Вопросительные знаки в «Царском деле» Жук Юрий

И. И. РОДЗИНСКИЙ: Да, и вот мы так сидели, толковали, разговор шел о том, что надо кончать с этим делом (с Царской Семьёй. – Ю. Ж.), что другого выхода сейчас нету. Шел вопрос, деликатно спрашиваю, как с Москвой?

Д. П. МОРОЗОВ (Начальник секретной части Радиокомитета): Ага.

И. И. РОДЗИНСКИЙ: Ну, а как же, дело ведь серьезное. Ну, решили так. Может быть, это и было [центральной властью] предрешено [и там] сказали, что, значит, нельзя. [Но] если Москву запросить [и] согласие не разрешат, а мы [это] выполнить не сможем, [то] сможем [ли мы это их решение не] выполнить? Нет, не сможем при той обстановке, какая есть. [И] там [нас] могут не понять, что нельзя иначе. Учитывали всё. И решили поэтому привести всё в исполнение тут и поставить о факте в известность, ссылаясь на обстановку. Так и сделано было вот на месте»[69].

В соответствии с решением Исполкома Уральского Областного Совета, Комендант Дома Особого Назначения Я. М. Юровский почти сразу же запускает механизм подготовки к расстрелу.

Через три дня после этого совещания (т. е. 15 июля 1918 г.) Я. М. Юровский вместе с П. З. Ермаковым и ещё с одним «мадьяром» (вероятнее всего, со своим «денщиком» австрийцем Р. Лахером) выезжает в район одного из заброшенных рудников, находящегося в ближайшем пригороде Екатеринбурга. Цель поездки – предварительный осмотр данного места, а также выяснение наличия ведущих к нему подъездных путей на предмет возможного передвижения по ней грузового автомобиля, планируемого для перевозки трупов казнённых. (Впоследствии Я. М. Юровский будет категорически отрицать этот факт, сваливая всю ответственность за провал «первичного захоронения» на П. З. Ермакова и М. А. Медведева (Кудрина).)

Около 9–10 часов утра 16 июля 1918 года в дом Ипатьева прибыл Ф. И. Голощёкин, который, переговорив с Я. М. Юровским о предстоящем расстреле, распорядился ближе к вечеру удалить из дома поварёнка Леонида Седнева. Однако сделать это так, чтобы Романовы ничего не заподозрили. А, кроме того, он уведомил коменданта о совещании Коллегии УОЧК, назначенном на вторую половину этого же дня (приблизительно, на 16 часов по местному времени), которое будет проходить в комнате № 3 бывшей «Американской гостиницы».

В назначенное время в этой комнате собрались все члены Коллегии УОЧК: В. М. Горин, М. А. Медведев (Кудрин) и И. И. Родзинский (за исключением И. Я. Кайгородова) во главе с Председателем УОЧК Ф. Н. Лукояновым. Помимо них на этом же совещании присутствовали практически все члены постоянного Президиума Исполкома Уральского Облсовета: А. Г. Белобородов, Г. И. Сафаров, Ф. И. Голощёкин, а также комиссары П. Л. Войков и П. З. Ермаков.

Первым взял слово А. Г. Белобородов, который довёл до сведения собравшихся вынесенное накануне решение расширенного Президиума Исполкома Уральского Облсовета, постановившего расстрелять всю Царскую Семью на территории дома Ипатьева.

Поддержав мнение Президиума Исполкома Уральского Областного Совета, члены Коллегии УОЧК и Ф. Н. Лукоянов внесли встречное предложение о расстреле не только членов Царской Семьи, но и всех находящихся при Ней слуг, сделав исключение лишь для Поварского ученика Леонида Седнева – ввиду его «несознательного возраста».

Члены Президиума полностью поддерживают это решение своих товарищей, о чём А. Г. Белобородов делает соответствующую пометку в своей записной книжечке, после чего участники совещания переходят к обсуждению кандидатур непосредственных участников готовящейся акции. Причём, Ф. И. Голощёкин просит собравшихся чекистов не начинать «исторический акт возмездия» без его присутствия, так как он хочет сам лично принять в нём непосредственное участие[70].

Главными лицами, ответственными за проведение акции, назначаются Комендант ДОН Я. М. Юровский и его помощник Г. П. Никулин. А ответственными за вывоз и тайное захоронение трупов казнённых: М. А. Медведев (Кудрин) (как представитель УОЧК) и П. З. Ермаков (как представитель Красной Гвардии и человек, хорошо знающий городские окрестности).

