Копи Царя Соломона. Сценарий романа Лорченков Владимир

– Вы мля у них понахватались, – говорит он.

– Еще и проститутка! – говорит он.

– Ты трахалась со мной… спала… – говорит он.

– Подмахивала, целовала… везде! – говорит он.

(я возбудился – В. Л.)

– Получается… не просто так, – говорит он.

– Не потому, что я тебе нравился, а только лишь… – говорит он.

– Ради того, чтобы меня обмануть, ради денег сраных, – говорит он.

– Так чем ты, мля, отличаешься от проститутки? – говорит он.

– А ничем, – говорит он.

– Подлая тварь, – говорит он.

– Мля, неудивительно! – говорит он.

– Вы же мля древние сраные семиты только и делали, что детей сжигали! – говорит он.

– Карфаген, то, сё, – говорит он неуверенно.

– Это были финикийцы, – не очень уверенно отвечает Наталья.

– Так это же мля одна волна! – говорит Лоринков.

Наталья молчит, ей все же совестно настолько, чтобы дать выговориться жертве (но не настолько, чтобы ее не пристрелить).

– Правильно вас римляне раздолбали! – с ожесточением говорит он.

– Впервые в жизни горжусь тем, что мы мля, наша солнечная Молдавия, была колонией Рима! – говорит он.

– Ты просто антисемит, как все молдаване! – говорит Наталья.

– Мне папа говорил, что… – говорит она.

– Твой папа? – говорит Лоринков.

– Какой мля папа? – говорит он.

– Что ты наплетешь мне ЕЩЕ? – говорит он.

– Курва, дешевка, – говорит он.

– Ты стонала, шептала «еще, да», ты… – говорит он.

– Хуже нет суки, которая имитирует любовь ради денег, – говорит он.

– Ну, если на то пошло, – говорит он.

– Мне не очень понравилось, в постели ты ни черта не умеешь, – говорит он.

– Так что зря старалась, сраное ты бревно, – говорит он.

– Еще и одета, как кошелка! – говорит он.

– Это значит не как проститутка?! – говорит Наталья.

– Как ваши телки здесь одеваются?! – говорит она.

– Молдаванки одеваются как проститутки, зато любят даром! – говорит Лоринков.

– А ты и есть настоящая проститутка! – восклицает он.

– Еще и одета, как мля пенсионерка! – говорит он.

Наталья молчит. Лоринков умолкает и демонстративно сунув руки в карманы, отворачивается к стене. Глядит в потолок. Насвистывает песню «Хава нагила».

– У меня три сестры, – говорит Наталья.

– И они не такие красивые, как я, – говорит она.

– Им всем нужно замуж, – говорит она.

– Что они будут, в баки с бензином ссать, как я ссала? – говорит она.

– Девочкам нужно в колледж, в университет, – говорит она.

– Мама шлюха никчемная, за черными бегает, – говорит она.

– Папа вот-вот умрет, – говорит она.

– Прости, – говорит она.

Лоринков молчит.

– Ну вот скажи мне, зачем тебе деньги, – говорит она.

Лоринков зло смеется.

– Только представь себе, – говорит он.

– Я думал, мы уедем, и… – говорит он.

Молчит. Наталья тоже молчит. На его и ее глазах слезы. Показано, как одна катится по щеке, оставляя след на грязной коже. В то же время Наталья поднимает пистолет все выше. Мы видим, что некая доля правды в грязных инсинуациях Лоринкова относительно жестокого национального характера девушки все же присутствует. Она тщательно целится и палец на курке напрягается…

Раздается выстрел. Пистолет падает из рук Натальи, она сжимает окровавленную кисть между коленями – потому что присела от боли и неожиданности, и вскрикивает. К ней бросается развернувшийся Лоринков. Одновременно с этим раздается крик:

– Стоять мля!

– Иеремия, да он же без оружия, – говорит голос Натана.

Мы видим двух агентов, которые доковыляли – у Натана ранение в ногу, они в крови, грязные, очень устали, – до главной пещеры этого лабиринта.

– Ай да Соломон, ай да крот, – говорит Натан восхищенно.

– Да нет, – говорит Иеремия.

– Думаю, это природные пещеры, не мог же пацан все это выры… – говорит Иеремия.

– К стене, мля – говорит Натан парочке.

Лоринков и Наталья пятятся к стене, держась плечом к плечу. Натан поднимает пистолет, смотрит на него – пуля как раз попала в курок, – отбрасывает далеко. Иеремия смеется.

– Сказал бы кто, не поверил, – говорит он.

– Девчонка и сраный алкоголик, – говорит он.

– Девчонка и сраный алкоголик едва не срывают операция Моссада, – говорит он.

– Спокойно, они не из Моссада, – говорит Наталья Лоринкову, держа его за руку.

