Дар волка Райс Энн

По всему штату объявлен в розыск Стюарт Мак-Интайр, пропавший ночью из больницы Святого Марка. Убит его отчим, убит Человеком-волком, в три пятнадцать ночи. Мать госпитализировали. По всей Северной Калифорнии сообщают о том, что видели Человека-волка.

Люди запаниковали по всему побережью. Боялись не Человека-волка, просто боялись, ничего не понимая, ощущая беспомощность. Почему полиция до сих пор не решила эту проблему с вервольфом-мстителем? Он видел фрагменты пресс-конференций, интервью главного судьи штата, кадры дома из стекла и секвойи на холме в Санта-Розе.

Голоса снаружи, вокруг дома. Запахи множества людей, в восточной части поместья, в западной.

Он вскочил с кровати, нагой и босой, подобрался к окну и слегка отодвинул штору, увидел внизу полицейские машины. Три машины. Нет. Одна машина — шерифа. Две другие — дорожный патруль. И «Скорая помощь». Зачем здесь «Скорая»?

Раздался громкий стук в дверь. Еще раз. Ройбен прикрыл глаза, это помогало лучше прислушаться. Они ходили вокруг дома, да, с обеих сторон, и у задней двери.

Закрыта ли задняя дверь? Включена ли сигнализация?

Где Лаура? Он уловил запах Лауры. Она дома, приближается.

Натянув штаны, он осторожно вышел в коридор. Услышал дыхание Стюарта. Поглядев в дверь соседней спальни, увидел лежащего поперек кровати Стюарта, крепко спящего, точно так же, как недавно спал и Ройбен.

Им обоим пришлось спать, выбора не было. Ройбен попытался поесть, но не смог. А вот Стюарт съел целый стейк из вырезки. Но оба они сидели со стеклянными глазами, едва ворочая языками от слабости.

Стюарт сказал, что уверен, что отчим стрелял в него, дважды. Но пулевых ранений на нем не было.

И они отправились спать и сразу вырубились, будто выключателем щелкнуло. Просто вырубились.

Он прислушался. Еще одна машина, по дороге едет.

И внезапно он услышал тихое шлепание босых ног Лауры на лестнице. Она вышла к нему и упала в его объятия.

— Они уже второй раз приезжают, — прошептала она. — Сигнализация включена. Если они разобьют окно или выставят дверь, сирены завоют со всех сторон.

Он кивнул. Она дрожала, ее лицо побледнело.

— У тебя в электронной почте куча писем, не только от твоей матери, но и от брата с отцом и от Селесты. От Билли. Что-то очень скверное происходит.

— Они тебя в окно не видели? — спросил он.

— Нет. Шторы с ночи закрыты.

Они звали его по имени.

— Мистер Голдинг! Мистер Голдинг!

Колотили в двери, и в переднюю, и в заднюю.

Зашумел ветер, зашуршал по стеклам дождь.

Он спустился по лестнице на пару ступенек.

Вспомнил тот грохот, от которого проснулся в ту ночь, когда убили Мерчент. Мы живем в стеклянных дворцах, подумал он. Но как, ради всего святого, они смогут обосновать все по закону, если сюда вломятся?

Поглядел на Стюарта. Босой, в трусах и футболке, спящий сном младенца.

Подъехал Гэлтон. Он услышал, как Гэлтон обращается к шерифу.

— Ну, я не знаю, где они. Вижу, как и вы, что обе машины здесь. Не знаю, что и сказать вам. Может, спят. По дороге не проезжали, по крайней мере, с утра. Не хотите сказать, в чем дело?

Шериф не сказал, промолчали и патрульные, как и врачи «Скорой помощи», стоящие позади, сложа руки, рядом с домом.

— Ну, может, я вам позвоню позже, когда они проснутся? — спросил Гэлтон. — Ну да, я понимаю, порядок есть порядок, но у меня нет права никого пускать внутрь. Слушайте…

Шепот.

— Хорошо, хорошо. Мы просто подождем здесь.

Подождем чего?

— Буди Стюарта, — сказал он Лауре. — И уводи его в потайную комнату. Быстро.

