Кровные узы, или История одной ошибки Чемберлен Диана

28

Лорел

Бонни Беттс засунула голову в дверь моего кабинета, когда я мерила температуру у ученицы четвертого класса.

– Я зайду, когда у тебя будет свободная минута, – сказала она и закрыла дверь.

Я вынула термометр изо рта девочки.

– Нормальная температура. Я думаю, это аллергия.

Она скорчила гримасу:

– Но нос все время заложен.

– Это может быть очень неприятно, – сказала я, кидая пластиковый футляр от термометра в мусорное ведро. – Попроси свою маму купить какой-нибудь спрей от аллергии. Я помогу.

Она встала, как будто на спине у нее был мешок картошки, и, шаркая, вышла из кабинета.

Я позвала Бонни. Начальная школа, в которой я работала, находилась на одной территории со средней школой, в которой преподавала Бонни, но все же непривычно было видеть ее в моем здании в середине дня.

– Как поживаешь, Бонни? – спросила я. – Может быть, сядешь? – Я кивнула в сторону стула, на котором только что сидела ученица.

Бонни стояла в дверях.

– Нет, спасибо. Я просто подумала, что тебе небезынтересно будет услышать, что миссис Поттер забрала Энди из моего класса для беседы с полицейским. Вернувшись, он выглядел вполне спокойным, но я подумала, что тебе надо об этом знать.

– Они говорили с ним, не предупредив меня? – Я не знала, законно ли это.

Бонни пожала плечами:

– Этот вопрос не обсуждался. – Она посмотрела на часы: – Мне пора, я решила просто дать тебе знать.

Я поблагодарила ее, потом села за стол, размышляя, стоит ли сейчас забирать Энди с уроков и выяснять, что случилось. После этого его день точно вылетит из колеи, но я была уверена, что он и так уже сбит с толку посещением полицейского. Пока я решала этот вопрос, мне позвонил Флип Кейтс.

– Я только что узнала, что один из ваших парней говорил с Энди.

Я знала Флипа много лет и не сомневалась, что со мной он не станет темнить.

– Это был сержант Вуд, – сказал он. Имя было мне незнакомо. – Ему было необходимо задать Энди несколько вопросов насчет пожара.

– Разве я не должна была присутствовать при этом разговоре?

– При допросе детей моложе четырнадцати лет присутствие родителей обязательно, – проговорил Флип. – Сержант Вуд сказал Энди, что он имеет право на присутствие родителей, но он ничего не ответил.

– Он был растерян, Флип! – Я встала и закрыла дверь кабинета. – Кому-нибудь из вас следовало позвонить мне.

– Я думаю, он вел себя с Энди корректно, – сказал Флип и добавил: – Простите, но теперь необходимо произвести обыск в комнате Энди. Нам надо, чтобы вы подписали согласие на обыск. Мы хотим провести его сегодня днем. Вы можете отпроситься с работы?

– Вы хотите проводить обыск в комнате Энди? – Я решила, что лучше сделать вид, что я в шоке.

Наверняка Маркус нарушил правила, предупредив меня об обыске.

– Да. Это не займет много времени.

Я могла сказать, что ничего не буду подписывать. Но что они могут найти в комнате Энди, помимо того, что я там видела? Тапочки, подумала я. Мне надо было просто выбросить их. Идиотка. Почему я их не выкинула? А вдруг мне придется рассказывать им о жидкости для зажигалок?

– Я буду там через сорок пять минут.

Я дам им осмотреть комнату и положу конец всем слухам. И тогда они займутся делом – станут искать настоящего преступника.

– Прекрасно, – сказал Флип. – Встретимся у вашего дома в полдень.

Хотя я приехала домой без пятнадцати двенадцать, полицейский автомобиль уже был припаркован в конце улицы у воды, и, помахав двум полицейским, которые сидели в машине, я свернула к своему дому. Мне было интересно, не специально ли они приехали заранее, не потому ли, что не хотели дать мне возможность до обыска побывать в комнате Энди.

Я встретила их у парадной двери. Флип улыбнулся и пожал мою руку.

– Лорел, это сержант Вуд, – сказал он.

– Мэм. – Сержант Вуд кивнул мне, но руку не протянул. Седой, с ясными голубыми глазами, он был бы симпатичным, если бы позволял себе улыбаться. Мне почему-то было неприятно думать, что именно он допрашивал моего мальчика.