– Агент Моссада никогда не скажет, что он из Моссада, – говорит Наталья тихо.

– Деточка, это живому мы никогда не скажем, – говорит Натан.

– А с мертвыми мы всегда можем поделиться, – говорит Иеремия.

– Не бойся, это ТОЧНО не агенты Моссада, – говорит Наталья.

– Агенты Моссада никогда не убивают евреев, – говорит она.

Натан и Иеремия искренне, от души, смеются. Они похожи на детей, которым сказали, что в комнату вот-вот зайдет Дед Мороз с подарками. Сходство усиливается благодаря одежде парочки агентов: они все еще в шортах, а на голове Иеремии вообще – панамка. Несмотря на то, что они похожи еще на обитателей дома престарелых дебилов, решивших переодеться в детскую одежду. По ним-то видно, что это как раз те евреи, которые Запросто убьют любого еврея, да и не только.

– Избавьте меня от этих ваших сраных семитских разборок, – говорит Лоринков с отвращением и ненавистью, видно, что мыслями он все еще в разговоре с Натальей.

– Заткнись, антисемит сраный! – восклицает Иеремия.

Подбегает к Лоринкову и бьет того ногой в прыжке в грудь. Лоринков падает. Наталья бросается к нему.

– Отлично, Иеремия! – говорит Натан.

– Стой там, – говорит Натан.

– А? – весело говорит Иеремия, полуобернувшись.

– Я говорю, стой там, – говорит Натан сухо.

Иеремия меняется в лице. Он выглядит как супруг, преданный после 30 лет брака, причем не на вечеринке для свингеров (дело-то житейское), а по-настоящему. Глядит в сторону Натана, оттуда на него глядит ствол.

– Натан? – говорит Иеремия.

– Иеремия… – говорит Натан.

– На кого ты работаешь? – говорит Иеремия.

– Арабы? Франция? – говорит Иеремия.

Натан пожимает плечами.

– Не будь идиотом, – говорит он.

– Я работаю сам на себя, – говорит он.

– Меня не существует, что, забыл? – говорит он.

– Да и тебя тоже, – говорит он.

Наталья оттаскивает Лоринкова, которому нездоровится после удара в грудь, чуть подальше. Она склонилась над ним, и глядит на него с любовью. Трудно предположить, что минутой раньше девушка собиралась застрелить мужчину… Противоречивая, как все женщины, Наталья гладит Лоринкова по лицу и что-то шепчет.

– Я с сегодняшнего дня на пенсии, – говорит Натан, грустно улыбаясь.

– Натан, ты устал, – говорит Иеремия.

– Тебя обидело отношение Центра, ты не по… – говорит Иеремия.

– Мне надоело быть презервативом на обрезанном поце государства Израиль, – говорит Натан зло.

– Тридцать пять лет я мечусь по миру, убиваю людей… – говорит он.

– В благодарность за это меня мля отправляют на пенсию с окладом, на который я не смогу содержать жену, – говорит он.

– Еще и бросают у черта на куличках с целой армейской группировкой на пятках, – говорит он.

– Государство… Государство как идея… Сраное государство, – говорит он.

– Государство, Иеремия, это аппарат принуждения! – говорит он.

Натан очень похож сейчас – на словах, на словах, – на представителя левацкой группировки Франции. О-ла-ла, свобода, равенство и братство, ну и, конечно же, полное отсутствие логики и полная непредсказуемость действий. Иеремия следит за стволом, и на его лбу выступает пот.

– Натан, это все она… – говорит Иеремия.

– Она сбила тебя с пути… сука эта… – говорит он.

– Все беды евреев из-за баб, – говорит он.

– Вспомни только, царь Давид, пророк Иоанн, – говорит он.

– Саул, и этот, как его, которого остригли, – говорит он.

– Даже этот вот, – говорит он, кивнув в сторону Лоринкова.

– Я не еврей! – возмущенно хрипит тот, как будто это имеет какое-то значение за несколько минут до смерти.

–… лиаф, ребе Талмезаро из Толедо, – продолжает, как ни в чем не бывало, Иеремия.

– Наконец, ты, – говорит он.

– Агент Моссада Натан… чье имя я даже сейчас не назову во избежание, – говорит он.

– Твоя жена… – говорит он.

– Эта сука сбила тебя с пути, она как песок, ты можешь вылить в него океан, но песок останется сух, – говорит он.

– Ей всегда будет мало денег, – говорит он.

– Она шлюха, она слаба на передок, она всегда будет тебе изменять, ты никогда не сможешь купить ее, – говорит он.

– Она вроде международного одобрения нашей позиции по Ближнему Востоку, – говорит он с горькой усмешкой.

– Хоть мы раком встань, международное одобрение ускользнет от нас, как скользкая гнусная змея, – говорит он.