Он спешно оделся, натягивая синий блейзер и приглаживая волосы. Причесался. Хотел выглядеть совершенно респектабельно, что бы там ни случилось.

Поглядел на мобильный. Сообщение от Джима.

«Сели. Уже едем».

Ради всего святого, что это значит?

Он услышал вялые, сонные протесты Стюарта, но Лаура быстро отвела его в кладовую с бельем и дальше, в потайную дверь.

Он проверил дверь. Идеально гладкая стена. Задвинул на место шкафы, положил на полки две стопки полотенец. Закрыл дверь в кладовую.

Пробрался на первый этаж, прошел по коридору, мимо неосвещенных комнат по фасаду дома. Светло было только в оранжерее, и то не слишком. По стеклянному куполу стекали струи дождя. За стеклянными стенами стоял туман.

Кто-то подергал за ручку распашных дверей оранжереи снаружи.

Подъехала еще одна машина, на звук — будто грузовик. Ройбен не хотел притрагиваться к шторам, совсем. Молча прислушался. Женский голос. И голос Гэлтона, разговаривающего по телефону, громкий.

— …хорошо бы, ты побыстрее приехал, Джерри, в смысле тут, у дома Нидеков, творится всякое, ордера я пока в глаза не видел, а если кто-то попытается вломиться в дом Нидеков без ордера, ну, сам понимаешь, почему я хочу, чтобы ты побыстрее приехал.

Тихо подойдя к столу, Ройбен поглядел на череду строчек сообщений по электронной почте.

SOS, снова и снова писала Селеста. ВНИМАНИЕ, писала Билли. УЖЕ ЕДУ, писал Фил. Последнее, от Грейс. ЛЕЧУ К ТЕБЕ С САЙМОНОМ. Оно было отправлено два часа назад.

Так вот что имел в виду Джим. Они приземлились в аэропорту Сонома, скорее всего, а оттуда поехали на машине.

И сколько это займет времени?

Подъезжали все новые машины.

Ройбен щелкнул по последнему письму от Селесты.

Билли написала час назад: «Намекаю: они за тобой отправились».

Он был взбешен, но принялся все обдумывать. Что послужило толчком ко всему этому? Увидел ли их кто-то рано утром со Стюартом в машине? Гэлтон уж точно бы никому слова не сказал, но как можно разворачивать подобные действия на основе такой крохотной улики?

«Скорая». Зачем здесь «Скорая»? Получила ли доктор Катлер разрешение на принудительное лечение Стюарта и решила забрать его отсюда прямиком в психушку или в тюрьму? Это там голос доктора Катлер снаружи, так ведь? И еще женский голос, с сильным акцентом.

Он вышел из библиотеки по мягкому персидскому ковру гостиной, встал у двери.

Женщина, говорящая с иностранным акцентом. Кажется, русским. Она объясняла, что имела дело с подобным ранее, и если офицеры пойдут на сотрудничество, то все пройдет гладко. Как это обычно бывает. Зазвучал другой голос, низкий, мужской, зловеще растягивая слова, говоря то же самое. Это Ясько. Он почуял запах Ясько, почувствовал запах женщины. Лжец. Наполненный омерзительной злобой.

Ройбен почувствовал судороги. Положил правую руку на живот. Ощутил жар.

— Пока нет, — прошептал он. — Пока нет.

По шее и рукам прокатилось холодное покалывание.

— Пока нет.

Уже начинало темнеть. Несколько минут, и солнце зайдет, а в такой пасмурный день, с низкой облачностью, очень скоро станет совсем темно.

Там, снаружи, уже человек пятнадцать. И еще по дороге машины едут. Одна остановилась прямо напротив двери.

Можно спрятаться в потайной комнате, конечно, но что, если Гэлтон про нее знает, всегда знал? А если не знает, и больше никто не знает, сколько они смогут там прятаться?

Доктор Катлер спорила с русской. Она не хочет помещать Стюарта на принудительное лечение. Она даже не уверена, что Стюарт здесь. Русская ответила, что нет, она знает, ей сообщили, что Стюарт скорее всего здесь.

Внезапно раздался голос его матери, а потом и низкий раскатистый голос Саймона Оливера.

