Исповедь послушницы (сборник) Бекитт Лора
– Где Эрнан?
Инес снова залилась краской, и Катарина заметила, что у нее тот же чистый и безмятежный, как в юности, взгляд.
– Он скоро придет. Мы жили очень бедно, пока Эрнан не занялся отделкой сукна. Теперь у него своя мастерская.
Катарине стало стыдно за свое розовато-лиловое платье из тафты работы знаменитых бургундских мастеров и за шелковые наряды дочерей.
Женщина знала, что Фландрия славится изготовлением тонких, окрашенных в яркие тона сукон, которые затем вывозились во все страны света.
– Я искренне желаю, чтобы Эрнану сопутствовала удача. Если ты счастлива, Инес, то я за тебя рада, – просто сказала она.
В глазах Инес блеснули слезы, и она осмелилась спросить:
– Как поживает аббат Монкада?
Катарина печально вздохнула.
– Я бы тоже хотела это знать.
Инес накрыла на стол. После обеда уставшие с дороги девочки пожелали вздремнуть, а подруги проговорили до вечера.
– Эрнан тоже ничего не знает, – уверенно произнесла Инес, – и его мать не знала. Она не получала от Рамона никаких вестей.
К вечеру, когда Исабель и Лусия проснулись, пришел Эрнан. Катарина с прежней силой ощутила боль и стыд. Подавив изумление, Эрнан бросил быстрый взгляд на Исабель и Лусию, поздоровался и слегка поклонился.
Катарина рассказала, зачем они ездили в Испанию, и тогда Эрнан сказал:
– Я навещал сеньору Хинесу, и эта встреча была нелегкой. Когда я появился на пороге, она закричала: «Ты же умер, Луис! Значит, ты пришел за мной!» Я с трудом ее успокоил. Прошло немало времени, прежде чем мы смогли нормально поговорить. Я рассказал ей, как плохо мне было без матери, и, когда сеньора Хинеса сказала: «Рамон никогда не говорил мне таких слов», я понял, что она признала меня. Она была очень плоха и вскоре умерла. Перед кончиной на нее нашло озарение, и она сказала, что изменит завещание. – Он пристально посмотрел на Катарину и добавил: – Я прекрасно понимал, кем был для нее Рамон, а кем – я, потому убедил матушку оставить имущество твоим дочерям.
Позднее, когда Катарина и Эрнан вышли на крыльцо вдвоем (Инес сделала вид, что не заметила этого), женщина промолвила:
– Ты можешь сомневаться сколько угодно, Эрнан, но Лусия – твоя дочь.
Его глаза блеснули, и он глухо произнес:
– Тогда мне… жаль, что я…
Эрнан осекся на полуслове, но Катарина поняла, что он хотел сказать. Было прохладно, и она обняла руками озябшие плечи.
– Вряд ли возможно что-то исправить. Я рада, что ты сумел сделать Инес счастливой. Еще мне хочется знать: ты до сих пор ненавидишь Рамона?
Он покачал головой.
– Нет. Время помогло мне понять, что значат родственные узы. Если ты когда-нибудь его отыщешь, пусть приезжает, я не против с ним встретиться.
В тот вечер Эрнан долго смотрел на Лусию, но так и не сказал ей ни слова.
Катарина не видела смысла задерживаться в Генте. Она сердечно простилась с Инес, взяв с подруги обещание писать, и они с Исабель и Лусией отправились в путь.
Катарина говорила себе, что придется смириться с потерей. Любая другая женщина, обладающая здравым смыслом, давно оставила бы надежды. Если даже Рамон жив, для нее он умер, она никогда его не увидит и ничего о нем не узнает.
Глава X
Через год Катарина получила от Инес приглашение пожаловать на крестины ее новорожденного сына. Женщина сочла это хорошим знаком и собралась в дорогу. На сей раз она решила поехать одна, без дочерей.
Вопреки обыкновению Катарине удалось вздремнуть в экипаже, и она проснулась в хорошем настроении, возможно, оттого что ей приснился удивительный, чудесный сон. Какое-то загадочное, похожее на лань животное со сверкающей серебристой шерстью бежало следом за ней по дороге. Когда женщина останавливалась, оно тоже замедляло бег и не манило, не звало, а просто смотрело своими большими, непроницаемо-темными, не человеческими, а какими-то неземными глазами. Катарина так и не поняла, что оно хотело ей сказать.
