Убийственное совершенство Джеймс Питер

28

Дом наполнял запах горящих углей — Джон на веранде возился с барбекю. Два солидных стейка тунца лежали в маринаде на кухонном столе. Наоми делала салат. На душе у нее царила столь редкая в последнее время безмятежность. Мир и спокойствие. Все страхи, все волнения отступили — пусть хоть на несколько часов, но отступили.

Моя жизнь вернулась обратно.

Телефон звонил уже в десятый раз. Джон, невозмутимо помешивая угли, не обращал на него никакого внимания. Наоми решила, что тоже не станет отвечать, пусть включается автоответчик, но вдруг подумала, что это может быть кто-то из клиники Детторе. Она поспешно взяла трубку и нажала на кнопку:

— Алло?

Тишина и какой-то треск.

— Алло? — повторила Наоми. Судя по звуку, это действительно может быть клиника. Телефон на корабле, плохая связь, помехи. — Алло! Алло!

— Это дом Клаэссонов? — спросил неприятный женский голос с гнусавым среднезападным акцентом.

— Кто это? — Наоми почувствовала странную тревогу.

— Миссис Клаэссон? Это миссис Клаэссон?

— Кто говорит?

— Миссис Клаэссон? — настаивала женщина.

— Скажите, пожалуйста, кто говорит?

— Вы зло, миссис Клаэссон. Вы порочная женщина.

Отбой.

Наоми в шоке уставилась на трубку, которую держала в руке. Потом, дрожа с головы до ног, нажала на кнопку отбоя и сунула телефон обратно в гнездо. На мгновение ей показалось, что небо закрылось тучами — так потемнело вокруг; но в окно лился яркий солнечный свет, и во дворе лежали резкие, густые тени, словно нарисованные по трафарету.

Она уже собиралась позвать Джона, но сдержалась. Не стоит его волновать. Это просто телефонное хулиганство. Мерзкое телефонное хулиганство.

Вы зло, миссис Клаэссон. Вы порочная женщина.

— Готово, — сообщил Джон десять минут спустя. Стол на веранде был уже накрыт, горели свечи, в центре красовалось блюдо с тунцом — любимая еда Наоми. Джон разрезал стейк, чтобы показать, что рыба приготовлена точно по ее вкусу: снаружи поджаристая корочка, внутри розовая мякоть.

— Тунец продолжает готовиться уже после того, как снимаешь его с огня. В этом и заключается секрет. Мало кто об этом знает, — гордо заявил он.

Наоми улыбнулась. Ее вдруг затошнило от запаха, и к тому же Джон каждый раз повторял одно и то же, когда жарил тунца, но расстраивать мужа ей не хотелось.

Они уселись за стол напротив друг друга. Джон положил ей на тарелку горчичного майонеза (его секретный рецепт!), потом салата.

— Наше здоровье! — Он поднял свой бокал.

Наоми приподняла в ответ свой, но едва коснулась бокала Джона, как почувствовала резкий приступ тошноты. Она еле успела добежать до ванной комнаты, где ее снова вывернуло наизнанку.

Вернувшись за стол, она увидела, что Джон так и не прикоснулся к еде.

— Ты в порядке?

Наоми покачала головой:

— Я… мне просто надо…

Горошек, вдруг подумала она.

Она опять встала:

— Я сейчас. Только возьму кое-что…

Наоми прошла в кухню, открыла морозильник, вытащила оттуда пакет с замороженным горошком и вместе с ним вышла на веранду.

— Хочешь горошка? Мне приготовить?

Она открыла пакет, отделила от смерзшейся массы одну горошинку, положила ее в рот, растопила языком и разжевала. Хорошо. Просто прекрасно. Она съела еще одну, потом еще и еще и почувствовала себя намного лучше.

— Вкусно, — сообщила она. — Ты ешь, а то все остывает. Не смотри на меня.

Джон протянул руку и погладил ее.