— …Судебное предписание о лишении неприкосновенности личности, пожалуйста, если вы хотите попытаться забрать отсюда моего сына против его воли!

Никогда еще он не был так рад, слыша этот голос. Фил и Джим переговаривались рядом, подсчитывая число сотрудников органов правопорядка. Человек двадцать. Пытались понять, что же теперь делать.

Он услышал шум внутри дома и дернулся.

Судороги пошли по телу, сильнее. Он почувствовал, как раскрываются поры кожи, как зудят волосяные луковицы. Собрав в кулак всю силу воли, сдержал превращение.

Шум шел из коридора. Так, будто кто-то подымался по деревянным ступенькам из подвала. Он услышал скрип двери.

Из полумрака появился высокий силуэт, а потом и еще один, левее. Лишь слабый свет проникал сюда из оранжереи, и он не мог разглядеть лиц.

— Как вы посмели войти в мой дом! — спросил он. Гордо двинулся навстречу им. В животе жгло, горела и кожа. — Если у вас нет ордера, позволяющего войти в этот дом, убирайтесь.

— Остынь, волчонок, — прозвучал тихий голос одного из пришедших.

Другой, что стоял ближе к лестнице, включил свет.

Феликс, а позади него — Маргон Спервер. Это он обратился к нему.

Ройбен едва не закричал от удивления.

Оба были одеты в плотные твидовые костюмы и обуты в высокие ботинки. От них исходил запах дождя и земли, они раскраснелись от ветра и холода.

Ройбен почувствовал немыслимое облегчение. Ахнул. Прикрыл лицо руками.

Феликс вышел вперед.

— Я хочу, чтобы ты их впустил, — сказал он.

— Но вы же еще очень многого не знаете! — ответил Ройбен. — Этот мальчик, Стюарт…

— Я знаю, — спокойно ответил Феликс. — Все уже знаю.

Покровительственно улыбнулся и крепко хлопнул Ройбена по плечу.

— Пойду наверх и приведу сюда Стюарта. Разводи огонь в камине. Включай свет. Когда Стюарт будет готов к встрече с ними, ты их впустишь.

Маргон уже принялся за дело. Мрак исчез, и гостиная наполнялась жизнью.

Ройбен подчинился не раздумывая. Почувствовал, как спазмы ослабли, как по груди течет пот.

Быстро зажег дубовые дрова в камине. Маргон ходил так, будто прекрасно знал этот дом.

В библиотеке стало светло, как и в столовой с оранжереей.

У Маргона были длинные волосы, как на фотографии, только сейчас они были перехвачены кожаным ремешком. На пиджаке виднелись кожаные налокотники, а ботинки выглядели очень старыми, обмятые по ноге и потрескавшиеся на носках. У него было лицо человека опытного, но моложавого. Выглядел он лет на сорок, не больше.

Остановившись рядом с Феликсом, он поглядел в глаза Ройбену. В этом взгляде была такая теплота, точно такая же, как у Феликса, и такая же доброта.

— Долго мы ждали этого, — сказал Маргон, легко, свободно. — Хотел бы я, чтобы все это было не так сложно для тебя. Но это оказалось невозможно.

— Что вы имеете в виду?

— Все поймешь в свое время. А теперь слушай. Когда Стюарт будет здесь, станешь под аркой, пригласишь докторов внутрь, попросишь, чтобы служители порядка остались снаружи пока что. Предложишь им поговорить. Как думаешь, сможешь это сделать?

— Да, — ответил Ройбен.

Споры снаружи становились все ожесточеннее. Громче всех звучал голос Грейс.

— Незаконно, незаконно. Вы за это ответите! Либо покажите врача «Скорой», который это подписывал, либо это не имеет силы…

На лице Маргона что-то промелькнуло. Он протянул руки и положил ладони на плечи Ройбену.

— Ты это контролируешь? — спросил он. Без намека на осуждение, просто вопрос.

— Да, — ответил Ройбен. — Могу сдерживать.

— Хорошо, — сказал Маргон.

— Но не могу ручаться за Стюарта.