Флип подал мне бумагу и ручку:

– Вот бланк разрешения на обыск.

Я посмотрела на бланк, собираясь его прочесть, но буквы прыгали перед глазами.

– Вам просто надо взглянуть на комнату Энди? – спросила я и поставила подпись. – Вам ведь не надо обыскивать весь дом?

– Совершенно верно, – ответил Флип.

– Нет проблем. – Я пригласила их внутрь. – Я знаю, что вы должны выполнять то, что вам приказано, и я хочу очистить имя Энди от всех подозрений.

Они последовали за мной наверх в комнату Энди. Сержант нес большую брезентовую сумку, и я испугалась, что он собирается забрать какие-нибудь вещи. Как я объясню это Энди? В дверях комнаты оба полицейских остановились и надели резиновые перчатки.

– Могу я присутствовать при обыске?

– Да, мэм, – сказал Флип, как будто забыв, как долго мы знаем друг друга.

Я села на краешек кровати Энди, сложив на коленях дрожащие руки и стараясь не мешать, а они начали открывать шкафы и читать указания, которые я оставила для него на корковой доске.

– Когда вы сегодня разговаривали с Энди, сержант Вуд, он сказал вам что-нибудь такое, после чего вы захотели обыскать его комнату?

– Нет, мэм, – ответил за сержанта Флип. – Мы еще раньше хотели попросить на это вашего согласия.

– О чем вы говорили с ним?

– У вас установлен родительский контроль на этом компьютере, мэм? – спросил сержант Вуд, как будто не слыша вопроса.

– Да, установлен. Но он не особенно любит сидеть в Интернете. Ему больше нравятся игры.

Сержант Вуд сел на стул Энди и вставил в дисковод компакт-диск.

Я подумала о грязном послании от «Музикрулз» и спросила себя, на сколько еще отвратительных посланий он наткнется.

Пока сержант Вуд кликал мышкой и изучал экран компьютера, Флип начал выдвигать ящики стола. Я знала, что он может там обнаружить, и вздохнула с облегчением. Он попросил меня встать, после чего провел рукой под матрасом и заглянул под кровать.

– Что вы там ищете? – спросила я, снова садясь на уголок кровати.

– Ну, разные вещи. Например, жидкость для зажигалок. Спички. Инструкции по поджогу, взятые из Интернета. В этом роде, – сказал Флип. – Я знаю, вам это трудно понять.

– Я уверена, что Энди – не тот человек, который захочет и сумеет совершить поджог, так что я не беспокоюсь, – сказала я. – Вы тоже это знаете, Флип, – добавила я, стараясь напомнить ему о нашей дружбе.

Теперь он рылся в шкафу, повернувшись ко мне спиной. Я поняла, что он нашел презерватив, поскольку спросил меня, ведет ли Энди половую жизнь.

– Нет, едва ли, – со смехом ответила я.

Я услышала, как распахнулась парадная дверь.

– Мама? – позвала Мэгги, и я внезапно вспомнила, что сегодня у выпускников короткий день.

– Я наверху, – крикнула я.

– Почему здесь полицейская машина? – спросила она снизу. Затем почти влетела в комнату. – Что здесь происходит?

– Привет, мисс Мэгги, – сказал Флип.

– Вы… – Она перевела взгляд с меня на Флипа, потом на сержанта. – Вы что, обыскиваете комнату Энди?

– Да, здесь идет обыск, – ответила я.

– Но почему? – Мэгги посмотрела на меня. – Разве… разве они имеют право это делать?

Я кивнула.

– Они обыщут только комнату Энди, – поспешила сказать я, чтобы она не подумала, что на ее комнату тоже могут посягнуть.

– Но ведь это смешно! – сказала она.

– Я знаю, детка. – Я указала на место рядом со мной. – Садись.

– Это все из-за того, что сказал Кит?

Я кивнула.

– Вероятно.

Сержант Вуд встал из-за компьютера, взял диск и положил его в маленький пластиковый пакет, который вынул из брезентовой сумки. Потом он вытащил стопку бумажных пакетов.

– Мы бы хотели забрать с собой одежду, которая была на Энди в ночь пожара, – сказал он.

– Конечно, но я ее стирала. – Я встала и открыла дверцу стенного шкафа. – Причем несколько раз, чтобы избавиться от запаха гари.

– И все же нам хотелось бы ее забрать, – сказал сержант.

Я полезла в шкаф за зеленой с полосками рубашкой, но мои руки, как будто повинуясь своему собственному разуму, потянулись к его плотной светло-коричневой рубашке.

– Нет, мама, – проговорила Мэгги. – На нем же была…

Я выразительно взглянула на нее, и она поняла.

– Ох, я совсем забыла, – сказала она. – Мне казалось, что он был в другой рубашке, но на самом деле, он днем был в одной рубашке, а вечером переоделся. Правда, мама?

Я кивнула, боясь, что она наговорит слишком много. Я подала рубашку сержанту, который положил ее в бумажный пакет. Потом я полезла за его брюками. Слава богу, у него имелось несколько пар брюк желтовато-коричневого цвета. Мои руки пропустили брюки, которые были надеты на нем в ночь пожара, и подали пару цвета хаки Мэгги, которая протянула ее сержанту Вуду.

Флип поднял голову от корзины с открытками, которые он бегло просматривал.

– Не забудьте обувь и носки, – сказал он.

– Я не помню, какие носки он надевал, – сказала я.

Я наклонилась, чтобы взять обувь, но Мэгги опередила меня, вытащив совсем другую пару теннисных туфель, не те новые, в которых он был в ту ночь. Отводя от меня взгляд, она отдала их сержанту, который положил каждую туфлю в отдельный бумажный пакет. Теперь мы действовали сообща, Мэгги и я. Я сжалась от страха, осознав, что втянула ее в подмену вещественных доказательств.

– Благодарим вас за помощь следствию, – сказал сержант Вуд, положив последний бумажный пакет в свою брезентовую сумку.

– Спасибо, Лорел. – Флип в последний раз окинул взглядом комнату, потом повесил сумку на плечо.

Мэгги и я, не глядя друг на друга, прислушивались к шагам спускающихся по лестнице полицейских. Хлопнула входная дверь, потом раздался шум отъезжающей машины.

Я положила руку ей на плечи.

– Извини, – прошептала я.

– Я бы сделала то же самое, если бы первая додумалась, – сказала она.

– Но почему? – спросила я. – Почему мы так поступили? Если мы на сто процентов уверены в его невиновности, зачем мы… все это сделали?

Она медленно покачала головой:

– Чтобы защитить его. Мы не знаем, что они могли найти на одежде, которая была на нем в ту ночь, – сказала она. – Я имею в виду, что он случайно мог ступить в лужу с бензином, и тогда они арестуют его. А теперь мы точно знаем, что они ничего не найдут.

Мой взгляд упал на теннисные тапочки, в которых Энди был в ту ночь, и мне показалось, что даже со своего места я чувствую запах чего-то едкого, чего-то легковоспламеняющегося. Но я не сказала об этом Мэгги, потому что не хотела, чтобы она в нем сомневалась.

– Я испугалась, что жидкость из его зажигалки могла попасть на обувь, – сказала я.

Я подняла подушку Энди, которая лежала на краю кровати, куда бросил ее Флип, когда шарил под матрасом, и прижала ее к груди. Она пахла Энди, это был запах ребенка, а не мужчины. Если даже он и мог придумать, как доставить топливо к церкви и как ее поджечь, он никогда бы этого не сделал, чтобы прославиться.

Я знала моего сына. Знала его сердце. Он никогда не смог бы причинить вред ни одному человеку.

29

Лорел

1990

Ребенок Сары родился на три недели раньше срока. Она и Стив назвали его Китом. У него было слабое сердце, что могло в дальнейшем потребовать операции. Я очень переживала за Сару. Она заслуживала такого же здорового ребенка, какого родила я.

Сара и Кит провели две недели в больнице в Джексонвилле. На вторую ночь позвонил Стив и сказал, что Джейми находится в отделении экстренной медицинской помощи. Посещая Сару, он внезапно почувствовал острую боль в груди.

Я пыталась дозвониться до Маркуса, но он отсутствовал, поэтому мне самой пришлось ехать в Джексонвилль. Неделю назад со мной произошел несчастный случай. Я парковалась около «Светского льва» и, делая маневр, случайно зацепила уличный фонарь. Выходя из машины, чтобы определить нанесенный ущерб, я споткнулась и упала, порезав о боковое зеркало щеку. Несколько человек бросились мне на помощь, но я с трудом забралась в свою машину, помахала им, изо всех сил улыбаясь и показывая, что со мной все в порядке. Я просто не хотела, чтобы они подошли близко и заметили, что я слегка перебрала. Приехав домой, я обнаружила глубокую вмятину на крыле своей машины и понадеялась, что Джейми ее не заметит.

Но когда я ехала в больницу в Джексонвилле, я не была пьяна. Однако, поскольку до этого я все же изрядно приложилась к бутылке, я знала, что на дороге мне делать нечего. Я ехала медленно, не отводя глаз от белой черты на асфальте. На дороге изредка попадались машины, но я больше боялась угодить в канаву или врезаться в оленя. О Джейми я не думала. Я почему-то была уверена, что с ним не случилось ничего серьезного.

Приехав в больницу, вопреки своим ожиданиям, я узнала, что его оставили на всю ночь под наблюдением. Я сидела у кровати Джейми, равнодушно держа его руку. В его глазах я прочла, что он тоже знал, в чем дело, и что он не собирался объяснять это докторам: крошечный ребенок Сары и Стива инициировал его ген сопереживания. Его дар. Его проклятие.

Джейми и Мэгги вернулись в «Сторожевой Баркас», а мать Сары осталась на неделю у Уэстонов. В первую ночь у Мэгги были сложности с детской кроваткой – она не могла заснуть в ней, поскольку не спала там уже год, и я слышала, как Джейми ночью постоянно вставал и подходил к дочке. Он ночевал в гостевой комнате, и я была рада, что не постелила ему вместе с собой.

Его присутствие в доме вызывало у меня чувство неловкости, особенно во второй вечер, когда приехал Маркус, чтобы навестить своего брата и племянницу. Маркус и я занимались любовью лишь один раз. На следующий день, протрезвев и испытывая раскаяние, мы поклялись, что такого больше не будет, и твердо придерживались своего обещания. Но мы оставались рядом, мы были эмоционально связаны, чего у меня никогда не происходило с Джейми, и я чувствовала огромную неловкость, когда оба брата оказались вместе.

Вечером Маркус играл с Мэгги на полу.

– Послушай, Джейми, – внезапно проговорил он. – Я бы хотел попробовать… короче, заняться работой с недвижимостью, о которой ты говорил со мной.

Я заметила удивленный взгляд Джейми и его улыбку. Он, вероятно, подумал, что Маркус наконец взялся за ум. Но я знала побудительный мотив Маркуса – старое доброе чувство вины. В те минуты, когда я была в состоянии рассуждать здраво, меня посещали те же чувства. Независимо от причины, внезапное потепление отношений между братьями слегка успокоило мои расшатанные нервы.

Первые несколько дней Джейми собирался оставаться после работы дома, чтобы помочь Мэгги адаптироваться после возвращения в «Сторожевой Баркас», но на второй день он получил звонок из пожарной команды и должен был уехать. Он успел только уложить Мэгги спать, и я надеялась, что он вернется раньше, чем она проснется. Когда Джейми уехал, первой моей мыслью было вынуть из холодильника бутылку вина, но я знала, что потом не смогу остановиться. Мне хотелось быть в форме, если вдруг Мэгги проснется. Итак, вместо выпивки я решила ненадолго прилечь, оставив дверь в комнату Мэгги открытой.

Я проснулась от пения, доносившегося из детской.

– Папа, папа, папочка.

Я встала и направилась туда. Мэгги стояла в своей кроватке и, держась за перила, напевала:

– Папа, папа…

Она увидела меня, и ее глаза расширились.

– Привет, детка. – Я старалась, чтобы мой голос звучал приветливо.

Мэгги издала вопль и бросилась лицом на подушку.

– Папочка, – вопила она. – Папочка!

– Папа должен был уехать на работу, но он скоро вернется. – Я погладила ее по плечу, но она с воплем отпрянула от меня.

Дрожащими руками я вынула ее из кроватки. Она извивалась и отталкивала меня, и пришлось опустить ее на пол.