— Я вспомнил, что во время беременности у женщин иногда появляются странные желания. Наверное, это как раз то, что с тобой происходит.

— Никакое это не странное желание, — запальчиво возразила Наоми. — Я просто хочу замороженного горошка, вот и все.

Зазвонил телефон. Джон поднялся.

— Не надо! — крикнула Наоми.

Он вздрогнул и остановился:

— Но может быть, это…

— Я сказала, не надо! Не трогай этот чертов телефон!

Джон пожал плечами и сел за стол. В молчании они продолжили ужин. Джон съел немного тунца, Наоми сунула в рот сразу несколько горошин и с удовольствием их прожевала.

— Как прошел твой день? — наконец спросил Джон.

— Лори звонила. Она прочитала статью.

— И?..

— Джон, ради всего святого, зачем ты все рассказал этой женщине? Весь город знает. Вся Америка уже в курсе — а может быть, и весь мир. Я чувствую себя цирковым уродцем. Как мы теперь сможем воспитать нормального ребенка?

Джон уткнул глаза в тарелку:

— Может быть, нам стоит переехать? В Англию или в Швецию — куда-нибудь подальше отсюда.

— Все наладится. Рано или поздно.

Наоми в упор посмотрела на него:

— Ты правда в это веришь? Да у Салли Кимберли — или у любого другого проклятого журналиста в этой стране — дата рождения нашего малыша отмечена в ежедневнике красным маркером! А это случится всего через шесть месяцев!

Джон промолчал. У него в голове крутился только один вопрос: кто такие Апостолы третьего тысячелетия?

В мире существуют сотни религиозных сект. В том числе и таких, члены которых считают, что их вера дает им право убивать инакомыслящих. Джон вспомнил лица своих коллег сегодня утром. Масштаб произошедшего стал доходить до него только сейчас. Мир еще не готов к тому, что сделали они с Наоми. Все было бы нормально, если бы они хранили это в тайне.

Но теперь джинн выпущен из бутылки.

Хлопнула дверца машины.

Ничего особенного, однако оба, и Джон, и Наоми, встрепенулись. Как будто что-то почувствовали.

Еще журналисты, наверное.

Джон встал из-за стола, прошел по коридору в гостиную, окна которой выходили на улицу, и, не зажигая света, посмотрел наружу. Микроавтобусы и машины журналистов стояли на тех же местах, что и раньше. Но теперь среди них появился новый автомобиль. Он был припаркован совсем рядом с домом, прямо под фонарем. Ни эмблемы телеканала, ни названия радиостанции, никаких опознавательных знаков. Обыкновенный старый фургон, серый, запыленный, с вмятиной на крыле. Задние двери были открыты, и три человека, две женщины и мужчина, вынимали оттуда что-то, похожее на палки. Репортеры, толпившиеся на тротуаре, чуть потеснились, освобождая им место, и с интересом наблюдали за происходящим.

Джон ощутил странную тревогу.

Мужчина был худой и высокий, с длинными седыми волосами, собранными в хвост. Одежда на нем была старая и изношенная. Обе женщины тоже были какие-то потертые, под стать ему; одна такая же высокая, с длинными прилизанными каштановыми волосами, другая маленькая и полная, с короткой стрижкой. Они подняли свои палки вверх, и теперь стало понятно, что это не просто палки, а плакаты.

Новые пришельцы выстроились в ряд на тротуаре, держа над головами плакаты, но Джон никак не мог разобрать, что же на них написано.

Где-то в кабинете был бинокль, вспомнил он. Найти его оказалось делом нескольких минут. Оставив в кабинете еще больший хаос, чем было до этого, Джон быстро вернулся в гостиную, на ходу вынимая бинокль из футляра, и прильнул к окну.

«СКАЖЕМ НЕТ ГЕНЕТИКЕ», — гласил один из плакатов.

«ВЕРЬТЕ В БОГА, А НЕ В НАУКУ», — было написано на другом.