— Если он начнет превращаться, мы его уберем с глаз долой, — сказал Маргон. — Но важно, чтобы он был здесь. Об остальном мы позаботимся.

Появился Стюарт, прилично одетый в рубашку-поло и джинсы. Он явно был встревожен и с молчаливым отчаянием поглядел на Ройбена. Лаура, одетая, как обычно, в свитер и широкие брюки, решительно стала рядом с Ройбеном.

Феликс дал Маргону знак отойти, и оба двинулись в сторону столовой, дав знак Ройбену начинать.

Ройбен включил свет снаружи, выключил сигнализацию и открыл дверь.

Снаружи скопилось множество промокших и разозленных людей, в мокрых плащах, под мокрыми зонтами, и среди них было куда больше сотрудников органов правопорядка, чем он ожидал. Русская женщина-врач, средних лет, крепко сложенная, с шапкой коротко стриженных седых волос, сразу же двинулась вперед, подзывая Ясько и своих помощников, но ей преградила дорогу Грейс.

Фил поднялся по ступеням и проскользнул в дом, а следом за ним и Джим.

— Если можно, подождите немного, — сказал Ройбен. Поднял руки, призывая к тишине и спокойствию. — Я понимаю, что на улице холодно, прошу прощения, что заставил вас ждать.

Грейс пятилась, подымаясь по ступенькам вместе с Саймоном Оливером, стараясь не пропустить русских врачей. От обоих русских исходил запах злобы, Ясько холодно и враждебно глядел на Ройбена, будто из его глаз исходили лучи, способные парализовать жертву. И упорно двигался вперед.

Увидев Ройбена, женщина-врач пришла в возбуждение, и принялась бесцеремонно оглядывать его небольшими молочно-голубыми глазами.

— Врачи, будьте любезны, — сказал Ройбен. Грейс уже стояла бок о бок с ним. — Заходите, и вы тоже, доктор Катлер…

Оставалось только молиться о том, что Феликс и Маргон точно знают, что делают, что они именно те, кем он их считает, но эта надежда внезапно показалась ему хрупкой и призрачной.

— Нам надо поговорить, мне и вам, внутри. Гэлтон, прошу прощения, что вам пришлось приехать сюда в такую погоду. Не могли бы вы соорудить кофе всем этим людям. Где кухня, знаете, как и остальные. Думаю, у нас хватит чашек на всех…

Позади него Лаура махнула рукой Гэлтону, сказав ему, чтобы он шел к задней двери.

Гэлтон был ошеломлен, но тут же кивнул и принялся спрашивать, кому сколько сахара и сливок.

Грейс очутилась внутри, позади Ройбена.

Но двое русских врачей остались стоять на лестнице, несмотря на льющий дождь. Женщина что-то тихо сказала Ясько по-русски, Ясько повернулся и, обращаясь к сотрудникам органов правопорядка, попросил их сохранять готовность и стоять поближе к дому.

Однако большая часть их вовсе не собиралась исполнять его приказы. Они, напротив, отошли назад, хотя пара человек в форме, которая была незнакома Ройбену, пошли вперед и уже были готовы войти в дом следом за Ясько.

— Вы можете войти, доктор, — сказал Ройбен. — Но эти люди останутся снаружи.

Внезапно вперед вышел шериф с выражением лица, не терпящим возражений, и Ройбен, ничего не говоря, пропустил его в гостиную.

Закрыл дверь и посмотрел на вошедших — родных, Саймона Оливера, хорошенькую Катлер и двоих массивных русских, которые с каменными выражениями лиц глядели на него.

Доктор Катлер внезапно вскрикнула, краем глаза увидев рядом с камином Стюарта. Бросилась к нему, распахнув объятия.

— Все нормально, доктор… — сказал Стюарт, неловко обнимая ее своими огромными руками. — Мне жаль, очень жаль. Я и понять не могу, что со мной случилось этой ночью, просто я понял, что не могу там находиться, разбил окно, и…

Но его голос потонул в шуме, когда русская женщина-врач и Грейс принялись ругаться, переходя на крик.

— Это не вызвало бы таких трудностей, если бы ваш сын и этот мальчик просто пришли сами! — сказала русская.

Но в ее голосе сквозило что-то мерзкое и высокомерное. Пахнущее злобой.

Саймон, насквозь промокший и очень уставший, в своем обычном сером костюме выглядел очень воинственно. Схватил Ройбена за руку.

— Форма «пятьдесят один пятьдесят» — поддельная, — сказал он. — У них бумаги, подписанные специалистами со «Скорой», которых никто не видел! Как мы можем проверить подлинность подписей и тот факт, что эти люди вообще вас видели?

Ройбен едва помнил, что это за «форма пятьдесят один пятьдесят», но вроде бы это документ о помещении на принудительное лечение.

— Теперь вы можете убедиться вполне, что с этим молодым человеком все в порядке и он не склонен к насилию, вы оба, — дрожащим голосом сказал Саймон. — Предупреждаю, что если вы осмелитесь пытаться силой забрать из этого дома его или того мальчика…

Русская женщина-врач повернулась к Ройбену жестким и четким движением.

— Я доктор Дарья Клопова, — сказала она с сильным акцентом, слегка приподняв белесые брови и сузив глаза, когда он аккуратно пожал ее небольшую руку. Улыбнулась, будто оскалив идеальные фарфоровые зубы. От нее исходил запах затаенной злобы и надменности. — Я прошу лишь о том, молодой человек, чтобы вы мне доверяли, доверяли моему опыту в области тех необычных переживаний, которые вам довелось испытать.

— Да, да, — сказал Ясько. Снова уродливая улыбка, без капли доброты, снова сильный акцент. — В данной ситуации нет никакого смысла причинять кому-либо вред, с учетом того, сколько вооруженных людей стоит снаружи.

Говоря это, он угрожающе приподнял губы, оскаливаясь. С тревогой на лице повернулся к двери, будто уже готовый открыть ее и пригласить «вооруженных людей» внутрь.

Грейс обрушилась на него, перечисляя, какие судебные неприятности ему грозят.

Джим, в черном облачении с римским воротничком, встал позади Ройбена, а вскоре рядом с ним встал и Фил. Фил, сущий профессор, с его лохматыми седыми волосами, мятой рубашкой и сбитым набок галстуком, качал головой.

— Нет, нет, не бывать этому. Ни за что, — тихо проговорил он.

Ройбен услышал, как Стюарт говорит с доктором Катлер, уговаривая ее.

— Позвольте мне просто остаться здесь, с Ройбеном. Ройбен мне друг. Можно, я здесь останусь, доктор Катлер, пожалуйста, пожалуйста.

Что же делать теперь?

— Сами понимаете, вот письменное предписание, которое вверяет вас нам, — сказала Клопова елейным голосом.

— А вы хоть в глаза видели того, кто это предписание подписывал? — возмутилась Грейс. — Такие два куска бумаги и купить можно. Они до сих пор не поняли. Ничего они с этим не добьются.

— Я не могу отправиться с вами, — ответил Ройбен докторам.

Ясько повернулся и открыл дверь. Внутрь подул ледяной ветер. Русский начал звать сотрудников.

Шериф возразил тут же:

— С этим я сам разберусь, доктор. Остальные должны оставаться снаружи.

И он тут же подошел к двери.

— Оставаться на местах! — крикнул он. Доброжелательный мужчина лет шестидесяти с лишним, он явно не одобрял происходящее. Повернулся к Ройбену и демонстративно оглядел его.

— Если кто-нибудь мне объяснит на нормальном английском, почему эти двое ребят должны быть помещены в больницу против их воли, я его с радостью выслушаю, поскольку я здесь никаких проблем не вижу, я вообще не…

— Еще бы вам видеть! — бросила Клопова, расхаживая туда-сюда и стуча черными туфлями на толстом каблуке, будто ее успокаивал стук каблуков по дубовому паркету. — Вы понятия не имеете, что это за заболевание, с которым мы имеем дело, какими знаниями мы обладаем по поводу самых опасных случаев…

— Шериф, лучше бы вы забрали отсюда этих людей и домой ехали, — подал голос Саймон Оливер.