К началу обсуждаемого совещания комендант Я. М. Юровский, казалось, предусмотрел всё. А к самому главному событию в своей жизни он стал готовиться с особой тщательностью ещё за несколько дней до предстоящего расстрела. То есть с того момента, когда на расширенном Президиуме Исполкома Уральского Областного Совета было принято решение о ликвидации всех Романовых. Однако в ходе подготовки к акции у него возникли серьёзные осложнения. Ведь поначалу он рассчитывал отобрать необходимое ему для этой цели количество людей из числа своих коллег – наиболее надёжных сотрудников УОЧК. Но, к его большому удивлению, поиски добровольцев не принесли желаемого результата, поскольку каждый сотрудник, к которому Я. М. Юровский обращался с подобным предложением, не проявлял на сей счёт должного энтузиазма и старался под любым предлогом отказаться от этой «почётной миссии».

Исключение составил лишь А. Я. Биркенфельд (настоящая фамилия – А. Т. Паруп), хорошо знакомый М. А. Медведеву (Кудрину) по совместной подпольной работе в нелегальном Профессиональном Союзе моряков Каспийского торгового флота и 1-й Бакинской Городской группы РСДРП. (Пребывание этого человека в компании цареубийц отнюдь не случайно и имеет свою историю, о которой нельзя не упомянуть.)

Август Тенисович Паруп (известный также под именем Арнольд Янов Биркенфельд) в мае 1918 года был членом Коллегии Продовольственно-Торгового Отдела Восточной Сибири и членом Исполкома Иркутского Совдепа. Выехав по служебной надобности в Москву в мае 1918 года и пробыв там некоторое время, он отправился назад, однако не смог возвратиться в Иркутск в связи со стихийно возникшим мятежом Отдельного Чехословацкого Корпуса.

Добравшись до Екатеринбурга, А. Я. Биркенфельд обращается за помощью к своему старому другу М. А. Медведеву (Кудрину), который, уже как член Коллегии УОЧК, рекомендует его для чекистской работы Я. М. Юровскому и Ф. Н. Лукоянову. С первых дней их знакомства между Я. М. Юровским и А. Т. Парупом завязываются дружеские отношения, укреплению которых в немалой степени способствует проживание последнего на квартире своего нового товарища.

Исходя из сказанного, не приходится удивляться тому, что А. Т. Паруп, конечно же, дал своё принципиальное согласие на предложение Я. М. Юровского принять личное участие в расстреле Царской Семьи или быть свидетелем такового в зависимости от обстоятельств. (Кандидатура А. Я. Биркенфельда первоначально не планировалась для участия в этой акции и поэтому не обсуждалась на совещании, состоявшемся 16 июля в помещении бывшей «Американской гостиницы».)

Таким образом, к моменту этого совещания в распоряжении Я. М. Юровского было только четыре человека, которые добровольно пожелали стать палачами. Вот их имена:

• Я. М. Юровский – Комендант ДОН;

• М. А. Медведев (Кудрин) – член Коллегии УОЧК;

• П. 3. Ермаков – Военный комиссар Верх-Исетского района;

• А. Я. Биркенфельд (А. Т. Паруп) – сотрудник УОЧК.

Еще двух человек (членов Коллегии УОЧК: В. М. Горина и И. И. Родзинского) Я. М. Юровский, вероятнее всего, рассчитывал привлечь прямо по ходу самого совещания, учитывая (несмотря на формальную добровольность участия в этой акции) практическую невозможность их отказа в подобной ситуации. Однако упомянутые товарищи всё же сумели отклонить столь «лестное» для них предложение коменданта, сославшись на мероприятия, связанные с арестами членов некой подпольной офицерской организации, намеченные ими заранее в целях предотвращения с их стороны возможных выступлений и провокаций в день проведения казни Царской Семьи.

В подобной ситуации у Я. М. Юровского не оставалось другого выхода, как предложить на этом совещании кандидатуру своего помощника Г. П. Никулина, а также Начальника караула П. С. Медведева. Но и такая ситуация, как ни странно, устраивала Я. М. Юровского, который и в этом случае всегда смог бы сказать о том, что ещё заранее намеревался привлечь к расстрелу Царской Семьи некоторых лиц, состоявших во внутреннем карауле или в так называемой Особой охране ДОН. Но данное положение вещей осложнялось всё же тем, что таковые пока ещё не были намечены, а имевшееся в его распоряжении количество «добровольцев» явно не соответствовало только что согласованному плану истребления Романовых.

Встречаясь с писателем Э. С. Радзинским в начале 90-х, сын М. А. Медведева (Кудрина) – историк-архивист М. М. Медведев рассказал:

«Отец говорил, что в “Американской гостинице” в эти дни было совещание. Его проводил Яков Юровский. Участие в расстреле было добровольным. И добровольцы собрались в его номере… Договорились стрелять в сердце, чтобы не страдали. И там же разобрали – кто кого. Царя взял себе Петр Ермаков. У него были люди, которые должны были помочь тайно захоронить трупы.