«ДЕТИ ОТ БОГА, А НЕ ОТ НАУКИ», — сообщал третий.

За его спиной раздался дрожащий голос Наоми.

— Джон! О господи, сделай что-нибудь. Позвони в полицию.

— Не обращай на них внимания. — Джон изо всех сил постарался говорить твердо и уверенно. Нельзя показывать Наоми, что он напуган не меньше ее. — Это просто несколько психов. Они хотят как раз этого — огласки. Чтобы мы вызвали в полицию, вступили в противостояние. Надо их игнорировать, тогда они уберутся.

Однако к утру митингующие не только не убрались, но укрепили свои позиции. Теперь к ним присоединился еще один автомобиль, старый, побитый зеленый «форд», тоже фургон, с затемненными стеклами. Рядом с ним стояли еще две женщины, крайне сурового вида, также с плакатами.

«ТОЛЬКО ГОСПОДЬ МОЖЕТ ДАРОВАТЬ ЖИЗНЬ!»

«ИЗБАВИМСЯ ОТ СЕМЕНИ САТАНЫ!»

29

Старый друг Джона, Калле Альмторп, с которым они вместе выросли, занимал пост атташе в шведском посольстве в Вашингтоне. Они редко встречались, но регулярно общались по электронной почте. У Калле были хорошие связи.

Джон написал ему письмо с просьбой разузнать что-нибудь о гибели доктора Детторе и судьбе клиники. Еще он просил найти какую-нибудь информацию о людях, называющих себя Апостолами третьего тысячелетия.

Этим утром Джон получил около двух сотен электронных писем. На автоответчике скопилось множество сообщений, причем звонки поступали как на домашний номер, так и на рабочий. История о «ребенке на заказ» достигла Швеции и, казалось, действительно распространилась по всему миру. Звонили родственники, друзья, бывшие коллеги; было три звонка от журналистов, которые умоляли Джона и Наоми продать свою историю за кругленькую сумму и обещали им публикации в крупнейших изданиях мира.

От Калле Альмторпа тоже пришел ответ. На шведском — они с Джоном всегда разговаривали на родном языке.

О смерти доктора Детторе у Калле было не больше информации, чем у самого Джона. Как и корабль, вертолет был зарегистрирован в Панаме, а крушение произошло в нейтральных водах. Однако, поскольку и пилот, и Детторе являлись гражданами Соединенных Штатов, Федеральное управление гражданской авиации США решило расследовать обстоятельства катастрофы. Район происшествия тщательно обследовался, и на место крушения было выслано аварийно-спасательное судно. «Роза удачи» так и не вышла на связь, и спасателям до сих пор не удалось обнаружить никаких следов катастрофы.

Про организацию под названием Апостолы третьего тысячелетия Калле не знал ничего. Он предполагал, что это могла быть просто мистификация. Какой-нибудь ненормальный, возможно религиозный фанатик, узнал о крушении вертолета и решил воспользоваться этим, чтобы привлечь к себе внимание. Тем не менее Калле советовал Джону и Наоми быть как можно осторожнее и обещал выйти на связь, если у него появится новая информация.

Джон напечатал короткий ответ, благодаря друга за помощь. Другое электронное письмо вдруг бросилось ему в глаза. Письмо от его бывшего преподавателя, который жил в Англии.

Джон!

Наверное, я со своим предложением немного забегаю вперед, поскольку от калифорнийского солнца просто так не отказываются. Но я прочитал в Интернете обо всей той шумихе, что возникла вокруг тебя и «детей на заказ», и подумал, что — возможно — тебе захочется сменить место жительства. У меня есть прекрасное предложение. Государственное финансирование — и весьма солидное! — Суссекс, тихая местность, и гарантированное место в штате. Серьезное научное учреждение. Площадь две тысячи акров. Шесть сотен сотрудников. Сейчас строится ускоритель заряженных частиц, по размерам не уступающий тому, что в ЦЕРНе.[4] Есть отдел микрографии — у нас имеется машина, которая в состоянии написать триста строк на человеческом волосе. Меня только что пригласили возглавить новый отдел, и в данный момент мы отбираем многообещающих ученых, работающих в области виртуальной реальности. Тебя ожидает собственная лаборатория с новейшим оборудованием и абсолютная свобода действий.

