, просто не могла представить себя на подобной позиции. Мне не хотелось идти наперекор своему «Я». Во мне еще остались силы гнуть свою линию. В конце концов, я умышленно избрала работу в масс-медиа, посвятив этому занятию девять лет жизни. Может, будь я айтишницей или экономистом, с работой в Англии вышло бы попроще. Но моим призванием оказалась журналистика и все, что с ней связано. Как сказал один философ: «Человек может быть счастлив только тогда, когда занимается любимым делом».
Интересно, впрочем, сколько эмигрантов пожертвовало своими талантами ради выживания?
Я знала таких людей. Кузина моего отца переехала в Америку сразу после развала Союза. Это были времена мафии, безденежья и инфляции. Умная и образованная женщина, она использовала свое еврейское происхождение в качестве «пропуска». Но, несмотря на два высших образования, более 20 лет стажа в качестве бухгалтера и великолепное резюме, она оказалась на работе в доме престарелых. Там она ухаживала за американскими стариками и вытирала блевотину со стен на протяжении многих лет, так и не достигнув никаких продвижений по службе. Тогда как в СССР, если бы он все еще существовал, она бы, наверное, стала начальником отдела.
Я была ребенком новой эры, успевшим пожить и в советское время, и в независимой Украине. Я видела коллапс старой системы и муки рождения чего-то нового. Я знаю горе людей, потерявших все, во что они верили и не знавших, что делать дальше. Мы росли без уверенности в завтрашнем дне и все время боялись. Падали, вставали и снова падали.
Как предрек один политик: «Наш народ будет жить плохо, но недолго!» Поэтому естественно, что многие стремились сбежать на Запад. Они наивно полагали, будто жизнь в Европе будет раем, а не постоянной борьбой за выживание, как дома. Но моя мотивация была иной. Не рай я искала, а просто нормальную жизнь. И все равно реальность дала мне обидную пощечину.
Но я не собиралась сдаваться. Давно, еще в школьные годы, мне довелось обучать детишек английскому дабы подзаработать. Вот и теперь я решила вернуться к репетиторству, разместив на «Gumtree» объявление об уроках русского языка. Десять фунтов за час показались мне честной ценой. В тексте объявления я подчеркнула, что русский — очень актуальный язык, и «девушка с Украины поможет вам в его изучении». Многие британцы частенько наведываются в нашу страну и в Россию, так что спрос был вполне ожидаем.
Тем временем я также нашла на одном из сайтов интересное частное объявление. «Работа секретаря» гласило оно. Основной текст пояснял, что писатель ищет помощь в написании книги. «Требуется отличный английский язык и навыки работы на компьютере». У меня не было опыта в подобном деле, но это хотя бы как-то совпадало с работой журналиста. Я послала свое резюме.
К моему удивлению, ответ пришел уже через три часа. Мужчина, подписавшийся именем Вилли, пригласил меня на собеседование в его дом в Кентоне.
Я не боялась идти домой к незнакомцу. Я просто была безумно рада своему первому собеседованию. Ради этого стоило отправиться куда угодно!
Мой потенциальный работодатель жил в большом доме, спрятанном в неизвестной мне части Лондона. Я блуждала по Кентону минут сорок, ругаясь и чувствуя, что провалила собеседование еще до его начала.
Да и как мне было не потеряться, если Лондон так сильно отличается от Киева? Наши стандартные в-лучшем-случае-пятьдесят-с-хвостиком квадратных метров с тремя поколениями обитателей не шли ни в какое сравнение с хоромами англичан, пусть и купленными в кредит.
Именно поэтому Лондон часто меня дезориентировал. Частные дома, еще дома, много домов… И даже милая, чисто английская традиция давать каждому свое имя нисколько не помогала мне в поисках.
Наконец я нашла нужный дом. И, позвонив в дверь, заметила, как нервно подрагивают мои пальцы.
Открывший мне мужчина выглядел очень старым. Но в прошлом, наверное, он был привлекательным.
— Здравствуйте, — сказала я. — Меня зовут Мария, я на собеседование.
— А, Мария, привет, — сказал он. — Другая девушка только ушла, так что ты вовремя.
Другая девушка? Другая кандидатка? Когда слышишь о соперниках, это обычно выбивает из колеи, но я наоборот — обрадовалась. Это значило, что мое опоздание никто не заметил, и оно, скорее всего, не будет иметь никакого значения.
Мы обменялись рукопожатиями, и я при этом побоялась, что мой древний собеседник может рассыпаться в пыль. Его рука была такой тонкой и сухой!
— Пожалуйста, чувствуй себя как дома, — сказал он, приглашая меня войти.
Я последовала за ним.
— Извините, но как вас называть? Вильям? — спросила я.
— Вилли. Можно еще «Приятель». Я не настолько старый, — подмигнул он.
— Да-да, конечно, — я подавила усмешку.
Мой новый «приятель Вилли» удалился в кухню приготовить чаю. А я получила возможность осмотреть дом.
Интерьер меня удивил. На стенах висели многочисленные фото — в основном обнаженных женщин в провокационных позах. Но среди них нет-нет да попадалась какая-то знаменитость — Оззи Осборн или Мик Джаггер, например. На этих людей я смотрела с восхищением, рок-звезды всегда были моими кумирами.
— Я и фотограф тоже, — раздался голос за моей спиной.
Я резко обернулась. Там стоял Вилли с двумя чашками чая на подносике, словно примерная домохозяйка.
— О, — сказала я. — Это очень… интересно. Мне нравится Мик Джаггер.