И главное, Ермаков был единственный среди исполнителей политкаторжанин. Отбывавший каторгу за революцию!

Царицу взял Юровский, Алексея – Никулин, отцу досталась Мария. Она была самая высоконькая»[71].

Распределив роли, члены Президиума разъехались, а намеченные исполнители задержались на некоторое время в комнате Я. М. Юровского, чтобы уточнить некоторые детали.

16 июля 1918 года в 17 час. 50 мин. по московскому времени (значит, в 19 час. 50 мин. по местному) на имя В. И. Ленина и Я. М. Свердлова полетела телеграмма, в тексте которой сообщалось, что условленный с «Филиппом» суд более нельзя откладывать по военным обстоятельствам, а также с просьбой телеграфировать, что если их мнение противоположно, незамедлительно сообщить об этом – вне всякой очереди. То есть, наиболее близкие к В. И. Ленину люди: Ф. И. Голощёкин и Г. И. Сафаров – которых он знал лично и которым доверял, подписав эту телеграмму, уведомляли Ленина и Свердлова, что для убийства Царской Семьи всё готово, и что требуется лишь их окончательное согласие[72]. Но из-за того, что не работала прямая связь с Москвой, телеграмма эта сначала поступила в Петроград на имя Председателя Петроградской Трудовой Коммуны Г. Е. Зиновьева (время принятия: 21 час. 22 мин.) и лишь оттуда была передана означенным адресатам в Москву.

Время, когда эта телеграмма была получена в Москве, до сих пор не установлено, однако, думается, что она попала на стол В. И. Ленину или Я. М. Свердлову не ранее 23 часов.

Ответ уральцам был составлен и отослан немедленно, однако текст его не сохранился. Зато сохранилось одно важное свидетельство, для чего автор ещё раз позволит себе обратиться к книге Э. С. Радзинского:

«11 августа 1957 года в “Строительной газете” был напечатан очерк под названием “По ленинскому совету”. Вряд ли много читателей было у статьи с подобным названием. И зря – очерк был самый что ни на есть прелюбопытнейший.

Героем его был некто Алексей Федорович Акимов – доцент Московского архитектурного института. У Акимова было заслуженное революционное прошлое, о котором и писал автор очерка. С апреля 1918 года по июль 1919-го Алексей Акимов служил в охране Кремля – вначале он охранял Я. М. Свердлова, а затем – В. И. Ленина.

И вот газета рассказывает случай, произошедший с Акимовым летом 1918 года…

«Чаще всего он стоял на посту у приемной В. И. Ленина или на лестнице, которая вела в его кабинет. Но иногда ему приходилось выполнять и другие поручения. Мчаться, например, на радиостанцию или телеграф и передавать особо важные ленинские телеграммы. В таких случаях он увозил обратно не только подлинник телеграммы, но и телеграфную ленту. И вот после передачи одной из таких телеграмм Ленина телеграфист сказал Акимову, что ленту он не отдаст, а будет хранить у себя. “Пришлось вынуть пистолет и настоять на своем”, – вспоминает Акимов. Но когда через полчаса Акимов вернулся в Кремль с подлинником телеграммы и телеграфной лентой, секретарь Ленина многозначительно сказала: “Пройдите к Владимиру Ильичу, он хочет вас видеть”.

Акимов вошел в кабинет бодрым военным шагом, но Владимир Ильич строго остановил: “Что ж вы там натворили, товарищ? Почему угрожали телеграфисту? Отправляйтесь на телеграф и публично извинитесь перед телеграфистом”».

В этом очерке, в который раз свидетельствовавшем о чуткости вождя нашей революции, была одна очень странная деталь: ни слова не говорилось, о чем была эта “особо важная телеграмма”, которую, угрожая револьвером, отнимал у телеграфиста Алексей Акимов.

Из письма Н. П. Лапика, директора музея завода «Прогресс» (Куйбышев):

«Есть у нас в музее машинописная запись беседы А. Ф. Акимова с А. Г. Смышляевым, ветераном нашего завода, занимавшимся поисками материалов по его истории.

В протокольной записи этой беседы, состоявшейся 19 ноября 1968 года, со слов А. Ф. Акимова записано следующее:

«Когда тульский (ошибка в записи. – уральский. – Авт.) губком решил расстрелять семью Николая, Совнарком и ВЦИК написали телеграмму с утверждением этого решения. Я. М. Свердлов послал меня отнести эту телеграмму на телеграф, который помещался тогда на Мясницкой улице. И сказал: “Поосторожней отправляй”. Это значило, что обратно надо было принести не только копию телеграммы, но и ленту.