В любом случае напиши мне, как у тебя дела, как ты там, несгибаемый викинг, и что нового.

Карсон Дикс, профессор, отдел виртуальной реальности. Научно-исследовательский институт при правительстве Великобритании, Морли-Парк. Сторрингтон, Западный Суссекс, Великобритания.

Джон откинулся на спинку кресла и в задумчивости уставился на письмо. Рассказать о предложении Наоми? Ее ответ ясен как день: Наоми готова откусить собственную руку, только бы вернуться в Англию. Вернуться домой.

Но самому Джону это казалось куда менее заманчивым. Он жил в Суссексе раньше, и в принципе ему там нравилось. Недалеко от Лондона, море под боком, рядом Брайтон — красивый и оживленный город, прекрасные пейзажи.

Но все же это Англия. Унылая погода. Безразличное отношение к ученым. Трудно поверить, что страна, ставшая колыбелью стольких научных открытий, не испытывает никакого энтузиазма по отношению к научным исследованиям. Может быть, место в штате Университета Южной Калифорнии для него и потеряно из-за Салли Кимберли, но все-таки можно остаться в Штатах, продать, фигурально выражаясь, душу дьяволу и устроиться на работу в компанию, занимающуюся программным обеспечением. Или фармацевтическими разработками.

Джону нравился Карсон Дикс. Но мысль о возвращении в Англию приводила его в уныние. Хотя он и понимал, что это могло бы стать наилучшим решением в их ситуации.

Он составил осторожный ответ. В письме Джон сообщал, что рад слышать новости от профессора и подумает над его предложением.

30

Лори и Ирвин очень к нам добры. Мне кажется, в глубине души они все-таки не одобряют наш поступок, но никак этого не показывают. Они настояли на том, чтобы мы переехали к ним в гостевой флигель и пожили там до тех пор, пока не уляжется шумиха.

У них великолепный дом на Лаго-Виста, в Колдуотер-каньон. Он расположен на самом верху каньона, как раз над отелем «Беверли-Хиллз», и, если смотреть на запад, открывается вид на океан, а если на восток — на центр Лос-Анджелеса. А гостевой флигель на самом деле больше нашего собственного дома.

Кругом тоже чудесно, природа и все такое, как будто находишься за городом, а через каньон видно какую-то огромную усадьбу — Ирвин говорит, что она принадлежит Аарону Спеллингу (тому самому, создателю «Династии»!), но Лори не уверена, ей кажется, что дом Спеллинга находится немного восточнее. Да какая разница, в принципе! Площадь дома, наверное, не меньше пятидесяти тысяч квадратных футов, и там целых два теннисных корта! Супер! Я все забываю узнать, чей именно этот дом, Лори и Ирвину было бы интересно, а я как раз знаю нужного человека, у которого есть точная информация.

Прошло четыре дня с тех пор, как стало известно о гибели доктора Детторе, и три дня, как мы появились на первой полосе USA Today. Все это действительно очень нелегко. Куда бы я ни пошла, люди пялятся на меня; даже когда я за рулем в машине и останавливаюсь на светофоре, на меня обязательно кто-то смотрит, а я думаю, читал ли он ту газету. Я все пытаюсь представить: если бы я прочитала статью, помнила бы я лицо женщины, чья фотография там была, четыре дня спустя? Что люди запоминают лучше всего? Наверное, любой журналист мечтал бы знать точный ответ. Может быть, у меня уже паранойя, только мне кажется, что и на деловых встречах на меня смотрят странно.