– Папа! – Она выбежала из комнаты, роняя пеленки, вероятно в поисках Джейми. Беспомощно глядя на нее, я тащилась из комнаты в комнату, боясь, что она обо что-нибудь ударится. Входная дверь, слава богу, была закрыта, потому что она подбежала к ней и стала дергать ручку, пытаясь вырваться наружу.

– Иди ко мне, детка, – сказала я. – Мне надо тебя переодеть.

– Неееет! – Она шлепнулась на пол в гостиной и начала вопить и звать папочку. Я стояла, уставясь на нее, и не знала, что делать.

В конце концов я уселась рядом с ней на пол. Я не прикасалась к ней, просто начала тихо говорить – о том, что папа скоро вернется, что надо встать и перестать плакать. Не знаю, слышала ли она меня вообще. Я даже попыталась спеть ей детскую песенку, которую внезапно вспомнила. Крики не прекращались. Я встала, подошла к ящику с игрушками и стала одну за другой вынимать их, разговаривая с каждой.

– Какой замечательный пазл! Мэгги поможет мне его сложить?

Она не обращала на меня внимания. Я взяла одну из детских книжек и стала читать, а она продолжала вопить.

Она ненавидит меня, просто ненавидит.

Я взяла из холодильника вайн-кулер и, не отрываясь, с огромным наслаждением выпила его до дна.

Вернувшись в гостиную, я сняла с полки книжку о воспитании детей, которую так долго и тщательно изучала во время беременности. Вспышки раздражения надо переждать, говорилось в ней. Я включила телевизор – там шел какой-то старый фильм – и стала смотреть, почти не видя экран от слез. Моя дочь ненавидела меня, но разве можно ее винить? Я была ужасной матерью.

Вспышка раздражения длилась сорок пять минут. Вопли постепенно стихли, и Мэгги в конце концов уснула на полу. Я встала, взяла ее на руки и отнесла на кушетку. От нее пахло мочой, но я не хотела рисковать и менять ей подгузники, чтобы не разбудить. Она тихо посапывала у меня на руках. Я покачивала ее, мягкие волосы касались моей щеки.

– Я люблю тебя, – сказала я, но поняла, что это совсем не так. – Извини, – прошептала я.

Она проснулась, и процесс начался снова. Пришлось вынимать из холодильника еще один вайн-кулер. Мэгги все еще вопила и звала Джейми, когда он вернулся домой. Я услышала, как хлопнула дверца его машины, и сжалась, уверенная, что он услышит ее вопли еще на улице.

Как только он открыл дверь, Мэгги бросилась к нему, и он подхватил ее на руки.

– Что случилось, Мэгс? – Он посмотрел на меня. – Как долго это продолжается?

Я помедлила, переживая унижение оттого, что придется рассказать.

– Когда Мэгги проснулась, она уже была расстроена. Потом она ненадолго успокоилась, и я не хотела…

– Она мокрая. Ты обмочилась, Мэгги, крошка. – Он прошел мимо меня в детскую.

Я слышала ее слабые протесты, когда он менял ее подгузники.

Я направилась в ванную, чтобы успеть почистить зубы, пока он ухаживал за ней.

– Почему ты не поменяла ей подгузники? – спросил он, входя в гостиную.

Мэгги ковыляла рядом, хлюпая носом. Она держалась своей маленькой ручкой за его указательный палец.

– Она кричала, потому что хотела видеть тебя. Джейми, она меня не любит.

– Шшш, – прошептал он. – Она понимает больше, чем ты думаешь. Конечно, она любит тебя. Мы просто нарушили ее заведенный порядок, вот и все.

Через неделю отношения между мной и Мэгги немного улучшились. Я отнесла на помойку оставшиеся вайн-кулеры, за исключением трех, которые припрятала в стенном шкафу в спальне на всякий пожарный случай. Я целых два дня выдержала без вина, пытаясь доказать себе, что я не алкоголичка. Я прилагала все усилия, чтобы как-то занять Мэгги, – играла с ней, читала, когда она была в состоянии слушать. Но она никогда не радовалась мне по-настоящему, как будто чувствовала мое притворство, как будто я была нянькой у ребенка своих друзей, а не у собственной дочки. Я притворялась. Надо сказать, я весьма преуспела в этом.