Когда телеграфист передал телеграмму, я потребовал от него копию и ленту. Ленту он мне не отдавал. Тогда я вынул револьвер и стал угрожать телеграфисту. Получив от него ленту, я ушел. Пока шел до Кремля, Ленин уже узнал о моем поступке. Когда пришел, секретарь Ленина мне говорит: “Тебя вызывает Ильич, иди, он тебе сейчас намоет холку”…»[73].

Таким образом, мы знаем, что ответ В. И. Ленина и Я. М. Свердлова был послан в Екатеринбург в районе полуночи 16 июня 1918 года. То есть в то время, когда в Екатеринбурге было около двух часов ночи. (Этим и объясняется задержка с убийством Романовых, намеченным к выполнению ещё 16 июля.)

И, тем не менее, дав, что называется, легальную отмашку на убийство Царской Семьи, В. И. Ленин, получив всего несколькими часами ранее телеграмму из Копенгагена от редакции газеты «NationalTidende», в которой высказывалась обеспокоенность слухами об убийстве Государя, цинично ответил, что всё это ни на чём не основанная «…ложь капиталистической прессы»[74].

Получив из Перми телеграмму (телефонограмму) на условном языке, властители «Красного Урала» расправились с Романовыми, после чего в 12 часов дня 17 июля 1918 года отослали в центр телеграмму следующего содержания:

«ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВНАРКОМА ЛЕНИНУ. ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ВЦИК ТОВ. СВЕРДЛОВУ.

У АППАРАТА ПРЕЗИДИУМ [УРАЛЬСКОГО] ОБЛАСТНОГО СОВЕТА РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА. ВВИДУ ПРИБЛИЖЕНИЯ НЕПРИЯТЕЛЯ К ЕКАТЕРИНБУРГУ И РАСКРЫТИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИЕЙ БОЛЬШОГО БЕЛОГВАРДЕЙСКОГО ЗАГОВОРА (ДОКУМЕНТЫ В НАШИХ РУКАХ), ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ ПРЕЗИДИУМА ОБЛАСТНОГО СОВЕТА В НОЧЬ НА 16-Е ИЮЛЯ (так в документе. – Ю. Ж.) РАССТРЕЛЯН НИКОЛАЙ РОМАНОВ. СЕМЬЯ ЭВАКУИРОВАНА В НАДЁЖНОЕ МЕСТО.

ПО ЭТОМУ ПОВОДУ НАМИ ВЫПУСКАЕТСЯ СЛЕДУЮЩЕЕ СООБЩЕНИЕ:

“ВВИДУ ПРИБЛИЖЕНИЯ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫХ БАНД К КРАСНОЙ СТОЛИЦЕ УРАЛА И ВОЗМОЖНОСТИ ТОГО, ЧТО КОРОНОВАННЫЙ ПАЛАЧ ИЗБЕЖИТ НАРОДНОГО СУДА (РАСКРЫТ ЗАГОВОР БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ, ПЫТАВШИХСЯ ПОХИТИТЬ ЕГО, И НАЙДЕНЫ КОМПРОМЕТИРУЮЩИЕ ДОКУМЕНТЫ), ПРЕЗИДИУМ ОБЛАСТНОГО СОВЕТА ПОСТАНОВИЛ РАССТРЕЛЯТЬ БЫВШЕГО ЦАРЯ Н. РОМАНОВА, ВИНОВНОГО В БЕСЧИСЛЕННЫХ КРОВАВЫХ НАСИЛИЯХ ПРОТИВ РУССКОГО НАРОДА. В НОЧЬ НА 16 ИЮЛЯ 1918 годА ПРИГОВОР ПРИВЕДЁН В ИСПОЛНЕНИЕ. СЕМЬЯ РОМАНОВЫХ, СОДЕРЖАЩАЯСЯ ВМЕСТЕ С НИМ ПОД СТРАЖЕЙ, В ИНТЕРЕСАХ ОБЩЕСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ЭВАКУИРОВАНА ИЗ ГОРОДА ЕКАТЕРИНБУРГА. ПРЕЗИДИУМ ОБЛАСТНОГО СОВЕТА”.

ДОКУМЕНТЫ О ЗАГОВОРЕ ВЫСЫЛАЮТСЯ СРОЧНО КУРЬЕРОМ СОВНАРКОМУ И ЦИК.

ПРОСИМ ОТВЕТ ЭКСТРЕННО. ЖДЁМ У АППАРАТА»[75].

Ответ Я. М. Свердлова не замедлил себя ждать и был весьма лаконичен:

«СЕГОДНЯ ЖЕ ДОЛОЖУ О ВАШЕМ РЕШЕНИИ ПРЕЗИДИУМУ ВЦИК. НЕТ СОМНЕНИЯ, ЧТО ОНО БУДЕТ ОДОБРЕНО»[76].

И, надо сказать, что он не ошибся: в своём Постановлении от 18.07.1918 г. «ВЦИК в лице своего Президиума признаёт решение Уральского областного Совета правильным»[77].