– Твоя жена хуже Совбеза ООН! – говорит он.

– Натан, ты крутой спецназовец, – говорит Иеремия.

– Во имя десанта ВВС Армии Обороны Израиля, – говорит он.

–… во имя Моссада, во имя нашего боевого братства, – говорит он.

– Я умоляю тебя, Натан, одумайся, – говорит он.

– Опусти ствол, и я даю слово, что забуду все это, – говорит он.

– Опусти ствол, замочим этих придурков, обозначим место, – говорит он.

– Вернемся в Израиль, замочим твою суку-жену, – говорит он.

– Получим отпуск, премию, – говорит он.

– Кутнем, снимем шлюх украинских, – говорит он.

– Отомстим им за Холокост Хмельницкого, – говорит он.

– Сколько же у вас холокостов, – говорит с издевкой Лоринков.

– Заткнись, – говорят ему хором Наталья, Натан и Иеремия.

– Натан, одумайся, в тебя просто бес вселился, – говорит Иеремия.

– Изгони его, – говорит он голосом опытного переговорщика от полиции (который вошел в ваше положение, прослезился, подружился с вами на всю жизнь… в общем, сделал все, чтобы подойти поближе, вырвать ружье, освободить заложника, повалить вас на пол, и впаять вам пожизненное – прим. В. Л.).

– Изгони беса, Натан, – говорит он.

Натан чуть приспускает ствол. Иеремия с облегчением переводит дух. Тут Натан вновь поднимает ствол. Крупно – дуло изнутри. Пещера изнутри – общий план. Летучие мыши, по одной, а потом по две, и все большими группами, начинают залетать в пещеру обратно. Общий план пещеры сверху. Это река (Прут), возле которой мы с высоты птичьего полета можем увидеть лишь слабый намек на пятно в земле. К нему сползаются черные точки… Мы видим все это в окуляр бинокля – деления, цифры, все как в первом фильме Шварценеггера, на который онанировал весь совок (нет, не то порно – там-то онанировать не на что, я про «Коммандос» – В. Л., – видим, что это летучие мыши, видим вход в пещеру. Крупно – вертолет, в нем сидит – как во Вьетнаме, – на открытой площадке, – капитан Петреску, машет что-то рукой, показывает пилоту… Ветер треплет волосы… Пещера изнутри. Иеремия сидит связанный, рядом Наталья и Лоринков, привязанные друг к другу спиной. Напротив них – метрах в пяти, Натан. Мы попадаем в середину монолога.

–… устал, Иеремия, – говорит Натан.

– Кровь, убийства, слезы, – говорит он.

– Ты говоришь, мы должны Израилю, – говорит он.

– Но я знаю этот старый прикол, который придумали наши ребята из отдела НЛП в 58 году, – говорит он.

– И который наши по дружбе подарили американцам за поддержку в Суэцком кризисе, – говорит он.

– Ну, про страну, которая тебе ни черта не должна, а ты должен ей и спроси себя, – цитирует он известное изречение, которое оказывается, придумал не Кенеди.

– Ух ты, – говорит Лоринков с интересом.

– Натан, я прошу тебя, не при гое, – говорит Иеремия.

– Пейсатая морда! – говорит Лоринков Иеремии, стриженному под полубокс…

– Идиоты! – говорит Наталья.

Натан тихо смеется.

– Бойкий, – говорит он, кивнув на Лоринкова.

– Зачем ему? – говорит он.

– Он писатель, – говорит Наталья.

– Пейсатель, – говорит Иеремия, все, кроме Лоринкова, смеются.

– А, – говорит Натан.

– Ну, в этой жизни тебе не пригодится… – говорит он.

Все вспоминают, чем, собственно, дело сейчас закончится. Мрачнеют.

– Иеремия, нас много лет кормят сказками, – говорит Натан.

– Нам говорят, вот, есть Израиль, умри за него, потому что евреям нужна страна, – говорит он.

– Но разве ее у них нет? – говорит он.

– У нас уже ЕСТЬ страна, – говорит он.

– У Израиля есть все, процветающая экономика, пляжи, армия, секс-шопы, – говорит он.

–… хасиды, ракеты, танки, культура, машиностроение, медицина, – говорит он.

– У Израиля есть ВСЕ, – говорит он.

– У него И ТАК уже есть ВСЕ, – повторяет он (видно, что этот монолог Натан сотни раз произносил про себя, все реплики подаются автоматически, сейчас Натан просто выговаривается – В. Л.

– Все это благодаря нам, тем, кто отдавал за него жизни, – говорит он.

– Настала пора подумать о себе, – говорит Натан.

– Я устал, мне нужен отдых, мне нужны деньги, мне нужно маленькое шале, море, пляж… – говорит он.

– Если у моря, то правильно сказать бунгало, – говорит Лоринков.

– Заткнись, антисемит, – говорит Натан.

– Мне нужна Свобода, – говорит Натан.

– И моя жена, – говорит он.

Гладят с Иеремией друг другу в глаза. Иеремия качает головой.

– И ради этого ты убьешь своего напарни… – говорит он и умолкает.

Потому что совершенно понятно, что ради этого Натан убьет, не задумываясь, своего старого напарника. Да еще и парочку в придачу.

– Ну, – говорит с тяжелым вздохом Лоринков.

– Осталось вызвать Бога из машины, – говорит он.

– Это у вас, гоев сраных, Бог в машинах, – говорит Иеремия.

– А у нас, евреев, Он везде, – говорит Иеремия.

– Заткнитесь вы, – говорит Наталья.

– Историю про говно знаешь? – говорит Иеремия.

– Про ваше, сионистское? – говорит Лоринков, который заметно осмелел после того, как Иеремию связали.

– Что за история? – говорит Натан.

– Ну, значит, в концентрационном лагере еврей убирает говно, – говорит Иеремия.

– И немецкий офицер спрашивает его, ну, а где твой Бог, – говорит Иеремия.

– Ну и? – говорит Лоринков.

– А еврей ему и отвечает, он тут, – говорит Иеремия.

– В смысле где? – спрашивает Лоринков.

– Немец тоже так спросил, а еврей ему и говорит, – говорит Иеремия.

– Мой Бог здесь, со мной, в говне, раз я в говне, – говорит Иеремия и его глаза влажнеют.

Несколько мгновений все молчат. Глаза Натальи и Натана тоже влажнеют. Играет музыка из фильма «Пианист» (не путать с «Пианисткой», там про садо-мазо – В. Л.). Музыка прерывается словами Лоринкова.

– Я не понял смысла истории, – говорит Лоринков тупо.

– Туалет, говно какое-то… – говорит он.

– В смысле, ты в туалет, что ли, хочешь? – говорит Лоринков.

Показано лицо Натальи, которая качает сокрушенно головой. Снисходительная улыбка Натана. Первые признаки ярости на лице Иеремии…

Крупно показан вход в пещеру. Он темнеет. Это не летучие мыши, а, кажется, наступающие сумерки.

Иеремию начинает потряхивать. Сначала слабо, потом все сильнее. Он покрывается потом. Натан смотрит на него…

Раздается оглушительный грохот… Дальнейшее показывается в замедленной съемке.

…Валятся с потолка камни… взмывают вверх, а потом на выход – тянутся сплошной черной полосой – летучие мыши… у ухода в пещеру появляются фигуры в черном, это спецназ…

…цепочка людей забегает в пещеру, стреляя сразу же – огоньки у стволов – раскрытые в крике рты агентов, Натальи и Лоринкова…

…пыль, обрушения, поднятые вверх взрывами ящики со слитками, лицо капитана Петреску, который стреляет в сторону агентов…

…показана фигура Иеремии, которая Преобразилась… он как будто вырастает на несколько метров, заслоняет собой вход в пещеру (может, и правда чудо случилось, а может, камера сняла его снизу) и размахивает руками, как крыльями… агент Иеремия похож сейчас на ангела смерти… вполне вероятно, что он таковым и является – мы видим в замедленной съемке, как гигантская фигура хватает маленькие фигурки спецназовцев и ломает их, как ребенок жука – с хрустом, легко, бездумно…

…искаженные ужасом лица Натальи и Лоринкова, лицо Натана спокойное – он понял, что происходит, – и клубы пали, фонтанчики от пуль… парочка перетирает веревки о камни…

…Лоринков, который хватает Наталью за талию, рывком бросает ее себе на плечо и бежит в сторону выхода… мечутся люди и летучие мыши…

…среди черных фигур, мечущихся по пещере, выделяется резко одна – приближение камеры – это темная (в тени) фигура с ореолом вокруг головы, как от оперения индейского головного убора (но из-за пыли и темноты не разберешь толком, может, это кто из спецназа) и тоже большого роста… в руках фигуры нет оружия… она медленно идет по направлению к Иеремие, и, по мере того, как фигура все ближе, Иеремия, напротив, все слабее…

…широко раскрыты глаза Натана, в которых отражается все: фигура подходит – мы видим, что это подобие танца, – к Иеремии, и они сливаются в одну… еще грохот, страшный рык, невероятный взрыв (хотя с чего вдруг, непонятно), и фигура Иеремии, сотрясаясь, уменьшается…

…Иеремия, согнувшись, падает оземь – и мы видим, что это агент в прежнем его состоянии, да, хорошо развитый, но все же в пределах допустимого, мужчина, – и у него разорванный ранениями живот… спокойные глаза Натана…

…Натан, бросающий в стену пещеры сумку с зарядами… бегущий к нему спецназ…