Работа Маркуса с недвижимостью Локвудов продолжалась ровно три дня. В первый день он мыл настилы. На второй день ремонтировал крышу. Джейми был так счастлив, что на третий день попросил Маркуса поменять пару окон в одном из коттеджей в Серф Сити. Маркус выставил старые окна и увеличил проемы для новых, но сделал их слишком большими и слишком кривыми, поскольку прилично заложил за воротник.

В тот вечер он прибыл в «Сторожевой Баркас», чтобы признать свои ошибки.

Джейми передал мне Мэгги и попросил отвести ее в спальню. Я с удовольствием согласилась, не желая присутствовать при их беседе. Я села на кровать, держа Мэгги на руках. Однако беседа вышла за рамки комнаты.

– Ты их измерял? – крикнул Джейми.

– А как же!

– Папа! – Мэгги стала вырываться из моих рук.

– Тогда почему это случилось?

– Не знаю! – крикнул Маркус. – Я все сделал как надо. Это ведь не конец света?

– Папа!

Я закрыла глаза. Когда же это кончится? Я не могла слышать эти вопли.

– Это плохая работа, Маркус! – крикнул Джейми. – Представляешь, сколько будет стоить переделка?!

– Мы можем вставить окна большего размера.

– Мы ничего не будем делать! Я не подпущу тебя к этим окнам!

– Ты только и ждал, к чему бы придраться!

Мэгги вырвалась из моих рук.

– Это последнее, чего я хотел, – проговорил Джейми. – Я надеялся, что ты наконец возьмешься за ум. Давно пора. Тебе уже двадцать два! Ты законченный алкаш, Маркус. Тебе надо лечиться. Ты уволен.

Я схватила Мэгги, но она нырнула с кровати головой вниз. Я успела схватить ее и увидела, что она, слава богу, цела и невредима, но уже готовится издать душераздирающий вопль.

– Нет, детка. – Я посадила ее к себе на колени. – Шшш.

Из комнаты послышался смех Маркуса.

– Уволен откуда? – крикнул он. – Мне что, платят? Мне не нужны трудности. Сам все расхлебывай.

Входная дверь хлопнула, и Мэгги издала давно подготавливаемый вопль.

Я вышла из спальни и передала ее Джейми, который стоял с покрасневшим лицом, подбоченившись и уставившись на входную дверь.

– Мне нужно поспать, – сказала я, передавая ему Мэгги прежде, чем он начал протестовать.

Вернувшись в спальню, я заперла дверь, взяла третий и последний вайн-кулер из стенного шкафа и выпила его теплым.

На следующую ночь, за день до возвращения Мэгги и Джейми к Уэстонам, Джейми снова позвонили из пожарного депо. Мэгги уже спала, слава богу, и к тому времени, как Джейми вернулся, я была в постели. Он постучал в дверь.

– Мы можем поговорить несколько минут? – спросил он.

Я еще не спала.

– Угу.

Я села, прислонясь к изголовью, закутавшись в простыню, поскольку была совершенно голая.

Гнев Джейми на Маркуса за день прошел, и он не собирался вываливать на меня свое плохое настроение. Он присел на край кровати. Свет из коридора падал ему на щеку и отражался в глазах. Когда-то я так любила эти большие карие глаза! Мне бы хотелось полюбить их – его – снова. И мою дочь, которая заслуживала гораздо больше, чем я могла дать ей.

– Я замечательно провел эту неделю вместе с тобой и Мэгги.

Я кивнула, стараясь не подать вида, как сильно мне хочется, чтобы они поскорее уехали. Я мечтала о возвращении своей прежней жизни со сном и выпивкой.

– По крайней мере, Мэгги больше не кричит, когда ты оставляешь ее со мной.

Джейми не улыбнулся.

– Ты очень продвинулась вперед в отношениях с ней. Я понимаю, ты еще не стала прежней, но хочу, чтобы ты знала, – я ценю, что всю эту неделю ты старалась быть ей мамой.

Мне на глаза навернулись слезы.

Он подошел ближе, взял мою руку своими большими ладонями.

– Что такое? – спросил он. – Откуда эти слезы?

– Как бы я хотела что-нибудь чувствовать к ней. – Я вздохнула. – И к тебе. Как нормальная мать и нормальная женщина.