Ответа с «Розы удачи» так и нет. Электронные письма возвращаются назад, а телефон постоянно недоступен. Друг Джона, который служит в шведском посольстве в Вашингтоне, Калле Альмторп, говорит, что Береговая охрана США не обнаружила ни останков потерпевшего крушение вертолета, ни следов корабля. Иногда я не могу поверить, что доктора Детторе нет в живых. Он был такой живой, энергичный и такой большой ученый — люди вроде него как будто бы неподвластны смерти. А иногда мне кажется, что Джон и я стали жертвами какого-то тайного заговора.

Джон очень подавлен. Меня это крайне беспокоит, потому что обычно он оптимистичный и позитивно настроенный человек. И всегда знает, что делать. Но сейчас он как будто бы потерялся.

Когда я была беременна Галлеем, у меня не было никаких странных пристрастий в еде, которые вроде бы возникают у многих женщин. Но сейчас этот замороженный горошек просто сводит меня с ума! Я просыпаюсь среди ночи, иду к холодильнику и засовываю в рот горсть замороженного горошка. Ирвин водил нас в «Айви» вчера вечером, и я устроила там настоящее представление. Мне удалось убедить официанта, что да, я говорю абсолютно серьезно и хочу сделать дополнительный заказ — замороженный горошек. И мне его действительно принесли — на блюде с крошеным льдом, как будто это устрицы или что-то в этом роде.

Может, у меня просто крыша едет?

31

За такой дом можно отдать полжизни, подумала Наоми, сидя в шезлонге возле выложенного мрамором бассейна Ирвина и Лори Шапиро. На небе не было ни облачка, солнечные лучи ласкали кожу.

Было воскресенье. Полдень. Ирвин повез Джона в клуб, сыграть партию в гольф, и Наоми радовалась, что Джон хоть немного побудет на воздухе и отвлечется от проблем. Он явно переживал сильный стресс; всю ночь напролет ворочался с боку на бок, плохо спал, и ему было трудно сосредоточиться днем. Джон был растерян и, казалось, с трудом соображал, что ему делать, и это пугало Наоми. Раньше он всегда был так уверен в себе. Может быть, немного закрыт, немного погружен в собственный мир, но внутренней силы ему было не занимать.

Две дочки Шапиро, Чейз и Бритни, плескались в бассейне, играя с надувным креслом. Шестилетний Купер искал жуков в живой изгороди, окружавшей патио. Он был ровесником Галлея, родился всего на три недели позже. Если бы Галлей был жив, грустно подумала Наоми, сейчас он мог бы быть здесь. Охотился бы на жуков вместе с Купером, в слишком большой для него шляпе и с бамбуковой палкой в руках.

— Выходим через десять минут, — окликнула ее Лори.

Они собирались на ланч в «Барниз», вместе с еще одной подругой Лори. Наоми неохотно поднялась с шезлонга и вошла в дом. В огромной гостиной, совмещенной с кухней и столовой — открытая планировка! — как всегда, работал телевизор. Экран показывал роскошный дом в колониальном стиле, окруженный полицейской оградительной лентой, кучу патрульных машин и «скорых» и мрачного полицейского, который рассказывал что-то журналистам.

— Это ужасно. — Лори оторвалась от списка неотложных дел, которые она обсуждала со своей горничной-испанкой. — Ты не смотрела?

— Нет. Что случилось?

— Иди переодевайся. Я расскажу тебе в машине.

Двадцать минут спустя они сидели в черном «мерседесе»-кабриолете Лори.

— Убиты? Вместе с детьми? — переспросила Наоми.

— Да. — Лори остановилась на светофоре на выезде из Колдуотер-каньон. — Хочешь, проедем мимо твоего дома? Посмотрим, может, психи уже убрались?

— А у нас есть время? — Наоми ощутила какой-то невнятный страх.

— Есть, конечно. Мэрилин всегда опаздывает минимум на полчаса.