Дверь все еще была открыта. Голоса снаружи становились все громче. Ветер разносил запах кофе. Среди всех голосов был слышен голос Гэлтона и, насколько понял Ройбен, Лаура тоже была снаружи, под дождем, раздавая с подноса большие кружки с кофе.

«Где же, черт подери, Феликс и Маргон? И что, черт подери, они теперь от меня ждут?»

— Хорошо! — провозгласил Ройбен, снова подымая руки. — Я никуда не еду. Шериф, последний раз я виделся со специалистами со «Скорой» больше месяца назад. Я не знаю, кто подписывал эти бумаги. Я подобрал Стюарта на дороге, ночью, он потерялся и был перепуган. Здесь находится лечащий врач Стюарта, доктор Катлер. Конечно же, мне следовало кому-нибудь позвонить, известить этой ночью, но со Стюартом все в порядке.

С выражением мерзкого высокомерия на лицах русские врачи покачали головами, поджав губы.

— Нет, нет, нет, — сказал Ясько. — Вы поедете совершенно точно, молодой человек. Мы потратили кучу денег и сил, чтобы позаботиться о вас, и вы поедете. Пойдете сами или мы будем вынуждены…

Он умолк на полуслове, и его лицо побелело.

Стоящая рядом Клопова тоже побледнела.

Ройбен обернулся.

В гостиную вошли Маргон и Феликс. Встали справа от огромного камина, и рядом с ними был еще один из почтенных джентльменов, будто сошедший прямо с фотографии. Пожилой седовласый барон Тибо, с большими глазами и морщинистым лицом.

Они свободно, почти небрежно пошли вперед, и Грейс отошла в сторону.

— Много времени прошло, не так ли, господа врачи? — поставленным баритоном произнес барон Тибо. — Сколько, не вспомните? Почти десять лет?

Клопова начала потихоньку пятиться к дверям, Ясько, стоявший рядом, схватился за дверную ручку.

— Так быстро уходите? — спросил Маргон. Приятным и вежливым тоном. — Но вы же только прибыли, и, по вашим словам, доктор Ясько, потратили столько сил и денег.

— Вы знаете этих людей? — спросила Маргона Грейс, махнув рукой в сторону русских врачей. — Знаете, зачем им все это нужно?

— Грейс, лучше не вмешивайся, — сказал Фил.

Маргон поприветствовал родителей Ройбена, кивнув и радушно улыбнувшись.

Оба русских окаменели от злобы. От них исходил такой запах зла, что у Ройбена снова начались спазмы в животе.

Феликс просто наблюдал за происходящим, бесстрастно, может, лишь чуть печально.

Внезапно за дверью раздался хор криков.

Ясько отпрыгнул в сторону. Клопова была слишком ошеломлена, но взяла себя в руки и, бросив яростный взгляд на Маргона, осталась на месте.

В дверь ударило нечто тяжелое и громадное. Ройбен увидел, как дверь дрогнула, и русские отскочили в стороны, а шериф вскрикнул.

Снаружи все вопили, и мужчины, и женщины.

Дверь вывалилась внутрь, заскрежетав сгибающимися петлями, и с грохотом упала на пол.

Сердце у Ройбена подпрыгнуло к горлу.

Это был Человек-волк, появившийся из пелены дождя, будто ниоткуда, огромное чудовище, выше двух метров ростом, покрытое темно-коричневым волчьим мехом и сверкающее взглядом серых глаз. Ослепительно блестели клыки, а из его горла исходил низкий булькающий рык.

Ройбену сжало внутренности, будто в кулаке. Он почувствовал, как кровь отлила от лица. Потом почувствовал тошноту, и у него подогнулись колени.

Огромные лапы Человека-волка протянулись к Клоповой, схватили ее за руки и подняли в воздух.

— Нет, нет, не посмеешь! — заревела она, извиваясь, болтая ногами, пытаясь вцепиться пальцами во врага, как когтями. Зверь поднял ее вверх, под свет фонарей, горящих снаружи.

Все сразу пришли в движение. Ройбен, спотыкаясь, попятился, доктор Катлер пронзительно визжала, не в силах остановиться, Джим подскочил к матери.