Однако была ещё одна шифрованная телеграмма, направленная на имя секретаря Совнаркома Н. П. Горбунова (понимай, для В. И. Ленина), текст которой следователь Н. А. Соколов смог узнать при помощи специалиста лишь в сентябре 1920 года:

«КРЕМЛЬ. СЕКРЕТАРЮ СОВНАРКОМА ГОРБУНОВУ [С] ОБРАТНОЙ ПРОВЕРКОЙ.

ПЕРЕДАЙТЕ СВЕРДЛОВУ, ЧТО ВСЁ СЕМЕЙСТВО ПОСТИГЛА ТА ЖЕ УЧАСТЬ, ЧТО И ГЛАВУ. ОФИЦИАЛЬНО СЕМЬЯ ПОГИБНЕТ ПРИ ЭВАКУАЦИИ. БЕЛОБОРОДОВ»[78][79].

Сообщить официально о расстреле всей Царской Семьи центральная власть тогда побоялась, видимо, опасаясь неадекватной реакции со стороны россиян. Но сообщение о расстреле Государя впервые было опубликовано в газете «Известия ВЦИК» 19 июля 1918 года.

В настоящее время исследователям неизвестны какие-либо документы, подтверждающие причастность В. И. Ленина к этому преступлению. А, между тем, таковая не подлежит сомнению. И, причём, в роли «первой скрипки»!

Ведь на этот счёт имеется не только свидетельство М. А. Медведева (Кудрина) и ещё одного Члена Коллегии Уральской ОблЧК – И. И. Родзинского, но и, по сути, второго человека в государстве – Л. Д. Троцкого, который в своём «Дневнике в изгнании» за 9 апреля 1935 года писал:

«Белая печать когда-то очень горячо дебатировала вопрос, по чьему решению была предана казни царская семья… Либералы склонялись как будто к тому, что уральский исполком, отрезанный от Москвы, действовал самостоятельно. Это неверно. Постановление вынесено было в Москве. Дело происходило в критический период гражданской войны, когда я почти всё время проводил на фронте, и мои воспоминания о деле царской семьи имеют отрывочный характер. Расскажу здесь, что помню.

В один из коротких наездов в Москву, – думаю, что за несколько недель до казни Романовых, – я мимоходом заметил в Политбюро, что ввиду плохого положения на Урале следовало бы ускорить процесс царя. Я предлагал открытый судебный процесс, который должен был развернуть картину всего царствования… по радио ход процесса должен был передаваться по всей стране; в волостях отчёты о процессе должны были читаться и комментироваться каждый день. Ленин откликнулся в том смысле, что это было бы очень хорошо, если бы было осуществимо. Но… времени может не хватить… Прений никаких не вышло, так я на своём предложении не настаивал, поглощённый другими делами. Да и на Политбюро нас, помнится, было трое-четверо: Ленин, я, Свердлов… Каменева, как будто, не было… Ленин в тот период был настроен довольно сумрачно, не очень верил тому, что удастся построить армию… Следующий мой приезд в Москву выпал уже после падения Екатеринбурга. В разговоре со Свердловым я спросил мимоходом:

– Да, а где царь?

– Кончено, – ответил он, – расстрелян.

– А семья где?

– И семья с ним.

– Все? – спросил я, по-видимому, с оттенком удивления.

– Все! – ответил Свердлов, – а что?

Он ждал моей реакции. Я ничего не ответил.

– А кто решал? – спросил я?

– Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставить нам им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях.

Больше я никаких вопросов не задавал, поставив на деле крест. По существу, решение было не только целесообразно, но и необходимо. Суровость расплаты показывала всем, что мы будем вести борьбу беспощадно, не останавливаясь ни перед чем. Казнь царской семьи нужна была не просто для того, чтоб запугать, ужаснуть, лишить надежды врага, но и для того, чтобы встряхнуть собственные ряды, показать, что отступления нет, что впереди полная победа или полная гибель. В интеллигентных кругах партии, вероятно, были сомнения и покачивания головами. Но массы рабочих и солдат не сомневались ни минуты: никакого другого решения они не поняли бы и не приняли бы. Это Ленин хорошо чувствовал: способность думать и чувствовать массу и с массой была ему в высшей мере свойственна, особенно на великих политических поворотах…»[80].

Когда Лейба Троцкий писал эти строки, то, безусловно, лукавил: ведь он, как говорится, спал и видел себя главным обвинителем на этом процессе. А тут такая незадача… К тому же, он говорит и явную неправду, так как накануне убийства Царской Семьи он из Москвы, практически, не выезжал и даже 18 июля 1918 года присутствовал на заседании Совнаркома, на котором Я. М. Свердлов сделал «внеочередное сообщение» о расстреле бывшего Царя и на котором было решено оное «принять к сведению»[81].

Но, как уже отмечалось ранее, В. И. Ленин также прекрасно понимал, что, допусти он сей процесс, то, «притянув за уши», можно будет вынести смертные приговоры лишь в отношении Государя и Государыни… А вот в отношении Детей, никак не замешанных в политической жизни страны, вынести таковые будет практически невозможно… А меж тем, «вождь мирового пролетариата» давно мечтал уничтожить всех Романовых, то есть свести «всю большую ектенью под корень»… А открытый процесс не давал ему такой возможности… Так как в этом случае должен был поступить В. И. Ленин? А очень просто – по-ленински! Сделать всё так, чтобы было скрытно, то есть – «архинадёжно»! Тем более, что сложившаяся на Урале военная обстановка после восстания чехословаков как нельзя этому потворствовала. Вот и затеял Ильич свою дьявольскую комбинацию, в которой не последнюю роль играл уральский левацкий сепаратизм. Но для того, чтобы всё, действительно, прошло бы «архинадёжно», о ней знали лишь трое посвящённых: непосредственно он сам, Свердлов и их уральский эмиссар – Голощёкин.

Мнение Л. Д. Троцкого полностью поддерживает и В. М. Молотов, который в 1918 году был членом ВЦИК и человеком из ближайшего окружения Г. Е. Зиновьева. В 2005 году московским издательством «Вагриус» была выпущена книга В. А. Никонова (внука В. М. Молотова), названная автором «Молотов. Молодость». Так вот, в ней он пишет как раз о том, что и его дед полностью подтверждает тот факт, что все действия, связанные с судьбой Царской Семьи, велись под неусыпным контролем В. И. Ленина:

«Деда часто спрашивали, зачем казнили царя, и знал ли об этом Ленин? Причину он всегда называл одну и ту же: нельзя было давать в руки белогвардейцев столь большое и привлекательное знамя, как император. Под это знамя могло собраться куда более многочисленное войско, чем под флаги Деникина или хозяйничавшего на Урале атамана Дутова. Я, кстати, в справедливости такого утверждения, не вполне уверен. Во всяком случае, лидеры Белого движения сами признавали, что им приходилось гасить монархические настроения одной части офицеров, чтобы не потерять другую часть – демократически и республикански настроенную. Присутствие царя в белом воинстве вряд ли бы заметно его усилило – в народе тяги к восстановлению императорских порядков не было. Однако, безусловно, сам факт освобождения Николая из большевистского плена, а это могло легко произойти в Екатеринбурге летом 1918 года, подчеркнул бы слабость большевистской власти, возможность реставрации. Этого Ленин допустить не мог.

Именно Ленин. При посторонних дед темнил с ролью вождя в принятии решения о расстреле царской семьи. Но людям, которым доверял, Молотов говорил открытым текстом, что решение принимал Ленин. Дед даже удивлялся. Как кто-то может в этом сомневаться, зная роль Ленина в правительстве и в стране. Ни один серьёзный вопрос не проходил мимо его внимания. Конечно, деда не было в Москве, когда решалась судьба императора. Но Молотов и мысли не мог допустить, чтобы кто-нибудь, кроме Ленина, был способен сказать последнее слово. Уж точно не Свердлов и не Белобородов.

Ленин искоренял саму идею реставрации Романовых. Не случайно, что в те же июльские дни в Алапаевске казнили великую княжну (Великую Княгиню. – Ю. Ж.) Елизавету Фёдоровну, великого князя Сергея Михайловича, князей Ивана Константиновича, Константина Константиновича. Ещё раньше в Перми был убит брат императора Михаил Александрович. А через полгода (в ответ на “злодейское убийство в Германии товарищей Розы Люксембург и Карла Либкнехта”) в Петропавловской крепости расстреляют великих князей Николая Михайловича, Дмитрия Константиновича, Павла Александровича и Георгия Михайловича. Ленин не собирался повторять “ошибки” Великой французской революции, уничтожившей не всех Бурбонов»[82].

А в качестве ещё одного, пусть и косвенного, но всё же доказательства, можно привести также отрывок из воспоминаний бывшего Председателя Президиума Исполкома Уральского Областного Совета А. Г. Белобородова, связанный с переводом Царской Семьи из Тобольска в Екатеринбург, то есть в той его части, когда В. В. Яковлев, видя угрозу жизни для своих подопечных, развернул свой поезд в сторону Омска:

«Дело, кажется, было улажено тем, что решено было весь этот вопрос с путешествиями поезда передать на разрешение Я. М. Свердлову. Яковлев имел по этому поводу разговор с Кремлём из Омска. После него поговорили с Кремлём мы. У аппарата были: я, Голощёкин, Сафаров, Толмачёв, Хотимский и Дидковский. Сначала с ними говорил один Я. М. Свердлов, потом подошёл к аппарату и т. Ленин. Мы выразили возмущение поступком Яковлева, характеризуя его как авантюру и прямое нарушение известных нам распоряжений ЦК о переводе Николая в Екатеринбург. Я. М. Свердлов сказал, что по сообщению Яковлева мы намерены “ликвидировать” Николая, что [В]ЦИК этого допустить не может, и что Николай может быть возвращён в Ек[атеринбу]рг только при условии гарантии с нашей стороны за его целость. Мы такие гарантии дали, и Я. М. [Свердлов] заявил, что Яковлев вернётся в Екатеринбург. Дня через два Яковлев с поездом был в Екатеринбурге»[83].

И надо сказать, что А. Г. Белобородов писал чистую правду, так как об этом свидетельствуют записи в биографической хронике жизни вождя за 28 апреля 1918 года: «Ленин ведёт переговоры (18 час. – 18 час. 50 мин.) по прямому проводу с Екатеринбургом (…) Ленин вместе с Я. М. Свердловым ведёт переговоры (21 час. 30 мин. – 23 час. 50 мин.) по прямому проводу с Екатеринбургом»[84].

А когда 30 апреля 1918 года Августейшие Узники были приняты в Екатеринбурге членами Президиума Исполкома Уральского Облсовета А. Г. Белобородовым и Б. В. Дидковским, в адрес всё тех же В. И. Ленина и Я. М. Свердлова полетела телеграмма за подписью А. Г. Белобородова, уведомляющая о том, что Уралсовет принял от комиссара Яковлева «…бывшего царя Николая Романова, бывшую царицу Александру и их дочь Марию Николаевну», которые ими «помещены в особняк, охраняемый караулом».

То есть, даже в таком случае, как перевод Царской Семьи в столицу «Красного Урала», В. И. Ленин, как говорится, «держал руку на пульсе»… Так что же тогда говорить о его, якобы, безучастии в решении вопроса жизни и смерти Августейших Узников?

Однако вопреки здравому смыслу находятся горячие головы, которые продолжают поддерживать родившуюся в 1964 году в недрах ЦК КПСС версию о непричастности «вождя мирового пролетариата» к убийству Венценосной Семьи.

Вспоминает бывший Зам. Заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС А. Н. Яковлев:

«Все говорили, что Ленин не знал, его поставили перед фактом, что он непричастен к этому. Вот: причастен или непричастен? Было решение его… Без него расстреляли или всё-таки с его разрешения расстреляли? Вот о чём речь шла»[85].

Ранее в этой главе уже говорилось о том, что Первый Секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв, желая докопаться до истины, поручил выяснение этого вопроса Л. Ф. Ильичёву (в то время Зав. Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС), а тот, в свою очередь, – своему заместителю А. Н. Яковлеву. Александр Николаевич взялся за дело: читал записи бесед с непосредственными участниками этих событий, делал запросы в различные архивы, но результат был явно не обнадёживающим… За исключением, правда, предположения бывшего чекиста И. И. Родзинского о том, что такие решения вряд ли могли быть приняты без согласования с вождём… Но слова, как известно, к делу не пришьёшь! В результате, Л. Ф. Ильичёву пришлось докладывать Н. С. Хрущёву о том, что установить причастность В. И. Ленина к расстрелу Семьи не удалось[86].

Первым исследователем, предположившим, что В. И. Ленин не имел никакого отношения к гибели Царской Семьи, стал А. Г. Латышев, который, начиная с 1992 года, начал доносить до читателя свою версию о непричастности В. И. Ленина. Сначала в «Демократической газете», затем – в «Московских новостях» и журнале «Родина», а затем и в своей книге «Рассекреченный Ленин».

Одним из главных аргументов упомянутого исследователя стали воспоминания бывшего члена Исполкома Уральского Облсовета и Главного редактора газеты «Уральский рабочий» В. А. Воробьёва «Конец Романовых (К десятилетию казни Николая II) Из воспоминаний», написанные им для журнала «Прожектор» в 1928 году.

Вспоминая о тех днях, В. А. Воробьёв писал:

«Помню, товарищам моим было очень не по себе, когда они подошли к аппарату: бывший царь был расстрелян постановлением президиума Областного Совета, и было неизвестно, как на это “самоуправство” будет реагировать центральная власть, Я. М. Свердлов, сам Ильич…

– Попадёт нам или не попадёт?

К аппарату сел сам комиссар телеграфа. Белобородов начал диктовать ему то, что надо было передать Москве.

Затаив дыхание, мы все нагнулись к выползавшей из аппарата телеграфной ленте, на которой точками и чёрточками замаскировались чеканные, почти металлические звуки свердловского голоса.