— Ну, давай, — неуверенно согласилась Наоми. Каждое утро она доезжала до конца своей улицы и обнаруживала, к собственному ужасу, что странные типы с плакатами были все еще там. У Лори и Ирвина она чувствовала себя гораздо спокойнее. У них были ворота с электрическим приводом, камеры наружного наблюдения и знаки «вооруженный отпор». — А что именно произошло?

Загорелся зеленый. Лори повернула и поехала вниз по Сансет-бульвар.

— Этот парень, Марти Боровиц, был очень богат. Ирвин как-то встречался с ним. Он владел сетью торговых центров и вдобавок сетью мотелей. Его, его жену и двоих их детей, годовалых близнецов, нашли в машине на подъездной дорожке у дома. Вернее, то, что от них осталось. Машина взорвалась. Говорят, бомба. Ужас, просто ужас!

— Но почему? Кому они могли навредить?

— В новостях ничего не сказали.

Они свернули на Дохени, проехали мимо отеля «Четыре сезона», миновали перекресток Уилшир и Олимпик, потом Пико. Наоми почти ничего не говорила, просто смотрела на машины и места, через которые они проезжали. Она была погружена в свои мысли.

В мире так много зла, так много ненависти. Твой сын умирает от ужасной, мучительной болезни. Ты стараешься подарить жизнь своему следующему ребенку, но, несмотря на все твои старания, находятся люди, которые считают, что имеют право убить тебя или выжить из собственного дома только потому, что они не одобряют то, что ты сделала.

Психи со своими фургонами и плакатами были на месте. Лори и Наоми находились в нескольких сотнях ярдов от них. Странный мужчина с хвостиком на затылке и молчаливые женщины. Самопровозглашенные блюстители веры.

Почти все журналисты уехали. На тротуаре стояла всего пара машин. В одной из них сидел фотограф. Заметив Лори и Наоми, он тут же сфотографировал их. Из второй машины выбралась молодая женщина с небольшим микрофоном.

— Не хочешь войти? — спросила Лори, притормаживая напротив дома.

— Нет.

— По-хорошему, нам сейчас надо пойти туда вместе. Показать им, что нам все равно. Пока они будут думать, будто сумели прогнать тебя из собственного дома, им будет казаться, что они победили.

— Может быть, они действительно победили. Я всего лишь хотела стать матерью, Лори. Роль мученицы за идею — не по мне.

— Ну, если ты в самом деле так думаешь, тогда тебе лучше пойти и прямо сейчас записаться на аборт. Потому что знаешь, подруга, это только начало. Тебе придется быть храброй не только сейчас, но и следующие лет двадцать. А то и больше. Может быть, всю оставшуюся жизнь тебе придется бороться с негативным отношением окружающих. Ты ведь понимаешь это, правда?

— Остановимся на подъездной дорожке, — сказала Наоми.

Лори припарковалась.

Они вышли из машины.

— Миссис Клаэссон? Я Анна Маршалл из…

Лори повернулась к ней с такой яростью на лице, что Наоми даже испугалась.

— Отвали, сука! — рявкнула Лори.

Журналистка вздрогнула и машинально сделала несколько шагов назад. Наоми быстро вытащила почту из ящика, и несколько секунд спустя они уже были в доме.

Наоми взглянула на подругу:

— Это было впечатляюще.

— С ними надо говорить на том языке, который они понимают. — Она смущенно рассмеялась. — А психи с плакатами вполне безобидны, кажется. Даже не попытались пустить тебе кровь.

— Может, они вегетарианцы.

Наоми просмотрела почту, потом подошла к окну гостиной и выглянула наружу. Раньше она не знала, что такое ненависть. Во всяком случае, настоящая ненависть. Антипатия — да, злость — возможно, даже слепой гнев. Но ненависть… Однако сейчас люди с плакатами вызывали в ней именно это чувство. Глубокую, искреннюю ненависть.

В пять часов, после ланча и неудачного забега по магазинам на Родео — ни у Лори, ни у Наоми не было настроения для покупок, — они вернулись на Лаго-Виста. У дверей их встретил Джон. Он был невероятно бледен, краска совсем сбежала с его лица. Несмотря на бодрое приветствие, Наоми могла с уверенностью сказать, что случилось нечто серьезное.

Несколько минут спустя, когда они наконец-то остались наедине, Джон рассказал ей последние новости:

— Мне звонил Калле Альмторп. Эти люди, которых убили вместе с их близнецами, муж с женой, Боровиц… Ты ведь видела в новостях?

— Да. Что произошло?

— Калле говорит, что эта информация скрывается от прессы, но ФБР считает, что за убийством стоит та же секта, что и в случае с доктором Детторе. Апостолы третьего тысячелетия. Они взяли на себя ответственность и за этот взрыв, и ФБР полагает, что это правда.

Наоми тяжело опустилась на диван. Колени ее дрожали.

— О господи!

Джон засунул руки в карманы джинсов. Он хотел добавить что-то еще, но, по-видимому, передумал.

— Как… то есть я хочу… он уверен?

— Да. — Джон прошелся по комнате, потом остановился за спиной Наоми и положил руки на спинку дивана.

— Мне предложили работу в Англии. Карсон Дикс.

— Карсон Дикс? Работу? В Англии?

— Они предлагают приступить прямо сейчас — если я соглашусь. Я думаю… учитывая последние события, может, нам стоит уехать из Америки?

— Мне даже не нужно время, чтобы все обдумать.

32

Наоми полулежала на мягком кожаном сиденье. Урчание мотора огромного «мерседеса», везшего их из аэропорта Хитроу, расслабляло, навевало приятную дремоту. К тому же она устала после одиннадцатичасового перелета. На коленях Джона стоял раскрытый ноутбук, но он тоже дремал, откинувшись назад.

Она не была в Англии так давно, что уже и забыла, как тут зелено по сравнению с Лос-Анджелесом. На душе у Наоми было легко и спокойно, на английской почве она чувствовала себя гораздо увереннее. Даже движение на дорогах как-то успокаивало, оно было не таким безумным, как в Лос-Анджелесе.

Ей нестерпимо хотелось поскорее увидеться с сестрой и мамой. А еще съесть сэндвич с солоновато-горьким мармайтом. Эта новая страсть терзала ее последние двадцать четыре часа.

Наверное, стюардесса в самолете решила, что она ненормальная. Сначала Наоми спросила, нет ли у них, случайно, замороженного горошка, а потом попросила мармайт.

Машину в аэропорт прислал Карсон Дикс, и Наоми была ему очень благодарна. Они направлялись в Бат, к матери Наоми. Назавтра у Джона была назначена встреча с Диксом и его новой командой в институте Морли-Парк. Потом он собирался вернуться в Лос-Анджелес, чтобы закончить дела в университете и организовать доставку их вещей из США в Англию.

Сама Наоми собиралась заняться поисками дома. События разворачивались с какой-то немыслимой скоростью, она едва успевала осознать, что происходит. Прошло всего две недели с тех пор, как появилась статья в USA Today. Две недели, как их жизнь перевернулась с ног на голову.

Ее мать любила повторять, что чему быть — того не миновать. Наоми в это не верила. Она считала, что люди сами управляют своей судьбой. И она была оптимисткой. Надо позитивно смотреть на вещи, и в конце концов горизонт действительно начнет проясняться. И все будет хорошо.

Правда ведь, Фиби?

К другому доктору они еще не ходили — оставалось подождать две недели. Но оба как-то успели привыкнуть к мысли, что у них будет девочка. Они даже стали выбирать имя, и прошлой ночью, в самолете, решили остановиться на Фиби.

Феба — так звали одну из титанид в греческой мифологии. Титаны были огромного роста и обладали невероятной силой. В данных обстоятельствах имя показалось им подходящим.

Наоми обернулась, чтобы проверить, не следует ли за ними какой-нибудь автомобиль. Машин на автостраде М23 было не так уж много. Голубой микроавтобус держался позади них уже некоторое время, и она насторожилась. Но вот он мигнул поворотником и перестроился в другой ряд, готовясь свернуть с автострады. За микроавтобусом следовал небольшой спортивный автомобиль, еще дальше, на значительном расстоянии, — зеленый седан и красный «ренджровер», но и тот и другой были слишком далеко.

Конечно, это мания преследования. В самолете было то же самое. Она несколько раз прошлась между рядами, вглядываясь в лица пассажиров, пытаясь определить, кто из них послан следить за ними.

Как выглядит Апостол третьего тысячелетия?

Наоми чуть опустила стекло, и ровный гул заполнил салон. Август. Лето в Англии. Душно и влажно. Голубое небо кое-где проглядывает сквозь темно-серые облака. Она припомнила, что здесь часто бывает так перед дождем. Но ничего страшного, дождь так дождь. Ливни в Лос-Анджелесе — это ад, но в Англии это нормально. Пусть с неба капает хоть каждый день, ей все равно. Главное, что они с Джоном перебрались сюда, и не важно, сколько здесь солнца.

Машина направлялась на юг. Далеко впереди Наоми видела зеленые холмы Саут-Даунса. Сюда они с Джоном приехали вскоре после того, как познакомились и влюбились друг в друга. Она привезла его сначала в Бат, чтобы познакомить с мамой и Харриет — Джон совершенно очаровал обеих, а потом они отправились в Суссекс, где Джон представил Наоми Карсону Диксу и своим друзьям из университета. Он явно хвастался ею, как ценным трофеем, но Наоми это нравилось. Они оба были безумно, невозможно, бесконечно счастливы.

И, подумала Наоми, сейчас она снова счастлива. Последний раз она чувствовала такую радость…

Приступ боли скрутил ее внезапно. Словно выскочила откуда-то игрушечная фигурка на пружине и стальным концом попыталась пробить ее живот. Каждый мускул внутри будто сократился, вывернулся и снова расправился. Наоми дернулась с такой силой, что ремень безопасности впился в ее тело, и вскрикнула. Потом застонала. Боль усилилась. И снова усилилась. Она уже не могла сдерживаться, крики стали громче, она кусала губы, зажмуривала глаза. Автомобиль вильнул в сторону, ноутбук Джона свалился у него с коленей. Джону, который спросонья никак не мог понять, что происходит, сначала показалось, что они попали в аварию. Потом он увидел лицо Наоми. Она опять вскрикнула.

— Милая, что с тобой? Что случилось?

Боль была невыносимой. Наоми казалось, что кто-то вырезает ее внутренности раскаленным ножом.

— Пожалуйста… ааааааа… пожалуйста… нет… нет…

— Остановите машину! — закричал Джон.

Автомобиль резко затормозил, водители вокруг сердито загудели.

— Помоги мне… ааааа… помоги мне, помоги мне, помоги мне… не могуууу…

Машина съехала на обочину, едва увернувшись от огромного грузовика. Лицо Наоми посерело и так исказилось от боли, что Джон почти не узнавал его. Ее волосы растрепались, из глаз текли слезы, она кричала не переставая, тряслась и металась из стороны в сторону, как обезумевшее животное в клетке. Изо рта сочилась тонкая струйка крови.

У нее пошла кровь изо рта. О господи, она умирает! О господи, нет! Детторе, будь ты проклят, что ты с ней сделал?

— Наоми, милая… Наоми… Наоми…

Она вдруг замолчала.

Кровь шла не изо рта, а из прокушенной губы.

Она повернулась к нему, с трудом фокусируя взгляд, глядя как будто бы сквозь него. От чего так искривилось ее лицо, от боли или от ненависти? Или от того и другого одновременно? Джон никак не мог разобрать.

— Джон. Помоги мне, — прошептала она. — Пожалуйста, помоги. Я не могу сделать… не могу… я не могу… ааааааааааааа…