— Да, отличный парень. Мы встречались в семьдесят пятом. Я делал с ним фотосессию для журнала «Rolling Stone».
— Ух ты! Я чувствую себя, как будто разговариваю со знаменитостью, — сказала я.
Вилли польщенно улыбнулся.
— Пойдем в гостиную, я тебе расскажу про работу, — сказал он.
Мы отправились в просторную комнату, где было еще больше фотографий. Но эти изображали только элегантно одетых людей — никаких голых женщин, никаких знаменитостей. А самым грандиозным и впечатляющим был портрет самого Вилли с черным котом на коленях. Какое удивительное произведение искусства, подумала я. Когда фото сделано настоящим профессионалом, который знает, как работать со светом и композицией, кто угодно может стать шедевром!
Половину комнаты занимало фотооборудование. Что же тогда это за «цирк» с книгой, подумалось мне. Может, он написал пособие по фотосъемке или что-то в этом роде?
Уловив мое замешательство, Вилли сразу перешел к делу.
— Да, я на самом деле фотограф, — сказал он. — Но сейчас особо этим не занимаюсь. Я, скажем так, на пенсии. Так что фотография — это скорее напоминание о былых заслугах. А я решил стать писателем. Знаешь, это прекрасное занятие для такого старого песочника, как я.
Он засмеялся, видимо, ожидая моей реакции. Я выдавила кривую улыбку — так, только, чтобы выказать ему уважение.
Вилли остался доволен.
— Так вот, у меня появилась идея написать книгу. Эротическую. О двух людях, мужчине и женщине, которые встречаются на гомосексуальной вечеринке. Они оба натуралы, но вынуждены притворяться, испытывая при этом друг к другу животное влечение.
Как будто меня поразил железный кулак! Прощайте, мечты! Я-то надеялась на что-то серьезное! А теперь, оказывается, работать придется над какой-то тупой порнокнижкой — и то, если меня выберут.
Пересказывая какой-то дурацкий сюжет, Вилли передал мне распечатку готовых частей. «For Cock’s Sake»[2] гласили буквы на первой странице. Я молча взяла бумаги, пытаясь изобразить хоть какой-то интерес. Мое разочарование было не описать словами. Вот что происходит, когда пытаешься найти нормальную работу!
— А в конце они спят друг с другом во время большой оргии в его доме. И как ты думаешь, что происходит потом? — Вилли пытался вовлечь меня в процесс креатива.
— Понятия не имею.
— Ну же, подумай!
Можно было, конечно, встать и уйти. Но моя бунтарская натура заставила меня остаться. Я не собиралась так просто сдаваться.
По крайней мере, теперь мне было ясно, почему он настаивал, чтобы его называли «Вилли»[3]. Ну и имечко! Или кличка? Старый извращенец!
— Угадай! — потребовал он.
— Ну… — я попыталась что-то сочинить на ходу. — Думаю… может… они поженились?
— О, ну как же так, Кристина!
— Мария.
— Прости. Конечно, Мария. Кристиной звали предыдущую девушку. Мария, думай открыто. Не скатывайся до банальщины, бога ради! Точнее, члена ради, — он засмеялся, довольный своим каламбуром. — Ладно, я тебе скажу. Они действительно спят друг с другом, но неожиданно оба понимают, что гомосексуальные отношения им подходят больше. И находят новых партнеров. Она начинает трахаться с двоюродной сестрой, а он — со своим боссом.
— А, понятно, — что еще я могла сказать? — Очень необычно.
— Ты и представить себе не можешь, как сложно написать что-то новое. Все сюжеты уже заняты. Ничто и никого не удивляет — ни фистинг, ни инцест, ни изнасилования, ни даже некрофилия. Так что я здорово намучился. Но мой издатель сказал, что получилась интересная история. Мы надеемся на коммерческий успех. Бестселлер — а почему бы и нет? — Вилли улыбался.
— Да, почему бы и нет… — повторила я.
— Но книга еще не готова. В этом проблема. Моя секретарша уехала на несколько месяцев в Мадрид, и мне придется продолжать без нее. Поэтому я ищу помощницу, которая проведет со мной семь недель, и мы вместе закончим книгу. Понимаешь?
— Да.
На самом деле я все больше и больше сомневалась, хочу ли эту работу. Просидеть два месяца возле старого маразматика, выдающего на-гора сомнительные сюжеты — такая перспектива меня не особо прельщала. Но, с другой стороны, лучше остаться с ним, чем с носом и без денег.
— Расскажи мне о себе, — сказал Вилли. — Если мы будем вместе работать, нам надо познакомиться. Ты откуда?
— С Украины.
— Украина, — он задумчиво пожевал губу. — Это страна в Восточной Европе, да?
— Точно.
— Путин ваш президент?
— Нет, это в другой стране, в России.
— Правда? Ну, допустим. Я ведь не должен все знать, правильно? А как ты попала в Англию?
— Приехала найти себя, пожалуй. Найти что-то, чего нет дома.
— Например?
— Хороший вопрос! Наверное, смысл жизни. Я хочу встретить новых людей, начать делать новые вещи…
Вилли закивал с деланным сочувствием.
— Конечно, я знаю, что ты имеешь в виду. Новые вещи с новым мужчиной.
— Пардон?
— Мужчина. Все они за этим приезжают.
— Кто «они»?
— Девушки из твоей страны. Все знают о ваших талантах. «Из России с любовью» — так ведь говорят?
Читать бесплатно другие книги:
