Богиня кофейного рая Леман Валерия
И красавчик легкой походкой направился к своему «Феррари» – сел за руль, хлопнул дверцей и был таков.
В полицейском автомобиле Паскаль, словно отключившись от внешнего мира, безутешно плакал; полицейские, столпившись чуть в стороне, ожидали дальнейших приказаний. Комиссар развернулся ко мне.
– Я думаю, этот парень окажется ни при чем.
Что тут скажешь? Возможно, тут была наша ошибка: следовало подождать в засаде момента, когда Черная Мари перешла бы в руки Рольфа и Клебо получил бы из его рук свой гонорар.
– Увы! Но ничего, главная рыба у нас в руках, ведь Рольф заказал Клебо только статуэтку, он не заказывал смерть двоих людей, ведь так?
Все так и было. Вскоре все мы расселись по своим машинам и направились в полицейское управление, где едва ли не до утра длились допросы, оформлялись протоколы, а специально вызванный врач два раза делал успокаивающие уколы заплаканному Паскалю.
– Боюсь, это потрясение окажется не по силам бедняге Паскалю, – севшим голосом произнесла мама, когда в серых сумерках раннего утра мы с ней вышли из полицейского управления. – Он пошел на все, даже на самое тяжкое преступление – убийство, чтобы достичь своей цели: обновить оборудование отеля, сделать хороший ремонт, оплатить рекламу своего отеля на туристических сайтах. И вот все пошло прахом, оказалось напрасной тратой сил и энергии.
Я ободряюще улыбнулся.
– Не забывай, мама, Паскаль – убийца. Правда восторжествовала! Завтра полиция в компании с Джимми Нгума при стечении публики и прессы торжественно вернет дар святой церкви. Для кюре это будет прекрасным поводом лишний раз напомнить пастве: кесарю – кесарево, богу – божье. Не крадите, люди добрые! Не грешите! И все будет хорошо.
Раннее утро жаркой Африки было отнюдь не жарким. Я скинул джинсовую куртку и накинул на мамины плечи, крепко обняв самого дорогого человека.
– И с этим, мама, я абсолютно согласен: все будет хорошо! Непременно. Главное – всегда держать открытыми глаза души. Об этом мне однажды сказал коротко, но точно лебон Акида…
Мы сели в машину и отправились на ферму – отсыпаться.
Глава 34
Новые планы
В тот день я проснулся ближе к часу и еще какое-то время блаженно лежал, раскинувшись на широкой постели, вдыхая аромат белья, ощущая себя выспавшимся, полным сил и энергии.
Наверное, у каждого из нас бывают такие удивительные моменты в жизни: вроде бы не происходит ничего особенного, и жизнь идет своим чередом, а все-таки во всем вдруг словно просыпается дух волшебства, наполняя бытие сотней восхитительных мелочей: сверкающими лучиками солнца, удивительной трелью неведомой пичужки за окном, ароматом кофе, доносящимся откуда-то из кухни…
Вчера, прежде чем мы простились, комиссар, устало потирая глаза, с удовлетворением сообщил, что Паскаль Клебо чистосердечно признался в обоих преступлениях, рассказав все, как было.
– Как мы и думали, Клебо все обделывал в костюме бурки, до последнего так и оставшись для Моши неизвестным заказчиком, пообещавшим солидные деньги за статуэтку Черной Мари. – Комиссар покачал головой. – По его словам, сначала он купил новую телефонную карту, с которой и позвонил Моше, сделав предложение и назначив встречу на рынке на следующий день. Клебо, кстати, предположил, что болтун Нгала именно тогда в первый раз подслушал его разговор по мобильнику: резко обернувшись, он заметил его ухмылявшуюся физиономию, но успокоил себя тем, что Нгала не может знать, кто скрывается под буркой. На следующий день в ожидании Моши он тщательно осмотрелся: нигде вокруг Нгала не было. Оставалось только перевести дух и надеяться, что все пройдет гладко.
Слушая рассказ комиссара, мы пили горячий чай, то и дело перемежая его с крепким кофе – и все равно глаза сами собой закрывались.