– Сегодня же я доложу о вашем решении президиуму ВЦИК. Нет сомнения, что оно будет одобрено, – говорил Свердлов, – Извещение о расстреле должно будет последовать от центральной власти. До получения его от публикации его воздержитесь…

Мы вздохнули свободнее: вопрос о “самоуправстве” можно было считать исчерпанным…»[87]

И что же из этого следует? А лишь то, что данный отрывок из воспоминаний В. А. Воробьёва ещё раз подтверждает тот факт, что уральские вожди (за исключением Ф. И. Голощёкина и, возможно, Г. И. Сафарова – старых партийцев, знавших В. И. Ленина ещё по периоду эмиграции) даже не подозревали о затеянной В. И. Лениным и Я. М. Свердловым игре в политические «поддавки». То есть, внешне всё выглядело так, как, видимо, задумывалось ими с самого начала: будто бы уральцы сами решились на этот шаг «самоуправства»…

Ещё одним аргументом А. Г. Латышев считает фотокопию «официального бланка» «протокола заседания Областного исполнительного комитета Коммунистической партии Урала и Военно-революционного комитета (ВРК) от 14 июля 1918 г.», опубликованного в книге составителя Е. Е. Алферьева «Письма Царской Семьи из заточения». Из содержания такового следует, что «По предложению Военного Комиссара, а также Председателя Военно-Революционного Комитета, собрание единогласно постановило ликвидировать бывшего царя Николая Романова и его семью, а также находящихся при нём служащих». Однако господин Латышев видимо не в курсе, что документ сей – подложный, в чём легко убедиться[88]. И первым доказательством сему – мифическая «Коммунистическая партия Урала», вместо существовавшей в то время РКП(б). Вторым – подпись «Голочёкин», не имеющая ничего общего не только с подлинной подписью Ф. И. Голощёкина, но и написанная, к тому же, с ошибкой. Ибо поверить в то, что «товарищ Филипп» не знал, как правильно пишется собственная фамилия, может только безумец! А третьим – «тов. Юровский», который на тот момент был одним из членов Коллегии Уральской Областной ЧК, а не простым, то есть рядовым «членом Чрезвычайной Комиссии».

И, наконец, ещё один аргумент, который А. Г. Латышев приводит в пользу своей версии, видится ему в ссылке на статью П. М. Быкова «Последние дни последнего царя» и его же книгу «Последние дни Романовых», которые были изданы на Урале в 1921 и в 1926 годах. Будучи в то время членом Екатеринбургского Облисполкома, он утверждал, что приказа о расстреле Романовых из центра не поступало, и что сей факт «пролетарской мести» был свершен, исключительно, по инициативе уральских большевиков:

«Исторические факты говорят, что наши Советы, и областной, и пермский, и алапаевский, действовали смело и определённо, решив уничтожить всех близких к самодержавному престолу. Кроме того, рассматривая теперь эти события уже как факты рабочей революции, следует признать, что Советы Урала, расстреливая царя и действуя в отношении всех остальных Романовых на свой страх и риск, естественно, пытались отнести на второй план расстрел семьи и бывших великих князей Романовых»[89].

А из этого А. Г. Латышев делает вывод о том, что «документальные источники свидетельствуют, что инициаторами расстрела царской семьи были уральские большевики, деяниям которых симпатизировал Свердлов. А Ленин, как Понтий Пилат, в этом случае “умыл руки”…»

Но это, как, наверное, понял читатель, всё было совсем не так. Ибо В. И. Ленин, как опытный политический интриган, лишь умело срежиссировал этот кровавый спектакль, роль статистов в котором сыграли одураченные уральские большевики…

Тем не менее, как ни странно, у А. Г. Латышева появились последователи. И, причём, не какие-то там рядовые исследователи, отличающиеся от своих коллег ортодоксальностью взглядов! Или же лица из числа бывших партийцев, а также им сочувствующих, которые в силу своего недомыслия до сих пор ностальгируют по кровавой советской диктатуре и расхваливают на все лады дело «вечно живого Ильича»! (Да, да! Те самые когорты наших престарелых соотечественников, так до сих пор и не уразумевших, что наш «вождь мирового пролетариата» был самым кровавым диктатором за всю мировую историю! Впрочем, сей факт ещё можно как-то объяснить тем, что большинству этих людей нелегко признать, что на протяжении всей своей жизни, они верили не в тех вождей и не в те идеалы…)

Но слышать заявления о «непричастности» В. И. Ульянова-Ленина к убийству Царской Семьи от наделённых властью прокурорских работников (не будем указывать на них пальцами из уважения к их прошлым заслугам!), льющих тем самым «воду на мельницу» коммунистов-обновленцев, – это уж, извините, нонсенс…

Однако, как говорится, это тема для отдельного разговора…