Богиня кофейного рая Леман Валерия

Глава 15

Смерть в «кофейном рае»

Похоже, в Африке с ее неторопливыми традициями, во всем предпочитающими выдерживать ленивый стиль «поле-поле», природа живет в диаметрально противоположном стремительном ритме: вечерами солнце стремительно падает за линию горизонта, мгновенно погружая мир в кромешную тьму, а по утрам столь же стремительно возвращается на свой небесный трон, улыбаясь миру и согревая простых смертных ласковыми лучами.

Когда мы вышли из дома, день был в разгаре, и я мимолетно подумал про себя: «Неужели было реально то мрачное серое утро с воплями и стонами?..» Ощущая, как ко мне понемногу возвращаются силы и хорошее настроение, я бодро последовал вслед за комиссаром, и внезапно открывшаяся панорама кофейного поля сразу за домом в одно мгновение меня очаровала.

Представьте себе симпатичные кофейные деревца в тени высоких пальм, увешанных бананами, рядами убегающие по направлению к изумрудным холмам с причудливой горой в дальней перспективе, своей формой с чуть изогнутой вершиной напоминающие пирожное безе.

– Отличные бананы! – поцокал языком комиссар, оборачиваясь к Томасу, еле плетущемуся вслед за мной. – Не собираетесь снимать урожай?

– Собираемся, – вяло ответил тот. – Собственно, поэтому я и отправился сегодня с утра сюда – лишний раз бросить взгляд. Мы планировали начинать уборку урожая уже завтра-послезавтра…

На этом короткий диалог завершился, и мы молча приблизились к одинокому силуэту полицейского, который прохаживался туда-сюда на самой обочине плантации. Я невольно отметил, что это место находилось прямо напротив моего окна, где мне сегодня в полусне и слышались вопли.

Комиссар первым увидел труп: при его приближении полицейский отошел в сторону, а бравый Мбове замер в классической позе «руки в боки».

– Да-а-а… – Он покачал головой. – Действительно, жутковато смотрится. Бедняга Моша! Недаром вчера он выглядел каким-то напуганным…

Я осторожно обошел комиссара.

– Бедняга Моша!..

Ей-богу, мне только и оставалось, что дословно повторить слова комиссара. Бедняга Моша лежал в позе распятого Христа: худые ноги в просторных бриджах судорожно сведены, худые руки широко раскинуты в стороны, голова мученически склонена к правому плечу, а широко распахнутые глаза неподвижно уставились в бескрайнюю синь небес.

– Распятый Иисус, – произнес я нарочито негромко, но внятно. – Явный намек на религиозный подтекст убийства.

– Что вы хотите сказать? – нахмурился комиссар, развернувшись ко мне.

– По-моему, все достаточно ясно, – пожал я плечами. – Я же рассказывал вам о вчерашнем скандале в храме. Представьте себе: преподнеся в дар церкви статуэтку Черной Мари, Джимми внезапно обнаружил, что ее подменили. Само собой, он тут же принялся кричать, что подмену мог совершить только его помощник и лучший ученик Моша Мьянги. Я также говорил вам, что он кричал, что убьет Мошу, как только найдет, ведь парень таинственным образом куда-то пропал. Уверен, Джимми искал своего ученика всю ночь. И возможно, в конце концов он его и нашел?..

Я выразительно посмотрел на комиссара.

– А теперь смотрите. Если это действительно Моша Мьянги подменил дар церкви – драгоценную статуэтку Мадонны обычной, то, судя по позе его мертвого тела, он тут же принял крестные муки за свое преступление. Разве не так?

Пару минут стояла тишина, которую нарушали лишь самые мирные звуки: шелест кофейных деревьев, щебет птиц и улюлюканье обезьяньих стай. Почти тут же к ним присоединился звук сирены.

– Приехала бригада. Пожалуйста, отойдите в сторону! – Комиссар кивнул нам с Томасом. – Сейчас сделают пару снимков и перевернут парня… Сам не знаю почему, но я готов заранее поспорить на что угодно: у бедняги будет точно такая же рана, как вчера у Нгала.

Томас болезненно сморщился и забормотал, что он предпочел бы вернуться в дом и прилечь. Комиссар не возражал, а я отошел в сторонку, чтобы остаться в качестве независимого наблюдателя, на которого, кстати сказать, комиссар теперь смотрел с невольным уважением.

Криминальная бригада танзанийской полиции выглядела весьма специфически. Первым появился судмедэксперт, уже знакомый мне почти безразмерный толстяк с забавным чемоданчиком в руках и широчайшей улыбкой на лице – именно он вчера осматривал тело бедняги Нгала в студии Джимми.

Весело приветствовав всех присутствующих, толстяк по-свойски мне подмигнул и направился к телу, своим широким боком запросто оттеснив чуть в сторону худышку-комиссара.

Почти тут же появились остатки бригады: взъерошенный мелкий паренек с фотоаппаратом в руках, больше похожий на какого-нибудь ушлого танзанийского журналюгу, чем на труженика полиции, а за ним – двое худых увальней с руками по локоть в карманах комбинезонов.

Фотограф, пару раз хлопнув по спине склонившегося над телом судмедэксперта, бойко занял его место и пару раз щелкнул труп с разных позиций, после чего отошел в сторонку, тут же принявшись кому-то названивать.

– Это наш Саид, – почти по-товарищески проговорил, наклонившись ко мне, комиссар и ухмыльнулся. – Такой ловкач! Казенным фотоаппаратом фотографирует не только трупы, но и туристов – в качестве подработки.

Я сочувственно поцокал языком, точно так же широко улыбнулся в ответ, и мы с комиссаром стали наблюдать за следующим персонажем – на «сцену» вышел судмедэксперт.

Несмотря на свои дух захватывающие объемы, он двигался на редкость ловко и легко, словно груз лишнего веса ни капли его не тяготил. Я шепотом восхитился этими способностями, и комиссар вновь ввел меня в курс дела.

– Наш Денни Сохо – из состоятельной семьи, никогда ни в чем не нуждался. Его отец – владелец ресторана в Аруше, где кормятся самые состоятельные туристы. Национальная кухня, комфорт, даже роскошь – все в этом ресторане под названием «Сафари». Зайдите при случае, не пожалеете! Ясно дело, и Денни с самого детства любит хорошо покушать. Но вы сами отметили, как легко он двигается. А видели бы вы, как он танцует! И поет – все в стиле рэп, просто виртуозно! Однажды он устроил нам потрясающий концерт на празднике полиции…

Между тем Денни, быстро и ловко осмотрев ручки-ножки мертвого Моши, дал знак своим помощникам, которые тут же без лишних слов перевернули его. Как только нашим взорам открылась спина трупа, комиссар издал торжествующий вопль:

– Я говорил! – Он подскочил, чуть потеснив Денни, и осторожно расправил смятую футболку трупа. – Тот же кошмар!

Он был абсолютно прав, и лучшего слова, чем слово «кошмар», для описания открывшейся нам картины не найдешь. На спине, в левой стороне, примерно в месте расположения сердца, вся ткань майки, перепачканная землей, набухла от загустевшей крови темно-багрового цвета. Сквозь грубо разодранную ткань просматривалась такая же рана, что была на теле Нгала: широкая, неровная, точно убийца наносил удар каким-то буром, безжалостно разрывая плоть.

– Убийство совершено точно таким же орудием, что и вчерашнее убийство в студии Джимми. Смерть наступила, скорее всего, около четырех утра, после вскрытия скажу точнее, – прокомментировал пританцовывающий Денни, жестом отдавая команду парням уносить тело. – Завтра, комиссар, передам вам письменный отчет по обоим трупам. Счастливо!

И, помахав нам ручкой, славный Денни удалился с жизнерадостной улыбкой, точно отправился не трупы вскрывать, а вести новогоднюю елку. Мы проводили его взглядом, развернулись…

– Черт!

На этот раз голос комиссара прозвучал едва ли не отчаянно: в самом конце того самого кофейного рядка, где только что лежал труп Моши, неподвижно стоял старик в пестрой накидке, увешанной всевозможными побрякушками, правой рукой опираясь на длинный посох с пучком волос из львиной гривы на конце. Встретившись с нами взглядом, Акида – разумеется, это был он – ни грамма не смутился, не изменился в лице, лишь с самым значительным видом вздернул подбородок, неторопливо развернулся и свернул в соседние ряды, тут же скрывшись из виду.

– Черт! – на этот раз комиссар развернулся ко мне, точно искал сочувствия и понимания. – Опять этот чертов лебон! Как же я не хочу допрашивать этого Акиду!

– А вы разве до сих пор не допросили его по вчерашнему убийству? – поинтересовался я нарочито равнодушно.

Мбове глубоко вздохнул и выразительно закатил глаза.

– У меня просто не было времени его найти. Под вечер мы заехали к нему домой, но на наш стук никто не открыл… Кто бы знал, как я не люблю иметь дело со всеми этими лебонами! Дело в том, что в детстве я своими глазами наблюдал, как одна злая ведьма навела порчу на мою мать. Мать умерла в страшных муках, а я рос сиротой. Как хотите, но я всегда стараюсь обходить всех лебонов и ведьм за милю. Этот чертов Акида запросто может испортить мне жизнь своим колдовством!

Он еще пару минут покачал головой с самым безутешным видом и наконец-то решительно взял себя в руки. Сурово нахмурившись, бросил на меня строгий взгляд и кивнул в направлении дома:

– Отправляйтесь в дом. Сейчас ответите на пару вопросов для протокола и будете свободны… Эх, насколько все было бы проще, если бы это вы убили Нгала и Мошу! Увы, это на редкость запутанное дело.

Глава 16

Не для протокола

Допросы с протоколами по второму убийству оказались почти детской игрой – видимо, комиссар по моему мудрому совету решил всю свою энергию направить на Джимми Нгума и полковника Того. Ровно за пару минут я ответил на простые вопросы, не видел ли, не слышал ли чего-то, относящегося к убийству. Сознательно умолчав о своих полуснах-полуяви с криками и воплями под утро, я поклялся, что ничего не видел и не слышал, рядовой полицейский старательно записал мои чистосердечные ответы, и мы с комиссаром расстались, обменявшись напоследок широчайшими и жизнерадостнейшими улыбками.

Покончив с допросами полиции, я приступил к своим, первым делом отправившись искать Томаса, который, естественно, оказался в своем любимом месте – в кухне. Стараясь отвлечься от ужасов бытия, милый человек пек пироги со сладкой начинкой из бананов.

Я, стараясь выдерживать местный ритм жизни «поле-поле», уселся за стол, с энтузиазмом согласился на предложение Томаса угостить меня крепким чаем с гвоздикой и корицей, после чего, сделав пару глотков ароматного напитка, начал задавать свои вопросики.

– Послушайте, Томас, позвольте мне задать вам пару невинных вопросов, что называется, не для протокола. Вопрос первый. Скажите мне честно и откровенно: лично вы верите в колдовство?

От неожиданности вопроса Томми бросил на меня удивленный взгляд и поправил свои круглые очки.

– Ты имеешь в виду местное колдовство и нашего лебона Акиду? – Он вздохнул и вновь принялся мирно раскатывать тесто. – Бог его знает! Лично на меня Акида никакую порчу не наводил.

– А на других?

Он вновь пожал плечами.

– Понятия не имею. По крайней мере ничего такого я не слышал. Хотя мои ребята – они все из масаи – Акиду очень даже остерегаются. Не то чтобы боятся, но стараются лишний раз с ним дела не иметь.

Я кивнул. Все как и везде – думаю, в России тоже никто не захочет связываться с ведьмой, независимо от собственной веры и убеждений.

– Знаете, Томас, вы пропустили сегодня интереснейший момент. – Я с таинственным видом наклонился поближе к нему. – Как только увезли тело, в самом конце кофейного рядка вдруг появился ваш лебон Акида. Как вы думаете, откуда он мог там взяться? Ведь, насколько я в курсе, он живет в трехэтажном доме в Аруше, по соседству с маминой квартирой.

Томас нисколько не удивился моему сообщению. Принявшись старательно и неторопливо выкладывать на тесто сладкую начинку, он лишь вполне равнодушно пожал плечами.

– Ничего странного. Вчера здесь, перед выступлениями ребят, было много болтовни, разговоров, немало гостей – к моим работникам понаехало море родни. И кто-то сказал, что Акида тоже здесь, приехал подлечить кое-кого, а заодно полюбоваться танцами. Он кроме того, что колдун, еще и ярый поклонник традиционных масайских танцев и песен, а плюс ко всему – двоюродный дед одного из моих работников. Так что эту ночь он провел в небольшой деревеньке по соседству с нашей фермой – может, ты заметил домики, что расположены с северной стороны?

Тут Томас неожиданно усмехнулся, точно припомнив нечто забавное.

– Между прочим, мой дорогой Ален, могу рассказать тебе сплетню: этот знаменитый лебон, как правило, почти все вечера подрабатывает в одном из лучших отелей Аруши, который называется «Метрополитен-Аруша».

– И кем же он там подрабатывает – лекарем? – предположил я.

Томас отрицательно покачал головой.

– Отнюдь! Он работает там экзотом-швейцаром: стоит при входе с самым грозным и неприступным видом в полном обмундировании, то есть в национальном костюме масаи со всеми накидками и амулетами. В его обязанности входит любезно встречать гостей, распахивая перед ними двери. При случае пройдись вечерком по Амуни-стрит, полюбуйся на него! За пару долларов он даже разрешит тебе себя сфотографировать.

Томми усмехнулся.

– Сам видишь: все это говорит о том, что одним ведьмоством нынче не проживешь. Вот и наш гордый лебон Акида кланяется чужакам при входе отеля. Представляю, каково это для него!

К этому моменту Томми отправил банановый пирог в печь, а нам к чаю достал из шкафчика вчерашний штрудель, скромно признавшись, что штрудель – его слабость, его он особенно любит выпекать.

Под чаепитие я ненавязчиво выведал у Томаса последние сплетни о том, кто и как из тружеников его фермы провел ночь. По его словам, ничего особенного не произошло: молодежь, которая вчера отправилась на гулянку в Арушу, вернулась почти сразу после полуночи и тут же рассредоточилась по деревне. Все обошлось без лишнего шума и гама, гуляки быстро уснули, об этом ему успела доложить поутру местная мамми – необъятно толстая черная леди «за семьдесят», веселая и словоохотливая, которая приходит к нему просто посплетничать и угоститься сладкой выпечкой.

В доме и вовсе царствовали мир и покой: толстяк полковник, как и сообщила моя мама, наевшись на вчерашней гулянке до отвала и отдохнув пару часов, сразу же свалил в Арушу, стало быть, ближе к четырем часам утра все двухэтажное здание погрузилось во тьму и тишину – в нем оставались только мама, Томми и я.

Как сообщил мне Томми, обычно в доме кроме них с мамой проживает еще черная семейная пара – Молли и Джон: Молли следит за домом, а Джонни отвечает за чистоту и порядок на территории вокруг дома; но и они отбыли накануне к детям в Арушу.

Я отставил в сторону свой пустой бокал. Итак, после отбытия полковника все было тихо и спокойно, дом погрузился тишину, а работники плантации отсыпались в своих домиках. Откуда же на плантации взялся труп?

– Послушайте, Томас, – осторожно произнес я, – а вы сами сегодня под утро ничего не слышали… странного?

Едва я произнес последнее слово, как ощутил холодок: в памяти мгновенно всплыл ночной жутковатый крик, переходящий в полудетский плач: «Помогите! О господи, что это, я не хотел!..»

Томас уставился на меня широко распахнутыми голубыми глазами.

– Странного? – Он с удивленным видом похлопал ресницами. – А чего такого странного я мог услышать? Если ты про беднягу Мошу, то могу сказать, что мы с твоей мамой ничего не могли услышать: дело в том, что наша спальня выходит окнами на другую сторону. Или ты спрашиваешь о чем-то еще? Но, Ален, наша ферма тихая, это тебе не Аруша, где круглые сутки соседи могут ссориться-мириться.

Томас поднялся и, подхватив чайник, долил нам чайку.

– Кроме того, лично я, мой дорогой Ален, уснул сразу же, как только моя бедная голова коснулась подушки. Ты же знаешь: накануне я выпил немного больше моей обычной нормы. Оттого и голова поутру болела. А ты что-то слышал, раз задаешь такие вопросы?

Я как можно более кратко, в двух словах, рассказал об утренней какофонии звуков – жутковатом «змеином» свисте, криках и плаче.

Томас, слегка нахмурившись, задумчиво смотрел в окно, за которым беспечно сияло солнце.

– Видишь ли, Ален, окно твоей спальни, единственное на всем этаже расположенное в торце дома, как раз выходит на кофейную плантацию. Выходит, ты слышал крики бедного Моши. А свист… Понятия не имею, что это могло быть. Почему же ты не сообщил обо всем этом комиссару?

Я пожал плечами.

– Не счел нужным. Во-первых, я вчера тоже немного перебрал, поэтому толком не мог отличить, где сон, а где явь: все эти жуткие стоны, крики, вопли… Во-вторых, полагаю, мое сообщение вряд ли поможет комиссару отыскать убийцу. Пусть лучше как следует допросит полковника Того и Джимми Нгума: уверен, от этого будет гораздо больше толку.

Томас задумчиво кивнул.

– Посмотрим. Не удивлюсь, если комиссар слегка побаивается этого дела. Видишь ли, почти все местные масаи, как бы они ни хорохорились, как бы ни делали вид, что являются добрыми христианами или мусульманами, а все-таки в каждом из них жив трепет перед родным богом Энгаи и его луноликой супругой Олапой. И, пожалуй, все они побаиваются лебонов, которые могут нашаманить самые ужасные вещи. Между тем в этом деле с самого начала участвовал лебон Акида. В первый день презентации Черной Мари в салоне Джимми он чуть ли не перед камерой журналистов заявил, что это никакая не Мария, а богиня Луны Олапа и смерть придет к тому, кто передаст ее в христианскую церковь.

– Но ведь Моша, судя по всему, подменил статуэтку – стало быть, он не допустил ее в христианский храм, и, следовательно, его убил точно не Акида, пусть он и появился сегодня неподалеку от трупа, – вставил я свое слово, угощаясь второй порцией штруделя. – Нет, Томас, я реалист и уверен, что преступления совершают реальные люди, не боги с богинями. Так что первым подозреваемым в этом деле должен быть Джимми. Помните, как он кричал, что убьет негодника Мошу? Грозился, и вот, пожалуйста, уже к утру труп Моши готов!

Томас почти болезненно сморщился и покачал головой.

– Послушай, давай оставим все эти ужасы нашему комиссару – это его работа, пусть он и разгадывает загадку «Кто убил Нгала и Мошу?» Я предпочитаю думать о чем-нибудь приятном. К примеру, чего бы ты хотел отведать в обед?..

Мы пару минут делились своими гастрономическими пристрастиями, после чего я, уточнив местонахождение мамы, отправился переговорить с ней – в мини-оранжерею, находящуюся в дальнем конце дома.

Глава 17

Заявление Акиды

Оранжерея фермы мало чем отличалась от всех оранжерей мира, в том числе и моей, московской: просторное помещение со стеклянными стенами, по всей длине уставленное ровными рядками зеленых саженцев в одинаковых мини-ведерках. Едва я зашел, как сразу увидел маму: необычайно серьезная и сосредоточенная, она неторопливо шла вдоль рядка, сосредоточенно склоняясь то над одним, то над другим ведерком, пальцами тщательно ощупывая листики.

– Профессор за работой! Это и есть твои кофейные саженцы? – проговорил я, приближаясь к маме и с интересом разглядывая изумрудный росток, над которым она как раз колдовала.

– Да, это они, – выпрямляясь, подтвердила мама и улыбнулась мне. – Пользуясь случаем, сообщаю: кофейное деревце растет и хорошеет семь-восемь лет, лишь после того начинает плодоносить. При всем при этом, если, к примеру, сравнивать танзанийский кофе с соседским – кенийским, то урожайность его гораздо ниже, в первую очередь из-за почвы, которая не везде соответствует кофейным «пристрастиям», если можно так выразиться. Плюс к тому еще десяток всевозможных причин: периодически наносят непоправимые бедствия кофейные болезни, в первую очередь – кофейная ржавчина…

Мама на мгновение помрачнела и еще раз провела рукой по листочкам саженца, после чего вздохнула, покачав головой.

– Главным образом из-за этой ржавчины я периодически тщательнейшим образом осматриваю все новые саженцы в «Кофейном рае». Не дай бог! Как говорится, доверяй, но проверяй. Пока вроде бы все чистенько. И, кстати сказать, с почвой у нас все тип-топ, потому как мы держим за плантацией небольшую молочную ферму: всего восемь коров, пара бычков и парочка коз. Вот их драгоценным навозом мы удобряем почву на кофейных плантациях. Отсюда – неплохая урожайность.

Она не без гордости тряхнула головой и тут же посмотрела на меня с улыбкой.

– Интересно, а ты обратил внимание, что кофейные деревца растут у нас в тени банановых пальм? Это тоже работает на урожай: пальмы своей густой листвой спасают кофе от лучей палящего солнца. Потому и прибыль кофе дает нам неплохую – не бедствуем.

– Рад за вас. – Я, непринужденно сцепив руки за спиной, последовал за мамой, которая подошла к столику с садовым инвентарем и сняла с рук перчатки. – Между прочим, у меня к тебе самый простой вопрос: скажи, а лично ты не знаешь двоюродного внука лебона Акиды, который трудится на вашей ферме и у которого Акида в настоящее время гостит?

Мама резко развернулась ко мне, многозначительно скрестив на груди руки и прищурившись.

– Ага! А я-то думаю: и чего это сынок пришел ко мне, выслушал мою лекцию о кофе, заинтересовался моими чисто ботаническими проблемами? Увы, все до смешного просто: детектив-любитель Ален Муар-Петрухин просто выбирал удобный момент, чтобы задать свой вопрос…

Она подняла обе руки, с добродушной улыбкой заставив меня воздержаться от сбивчивых объяснений.

– Все нормально, у меня к тебе ни грамма претензий. Просто я начала понемногу терять сноровку: раньше, в твоей далекой юности, ты только появлялся передо мной, а я уже знала, зачем ты пришел.

Она мимолетно нахмурилась.

– Итак, ты жаждешь переговорить с Акидой? Ради бога, я-то сделаю все от меня зависящее, чтобы вас свести, но сомневаюсь, что беседа с хитрющим лебоном что-то тебе даст. Мне приходилось пару раз с ним общаться – чисто как с соседом. Уверяю тебя: этот хитрец говорит лишь то, что хочет, и просто-напросто запирает рот на замок, если вопрос его хоть в чем-то не устраивает. Кстати сказать, как доложили мне надежные источники, сегодня комиссар с ним уже побеседовал, сразу после нас. Так называемый допрос длился не более пятнадцати минут, и единственное, что услышал комиссар от Акиды в ответ на все свои вопросы, была фраза, произнесенная замогильным голосом: «Предателей убила богиня Луны». Вот и все! Уверена: теперь Акида будет пугать всех местью своих богов до умопомрачения.

Признаюсь: мамин бурный монолог заставил меня улыбнуться. Как много интереснейшей информации можно получить, запросто поболтав с кумушками из местных! А вот перед полицейским каждый предпочитает держать рот на замке – целее будешь.

Мама, точно подслушав примерный ход моих мыслей, только усмехнулась, на всякий пожарный погрозила мне пальчиком и, развернувшись, направилась на выход, махнув мне рукой, проговорив торжественно:

– Следуй за мной! Я отведу тебя к грозному Акиде.

Мы вышли из оранжереи, обошли ее и почти сразу оказались у извилистой дороги, в самом конце которой виднелись пестрые кубики крошечных домиков; было видно, как на лужайке, чуть в стороне от жилья, под присмотром старика, мирно смолившего трубку, на зеленом пастбище паслось стадо довольно тощих буйволов.

– Видишь? – Мама протянула руку в ту сторону. – Это и есть поселение наших работников. Раньше на том же самом месте красовались этакие палатки, а теперь, сам видишь – маленькие, но домики, настоящие, в них есть кухоньки и по паре комнат. Плоды цивилизации! Идем.

Мы неторопливо направились по земляной дороге практически красноватого оттенка, что дало мне лишний повод восхититься удивительными красками местных пейзажей. Что ни говори, странно, что в столь колоритной стране Африки каждый второй не рождается великим художником!

То, что мама назвала поселением, на самом деле оказалось миниатюрной территорией, аккуратно огражденной деревянными кольями и в этот час почти безлюдной: не считая играющих в футбол мальчишек на зеленой площадке, нам встретились только две улыбчивые женщины, замотанные в яркие клетчатые тоги, которые на вопрос мамы на непонятном для меня, грешного, языке (как позже выяснилось, на суахили) сообщили ей некие сведения, которые мама тут же поспешила передать мне.

Как выяснилось, почти все население мини-поселка, пользуясь трагическими событиями на ферме, отправилось на рынок в Арушу – торговать кокосами и бананами, а заодно выпустить все бурные эмоции, обсуждая с народом последние жуткие истории с трупами. Между тем, на мое счастье, нужный мне Акида до сих пор находился здесь – отдыхал после переговоров с комиссаром. Мы поблагодарили милых дам за полезную информацию и под их жизнерадостный смех последовали к домику в самом дальнем конце улочки.

Нам повезло: наш лебон восседал на низенькой скамеечке перед домиком. Что ни говори, а этот старик по жизни не делал ничего, как простые смертные. Если другие куда-то просто шагают, то он – шествует, простой люд просто ест, а он – вкушает, и если простые смертные просто сидят на лавке да пялятся по сторонам, то наш Акида именно восседал, орлиным взором наблюдая за нашим приближением.

При всем при том могу поспорить на что угодно: старик изо всех сил сдерживал нетерпение, дожидаясь, когда же наконец мы к нему подойдем. Он напряженно сжимал черной рукой свой деревянный посох и облегченно вздохнул, как только прозвучало мамино обращение к нему:

– Добрый день, уважаемый Акида. Надеюсь, у вас все благополучно?.. Мой сын Ален хотел бы, чтобы вы ответили на пару его вопросов. У вас есть время и желание посвятить его общению с нами?

Каждое слово мама произносила, тщательно обдумывая, с интонацией глубокого уважения. Все это заставило Акиду одобрительно кивнуть и даже слегка надуться с самым важным видом.

– Благодарю, белая женщина, я прекрасно себя чувствую, у меня все хорошо. Конечно, я не против ответить на вопросы – жизнь каждый день задает нам свои, и мы хочешь не хочешь, но вынуждены на них отвечать. Я – простой человек, который знает жизнь достаточно хорошо, чтобы стараться не грешить. Задавайте свои вопросы, а я подумаю, смогу ли на них ответить…

Произнеся эту тираду высоким скрипучим голосом, Акида еще раз важно кивнул и, не мигая, уставился на меня.

Мама отступила в сторону, а я, вдруг ощутив себя словно на сцене перед публикой, откашлялся.

– Уважаемый Акида, вы, конечно, знаете, что за эти неполные двое суток здесь произошло два убийства, – стараясь достойно выдержать взгляд уставившегося на меня старика, начал я. – И оба раза на месте преступления появлялись вы. Понимаю, что повторяю вопрос следом за полицией, но…

– Вы действительно полностью повторяете неразумные вопросы полиции, потому я отвечаю вам точно так, как ответил им: я не убивал ни болтуна Нгала, ни предателя Мошу, – резко прервал меня старец и даже пару раз стукнул своим посохом. – Могу вам так же, как и полицейскому, повторить и другую свою фразу: я знаю, кто убил отступников.

Тут он торжественно поднялся и горделиво задрал подбородок.

– Болтуна Нгала за его длинный глупый язык и глупца Мошу за то, что он бессмысленно предает богов и веру за монетку, убила богиня Луны Олапа, божественная супруга бога Энгая.

Пару секунд стояла оглушительная тишина, в течение которой каждый из нас пытался осознать эту потрясающую информацию. Постепенно звуки мира вернулись, и на фоне веселых криков юных футболистов, шелеста листвы и гомона птиц я услышал стук собственного сердца.

Первая мысль, четко сформировавшаяся в моем сознании, была проста и банальна: дед – не важно, белый или черный, светский или колдун, скорее всего, просто играет на публику. Естественно, если старик кричал о мести богов за дары «белой» церкви и все вышло точно по его сценарию, то нужно поспешить освятить события словом своим: я говорил – и вот, все сбылось! Но есть и другой вариант: каким-то образом лебон вполне мог приложить к «волшебству» свою руку…

Тут слово взяла моя энергичная мама.

– Акида, полагаю, вы имеете в виду женщину в бурке, которая находилась в студии Джимми?

Старик тут же вновь уселся, бросив на маму пренебрежительный взгляд.

– Я говорю о богине Олапе, женщина! Я видел, как она вышла из студии и тут же исчезла. Это была не женщина в бурке, это была сама богиня! Она на мгновение приняла облик простой смертной, чтобы убить глупца Нгала, бросив его к ногам этого предателя Джимми и его ученика, такого же предателя, Моши! А сегодня ночью я слышал ужасные крики Моши, которого предавали смерти – так кричат лишь те, на кого руку поднимают боги! И я проснулся от гимна, что играл в честь великих богов масаи! Слыша внутри себя этот величавый гимн, я встал и пошел, увидел второй труп… Я уверен, именно Олапа убила двоих неразумных, чтобы лишний раз напомнить народу масаи: тот, кто предает своих богов ради чужих, будет жестоко наказан.

Он многозначительно перевел взгляд с мамы на меня.

– Знаете ли вы, что Моша принадлежал к народу ньямвези – лунные люди? Они тоже поклоняются великой Олапе, не признавая сказки о белых богах, которые, вместо того чтобы карать людей, сами принимают смерть за людские ошибки.

Акида мрачно усмехнулся и горделиво расправил плечи:

– Теперь каждый может убедиться: великие боги Африки живы, и они могут жестоко мстить за предательство. Вчера был убит Нгала, сегодня – Моша: его труп лежал точно в такой же позе, в какой умер ваш белый бог. Следующая очередь – Джимми! Если глупец не одумается.

Что ж, с этим все было достаточно ясно: старик соорудил свою версию и будет держаться за нее до последнего, особенно если он сам и отправил Нгала с Мошей искупать их грехи перед родными божествами. И все-таки я сделал попытку приоткрыть занавес.

– Послушайте, Акида. Известно, что боги живут на небесах, а их волю проще исполнить земным людям. Как вы думаете, кому Олапа могла поручить исполнить ее волю – убить Нгала и Мошу?

Вот тут Акида посмотрел на меня вполне земным взглядом среднестатистического дедка среднестатистической деревни любой страны мира, и в этом взгляде без труда читалось: за дурака меня держишь?

– Я сказал, белый сагиб: всех убивает сама богиня Луны Олапа! Богам не нужны помощники.

– А как вы думаете, богиня не испачкалась в крови? Ведь, судя по ране, кровь должна была хлынуть струей…

Наверное, я перестарался. Мама ткнула мне в бок локтем, но Акида прореагировал быстрее: он попросту поднялся, развернулся и молча скрылся в домике с гордо поднятой головой, которую опустил, лишь чтобы пройти через низкий проем двери.

– Как тебе не стыдно! Уверена: ты привел Акиду в ярость. Теперь жди порчи – как только он вернется домой, сразу начнет мстить за твой язык.

– Не беспокойся, мам, как только он вернется, ему нужно будет бежать на работу швейцара в самый роскошный отель Аруши.

– А, так ты уже в курсе?

– Мне Томас рассказал.

– Быстро вы общий язык нашли!

– А чего его искать? Английский!..

Мы с мамой постояли пару минут, с улыбкой наблюдая азартную игру беззаботных мальчишек в футбол.

– Послушай, раз уж мы дошли до этой деревеньки, ты не могла бы проводить меня к той даме, у которой проживал покойный Нгала?

Выслушав мою просьбу, мама с довольным видом усмехнулась.

– Ну наконец-то! А я уж подумала грешным делом, что мой сынок теряет квалификацию: не посетить вслед за полицией место, где жил, лоботрясничал и строил свои аферы труп номер один!

Она тут же развернулась, направившись на другой конец деревеньки.

– Следуй за мной! Авось ты вытянешь из Асии чуть больше, чем удалось вытянуть полиции!

Глава 18

Любимая женщина болтуна Нгала

Асия, на мой взгляд белого сагиба, не слишком отличалась от всех африканских барышень: пышнотелая, улыбчивая и словно бы по жизни пританцовывающая. Мы застали ее развешивающей белье рядом с домиком. При виде нас она мимолетно нахмурилась, но мама поспешила ее дружески обнять.

– Асия, соболезную тебе! Ведь вы с Нгала долго жили вместе, как настоящие муж и жена.

Прекрасная вдова и не подумала безутешно разрыдаться – она лишь вздохнула и тут же широко улыбнулась.

– Благодарю вас, госпожа Петрухин! Полицейский был у меня вчера вечером и все мне рассказал. Да только я нисколько не расстроилась, ведь, сказать по правде, я давно уже хотела выгнать Нгала, мне просто надоело его даром кормить. Вы не хуже меня знаете, что он не работал и мне нисколько не помогал, пропадал порою неделями, а возвращался, только чтобы чего-нибудь пожрать. Зачем мне такой мужчина? Я современная женщина.

Она тут же словно решила закрыть неинтересную тему и с широкой улыбкой повернулась ко мне.

– А это и есть ваш сынок из России?

Мы приветственно пожали друг другу руки, и Асия тут же, не спрашивая нашего желания, повела нас в домик, где усадила за столик и угостила чайком. Она с любопытством переводила взгляд с меня на маму и обратно, без остановки рассказывая, как замечательно заработала у мистера Томаса на уборке кофе и как теперь начнет тратить трудовые доходы – слава тебе господи, без помощи Нгала.

Воспользовавшись первой же возникшей паузой, я поспешил взять слово.

– Асия, как я понял, Нгала и у вас постоянно не жил. Но, может, он все-таки рассказывал вам о каких-нибудь своих планах, делился новостями?

Она только хмыкнула.

– Полиция тоже этим интересовалась. Я им ответила то же, что скажу сейчас вам: последнюю пару недель Нгала жил у меня, хотя раньше пропадал месяцами, околачивался где-то в Аруше, неприятности себе на голову наживал. – Она многозначительно покачала головой. – Мне надоели его гулянки, и я сказала ему, что выставлю его из дома: зачем мне такой мужчина? К тому же и на ферме не все было гладко: последний раз мистер Томас очень неохотно принял его на работу, поэтому надо было хоть немного поработать, помочь собрать урожай кофе. Нгала немного образумился: жил со мной, как примерный муж, каждый день мы ходили вместе на плантацию, он работал, хоть и ныл потом, что у него все болит.

Тут Асия таинственно округлила черные глазищи, вся подавшись вперед.

– А пару дней назад Нгала был в Аруше и вернулся очень возбужденный. – Она шумно вздохнула, с улыбкой покачав головой. – Он был радостный, все время потирал руки, но мне ничего не рассказал, только похвастал, что скоро поселится в Аруше, снимет шикарную квартиру. И еще сказал, что больше не будет горбатиться на уборке кофе, – и на следующий день действительно не пошел работать, уехал в Арушу. И не вернулся. Вот и все, что я знаю!

– А он, случайно, не приглашал вас переселиться вместе с ним в роскошную квартиру в Аруше?

Она весело расхохоталась в ответ.

– Не приглашал! Да я и сама бы не согласилась, здесь мой дом, моя работа, подружки. – Она с достоинством кивнула. – Между прочим, в наш последний вечер Нгала странно пошутил, сказал нечто в духе: а ведь чудеса еще случаются, я видел настоящую бурку в Аруше.

Она обвела нас многозначительным взглядом.