Они остановились возле какой-то деревни, и женщина вышла из экипажа. Кругом расстилался ковер сочной зеленой травы, в которой мелькали венчики хрупких цветков; совсем близко шелестел лес. Катарине нестерпимо захотелось выпить парного молока и съесть свежего хлеба. Она направилась в деревню и по дороге никак не могла отделаться от воспоминаний о недавнем сне.
Катарина подошла к ближайшим домам и внезапно увидела церковь, стоявшую на небольшом холме. Это зрелище настолько поразило ее, что она застыла как вкопанная. Над церковью плыли большие летние облака, ее кровля сияла серебром, как шерсть диковинного животного из чудесного сна Катарины. Изящное строение словно плескалось в пронзительной синеве небес, как хрупкая лилия – в глади чудесного озера. Вокруг простирались сады; окутанные нежной кружевной зеленью тяжелые ветви яблонь и вишен свисали почти до земли.
Катарина постучалась в первый попавшийся дом, и хозяин тут же вынес ей молока и хлеба.
– Красивая у вас церковь, – заметила женщина, с наслаждением отпивая молоко.
– Да, – согласился крестьянин, – все так говорят.
– И сады…
– Вы не поверите, если узнаете, что несколько лет назад у нас ничего не было: ни садов, ни даже церкви.
– Неужели?
– Это все наш священник, – сказал крестьянин. – Никто из нас не знает, откуда он приехал. Я видел его руки: наверняка он не держал в них ничего тяжелее Библии. Но этими руками он начал класть кирпичи. Кое-кто смеялся над ним, но он раздобыл чертежи и строил по ним, и постепенно мы начали ему помогать. Мы построили церковь, и во время первой службы у всех на глазах были слезы.
– Почему прежде у вас не было церкви? – спросила Катарина.
– Потому что мы никому не были нужны. Наша деревня напоминает женщину, которая долго была бесплодна, а потом понесла. Господь вспомнил о нас, и мы наконец задумались о том, как надо жить.
– Вам никто не мешал?
– Однажды явились гёзы, они хотели сжечь нашу церковь, но святой отец вошел внутрь и промолвил: «Жгите вместе со мной». Мы последовали за ним и тоже сказали: «Жгите вместе с нами!» Тогда они ушли, и больше нас никто не тревожил.
– Кто он такой, ваш священник? – с трепетом промолвила Катарина.
– Святой человек, – убежденно произнес крестьянин. – Если обратишься к нему за помощью, придешь со своей бедой, он всегда найдет слова утешения и поддержки.
Внезапно Катарина поняла, что узнает эту местность. Это была та самая деревня, в которую тринадцать лет назад она притащила истерзанного пытками Рамона.
Крестьянин замолчал, уставившись на женщину.
– Что с вами, госпожа?
Катарина тяжело вздохнула, втайне умоляя Небо послать ей хоть каплю милосердия.
– Как зовут вашего священника? – чуть слышно спросила она.
– Мы зовем его просто отец Рамон.
Женщина почувствовала, что теряет точку опоры. Крестьянин заботливо поддержал ее.
– Проводите меня к нему! – прошептала Катарина.
Ей показалось, что они взбирались на холм целую вечность. Потом вошли в церковь. Здесь не было привычного золота и серебра – священных сосудов, драгоценных подсвечников и богатых икон. Вместе с тем в маленькой церкви царила атмосфера чего-то загадочного, волшебного, того… что было в глазах лани из ее сна.
– Отец Рамон! – позвал крестьянин. – К вам пришли.
Катарина закрыла глаза, не в силах поверить в чудо. Священник в обычном черном одеянии стоял в отдалении, пристально глядя на нее и не произнося ни слова. Молчание длилось долго, точно оба были не в силах преодолеть какой-то барьер. Катарина подумала о плодах, манящих райских плодах, к которым так долго тянешь руку, что под конец она немеет и перестает что-либо чувствовать.
– Рамон! – тихо позвала она.
– Кэти…
Она подошла к нему. Он смотрел странным далеким взглядом. По телу Катарины прокатилась волна мелкой дрожи. Она не верила. И протянула руки, чтобы почувствовать, потрогать, убедиться, что это не сон.