– Паскаль сказал, что их первая встреча поначалу проходила очень даже неплохо: он прекрасно сыграл роль бурки, изменив голос, так что Моша его не узнал. Предложение его явно заинтересовало – парень тут же начал мечтать, как первым делом откроет собственную студию в Дар-эс-Саламе. И тут вдруг за спиной раздался визгливый смех Нгала… Можете представить, что почувствовали оба заговорщика! А когда Клебо схватил Нгала за плечо, из-под широкого рукава появилась его рука – пусть она и была в черной перчатке, а все-таки сразу бросалось в глаза, что пальцев на руке только три. Безусловно, Нгала тут же узнал эту руку. К счастью, Моша ничего не заметил, потому как первым рванул подальше с рынка; потрясенный Нгала тоже побежал, а Клебо быстрым шагом направился в студию Джимми коротким путем.
Вся картина вставала перед нами, как кадры из фильма, впору было затаить дыхание, следя за каждым словом комиссара.
– …Как отметил Клебо, в тот день ему во всем фантастически везло: стремительно двигаясь вдоль торговых рядов, ему удалось незаметно стащить ритуальный кинжал с одного из столиков, а, постояв в полутемном зале студии не более пятнадцати минут, он дождался-таки появления Нгала, которому и всадил нож в спину, когда парень уже направился в следующий зал. После этого Паскаль стремительно покинул студию и, немного попетляв по кварталу, укрылся в квартире племянницы своей сожительницы Нелли и там переоделся в свою обычную одежду. Кстати, именно в этой практически пустующей квартире он каждый раз переодевался в костюм бурки. Ну а украденный кинжал, опробованный на Нгала, Паскаль решил использовать и в убийстве Моши, потому что убить своего сообщника он порешил с самого начала, чтобы ничего ему не платить, всю щедрую плату Рольфа оставив себе…
Напоследок, провожая нас на выход, комиссар вдруг усмехнулся:
– А знаете, из-за чего все время плакал наш преступник? Из-за того, что теперь, когда он потерял и деньги, и свободу, не сбудется его заветная мечта: отправиться вместе с Нелли и детьми к себе на родину – в город Ношатель, Швейцария…
Я лежал на спине, по-африкански широко улыбаясь белоснежному потолку и всему миру, размышляя о том, как же это замечательно: жить в златоглавой Москве, с папой в Париже и мамой в солнечной Африке. И тут же мелькнула, легко кольнув, лукавая мысль: и с любимой девушкой, неуловимо исчезающей по жизни.
Волшебство моментально прошло, оставив сладковатый след в душе. Я встал, потянулся, твердо решив сразу после завтрака позвонить Соне, поставив ее перед условием: как хочешь, а я лечу к тебе, в Женеву! Не удалось вместе встретить Рождество, так встретим Новый год, а там – православное Рождество, старый Новый год, Новый год по китайскому календарю…
В кухне никого не было. Я выглянул в открытое окно – Томми беседовал о чем-то со своим работником, мама, скорее всего, давно была на ногах, трудясь над своими саженцами в оранжерее. Пришлось обслужить себя самому: я по-быстрому зарядил агрегат ароматнейшим кофе, порылся в шкафчике, обнаружил свеженький штрудель и славно всем этим позавтракал.
После завтрака я вышел на кофейную плантацию и, набрав номер Сони, прижал телефон к уху и побрел меж мягко шелестевших деревьев, слушая долгие гудки, повторяя про себя: «Отвечай, милая моя Сонечка, ну же, бери скорее трубку!»
Она ответила довольно скоро, и ее голос прозвучал так грустно, что у меня моментально выросли крылья за спиной.
– Привет, Ален. Ты где?
– Я в Африке, у мамы. Встретили Рождество…
Протяжный вздох в ответ.
– Везет же некоторым! В Африке… Наверное, у вас там тепло, а вот в Женеве на редкость мерзкая погода: дождь – не дождь, серость и сырость…
– Где ты собираешься встречать Новый год?
– Уж не в Африке, это точно! – в ее голосе зазвучали нотки зависти. – У меня тридцатого декабря презентация в Вене, можешь себе представить: аэропорт в славной Швейцарии, да будет тебе известно, в последний день года не работает, как и весь общественный транспорт. Так что буду сидеть в гордом одиночестве. Куплю себе бутылку водки…
Не представляете, как приятно было слышать этот плач! По всему выходило, что на этот раз Соня Дижон ни в кого не влюбилась и никого не охмурила, ее дни были суровыми буднями, и Женева встречала сырой унылой погодой. Я едва не расхохотался от удовольствия.
– Не вешай нос, дорогая, – заговорил я голосом великого спасателя одиноких девиц. – Я немедленно вылетаю в Дар-эс-Салам, а оттуда первым же рейсом – в Женеву. Ждите меня завтра к завтраку.
– Шутишь? – в голосе моей любимой мгновенно зазвучали нотки надежды. – Хочешь сказать, что просто сядешь в самолет…
– …и прилечу к тебе, в великую и вечную Женеву. Надеюсь, ты не забудешь, что на завтрак я предпочитаю круассаны с марципанами?..
Я дал отбой и решительно направился к ферме.
Все когда-нибудь подходит к концу, ставя точку или многоточие. Так и мое путешествие в Африку благополучно завершилось, и я стоял в аэропорту танзанийской столицы, широко улыбаясь маме и Томми и с нетерпением ожидая объявления своего рейса.
– Как быстро пролетело время, дорогой Алюшка! – бесконечно повторяла мама, изо всех сил стараясь сдержать сентиментальные слезы. – Казалось бы, ты только что прилетел, и вот – уже нас покидаешь! Мы так и не поговорили по душам. И вообще, я думала, мы вместе встретим Новый год…
Я крепко обнял ее.
– Ну уж нет, мама, – проговорил мягко и нежно, – в этом отношении я суеверен: где встретишь Новый год, там его и проведешь, а ты уж меня прости, но я не хотел бы навеки поселиться в жаркой Африке. Нет, конечно же, здесь просто прекрасно, но…
– Знаю-знаю, – со смехом замахала на меня рукой мама. – К тому же твое прибытие в любую точку мира – верная примета, что скоро там произойдет загадочное преступление. А с нас хватит преступлений! Правда, Томми?
Томми, улыбаясь, кивал, в одно мгновение напомнив мне пару британцев, в компании которых я летел сюда какую-то неделю назад.
– Зато мы нашли убийцу и вернули церкви ее Черную Мари, а благодаря моей невольной ошибке арестован убийца слонов, – многозначительно поднял я палец. – И ведь помнишь, мама, это произошло сразу после того, как мы с тобой подняли тост за разоблачение злодея!
– Так оно и было, – кивнула мама. – Я обязательно сообщу тебе, чем кончится это дело. Оно обещает быть громким, в нем примут участие видные личности от партии Greenpeace. От всей души надеюсь, что это помешает другим жестоко истреблять животный мир Африки.
Я многозначительно поднял палец.
– Не забудь сообщить мне и об исходе дела Паскаля Клебо!
– Разумеется. Кстати, вчера я случайно встретила Акиду. Старик похвастался мне, что Джимми пообещал создать статуэтку Олапы – подарок лично ему. Ты в курсе, что Акида – родной дядя Джимми?
– В курсе. И очень рад за лебона. На мой взгляд, самые опасные люди те, которые ни во что не верят – ни в Пресвятую Деву Марию, ни в Олапу.
– Согласна, мой дорогой.
Несколько минут – и объявили посадку на мой рейс. Мы последний раз обнялись с мамой, со славным Томми, пожелали друг другу счастливого Нового года и разошлись: я отправился за полосу отчуждения, а мои дорогие люди остались в солнечном, кричащем красками и смехом зале аэропорта.
Вместо послесловия
Этот Новый год был самым волшебным и чудесным праздником за всю мою жизнь. К моему прилету на Женеву внезапно повалил мокрый снег. Крепко обнявшись, мы ехали с Соней до Версуа в такси, за окнами которого то и дело мелькали почти лубочные картинки: розовощекие детишки, в восторге лепившие снеговиков.
– Не представляешь, как я рада, что мы вместе, – щекотно прошептала Соня мне на ушко и мирно вздохнула: – Встретим Новый год с тетей Лорен, которая, кстати, ужасно рада твоему приезду, а потом закроемся в моей комнате и будем любить друг друга до самого утра…
Разве можно придумать лучший сценарий празднования лучшего праздника всех времен и народов? Разумеется, нет!
Я покрепче обнял Соню и закрыл глаза. При этом хочу отметить на всякий пожарный: глаза моей души оставались открытыми – ночью и днем, во сне и бодрствовании, в любви и скорби. Как учил мудрый Акида!..