Мужчины и женщины снаружи пребывали в полнейшей панике, крича и толкая друг друга. Загремели выстрелы, а потом, со всей неизбежностью, раздалось: «Не стрелять!»

— Давай, вперед, берите его живьем! — зарычал Ясько, хватая за руку остолбеневшего шерифа. — Бери его в плен, дурак!

Ройбен в полнейшем изумлении смотрел, как Человек-волк вонзил кривые клыки в горло русской, и ее помятую одежду залило кровью. Ее руки обвисли, как сломанные ветки дерева. Доктор Ясько взвыл нечеловеческим голосом.

— Убейте его, убейте его! — завопил он. Шериф судорожно вытаскивал пистолет из кобуры.

Снаружи снова загремели выстрелы, заглушая крики толпы.

Не обращая на них никакого внимания, зверь сомкнул мощные челюсти на болтающейся голове женщины и оторвал ее от шеи, вместе с болтающимися лоскутами кожи. Тряхнув зажатой в зубах головой, выбросил голову наружу, в темноту.

А потом бросил окровавленное тело на лестницу и бросился вперед, сбив с ног шерифа, который упал навзничь. И поймал доктора Ясько, который уже был в дверях зимнего сада, пытаясь сбежать.

Врезавшись в стоящие в кадках деревья и цветы, две фигуры слились. Доктор что-то отчаянно прокричал по-русски, и Человек-волк тут же оторвал ему голову, точно так же, как женщине. Выбросил голову в гостиную, и она покатилась по полу к открытой двери.

Шериф попытался встать, едва не упал, но наконец-то достал пистолет. Однако его правая рука так тряслась, что он никак не мог прицелиться.

Высоченный Человек-волк быстро прошел мимо, глядя вперед серыми глазами и таща за собой обезглавленное тело доктора Ясько, которое он держал одним когтем.

Шериф никак не мог справиться с дрожью в руках и пистолетом, никак не мог заставить пальцы шевелиться, а оружие — выстрелить.

Чудовище бросило тело. Одним огромным прыжком перескочило через собравшихся, мимо Грейс и Джима, пробежало в библиотеку, где выскочило сквозь шторы и стекла выходящего на восток окна. И исчезло в темноте. Осколки стекла еще звенели, осыпаясь на бронзовый карниз, упавший на пол, и скомканную ткань шторы. В разбитое окно полетели капли дождя.

Ройбен стоял на месте как столб.

Спазмы один за другим прокатывались внутри его, но кожа будто превратилась в ледяную броню, сдерживая его.

Вокруг царил сущий хаос. Стюарт держал за плечи доктора Катлер, бьющуюся в истерике, пытаясь успокоить ее, мать подымалась с колен, глядя вслед чудовищу, а Джим опустился на колени, закрыв лицо руками и молясь, зажмурив глаза.

Фил ринулся на помощь жене. Лаура, появившаяся в дверях, стала поодаль от тела доктора, глядя на Ройбена. Ройбен поглядел на нее и раскрыл объятия.

Саймон Оливер упал в кресло, прижимая руки к груди, его лицо побагровело и покрылось потом. И теперь он пытался встать на ноги.

Не шевелились лишь трое — Феликс, Маргон и Тибо. Потом Тибо, собравшись с мыслями, подошел к шерифу, чтобы помочь ему. Шериф с благодарностью взялся за его руку, поднялся и ринулся вперед, мимо Лауры и Ройбена, выкрикивая команды.

Ночную тьму разрезали на части вопли сирен патрульных машин.

Феликс все так же стоял на месте, глядя вправо, на оторванную голову профессора Ясько, лежащую на боку и глядящую в никуда. Так, видимо, все головы лежат, когда упадут. Маргон подошел к доктору Катлер, обнял ее и мягчайшим голосом заверил, что «создание» уже сбежало. Женщину явно тошнило и вот-вот могло вырвать.

Патрульные рассыпались в цепь, двинувшись в лес. В ночи завывали все новые и новые сирены. Маячки машин освещали стены гостиной зловещим мерцающим светом, а на ступенях лежало скрюченное тело Клоповой, будто мешок тряпок, залитый кровью и дождем.

Сотрудники полиции спотыкались о него, входя в дом с оружием в руках.