У него были те же глаза и лицо, быть может, более усталое, зато взгляд казался ясным и светлым. Легкие серебряные нити в волосах были похожи на иней, что ложится на землю в холодные зимние вечера.
– Рамон, почему?! – В этом вопросе был отголосок бессонных ночей и унылых дней, отчаяния, боли и… неистребимой надежды.
Они вышли на улицу. Рамон говорил, а Катарина кивала, слушая не его, а дремотное журчание ручейка, звучавшее где-то рядом, подставляла лицо потоку солнечного света и улыбалась в ответ счастливой, усталой улыбкой.
Потом говорила она – уже не на поляне, а в его маленьком домике рядом с церковью, и он внимательно слушал, держа ее руки в своих, и тело Катарины сотрясала страстная, болезненная дрожь. Она рассказывала про Исабель и Лусию, про поездку в Мадрид, про сеньору Хинесу, Эрнана и Инес и, видя, как попеременно темнеет и светлеет его лицо, была готова молиться на него как на икону.
– Я благодарен Эрнану за то, что он был рядом с матерью в ее последний час, – тяжело произнес Рамон.
– Я еду к нему и Инес на крестины их сына, – сказала Катарина. – Эрнан говорил, что не против с тобой повидаться. – И с надеждой промолвила: – Уедем!
– Не знаю, – с сомнением проговорил Рамон, – здесь я нашел нечто такое, что нельзя передать словами. Это как… земля. Она внизу, ее не замечаешь, по ней ходишь каждый день, а между тем она – та твердыня, на которой держится мир. И эти люди…
– Они смогут прожить без тебя, – сказала Катарина, – а я – нет.
– Человек часто находит спасение в чем-то неожиданном, – задумчиво произнес Рамон.
– Спасение от любви?
Он улыбнулся.
– От нее невозможно спастись. – И добавил: – Я думал о тебе, Кэти, думал всегда, просыпался и засыпал с твоим именем в сердце.
– Ты не надеялся на встречу?
Он смотрел на нее с глубокой любовью и нескрываемой страстью.
– Конечно, надеялся. Иначе б не жил. По-настоящему в жизни мне нужно только одно – твой любящий взгляд и улыбка.
Катарина счастливо рассмеялась.
– И только?
Рамон смущенно пожал плечами.
– Ты должен поехать со мной, – повторила Катарина, – к Эрнану и Инес.
– Да, в конце концов я должен объясниться с ним, как бы это ни было тяжело, – согласился Рамон.
– Великий инквизитор Родриго Тассони умер три года назад, – сказала Катарина. – Ты можешь не бояться.
– Я ничего не боюсь.
– Даже того, что все может повториться?
– Повториться? – с улыбкой промолвил Рамон. – То, чему суждено жить до тех пор, пока живы мы?
Он снова расспрашивал про Исабель, и Катарина отвечала, а потом уснула в экипаже, прислонившись к плечу Рамона. Ветер разметал по небу золотистые облака, шум колес напоминал грохот разбивавшихся о скалы морских волн, и в обрывках сновидений перед Катариной проносилась вся ее жизнь. Пусть Рамон говорил, что должен вернуться, что он связан договором совести, Катарина верила в то, что отныне они будут вместе. Она верила в это всегда.
Эпилог
На одной из неприметных улочек Амстердама в скромном доме живет человек. Он носит монашеское одеяние, редко выходит на улицу и никогда ни с кем не разговаривает.
Два раза в неделю к нему в дом являются две юные девушки в сопровождении молодой привлекательной женщины. По слухам, монах обучает их испанскому языку и латыни. Они приходят и уходят совершенно открыто, потому никто не проявляет к этому особого любопытства.
Но по ночам, когда тени печных труб и водостоков напоминают фантастических животных, в дом проскальзывает закутанная в темную накидку женская фигура, а потом так же незаметно покидает его.
Кое-кто думает, что это призрак, другие – будто это их собственный сон, и лишь немногие из тех, кому удается ее увидеть, полагают, что это всего лишь земная женщина, приходящая затем, чтобы провести ночь любви, одну из чудесных ночей, которые принадлежат только двоим.
Читать бесплатно другие книги:
